Текст книги "Гнилая топь"

Автор книги: Сергей Байбаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Да-а… После рассказа колдуна бочонки с приобрели особую ценность. От Эрлинга ярл тайн не держал. Если колдун захочет, и так узнает. А викинги давно забыли и про бочонки, и про то как ярл выменял их у берсерков.

Пусть для викингов апрамея останется тайной, для колдуна нет.

– Много… Очень много, мой верный Эрлинг. Несколько бочонков. Это, – ярл указал на прикрывшую порошок перевернутую миску, – ничтожная часть.

Впалые щеки колдуна покрыл румянец. Глаза засверкали, Эрлинг едва сдержал рвущийся крик…

– Ярл! Ты велик! Я знал – это случится! Знал!.. Бочонки можно продать, за них дадут великую цену. Но с помощью апрамеи ты станешь величайшим королем! Тинг склонит заносчивые головы. Великая слава правителей прошлого станет ничем, твое могущество затмит ее… Ты овладеешь миром людей, а мне покорится мир духов! Знай еще одну вещь, ярл! Апрамея – кровь цветов – не из нашего мира.

Волнение колдуна передалось Торрвальду. Ярл никогда не видел, чтоб всегда мрачный Эрлинг был так возбужден.

– Что значит не из нашего мира?

– Ярл, миров много. Но они все где-то каким-то образом соединяются. Об этом не подозревают даже величайшие мудрецы. Но я это знаю! В нашем мире апрамеи нет, это мне сказала древняя книга. Те корабли, что ее везли, из другого мира. Они попали к нам случайно.

Торрвальд вспомнил о радужном тумане, из которого вышли разграбленные диковинные корабли. Колдун видимо прав, иные миры существуют, и там много того, о чем он никогда не узнает. Впрочем – это неважно. Главное, он стал богат. Хотя, что такое богатство? Небывалая власть над миром – вот истинное богатство!

– Мы подумаем, как стать великими, мой мудрый Эрлинг…

Через две недели старик-раб умер в мучениях. Его посадили в яму, и несколько дней не давали апрамеи. Раб страшно кричал, из кожи сочилась кровь. Эрлинг показал несчастному наполненный вином кубок, опустил в него крупинку порошка и предложил обмен. Зрение – на вино. Старик бездумно выдавил себе глаза. Но смерть-избавительница пришла к нему прежде, чем он донес кубок до рта.

Торрвальд и Эрлинг остались довольны увиденным.

Всю зиму они проверяли на рабах порошок, подбирая нужную меру. Ошибка недопустима. Эрлинг предложил начать завоевания с Альтиды, с покорения Триграда, в котором он несколько раз побывал. По мнению колдуна, Альтида была важным шагом для завоевания мира и скрывала что-то непостижимое для человеческого ума. Торрвальд не возражал.

Летом Торрвальд повел драккары в Альтиду. С триградским воеводой Годославом его связывала если не дружба, то приятельские отношения. Ярл – воин моря, Годослав – воин суши. Два бойца всегда найдут, о чем поговорить. Торрвальд привозил в подарок занимательные диковины, повествовал о своих путешествиях по морям, о битвах. Ярл славился хорошей памятью и мог долгими часами рассказывать увлекательные саги.

Прославленный воевода, под началом которого была тысяча триградских дружинников, никогда не ходил по морю, но сушу знал хорошо. Ему тоже довелось побывать в разных странах. Им есть о чем поговорить.

Вот и в эту встречу ярл постарался удивить друга. Войдя в горницу, Торрвальд поклонился и после взаимных приветствий пода знак сопровождающему его колдуну. Одетый викингом Эрлинг, откинув широкий, подбитый мехом росомахи плащ, достал маленький сверток из золотой ткани. Развернув, поставил на стол изящную, усеянную самоцветам шкатулку и бесшумно отступил за спину Торрвальда. Воевода знал людей ярла, но этого викинга видел впервые. Он поразил воеводу бледными впалыми щеками. Будто хворь одолевает. Вестфолдинги здоровые мужчины, а этот… Впрочем, ярлу лучше знать, кого брать в сопровождающие. Наверно этот викинг великий боец.

– Это тебе подарок, родовитый муж и славный воевода! Прими в знак нашей дружбы! Пусть эта вещица скрасит твой досуг! – Торрвальд повел рукой в сторону шкатулки.

