Текст книги "Ключ от Дерева"

Автор книги: Сергей Челяев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
МОРСКАЯ ЗВЕЗДА

ГЛАВА 1
ЛИСТЬЯ И ДОЖДЬ

Посреди изумрудно-зеленого буйно разросшегося сада со множеством расходящихся тропинок, утопающих в густой траве, стоял невысокий деревянный столик. Его круглые бревнышки глубоко вросли в землю, серый мох слегка тронул их по краям, и стол казался естественным продолжением густого древесного шатра, окружавшего его со всех сторон. Деревья прикрывали густыми кронами от легкого майского дождика двоих собеседников, уютно устроившихся на широких скамейках друг против друга. Оба были в свободных широких балахонах, словно только что из бани, перед ними тихо курился объемистый глиняный сосуд с горячим напитком. Они неторопливо беседовали. Шорох дождя не был помехой разговору, скорее наоборот – порождал в душах покой и умиротворение.

– Я узнал тебя сразу по описаниям Сигурда, – задумчиво молвил крепкий жилистый старик с белоснежными волосами. Он медленно поворачивал в ладони маленький шарик из полупрозрачного синего стекловидного камня. – Ты Шедув, Тот, Который За Спиной. Так по крайней мере звали тебя на Севере, в землях, обиженных судьбой…

Его собеседник промолчал. Лицо, скрытое капюшоном, было темно.

– Все это странно для меня, – проговорил старик, поигрывая шариком. – На земле давно уже не происходило подобных вещей.

Из-под капюшона опять не последовало ответа. Старик, похоже, и не очень нуждался в нем. Он иронически посмотрел на собеседника, и в глазах его заискрились задорные огоньки.

– Твои штучки на меня не подействуют, Темный… Я и так догадываюсь, что без Финна тут не обошлось.

– Не обошлось, – глухо подтвердил капюшон.

– Ну вот и ладненько, – усмехнулся старик. – Способности твои мне неизвестны, впрочем, не сомневаюсь, что достойного человека могли и оценить. Напомню только – ты в моем Лесу, и героя из себя строить не стоит.

– Ты звал… – полуутвердительно ответила темнота из капюшона.

– Это верно, – согласился старик. – Пришлось…

– Что скажешь? – спросил Шедув.

– Отговаривать не буду, не бойся, – предупредил старик. – Думаю, и не в твоей власти менять решение Финна.

– В моей власти многое, Магистр, – бесцветным голосом проговорил Шедув. – Но это не решение одного Финна.

– Не поверю, что некогда знаменитый, – пауза перед словом была еле уловима, – некогда знаменитый Шедув будет выполнять еще чью-то волю, – усмехнулся краешками тонких губ хозяин Леса.

– Я не выполняю чью-то волю, – сказал Шедув, – я отпущен выполнять решение Финна и других.

– Очень интересно, – заметил старик, легонько подбрасывая шарик в руке, словно хотел прикинуть его вес. – Выходит, Черный Привратник отпустил тебя за Ворота Прощаний?

– Он не отпустил меня, а только выпустил на время, если ты понимаешь, о чем я говорю, – тем же бесцветным голосом, почти лишенным интонаций, ответил человек в капюшоне. Он не проявлял никаких признаков нетерпения или раздражения, просто сидел перед стариком на скамейке и слушал его.

– Ты спокойно рассуждаешь о вещах, что происходят, может быть, раз за всю историю этих земель, – заметил старик. В его отношении к собеседнику появилась некоторая отстраненность, словно Магистр о чем-то вспомнил и держал теперь этот образ перед своим внутренним взором.

– Такие вещи бывали, и ты об этом знаешь, Магистр, – сказал человек в капюшоне. – Вот причины, по которым я здесь, действительно из ряда вон выходящие.

– Ты ведь родом с Востока? – осведомился старик, словно пропустив мимо ушей последнюю фразу собеседника. – У тебя изменилась манера общения. Прежде, в годы нашего… знакомства, ты выражался коротко, зато рублеными, точеными фразами. У вашего брата это называлось изречениями души, кажется?

