Текст книги "На закат от Мангазеи (СИ)"
Автор книги: Сергей Че
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Глава 12
– Ну и бойню же вы здесь устроили, доложу я вам, – цокал языком воевода, вышагивая по двору и разглядывая валяющиеся трупы. – Человек двадцать, небось?
– Чуть больше, – сказал Шубин. – Часть в лесу. В ловушки попала.
Кокарев глянул на него подозрительно.
– В ловушки, говоришь… А сами значит все без царапины.
– С царапинами, – возразил поморец. – Незначительными.
Кокарев обернулся к Макарину:
– И все-таки не пойму я, дьяк. Ты ж мне сам рассказывал, что вот этот вот поморец, – он ткнул пальцем в Шубина, – от тебя сбежал. И что его надо найти. И допросить. На предмет его дружбы с засланной немчурой. А теперь оказывается, ты и сам с этим помором дружбы водишь, да еще и от дикарей вместе отстреливаешься. Это все как понимать?
– Понимай так, что я его уже допросил, – ответил Макарин. – С немцем он не дружил, а враждовал. От меня убег по незнанию. Потом сам ко мне пришел и сказал, что у него есть зацепка по делу Варзы. Предложил помощь. Я согласился.
– И вы вместе отправились на пустоши эту зацепку распутывать.
– Именно.
– Дьяк Разбойного приказа и поморец. Вдвоем.
– Еще самоед Хадри с нами.
– И самоед. – Кокарев помолчал и картинно развел руками. – Макарин, ты всего третий день тут, а уже такого наворотил… Мог бы хоть меня предупредить. Я ж весь город на уши поднял, всех забулдыг и гулящих девок допросил. Тебя ж никто не видел. Ты как из города выбрался? Ведь вся стража на коленях стояла, клялась, что ты из города не выезжал.
– Пришлось выезжать тайно. Были причины.
Кокарев вздохнул.
– Ладно. Дело хозяйское. Не хочешь говорить, не надо. Я в твое расследование лезть не имею права. Но ты все ж имей в виду, что земли тут дикие, и в следующий раз помощь может не успеть.
Макарин кивнул, принимая к сведению.
– Ты лучше расскажи, как нас нашел. Шубин клянется, что об этой его заимке никто не знает.
Воевода самодовольно хмыкнул.
– Так ты ж мне сам дал наводку. Как пропал, я сразу начал поморцев разрабатывать. Вспомнил про того старика, который тебе на пристани встретился. Взял его в оборот.
Макарин краем глаза увидел, как Шубин напрягся и шагнул к ним ближе.
– Ежели ты этому старику… – начал он.
– Расслабься, поморец, – перебил Кокарев. – Ничего с твоим стариком не случилось. Старик кремень, ничего не сказал. Но мы даже поговорить толком не успели, как прискакала его бабка и как на духу все, что знала, выложила. Знала она, правда, немного. Но направление, где искать поморца Шубина, указала верное. А уж, когда мы сюда прибыли, то из-за собравшейся толпы ярганов заимку только слепой бы не заметил. Ну, еще встречных охотников по пути опрашивали. Один кстати, сказал, что видел издалека нарты Шубина и сидящего в них богатого москвитянина. Тут я два и два сложил, и понял, что если найду шубинскую заимку, то возможно найду и вас обоих.
Кокарев носком сапога перевернул одного из мертвых дикарей и посветил на него факелом. Все лицо его было разрисовано мелкими разноцветными узорами, только по застывшим глазам можно было понять, что дикарь был совсем молодым, почти мальчишкой.
– Повезло вам, – сказал Кокарев. – Еще немного, и не успел бы. Видно, сперва они против вас молодняк кинули. Устроили им что-то вроде боевого крещения. А опытных отвели в ущелье. Знали небось, что я той дорогой иду. Хотели встретить, да испугались. Даже палить не пришлось толком. Сбежали сразу. Не ожидали наверно, что я сразу два десятка казаков с собой приведу.
Казаки уже расположились во дворе, разожгли костер рядом с колодцем, готовили еду и чувствовали себя по-хозяйски. Нескольких человек воевода отправил в дозор на стены, еще двоих – в лес на разведку. Во дворе теперь было тесно, причем не столько от людей, сколько от оленей, которых стало раза в три больше. Мангазейские казаки уже давно предпочитали передвигаться по тундре как самоеды – на нартах.