«Вестфолдинги умеют красно говорить. Даже маленькую, вроде женскую шкатулку и ту преподнес, будто славное оружие, – удивленно подумал воевода. – Ну и что, что она золотая и в самоцветах? Добрый клинок прельстил бы мое сердце больше, чем дюжина таких безделушек».

Вслух же произнес с улыбкой:

– Что это? Спасибо, ярл, но думаю эта краса более приличествует моей дочери. Если хочешь сделать приятное, то подари это Всеславе. Обрадуется она – обрадуюсь и я. Мне ж не нужно даров, достаточно того, что ты меня помнишь. Это лучший подарок. Да не стой, гость дорогой! Усаживайтесь! И ты ярл, и твой достойный спутник. – Воевода указал викингам на почетные места, на лавке в красном углу.

– Сейчас кликну людей, накроют на стол – будем пировать

Торрвальд улыбнулся. Воевода радушен. Но лишние глаза ему сейчас ни к чему. Ярл предостерегающе поднял руку.

– Прежде открой шкатулку, воевода. Ты сам увидишь, что не для Всеславы мой дар! – Торрвальд протянул изящно выкованный серебряный ключик.

Воевода удивленно поднял брови. «С каких это пор ярл подносит такие диковинные дары? Раньше викинг одаривал богато украшенным заморским оружием, воинскими доспехами. Почему Торрвальд не хочет, чтоб его дар отдали Всеславе? Ну что ж…» Воевода неторопливо раскрыл шкатулку.

Ее наполнял золотисто-красный порошок. Недоуменно пожав плечами, воевода поднес изящную вещицу к лицу и понюхал. В носу защекотало от странного томного запаха. Не зная, что делать с даром викинга, Годослав осторожно, чтобы легкий как пыльца порошок не разлетелся от случайного дуновения, опустил резную крышечку и бережно поставил шкатулку на стол. Торрвальд взял ее и, лукаво улыбнувшись, проникновенно заговорил.

– Воевода, ты не раз видел берсерков. Милость прародителя, лесного хозяина, простерлась над ними. Нет страшнее воина, чем викинг воплотившийся в предка – грозного Бера! Берсерку открывается многое: в битве над ним кружат валькирии и он слышит их ратные песни. А черные вороны – любимцы Одина – ведут его к победе, направляют удар молота и отводят вражеские мечи и стрелы. Беру неведом страх и боль, он свиреп и силен. Но не каждый викинг становится берсерком. Чтобы перевоплотится, мало быть из рода Бера. Тот, кто в бою обращается в прародителя проходит долгие годы страданий. Будущий берсерк мучительно привыкает к перевоплощениям, меняя свою кожу на звериную шкуру, и вновь возвращаясь в тело человека. Викинг рода Бера вдыхает дым красных пятнистых грибов, ест их сушеными, испытывая при этом жгучую боль. Он кует свою душу до той поры, пока она не станет душой Бера. И только спустя долгие годы викинг, призвав предка, оборачивается Бером.

Годослав кивнул, о берсерках он знает. Не раз слышал, как в бою они обращаются в прародителя.

Раскрыв шкатулку, и вновь поднеся ее воеводе, Торрвальд торжественно продолжил.

– Этот чудесный порошок, эта пыльца, дает многое, воевода! У воина возрастают силы, и в бою он принимает воплощение предка. Любознательному человеку открываются дотоле неведомые знания. Досужий путешественник, странствуя по незнакомым землям, избегает подстерегающих его опасностей, ибо заранее знает, как их избежать. От этой пыльцы нет боли, она дает лишь наслаждения. Она лучше, чем грибы берсерков, ведь для того, чтобы призвать прародителя, воплотится в него, и получить душу предка не надо долгих лет страданий. Ты станешь великим воином, воевода! Достаточно нескольких мельчайших частиц этого порошка на кончике твоего ножа. Брось порошок в вино, и ты увидишь, как оно на краткий миг изменит свой цвет, вберет в себя душу этой пыльцы, и передаст тебе великое умение. Мало кто из мудрых людей слышал об этом снадобье. Великие волхвы и чародеи называют этот чудный порошок – апрамея. Это великая тайна. Я чудом узнал о ней. И не спрашивай, воевода, как мне это удалось.

