Текст книги "Ли Бо: Земная судьба Небожителя"

Автор книги: Сергей Торопцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

В тумане тайн

Каким оказался приход великого Ли Бо в наш мир, мы точно не знаем. Неясность его происхождения, генеалогии, места и времени рождения – всё складывается в нестандартность фигуры, уводит от конкретности человеческого облика в абстрактную знаковость. «Среди известных фигур прошлого в Китае редко можно было встретить столь необычные имя и фамилию, как у Ли Бо… Да и подобный жизненный путь не часто выпадал китайским литераторам… Он не имел даже места, где бы жил достаточно долго» [Хэ Няньлун-2002. С. 14].

Каковы основные источники наших биографических сведений о Ли Бо? Это прежде всего «Послесловие к Собранию соломенной хижины», написанное Ли Янбином, дядей поэта, в конце 763 года еще при его жизни, когда больной Ли Бо передал дяде рукописи своих стихотворений. Этот источник считается наиболее достоверным, поскольку биографические данные в нем были записаны со слов самого Ли Бо, который в течение жизни весьма активно переписывался с Ли Янбином. К сожалению, само Собрание из десяти тысяч произведений до наших дней не дошло – сохранилось только послесловие в более поздних перепечатках.

Небольшое (всего два цзюаня[8]8
  Цзюань – бумажный свиток с текстом или картиной, единица измерения объема книг в древнем и средневековом Китае.


[Закрыть]) собрание произведений Ли Бо составил его юный почитатель Вэй Вань (его другое имя Вэй Хао), снабдив его достаточно подробным предисловием, во многом совпадающим с текстом Ли Янбина, но в чем-то и расходящимся. Этот документ также принадлежит к наиболее достоверным источникам, поскольку биографические сведения, вошедшие в него, стали результатом долгих личных бесед с Ли Бо.

Мемориальная стела с обширной надписью, сделанной в 817 году Фань Чуаньчжэном, сыном Фань Луня, друга Ли Бо, со слов внучек поэта и с использованием записей сына Ли Бо, не утрачена и хранится в музее. Известно еще несколько более поздних, частично уже вторичных по материалу, стел с биографическими сведениями, порой расходящимися с основными. Среди них выделяется стела Лю Цюаньбо, который еще встречался с Ли Бо. Все эти тексты воспроизведены в средневековых «Старой книге [о династии] Тан» и «Новой книге [о династии] Тан» в разделе «Биография Ли Бо» и в ряде современных исследований.

Автобиографические сведения встречаются в нескольких стихотворениях, эссе и письмах самого Ли Бо, в первую очередь в «Письме аньчжоускому чжанши[9]9
  Помощник губернатора.


[Закрыть] Пэю» (730), «Письме Ханю из Цзинчжоу» (734) и «Двух стихотворениях министру Чжан Гао», посланных в конце 757 года осужденным Ли Бо из тюрьмы Сюньяна с просьбой о снисхождении.

В датах земного рождения Ли Бо существует разнобой от 699 года до 705-го, но основная масса исследователей сходятся на 701-м – тридцать восьмом году очередного шестидесятилетнего цикла, ведшего отсчет от 664 года. Вполне возможно, что произошло это осенью: на исходе осени 701 года, с десятого лунного месяца, начался последний период правления императрицы У Цзэтянь, и именно к этому периоду большинство исследователей привязывают рождение будущего поэта. Он сам в нескольких произведениях упоминает свой возраст: в стихотворении 750 года пишет, что «прожил 49 лет», а в стихотворении, датируемом 757 годом, называет себя «пятидесятисемилетним».

Девиз, выбранный императрицей У Цзэтянь, звучал как «Чан-ань» с акцентированным смысловым подтекстом – «вечное умиротворение», которое хотела принести стране императрица, через четыре года вынужденная сойти с трона. Но это были те же самые иероглифы, что и в названии столицы империи Чанъань, куда всю жизнь рвался романтизировавший императорскую власть поэт. Так что тут можно отыскать символичный намек самой Истории. Период «Чан-ань» продлился как раз до 705 года, когда семейство Ли, согласно подавляющему большинству версий, перебралось во внутренние земли страны – край Шу (современная провинция Сычуань).