– Теперь понятно, почему они спешили, – сказал Шубин. – Непонятно только, почему молодняк первым пошел. Если времени было мало, то несколько охотников, которые стрелой белке в глаз попадают, управились бы точно быстрее.
– Может понадеялись, что для вас и молодняка хватит, – предположил Кокарев. – Мне другое непонятно. Что они вообще здесь делали? Первый раз увидел, чтобы на охотничью заимку огромной толпой нападали. Тем более ярганы. Они в таком количестве на эти земли никогда еще не приходили. Когда об этом местные узнают, точно война будет. И вот это, дьяк, будет уже мое дело. И никакой тайной расследования ты от меня не отделаешься. Так что лучше сейчас все рассказывай.
Макарин пожал плечами, соображая, что можно рассказывать, а что нет.
– Перед нападением их главный потребовал выдать дочь Варзы и меня. И еще какой-то камень, который Варза подарил Иринье. Шубин, ты не знаешь, что за камень?
Тот мотнул головой.
– Не знаю. Варза ей часто всякие безделицы дарил. И камни, и украшения. Надо ее спросить.
– Кстати, да, – встрепенулся Кокарев. – Иринья. Дочь Степана Варзы. Единственная выжившая с исчезнувшего каравана, как я понимаю. Ты ее уже допросил?
– В основных чертах, да. Она мало, что знает.
Воевода глянул на него с сомнением.
– И все-таки хочу с ней побеседовать. На предмет того, зачем она понадобилась ярганам. Где она?
– Спит, – угрюмо сообщил Шубин. – Ночь же. Пусть выспится.
Воевода помолчал. На его лице было написано легкое нетерпение. В любом другом случае нужного ему человека уже бы волокли казаки, завернув ему руки за спину. И Кокарев явно размышлял, не стоит ли ему сделать сейчас также.
– Ладно, – сказал он наконец. – Завтра. А ты, дьяк, что думаешь? Ты зачем понадобился ярганам?
– Возможно, когда услышали про меня, решили взять в заложники, потребовать выкуп. Государев человек дорого стоит.
Кокарев рассмеялся.
– Все-таки ты, дьяк, меня за идиота держишь. Единственная выжившая из каравана. И московский дьяк, приехавший расследовать его исчезновение. Даже пню ясно, что ярганы как-то связаны с этим твоим делом. Плюс они же убили Одноглазого, который тоже с этим связан.
– Ты думал, Одноглазого убили из-за мести.
– Сейчас я так не думаю. Нет, дьяк. Тут что-то более серьезное с этим караваном, раз из-за него целые толпы дикарей возле Мангазеи ошиваются. Это уже безопасность города. А за это я отвечаю. Боюсь, все-таки придется тебе держать меня в курсе дела. Хочешь ты этого или нет.
С дальних ворот донесся какой-то шум, возня, приглушенные крики. Казаки вскочили с насиженных мест у костра, вглядываясь в кромешную тьму у ограды. Кокарев бросился туда, вытаскивая на ходу саблю. Забродили, заволновались потревоженные олени. Крики стали отчетливее, ругань слышнее. Подбежавший Макарин различил у снесенных ворот только нескольких казаков, которые вглядывались в темноту ущелья.
– Что случилось? Почему шум? – прошипел Кокарев.
– Девка сбежала! – обернулся один из казаков. – Сказала, что олешков покормит, а сама по-быстрому накинула на одного упряжь, сиганула на нарты, да тикать.
– А вы что?
– А мы что?! Не стрелять же по ей.
– По оленю стрелять надо было, дуболомы!
– Да как, воевода? Темно, ни зги не видно.
Кокарев в сердцах махнул рукой, повернулся к Макарину.
– Видишь, дьяк? Стало быть, девка что-то знает. О чем говорить не хочет.
Мимо прошел Плехан, мрачный как туча. Погрузил в нарты снарягу и пару самопалов. Сонный Хадри, щурясь, уже подводил к нартам тройку оленей.
– Поморец, а ты-то куда? – вопросил Кокарев.