Почти как любой вестфолдинг хеннигсвагский ярл с рождения умел длинно, витиевато говорить и убеждать. Будущему повелителю мира это необходимо! А колдун Эрлинг сейчас незримо усиливал дар Торрвальда искушать собеседника.

– Спасибо, Торрвальд. Твои слова не вызывают сомнения. Воистину чудесный подарок! Сейчас мы разольем вино в кубки, и не торопясь насладимся твоим даром.

Ярл с покачал головой, в глазах викинга стояло сожаление.

– Прости меня, великий воевода! Сейчас я не могу. Много торговых дел. Надо дать указания, в какие города вести баржи. Ты понимаешь, воевода… В торговле лучше не медлить: тот, кто придет первым, тот и получит лучшую прибыль. К тому же в первый раз апрамею лучше принять вечером. Но если ты сомневаешься в снадобье, то прикажи привести раба, и сделай его великим и счастливым!

Годослав испытующе посмотрел на Торрвальда.

– А-а-а! Прости воевода! Я совсем забыл, что в Альтиде нет рабов, – разочаровано протянул ярл. – Но если ты колеблешься, и тобой овладели сомнения в том, что мой дар не опасен, ты волен выбросить его. Я не обижусь, понимаю. Но посмотри! Порошок никому не причинит вреда!

Торрвальд взял на руки пушистую рыжую кошечку. Все это время она терлась у ног викинга, в надежде получить со стола лакомый кусочек. Обмакнув палец в пыльцу, ярл ловко помазал пыльцой шершавый язычок. Фыркнув, недовольная кошка вырвалась из загрубевших ладоней Торрвальда и бросилась за защитой к воеводе. Вскоре ее хвост перестал подрагивать, кошка успокоилась и вспрыгнув на лавку уселась рядом с хозяином. Щуря зеленые глаза на Торрвальда, кошка будто с укоризной говорила: «Что ж ты мне дал? Разве я это просила?!» Успокоившись и глядя на стол, она вновь принялась клянчить еду, мурлыча и загибая кончик хвоста крючком.

С кошкой ничего не случилось, воевода это видел. Годослав не подозревал, что хитрые ярл и колдун давно знали – апрамея для кошек безвредна. Белоснежные хеннигсвагские коты, имеющую особую стать и украшенные рыжим пятном у хвоста, только отплевывались от пахучего зелья, но никаких видений явно не испытывали. Кошка вела себя как ни в чем не бывало. Последние сомнения воеводы рассеялись.

– А сейчас воевода, воздадим должное этим чудесным яствам! – воскликнул Торрвальд. – Позови красавицу Всеславу. Для нее тоже есть богатый диковинный подарок. И если позволишь, то за трапезой я расскажу о страшной и прекрасной десятирукой богине. Она живет в далекой южной стране, в запертой горами долине…

ГЛАВА 7

Уговор или предательство?

Следующим летом Торрвальд снова отправился в Альтиду. Для хеннигсвагского ярла год выдался неспокойным: он обошел много фьордов, ведя тайные переговоры с вольными ярлами; построил новый боевой драккар. Зимние хлопоты остались позади, теперь самое важное – навестить триградского воеводу.

Хмуря брови, Торрвальд вглядывался в лесистую излучину. За ней открывался Триград. Ярл не мог скрыть беспокойства, то наполовину вытаскивая, то вгоняя в ножны короткий меч. Волнение не пристало вестфольдингу, а тем более ярлу – потомку Одина, но он ничего не мог с собой поделать. В эти дни решится многое – ярл изменит свою судьбу.

Рядом стоял колдун Эрлинг. Он по своему обыкновению кутался в широкий, подбитый мехом плащ. Будто мерз. Бледное лицо колдуна спокойно – он все знал наперед. Вчера Эрлинг раскинул руны. Волшебные знаки сказали, что для него все сложится удачно, в отличие от ярла. Впрочем, и Торрвальду боги пока благоприятствуют, хотя руны не дали определенного ответа на вопрос, что с ярлом случится этим вечером. Ярла ждет или смерть, или победа. Колдуну безразлично, что станет с его повелителем, – дела людей его не интересовали. Но пока судьбы Эрлинга и ярла крепко связаны, и ему приходилось считаться с этим. Торрвальд хочет стать повелителем мира. Ну что ж, желание достойное смертного. Но Эрлингу нужно другое. Поэтому колдун этой ночью внушил ярлу, как ему себя вести и что говорить.