– Там, где я пребываю сейчас, души молчат. – Улыбка человека в капюшоне была по-восточному прозрачна. – Я могу воспроизвести здесь язык, на котором изъясняются за Воротами Прощаний, однако не думаю, что он придется по нраву даже тебе, Магистр!

– Значит, впервые оба Привратника действуют заодно? – в свою очередь усмехнулся старик.

– Их намерения мне не ведомы. Я послан выполнить их решение, оно мне объявлено. Не спрашивай меня об их мыслях и планах. Спрашивай себя о Сигурде-Птицелове.

– Шедув – мастер убивать, я знаю это не понаслышке. Хотя я знаю и другое. Ведь ты когда-то знался с магами, если не ошибаюсь?

– Мне знакомы магические приемы боя. Мне знакомы ваши приемы. Предстоит сравнить, – сухо заключил отпущенник.

Между тем дождь усилился. Похоже, что в этом лесу поблизости не было ни одного живого существа – так безмятежно шумели деревья над расходящимися тропками, утопающими в густой траве. Она была напитана пузырящейся влагой, подобно зеленой губке, и вода уже текла по дорожкам. Шедув меланхолично смотрел на льющуюся воду. Он немного сдвинул на затылок капюшон, и были видны маленькие капельки воды на его лбу – сверху капало. Старик проделывал с шариком невероятные вещи своими длинными узловатыми пальцами. Тот буквально пульсировал, то исчезая, то вновь появляясь в руке, вращаясь, пробегая по тыльной стороне ладони, подпрыгивая и вновь пропадая из виду.

– А ты хоть на минуту задумывался над тем, почему тебя послали убить Сигурда?

Старик проговорил эту фразу, глядя мимо человека в капюшоне в темнеющую даль весеннего леса. Шедув все так же без всякого выражения смотрел перед собой. Он сидел на скамье, скрестив руки на груди, подобно большой нахохлившейся птице, запахнувшейся в широкие крылья.

– Думаю, наши мнения на этот счет не совпадают, – наконец ответил Шедув. Голос его был бесцветен и сух.

– Тогда послушай, отпущенник из мира теней. Может быть, даже ты убоишься той миссии, которая уготована тебе Привратниками Моста.

Шедув ничего не ответил, но откинулся назад и прислонился спиной к широкому стволу тополя, осенявшего обоих собеседников. Магистр любовно погладил свой шарик и спрятал его в складках одежды.

– Тридцать с небольшим лет прошло с тех пор, как на побережье Матийзен в стране Льдистых Дюн бросил якорь боевой корабль.

Старик говорил негромко, с частыми остановками, словно припоминая детали повествования.

– С него сошла маленькая дружина, и вместе с ней был предводитель Рагнар. Приди корабль днем раньше или несколькими часами позже – все сошло бы благополучно. Видно, боги были не на стороне провидения в тот день, потому что попали ярлы-воители в самую гущу схватки. Столкнулись у морского залива свейская береговая стража и отряд балтов, что охраняли трех лазутчиков, возвращавшихся к королю Ольгерду. Свеев кто-то предупредил, и было у них преимущество в людях, к тому же знали они, что среди шпионов есть маг. Его-то они и порешили сразу, ведь против добрых мечей никакие колдовские штучки долго не проходят. Это хорошо знал некий мечник, что был у свеев на содержании. Он-то, по-моему, и устроил эту засаду, не так ли, отпущенник?

Шедув переменил позу и скрестил пальцы рук.

– Маргеритас не применил боевую магию, – сквозь зубы ответил он старику. – Я не знаю почему.

– Он мог истратить силы прежде. Они наделали шуму в свейской Цитадели и благополучно улизнули, не потеряв ни одного из троих, – напомнил Магистр.

– Я помню: ведун, что охранял мага, продержался долго, – сказал Шедув. – Его поддержали люди с корабля.

– Да, теперь уже никто не знает, почему ярлы встряли в потасовку, да еще на стороне, меньшей числом, – задумчиво проговорил старик и вздохнул. – Но так или иначе они оказались на стороне обреченных. И Рагнар с ними.

Магистр помолчал с минуту, машинально пошевеливая пальцами, еще хранившими память о синем перламутровом шарике.

