Текст книги "Армейские письма к отцу"

Автор книги: Сергей Довлатов

66

[Весна 1963. Коми. – Ленинград]

Дорогой Донат,

большое спасибо за хлопоты. Если какой-нибудь из четырех вариантов удастся, будет, конечно, здорово [36]36
  Имеется в виду перевод в другую часть.


[Закрыть].

У Бори в театре, как ни в каком другом учреждении, я уверен, сохранились в неприкосновенной целости сталинские порядки и методы работы, причем, в наиболее ярком виде [37]37
  «У Бори в театре», т. е. «У нас в армии».


[Закрыть].

Но я думаю, что если будет затребована характеристика на него, то начальство при всей неприязни отметит его прямоту, трезвость, исполнительность в службе и отличную служебную и политическую] подготовку.

В коротком письме я не могу тебе рассказать подробно и «образно» о том, в чем заключается смысл его, Бориса, противоречий с дирекцией. Но можешь ни секунды не сомневаться в том, что он всегда вел себя честно, о чем свидетельствует заметное уважением к нему со стороны товарищей по театру. Спасибо за все, Донат. Привет Люсе и сестричке.

С. Д.

67

28 апреля [1963. Коми – Ленинград]

Дорогой Донат, спасибо тебе за все [38]38
  Благодаря содействию актера Александра Борисова, с которым до этого Д. Мечик работал в Пушкинском театре, в конце апреля или начале мая 1963 г. С. Д. был переведен в Ленинградскую область.


[Закрыть].

Телеграмму отправить я не мог. Такая возможность бывает очень редко, с оказией. Обратное уведомление тоже не стал посылать, т. к. оно пришло бы одновременно с этим письмом.

Деньги мне не нужны. Все перемещения производятся за счет государства.

Пока ничего не слышно. И действительно, может пройти месяц, прежде чем какой-нибудь шорох появится.

Настроение у меня приподнятое. Горю желанием расторгнуть мой дегенеративный брак.

Никаких отвальных, прощальных мордобоев, все будет хорошо.

Всем спасибо, особенно тебе.

С. Д.

Посылаю тебе стихотворение, которое написал мне очень талантливый человек, автор многих острожных песен В. Беланенко.

 
Сергей, ты видишь, ветер против нас,
Он бьет в лицо, как часто бьют за подлость.
Нам все равно. Мы ставим ноги в грязь,
В значительность играем и в суровость.
 
 
Мне наплевать, что этою весной
Уйдет тепло с последним черным снегом,
Раз ты уедешь, храбрый и смешной,
И длинный, как суданский негр.
 
 
Иди, поторопись, дорога ждет.
Вороний крик пугает осторожных.
И тишина спокойных стережет,
И простота ломает слишком сложных.
 

68

[Май 1963. Ленинградская область – Ленинград]

Дорогой Донат!

Я задержал письмо из-за того, что ждал выяснения некоторых вещей, связанных с моей венозной конечностью.

Так вот. У меня все в порядке. Подразделение здесь маленькое (25 чел.), чистенькое. Командиры вежливые и приветливые, солдаты послушные и задумчивые. Лагерь – усиленного режима. Это, в сущности, то же самое, что и «общий». Например, если человек изругает матом старуху в очереди – он получает общий режим, если же он при этом толкнул ее локтем – усиленный. Служба здесь совершенно безопасная, побегов нет. Разве что, в кои веки, пьяный з/к попытается убежать, и то не навсегда, а так, погостить. (Здесь ведь все ленинградцы.)

Наша врачиха (она сообщила мне впоследствии, что 22 года проработала в хирургии, что она майор мед[ицинской] службы) осмотрела мою ногу и твердо сказала, что меня должны комиссовать. Тут, как назло, затерялась моя мед[ицинская] книжка, и я со дня на день жду, что ее затребуют из штаба. После этого меня пошлют в госпиталь, где будет установлено, надо ли меня оперировать. Там же я постараюсь выяснить, подлежу ли я с моей болезнью и с имеющейся степенью болезни увольнению в запас.