Драккар ярла обогнул излучину. Торрвальд положил руку на плечо колдуна. Эрлинг прищурил глаза от боли. Рука викинга тяжела, а он еще впился в кость мощными пальцами. Ну что ж – радость ярла понятна. Недалеко от триградских стен, на белоснежном жеребце гарцевал воевода Годослав, встречал старого приятеля. Его сопровождало десять конных дружинников. Они держались неподалеку. Увидев драккары Торрвальда, воевода тронул жеребца и неспешно поехал к причалу.

В глазах ярла заплескалось веселье: проросло то, что они с колдуном посеяли год назад.

– Ну, Эрлинг. что думаешь?

Колдун усмехнулся, он рассчитал точно. Один из людских пороков – любопытство. Воевода не устоял перед ним. И это его сгубило. Ну что же, руны и об этом ему сказали.

– А думаю то, властитель мира, что воевода Годослав ждет именно тебя. То, что мы умело бросили в душу Годослава, принесло урожай. С каких это пор такой знатный муж и великий воин, как триградский воевода, праздным простолюдином поджидает у причала твои драккары? Или триградские дела его уже не интересуют? Думаю – это так.

Торрвальд кивнул. Чтоб он делал без Эрлинга? Прозябал бы в богатстве и праздности? Нет – удел простых смертных не для него. Он станет властителем мира, как сказал Эрлинг.

Драккар ярла стукнулся о потертый брус причала. Спрыгнувшие викинги споро примотали его к вбитым в берег сваям и поставили сходни. Ярл неторопливо спустился на берег и, раскинув руки, быстрыми шагами пошел к воеводе. Тот, спешившись, уже шел навстречу.

– Воевода! Годослав! Мой старый добрый друг! Как я рад видеть тебя снова! – губы ярла приветливо улыбались, но глаза оставались холодными. Торрвальд обнял воеводу, похлопывая его по плечу

– Я также безмерно рад, ярл! Поджидая тебя, переживал – вдруг ты передумаешь и не придешь, как обещал, этим летом. – Воевода тихо, чтоб не услышали сопровождавшие дружинники, шепнул: – Я очень ждал тебя, Торрвальд. Отойдем…

Воевода быстро повел ярла в сторону, подальше от сурового вида конных воинов. Не к чему, чтобы они слышали его заискивающую речь. Воевода знал – голос его дрожит, но справиться с волнением не мог. За прошедший год Годослав сильно изменился. Щеки ввалились, исхудавшее лицо стало бледно-зеленым. Вокруг лихорадочно бегающих глаз темнели круги. Казалось, воеводу сжирает тайный недуг.

Но Торрвальд знал причину. Лица его невольников тоже менялись: они теряли остаток души, если она вообще есть у рабов, в чем Торрвальд сильно сомневался. И так же как воевода они суетились и заискивающе смотрели на своего повелителя. В другое время, они б и глаз не посмели на него поднять, но после того, как рабам давали попробовать апрамею, они не отрывали молящего взгляда от своего хозяина. Потом не получив красноватого, с золотым отливом порошка, умирали.

– Ярл, у тебя много дел? Отложи, я хочу, чтобы ты не мешкая поехал ко мне. Торрвальд, у меня к тебе есть важный разговор.

Положив руку на плечо ярла, Годослав кивнул одному из конников. Спешившись, дружинник подвел коня и передал повод воеводе.

– Садись! Навести Всеславу, ярл! – Годослав приглашающе хлопнул по седлу.

Подняв ладонь, будто отстраняя воеводу, Торрвальд отрицательно мотнул головой.

– Прости, воевода! На драккарах много товара. Надо проследить за разгрузкой, и проверить, чтобы его без помех отправили на торговое подворье. Ты знаешь – людям веры нет. А мои викинги не будут таскать тюки. Они меня не поймут – ведь я достаточно богат, чтобы нанять простолюдинов. Но ближе к вечеру я обязательно зайду к тебе. Для Всеславы и для тебя, Годослав, есть дивные дары. Жди вечером.

– Понимаю, ярл. Понимаю… – пробормотал воевода.

