Текст книги "Продавец льда"

Автор книги: Сергей Барсов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

6

Что кристалла из этого блока не получится, Оскару стало ясно с самого начала.

Можно было сделать простую прямоугольную призму. Можно было сотворить новодел, назвать его новоделом и продать как новодел. В любом случае следовало сначала посмотреть, кто там внутри, а уж потом решать судьбу блока. Главное, глубоких трещин на нем не было.

Все было как всегда: Оскар укрепил блок в фиксаторах, прошелся термокаутером по самым вопиющим выступам и принялся осторожно полировать там, откуда можно было увидеть человека, заключенного в льдине.

Этой женщине было не место в паршивой прямоугольной призме, хотя, с другой стороны, такая красота не нуждалась ни в каких особенных украшениях. Медные волосы заслоняли часть лица, но и так было ясно, что Оскару достался шедевр. О теле судить было рано, но он и мысли не допускал, что оно может оказаться недостойным лица.

Снова вгляделся он в облик женщины, погибшей полтысячелетия назад, и снова долго не мог оторваться. Профессионально он отметил лишь две погрешности: губы были сведены страдальческой гримасой, а огромные глаза под чистым выпуклым лбом скрывались не только тонкими веками, но и узкой прядью волос.

«Ох, и умница же, наверное, она была», – подумал Оскар, отрываясь наконец от прекрасного лица.

Он переставил фиксаторы сам, с помощью одной колесной подставки, едва ли отдавая себе отчет, почему не хочет, чтобы экзоскелетон касался даже глыбы, и снова принялся полировать лед.

Похоже, с гибелью Браконьера для Оскара началась полоса везения: отполированная грань открыла новые находки. Запястье красавицы охватывал браслет дивной работы – в металле с красноватым отливом была изваяна ветка неведомого дерева, а локоть прижимал к телу книгу – первую древнюю книгу, обнаруженную на Кельвине-Зеро. Это и определило приговор Оскара: новодел. Оскар освободил блок, сам отвез его в термокамеру, затянул барашки люка и поставил регулятор на самый малый нагрев. В стенках камеры зашумела по контурам горячая вода, и Оскар занялся маленькой ледышкой, подобранной близ Свечки.

Лед, похоже, то намерзал, то таял, и внутри прозрачной льдинки образовался целый лабиринт, заполненный, как ни странно, водой.

Оскар повертел ледышку, просверлил узкий канал и дал воде вытечь.

Льдинка еще причудливее заиграла на свету.

Замигала красная лампочка на люке термокамеры. Оскар посмотрел на огонек сквозь льдинку и поставил ее на стеллаж с призами.

– Этак и сам коллекционером сделаюсь.

Видеофон разразился двойным писком. Оскар нажал кнопку «Ждите», но без результата – аппарат продолжал пищать.

«Официальный вызов… странно», – подумал он, включая экран.

– Здравствуйте, Пербрайт, – заторопился шериф. – Я не оторву вас надолго. Мариус мне все рассказал, и я должен узнать у вас, намерены ли вы претендовать на имущество покойного Карвальяла по прозвищу «Браконьер»?

– Зачем?

– В виде компенсации за повреждение вашего участка.

– Ни в коем случае. Как всякому честному человеку, мне вполне достаточно, что его забрали черти.

– Еще вопрос: вы знаете кого-нибудь, кто мог бы претендовать на его наследство?

– Бог миловал…

Шериф хохотнул, но тут же снова стал серьезен.

– Я очень вас прошу, Пербрайт: не говорите ничего моей жене.

– А вы сперва меня с нею познакомьте.

Шериф снова улыбнулся.

– Спасибо, Оскар. Вам придется зайти в мой офис, подписать отказ от претензий.

– Договорились. – Оскар подождал, пока шериф попрощается, и выключил связь.

Он вернулся к термокамере, нажал педаль стока и чуть погодя открыл люк. Словно живая, женщина сидела на корточках, рядом валялась мокрая книга. Как живую, Оскар взял ее на руки, ощутил податливость оттаявшего, даже теплого еще от воды тела и выругался про себя: «Черт бы взял все на свете! Я же забыл ввести ей стабилизин. Вот позор-то! Придется колоть двойную, а то и тройную дозу. Впрочем, на такую красавицу стабилизина не жалко».

Поразмыслив, он решил увеличить дозу в пять раз. Такого никто еще не делал, но вреда от этого быть не могло.

Снова запищал видеофон. Оскар отнес женщину на широкий препарационный стол и подошел к аппарату.

Вызывал Биди.

– Вернулся уже? – начал он, не здороваясь. – Слушай, у меня к тебе деловой вопрос. Через день-другой имущество Браконьера пойдет с торгов, у него есть что-нибудь путное для моей галереи?