Шубин молча налаживал упряжь. Потом обернулся.
– В лесах ярганов полно. Спасать ее надо.
– Да где ты ее сейчас найдешь?
– Найду, пока след не остыл.
– Ее не найдешь, и сам сгинешь, – Кокарев окинул взглядом выстроившихся перед ним казаков, остановился на одном. – Конопатый! Собирай человек десять. Поедем девку догонять. Остальные пусть здесь ждут. Или сам явлюсь, или весть пришлю, что дальше делать.
Глава 13
Было уже утро, когда они добрались до Мангазейского моря. Солнце висело над далеким лесом, отбрасывая тени на голую рыхлую землю с белыми пятнами лишайника.
Море на этот раз было совсем не таким черным и бурным, каким его запомнил Макарин. Оно было тихим, казалось расплавленным серебром и расстилалось до самого горизонта.
– Я знаю это место, – сказал Шубин. – Чуть подальше будет устье речки. Вон тот холм, покрытый березняком, у местных называется Круглым. За ним узкий залив, а за заливом уже Черные горы. Вон они на горизонте.
Еле видные из-за рассветной дымки пологие горы больше походили на невысокие темные холмы.
– Там я нашел Иринью, – добавил Шубин.
– Другими словами, она знала где ты ее нашел, – сказал Макарин. – Раз сбежала прямо сюда. А значит и про нападение возможно рассказала не все, что знает.
Плехан покачал головой.
– Я ей сам про Черные горы ляпнул вечером. Она спросила, где, я и ответил… Что там, Хадри?
Ушедший вперед самоед, который сейчас сидел на корточках и рассматривал потревоженную тундру, обернулся и руками показал, что след ведет дальше вдоль берега.
– Не нравится мне все это, – сказал Кокарев. – Чую, заведет она нас в ловушку. Предлагаю, дьяк, вернуться в Мангазею. Порасспросить всех подряд. Может еще кто знает про этот твой караван.
– Может, – согласился Макарин. – Но пока это единственная ниточка. Если я ее до конца не распутаю, может и дела не решу. И время потеряю. А вот тебе, воевода, тут действительно делать нечего. Оставь мне пятерых казаков для защиты на всякий случай, а с остальными можешь возвращаться.
– Так и сделаю, – буркнул Кокарев. – Когда девку найдем.
Они пробирались по топким землям, пересекая череду бесчисленных мелких речек и ручейков, обходя заросшие мхом болота и гладкие зеркала небольших озер. После того как они вброд пересекли устье мелкой реки, перенеся на плечах нарты и снаряжение, берег постепенно становился суше. Теперь вместо чавкающей жижи под полозьями нарт появился слежавшийся песок, а вместо мхов и лишайников по тундре были разбросаны маленькие, до пояса, корявые березы и лиственницы. Редколесье становилось все гуще, и когда они добрались до узкого залива, то увидели на его берегу сплошной бурелом из сгнивших деревьев, кустарников и принесенного морем почерневшего мусора. За заливом чернела сплошная стена обрыва, испещренная глубокими трещинами, по которым карабкались разноцветные полосы скудной растительности.
Лодку они нашли у самой воды, до половины занесенную песком и илом. На ее дне еще белели кости, разгрызенные и растасканные дикими зверями.
– Вот здесь она лежала, – сказал Шубин. – Сверху были навалены какие-то тряпки, несколько шуб. Я еще подумал, что ее кто-то специально спрятал. Стал копаться, вдруг, думаю, оружие найду.
Кокарев осторожно поковырялся палкой в куче сгнившего тряпья.
– Нет тут больше ничего, – сказал Шубин. – И не было.
Воевода отбросил палку и осмотрел окрестности.
– Дикий берег. Засады здесь устраивать милое дело.
– В городе мне говорили, – сказал Макарин, – что после исчезновения каравана воевода Троекуров устроил поиски. И ничего не нашел. Как он мог пропустить это место?
Кокарев хмыкнул.
– Поиски воеводы Троекурова не выходили дальше Собачьего озера. А это день пути отсюда. Сюда он даже и не думал соваться. Боялся напороться на немирных самоедов. Я хотел было помочь, но он мне это дело не доверил. Сказал, что сам справится. Я тогда только прибыл, мало еще что знал, вот и не стал соваться.