Дело, снедавшее Годослава все последнее время, отдалилось. А до вечера – ох, как далеко! Воевода заискивающе посмотрел на ярла: – Но, все-таки… Прошу, быстрей приходи ко мне. Не медли, я жду тебя Торрвальд!

– Буду к вечеру, Годослав! – твердо пообещал ярл.

По вечерней заре хеннигсвагский ярл и колдун Эрлинг вошли на каменное подворье воеводы. Сапоги вестфольдингов глухо стучали. Хозяин стоял на крыльце. Без изысканных приветствий, просто молча поклонясь, воевода протянул руку, приглашая викингов в покои.

В горнице, у богато накрытого стола стояли прислужники и ожидали, не пожелает ли воевода и его гости еще чего-нибудь. Хотя, казалось, желать уже больше нечего.

Стол украшали и жареные поросята, и запеченные в собственном жиру, обложенные мочеными яблоками гуси. В глубоких серебряных блюдах лежала рыба разных видов: и источавшая нежный запах копченая, и вареная с овощами, и жареная – пересыпанная пахучими травами. Рядом стояла искусно приготовленная, как будто живая, лесная дичь. Тут же находились бочонки с пивом и столь излюбленным вестфольдингами пахучим грутом. В серебряных и увитых золотом стеклянных кувшинах томилось вино. На обширном блюде, пересыпанные вишней, лежали редкие в эту пору яблоки. Без сомнения, такое изобилие могло бы украсить стол любого богатого властителя. Воевода коротким жестом отослал прислужников и, широко взмахнув рукой, пригласил вестфольдингов к столу.

– Усаживайтесь! Откушайте после дальнего пути, дорогие гости! Простите, за скромное угощение!

– Воевода шутит?! – воскликнул Торрвальд. – Годослав, ты скромный и учтивый муж, мы это знаем! Но тут ты ошибся, все яства, что мы видим, достойны Валгаллы! Наверно, только на пиру Одина так угощают героев! Мы приносим хвалу твоей щедрости, и немедля воздадим должное яствам.

Скинув плащи, вестфольдинги расселись. Торрвальд рядом с воеводой на широкой лавке, Эрлинг придвинул скамью.

– А где же хозяйка? Где твоя дочь, досточтимая Всеслава? – улыбнулся Торрвальд. – Зови ее скорей, воевода! Без нее пир будет не в радость.

Воевода давно овдовел. Жена умерла при родах, и хозяйство вела его дочь, юная Всеслава, два месяца назад встретившая свою семнадцатую весну. Воевода не жаловал ни сватов, ни родительского сговора, и – тоскливо ожидая неизбежного – говорил, что Всеслава сама выберет суженого. Слишком уж он ее любил и страшился, что, выйдя замуж, дочь, как принято, покинет отчий дом. Тогда остаток дней воеводе придется коротать в одиночестве.

Но на этом пиру Всеславу викинги не увидят, не для того он их зазвал!

– То дело, за которым я пригласил тебя, ярл, касается только нас. Ни к чему, чтобы о нем прознал еще кто-то. И особенно не хочу, – твердо подчеркнул воевода, – чтобы об этом знала моя ненаглядная Всеслава.

Голубые глаза хеннигсвагского ярла потемнели, как океан во время шторма; заполыхали, будто в бою. Эрлинг прав – этим вечером ярл решит свою судьбу. Древние знаки вчера сказали – Торрвальд победит в необычном бою, встанет на первую ступень лестницы, ведущей на небывалую высоту… или умрет. Смерть викинг презирает, но пусть она придет позже. И вот бой! Начался! Неужели он услышит то, к чему настойчиво шел два года. Торрвальд молча ждал.

Глядя викингу в глаза, воевода медленно произнес:

– Плохую услугу оказал ты мне, ярл. Плохую…

Воевода хотел сказать эти слова твердо, но глаза подвели – в них появилась мольба, плеснулось заискивание, да и голос подвел – слова прозвучали жалобно.

В душе ярла вспыхнула радость! «Воевода сломлен, еще не начав разговор. Прав был Эрлинг – трижды прав! – говоря, что спешить ни к чему, что этим вечером сила в молчании, а потом, когда понадобиться, колдун сам вложит слова в мои уста. Воевода жаждет апрамеи, что ж послушаем, как Годослав выскажет эту просьбу, а потом я совью из него веревку, растопчу и уничтожу! Воевода обречен…»

– Говори! Чем я причинил вред тебе, моему другу? Или ты шутишь, воевода? Это дурные слова, Годослав. Не будь ты моим давним знакомым, я… – Торрвальд встал, положил руку на черен меча, взяв плащ, накинул его. Встал и колдун.

