Текст книги "На закат от Мангазеи (СИ)"
Автор книги: Сергей Че
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Наконец Шубин остановился.
– Чуешь чем пахнет?
Макарин принюхался. Запах был резким и знакомым.
– Медведь?
Пахло медвежьим дерьмом. Макарин помнил эту вонь с юношеских лет, когда с мужиками загонял косолапого у себя в поместье.
Шубин указал на ограду. На ее бревнах, не более чем в локте от земли, был размашисто нанесен какой-то сложный символ.
– Ни разу не встречал медведя, который рисовал бы знаки на заборах собственным дерьмом, – сказал Плехан. – Это только дерьмо медведя. А не сам медведь.
Макарин присел рядом, стараясь не дышать. Корявый круг с какими-то точками и линиями был аккуратно выложен густым коричневым медвежьим пометом с остатками рыбьих костей, чешуи и шерсти мелких грызунов.
– И что это значит, – Макарин поднял голову.
– Это значит, что они нас нашли, – Шубин размашисто пошагал обратно.
– Кто? – Макарин бросился следом.
– Боюсь, скоро сам узнаешь.
Они почти бегом влетели во двор, Шубин с грохотом уронил засовы, крикнул что-то непонятное подбежавшему Хадри. У самоеда вытянулось лицо, и он стремглав бросился к избе.
Плехан повернулся к Макарину.
– Как у тебя с оружием, дьяк? Умеешь ли пользоваться теми пукалками, что я для тебя захватил на всякий случай? Всякий случай наступил, можешь идти готовиться к бою.
– Да что случилось-то, толком объясни!
– Некогда. Натягивай свою защитную расстегайку, она тебе понадобится. От стрел спасает? Вот и хорошо. Вряд ли они сюда что-то серьезное притащат.
Хадри уже бежал от избы с ворохом разномастных самопалов. За спиной у него бились мешочки со снаряжением. Плехан недовольно рявкнул на него по-дикарски. Хадри залопотал было, оправдываясь, скинул часть самопалов на землю, с остальными потрусил обратно к избе.
– Все они тут не нужны, – пояснил Шубин.
– Гляжу, у вас война намечается, – насмешливо вопросила подковылявшая ближе Иринья.
Плехан тут же из собранного начальника превратился в нечто нелепое и сюсюкающее:
– Что ты, Иринушка, никакой войны, так, мелочь пустая. Ступай в избу, о тебе бабушка Нембой позаботится.
Бабка все также деревом торчала у своего шалаша.
– Дурой меня не считай, Шубин. Вас всего трое. На два выхода. Сам знаешь, как я стреляю.
Шубин на мгновение впал в ступор. Иринья явно действовала на него отупляюще. Но он быстро взял себя в руки.
– Живо в избу, Иринья! Сейчас ты не то что самопал, ложку в руках не удержишь.
– Много ты обо мне знаешь. Смотри, – Иринья нагнулась, схватила ближайший самопал за покрытый узорочьем широкий ствол.
– Тихо все! – прошипел вдруг Шубин, подняв руку.
Они замолчали, и в наступившей тишине услышали, как далеко за оградой надрываясь лают собаки.
– Уже явились, – почесал щеку Шубин. – Быстро они.
– Со стороны леса прут, – сказала Иринья. – Знают, что в ущелье у тебя ловушек немеряно. Признавайся, Шубин, кому на этот раз дорогу перешел?
Шубин не ответил. Перекрестился, беззвучно прошептав краткую молитву, поднял с земли пару самопалов и мешок со снаряжением. Сказал что-то Хадри и тот убежал на другую сторону двора.
Собаки лаяли все ближе.
Макарин шагнул к нартам, развернул сверток с оружием, быстро накинул защитную стеганку. Выбрал шлем из принесенной самоедом груды, старый, но вполне еще крепкий.
Шубин тем временем вскарабкался на ограду, пригнувшись, выглянул в бойницу. Потом обернулся, и когда Макарин подошел ближе, тихо сказал:
– Стрельба пока отменяется. Ярганы разговаривать хотят.
