Текст книги "Осколок в голове"

Автор книги: Сергей Бакшеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

ГЛАВА 21
Хасим. Остановка в Отраре

Каждый день караван Хасима делал длинные переходы. Надо было спешить, наступала весна, и неумолимо приближался срок, назначенный Тохтамышем. Привалы были сокращены до минимума, люди и животные устали, но Хасим жестко поддерживал набранный темп, обещая всем хорошее вознаграждение.

Где-то там, в далеком Сарае, томился сын Рустам. «Гостеприимство» нервного переменчивого хана могло в любой момент обернуться жестокой показательной расправой.

Войдя в родные земли, Хасим решил идти северным путем вдоль русла Сырдарьи. Южный путь вдоль Амударьи, через Бухару и Самарканд, где восседал Тимур, казался ему более опасным. Эмир не приветствовал торговые связи с Золотой Ордой, мог запретить дальнейший поход любого каравана и уж наверняка приказал бы проверить товар. К тому же Хасим не хотел бередить душевную рану и проходить мимо руин родного города Ургенча.

Длительный привал на два дня Хасим решил сделать лишь в Отраре. Там был большой караван-сарай, где люди и животные могли в нормальных условиях восстановить силы. Первую неприятную новость Хасим узнал еще на подходе к городу, расположенному на границе северных владений Тимура.

У городских стен Отрара разместилось множество шатров, где со всей страны собирались вооруженные отряды. По всему было видно, что армия готовилась к большой войне.

В караван-сарае Хасим встретил богатого купца Джанибека, с которым не раз имел коммерческие дела.

– Куда собирается эта армия? – после обязательного ритуала приветствия спросил Хасим Джанибека.

– Военная тайна, – посмеялся Джанибек. – Со дня на день здесь ждут Тимура. Он сам объявит о новом походе. Но умные люди говорят, что эмир пойдет на Сарай Тохтамыша. Золотая Орда сейчас слаба, как никогда, и Тимур ее раздавит.

Это была вторая неприятная новость для Хасима.

– А я собирался везти товары в Сарай, – горько вздохнул Хасим.

– Забудь об этом! Каждый, кто сейчас оказывает услугу Тохтамышу, становится врагом Тимура. И на то, что такой человек проживет больше месяца, я бы не поставил даже одного дерхе против тысячи. Какой товар везешь, уважаемый Хасим?

– Обычный. Шелка, китайский чай, бронзу, – слукавил Хасим.

– На шелк сейчас цена упала. Китайцы завалили рынок своими тряпками! В любой лавке отсюда и до Константинополя лежат их ткани. Скоро китайцы научатся шить одежду, и тогда нашим портным придется выпрашивать милостыню у дороги, – пошутил Джанибек. – А вот бронзу я взять могу. Дождусь Тимура и пойду в Дамаск. Там этот товар можно сбыть генуэзцам. В Европе пока ценится восточная чеканка.

– Зачем ты дожидаешься Тимура? – удивился Хасим. Ему совсем не хотелось быть в одном городе с грозным эмиром. – Сейчас хорошее время для начала пути.

Джанибек усмехнулся:

– Хасим, ты же мудрый человек, зачем задаешь такой вопрос? Если купец сидит на деньгах, пусть даже под его ногами горы золота, он все равно остается лишь купцом. Торговцу надо дружить с властью, особенно когда она сильна. Власть в любой момент может лишить нас и денег, и жизни. И чем больше денег имеет купец, тем чаще и щедрее надо являть эмиру свою любовь. А если купца обуревает гордыня, то… Ты же помнишь молодого шустрого Хадыра? Не было в наших краях богаче человека. Он слишком быстро сделал большие деньги и подумал, что теперь ему дозволено все. И что, где он теперь? – Джанибек перешел на шепот: – Эмир схватил его, отобрал богатство и отправил в северную тюрьму. Вот увидишь, там его и сгноят.

– А поговаривают, что Хадыр сбежал в Иерусалим?

– Туда скрылся его помощник. Но надолго ли? От нашего эмира далеко не убежишь. Так или иначе, за долги казне все дело Хадыра эмир прибрал к рукам. И раздал верным людям из Самарканда.

Хасим кивал, вспоминая, как раньше он завидовал богатству и успеху Хадыра.