Воевода жестом остановил викингов.

– Сядь ярл! Ни к чему тебе уходить, не для того я тебя звал… Помнишь, ярл, та красноватая пыльца с золотистым отливом? Апрамея, которую ты преподнес мне в дар прошлым летом… – воевода не договорил, склонив седеющую голову.

Ярл улыбнулся, снова скинул плащ и, усаживая воеводу, сел сам

– Конечно помню, Годослав! Я не забываю подарков, что преподносил своим друзьям. Ведь ты мой друг воевода? – Торрвальд положил руку на плечо хозяина. – Ты не хотел сказать мне плохих слов? И я их не слышал.

Собираясь с мыслями, воевода молчал. Гордому воину не пристало просить, наоборот – он забирает. Но… Разум Годослава уже год как поврежден. Воевода вскинул голову и в отчаянии торопливо проговорил:

– Ярл! У меня заканчивается эта пыльца, этот порошок! Без нее я не могу жить! Я пробовал, я чуть не умер! Дай мне еще апрамеи!

Почти выкрикнув эти слова, Годослав потупил взгляд. Руки воеводы дрожали, пальцы бесцельно бегали по столу.

Торрвальд торжествовал. Воевода, в подчинении которого тысяча сильных воинов, – в его власти! Теперь оставалось осторожно довести начатое до конца: подчинить Годослава, навсегда сломив его волю.

– Воевода, мой друг, – тщательно обдумывая следующий шаг медленно сказал ярл. – Все в этом мире имеет цену. За все рано или поздно приходится платить. Ты знаешь этот закон. Апрамея дорога… весьма дорога. Ее мало и добыть порошок сложно. Скажу тебе больше, воевода. В нашем мире апрамеи нет и не будет! Но у меня она есть. И цена, которую я хочу спросить, велика! Готов ли ты заплатить эту цену, Годослав?

Воевода поднял голову и неожиданно твердо глянул ярлу в глаза.

– Торрвальд! Я знал, ты скажешь это! Я понял, что попал в паутину и мне не выпутаться. Год назад я попробовал обойтись без апрамеи. Мне стало плохо, я дрожал и мой разум мутился! Только после того, как я выпил проклятый настой, я вновь ожил! Я вновь увидел дивные сны… В них мне являлась покойная жена и заклинала больше не делать этого. Она умоляла забыть про апрамею! Говорила, что это зелье принесет великие беды! Но я слаб… Я хотел умереть, на чарующее зелье приковало меня к этому миру. Я не могу отсюда уйти. И каждую ночь все повторяется снова и снова! Я хочу ее видеть – свою жену! Я хочу вновь изведать настой апрамеи… Говори, чего ты хочешь, ярл! Я отдам все!

Торрвальд переглянулся с колдуном. Эрлинг, закрыв глаза, медленно кивнул. Пока все идет так, как они предполагали.

– Продолжай, воевода, – сочувственно сказал ярл. Но видя, что воевода молчит, заговорил сам: – Помнишь, Годослав, я рассказывал о страшной десятирукой богине? Этот порошок, эта красная пыльца есть не что иное, как высушенная кровь ее любимых цветов. За обладанье этой кровью народ, что собирает ее, приносит десятирукой богине кровавые жертвы. Принеси и ты жертву, воевода!

– Говори, что ты хочешь, ярл. Я принесу любую жертву, любой богине… – хрипло выдавил Годослав.

– Ну что ты, воевода! – ухмыльнулся Торрвальд. – Жертв не надо. Эта богиня не из нашего мира. Ей не нужны твои жертвы. Я предложу тебе другое, Годослав. Ты знаешь, в Вестфольде есть конунг, он повелевает ярлами. Но властителем он не родился, конунг в прошлом сам вольный морской ярл. Его избрали. В Альтиде нет конунга, Воевода, хочешь стать великим конунгом вендов, а потом, может, и повелителем всей Альтиды? Хочешь, чтобы в твоих руках оказалась беспредельная власть? Ты станешь равным великим владыкам прошлого. Власть! Она твоя! В Альтиде все будут повиноваться тебе, Годослав! От твоего взгляда затрепещут князья, старшины. Ты примешь под свою руку вольные альтидские города. Все будет твоим! И самое главное, когда ты возьмешь эту власть, я дам тебе столько апрамеи, что ее хватит до конца твоих дней! Ты согласен, воевода? А я помогу тебе!

