Текст книги "Галактика мозга"

Автор книги: Сергей Бакшеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

21

Хисато Сатори не находил себе места в опостылевшем гостиничном номере, проклиная необязательность русских. Сначала профессор Леонтьев неожиданно отказался от обещания устроить встречу с доктором Шуваловым. Затем сам Шувалов, согласившийся приехать в отель, пропал и не выходит на связь. Что сообщать всесильному господину Танака, который требовал докладывать каждый день?

Заиграла мелодия мобильного телефона. Сатори вздрогнул. Его личный номер знали только в Японии, и то ограниченный круг людей. Кто именно сейчас потревожил, догадаться было нетрудно.

– Господин Сатори? С вами хочет поговорить господин Танака.

– Да, – пересохшими губами пролепетал Сатори. Он хорошо знал, что его богатый хозяин-инвалид не только щедр в похвалах, но и жесток в наказаниях.

– Хисато, – раздался в трубке скрипучий голос Танаки. – Я не получил твой ежедневный доклад. В чем дело?

– Всё идет по плану, господин Танака. Эти русские немного медлительны. У них даже есть пословица: медленно запрягают, но быстро едут.

– Не понимаю. Ты заключил контракт с Шуваловым?

– Я веду переговоры.

– Он согласен?

– Мы обсуждаем детали, – уклончиво ответил Сатори.

– Не упусти его. Если требуется, увеличь вознаграждение. Я без него, как без рук. – Покашливающий смех хозяина вернул Сатори уверенность. Если Танака шутит, то кредит доверия еще не исчерпан.

– Я выполню поставленную задачу, господин Танака.

– Попробуй только не выполнить. И Москва тебя не спасет. У меня длинные руки. – На этот раз тот же хриплый смех не показался Хисато ободряющим.

Телефонный звонок застал Антона Шувалова при въезде в Москву. Он не спешил брать трубку, пока не миновал пост ДПС. Но абонент проявил завидное терпение.

– Господин Шувалов, я вас отень здать, – послышался быстрый лепет японца, как только Антон включил связь. – Вы обещали приехать мне в отель. Это отень вазный встреча. Вазный для вас, вазный для наука, вазный для отень богатый человек в Токио. Вы меня понимать?

«С трудом», подумал Антон, но вслух усмехнулся:

– Понимать, понимать.

– Вы дали слово приехать в отель. Я здать. Когда вы приехать?

– Через час. Я уже в пути, – заверил Шувалов, припомнив вчерашний разговор. – Позвоню вам в номер с ресепшен.

– Мой номер – четыре ноль восемь.

– Я помню, господин Сатори.

Японца обрадовало, что Шувалов не забыл его фамилию. Значит, русский ученый все-таки думал о встрече.

– Спасибо больсое, Шувалов-сан.

Сразу вслед за разговором с настойчивым японцем последовал новый звонок.

– Гражданин Шувалов, это следователь Петровская. Слышу, вы в автомобиле. Надеюсь, не покидаете город без моего ведома?

– Возвращаюсь, – неохотно ответил Антон.

– Вот и прекрасно. Я должна еще раз вас допросить.

– О чем? Я уже всё сказал!

– Кое-что вы утаили.

– Что же? – едко огрызнулся Антон.

– Шувалов, не стоит со мной конфликтовать. Вы мне симпатичны, и я дам вам возможность сделать чистосердечное признание.

– Мне не в чем признаваться!

– Жду вас в прокуратуре прямо сейчас. Спросите следователя Петровскую.

– Без повестки не пойду.

– Ах, так! Куда вам прислать повестку? С женой вы уже не живете…

– Не трогайте мою жену!

– Ну почему же? Она свидетель, я с ней мило побеседовала. И знаете, я сделала вывод, что от нее вы тоже многое скрываете.

– Не лезьте в мою семейную жизнь!

– Позвольте мне самой решать, какие следственные действия предпринимать! Итак, жду вас в течение часа, – твердо заявила Петровская.