– Свеи, видя неожиданную подмогу своим врагам, рассвирепели и порубили всех подряд. Ушел только третий из лазутчиков, который не принимал участия в бою. Это был небезызвестный тебе друид Камерон. У него был не конь, а сам дьявол, и он унес по вязкому песку двоих – хозяина и тяжело раненного Рагнара, которого друид взвалил поперек седла.

– Береговая стража в землях Матийзенов не водит коней. Там дюны и сыпучие пески, – промолвил Шедув.

– А друидский конь увел Камерона у вас из-под носа! – не сдержавшись, вскричал старик и треснул ладонью по влажной столешнице.

Наверное, отпущенник пожал бы плечами, если бы был простым смертным. Шедув ограничился тем, что еще больше откинулся на древесный ствол и надвинул на лоб капюшон.

Магистр некоторое время недовольно жевал тонкими губами, словно был недоволен собственной несдержанностью. Впрочем, чувствовалось, что он не из тех, кто переживает свои неудачи прилюдно. Долгие годы неограниченной, абсолютной власти, которой, по всей видимости, пользовался этот человек, приучили его не обращать внимание на досадные мелочи в виде реакции собеседника или свои дипломатические просчеты в беседах, в которых он не привык быть вторым. Так или иначе, старик упрямо выбил пальцами дробь на столе, и чувствовалось, что он подумывает, не достать ли вновь свой шарик.

– Камерон увез Рагнара и охмурил его, – задумчиво проговорил Магистр. – Охмурил талантливо и надолго, если только не навсегда… У друидов, как правило, нет детей, и Камерон отнесся к Рагнару как к близкому. Близкому настолько, что он сумел в очень короткий срок обучить ярла своим премудростям.

– Друиды не посвящают в таинства своего искусства не прошедших их обряды, – сухо заметил отпущенник; было, однако, заметно, что он слушает старика с проснувшимся интересом.

– Я не знаю, как у них это бывает, – раздраженно отмахнулся старик, – никогда не интересовался друидскими штучками! Главное, что он проделал это очень быстро, невероятно быстро. А в Рагнаре он нашел прилежного ученика.

– Что было потом? – бесстрастно проговорил Шедув, глядя прямо перед собой из-под капюшона.

– А ты не знаешь? – недоверчиво покосился на отпущенника старик. – Потом они начали нам вредить. Столько всего натворили, что мы сразу почуяли – их двое, и они всегда порознь, но как-то договариваются о деталях и всегда знают, как себя вести в той или иной ситуации. Знали… – поправился Магистр.

– Кто раскрыл Рагнара? – глухо спросил Шедув.

– Тот кто надо, – усмехнулся старик. – Главное, что друид и на этот раз вытащил ярла прямо из огня.

– Он был в столице Ордена? – в свою очередь усмехнулся краешками губ отпущенник.

– И не только в столице, – в тон ему ответил Магистр. – Рагнар проник в святая святых Ордена – он был начальником городской стражи…

– У ярла к этому времени была семья? – лениво поинтересовался Шедув. В ответ старик прямо-таки сверкнул глазами. Однако Шедув так же спокойно сидел перед ним и молча ждал ответа.

– К тому времени еще нет. Но довольно-таки быстро появилась на восточных землях, куда его вытащил Камерон после провала в крепости. По иронии судьбы он тоже поместил его в крепость одного из литвинских городков, и тоже в городскую стражу, правда, не начальником, а сотенным. Стерегли ярла пуще глаза, Камерон строго-настрого приказал. Там он и женился, там и ребенка завел, дело-то ведь нехитрое…

– Но его и там достали, верно? – осведомился отпущенник.

– Орден умеет мстить, – задумчиво проговорил Магистр.

Видно было, что он вспомнил что-то трудное и неприятное для себя, потому что новая маленькая морщинка прорезала его лоб.

– Слишком многим насолил ярл, и еще больше напакостил друид. Судьба Рагнара была решена, – сказал старик. – К тому времени друид Камерон отошел от своих разбойных дел. Его обуяли новые идеи, он даже временно свихнулся или вроде того. Отправился в земли чудинов, стал их врачевать и пользовать. Свои стали считать его предателем или блаженным.

– Такое уже бывало на земле не раз, – заметил Шедув.