В горле пересохло. Налив темного эля в стеклянный кубок, Торрвальд большими глотками осушил его. Свесив голову воевода молчал, а потом неожиданно забормотал:

– Да… Да… Власть… Власть… И пыльца, много пыльцы. На что мне власть? Главное апрамея.

Годослав поднял голову и твердо посмотрел на вестфольдинга. Воевода принял решение.

– Что надо сделать, викинг? Говори! Мне нужна апрамея!

Торрвальд перевел дыхание – воевода согласился. Осталось договорить самое трудное.

– Воевода, во всем мире правят короли, конунги, князья и иные властители, потомки древних родов, берущих свое начало от богов. Только у вас в Триграде, как и во всей Альтиде творится непотребное. В вашей стране правят простолюдины. Даже князья, сидящие в альтидских городах прислушиваются к тому, что скажет чернь. Ну, это ваше дело. Я не хочу ничего у вас менять. Как жить – решать вам. Но помоги мне, и я помогу тебе.

– Как? Что ты хочешь, ярл?

– Следующим летом в Триград придет сотня, а может больше, наших драккаров. На альтидскую землю сойдут десять тысяч викингов. Это сто отрядов, которым по силе нет равных. Викинги придут за тем, чтобы получить место на вашей благодатной земле, в Альтиде. Знай, воевода! Вестфольд вымирает. На наши фьорды с полуночи спускается холод. Небывалый мороз много лет кряду выбивает урожай. Ловлей рыбы не проживешь. Кашалотов на всех не хватает, а в бою с ними, как и в любом деле нужна удача. Вестфольдингам не прожить лишь одним морским разбоем. Он не приносит того дохода, что раньше. В этом нет вины викингов – уменье вести ратные дела на море и суше дал нам великий Один. Но купцы стали осторожны, они идут по морям большими караванами. Викингов это не останавливает, но гибнут купцы, гибнут и викинги. Вестфольдингам приходится трудно. Воевода, мы хотим поселится на ваших богатых землях. Мы сделаем лучше вашу и нашу жизнь.

Воевода Годослав смотрел горящим взглядом. Он не мог понять, что хочет викинг. Поселится на альтидских землях? Зачем? Вестфольдинг знает законы Альтиды. Пришлых не пустят.

– Альтидский народ никогда не смирится, что кто-то пришел на его земли, викинг! Со всей Альтиды стянут войска. Такое уже было.

Торрвальд усмехнулся.

– Я знаю ваш закон воевода, и скажу тебе – он мудр. Вы правильно делаете, что изгоняете пришлых. Они недостойны вашей земли! Вы правы, – стоит только какому-нибудь одному смуглокожему бородачу с полуденных земель обосноваться у вас, и через несколько лет у вас в Альтиде появится тьма таких же бородачей. Вы не будете знать, что делать, как избавиться от них! Это как тля, которая охватывает благородное плодовое дерево и высасывает из него живительные соки. Чтобы дерево выжило, рачительный хозяин безжалостно уничтожает первую же увиденную им блоху. Ваш закон мудр. Но знай, воевода, если кто-то пришлый решит поселиться у нас, то мы поступаем куда решительней, чем вы. Вы выгоняете пришлых обратно, откуда они появились, мы же просто обращаем их в рабов. Те, кто хотел бы обосноваться на наших землях, это знают. И к нам они не лезут. Поэтому земли Вестфольда чисты. И нас это устраивает. Правда у вас почему-то благоволят к беглым рабам, но это уже ваше дело.

Да, ярл прав. Все везут в Триград! Всем торгуют! Но единственное – нет в нем торга рабами. И в Альтиде рабства нет. И есть тому причина: сквозь многие поколения помнят альтидцы, что это такое – рабство. И – как величайшую ценность! – почитают свободу.

Прикованный к жесткой лоснящейся скамье раб-гребец, умудрившийся избавиться от цепей и ступивший на берег Альтиды, навек обретал свободу.