Шувалов хотел бросить трубку, но переборол себя и попытался найти компромисс.

– У меня сейчас встреча. Можно наш разговор перенести на завтра?

– С кем вы встречаетесь?

– С гостем из Японии. Не хотелось бы, чтобы он плохо думал о наших ученых, – оправдывался Антон.

– Где? – вцепилась Петровская.

– В гостинице «Националь».

В трубке возникла пауза. Следователь что-то обдумала, потом сказала:

– Хорошо. Я тоже подъеду в отель. Но прежде чем состоится встреча с японцем, вы поговорите со мной! Это обязательное условие. Найдете меня в фойе.

В первый раз в голосе железной женщины Шувалов услышал нотки волнения.

22

Пышные каштановые волосы следователя Петровской Шувалов увидел сразу, как только вошел в отель. Он вновь отметил, что ее прическа похожа на прическу жены. Или это его мозг упорно формирует желанный образ из любого подходящего объекта?

Алла Петровская, одетая в распахнутый бежевый плащ, из-под которого выглядывал строгий прокурорский китель, сидела на диване и листала американский журнал. Антон опустился в широкое бордовое кресло напротив нее.

– Это для конспирации? – с ухмылкой спросил он, заметив журнал на английском языке.

– Шувалов, у вас неправильное представление об интеллектуальном уровне современного следователя. – Петровская отложила журнал и закинула ногу на ногу, дав возможность полюбоваться ее красивыми коленями.

«Чем старше звание – тем короче юбка! – вспомнил Антон постулат отца о женщинах в армии. Он внутренне согласился. – Возраст раскрепощает женщину. Петровская еще не достигла пика карьеры, и новые подследственные увидят больше».

– С кем вы здесь встречаетесь? – вернула Шувалова к действительности женщина в прокурорской форме.

– Это тоже имеет отношение к делу?

– В вашем незавидном положении важна каждая мелочь. Так что за гость из Японии?

– Некий господин Сатори. Он слышал мой доклад на весенней конференции в Петербурге, но я его не помню.

– Что ему нужно?

– Не знаю. Он намекнул на интересное предложение.

– Хмм, из Японии… Там тоже занимаются исследованием мозга?

– Как и во всякой высокоразвитой стране. Нейронаука скоро изменит нашу жизнь.

– Хотелось бы, – задумчиво произнесла Петровская, и спохватилась: – Но мы отвлеклись. – Она раскрыла пухлую папку, небрежно пошелестела бумагами и захлопнула ее. – Впрочем, формальности ни к чему. Для меня схема вашего преступления уже ясна.

Антон скривился, как от зубной боли.

– Я не совершал преступления.

– Не устраивайте спектакль, Шувалов, вас никто не видит. Итак, мои выводы. Людмила Вербицкая была вашей любовницей. Она стало вас тяготить, и вы решили от нее избавиться. Для этого вы организовали пикник, на котором постоянно подпаивали Людмилу, а сами оставались трезвым. Затем вы ее утопили, расчетливо бросившись в реку ей на голову.

– Что за чушь вы несете?

– Это не чушь, я оперирую только фактами. У меня есть показания ее мужа Бориса Вербицкого. – Петровская постучала крашенным ноготком по папке с бумагами. – Разве он не предупреждал вас, что Людмила притворяется, спрятавшись под мостками?

– Ну, говорил он что-то такое. Но я же видел, что она тонет!

– Вы прыгнули ей на голову, утянули под воду и удерживали там, пока она не захлебнулась. С выпившей женщиной это оказалось нетрудно.

– Бред! С нами была моя жена, спросите ее.

– Я совсем недавно посетила вашу семью, и знаете, кого там застала? Вербицкого.

– Что?

– Он играл с вашим сыном, а ваша жена… К показаниям близких родственников всегда относятся скептически, но даже Ольга Анатольевна не стала вас защищать.