Глава 11
Наблюдательные посты шли поверх ограды через каждый десяток шагов. Узкие дощатые настилы с бойницами и крышей из почерневшей соломы. На любом из них могли разместиться по двое бойцов с полным вооружением. Сейчас бойцов было трое на всю ограду. Шубин занял пост слева от ворот. Макарин поднялся на правый. Хадри сидел за избой, на другой стороне двора, у выхода в ущелье, на тот случай, если враг решит обойти с тыла. Все остальные посты пришлось оставить пустыми. Шубин хотел натаскать туда соломы и соорудить чучела, но времени на это уже не оставалось. При таком раскладе шансов на успешное отражение серьезной атаки было маловато. Бабушка Нембой уплыла в избу. Упрямая Иринья сидела за колодцем, обложившись разномастным оружием. «Если с боков попрут, постреляю» – сообщила она. Пасущиеся олени бродили вокруг самоедского шалаша и прядали ушами от собачьего лая.
Ворота были небольшие, одностворчатые, поэтому расстояние между привратными постами было меньше, шагов пять. Можно было переговариваться шепотом.
Псы хрипели, визжали, заходились в лае совсем недалеко, за поворотом, но их не было видно, как не было видно никого в округе. Стоял тот же темный дремучий лес, и только торчащий из травы посреди засеки длинный шест сообщал о том, что рядом с заимкой что-то изменилось.
Шест был резной, украшенный соболиными хвостами и металлическими подвесками. На его макушке был укреплен пожелтевший олений череп.
– Если б череп был волчий – они бы уже стреляли, – тихо пояснил Шубин. – Череп оленя – переговоры. Череп волка – война.
– Ты видел, кто установил шест?
– Нет. А зачем? Прибежал наверно какой-нибудь малец, воткнул в землю и смылся. Обычное дело у таежных дикарей. Сперва разведчик метку медвежьим навозом поставил, чтобы собаки быстро нашли. Потом вот на переговоры вызвали. А потом и убивать начнут, если не договоримся. Странно только все это. Ярганы обычно не разговаривают.
– Кто они, эти ярганы?
– Самоедское племя с южных лесов. Может родственники местным родам. Может нет. Раньше их здесь не было, а в последние пару лет зачастили. Стойбища жгут, грабят, убивают. Злобные твари.
– Иринья говорила, что Варза перед уходом к ним наведывался.
– Да? Странно, что живым ушел. Хотя это многое объясняет…
Макарин посмотрел на него.
– Что именно?
– Ярганы что-то знают. Варза им интересен. Это я еще зимой понял, когда самоедских знахарей стал искать. Наши-то сразу сказали – закопай ее да забудь. А у самоедов свои методы. Вот я и пошел по стойбищам, расспрашивая. И через какое-то время понял, что кто-то работает против меня. То стойбище съедет не вовремя, посреди сезона, из-за того, что ярганов заметили. То знахаря прибьют перед самой встречей. То следить за мной начнут, куда поехал, зачем. Однажды даже прямо угрожали. Не сами ярганы, конечно, они неразговорчивы. Через купца весточку переслали. Гуся со стрелой в зобе. Мол, языком не болтай и не летай по тундре понапрасну. Потом уж и убить пытались в этой их дикарской манере, издалека, чтобы не видно было. А уж когда подельник мой Ивашка пропал, с которым мы вместе все дела начинали, тогда я не на шутку встревожился. Сюда Иринью перевез. Раньше-то рядом с Мангазеей жили, там у меня дом побольше. А тут далеко и место, казалось бы, тайное.
– Пару дней назад ярган застрелил казака, который видел что-то у Варзы при погрузке каравана, – сообщил Макарин. – Получается, за всем этим возможно стоят эти дикари? Напали на караван, а теперь убирают всех, кто им может помешать?
– Возможно. Но скорее их кто-то использует. Слишком ловко они по местным землям да по Мангазее скачут. Будто наводит кто. Вот и меня здесь нашли. А это, я тебе скажу, надо постараться.
Одна из псин вдруг выскочила из-за поворота. Большая, лохматая, с волка размером. Замельтешила по засеке, нюхая землю, лайнула пару раз в сторону заимки, скрылась обратно. Последовал резкий гортанный окрик, и все псы разом смолкли.
– Ну все, – сказал Плехан. – Вроде началось.
Но еще долго потом тянулось сосущее ожидание и от наступившей тишины закладывало уши, пока на засеке не появился наконец всадник.
Он ехал медленно, и большой олень под ним вышагивал по траве, подняв точеную голову с ветвистыми рогами, выкрашенными в кроваво-красный цвет. Олень был покрыт чем-то вроде попоны из кусков разнородной цветастой материи, и такими же кусками материи казалась одежда всадника.
– Нет, не родственники они здешним родам, – прошептал Шубин. – Увидь его сейчас Хадри, вопил бы долго. Экое дело, олешков седлать и верхом на них ездить.