«Мест рождения» Ли Бо – тьма-тьмущая. На закате династии Мин известный писатель и ученый Ли Чжи (Ли Чжо-у), отмечая необыкновенную популярность поэта, в посвященном Ли Бо разделе своей знаменитой «Сожженной книги» писал: «Нет времени, когда бы ни жил Ли Бо, нет места, где бы он ни родился – то ли звезда с Неба, то ли герой Земли». Великого предка жаждали присвоить себе все времена и края, хроники и летописи, легенды и предания. Эти дискуссии продолжаются по сей день, порой принимая даже не вполне цивилизованные формы, утверждая «свое» за счет изничтожения «чужого».

Начнем с второстепенных, слабо аргументированных, достаточно сомнительных предположений.

В 1982 году Лю Кайян на основании анализа «Письма аньчжоускому чжанши Пэю» выдвинул версию о том, будто Ли Бо родился в Чанъане, но это предположение было мало кем поддержано. Из текстов самого Ли Бо, в одном произведении назвавшего себя «цзиньлинцем», возникла версия его рождения в Цзиньлине (современный Нанкин). Однако это самоназвание объясняют иначе: в старых текстах название Цзиньлин включало в себя и уезд Даньян, расположенный неподалеку от города, а там некогда жил Ли Лунь – внук известного ханьского военачальника Ли Гуана, считающегося одним из предков Ли Бо.

Значительное число сторонников собрала шаньдунская версия. Их главные аргументы таковы: в биографии Ли Бо в «Старой книге [о династии] Тан» он назван «шаньдунцем», а его отец – «военачальником из города Жэньчэн» (современный Цзинин); в одном стихотворении Ду Фу упоминает «Ли Бо из Шаньдуна». Так же именует его позднетанский поэт Юань Чжэнь, но, скорее всего, у того это не собственное утверждение, а механический повтор словосочетания, использованного Ду Фу. В 1928 году эту версию реанимировал Ху Ши в своей «Истории литературы на разговорном языке байхуа».

Действительно, был период, когда поэт частенько заезжал в Жэньчэн, где находилось полюбившееся ему питейное заведение со знаменитым душистым ланьлинским вином. Достаточно долгое время он жил в Яньчжоу, завел там дом и перевез туда семью, считал Восточное Лу (часть современной провинции Шаньдун) своей второй родиной; в шаньдунский период жизни у Ли Бо было немало встреч с Ду Фу, который часто бывал в Яньчжоу, где видный пост занимал его отец. Именно в Шаньдуне после одной из таких встреч в 746 году в яньчжоуском районе Шацю (Песчаные холмы) Ли Бо написал стихотворение «От Песчаных холмов – к Ду Фу».

Однако все это вовсе не доказывает, что в Шаньдуне он родился. Что касается «отца», то речь, как выяснили исследователи, идет о дяде (в китайской традиционной системе родства он значился как «шестой отец»). Родной же его отец ни к каким постам не тяготел, предпочитая шаткой чиновной карьерной лестнице отшельническое уединение в сообществе мудрых конфуцианских и даоских канонов. В представительном «Большом словаре Ли Бо» [Юй Сяньхао-1995], кстати, эта версия и вовсе не упоминается. И даже шаньдунские ученые говорят о Восточном Лу только как о «второй родине» Ли Бо.

Среди версий существуют даже такие экзотические, как «отюреченный китаец», «иностранец» (у отца будто бы была тюркская фамилия, от которой он отказался после переезда на внутренние территории). У некоторых авторов исход семейства Ли отодвигался еще дальше – в страну «Даши го», то есть Арабский халифат.

Обилие версий проистекает из туманных, малоконкретных формулировок первых биографов, позволяющих предположить, что в происхождении поэта сокрыта некая тайна, не подлежащая разглашению.

Западный гость

Двумя основными версиями происхождения Ли Бо паритетно считаются «сычуаньская» и «западная» – город Суйе на территории современной Киргизии близ города Токмок на реке Чу. До последнего времени большинство современных исследователей склонялись к «западной» версии, и она формально выводит место рождения великого китайского поэта за пределы Китая – в «западный край»[10]10
  Так в древней китайской географии именовали земли западнее пустынь Синьцзяна.