– Что она сказала?

– Догадайтесь. Она очень обижена на вас. И ее можно понять. Узнать об измене мужа с молоденькой соперницей…

– Хватит! Я спас Людмилу, когда она тонула!

– В ловкости вам не откажешь. Вы действительно вытащили Вербицкую из реки и даже имитировали спасательные процедуры. Но на вашу беду, «скорая» прибыла слишком быстро. Врачи откачали ее. Людмила могла обвинить вас, и вот тогда вы пошли на чудовищное преступление. Под видом дикой операции на мозге вы цинично расправились с Людмилой Вербицкой.

– Чушь! Полный бред. Неужели, патологоанатом дал такое заключение?

– Поверьте, Шувалов. У меня достаточно заключений и показаний, чтобы любой суд упек вас за решетку на очень длительный срок.

– Но я не виновен!

– Это самая любимая фраза каждого преступника. Судья пропускает их мимо ушей.

– Вербицкая была фактически мертва, когда я решился на эксперимент.

– Вот, вы уже путаетесь в показаниях. То жива – то мертва. И, пожалуйста, не шумите. Мы все-таки в общественном месте.

Шувалов кинул недовольный взгляд в сторону. Его внимательно изучал насторожившийся охранник. Петровская перешла на доверительный тон.

– Ваша проблема в том, Шувалов, что вы, ученые, думаете, что у вас всё иначе. Но научные труды и звания по большому счету ничего не меняют. Вы такие же люди, как и все. Как этот охранник с чугунной челюстью или девушка на рецепции с приклеенной улыбкой. Любовь и ревность, злость и отчаяние вам тоже не чужды. Отсюда и животное желание расправиться. Только методы вы выбираете позаковырестей.

Антон в бессилии заломил пальцы.

– Что же теперь будет?

– Я потребую вашего ареста, и вас заключат под стражу… – Следователь насладилась реакцией собеседника и отстраненно, словно продолжала совсем другой разговор, с расстановкой отчеканила: – Если… вы… не исчезнете.

Шувалов поднял непонимающий взгляд. Ему показалось, что он ослышался.

– Вы советуете мне сбежать?

23

– Юрий Михайлович, к вам министр! – с порога воскликнула Валентина Федоровна, ворвавшись в кабинет Леонтьева с несвойственной ей прытью. – Уже идет по коридору. Что делать?

После сомнительного инцидента в лаборатории № 7 директор ожидал, что в любой момент его могут вызвать на ковер к начальству. Но то, что высокопоставленный чиновник сам явится в институт, да еще без предупреждения, даже его обескуражило. Однако опытный руководитель быстро собрался.

– Кофе готовь. И не дергайся! – скомандовал Леонтьев, поправляя галстук и застегивая пиджак.

Подтянутый ухоженный министр Гриценко был одногодком шестидесятилетнего Леонтьева, но выглядел моложе, особенно на официальных подретушированных фотографиях. Он стремительно вошел в кабинет, опустил в кресло кожаный портфель и небрежно сбросил туда же элегантное пальто. Выглядел он крайне озабоченным.

– Здравствуйте, Владимир Матвеевич, – сдержанно улыбаясь, вышел навстречу гостю Леонтьев.

– Добрый вечер, Юрий. – Чтобы не запутаться в отчествах министр всех, кто ниже его по рангу, называл по именам. Он опустился за длинный стол и забарабанил пальцами по столешнице. – Я только что от премьера. Ты же знаешь, как он трепетно относится к армии.

Леонтьев кивнул, еще не понимая, куда клонит министр. Какое отношение происшествие в институте имеет к армии?

Министр продолжил:

– Хотел завтра тебя вызвать, но думаю, зачем откладывать. Вот и заехал, по пути. Помнишь историю с генералом Павловым?

– Тем самым? Его машину взорвали, и он чуть не погиб?