Рядом со всадником плелся человек в рваном грязном кафтане со связанными за спиной руками и железным ошейником. Толстая грубая веревка тянулась от ошейника к руке яргана, и он то и дело дергал ее, заставляя пленника идти быстрее. По запущенной грязной бороде Макарин понял, что пленник был русским.
Когда они подошли ближе к шесту переговоров, так, что стали различимы костяные украшения на сбруе оленя, ярган натянул поводья и пнул пленника сапогом в спину.
Пленник неуклюже просеменил вперед, стараясь сохранить равновесие, упал, попытался подняться, но не смог. И тогда стало ясно, что за спиной у него связаны только пустые рукава кафтана. Рук не было. Ярган хрипло засмеялся, тряся жиденькой бороденкой. Половину его лица закрывал шлем-маска из черепа медведя, украшенного металлическими блямбами и совиными перьями.
Пленник наконец смог встать на колени и поднял вверх обезображенное лицо с отрезанным носом и выжженными на лбу корявыми знаками.
– Настоящие люди из рода Водяной Росомахи пришли к тебе, Мохнатая Шкура, – тусклым голосом сказал он. – У них есть предложение.
Шубин молчал, глядя на пленника.
– Ты отдаешь Настоящим людям спрятанную тобой девку. Отдаешь круглый камень, тот, что девке подарил ее отец. И отдаешь московского дьяка. Тогда Настоящие люди уходят и забывают о тебе и тех, кто живет с тобой.
Ярган дернул за веревку, пролаял что-то и осклабился.
– Вместо девки, – перевел пленник, – Настоящие люди готовы отдать тебе другую, помоложе. У нее нет ног, поэтому она не сбежит. И нет языка, поэтому она не будет докучать тебе своей болтовней. И нет рук, чтобы сопротивляться. Очень ценная замена.
По изрезанным щекам пленника бежали слезы.
– Если не согласишься, тогда и ты, и все, кто рядом с тобой, не доживут до сегодняшнего вечера. Ответ нужен сейчас.
Краем уха Макарин услышал чей-то всхлип и тут же тишину разорвал грохот выстрела.
Шубин сжимал трясущимися руками дымящийся самопал. На груди пленника растекалось кровавое пятно. Пленник беззвучно повалился на землю.
– Что ты творишь, Шубин! – опешил Макарин.
Ярган заревел, бросил веревку, схватил переговорный шест и сломал его о колено. Олений череп грянулся оземь и раскололся. Ярган вытащил из ножен видавший виды палаш, потряс им, проорал что-то воинственное. Потом повернул оленя и пустил его трусцой обратно в лес.
– Стреляй, Шубин, – прошипел Макарин. – Уйдет же.
– Нельзя, – глухо сказал тот, продолжая сжимать самопал. – Его – нельзя. Он переговорщик. Против меня вся тайга встанет, если я переговорщика кончу.
– А нашего значит можно?!
– А нашего можно. Он толмач, чужой. Раб. Вещь по их законам. Вобще не человек. Его можно… Ивашка это, дьяк. Иван Мелин, подельник мой. Мы с ним со времен царя Федора все дела вместе начинали. Ярганы его весной захватили. Вместе с дочкой. Теперь отмучился. А дочка его, стало быть, еще нет.
Макарин посмотрел на лежащего внизу Ивана Мелина. Крови было мало, пуля пришлась точно в сердце. Макарин перекрестился.
– Заряжай оружие, дьяк, – сказал Шубин. – Скоро твари на бой пойдут. Следи за лесом. Навряд ли они настолько тупые, чтобы только засекой переть.
– Если лесом пойдут, то могут с боков обойти. А у нас там никого. Что делать будем?
– Стрелять и молиться, – ответил Шубин.
Макарин попытался выбить из головы лишние мысли и заняться оружием. На пост кроме собственной ручницы, он прихватил пару фитильных пищалей (установил их на подпорки у каждой бойницы), длинный казацкий самопал и несколько разномастных ручниц, среди которых выделялся трехствольный английский пистолет с кремневым замком. Похожий он видел всего раз в жизни у одного свейского посланника. Поморское оружейное снабжение было явно на высоте, видно, из-за английских факторий рядом с Холмогорами. Макарин разложил по настилу принадлежности, высыпал в коробку подготовленные пули, частью уже обернутые бумазеей, после чего аккуратно набил пороховые полки ручниц и пищалей. На первых порах этого должно было хватить. Он глянул на Шубина, сосредоточенно готовившего самопалы. На лес.