– Хоть бы один человек не говорил мне сегодня о Браконьере! – начал стервенеть Оскар. – Не знаю и знать не хочу. Спроси у шерифа.

– Нельзя. Я официальное лицо, и он тоже, а у него скоро выборы.

Не бесись. Я знаю, ты терпеть не мог Браконьера, и, наверное, было за что. Но ведь ему не позавидуешь, правда?

– Правда, – проворчал Оскар.

– Кстати, Свечку и местность на три мили вокруг нее я объявил с нынешнего дня запретной зоной.

– А зачем? Умные люди и так туда не сунутся.

– Губернатор должен заботиться и о дураках. Ну, ладно… Привез что-нибудь?

– Посмотри. – Оскар снял камеру, обошел с нею стол и снова установил ее на видеофон. – Какова?

– Хороша! Представляешь такую в ледовом балете?

– Для балета она, пожалуй, тяжеловата.

– Все зависит от партнера. Во сколько ты ценишь эту красотку?

– Я женщинами не торгую, – ответил Оскар и, чтобы сменить тему, показал книгу: – А сколько ты дашь за это?

Наверное, никто еще не видел барона Ива д'Илэри, губернатора Ириса, в таком состоянии. Вытаращив глаза, он хватал ртом воздух и молча тыкал пальцем в экран. Оскар ждал, наслаждаясь произведенным эффектом.

– А если их будет много? – подлил он масла в огонь.

Биди махнул на него рукой, налил полстакана аквавита, выпил и наконец произнес:

– Предупреждать надо. Так ведь недолго и угробить старого друга.

– Хорошо, учту на будущее.

– Что у тебя еще за пазухой?

– Пока ничего.

– Да, не напрасно ты погнался за Браконьером…

– Слушай, губернатор, если ты еще хоть раз помянешь эту сволочь, мы поссоримся всерьез!

– Ладно, молчу, – улыбнулся Биди. – Сейчас с тобой ссориться невыгодно. До встречи.

– До встречи.

– Кстати, на будущей неделе Аттвуд дает прием и хотел бы тебя видеть.

– Где дает? В своем модуле?

– Нет, конечно. – Биди рассмеялся. – У меня. Приходи пораньше и захвати с собой книгу. Договорились?

– Договорились.

По пути к столу Оскар вильнул в сторону, достал «минутку» для себя и стабилизин для Снежной Королевы, как он решил ее назвать за неимением другого имени. Для верности он ввел все пять доз в крупные сосуды и несколько раз нажал справа на грудную клетку, где у аборигенов было сердце, чтобы состав разнесло по всему телу. Чтобы не терять времени, Оскар решил хорошенько рассмотреть книгу, пока стабилизин делает свое дело.

Корешок у нее располагался сверху, как у старинного блокнота, а листы были из какого-то пластика и не смачивались водой. Буквы, похожие на иероглифы, принадлежали кисти истинного каллиграфа, в контур каждой были вписаны еще несколько, и от этого каждая страница напоминала радужный ковер. Иллюстраций Оскар насчитал полторы дюжины, и во всех случаях пейзажи, на фоне которых резвились персонажи, были залиты ярким солнцем. Лишь на двух дело происходило ночью, но Полумаски на небе не было.

«Дай Бог когда-нибудь разобраться во всем этом, – подумал Оскар.

– Но ведь это ни в одну голову не влезет. Вон покойный Браконьер, бывало, прочтет указ в витрине, а потом неделю за виски держится».

С препарационного стола, где лежала Снежная Королева, что-то упало и разбилось. Оскар с сожалением отложил чудесную книгу и пошел к столу собирать осколки.

Разбился шприц. Оскар присел, собирая стекляшки, а когда разогнулся снова уронил их на пол.

Снежная Королева смотрела на него своими огромными глазами.

Долго смотрела, потом опустила и снова подняла веки.

7

– Послушай, Оскар, – ворчал Биди, – ты меня подводишь. Обещал быть пораньше, Аттвуд только о тебе и спрашивает, а тебя все нет и нет.

– Обещал, значит буду. Только подожду, когда твои гости перепьются и разъедутся.

– Уже. Только мы с Аттвудом более-менее трезвы. Мы – лица официальные, и до полуночи нам нельзя становиться на четвереньки.

– Тогда жди, скоро приеду. Кстати, буду с дамой.

– Обижаешь, Оскар. Являться ко мне на банкет с дамой – все равно что идти в кабак со своей выпивкой.

– Не обижайся. Ведь банкет дает Аттвуд, а он, надо думать, еще не успел завести здесь гарем.