Никаких радикальных действий я не допущу, не посоветовавшись предварительно с тобой. Пока не беспокойся, я все выясню и тебе сообщу.

Одно время у мамы мелькнула мысль, что я раздумал разводиться с Асетриной. Это произошло из-за моего скверного характера, да и из-за маминого. Она, как ты догадываешься, стала обливать грязью мою супругу, приписывая ей даже уж такие качества, как сильный еврейский акцент.

Как всегда в таких случаях, я очень заверещал, т. к. я Асю вообще-то жалею, и по-свински целую неделю держал маму в страхе. Но потом она сумела заметить, что я, приходя в воскресенье домой, ей (Асе) не звоню и болтаюсь с Валерием и Сашей.

Светлана прислала письмо, где всячески меня чернит за то, что я уехал и замолчал. Я сперва и сам недоумевал, чего же это я молчу, но тем временем получил письмо от одного приятеля из Вожаели, который, страдая от угрызений совести, сообщает, что подсыпался к ней тоже, был благосклонно принят, а также был целуем, обнимаем, хватаем за всякие места, но в последний миг остановлен просьбами и логическими доводами, как, впрочем, и я.

После этого он на нее разобиделся и решил мне обо всем написать. Это письмо у меня, я его тебе покажу. Кроме того, родители Светланы, очевидно, в сговоре с дочкой предприняли наивную попытку провинциального шантажа. Они нагло сообщили моей маме, что Светлана в положении. Но мне доподлинно известно, что для рождения ребенка как минимум нужно совершить половой акт, иначе быть не может. Мы с мамой посмеялись и решили на них на всех наплевать. Сейчас я всем своим громадным сердцем устремлен в грядущие амурные баталии.

Теперь относительно учебы. Я считаю, что надо либо стремиться подучить приличную специальность (т. е. закончить с грехом пополам ЛГУ и стать переводчиком, журналистом или препод[авателем] русского языка). Скорей всего так и будет со мной. Но предварительно я сделаю свирепую попытку поступить в лит[ературный] институт в Москве. Говоря проще, пошлю туда два рассказа на конкурс, который бывает перед экзаменами. Если вдруг я этот конкурс выдержу, то остальные экзамены мне сдавать не нужно, если нет, то я покорно пойду в университет, но непременно на вечернее отделение.

Настроение у меня хорошее. Здесь на меня смотрят, как на ветерана, вернувшегося с передовой.

На первом курсе инст[итута] Островского появилась девочка 18 лет, неописуемой красоты. Ее зовут Тамара Уржумова. Я очень заволновался и засуетился. Но ей, кажется, уже сообщили, что ею интересуется один подонок-солдат, это может испортить дело.

Да, В. Г., смущаясь и юля, сообщил мне, что вскоре после моего отъезда в Коми спал с А. Р. Так что, Донат, все крутом безнравственны и лживы, и мое откровенное легкомыслие мне с каждым годом все милей.

Я написал короткий рассказ, ничего особенно[го], просто в спокойном тоне описывается один жуткий случай в лагере OOP. Большой привет Люсе и сестричке. Всех вас обнимаю. Не беспокойтесь, все хорошо. А у вас?

Сережа.

69

[Май 1963. Ленинградская область – Ленинград]

Дорогой Донат,

я хочу у тебя попросить, не можешь ли ты прислать мне в письме рубль. Дело в том, что у Елены 17-го день рождения [39]39
  Елена Довлатова, с которой С. Д. познакомился в тот период, ставшая впоследствии его женой.


[Закрыть]. В субботу я получу получку, и мне не хватает именно рубля. Взять у Елены значило бы дискредитировать саму идею подарка, а мама сама Елене что-то дарит и тратится. Мое письмо ты получишь в среду, худшее в четверг, если бы в воскресенье днем [я] мог получить твое письмо. Если я застал тебя в момент полного безденежья, то ничего страшного, я легко обойдусь. Гораздо больше меня путает, что ты пришлешь больше, чем я прошу и чем мне нужно. Это будет очень неприятно и сильно затруднит общение с тобой на эту тему.