Лес был все также мрачен и тих. Больше не лаяли собаки, только вдали свистели потревоженные птицы. Солнце клонилось к закату, и длинные тени от деревьев уже падали на бревна частокола.
Псы выскочили из-за поворота внезапно, без лая. Их было много, штук двадцать, пегих, черных, серых, они замельтешили по засеке, замелькали в лесу, кидаясь в сторону ограды и отскакивая назад. Из-за деревьев раздалась краткая гортанная команда и собаки в момент залаяли, все разом, громко, срываясь на визг.
– Не обращай внимания, – крикнул Шубин. – Они только отвлекают, не своди глаз с леса.
Чей-то дикий вопль на мгновение перекрыл собачий лай, послышался громкий сухой треск веток.
– Все-таки по лесу решили, – сказал Шубин. – Будем надеяться, что мои ловушки уменьшат поголовье этого скота.
Снова вопль и треск. И еще, на этот раз с другой стороны засеки.
– С двух сторон прут, твари. Твоя сторона правая, моя сторона левая. Смотри понизу, дьяк, как увидишь кого меж деревьями – пали, не жди, когда они стрелу пустят. Сам уже видел, как они стреляют.
Глаза слезились от напряжения. Лес чернел. Собаки носились, беспрестанно воя и надрываясь. Вопли и треск веток были все ближе. Макарин насчитал семерых попавших в ловушки, когда вылетевшая из леса стрела с визгом пронеслась мимо его уха.
– Дьяк, не спи!
Грянул выстрел. Что-то темное, одетое в мохнатую шкуру выпало из-за дерева и затихло в траве.
– Ну, с почином, – сказал Шубин и сунул в бойницу другой самопал.
Визгливые вопли и град стрел были ему ответом. Большинство из них застряло в бревнах частокола, несколько упали во двор. Шедший вдоль засеки густой березняк трясся уже почти рядом с заимкой и с обеих сторон. Стремительные тени мелькали в березовой гуще под деревьями, и Макарин не успевал прицелиться. Наконец одна из них застыла, наполовину высунувшись из-за ствола, и Макарин спустил курок. Ярган завопил и затряс рукой, выронив лук.
– Стреляй по кустам в центр движения, – сказал Шубин. – Не жди, когда увидишь.
Выстрел. Снова. С шубинской стороны повалились еще пара дикарей. Выстрел. Промах. Готовых самопалов становилось все меньше, и Макарин отстраненно подумал, что будет, когда придет время их перезаряжать. В одном месте березняк вдруг провалился, открыв яму с кольями, куда угодило сразу двое дикарей. Теперь Макарин бил по кустам, сразу же, как только они начинали трястись. Судя по гневному верещанию, такая тактика действительно себя оправдывала. Ярганы стреляли все реже и отходили от края засеки все дальше в лес. Макарин было подумал, что первая волна нападения стихла, но до него быстро дошло, что теперь кусты трещат сильно сбоку. Дикари обходили заимку.
– Сейчас с боков полезут, – процедил Шубин и заорал: – Иринья! Живо в избу!
Девка отмахнулась и только вжала сильнее голову в плечи, спрятавшись за бревнами колодца. Разложенные перед ней самопалы были готовы к бою. В руках Иринья держала какую-то длинноствольную резную ручницу, судя по набалдашнику у ствола – многозарядную.
– Ладно, – устало сказал Шубин. – Дьяк, готовь оружие и сторожи боковые. Спереди я сам справлюсь.
Макарин кивнул, прислонился спиной к бревнам, так чтобы видеть сразу обе боковые стены, и потянулся к пороховым сумкам.
Первого показавшегося над оградой дикаря сняла Иринья. Его голова лопнула, как гнилой арбуз. Иринья деловито провернула ключ колесцового замка, насыпала порох и снова прицелилась. Ярганы лезли на стены один за другим, видимо, по приставленному бревну. Макарин успевал сбить одного, поменять самопал, сбить другого. Однажды промахнулся, и ярган спрыгнул с ограды, завопил, понесся по двору, размахивая пикой с привязанным длинным ножом вместо наконечника. В траву он зарылся почти у самого колодца. Иринья с опаской отползла дальше, не переставая заряжать, сыпать, проворачивать, стрелять. Потом отбросила свой многозарядник, взялась за самопал. Макарин вертелся с двумя ручницами, стараясь глядеть сразу в обе стороны. Тут сверху, со стороны засеки вдруг посыпались стрелы, и Шубин глухо сказал:
– Дьяк, помогай.