– А тебе доводилось встречать подобное? – осклабился Магистр.

– Было до меня, будет и после, – сухо проговорил отпущенник.

Старик усмехнулся и покачал головой.

– Кто-то его все же предупредил. Или он почуял опасность, как волк чует охотников. Видно, нигде он не чувствовал себя в полной безопасности после того, как вернулся из Ордена. Рагнар сбежал из своего дома, когда ловчие, казалось, уже обложили его со всех сторон.

– Что стало с его семьей, он захватил их с собой?

– Про то мне неизвестно, но вряд ли у него было много времени, чтобы забрать домашних. Жена его тут же исчезла из моего поля зрения, а мальчишку отдали куда-то на воспитание в литвинскую глушь, в далекие хутора.

– Куда он подался?

– Наверное, на Север, к своему друиду… Думаю, там он пребывает и по сей день. Камерон мертв, и слава Создателю. Теперь появляешься ты, одержимый жаждой мести, да еще и не своей. По воле Привратников ты выступаешь против своих бывших союзников.

– Многое изменилось с тех пор, – философски заметил человек в капюшоне. – Я не питаю зла к твоему… Сигурду. – Отпущенник тоже сделал тонкую паузу, но Магистр не показал, что оценил ее. – Но я должен остановить его, в этом и заключается моя миссия.

– А твои Привратники не думают, что это колесо им остановить уже не под силу? – Старик уставил на отпущенника тонкий и длинный палец. – Тебе не совладать с Сигурдом! С ним теперь вообще мало кто может совладать… Кроме меня, конечно, – поспешно заметил Магистр и лукаво подмигнул Шедуву. Тьма под капюшоном не откликнулась, и какое-то время собеседники сидели молча.

Наконец отпущенник встал из-за стола и поднял с земли свой мешок, до этого лежавший в мокрой траве у его ног. Некоторое время он молча смотрел на текущие с ветвей струи пузырящейся воды, затем обернулся к Магистру.

– Сигурд и Рагнар были братьями? – спросил Шедув, уже заранее зная ответ.

Старик ничего не ответил, яростно хрустя пальцами. Отпущенник усмехнулся и зашагал по влажной траве, испускающей под его ногами в разные стороны струи воды.

– Учти, Темный! – выкрикнул ему в спину Магистр. – Теперь я тоже заступлю тебе путь!

Его лицо было перекошено от ненависти.

Шедув ничего не ответил. Путь его круто уходил вниз, и он ускорил шаг, несмотря на усиливающийся дождь.

ГЛАВА 2
РЫБАК

В печи тихо потрескивали дрова, и Ян с удовольствием предавался сладкому ощущению тепла и уюта, разливавшемуся по всему телу. Хозяин до отвала накормил друидов сладкой ухой из полосатых окуней. Большая кастрюля и сейчас стояла на полу под окном – завтра ее содержимое превратится в янтарное заливное и будет еще вкуснее. Ян сам в детстве часто ловил в озерах окуней, особенно зеленых – толстых и ленивых обитателей торфяного дна и клевавших на любую наживку. То ли дело окуни голубые, которые всегда жили на глубине, но по утрам поднимались на поверхность, выстраиваясь в быстрые и юркие боевые колонны. Может быть, поэтому голубые полосатые рыбешки всегда казались Коростелю вкуснее, ведь они никогда не сдавались без борьбы, и свидание с окуневыми отрядами всегда было кратким – маленькие хищники никогда не задерживались на одном месте в поисках малька, и тем казалась ценнее уха именно из голубых крепких рыбин.

Друиды удобно устроились на лавках, застеленных полушубками и теплыми стегаными одеялами. Неторопливая беседа лилась сама собой, и Ян стал тихонько задремывать. Он уже привык к некоторому внешнему сходству рыбака и его отца, и ему уже начало казаться, что оно вовсе не такое уж и поразительное – кое-какие черты лица и жесты хозяина все-таки разительно отличались от тех, что запечатлелись в памяти Яна-ребенка. Одно было ясно наверняка: этот рыбак менее всего был тем, кем он хотел выглядеть, – тихим и мирным обитателем просторной избушки, которая снаружи казалась гораздо менее вместительной, чем внутри. Это была даже не простоватая крестьянская хитреца, как, например, у Мотеюнаса. Рыбак был спокоен и уверен в себе, и эту уверенность выдавало каждое его движение, размеренное и несуетливое. Какая-то сила чувствовалась в нем – в нем и в его доме, крепко сколоченном из толстых дубовых бревен.

