Текст книги "Тайна Воланда"

Автор книги: Сергей Бузиновский

Соавторы: Ольга Бузиновская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 43 страниц)

27. «ЕДИНСТВЕННО МЫСЛИМАЯ БЕСКОНЕЧНОСТЬ»

Шсстимерное мироздание по Бартини похоже на кристалл с бесконечным количеством вселенных-граней. Только взаимное отражение делает каждую грань кристалла реальностью – в виде иерархии изоморфных миров различной размерности, сосуществующих в одном и том же пространстве. Расчеты «красного барона» доказывают, что число живых существ («отражателей»), изначально присутствующих в любом из слоев вселенской пирамиды, является константой.

«И показал мне чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл, исходящую от престола Бога и Агнца». Это – Откровение Иоанна Богослова. То же самое говорит булгаковский Иешуа: «Мы увидим чистую реку воды жизни… Человечество будет смотреть на солнце сквозь прозрачный кристалл…». Спасенные Игроки пройдут сквозь вселенскую реторту. Они вернутся домой, а человечество останется дозревать внизу. Все, как обещано в Откровении: сто сорок четыре тысячи избранных будут петь хвалу Господу, стоя на «стеклянном море».

Хрустальный глобус «профессора» Воланда, способный увеличить и подробно рассмотреть все, что происходит в его личном Микрокосме – это не только реторта, но и окуляр микроскопа. Обратите внимание на всю эту оптику: Воланд играет в живые шахматы, не отрывая глаз от глобуса – миниатюрной Земли – и то же самое делает Бегемот с биноклем. Кот надевает роговые очки при разговоре с Поплавским, Коровьев не вынимает из глаза монокль – тоже своего рода «окуляр». И у Вечеровского – «толстые стекла очков» в «могучей роговой оправе»! Иначе «царя природы» не разглядеть: человек – вирус, микроорганизм, «Чума-Аннушка». Не случайно Воробьянинову в ночь после знакомства с Бендером снятся микробы.

Игрок должен умалиться до «одноклеточного» уровня: «Король на клетке гэ два!» – говорит Воланд. А Коровьев и Бегемот, озабоченные духовным ростом талантливых писателей, уподобляют их ананасам, зреющим в оранжерее: «Если на эти нежные тепличные растения не нападет какой-нибудь микроорганизм…».

Очень важны в таких книгах первые и последние строчки – они задают истинный масштаб иносказательным фигурам. В первой главе «Гиперболоида…» появляется необычный привратник – «верховный швейцар, духовный заместитель акционерного общества, эксплуатирующего гостиницу „Мажестик“…». Эта таинственная фигура, вызывающая в памяти «Химическую женитьбу…» стоит перед стеклянной крутящейся дверью: «…Он походил в эту минуту на профессора, изучающего жизнь растений и насекомых за стенкой аквариума». «Мажестик» переводится как «величественный». Макрокосм и Микрокосм. Между ними – стеклянная стена и мистический Страж Дверей, который интересуется земным народонаселением, – как Воланд в Варьете.

«Микроорганизмы» появляются и в шахматной партии двух второстепенных персонажей: «Высокая лампа под широким цветным абажуром освещала их лица. Несколько чахлых зелененьких существ кружились у лампочки, сидели на свежепроглаженной скатерти, топорща усики, глядя точечками глаз и, должно быть, не понимая, что имеют честь присутствовать при том, как два бога тешатся игрой небожителей». Божественные Игроки? И совершенно иначе видится теперь рисунок А.Толстого, иллюстрирующий геологические объяснения Гарина: это не планетарные слои, а сферы, вложенные одна в другую. Мировая «матрешка». В самом центре расположено «ядро из металла М». и в нем – «кристаллический гелий». «Гелий» переводится как «солнечный»: солнце (алхимический знак золота) – за кристаллической «ретортой»? Очевидно, писатель имеет в виду кристалл Микрокосма, в который входит его тайный герой. «Подкручивая микрометрический винт» гиперболоида, он стремится к символической крови Земли – жидкому зологу. А чго делает гриновская Ассоль? Маленькая девочка играет миниатюрным корабликом с алыми парусами и ведет воображаемую беседу с капитаном. Затем ей обещают встречу с принцем. Через десять лет грезы материализуются: «принц» – капитан Грэй – приплыл к ней на корабле «Секрет», под алыми парусами.