Правда, поговаривали, что Хадыр мухлевал с денежными расписками-чеками саррафов. В каждом городе были саррафы-менялы. Торговые люди постоянно пользовались их услугами. Можно было сдать деньги меняле в одном городе, взять от него чек и по этой бумаге получить деньги у другого менялы совсем в другом городе.

Молодой Хадыр начал с того, что создал собственную сеть менял. Потом он понял, что необязательно за все платить чистым золотом. Порой достаточно дать чек и получить взамен хорошую партию товара, а то и целый медный прииск. Иногда бумажкой можно было и в казну налог заплатить. А что денег в итоге не окажется, так это меняла виноват. Какой спрос с честного купца Хадыра? Да и не всегда продавец с полученными деньгами может до нужного города доехать. В дороге всякое случается.

– Поднялся Хадыр, как ты помнишь, при нашем старом слабом правителе, – продолжил задушевную беседу Джанибек. – А когда к власти пришел Тимур, заносчивый Хадыр не понял, что все изменилось, не переиначил себя. Ему дали время прийти с поклоном к эмиру. Но Хадыр вместо хитрости проявил глупую гордость. Вот и поплатился.

– Как идут твои дела, Джанибек? – вежливо поинтересовался Хасим.

– Теперь всем заправляют новые самаркандцы! А я не самаркандец, – вздохнул Джанибек. – Я не получаю казенных заказов. Мне никогда не дадут подряд на строительство дворца для эмира, не доверят управлять добычей меди и не назначат контролировать Шелковый путь. Но чтобы завтра иметь то, что у меня есть сегодня, я должен угождать эмиру. Я полностью вооружил сто воинов и для каждого купил двух скакунов. Я жду эмира, чтобы упасть ему в ноги и попросить принять этот дар от скромного купца Джанибека. Если он соизволит взять, я смогу целый год жить и торговать спокойно.

– Мне нечего отдать эмиру, – равнодушно произнес Хасим. – В Ургенче он и так забрал у меня все, что я имел тогда.

– Вот именно! – радостно воскликнул Джанибек, будто услышал подтверждение своих слов. – Если бы ты предварительно отдал ему четверть, как поступили некоторые дальновидные, то тебя бы не тронули люди Тимура.

Хасим был согласен с Джанибеком, но сейчас его волновали не события прошлых лет, а новые проблемы. Ему надо было выйти из города до приезда Тимура и сделать это так, чтобы никто не догадался, что он держит путь в Золотую Орду.

К вечеру эта непростая задача еще больше усложнилась. Кто-то из его слуг специально или по простоте душевной поведал, что караван направляется в город Сарай. Через несколько часов об этом уже знали во дворце наместника Отрара. От него к Хасиму пришел посланник и приказал завтра в полдень явиться во дворец для объяснений.

Хасим занервничал. Что он скажет, если проверят груз? Но отступать было некуда. Чтобы спасти сына, он должен был добраться до Сарая и привезти порох. Надо было действовать активно.

Хасим быстро, не торгуясь, продал местному купцу весь товар кроме пороха, а также уступил Джанибеку за полцены освободившихся верблюдов. С оставшимися верблюдами и самыми верными людьми вместе с преданным Шакеном он решил выйти из города ночью, держа направление на юг. А потом, скрывшись из виду, сделать большую петлю по пустыне и вновь выйти к водам Сырдарьи уже севернее Туркестана. Там людей Тимура еще не было.

К середине ночи торопливые сборы закончились. Все верблюды и погонщики стояли, готовые выйти в путь. Только Шиха, навьюченная двумя мешками с порохом, отказывалась подниматься на ноги. Двое погонщиков пинали и хлестали ее, применяя самые болезненные приемы, но верблюдица, закрыв глаза, неподвижно сидела на коленях и равнодушно терпела удары.

Хасим решил, что тяжкое ранение в голову все-таки подействовало на старую Шиху, и она отходит в мир иной. Он пожалел, что не продал ее несколько часов назад хоть за какие-нибудь деньги. Купец велел срочно переложить мешки на других верблюдов. Шиха распахнула большие глаза, скользнула мутным взглядом по злому лицу Хасима и равнодушно прикрыла веки, словно погружаясь в сон.

Оставшиеся верблюды по двое тронулись в путь. Хасим велел двигаться малыми группами, соблюдая интервалы, словно они переходят из одной части караван-сарая в другую. Все шли тихо и осторожно, но только выбрались за пределы города и расположившихся вокруг воинских биваков, как из темноты выехали вооруженные всадники.