Макарин сдвинулся к бойнице, выглянул.
Посреди засеки, перегородив ее от леса до леса, высился дощатый забор. Из-за забора, и сверху и сбоку, торчали пики, топоры, высокие кожаные шапки, подбитые мехом и украшенные железными накладками. Последовала гортанная команда, забор подняли вверх, бегом перенесли ближе к воротам. По семенящим ногам снизу, Макарин понял, что носильщиков было как минимум четверо. Опустили. Тут же в воздух взвилась пара десятков стрел. Лучников было даже не видно. Стрелы посыпались на ограду сверху, застревая в соломенной крыше.
– Одно хорошо, – сказал Шубин. – Прицельно бить не могут. А так – по всем правилам штурма.
Забор снова подняли.
– Бей по ногам, – скомандовал Шубин.
От двойного залпа дым ударил в лицо, заслезились глаза. Макарин успел заметить, что ноги двух носильщиков подкосились. Забор накренился, но его видимо успели подхватить. Ощетинившаяся оружием толпа за забором приблизилась еще на десяток шагов. Снова опустили забор. Снова взвились стрелы.
– Плохо дело, – сказал Шубин.
Сзади истошно завизжала Иринья, Макарин обернулся и успел разнести голову нависшему над девкой яргану с занесенным топором. На дворе валялись уже пятеро дикарей. Через боковые стены пока никто больше не лез. Макарин снова выглянул в бойницу.
– Бьем по конечностям, – сказал Шубин. – Скоро они приблизятся, и всю толпу уже не спрячешь. Тогда бьем по головам. И сперва – лучников.
Ярганы приближались мелкими перебежками. Падали носильщики, на их место вставали новые. Дикари пригибались, все плотнее сбивались в кучу, чтобы уберечь головы. Крайние иногда не выдерживали и бросались в лес. Летели стрелы, били пули. Макарин умудрился попасть в чью-то пику, и она кувыркаясь улетела в лес. Когда до ограды оставалось не больше пары десятков шагов, ярганы с ревом подняли свой щит над головами и бегом преодолели оставшееся расстояние. Край забора с грохотом ударил в частокол, и тут же заскрипели, затряслись ворота. Кто-то очень сильный, там внизу, под защитой, остервенело принялся рубить их топором. Оставшиеся без щита ярганы рассыпались по засеке, осыпая бойницы стрелами. Теперь прицельно. Сразу три стрелы впились в бревна рядом с Макариным, одна царапнула щеку, и он еле успел увернуться. Краем глаза увидел, что у Шубина стрела торчит из предплечья. Шубин, не глядя, сломал ее у наконечника, отбросил, продолжил отстрел лучников. Внизу ворота уже начали поддаваться.
– Сейчас они их сломают! – крикнул Макарин. – Надо что-то делать.
– Да, – сказал Шубин. – Надо тянуть время. Они явно торопятся, значит их что-то подгоняет. Могли бы до ночи подождать, да перерезать во сне. Ан нет, полезли напролом. Отстреливай лучников, дьяк. Я сейчас.
Он пригибаясь спрыгнул с поста на землю, подбежал к воротам, достал из-за пояса топорик и с размаху ударил по одной из подпорок.
Тяжелая нависающая над воротами крыша накренилась, застонали, лопаясь, удерживающие ее доски, вниз посыпались камни, сперва мелкие, потом все больше. Наконец, все сооружение кроме столбов и створок ворот грузно рухнуло вниз, погребая под собой деревянный щит и спрятавшихся за ним ярганов. Грохот потонул в яростном вое. Шубин вскарабкался обратно на пост и взял самопал.
Выжившие ярганы разбегались по засеке, ныряли обратно в кустарник, за деревья, копошились внизу, заваленные камнями. Шубин методично расстреливал ближайших. Из-под обломков щита, распихивая булыганы, выбрался огромный дикарь в помятом панцирном доспехе, поднял топор размером с лошадиную голову и в одиночку бросился опять рубить ворота. Шубин хладнокровно пустил ему пулю в лоб.
Вскоре засека снова была пуста. Только вдоль кустарников кое-где бегали и выли оставшиеся собаки.
Макарин утер мокрый лоб и отпустил пищаль.
– Надеюсь, на сегодня это все.