Вход в Микрокосм – только для «принцев крови»?

Именно это описано под видом художественной литературы. Взять, к примеру, триумфальный поход Бендера за границу. К услугам Остапа было по меньшей мере восемь общеизвестных путей нелегального перехода границы. Но великий комбинатор, купивший «шарф румынских оттенков» в первой книге, в конце второй уходит в Румынию – но льду Днестра. Почему? Бендер, как Буратино, символически «входит в себя»: облюбованный шпионами и контрабандистами участок границы, проходящий по Днестру, находился в тридцати километрах от бессарабского городка… Бендеры! Кандидат в управдомы прорвался через этот мучительный «запасной выход», взломав зеркальную стену иллюзии («Лед тронулся!»), и вернулся в наш мир с Золотым Руном – знаком завершения Великого Делания.

«Я ничего этого не оставлю. Теперь я решаю. Я, Рэдрик Шухарт, в здравом уме и трезвой памяти буду решать все за всех», – так думает сталкер, пробираясь к Золотому Шару, выполняющему самые сокровенные желания («Пикник на обочине»). И далее: «Надо было менять все. Не одну жизнь и не две жизни, не одну судьбу и не две судьбы – каждый винтик этого смрадного мира надо было менять…». Английское имя «Рэдрик» образовано из двух древнегерманских корней, означающих «слава» и «могущество». О том, что дело происходит в Англии, говорит и множество других признаков. А в последней главе повести Рэдрик идет к шару вместе с юношей по имени Артур и видит разбитый вертолет с «красно-синей эмблемой королевских военно-воздушных сил». Король Артур и Грааль?

Мучительный путь героя намекает на инициацию нового хозяина планеты, а в «Граале» зашифровано устройство Микрокосма: «Почему-то сразу в голову приходила мысль, что он, вероятно, полый…». Нечто подобное видит ученик Вечеровского – «осесимметричные шаровидные полости», будущие планеты. Любопытно также, что в первом варианте сценария фильма «Сталкер» («Машина желаний») волшебный артефакт вьглядит иначе: «Где-то в глубине Зоны, в мрачном ущелье, опутанном чудовищной паутиной, лежит огромный золотой диск. Тот счастливец и смельчак, которому удастся преодолеть тысячи смертельных опасностей и ступить ногой на этот диск, получит право на исполнение любого своего желания».

«Нынешний» Демиург – уставший и потому ищущий себе достойного преемника. – появляется в романе Стругацких «Отягощенные злом». Что же мы видим в его «нехорошей квартире»? Среди прочего – девицу по имени Селена (Луна) и «микроскопическую книжную стенку» (иллюзорная стена Микрокосма), на которой стоят муляжи книг. Среди них – Петроний Арбитр. Петр – «камень», а процесс рождения Философского Камня алхимики называли Работой – «Арбором». Демиург нашел преемника – учителя лицея по фамилии Носов. Не намекают ли Стругацкие на детского писателя Николая Носова? Вдумайтесь в эти названия: «Незнайка в Солнечном Городе» и «Незнайка на Луне»! «Его отец – солнце. Его мать – луна. Ветер носил его в своем чреве, земля – его кормилица»? Тогда понятно, почему в конце лунного «романа-сказки» Незнайка «прижимается грудью к земле, словно к родному, близкому существу». А в первых главах – споры о вулканах!..

Луна, Фулканелли и… Философский Камень?