Хозяин неплохо разбирался в лекарской науке и травах – об этом свидетельствовали многочисленные сухие пучки стебельков и трав, развешенные над окном и в сенях. Их количество действительно поражало – создавалось впечатление, что хозяин собирался врачевать всю округу. Во всяком случае, несколько раз в дом заходили крестьянки и бородатые мужики, и каждого хозяин пользовал травкой и советом, а с одной скотницей, у которой маялась животом корова, он даже отлучился на полчаса, предварительно извинившись перед гостями.

Пока рыбак отсутствовал, друиды безмолвно, одними глазами обсудили его между собой, и только Травник прошелся по комнатам, внимательно разглядывая лекарственные зелья и тихо насвистывая какой-то простенький мотивчик. Затем он вернулся и присел на табурет, насмешливо оглядев присутствующих.

– Дураку понятно, – проговорил он, – хозяин-то наш знаком с травничаньем не понаслышке. Что скажешь, Патрик?

– А что тут сказать, Симеон? – откликнулся Книгочей, откладывая в сторону свою неизменную книгу, в которую Ян уже давно мечтал как-нибудь заглянуть. – Я еще когда в горницу заходил, заприметил тут пару травок, очень любопытные они мне показались, – молвил Патрик, лениво барабаня по книжному корешку.

– Ты имеешь в виду богородскую траву? – прищурился Травник.

– И богородскую, и саву, и чернотье, плющом перевитое. Такое чувство, что хозяин наш давным-давно промышлял травами, а сейчас это для него словно забава какая.

– И забава, и лекарство малое – на глубину в науках ведовских не претендую, – с усмешкой молвил хозяин, входя в комнату. – Вы уж не обессудьте, гости дорогие, что слышал я край вашего разговора. Меня небось обсуждали, верно?

Он весело хмыкнул в бороду и уселся посередь комнаты напротив Травника.

– А если и обсуждали, то что? – в тон ему откликнулся Травник, поигрывая мешочком с семенами у пояса.

– А то, гости дорогие, что сказать мне вам сразу надобно: я тут человек тихий, спокойный, в ваши игры не играю и никого не трогаю. Жизнь свою в остатке я решил провести мирно и ни на чью сторону вставать не собираюсь.

Рыбак с вызовом оглядел присутствующих и усмехнулся:

– То, что вы преследуете тех, что давеча здесь прошли, невооруженным глазом заметно. У меня с ними войны нет, во всяком случае, срок не пришел. Так что дело мое сторона, а в этих местах я никого не боюсь.

– Не боишься, говоришь, – нехорошим голосом тихо молвил Книгочей. – А меж тем кукушечий глаз вьюнком у тебя перевитый на нитке висит, это мне тоже невооруженным глазом видно. И что не рыбак ты никакой и не лекарь местный – это мне тоже ясно. По травяному набору сужу – обучался ты этой науке не в лесу глухом и не в лукоморье диком. Хочешь, с трех раз назову имя твоего наставника?

– Не назовешь, друид, – вздохнул рыбак, – ибо нет его уже давно на свете. Да и имя его уже ничего не значит на этой земле.

Он присел на стул и исподлобья взглянул на Книгочея.

– Зато много значит в ведовском травознатье, сколько раз нужно перевить ползучей травой траву бедучую, чтобы свойства ее на противные переменились, а то и новые приоткрылись, доселе неведомые даже таким известным травникам, как лесные служители.

– Не серчай, хозяин, – тихо молвил прежде молчавший Симеон. – Не со зла Патрик на тебя накинулся. Ты ведь и сам знаешь, что сквозь твое обличье словно какой другой человек проглядывает – это уж точно заметно, как ты выражаешься, невооруженным глазом.

– И у тебя есть сокрытая сущность, друид, и у сего достойного травознатца. – Рыбак вежливо поклонился в сторону Патрика.