Донат, если захотите, приходите в воскресенье вечером. Но я должен предупредить, что будут присутствовать […].

У меня все в порядке. По-прежнему тревожат нас слухи о том, что в связи с образованием вольных поселений вместо лагерей, планируется не то сокращение срока службы, не то частичная демобилизация наших войск.

Но я стараюсь об этом меньше думать.

Настроение чаще всего хорошее.

Большой привет Люсе.

Всего доброго.

С.

70

[Начало сентября 1963. Ленинградская область – Москва [40]40
  Осенью 1963 года мои родители на полгода уезжали в Москву – отцу предложили преподавательскую работу в актерской студии Маслюкова.


[Закрыть] ]

Дорогой Донат,

ты понимаешь, какая история. Я до сих пор никак не могу съездить в Комарове [41]41
  До 9 лет я жила в Комарове, с родителями моей матери. Сергей время от времени приезжал к нам.


[Закрыть]. Дело в том, что отношения с начальством несколько ухудшились и в увольнение меня теперь отпускают не так просто. В прошлый раз я уехал домой в субботу, в 9 часов вечера, а в 12 дня в воскресенье уже должен был вернуться. В этот раз, несмотря на то, что был день рождения, меня отпустили в 6 часов, и опять до утра [42]42
  День рождения С. Д., 3 сентября.


[Закрыть]. Тебе, наверное, кажется, что я сочиняю, но мама обещала написать тебе и подтвердить все это.

В субботу я выпил много экспортной водки. Мама говорит, что у меня, равно как и у тебя, в нетрезвом виде бесследно пропадает обаяние.

Все остальное по-прежнему. Ничего нового. Настроение сносное. Я подумываю, не лечь ли мне в окружной госпиталь и не сделать ли операцию. Ведь в ОВР врачи тоже очень хорошие [43]43
  ОВР – окружной военный госпиталь.


[Закрыть]. Мне очень надоела больная нога. Но мама велела посоветоваться с тобой. Я не очень верю, что Суматохин может чем-нибудь помочь, и поэтому, мне кажется, нужно лечь и оперироваться наконец [44]44
  «Суматохин», т. е. Самотокин – врач, крупный специалист из Военно-медицинской академии, который часто отдыхал в Комарове. Мои родители в то время обратились к нему за советом.


[Закрыть]. Как поживает Люся?

Будь здоров, Донат. Пиши.

Сергей.

71

23 сентября [1963. Ленинградская область – Москва]

Дорогой Донат!

На этот раз меня отпустили до 4-х часов, и я выбрался в Комарово. Привез Ксюше куколку и бусы. Она меня познакомила со своей подругой, и мы вместе готовили обед из всевозможных букашек и листочков. После этого меня накормила Люсина мама настоящим шикарным обедом. После этого я некоторое время испытывал сильнейшую негу и сытость и в связи с этим сидел на скамейке, а Ксюша бодро крутила обруч. Потом я тоже немного покрутил, доказав этим, что сталинское поколение тоже не лыком шито.

Потом мы имели с сестрицей задушевный разговор о жизни, в ходе которого я со скрытой радостью установил, что мою сестру не слишком тянет в школу. Но не беспокойся, я лицемерно выступил в защиту среднего образования, так что мое влияние не было тлетворным.

Затем я поиграл в городки с каким-то отдыхающим писателем, очевидно, не слишком крупным, во всяком случае в хрестоматии его портрета я не встречал.

Потом я отбыл, провожаемый Ксенией и Петром Евд[окимовичем], который мне очень нравится [45]45
  П. Е. Рябушкин – отчим моей матери, который работал тогда директором Дома творчества писателей в Комарове.


[Закрыть]. У меня все по-прежнему. Валерию удалось добиться свободного диплома, и он неожиданно устроился в ТАСС.