– Кто такие? Куда держим путь? – спросил старший дозорного отряда на переднем коне.

– Купец из Самарканда, еду домой, – стараясь быть невозмутимым и сознательно не упомянув своего имени, бодро ответил Хасим.

– Возвращайся назад! Ночью въезд и выезд из города запрещены!

– Я понимаю, – вежливо улыбнулся Хасим, – но я долго странствовал и хочу быстрее увидеть семью. Хорошие люди всегда между собой договорятся.

Хасим достал мешочек с монетами и пошевелил пальцами. Послышался приятный перезвон. Командир ночного дозора с минуту раздумывал, но потом строго приказал:

– Возвращайся назад, купец! – И, словно оправдываясь, добавил: – Не время сейчас для договоренностей. Ждем великого эмира Тимура.

– А может, все-таки? – Хасим приподнял мешочек на уровень глаз.

– Возвращайся назад, я сказал! – грубо крикнул командир и потянул руку за саблей. Он был зол на купца, потому что знал, что теперь целый день будет жалеть об этом мешочке с монетами.

К Хасиму подъехал Шакен, и, незаметно для военного, но многозначительно взглянув на купца, положил ладонь на эфес сабли. Его решительный взгляд ожидал команды господина. Хасим вспомнил про «дракончика», один раз уже выручившего их. Но применять его здесь, где совсем рядом горят костры, вокруг которых собрались тысячи воинов, было полным безумием.

Хасим отрицательно качнул головой Шакену и повернул верблюда назад в город.

ГЛАВА 22
Душа мертвеца

Петелин сначала не понял, кого он увидел.

В окно правой двери заглядывал всего один глаз – пытливый и озорной. Верблюжонок удовлетворил свое любопытство, и его морда проследовала дальше. Вслед за верблюжонком вдоль окна проплыли коричнево-оранжевая шея и туловище большого животного. Рослая верблюдица остановилась, повела носом, вдыхая воздух, и пристально, свысока посмотрела прямо в глаза майору через открытый проем с откинутым лобовым стеклом.

Майор не смог вытерпеть этот взгляд. Он слепо скользнул по белым горбам верблюдицы и пугливо огляделся, ожидая увидеть рядом человека. Но никого не было. Верблюды были одни.

«Чертовы верблюды, как напугали. Да заводись же ты скорее», – взмолился Петелин и нервно дернул два раза подряд ключ зажигания. Что-то внутри автомобиля сцепилось как надо, и двигатель загудел, быстро набирая обороты. Не дожидаясь прогрева мотора, майор газанул на полную мощность и резко тронулся.

Отъехав от злополучного места, он увидел в боковом зеркале, как что-то блеснуло позади рядом с могилой. Петелин затормозил, не заглушая двигателя. Опасливо вернулся пешком. Пальцы подхватили пустую бутылку из под «Охотничьей». Выпала. Хорошо, что заметил, подумал он, хваля себя и успокаиваясь. Еще раз оглядел место, снял куртку и, заметая ею следы от колес, попятился к машине.

Через полчаса он уже выруливал на дорогу. Руль приятно охлаждал свежие мозоли на ладонях, полученные во время ночного копания. По пути он подобрал одного убитого сайгака. И так противно ему было тащить это мертвое тельце с кровавой раной и подтеками застывшей крови, что даже тошноту почувствовал. Больше ничего подбирать не стал, стараясь поскорее уехать.

На подъезде к железнодорожной станции Петелин непроизвольно сбросил скорость. Та уверенность, которую он внушал себе в ночной степи, разом начала испаряться. Здесь ему в лицо будут смотреть другие люди. Он должен будет разговаривать, улыбаться, делать вид, что ничего не произошло, что он слыхом не слыхивал, куда делся Мартынов. А вдруг кто-нибудь из них догадается, что он убийца?

Страх и раздражение холодными змейками заползли под рубашку. Нет, это просто утренний ветер, хлещущий по телу, успокоил себя майор, ведь он даже лобовое стекло не прикрутил.

Продрогший Петелин остановил машину привинтил раму со стеклом и тронулся дальше. Теплее ему почему-то не стало. Одно хорошо, ветер выдул засевший в салоне запах пороха.

Подъехав к станции, он свернул к домику Купчихи. После всего пережитого страшно хотелось выпить.