Тот невозмутимо пожал плечами и вновь как ни в чем не бывало углубился в свою ученую книгу.

– Вы, пожалуй, устали с дороги, гости дорогие, – заметил рыбак. – Вот и ложитесь почивать, отдыхайте да спите вволю. Догоните еще своих ворогов.

Он на секунду призадумался и внимательно оглядел Яна.

– Вот с молодым человеком хотелось бы только побеседовать, очень уж меня заинтересовало, что я на его родителя, оказывается, похож.

Ян быстро посмотрел на Травника, тот слегка кивнул и тут же стал укладываться спать. Его примеру последовали и остальные друиды. Травник с наслаждением вытянул под одеялом ноги и сказал в потолок уже сонным голосом:

– Ты только недолго с парнем, слышь, хозяин? Завтра нам поутру дальше путь держать.

– Позавтракаете и с богом, – откликнулся рыбак. Он притушил свечу и жестом позвал Яна на двор. Хоть в доме и было тепло и уютно, но любопытство пересилило. Коростель набросил на плечи овечий тулупчик, сунул ноги в сапоги и вышел вслед за хозяином в ночную прохладу.

Во дворе у рыбака горел небольшой костерок, и они уселись на широкой лавке, застеленной старым одеялом.

– Откуда ж ты будешь, из каких мест? – спустя некоторое время спросил рыбак, глядя на тихое, уютное пламя, в котором негромко потрескивали березовые ветки.

Ян уже начал потихоньку задремывать, поэтому от неожиданности вздрогнул и пробудился.

– Расскажи о себе, парень, может быть, это сходство, которое ты подметил, не случайно, и у нас где-нибудь есть общие родственники?

Голос хозяина был спокоен и доброжелателен, спать почему-то сразу расхотелось, и Ян мало-помалу стал рассказывать о своем детстве в Аукмере, об отце, о матери. Рыбак слушал внимательно, не перебивал. Взгляд его был прикован к огню, на Коростеля он, кажется, даже ни разу не взглянул. Ян оживился, стал вспоминать всякие забавные случаи, когда он еще скакал с деревянным мечом и лазал по садам за желтыми и синими сливами.

– Ты можешь припомнить во всех подробностях тот день, когда пропали твои отец и мать? – спросил хозяин.

Ян призадумался. В день, когда случилось несчастье с его родителями, его разбудили, когда уже все было кончено, и он запомнил только следы беспорядка и пятна крови на полу и подоконнике. Что произошло ночью, он не знал.

– Порой, когда твоя душа спит, тело бодрствует, – заметил рыбак. – Не испугаешься, если я попробую немного прояснить твою память?

– Как это? – не понял Ян.

– Существует вполне определенное искусство обращаться к памяти души и тела отдельно. Им владеют знахари средней руки у чудинов и ольмов, – ответил его собеседник. – Я помогу тебе вспомнить то, что происходило вокруг тебя в ту ночь. Только одно условие: ты должен делать то, и только то, что я тебе буду говорить. Ничего не бойся, тебе нужно будет только смотреть во-он в ту кадку с водой, только и делов.

Вдвоем они подкатили к огню высокую и узкую кадку, вылили в нее несколько ведер колодезной воды, чтобы наполнить доверху, и рыбак усадил Яна перед ней – глядеть в воду. Сам же хозяин подождал, когда поверхность воды успокоится, внимательно все осмотрел и неожиданно высыпал из какого-то мешочка красновато-бурый порошок, который на фоне пламени вспыхнул ярко-алым с примесью фиолетового. Зелье растеклось по всей поверхности воды. Рыбак вновь подождал, когда она придет в неподвижность, затем сложил ладони лодочкой и осторожно вычерпал весь набухший водой порошок. Вязкая бурая кашица полетела в огонь, туда же хозяин плеснул и немного воды из кадки. Ян зачарованно следил за его движениями. Воздух вокруг костра нагрелся и тихо струился слоистой прозрачной слюдой. Рыбак проговорил несколько непонятных Яну слов и жестом указал ему на воду. Ян ухватился пальцами за края кадки и вопросительно обернулся на рыбака. Тот успокаивающе кивнул, и Коростель стал смотреть.