Носовские коротышки действительно находят загадочный камень. Он светится в темноте, обладает огромной «внутриатомной» энергией и даже вызывает левитацию. С помощью этого камня маленькие человечки летят на Луну. Они оказываются внутри вулкана, скользят по тоннелю и убеждаются, что «Луна – это такой большой шар, внутри которого есть другой шар, и на этом внутреннем шаре живут лунные коротышки». Но Луна ли это? «Значит, ты и впрямь к нам с Луны свалился? – спрашивают Незнайку лунные жители. – А может быть тебе все это во сне приснилось?»

Путешествие через Микрокосм?

«Незнайка на Луне» – ключ к роману «Отягощенные злом или Сорок лет спустя». Эта сказка позволяет понять, каким образом Демиург перебрасывает своего избранника Носова из одного мира в другой, очень похожий на недавнее прошлое его собственной планеты. А что происходит в «Обитаемом острове»? Молодой космический путешественник Максим Каммерер попадает на отсталую и очень опасную планету, обитатели которой убеждены в том, что они находятся внутри пустотелой сферы. (Каммерер тоже «Незнайка»: «Конечно, если тебе двадцать лет, если ты ничего толком не умеешь, если ты толком не знаешь, что тебе хотелось бы уметь…»).

Другой герой Стругацких – писатель Банев – лишь на одну минуту становится сверхчеловеком и пробивается сквозь прозрачную стену Микрокосма: «Мой мир, подумал он, глядя сквозь залитое водой стекло, и стекло исчезло, далеко внизу утонул в дожде замерший в ужасе город, и огромная мокрая страна, а потом все сдвинулось, уплыло, и остался только маленький голубой шарик с длинным голубым хвостом, и он увидел гигантскую чечевицу галактики, косо и мертво висящую в мерцающей бездне, клочья светящейся материи, скрученные силовыми полями, и бездонные провалы там, где не было света, и он протянул руку и погрузил ее в пухлое белое ядро, и ощутил легкое тепло, и, когда он сжал кулак, материя прошла сквозь пальцы, как мыльная пена…».

Тот же принцип показан в «Гиперболоиде…»: луч рождается в маленьком зеркале, вложенном в большое, а затем вырывается наружу через отверстие в зеркальной стенке. Эта мистическая прямая не просто соединяет две точки, – она словно совмещает их, делает одной. Такую идею подсказывают «звездолеты прямого луча» в «Часе Быка» и установка Рена Боза в «Туманности Андромеды» («Тибетский опыт»): мгновенное перемещение во времени и пространстве через мысленное отождествление с «Великим Кольцом» – одной-единственной частицей, из которой «соткан» вселенский гобелен.

«Единственно мыслимая бесконечность есть неограниченных размеров кольцо, – пишет Л.Леонов в „Пирамиде“. – И кто знает: нырнув в середку атома, не вынырнем ли мы где-нибудь в окрестностях Андромеды?»

ЧАСТЬ ПЯТАЯ. «ПОМАЖЬ ГЛАЗА ТВОИ, ЧТОБЫ ВИДЕТЬ»

– А теперь давай решим, кому же все это приснилось, – сказала Алиса черному котенку. – Ты со мной согласен? И нечего все время лизать лапку с таким видом, как будто ты сегодня не умывался. Понимаешь, все это могло присниться или мне, или Черному Королю Конечно, он был частью моего сна… Но ведь и я была частью его сна! Неужели все это приснилось Черному Королю?

Л.Кэрролл, «Алиса в Зазеркалье».

1. «НИЧЕГО НЕ БУДЕТ НЕВОЗМОЖНОГО ДЛЯ ВАС»

«Я не буду литератором, если буду излагать только свои неизменные идеи, – писал „дисковец“ А.Платонов своей жене. – Меня не станут читать. Я должен опошлять и варьировать свои мысли, чтобы получились приемлемые произведения». И далее: «Истинного себя я еще никогда никому не показывал, и едва ли когда покажу».

Но скрыть истинного Платонова так же трудно, как истинного Булгакова, Грина или Леонова. В его «Лунной бомбе», например, слово «диск» повторяется двадцать раз, а Луна названа «сплошным и чудовищным мозгом». Она заставляет человека вспоминать его прошлые жизни: «Я думаю постоянно о незнакомом мне, я вспоминаю события, разрывы туч, лопающиеся солнца, – все я вспоминаю как бывшее и верное, но ничего этого не было со мной».