– Какой начальник пожаловал! – привычным возгласом встретила его Купчиха. – Употел бедный, всю ночь кого-то ворочал, да?

Ее обычные слишком вольные шуточки сегодня майора раздражали. «Когда она спит? – подумал он. – Каждую ночь торгует, а с утра бодренькая».

– Машину чинил, – хмуро ответил Петелин, вспомнив уставший вид Федорчука. – За городом. Вот, вояк знакомых с охоты встретил, тушку подкинули. Забирай. Тебе привез, – кивнул он на убитого сайгака, открыв заднюю дверь машины. – А мне водочки дай. Пару бутыльков.

– Хорошо, начальник, хорошо. – Купчиха вытащила сайгака, ловко взвалила тушу на плечо и скрылась в неказистом сарайчике. Через пару минут она вернулась и достала откуда-то из-под необъятного халата одну за другой две бутылки водки.

– Вот такие дела, – словно оправдываясь, развел руками Петелин и подхватил бутылки. – Долго промучился, пока чинил, извозился весь.

Он поспешил выйти со двора, чувствуя на себе пронзительный взгляд Купчихи. «Не поверила, – зло подумал он. – Что-то заподозрила. Не надо было к ней заезжать».

Но как не заедешь, если смертельно хочется выпить и разогнать внутренний паралич, заглушить мерзкую дрожь страха? А магазины, как известно, спиртным только с одиннадцати торгуют.

Петелин сел в машину и залпом выпил из горлышка полбутылки водки. Озноб нехотя сдался и отпустил. Закусывать не хотелось. Остатки водки майор перелил в армейскую фляжку, побултыхал ее, прислушиваясь к плеску, и вылил туда всю вторую бутылку. Как раз полная фляжка получилась. Он пристегнул ее к ремню.

К отделению милиции майор подъехал ранним утром. Хотел сразу завалиться домой, но надо было вернуть служебную машину, да и ситуацию с Мартыновым надо держать под контролем.

Он прошел в открытую дверь отделения, бросил ключи на стол дежурному, дремлющему около телефона под звуки тихо работающего радиоприемника. Дежурный лейтенант Лукинин тут же проснулся. Вскочил, увидев майора, мельком взглянул на часы и, прочищая затекшее горло, доложил:

– Происшествий, кх-м, особых происшествий, товарищ майор, нет. Кх-м, за время моего дежурства… – он заозирался, еще раз посмотрел на часы и сообщил: – Товарищ майор, тут такое дело… старший лейтенант Мартынов еще не вернулся.

– Знаю! – резко оборвал майор и сразу же отвел глаза в сторону, чувствуя, как краснеет и наливается кровью лицо. Как это у него вырвалось? Зачем он это произнес? Теперь все откроется, с нарастающим ужасом думал Петелин. Раздражаясь, он крикнул: – Почему спишь?! Почему спишь на службе? Здесь тебе государственное учреждение, а не тещина изба! Приведи себя в нормальный вид. Почему пуговицы расстегнуты? А с кителем что?

Петелин отгородился криком, как защитной броней. Лишь одна мысль металась в голове: что теперь делать? Эта мысль, как шар в бильярде, пущенный сильной, но неумелой рукой, тяжело билась в уставшей голове, норовя расколоть черепушку.

На шум появился сержант Евтеев, дежуривший вместе с Мартыновым. Сержант вытянулся около стены в узком коридоре. Майор, уткнувши в пол тяжелый взгляд, проследовал мимо на второй этаж к своему кабинету.

Проходя по темному коридору второго этажа, он неожиданно наткнулся на узкую полоску света, яркой чертой пересекающую пол. Майор остановился около нее, как у преграды, и медленно перевел взгляд вбок. Дверь в кабинет старшего лейтенанта Мартынова была приоткрыта, и из узкой щели в темный коридор падал луч света. Он вспомнил, что, когда уходил вчера, эта дверь была закрыта, да и кому понадобится зажигать свет в пустом кабинете?

А что, если…? Дикая мысль колючим ежом шевельнулась в голове майора. А вдруг Мартынов ожил и вернулся? Насколько невероятной была эта мысль, настолько сильно она его испугала.

Он стоял, не в силах переступить узкую полоску света. Ноги отказывались идти дальше, застывший взгляд приклеился к приоткрытой двери. В какой-то момент ему показалось, что свет в щели колыхнулся, словно кто-то на секунду загородил его. Там кто-то есть! Тревога еще больнее застучала в голове майора. Это Мартынов! Ну да, это он, кто же еще?