Поначалу он сразу заметил, что вода в кадке стала прозрачно чистой, как будто в нее пару дней назад наливали молочной сыворотки. Затем дно кадки на его глазах стало медленно проваливаться вниз, а из глубины заклубилась сине-черная мгла, словно кто раздавил на дне пузырь с черничным соком. Ян увидел, что замутненная вода ярко осветилась, и в ней вдруг стали проступать очертания заснеженных улиц небольшого городка. В воде мелькали изображения могучих елей и сосен, растущих в маленьких дворах, засыпанных пышным снегом, искрящимся в свете масляных фонариков на дверях и огромных смоляных факелов на улицах, огороженных заиндевелыми столбиками с протянутыми толстыми стальными цепями. В домах не было света, время было раннее утреннее или даже предрассветное.

За большой темной статуей, изображающей некоего витязя на коне, у которого не очень опытный скульптор неверно соблюл пропорции ног, стояли две лошади в поводу. Два коновода зябко кутались в плащи, легкая поземка заметала их и трепала полы одежды. Они ждали.

Неожиданно вода в кадке замутилась, и сквозь рябь вдруг проступили черты лица бородатого человека, он что-то кричал, широко раскрыв рот, а из разбитого окна по подоконнику медленно сползал спиной в снег очень бледный мужчина. Сквозь пробитые на его груди доспехи или панцирь отчетливо проступала кровь. Раненый натужно закашлялся, и Яну вдруг показалось, что он узнал в нем одного из зорзов, которого захватил в замке их неожиданный союзник – незнакомец в черном. Кричащий бородач, по всей видимости, был его отец, хотя тут Ян не был уверен – вода постоянно пребывала в движении, бурлила и пузырилась, а Коростель, закусив губу, неотрывно смотрел в нее, и она казалась ему сейчас единственной реальностью во дворе под ночным беззвездным небом. Каким-то шестым чувством он все же постоянно чувствовал сзади, за спиной, присутствие рыбака, его уверенное и надежное плечо, ощущение которого все-таки превращало Яна из участника этой картины только лишь в наблюдателя и не позволяло этой кипящей, красной от огня воде захлестнуть его и увлечь на дно.

Картина вновь изменилась, теперь уже Ян видел мечущуюся по комнате мать – красивую высокую женщину в наброшенном на плечи платке. Бородач заслонял ее от окна, в которое рвалось, лезло что-то черное, бесформенное и, как показалось Коростелю, все в маленьких завитках багрового огня. Отец Яна, если только это был он, какое-то время ожесточенно отмахивался от этого черного небольшим широким мечом, при этом он поминутно бросал отчаянные взгляды в противоположный угол комнаты, туда, где стояла маленькая детская кроватка на высоких ножках. Туда ему уже было не пробиться, лопнули стекла в соседнем окне, и оттуда тоже повалил дым, седой и с черными барашками.

Бородач решительно отбросил в сторону меч, и тот вонзился в дощатую стену. Он вытянул в разные стороны, видимо, по направлению к нападавшим, руки и сложил из пальцев какие-то хитроумные сплетения, как показалось Коростелю, разные на левой и правой руке. Ими он, похоже, некоторое время удерживал нападавших, хотя Ян никогда не слышал ни о чем подобном, затем магическая защита не выдержала, и в комнате вдруг взвился до потолка огромный столб черного дыма. Последнее, что увидел Ян на поверхности воды, это были солдаты городской стражи, бегущие к их дому из соседнего флигеля, затем мелькнуло сведенное гримасой отчаяния лицо матери, коноводы у памятника, перекидывающие через седло своего бледного напарника с окровавленной грудью, сосны, искрящийся снег и удивленно привставший в детской кроватке ребенок, трущий кулачками глаза и щурящийся от яркого света внесенных солдатами факелов.

Затем видение стало медленно, но неуклонно опускаться на дно кадушки, по воде пошла крупная рябь, и вновь снизу заклубилось чернильное облако. Рыбак с силой тряхнул Яна за плечи, приподнял ему голову и медленно разжал его побелевшие пальцы, намертво вцепившиеся в края кадки. Колени у Коростеля не сгибались, и хозяин как ребенка поднял Яна и усадил на лавку.