Хадри, рыскавший до этого по окрестностям и чуть ли не обнюхивавший землю, подбежал к Шубину и что-то тихо ему стал говорить. Шубин послушал и повернулся к остальным.
– Хадри говорит, что она даже не приближалась к лодке. Остановилась вон на том пригорке, постояла и поехала дальше вдоль берега залива, вглубь.
– Получается, что ей нужна была не лодка, – сказал Макарин. Он посмотрел, куда указывал Хадри. Бурелом там казался совсем непроходимым. – Что в той стороне?
– Ничего особенного, – ответил Шубин. – Залив вдается в берег версты на три. И на всем этом протяжении с одной его стороны скалы, с другой – кустарниковая чащоба. Там пройти-то сложно, не то что проехать.
– Но девка как-то проехала, – сказал Кокарев. – И видимо она точно знала, куда.
Они долго пробирались вдоль берега, медленно, старательно огибая завалы сгнивших бревен и поваленные деревья. Иногда приходилось останавливаться и убирать с дороги выдранные с корнем кусты, чтобы олени могли пройти, а нарты проехать. Залив становился все уже, и все выше нависали над ними черные скалы противоположного берега. Бурелом стал совсем непроходимым, олени все чаще артачились, мотая головами и отказываясь идти дальше. Поэтому Макарин совсем не удивился, когда за очередным скопищем гнилого березняка, они увидели брошенные нарты.
Все еще запряженный в них олень стоял, понурив рогатую голову, и ощипывал лишайник с ближайшего пня. Ириньи видно не было.
– Понятно, – сказал Шубин. – дальше оленям ходу совсем нет. Она пошла пешком. Нам придется сделать также.
Двоим казакам Кокарев приказал сторожить упряжки, разжечь костер и готовить еду к их возвращению.
– Далеко она уйти не могла, – сказал Шубин. – Олешек ее совсем недавно здесь стоит. Мох только с одной стороны объеден.
Макарин вгляделся вперед, стараясь разглядеть хоть что-то в сплошной мешанине веток, стволов и пожухлых листьев. Место, где прошла Иринья, можно было различить по свеже сломанным веткам и до сих пор примятой высокой траве.
– Крайне удачное место для организации засад, – в который уже раз пробурчал воевода. -Толпу дикарей в этих зарослях можно спрятать, и никто ничего не заподозрит.
– Там что-то есть, – сказал Шубин.
Он взял с нарт топорик и принялся рубить густой березняк, постепенно продвигаясь все дальше и дальше. Кокарев повернулся к казакам, показал им три пальца и ткнул рукой в направлении бурелома. Ни слова не говоря, трое казаков достали топоры и пошли помогать Шубину.
Бурелом редел, открывая небольшую заводь, окруженную со всех сторон темной чащобой. В заводи, наполовину в черной маслянистой воде, наполовину вытащенный на берег лежал корабль.
Его единственная мачта была срублена и торчала огрызком без снастей и парусов. Ближе к носу зияла дыра, сквозь которую можно было разглядеть ребра жесткости. Изуродованные доски обшивки кое-где топорщились, открывая темноту внутренних отсеков. Даже без разобранной кормовой надстройки было ясно, что перед ними малый поморский коч.
Кокарев знаками приказал казакам приблизиться к судну. Коч был вытащен на берег со стороны кормы. Громоздкая рулевая доска была почти оторвана и прислонена к корпусу так, что по ней можно было забраться на палубу.
Двое казаков вскарабкались наверх и исчезли. Потянулось долгое томительное ожидание, в течение которого Макарин ловил любой шорох. Наконец, один из казаков показался на борту и поднял скрещенные руки.
– Вроде никакой опасности, – сказал Кокарев. – Поднимаемся.
С первого же взгляда на палубу стало ясно, что корабль подвергся серьезному нападению. Зазубрины от топоров и сабель на досках, застрявшие пули и наконечники стрел, обожженная оснастка и обрывки перерубленных и уже сгнивших канатов.
– Видимо, его захватили в море и оттащили сюда, – сказал Кокарев. – Шубин, это тот самый корабль?