Майору вдруг представилось, что все, что было перед этим: выстрелы, неподвижное тело, яма, песок в открытых глазах – все это лишь дурной сон. Ну да, это точно был сон! Он выпил вчера перед охотой, крепко выпил и заснул в своем кабинете. Ну, точно! Ведь приходил Федорчук и сказал, что не может поехать на охоту, и они никуда не поехали, а пили с ним вместе. Так и было, успокоил себя Петелин и толкнул дверь в кабинет Мартынова.

Дверь легко поддалась, открывая вид на рабочий стол старшего лейтенанта. За столом никого не было, но из пепельницы струился дымок непогашенной сигареты.

– Андрей, – с осторожной радостью произнес Петелин и шагнул в кабинет.

Он сразу заглянул за дверь, ожидая увидеть там живого Мартынова, но маленький кабинет был пуст. Он еще раз недоуменно все осмотрел, очень медленно разглядывая каждый уголок, словно ожидая, что вот-вот из ничего материализуется фигура старшего лейтенанта. Но не дождался. Рука вяло скользнула по выключателю, свет погас. Майор прикрыт за собой дверь и растерянно прошел в свой кабинет.

Что происходит? Сон это или нет?

Усевшись на рабочее место, Петелин обнаружил, как что-то давит ему в бок. Фляга! Он извлек булькающую емкость и тупо уставился на выпуклый зеленый бок. Значит, это не сон, а правда! Во флягу он налил водку, купленную у Купчихи. У нее же мыл руки, которыми рыл могилу, а до этого нажимал на курки. Все это правда! Он – убийца, и скоро это будет известно всем. Зайдя в отделение, он проговорился и выдал себя. Лукинин все уже понял! Взгляд у него был со скрытой ухмылкой. И Евтеев тоже догадался. Он же дежурил с Мартыновым и скорее всего видел, как старший лейтенант садился в машину к майору.

Все против него! Просто молчат до поры до времени. А может уже и позвонили куда надо? И сейчас за ним приедут.

Петелин отвинтил колпачок фляги и глотнул водки. Ни вкуса, ни крепости он не чувствовал. Вся его жизнь, такая прямая и правильная до этого дня, летела в тартарары с оглушающей скоростью. Он и ружье в машине, как дурак, оставил. Там следы какие-нибудь наверняка найдут.

Эх, да катись оно все к едрене фене!

Майор пил водку, которая уже не пьянила и не бодрила, только наполняла вялым равнодушием и безразличием.

А что, если застрелиться, подумал он. Одно движение – и все, и никаких проблем. Он достал пистолет, любовно на него посмотрел. Хорошая вещица, ствол в рот, легкое нажатие и – до свиданья, товарищи. Там не достанете. Себя он уже не жалел. А что? Пожил достаточно, потолка своего уже достиг, а дальше – только пенсию ждать да мечтать переехать из этого чертова Казахстана в малый город в родную Россию. Жена пообвыкнется одна, не молодка уже. Вот только дочка. Семнадцать лет ей, но в институт поступила, а там и в люди выйдет. А что, разве лучше, если отец будет сидеть в тюрьме за убийство? На всю жизнь анкету дочери испортит. Уж лучше так…

За всеми этими мыслями Петелину вдруг захотелось в туалет. К тому же майор вспомнил, что самоубийцы иногда мочатся в штаны сразу после смерти. Предстать в таком виде перед коллегами, даже будучи покойником, совсем не хотелось. Да и жажда вдруг обуяла его, а графин был пуст. Петелин подхватил стеклянный графин и вышел в коридор.

Мутный взгляд скользнул по темному полу и вдруг опять натолкнулся на светлую полосу. Свет исходил из приоткрытой двери кабинета Мартынова. Но несколько минут назад он ее лично закрывал и выключал в кабинете свет! Он это точно помнит!

Непонимание, переходящее в беспричинный страх, когда боишься собственной тени, овладевало им. Словно он постепенно, но неотвратимо промокал под сильным дождем из мерзких капель ужаса.

Майор уже не верил, что в кабинете мог оказаться живой Мартынов. Живой!

Но кто постоянно открывает дверь и включает свет? А может, это душа убитого еще не отлетела, мечется на земле, стремясь спешно доделать важные дела? Старики говорят, так бывает.