– Ну что, парень, лихо было? – ободряюще усмехаясь, похлопал он Яна по плечу. В глазах рыбака еще не угасли тревожные искорки, однако он был совершенно спокоен, и эта уверенность в себе потихоньку стала передаваться Коростелю.

– Что это… было? – выдохнул Ян. Губы его были совершенно белыми.

– Что было, говоришь? – ответил рыбак. – Это твои воспоминания, они таились на твоем дне, а мы их возьми, да и в кадку!

Он усмехнулся и вновь крепко похлопал Коростеля по плечу.

– Так ведь я же тогда спал! – воскликнул Ян. – Если еще, конечно, это был я.

– Да, на нынешнего себя ты был не очень-то похож, – вздохнул рыбак. – Ну и слава Создателю! В тебе, парень, сохранилась память тела, если хочешь, кожи, закрытых глаз, рук, еще чего-нибудь там. Они-то ведь там присутствовали, они-то это все видели, хоть твоя душа и блуждала где-то во сне.

– А разве такое может быть? – недоверчиво протянул Ян.

– Может, парень, еще как, – ответил хозяин, потихонечку выливая из кадки воду. С тихим журчанием она уходила в траву и впитывалась где-то дальше, у забора. – Опытные ведуны могут даже покойника порасспрашивать, что да как, если, конечно, мертвяк еще свеженький.

– И что – покойник оживет? – Ян непроизвольно поежился.

– Ожить не оживет, но Знающему ведуну все расскажет. Это и есть память тела, – заключил хозяин, поставил кадку на попа и присел рядом с Яном. – А теперь, парень, послушай умного человека.

Ян запахнулся в полушубок и опасливо коснулся ногой кадки – та даже не шелохнулась.

– Не бойся, не укусит, – усмехнулся рыбак. – Это ж всего лишь дерево, да к тому же мертвое, тесаное уже. А вот в твоей истории любопытные штуки я поразглядел. Ты, значит, из Крепости родом будешь?

– Не из какой я не из крепости, а из города Аукмера, – поправил Коростель. – Правда, теперь мне кажется, что жил я там совсем мало, а большей частью все в деревне.

– Аукмер твой прежде всего был Крепостью знаменит, ее русины Белой называли, – заметил хозяин. – Тот, с бородой, – по всей видимости, твой родитель был, женщина – мать, в кровати спал ты сам, в окнах и доме я тоже примерно понял, чья работа…

Поймав удивленный взгляд Яна, рыбак сделал успокоительный жест ладонью – вернемся, мол, еще к этому.

– А вот кто такие возле памятника великому святому Роланду ошивались, а, парень? – продолжал рассуждать вслух хозяин. – Бывал я в этом городе, и не раз, старому Юшке-ваятелю давно собирался ноги выдернуть да другим концом вставить, чтоб знал, как они у лошадей растут. Ну да не об этом речь сейчас.

– А вы что же, бывали в Верхних Землях? – удивленно воззрился на него Ян. Похоже, та стройная картина устройства мира, которая им представлялась, летела в пух и прах.

Некоторое время рыбак недоумевающе разглядывал Яна, затем, видимо, что-то сообразил и громко расхохотался.

– А это какие, по-твоему? Эти земли, парень, по которым ты шествуешь со товарищи, кое-где повыше других будут. Выход из Низовых Земель остался далеко позади, если я правильно понял, откуда вы шествуете!

Хозяин явно пришел в хорошее расположение духа, даже отпустил несколько шуток по поводу молодости и зелени. Ян для вежливости тоже улыбнулся, однако внутри него все захолодело, и он с трудом понимал слова рыбака. Тот почувствовал состояние парня и присел перед ним на корточки.

– Застыл ты немного… Ну ничего, сбегай-ка в дом да позови вашего старшего. Он не спит, я знаю…

Ян удивленно поднялся, и хозяин слегка хлопнул его по спине – давай, мол, одна нога там, другая здесь. Коростель быстро поднялся в дом и тихо прошел между лавками к спящему Травнику. Тот лежал, отвернувшись лицом к стене. Ян слегка потряс его за плечо, и друид тут же повернулся, его глаза были открыты.