Иноземные купцы это знали, и, входя в альтидские воды, приказывали надсмотрщикам тщательнее проверять оковы. Но все равно: при каждом удобном случае рабы сбегали. Они знали – Альтида, это свобода! Ради свободы человек пожертвует многим. Бывало, раб-гребец жертвовал прикованной ногой. Он просил товарища по несчастью, или перепилить ее – если чудом завладевал ножом, или отрубить – если попадался топор. Такое бывало редко, и о таких случаях в Альтиде слагались былины.

Иногда на кораблях вспыхивал кровавое восстание. Рабы вступали в смертельную схватку с охраной. Если везло, то уцелевшие захватывали корабль и становились свободными, или, изрубленные, бросались в воду – в предсмертной надежде коснуться альтидской земли. Свобода… Свобода – она манит. Свобода – это избавление от плети надсмотрщика, избавление от постоянного голода и тяжелого весла, постоянных мук и душевных страданий.

В таких случаях альтидцы не вмешивались. Настил корабля – не земля Альтиды. Предпочтение ни одной из сторон не отдавалось. В таком бою каждый сам за себя. Каждый волен решать: как ему жить, и как умирать.

Но… Из Альтиды выдачи нет! И чужеземцы это твердо усвоили. Впрочем, чтоб они не таили зла, и приходил в Альтиду вновь, за каждого бежавшего раба давался выкуп: десяток серебряных кун. Немного… Но хоть что-то.

Некоторые, особо ушлые гости-купцы этим пользовались. Скупая по пути немощных, престарелых и увечных рабов, купцы войдя в реки Альтиды просто выбрасывали несчастных за борт. Авось выплывут.

Потом можно прийти с жалобой – рабы бежали. Альтида возместит убыток – отказа никому не было. От получаемого иноземцами выкупа Альтида не обеднеет. Это благое дело – оно угодно богам. Хитрый купец получит выкуп, он не в убытке. А живой или мертвый раб завладеет своей мечтой – свободой.

Больных и немощных рабов, если удавалось, знахари ставили на ноги. Умерших же погребали как свободных людей: в свободной земле Альтиды. Бывшим рабам давали жилье, немного денег на обзаведенье кое-каким хозяйством. Новому жителю всегда предлагали работу: воину в дружине, кузнецу в кузнице, пахарю на земле. А если раб искалечен, то что ж – страна прокормит и его. Кем они были в прошлой жизни, никто не интересовался. Захочет – расскажет. Своим мужеством он заслужил свободу. Ну, а если начнет творить непотребство, то что ж: вот оно пограничье – иди на все четыре стороны, прочь из Альтиды. Но знай, обратного пути нет. Так же поступали и со своими разбойниками. И это страшное наказание. На чужой земле, без помощи. В пограничных странах знали – просто так из Альтиды не выгоняют.

Но это не означало, что жителем Альтиды становился любой, кто только пожелает. Нет! Это надо заслужить, доказать свое право на свободу. А кто это сделал лучше, чем беглый раб? Да никто! Не купец же. И не воин. Так пусть они остаются жить в своих землях. А Альтиде их не ждут. К желающим просто так поселиться в Альтиде иное отношение: вряд ли их примет какой-нибудь город или княжество.

Конечно, они могли и трудиться, и торговать, и заниматься иным полезным делом. Но полноправными жителями в лучшем случае становились их внуки, а то и правнуки. И тому есть причина: пришлому, не родившемуся на альтидской земле, веры не было. Пришлый – мог изменить приютившей его державе. Предать… Такое случалось… Пусть пройдет срок, сменятся поколения – видно будет. И срок этот, ни много ни мало, сорок лет. Так порешили давно: сорок – число волшебное. Пусть пришлые платят в казну в несколько раз больше чем альтидцы, пришлым будет что терять.

При каждой встрече хеннигсвагский ярл говорил о рабстве. Вот и сейчас… Воевода устало сказал:

– Раба высылать некуда – у него нет родины, у хозяина его ждет смерть. Раб заслужил свободу и уважение своим мужественным побегом… Сам знаешь – сбежать с купеческого судна не так-то просто. Рабов приковывают – это ты видел не раз. Убегают сильные, мужественные люди. Не каждый на это способен.