Глядя на светящуюся щель из кабинета мертвеца, майор готов был верить во что угодно. Но какие важные дела могут быть у убитого? Только желание отомстить убийце или раскрыть другим доказательство его вины. Мертвец пришел, чтобы уничтожить майора!

Какая-то тень невесомо мелькнула внутри кабинета. Рука Петелина дрогнула, графин выскользнул и вдребезги разбился об пол.

Майор переступил на месте от неожиданности, с хрустом давя стекла, но даже не взглянул под ноги. Он смотрел на открывающуюся дверь. Щель становилась шире, и яркий поток света, много ярче, чем могла дать обычная лампочка, врывался в коридор, обрушивался на майора, нестерпимо слепя глаза. Казалось, свет своей мощью отталкивает створку двери. Вскоре в этом световом потоке появилось и стало увеличиваться темное пятно. Пятно приближалось, приобретая в глазах майора контуры человека с темным нимбом над головой. Петелин вспомнил, что прервал крестное знамение над могилой с закопанным старшим лейтенантом, и сейчас искренне пожалел об этом.

– Мартынов? – испуганно шепнул майор. – Это ты? Ты пришел за мной?

Пятно молчало и надвигалось. Нимб постепенно превратился в милицейскую фуражку.

– Что тебе надо? – Майор вздрогнул и отшатнулся к противоположной стене коридора, уже не сомневаясь, что перед ним дух Мартынова.

Вопрос был глупым. Майор знал, зачем пришел мертвец.

– Я ищу пистолет, – ответил человек-пятно.

Сомнений не осталось. Душа Мартынова вернулась и хочет покарать убийцу. Но мысль о смерти от пистолета, которую несколько минут назад майор выбрал себе сам, здесь, в коридоре, от руки призрака ужаснула его. Надо было бежать, но парализованное тело не подчинялось Петелину.

– Товарищ майор, Мартынов так и не вернулся. Я пистолет его искал. Оружие надо сдавать после дежурства.

Из двери в потоке света в коридор выплыла фигура Евтеева. Петелин долго осмысливал его слова, приходя в себя, словно оттаивая из ледяной глыбы. Из окна в кабинете Мартынова жестко били лучи восходящего солнца.

Разглядев сержанта Евтеева, майор нервно спросил:

– Что… что ты здесь делаешь?

– Дежурный Лукинин послал оружие старшего лейтенанта поискать. Может, он в столе где оставил.

– Да, ясно, – зашептал майор и поплелся по коридору в свою комнату.

– Товарищ майор, Лукинин сказал, вы знаете, где Мартынов.

Петелин ничего не ответил, вошел в кабинет и плотно прикрыл дверь. Сев за стол, он достал пистолет, взвесил его в руке, подумал, не написать ли предсмертную записку. Но что-то объяснять, подыскивать слова, составлять их в строчки, водить рукой по бумаге совершенно не хотелось. И без записки все поймут. Он поднес пистолет к виску. Нет, лучше, наверное, в рот. В гробу будет выглядеть лучше. Сзади черепушку размозженную прикроют, а спереди ничего не будет заметно. Да, так лучше, окончательно решил Петелин и опустил предохранитель.

Он уже повел руку с пистолетом к лицу и распахнул рот, как дверь в кабинет приоткрылась и на пороге появился дежурный лейтенант Лукинин. Петелин недовольно брякнул пистолет на стол. Надо было дверь запереть, подумал он.

– Товарищ майор, забыл доложить, – начал говорить Лукинин, косясь на пистолет. – Ночью поступило срочное сообщение от железнодорожной милиции. Вот. На перегоне Тюратам – Джусалы из пассажирского поезда сбежал опасный преступник Хасимов Равиль Ходжаевич. Его везли в Ташкент свидетелем на суд. Тут перечислены приметы беглеца и просьба ко всем милицейским органам оказать содействие в поиске.

Лукинин положил бумагу на стол.

– Иди, – выдохнул майор.

Оставшись в кабинете один, он уставился на сообщение. Опасный преступник … на перегоне Тюратам – Джусалы… А ведь это совсем рядом. Именно там, где они охотились. Преступник в бегах может и убить встретившегося ему на пути милиционера. Ведь так?

После холодной безысходности перед майором милиции Петелиным Виктором Петровичем забрезжил теплый лучик надежды.