Плехан кивнул.
– А где остальные два? – спросил Макарин, но его вопрос повис в воздухе.
Они медленно прошли к носу, внимательно разглядывая все вокруг. Трюм был вскрыт и совершенно пуст. Только в дальнем углу скалил зубы череп и лежали раскиданные кости. Дикие звери добрались и сюда. Переборка, отделяющая трюм от носовой части, была разломана. Нос обычно использовался как жилье для команды. Но здесь не было даже полок и нар. Все было вычищено, вплоть до печки, от которой остались только несколько камней.
Вместо печки еле тлел костер. Перед костром сидела на корточках Иринья.
– Никак не разожгу, – пожаловалась девка, когда они вошли. – Сыро здесь слишком.
– Что ты здесь делаешь, Иринушка? – ласково спросил Плехан, и Иринья глянула на него, как на надоевшего родственника.
– Не видишь, согреться пытаюсь.
– Сейчас выйдем наружу, – сказал воевода. – И там, я обещаю, тебе будет жарко. Если не хочешь в пыточную, советую рассказать все и сразу.
– А что рассказывать? – состроила невинные глаза девка. – Я что, у вас в остроге? Уехать по делам не могу?
– Какие у тебя здесь дела? – спросил Макарин. – Откуда ты знаешь про этот корабль, если ты, по твоим же уверениям, еще в море сознание потеряла.
Девка насмешливо усмехнулась.
– Ну ладно, дьяк, соврала я тебе малость. Не в море, а тут на берегу. Откуда я знаю, кому из вас можно верить? Может вы все из этих… кто напал?
– А кто напал?
Иринья потупилась.
– Вот те крест, дьяк, этого я все-таки не знаю. Сброд какой-то. И дикари, и поморцы, и даже какие-то бородатые мужики в рваных стрелецких кафтанах. Не разглядывала я их и разглядеть не могла. Как в тумане все помню. Вроде бы даже дралась с ними, убила парочку. А потом Хорушка меня запихал на лодку, да прикрыл ветошью, чтобы они не нашли. А сам вроде как о чем-то с ними договорился, вроде пыль в глаза пустил. И когда они коч сюда привели, видать, тихо спустил на воду. Я сильно головой приложилась. Вот после этого больше ничего и не помню.
– Если знала про то, что коч сюда привели, почему не сказала?
Иринья долго молчала, переводя взгляд с воеводы на Шубина и Макарина. Затем все-таки решилась:
– Да была у меня надежда, что Хорушка до сих пор здесь меня ждет. Разгонит всех татей и тут останется. Он так и сказал напоследок. Буду, мол, ждать и искать. И найду. Вот я сюда и решилась. А здесь не то, что Хорушки, вообще никого почитай уж год не было. Почти весь корабль эти разбойники разобрали. И ушли.
– А где остальные два корабля, – спросил Макарин.
– Вот этого, дьяк, я точно не знаю и знать не могу. Может их тоже захватили и спрятали в заводи вроде этой. А может папаня как увидел, что нас взяли, так на всех парусах и ушел дальше… Ему этот его ящик стал дороже дочери. Так что теперь у меня от папани осталось на память только вот эта безделушка.
Иринья раскрыла ладонь.
– Наверно, его у вас требовал дикарь вчерашним вечером. Я как краем уха услышала, так сразу о нем вспомнила.
На ладони девки лежал темный, почти черный камень. Округлый и приплюснутый, как крупная галька, он казался сгустком мрака, в котором плясали огни от разгорающегося костра.
– Я его тут спрятала, перед самым нападением. Будто чуяла что-то. Пришла сюда, на нос. Да засунула его под внутреннюю обшивку. А потом как все завертелось, как закрутилось.
Макарин подошел ближе, протянул руку.
– Дай посмотреть.
Иринья безропотно отдала камень.
Камень был тяжелый и очень холодный. В полутьме было плохо видно, но он казался хоть и черным, но почти прозрачным. Макарин пригляделся и ему почудилось, что в глубине круглого камня то и дело сверкают зеленые и красные искры.
– Зачем он мог понадобиться ярганам?
Иринья пожала плечами.