Недавно я прослушал лекцию «О девичьей чести и мужском достоинстве». Всегда, когда я слышу общественные беседы на эту тему, испытываю желание набить морду лектору, а если лектор женщина, то изнасиловать ее и таким примитивным образом выразить свой протест против высказываемых ею ханжеских догм.

Кроме того, нам иногда толкуют про козни Китая, и злорадно сообщают, что в Китае голод и разруха. Это свинство. Тем более, что у меня временами бывает такое собачье настроение, что я начинаю симпатизировать китайцам, которые хотят взорвать нашу планету к чертовой матери. Но такое настроение быстро проходит и возвращается способность трезво оценивать политические события.

Но вообще говоря, я заметил, что у меня установились с окружающим миром странные полушутливые отношения. Я уже давно ни с кем не говорил ни о чем серьезно.

Обидно, что ты никуда не ходишь, живя в столице. Ведь в Москве живут все лучшие поэты, писатели и прочие богемцы, кроме Шолохова и Минчковского.

Как Люся? Нравится ли ей работа, устраивает ли? Ей большой привет.

Твой друг Лонгин по своим сценическим приемам является последователем и продолжателем дела Ивана Санина, который в свою очередь является сподвижником раннего Бенцианова [46]46
  А. Лонгин, И. Санин, Б. Бенцианов – ленинградские эстрадные актеры.


[Закрыть].

Стихотворение «Ландыши» мне давно не нравится. Оно очень сентиментально и предназначено для худшей части швей-мотористок.

Дорогой Донат, если я правильно угадываю подтекст твоих писем, то, несмотря на усталость и пр., ты все же удовлетворен этой работой. Мне кажется, если б ты смог ценой больших усилий освободиться от долгов, то потом тебе нужно сесть и за три месяца написать серьезную книжицу об эстраде, о том, какой ей надлежит быть, о которой мечтали Маяковский и Мейерхольд, т. е. о разделе искусства, который может в наше время быть вторым после кинематографии [47]47
  Впоследствии Д. Мечик написал книгу «Искусство актера на эстраде», которая вышла в ленинградском издательстве «Искусство» в 1972 году.


[Закрыть].

Всего хорошего тебе и Люсе. В след[ующее] воскресенье постараюсь поехать в Комарове.

Сергей.

72

[Осень 1963. Ленинградская область – Москва]

Дорогой Донат!

Фортуна наконец повернулась ко мне харей. 11 ноября я ложусь в Академию, и потом, очевидно, буду отпущен на волю.

Самотокин сказал, что кой-какие натяжки он может сделать. Это, вообще говоря, весьма кстати, т. к. отношения с генералитетом испортились вконец. С мамой мы, кажется, ладим.

Хотел прислать тебе несколько рассказов, но ты ведь приедешь в начале ноября, поэтому воздержусь. Ничего нового, временами нахлынывает собачья тоска, но не часто.

Большой привет Люсе. С Асетриной мы все собираемся дружно начать разводиться, но никак не начнем, у меня времени нет, а ей лень. Но я возьмусь.

Сергей.

73

[Осень 1963. Ленинградская область – Москва]

Дорогой Донат,

после операции я две недели лежал почти вниз головой, кроме того, под меня подсовывали прохладный железный сосуд, к тому же кололи четыре раза в день в зад. Таким образом мой дух был сломлен, я был унижен, вял, несловоохотлив. Но я попросил маму немедленно написать тебе подробное письмо обо всем.

Нога у меня как новенькая. Операция была почти безболезненная, у меня даже не поднялась температура, что бывает крайне редко.

С комиссацией ничего не получится, мою хворобу никак не подвести под статью.

Максимум того, на что можно рассчитывать, – 30 дней отпуска при части, минимум – 10 дней. А после этого командир части решает, отпустить ли меня домой. Может отпустить на все 30 суток, может на 10, а если сволочь – вообще может не отпустить, а держать в подразделении.

Настроение у меня хорошее. Во-первых, рад, что сделали операцию, во-вторых, рад отпуску, кроме того, я здесь очень недурно просуществовал, читал книги, ел и пр.