– Да. Три года назад об этом все газеты писали. Премьер его лично наградил орденом. С тех пор о генерале многие забыли, а премьер помнит. – Министр вновь забарабанил по столу.

– А в чем дело, Владимир Матвеевич?

– А дело в том Юрий, что генерал Павлов все эти годы лежит в коме. И врачи ничего не могут сделать. Ни-че-го! Родственники измучились, потеряли надежду и обратились к премьеру. Вот он и вызвал меня… Поэтому я здесь.

Рашникова внесла две чашки кофе и вазочку с конфетами.

– Сыт я этим кофе. Не буду, – небрежно махнул рукой министр.

– Унеси, – зашипел на ассистентку Леонтьев, сел напротив Гриценко и осторожно поинтересовался: – Премьер говорил обо мне?

– Нет, конечно. Он говорил о боевом генерале Павлове, который многое сделал для страны. Таких людей страна должна ценить.

– Согласен, – кивнул Леонтьев, чтобы заполнить возникшую паузу.

– И еще премьер говорил о науке. По его мнению, наука должна создавать не только теории, но и смело применять их на практике, особенно, когда великий человек в беде.

– Мы так и работаем. Фундаментальные исследования сочетаем с практикой. У нас даже конференции называются научно-практическими.

– Да не в этом дело!

– А в чем?

– В общем, премьер хочет, чтобы мы, используя самые передовые достижения науки, оживили генерала.

– Вывели из длительной комы, – уточнил профессор Леонтьев, невольно вспомнив самоуправство дерзкого Шувалова.

– Называй, как хочешь, сути это не меняет. Премьер требует, чтобы мы включили мозг генерала. Он так и сказал: включили!

– Если лучшие врачи за три года не смогли…

– При чем тут врачи! – оборвал директора Гриценко. Всем было известно, что давний выпускник технического университета, ставший министром, уважал лишь точные науки. – Я уже связывался с ними, и знаешь, что они говорят? «Мы не теряем надежды». Я спрашиваю, какие новые методы вы применяете, а они – не теряют надежды! Это издевательство, а не наука!

Леонтьев невольно сжался под грозным взглядом раздосадованного министра.

– Что требуется от меня? – осторожно поинтересовался директор Института нейронауки.

– Премьер разве не ясно выразился? Включить мозг генерала!

– Легко сказать…

– Твой институт изучает человеческий мозг. Вы все наши извилины и бороздки посчитали и описали. Ведь так?

– Это еще в прошлом веке сделали.

– Не прибедняйся. Я видел ваши нейроанатомические атласы. Там мозги разрисованы точно карта. Эта область за то отвечает, та – за другое. Полная картина! Что тебе еще надо?

– И картам этим сто лет в обед. Только они так же приблизительны, как средневековая карта мира, когда очертания материков были весьма далеки от реальности, а белые пятна по площади превышали все остальное, – пытался растолковать министру состояние дел Леонтьев.

– Очертания материков, – усмехнулся Гриценко. – Так найди смелого ученого, который подобно Колумбу, поплывет в Индию не на восток, а на запад! Может тогда что-нибудь новое и откроете. Есть у тебя такой человек?

«Был», – подумал директор, едва сдерживая досаду.

24

Шувалов и Петровская с недоверием смотрели друг на друга. Он ждал ответа, она оценивала его внутреннее состояние. Неожиданно следователь картинно рассмеялась.

– Разве я говорила о побеге? А вдруг, вас собьет машина, тогда вы точно избежите тюрьмы.

– Вы очень добрая, – процедил Антон.

– Thanks, – ухмыльнулась Петровская.

– Чтение журнала не прошло для вас даром, – Шувалов кивнул на яркую обложку, кричащую заголовками на английском.

– Журнал ни при чем. Спасибо, вы еще не заслужили. – Загадочно ответила следователь и обратила внимания на нагрудный карман его куртки. – Кажется, у вас телефон звонит. Поговорите. Я приведу в порядок свои записи.