– Чего не успел, того не успел, – донеслось из-за спины Биди, и на экране появился землянин. – Но уже начал.

– Не пейте больше, – серьезно попросил Оскар. – Вы с губернатором нужны мне трезвые.

– Вот образчик наших нравов, – пояснил Аттвуду Биди. – А ведь ничего плохого мы ему вроде не сделали. Приезжай скорее, моралист мороженный, и книгу не забудь. А еще лучше давай я за тобой сани пришлю.

– Жду, – сказал Оскар и выключил аппарат.

Велев экзоскелетону: «Охраняй», он вышел из мастерской.

Женщина безжизненно раскинулась в кресле, голова ее запрокинулась, и Оскар, испугавшись, что случилось непоправимое, бросился к ней, но, увидев, как открылись огромные глаза, облегченно перевел дух.

«Пора бы уже привыкнуть к этой позе, – подумал он, – полежи-ка пятьсот лет калачиком».

Он протянул ей руку, помог встать, подвел к дивану, на котором лежал вечерний наряд, и указал на него, а сам вышел.

Когда женщина позвала Оскара, он замер от восхищения на пороге.

Медно-красное платье такого же цвета, как и ее собственное, полушарф-полушапочка на медных же волосах… Из старого на ней остался только браслет-веточка. Угадав по его лицу, что все в полном порядке и даже лучше, она робко улыбнулась, а потом совсем по-человечески пожала плечами и покачала головой, изображая немой вопрос: «Что дальше?»

Оскар подал ей электроплащ с капюшоном, надел теплый парик и проводил ее к саням. Только в кабине он сообразил, как нелепо будет выглядеть рядом с ней в своем повседневном комбинезоне.

Когда сани одолели подъем, вдали маленьким бриллиантом засверкала губернаторская усадьба. Сам Оскар только пару раз в жизни видел ее при полной иллюминации. Через несколько минут она предстала перед ними во всем своем великолепии: литые ледяные арабески, стены, сложенные из разноцветных ледяных призм с прослойками металлической фольги, ледяная резьба обвивала по спирали армирующие трубы.

Женщина залюбовалась.

– Это еще что, – сказал Оскар, увидев ее восхищение. – Мой дед рассказывал, что на планете-матери русская королева однажды построила целый ледяной дворец.

Женщина взглянула на него с интересом, но без понимания.

Вздохнув, он повел ее в дом. В просторном холле было установлено не менее дюжины зеркал из оптически чистого льда с серебряной подложкой. Здесь Оскар оставил свою Королеву – в большом зале и оранжерее все еще шумели гости, – жестом показал, что уходит совсем ненадолго, и поднялся в кабинет Биди.

Там он молча кивнул барону и землянину, достал из ниши чистые стаканы и налил в них аквавита. Аттвуд пододвинул к нему бутылку земного виски, но Оскар только поморщился.

– Спрячьте эту гадость, – сказал он.

– Что?! Вот прилечу на Землю, расскажу, что «Олд энд Блэк» назвали гадостью – никто мне не поверит!

– Как вам нравится этот тип? – взяв стакан, спросил Биди. – Сначала он уговаривает нас не пить, а через полчаса сам же наливает по убойной дозе.

– А по-моему, все ясно, – заявил Аттвуд. – Господину Пербрайту, как и всякому приличному человеку, для выпивки нужна была компания.

А мы теперь вполне для этого годимся.

– Вы лучше поставьте стаканы, – посоветовал Оскар, – а то, чего доброго, выроните.

– Послушайте, господин Пербрайт, – с нажимом сказал Биди, – в тот черный день, когда я не удержу стакан с выпивкой, я сложу с себя губернаторские полномочия. Что все это значит? И где твоя дама? Веди ее сюда, я покажу ей зимний сад и галерею.

– Галерею – ни в коем случае, – очень серьезно сказал Оскар и вышел.

Когда Оскар ввел в кабинет свою спутницу, Биди все же выронил стакан. Впрочем, не прошло и двух минут, как он взял новый, наполнил его и залпом выпил.

Аттвуд изумленно смотрел на него.

– Узнаешь? – спросил Оскар.

– Да… – выдохнул Биди.

– Понимаешь, что это значит?

– Нет еще. Наверное, архангел вострубил, а я и не заметил.

– За что я люблю нашего губернатора, – сказал Оскар землянину, – так это за неистребимый галльский юмор.

– А я терпеть не могу твою англосаксонскую многозначительность, парировал Биди. – Устроил здесь театр, а сам даже не предложил даме кресло. Она же старше нас всех, вместе взятых.