«Лунная бомба» появилась в 1926 году, когда идея космической ракеты прочно утвердилась в умах. Но для полета на Луну инженер Крейцкопф (в переводе с немецкого – «крестная голова». Голгофа?) строит «кидающий диск» – грандиозную электрическую пращу. Почему? Известно, что Платонов отлично знал физику и должен был понимать, что перегрузка превратит пилота в суспензию. Праща – оружие Давида.

В чем же состоит «неизменная идея» «Лунной бомбы» – «опошленная и варьированная» в «приемлемом произведении»? Ключ к шифру Платонова мы нашли в его эссе «О любви»: «Скажу все до конца. До сих пор человечество только и хотело ясного понимания, горячего ощущения той вольной, пламенной силы, которая творит и разрушает вселенные. Человек – соучастник этой силы, и его душа есть тот же огонь, каким зажжено солнце, и в душе человека такие же и еще большие пространства, какие лежат в межзвездных пустынях». Вселенная – часть человека?

На обороте своего завещания Бартини торопливо написал:

«Фундаментальная проблема одна. Это синтез онтологии и гносеологии. Фундаментальное образование одно-единственное. Оно внутренним отображением в себя является 6-мерным. Различные ориентации в 6-мерном фоне. Единственный экземпляр „одновременно“ в разных местах. 6-мерная физическая линия Менгера. Метрика инверсии. Квант протяженности есть наименьшее, а также наибольшее (запрет двух квантовых чисел одного индекса быть равными). XiXi неотличим отХi. Ломаная (ортогонально) линия Xil Xi2 Xi3 Xi4 Xi5 Xi6. Лиувилль-Пуанкаре возврат (замкнутость). Существует одна-единственная фундаментальная частица, в разных ориентациях „одновременно“ во всех местах – она есть весь Мир. Квазистабнльная ориентация подмножества экземпляров: экран. Групповая траектория экрана. Отображение в экран множества образов единственного экземпляра. Тождество „объективного“ и „субъективного“». Проще говоря, реальность существует только в сознании тех. кто ее населяет. Мы делаем мир максимально правдоподобным, – но именно поэтому нельзя быть уверенным в том, что все окружающее нам не снится. Бартини говорил: «Мир – ясный сон дремлющего Бытия». Значит, «отражение в экран множества образов единственного экземпляра», – сон Бога, сотканный из бесконечного множества отдельных снов («образов»). каждый из которых – чья-то жизнь. Число сновидцев – мировая константа. Таким образом, простой человеческий сон – не что иное, как сон во сне. То же самое можно сказать об искусстве: эго «прелесть» второго порядка, слабая копия.

В поэме булгаковского Ивана Иисус получился всего лишь «как живой». Но, отправляя на отдых мастера, Воланд предупреждает его о новом этапе работы: «Неужели вы не хотите, подобно Фаусту, сидеть над ретортой в надежде, что вам удастся вылепить нового гомункула?» То есть – нового Адама?..

Догадайтесь: кого «лепит» булгаковский евангелист Левий Матвей – «выпачканный в глине мрачный человек»? Вот подсказка: место, где он появляется перед Воландом – Дом Пашкова, в ту пору – отдел рукописей Румяпцсвской библиотеки. Именно отсюда Демиург наблюдает горящий дом писателей: написанное – вечно. Воланд сидит на террасе (терра – земля!), на рукописях, которые не горят – аллегорически это и есть его земной трон. Шут Бегемот, как полагается, передразнивает своего повелителя, и нам непременно нужно понять эту молчаливую шутку: «Кот моментально вскочил со стула, и все увидели, что он сидел на толстой пачке рукописей».