Она демонстративно отодвинулась. Шувалов выдернул телефон, поднес к уху.

– Да! – резко ответил он.

– Антон, дружище, рад тебя слышать.

– Кто это? – не узнал собеседника ученый.

– Ник Наумов из Бостона! – По радостному возгласу Шувалов вспомнил бывшего коллегу из Института нейронауки Николая Наумова, который несколько лет назад эмигрировал в Штаты. – Как твои дела, Антон?

«I’m fine!» – хотел на американский манер ответить новоиспеченному американцу Шувалов, но, не стал лукавить и ответил по-русски:

– Нормально.

– Не слышу радости в голосе!

«Если ее нет в жизни, зачем изображать голосом».

– Всё нормально, Николай, всё по-прежнему. А ты как?

– Прилетай, увидишь.

– Далековато.

– Девять часов полета – разве много? В нашем институте все в восторге от твоих идей, Антон. Все только тебя и цитируют, а когда я заявил, что знаком с тобой… О, что началось! – Наумов перешел на официальный тон. – Вчера я имел беседу с нашим директором. Он приглашает вас, доктор Шувалов, возглавить специальную лабораторию. Тематика исследований будет соответствовать вашему направлению. Финансирование на топ уровне. А зарплата… Антон, у нас тут бездари по сто двадцать тысяч в год огребают, а ты-то, с твоей головой… В общем, я первый спешу тебе обрадовать. Ты согласен?

– Не знаю, Коль. Летом мне присылали официальное предложение. Я отказался.

– Поэтому они и ищут неофициальные контакты. Я же, как друг, плохого не посоветую.

– У меня семья, ребенок.

– Это не проблема. Ты можешь потребовать оплаты переезда семьи. Они согласятся. А обжиться здесь можно быстро. Бывших наших здесь хватает. Мы поможем адаптироваться.

– Я…Мне надо подумать.

– А какие здесь возможности для исследований! Самые лучшее оборудование, мощнейшие компьютеры. Знаешь, что сказал в недавнем выступлении наш президент?

– Наш или ваш?

– Американский! В России забыли про науку, наивно думают, что нефть и газ – это навечно. Так вот, наш президент сказал: девятнадцатый век был веком химии, двадцатый – физики, а двадцать первый пройдет под знаком нейронауки! Представляешь, что это значит? Перед тобой расстелют ковровую дорожку, Антон. Только твори!

– Ковровая дорожка, хлеб-соль, – усмехнулся Шувалов. – Слишком по-русски.

– Пинком под зад – вот это по-русски! Ты извини, Антон, но я уже слышал о твоей проблеме. Поэтому и звоню, чтобы ты принял правильное решение.

– Быстро новости распространяются.

– Ну, – неопределенно буркнул Наумов. – В общем так. Сегодня тебе вышлют официальное приглашение. Американское посольство тоже будет проинформировано, визу получишь без проблем сразу на несколько лет.

– Я вижу, вы время зря не теряете.

– Это Америка. Время – деньги! Перебирайся к нам, Антон. От таких предложений не отказываются.

Шувалов пожал плечами и пообещал подумать. Когда он убрал телефон, Петровская спросила:

– Кто это был?

– Старый знакомый. Предлагал убежать от вас в Штаты.

Петровская сняла затемненные очки и неуловимым движением поправила волосы. Ее открытые глаза впервые по-доброму взглянули на Шувалова. Она наклонилась и прошептала:

– Возможно, это самый разумный выход в вашей ситуации.

Антон опешил.

– Что-то я не пойму… То грозите тюрьмой, то даете такие советы.

– Я ведь не только следователь. – Она застегнула плащ, и форменный китель бесследно исчез под шелковым шейным платком. – Но и женщина.

Глядя на стянутую в талии стройную фигуру, Шувалов невольно согласился с ее утверждением.