– Твое счастье, что она нас не понимает, – сказал Оскар, усаживая даму. – Объясни-ка все господину Аттвуду, заодно и сам с мыслями соберешься.

– Эту… госпожу, – начал Биди, – Оскар нашел в ледяном блоке неделю назад. Блок был изуродован, и на мертвое тело надо было намораживать новый лед – так у нас изготовляют новоделы. Как он ее оживил, как не загубил потом, один Бог знает.

Все это время женщина следила за ними с легкой улыбкой.

– Оска-ар, – сказала она наконец и повела рукой от барона к землянину.

– Представьтесь, джентльмены, – перевел Оскар.

– Ив, – сказал Биди, приложив ладонь к груди.

– Олтон, – сказал Аттвуд, повторив его жест.

– … – сказала Снежная Королева.

– Вот и поговорили, – подытожил Оскар. – Теперь понятно, зачем вы были нужны мне трезвыми?

– От таких чудес поневоле протрезвеешь, – сказал землянин.

– С книгой придется подождать, Ив, – сказал Оскар, – а то бедной девочке нечего будет читать: книга пока единственная. А чтобы ты не скучал, вот тебе подарок. – Оскар подал ему свернутую трубкой бумажку.

– Много ли здесь прочтешь… – поморщился Биди, разворачивая бумажку.

– Очень много, – заверил Оскар. – Это завещал мне Сова Таклтон, но у меня теперь будет много других дел. Понимаешь, каких?

– Понимаю. А что здесь написано?

– Координаты местной библиотеки. Можешь объявить ее муниципальной собственностью, а свою заявку я аннулирую. Теперь вопрос к вам, господин Аттвуд: у вас на корабле есть хорошие врачи?

– Да, трое, и все хорошие.

– Пригласите их сюда.

– Слушай, Оскар, а тебе не кажется, что ты узурпируешь власть? – возмутился губернатор.

– А почему бы и нет? Ты же не удержал стакан. Впрочем, верно: у тебя все это получится лучше. А я подамся во льды, начну спасательные работы. Как раз и буер починили.

– Ты не выяснил, кто их заморозил?

Оскар достал из кармана пачку листов и положил их между стаканами.

– Вот здесь все более или менее объяснено. Черным стилосом рисовал я, красным она. Разберетесь. Короче говоря, никто на них не нападал. Мимо проходила большая блуждающая звезда, она-то и сбила Кельвин-Зеро с привычной орбиты. Звездолетов у них не было, и они решили как бы законсервироваться до той поры, когда Ледяная звезда стабилизирует наконец орбиту планеты. Свечка и прочие аномалии – это огромные заводы, производящие консервант или, по-нашему, лед. Да, кстати, для воскрешения нужен особенный режим размораживания – честно говоря, я передержал ее в термокамере, – и много гемаута.

– Значит, и у тебя он водится? Это из местной косметики, – пояснил барон землянину, – продукт сепарации жира хищных пингвинов.

Хорош тем, что снимает любой синяк за пару минут. А мастера применяют его, когда надо подправить новодел. Вот и мистер Пербрайт, строгий хранитель канонов, оказывается, тоже…

– У меня он стоит в шкафу еще с тех пор, когда я выступал в регатах, перебил Оскар. – Синяков тогда хватало. Дальше будешь слушать?

– Естественно!

– Когда я начал ее размораживать, вы с шерифом взялись наперебой бренчать мне насчет Браконьера и я за разговорами забыл кольнуть ей стабилизин. Потом решил ввести пятикратную дозу в крупные сосуды, но впопыхах ошибся и схватил склянку с гемаутом.

– Вот что бывает, когда все банки без наклеек! – поднял палец Биди. Когда-нибудь хлебнешь стабилизина вместо аквавита и загнешься.

– Оставь свой губернаторский юморок! Подумай лучше о том, что в галереях все аборигены так или иначе обработаны стабилизином.

– Значит, мы их… – прошептал Биди.

– Может быть. Во всяком случае, ясно, что начинать теперь нужно не с галерей и не с «могильников». В общем, проспитесь и разбирайтесь, а нам пора. Моя дама устала.

Оказалось, Снежная Королева занялась тем, чем занимаются все женщины во время скучного мужского разговора, – тихо задремала.

Теперь мужчины стояли вокруг ее кресла. Видимо, сквозь дрему она почувствовала это и открыла глаза, в который раз поразившие Оскара.

Подходя к саням, Оскар обернулся к погасшему ледяному чуду губернаторской резиденции, увидел редкие фонари галереи и подумал, в какой ад вверг он себя и всех, кто там находится. Он нагнулся, поцеловал руку своей Снежной Королеве и только тут до конца понял, какое искупление ему предстоит.