И замолчал, увидев помрачневшее лицо Шубина. Тот смотрел через плечо назад.
Там, за избой, в небе над ущельем медленно кружили десятки потревоженных птиц. А по двору, размахивая руками, бежал Хадри и что-то кричал на своем самоедском наречии.
Шубин быстро поднялся.
– Отходим в избу, дьяк. Похоже, нас с тыла обошли. Оружие бери по минимуму. Там его в достатке.
Они спустились вниз, неся изрядно похудевшие мешки со снаряжением. Шубин повесил за спину пару самопалов. Макарин прихватил с собой только свою ручницу и понравившийся английский трехствольник, у которого оказался замечательный по точности бой.
Хадри нагнал их уже у колодца, быстро залопотал что-то на ухо Шубину, от чего тот становился все мрачнее и мрачнее.
– Говорит, там их очень много. Ловушки обошли, скоро начнут ворота выламывать. Мы с тобой даже помешать не сможем, пост с той стороны всего один. Перестреляют, как гусей.
– Много, очень много, – повторил Хадри, тряся головой. – Сперва один сто, потом другой сто.
– Ну, двести – это навряд ли, дружище, – сказал ему Шубин, – но судя по птицам, отряд действительно не маленький.
Птицы кружили над ущельем молча, словно стервятники, ждущие угощения.
– В избу, Иринья, – бросил Шубин, проходя мимо колодца. – Там постреляешь.
Иринья послушно поднялась, используя свою многозарядную ручницу как костыль. Макарин подставил ей плечо.
– Сама справлюсь, дьяк. Не лапай.
Сильнейший удар сотряс задние ворота, ведущие в ущелье. Казалось, весь частокол задребезжал.
– Они что, таран притащили? – спросил Макарин, прибавив шагу.
– Навряд ли. Скорее еще один верзила с огромным топором. Там ворота хлипкие, долго не выдержат.
Они почти бегом преодолели оставшиеся шаги, влетели в избу, когда грохот и облако поднявшейся пыли сообщили о том, что ворота рухнули. Во двор с воплями и визгом ринулись дикари. Шубин захлопнул тяжелую дверь и опустил засовы.
В очаге ярко пылал огонь, бросая красные отсветы на застывшую посреди комнаты бабку и на расставленные вдоль стен разномастные самопалы. Единственное окошко было наспех заколочено досками, зато теперь со всех сторон были открыты маленькие, в ладонь размером, бойницы. Рядом с каждой из них стоял самопал и были разложены на полке принадлежности.
– Вот спасибо, бабушка Нембой, – преувеличенно обрадовался этому хозяйству Шубин. – Хорошо подготовилась.
Бабка не ответив поклонилась.
Вокруг избы затопали, заревели ярганы. По двери замолотили кулаки.
Шубин подскочил к ближайшей бойнице, высунул ствол, выстрелил. Дикари разбежались.
– Не подпускайте к двери громилу с топором, – сказал Шубин. – И не сильно высовывайтесь в бойницы.
Словно в подтверждение этих слов в одну из бойниц влетела стрела и шмякнулась о противоположную стену.
Они еще долго отстреливались, сидя каждый у своей стены и перебегая от бойницы к бойнице. Бабка Нембой не уставала подносить снаряжение и засыпать порох. Получалось это у нее на удивление ловко. Солнце уже скрылось за лесом, в наступающей темноте через маленькие отверстия было уже почти ничего не видно, и Макарин стрелял наобум. В любую движущуюся тень.
– Вечно мы здесь все равно не высидим, – сказал он. – Подожгут со всех сторон и выкурят. Я слышал, в здешних местах любят подземные ходы рыть. Как раз для таких случаев. Шубин, порадуй. Скажи, что он здесь есть. Отсюда и, скажем, до реки.
– Нет здесь подземного хода, – угрюмо ответил Шубин. – Ущелье рядом, земля камень, какой тут подземный ход?
– Тихо! – вдруг прошептала Иринья. – Слушайте.
Только сейчас до Макарина дошло, что снаружи царит тишина. Не было слышно ярганских криков, не лаяли собаки. Потом в эту тишину вплелся знакомый звук, скрип полозьев, олений топот, приглушенный разговор. Откуда-то издалека ветер донес ружейный выстрел. Чьи-то сапоги протопали рядом с избой, взошли на крыльцо. В дверь уверенно постучали.
– Эй, осажденные! – послышался голос воеводы Григория Кокарева. – Конницу вызывали?