Живой глобус Воланда, то есть он сам – символически! – «на тяжелом постаменте». В «тяжелом каменном кресле» сидит спящий столетия напролет прокуратор – это еще одна подсказка. Не только книги – все, что остается после нас, идет на строительство этого незримого грона. Все забытое, умершее, сгоревшее, снесенное, утонувшее, съеденное ржавчиной – созданное и поглощенное Временем… «Вылепленное» – вечно.

«Рукописи не горят» – умирают лишь исписанная бумага и человеческие тела – библейские «одежды кожаные». Неспроста в тексте промелькнул «гражданин, сдирающий с себя летнее пальто», и телохранитель Азазелло вспоминает про «женщин с содранной кожей» – перед тем, как «умертвить» влюбленных. В «Торгсине» с рыбы снимают шкуру, а рыба из сгоревшего писательского ресторана – «в шкуре и с хвостом»! Рыба – символ Иисуса. «Казни не было», – втолковывает Иешуа освобожденному прокуратору. Есть только вечное обновление.

Обгоревший труп Майгеля и возрожденная из пепла тетрадь мастера – ключи к этой шараде: вылепленное требует отжига смертью. И настал «час небывало жаркого заката», когда в Москве появляется Воланд – «Великий Гончар» человечества. Но и сам «Гончар» вылеплен и отожжен: «Кожу на лице Воланда как будто бы навеки сжег загар». Кто же «скульптор» Воланда? Образ богов лепят люди. Потому и Левий Матвей – «выпачканный в глине мрачный человек». И, конечно, Воланд недоволен «нижним» творцом, не узнавшим свое творение.

Нельзя ни на минуту забывать, что «Мастер и Маргарита» – книга особого происхождения и загадочной судьбы. Читать ее нужно медленно. Рассчитывая на особую дотошность читателей, Булгаков очень точно приурочил момент первого появления Воланда: «…как раз в то время, когда Михаил Александрович рассказывал поэту о том, как ацтеки лепили из теста фигурку Вицлипуцли…».

Лепили – «грозного бога Вицлипуцли»!..

«Иисус в его изображении получился ну совершенно как живой». Боги лепят людей, люди лепят богов – по образу и подобию. «Поэзия есть Бог в святых мечтах земли», – не случайно эта строчка была высечена на цоколе бюста Жуковского в «Двенадцати стульях». Она дает ответ на вопрос, который мучил Алису, побывавшую в Зазеркалье: она снилась Черному Королю или он ей? Ведь обещанием новой «лепки гомункула» Воланд напутствует не мага, а писателя – смертельно уставшего человека с «изобразительной силой таланта», способного населить воображаемый мир героями и наполнить событиями.

Все ученые мистики одинаково описывают этот процесс: качественно вообразить – значит, поверить, что все будет по-твоему. Когда ментальный костяк желаемого события построен сила подобия притягивает к нему идеи помельче. Появляются единомышленники и люди с обостренным чутьем на грядущую выгоду, – они заполняют незримую «арматуру» веществом.

В XX веке это открыли заново: вообразить и поверить – все, что требуется для материализации идеи. В 1920 году русский философ Лев Шестов с изумлением писал: «Как ни странно, но большевики, фанатически исповедующие материализм, являются самыми наивными идеалистами. Для них реальные условия человеческой жизни не существуют. Они убеждены, что слово имеет сверхъестественную силу. По слову все сделается – нужно только безбоязненно и смело ввериться слову». Но именно об этом говорил ученикам Иисус: «Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: „перейди отсюда туда“, и она перейдет, и ничего не будет невозможного для вас».

2. «НИЖНИЙ ГОРОД»

Булгаковский мастер «остолбенел», посетители филиала – «оцепенели», а Рюхин – «застрял в колонне». Маг, следящий за путешествием, должен вовремя вытащить «филиуса», потерявшего память – и момент возвращения покажется ученику смертью. «Он видит неестественного безносого палача, который подпрыгнув и как-то ухнув голосом, колет копьем в сердце привязанного к столбу и потерявшего разум Гестаса». («Привязанный к столбу» – «застрявший в колонне»?)