– Не знаю. По мне, камень как камень. Папаня дал мне его еще в Мангазее, перед самым уходом. Сказал, что если расстанемся, этот камень меня к нему приведет. И посмеялся. Пошутил наверно. Как какой-то камень может привести меня к нему? Любил он такие шутки.
Макарин глянул сквозь камень на костер и увидел расплывающиеся сполохи.
– Варза-то может и пошутил, – угрюмо сказал сзади Шубин, – а вот ярганы в эту шутку всерьез поверили. А может и не только они.
– Надо осмотреть все в округе, – сказал Макарин, возвращая камень девке. – Наверняка что-то осталось от тех, кто на корабль напал.
– Нечего здесь осматривать, – сказала Иринья. – Вытащили они все. Даже доски обшивки хотели снять, да видать поняли, что не довезут.
– Следы всегда могут найтись, – сказал воевода. – И не обязательно это будет что-то полезное.
Они с Макариным выбрались на палубу, оставив Шубина с самоедом изучать внутренние отсеки, а двух казаков – сторожить Иринью.
– Странное дело, – сказал Кокарев. – Повсюду в досках торчат наконечники стрел с пулями. Обычно дикари их с собой забирают, если могут, и потом не раз используют. Да и не только дикари. Наши тоже. В этих краях снаряжение дорого стоит, незачем разбрасываться. Значит, уходили они отсюда в спешке. Почему? Их что-то спугнуло? Они успели вынести весь груз, вычистили все внутри, разобрали на доски надстройку, срубили мачту, чтобы ее издалека видно не было. Сняли такелаж и парусину. Стали разбирать корпус и собирать наконечники. И тут сбежали. Видимо, успев все вынести за пределы чащи на нормальную дорогу.
Он поковырял ножом один из наконечников, застрявший в обрубке мачты.
– А еще я смотрю, это был действительно сброд. Стрелы разные. И самоедские, и вогульские, и югракские. И пуль много. Огнестрел явно был с обеих сторон, – воевода посмотрел на Макарина. – Кажется я догадываюсь, кто были эти разбойники.
В проеме, ведущем к лестнице, появился Шубин.
– Нашли кое-что, – сообщил он. – Гляньте-ка.
Иринья все также сидела у еле трепыхающегося костерка. Двое казаков сумрачно стояли у нее по бокам. За ней, в кромешной темноте, угадывались сваленные в кучу остатки каких-то досок.
– Мы тут решили еще одну перегородку сломать, – сообщил Шубин. – Мало кто про нее знает, но она на каждом поморском коче случается, мы за ней обычно съестное храним. И вот.
Он указал вперед. Воевода посветил факелом.
За кучей заплесневелого деревянного хлама стоял улыбающийся Хадри, а у его ног лежала скорчившаяся мумия. Кокарев подошел ближе, наклонился, рассматривая.
Судя по остаткам широкой кустистой бороды, это был не дикарь, но скукожевшееся почерневшее лицо не позволяло толком его рассмотреть. Зато хорошо были видны выцветшие цветные полосы, нанесенные на лоб и щеки. Голову мумии покрывал медный обруч с нацарапанными кругами, высохшие руки торчали из суконной хламиды, испещренной узорами и вышивкой. По бокам свисала бахрома с привязанными медными и костяными фигурками. На проржавевшем наборном поясе висели мелкие кости и птичьи черепа.
Кокарев сплюнул.
– Так и знал. Отступники, черти поганые.
– Кто это? – спросил Макарин.
– Сбежавшие с Руси холопы да каторжники, которые забыли свою веру. Мне рассказывали, что они обосновались где-то недалеко от обского устья, собрали вокруг себя местное отребье из самоедов, вогулов и даже татар и занимаются морским разбоем. Часть пропавших караванов уже пару лет на них списывают. Обдорские казаки хотели было ими заняться, но у них силенок не хватает. По слухам, этих тварей довольно много.
– Далеко до них? – спросил Макарин
– Не близко, – ответил воевода. – Но опять же, никто толком не знает. Мне обдорский старшина сказывал, что чаще всего их видели вблизи Надыма. А это ближе к Обдорску, чем к нам. Так что, сам понимаешь. Хотя, примерно треть пути к тем местам мы, считай, уже преодолели.