Крупные очки перекочевали обратно на переносицу, и симпатичная молодая женщина вновь превратилась в сурового следователя. Она захлопнула папку с бумагами, давая понять, что встреча окончилась, и официальным тоном произнесла:

– Ваша вина, Шувалов, очевидна, и нам еще не раз предстоит встретиться. – Сделав пару шагов, она обернулась и многозначительно добавила: – Как бы вы не поступили.

Оставшись один, Антон Шувалов еще долго обдумывал провокационный для следователя совет и туманную последнюю фразу.

25

– Так есть у тебя Колумбы и Магелланы? – повторил вопрос министр.

Леонтьев вздрогнул, стряхнув раздумья, и поспешил ответить:

– Задача уж больно трудная.

– Судя по докладам и отчетам, вы тут почти волшебники. Помнишь, как ты нахваливал своих сотрудников? Кичился громадьем задач, требовал расширения штатов. Вот и докажи! Представляешь резонанс в случае успеха?

– Да, уж. – Леонтьев прикинул, что разделить успех найдется много желающих, а вот в случае провала, отвечать придется ему одному.

– И учти Юрий, скоро министерство будет распределять бюджет на следующий год. Сам понимаешь, что это значит. Так что действуй!

– Я постараюсь, Владимир Матвеевич. Мы сделаем всё возможное, – лепетал обескураженный профессор. – Но, мы находимся на начальном этапе изучения мозга. Человеческий мозг – это неизведанная галактика. Мы проводим эксперименты в основном на крысах и собаках, а человек, да, тем более, такой известный. Это огромный риск и минимальные шансы.

– Всё понятно, можешь не продолжать. Родственники генерала уже потеряли всякую надежду. Они согласны с любым исходом. И отказаться ты не имеешь права. Это приказ премьера. – Министр поднялся, подхватил к пальто. – Завтра сообщишь мне, что тебе требуется. И сроки! Только не затягивай. Я буду контролировать лично! А еще он.

Министр указал пальцем куда-то вверх, попрощался и покинул кабинет. На скривившемся лице Юрия Михайловича Леонтьева отобразилась вся гамма неприятных чувств, нахлынувших на него.

«Начальству легко, приказали – и всё. А как выполнить? Кому поручить? Единственный Колумб и Магеллан в одном флаконе это – Шувалов. Вот кому не занимать научной смелости. У него, хотя бы теоретически, могло выгореть. Но умника Шувалова я уволил. Да еще со скандалом. Не кланяться же ему в ножки!.. Только премьеру этого не объяснишь».

Как всегда, от волнения Леонтьев вспотел. Вытерев лоб несвежим платком, он швырнул его в корзину для бумаг и вызвал ассистентку.

– Где Шувалов? Он приходил сегодня? – рявкнул на Валентину директор.

Не привыкшая к такому обращению женщина, холодно ответила:

– Вчера вы подписали приказ о его увольнении. За документами в кадры Шувалов пока не приходил.

– Не приходил, – задумчиво пробурчал под нос Юрий Михайлович. – Это уже неплохо. А если…

Он качнул ладонью Рашниковой, чтобы та вышла, и схватился за мобильный телефон. «К черту гордыню, когда речь идет о приказе премьера. Вчерашний скандал можно обратить в шутку».

Гудки в трубке быстро прервались. Леонтьев повторил звонок. И вновь тот же результат. Шувалов явно сбрасывал вызовы. «Ведь он же видит, что это звоню я! Директор института! И не соизволит ответить».

Чувствуя, как в груди закипает раздражение, Леонтьев снова позвонил Шувалову. Он проклинал и молил его одновременно. На этот раз вызываемый абонент был отключен.

– Ах ты, гаденыш! – сорвался на крик Леонтьев. – Думаешь, что незаменим? Поглумиться над стариком решил? Обойдусь! Ноги твоей здесь больше не будет!

Нервно давя пальцем на кнопки, директор удалил из мобильника контакт бывшего сотрудника Антона Шувалова.