«Казни не было!» – убеждает спящего прокуратора Иешуа. Его смерть на столбе лишь снится Ивану – как продолжение сна на Патриарших: «…Ему стало сниться, что солнце уже снижалось над Лысой Горой…». А в эпилоге мы видим, как мучительно, год за годом извлекают «уснувшего» Ивана: «Будит ученого и доводит его до жалкого крика в ночь полнолуния одно и то же».

«Ничего не бойтесь», – говорят Маргарите. По-видимому, это и есть главное условие пробуждения, выхода из вселенского подвала. Не случайно в имени метрдотеля – Арчибальд – соединились два древнегерманских корня – «свободный» и «смелый». Но в чем смысл удвоения имени? В «Мастере…» – Арчибальд Арчибальдович, в «Собачьем сердце» – Филипп Филиппович и Полиграф Полиграфович… Уже после смерти Булгакова нашли наметки нового романа, где главного героя зовут Ричард Ричардович. (Ср.: инженер Гарин – Петр Петрович). «Дважды рожденными» именовали тех, кто прошел испытание и удостоился высшей степени посвящения в некоторых мистериях.

«Трусость – это самый страшный порок!» – понял во сне Пилат. Ученик должен помнить, «что все это происходит с тобой не наяву» и ничего не бояться. На языке древнеиндийских магов – Майя: не потому ли иллюзорный булгаковский роман начинается «странным майским вечером»? А в эпилоге «нового Ивана» учат не бояться смерти – «неестественного безносого палача». Ведь все происходящее в романе – «молчаливая галлюцинация», и «реальный» магазин Торгсин может исчезнуть столь же внезапно, как колдовской магазин в Варьете.

О том же пишет в «Тайной доктрине» Е.П.Блаватская: «На каком бы плане наше сознание ни действовало, мы и предметы, принадлежащие этому плану, являемся на это время единственными нашими реальностями. Но по мере нашего продвижения в развитии мы постигаем, что в стадиях, через которые мы прошли, мы приняли тени за реальности и что восходящий процесс Эго состоит из целого ряда прогрессивных заблуждений, и каждое продвижение приносит с собой убеждение, что, наконец, теперь мы достигли „реальности“. Но только, когда мы достигнем абсолютного Сознания и сольем с ним наше сознание, только тогда будем мы освобождены от заблуждений, порожденных Майей».

Воланд назван «повелителем теней»: управлять можно лишь своей тенью. Он оказывается единственно живым в этом странном мире, где все появляется, чтобы тотчас же измениться или бесследно исчезнуть в круговороте снов. Булгаковские аллюзии понятны: мы, люди – «нижние жильцы», «народонаселение». Они – «гости», «иностранные туристы», которым пора возвращаться домой. Тени «первой свежести». «Разве для того, чтобы считать себя живым, нужно непременно сидеть в подвале?..»

Мастер и его возлюбленная «заслужили покой». «Покоем», то есть буквой П («покой» – название буквы в старом алфавите) выстроено здание, где происходил бал – в квартире покойного Берлиоза. И гости Воланда – покойники: древний эвфемизм этого слова – «гость». Летающая машина с Маргаритой приземлилась на Дорогомиловском кладбище, а зрелищный филиал с колоннами расположен в Ваганьковском переулке – намек на одноименное кладбище. С крыши «Дома Пашкова», стоящего на Ваганьковском холме, Воланд обозревает столицу – «нижний город».

Четко разделен и дом Грибоедова: в верхнем этаже решались судьбы отечественной литературы, а в нижнем ели и пили. «И было видение в аду», – сказано о ресторане. Земля – «Нижний Город», некрополь. Те, кто на время спускается сюда – «гости»… На двух уровнях разыгрывается и бал Воланда: Маргарита «летала над стеклянным полом с горящими под ним адскими топками и мечущимися под ними дьявольскими белыми поварами», а затем «видела темные подвалы, где горели какие-то светильники, где девушки подавали шипящее на раскаленных углях мясо, где пили из больших кружек за ее здоровье».