– Вы обратили внимание, как его убили? – тихо спросил Шубин.
Кокарев замолчал, разглядывая мумию еще внимательнее. Потом носком сапога перевернул ее. Сухие кости загремели по доскам.
– Да, поморец. Ты прав, – наконец сказал воевода. – Очень странно, но повреждений я не вижу. Может сам помер?
– Нет. Смотри вот здесь, – Шубин показал на очень маленькое отверстие в районе лопатки. – Рана еле заметная. И сквозная. Его закололи немецкой шпагой.
– Шпагой? Час от часу не легче. Может не шпагой? А хотя бы ножом? Шпага-то здесь откуда?
– Где ты, воевода, видел ножи с тонким лезвием, способные проткнуть человека насквозь? А откуда шпага… У Хоэра была шпага. Он ее от всех прятал, но одна из его постельных девок однажды увидала, как он ее правит, и мне про то выболтала. Так что его это работа.
– Судя по одежке это был то ли ватажный колдун, то ли вождь, – сказал Макарин. – Значит Хоэр убил вождя, и занял его место? Такое практикуется среди здешних разбойников?
– Скорее втихомолку прибил и спрятал в чулане, чтобы никто не увидел, – возразил Шубин. – Если б это был поединок, погибшего вождя похоронили бы с почестями.
– Или кто-то забрал шпагу и заколол этого колдуна, а Хоэр уже год лежит на дне и кормит рыб, – сказал Кокарев. – Гадать мы можем до посинения. Надо или искать дальше, или сворачиваться.
– Сворачивать поиски я не имею права, воевода, – сказал Макарин. – Я должен найти караван или хотя бы точно узнать, что с ним случилось. Если его пропажа дело рук этих твоих отступников, значит мы должны ими заняться.
– Легко сказать, – хмыкнул Кокарев. – Никто не знает, сколько их, и где они. Болтовня обдорских про Надым может оказаться бесполезной. Надым большой, там тысячи рек, протоков, сотни островов, заросших лесом. Но самое главное – у этих тварей есть огнестрел. А значит у нас нет никакого оружейного преимущества. Перестрелять десятками, как вы перестреляли ярганов, точно не получится. И если ты предлагаешь полноценный военный поход, то у нас просто не хватит для него сил. Проще отослать весточку в Обдорск и Березов, пусть тамошние воеводы готовят экспедицию, им это сделать проще. А у нас своих дел по горло.
Молчавший до того момента Хадри вдруг замотал головой:
– Нет Надым, нет Надым!
И залопотал что-то на своем наречии, размахивая руками.
– О чем он? – спросил Макарин.
Плехан послушал самоеда, затем пояснил:
– Он говорит, что Надым нам не нужен. Надым что-то вроде их главного пристанища. Они там только зимуют. А летом разбредаются по округе мелкими ватагами. И у каждой такой ватаги есть свое тайное стойбище, куда они свозят награбленное. Одно из таких стойбищ – рядом с Чернолесьем. А это намного ближе, чем Надым. День пути отсюда, не больше.
Макарин повернулся к воеводе.
– Мелкая ватага. Значит возможно сами справимся. У тебя двадцать казаков, Кокарев. Навряд ли разбойного люда больше. Они здесь просто не прокормятся.
Воевода хмуро молчал.
– Про Чернолесье худая слава идет, дьяк, – сказал он наконец. – Туда даже наши жадные промышленники не любят соваться. Слишком много людей в свое время там пропало.
– Как знаешь. Приказать я тебе все равно не могу.
Воевода снова замолчал, подозрительно глядя на самоеда. Хадри в ответ рассматривал воеводу и улыбался.
– Ладно, – сказал Кокарев. – Отступать с полдороги еще хуже, – он обернулся к толпящимся на палубе казакам. – Эй! Ляпун! Сусар! Езжайте к шубинской заимке, собирайте людей и ведите их к болотам у излучины Пура. Они как раз по пути к Чернолесью. Там встретимся. И пусть еды побольше захватят. Не хватало еще с голоду помереть. И наберите что-нибудь из тамошнего арсенала, да посерьезнее. Шубин, ты ж не против будешь?