Ты пишешь, что приедешь числа 12—13-го. Если из-за меня, то не торопись, т. к. комиссия завтра, т. е. во вторник. Воздействовать на нее уже невозможно.

Еще раз повторяю, что я очень рад, что полежал, а если еще на месяц отпустят домой, то и вообще буду счастлив.

Большой привет Люсе.

Спасибо.

Сергей.

74

[Осень 1963. Ленинградская область – Москва]

Дорогой Донат,

за десять лет сознательной жизни я понял, что устоями общества являются корыстолюбие, страх и продажность. Или, выражаясь языком поэтическим:

Земля стоит на трех больших китах:

Продажность, себялюбие и страх.

Человек, как нормальный представитель фауны, труслив и эгоистичен. Если бы существовал аппарат, способный фиксировать наши скрытые побуждения, мы бы отказались узнавать самих себя.

Процветание Запада объясняется тем, что капитализм всецело поощряет самые мощные и естественные свойства человека, например, стремление к личному благополучию. Непреодолимая трудность нашего строя заключается в том, что он требует от людей того, что несвойственно вообще человеческой природе, например, самоотречения и пр.

Возникает вопрос, чем тогда объяснить примеры героизма, полного отречения от себя и пр.

Все это существует. Когда я был на севере, то видел, как мои знакомые, нормально глупые, нормально несимпатичные люди совершали героические поступки. И тогда я понял, что в некоторых обстоятельствах у человека выключается тормоз себялюбия и тогда его силы и возможности беспредельны. Это может случиться под воздействием азарта, любви, музыки и даже стихов. И еще, в силу убеждения, что особенно важно.

Например, К. всем известная стерва и выжига, но по отношению к Б. способна на семейный героизм.

А. Матросов обнял пулемет в силу азарта, но, конечно, в лучшем и крайнем смысле этого слова.

По всей вероятности, задача искусства состоит в том, чтоб выключить в человеке тормоз себялюбия.

Рациональный фактор изменяется очень быстро. Путь от телеги к ракете это одно мгновение. Но натура человека абсолютно неизменна. Рассчитывать можно только на тех, кто физически связан с тобой (кровно и пр.), всем остальным нет до тебя никакого дела. Присмотрись однажды к своим чувствам. Если, например, завтра умрет В. В. Меркурьев, человек явно тебе симпатичный, то ты, во-первых, испытаешь огорчение зрителя вполне естественное, во-вторых, публично взгрустнешь в силу ханжества, но никакой боли за него самого, за то, что он перестал жить, ты не почувствуешь.

Мы живемя в плохое врем и в плохой стране, где ложь и неискренность стали таким же инстинктом, как голод и любовь. Если у меня будет сын, я его постараюсь воспитать физически здоровым, неприхотливым человеком и приучить к беспартийным радостям, к спорту, к охоте, к еде, к путешествиям и пр. Да я и сам еще рассчитываю на кое-что в этом смысле.

Если что в моем письме тебе покажется неверным, то лишь потому, что не сумел изложить все это достаточно грамотно и убедительно.

Между прочим, настроение у меня прекрасное. Командует нами капитан Токарь, украинец. Он лысый настолько, что может причесываться, не снимая фуражки. Он, конечно, дурак и хам и все прочее, но человек бесхитростный, беззлобный и искренний. Все это очень приятно после того, что было на старом месте.

Глюкоза и прочие витамины поступают в непривычном для меня количестве. Это тоже хорошо. Народ в команде хороший. Тут царит обстановка простого, безыскусственного хамства. Все это меня вполне устраивает.

С Леной все хорошо и с мамой тоже. С нового года буду заниматься. Июнь, июль, август я все три месяца ежедневно по 3 часа занимался английским языком, чтоб восстановить прежние запасы. Оказалось, что это очень даже приятно.

В общем, все хорошо. В «Огоньке», кажется сентябрьском, есть статья о Ф. Ф. Раскольникове и его фото с братом Женевским.

Всем привет.

С.