[Закрыть]. Ее именуют «версией Го Можо» (ссылаясь на его книгу «Ли Бо и Ду Фу», изданную в 1972 году), хотя намеки на нее были уже у Ли Янбина, а четко сформулировал ее Ли Ичэнь в статье, опубликованной 10 мая 1926 года в приложении к бэйпинской (тогдашнее название Пекина) газете «Чэньбао», где он интерпретировал комментарии цинского исследователя Ван Ци. В 1935 году эту версию развили вплоть до такой формулировки: «Тайбо родился не в Китае». В 1940 году ее поддержал известный ученый Ли Чанчжи, и она даже попала в статью «Ли Бо» в старом толковом словаре «Цы хай», а позже была подхвачена Артуром Уэйли в его книге [Walley-1950].

Парадоксальность этой версии в том, что, аргументированная намного слабее версии «человека из Шу», она чувствует себя в либоведении гораздо увереннее. Можно предположить, что силу ей придает мистическая связь с версией легендарной. Они обе выводят место рождения в некое отдаленное пространство, подтверждая статус Ли Бо как «пришельца» извне.

У «Западной версии» существует несколько вариантов. Основной называет город Суяб[11]11
  По договору о границе эти места в 1864 году отошли к России; сейчас там, на берегах реки Чу, расположен Токмок, один из городов Республики Кыргызстан. Руины Ак-Бешим примерно в десяти километрах от Токмока – это и есть место, где находился Суяб.


[Закрыть] (в китайском произношении – Суйе) Тюркского каганата, лишь в 657 году попавший в орбиту танского политического и административного влияния, которое было подкреплено введенным туда гарнизоном. В свободное время, коего было предостаточно, военная верхушка пробавлялась охотой, о чем танский поэт Жун Юй писал: «Дикий ветер стремительно летит над горами, / Лишь один только город Суйе преграждает путь; / На вершинах слышны крики и вопли, / Это генералы возвращаются с ночной охоты». Суйе вместе с тремя другими небольшими городками в районе Иссык-Куля был выбран танской военной администрацией для формирования линии обороны дальних подступов к Китаю.

Китайские купцы возили товары из внутренних земель и обратно. Возможно, потому отец Ли Бо и был прозван кэ («гость, пришелец»; в современном официальном языке этим словом именуют иностранных подданных), что в этом китайском слове, как и в русском «госте», тоже есть оттенок «человека, доставляющего товары для продажи». В древних текстах так именовали данников, привозивших подать.

К началу VIII века в Суйе и окрестных поселениях жило уже четыре поколения рода Ли. Как указано в «Старой книге [о династии] Тан», предки поэта, чьи родственные корни прослежены до ханьского военачальника Ли Гуана, а на мифологическом уровне до Лао-цзы (которого считали своим предком и танские императоры), были за некую провинность сосланы в отдаленную западную часть Танской империи – Лунси на территории современной провинции Ганьсу, откуда они на рубеже VI–VII веков тайно перебрались еще западнее, в Тюркский каганат.

Стройность этого варианта нарушается подвариантами, и прежде всего выдвинутым в 1986 году предположением, что место рождения поэта хотя и называлось Суйе, но это вовсе не среднеазиатский Суяб, а городок в Синьцзяне в среднем течении реки Чу неподалеку от города Хами. Аргументация в пользу этой версии, однако, пока недостаточно весома, хотя существование такого города в древнем Синьцзяне исторически подтверждено – сомнение вызывает лишь его связь с Ли Бо.

Проведенный стиховедами анализ нескольких произведений Ли Бо, которые тем или иным образом могли бы быть связаны с Суйе (по воспоминаниям детства или текущим событиям), дает основание полагать, что их топонимика – это ландшафт района среднего течения реки Чу, впадающей в озеро Иссык-Куль, то есть Ли Бо визуально (пусть даже весьма приблизительно, детской памятью) представлял себе пейзаж этого района. Наибольшее количество аргументов для такого утверждения дает стихотворение «Бой к югу от города»[12]12
  В книге [Три-1960. С. 129–130] название стихотворения переведено неточно – «Бой южнее Великой стены».


[Закрыть], которое написано в 740-х годах и рассказывает о военных событиях в этом районе в 742–744 годах.

Город Суйе, достаточно большой и оживленный, лежал на берегах реки Чу, пробившей себе русло между огромными горами, которые упирались шапками заснеженных вершин в облака, плывущие по бескрайнему небу. Таков был первый пейзаж, увиденный новорожденным поэтом и вложенный в его сознание как ментальная основа. Усвоенная им культура далеко не была монолитной: в ней соединялись элементы как ханьской, так и среднеазиатской и даже ближневосточной культур. Отголоски их слышны в стихотворениях Ли Бо, где далеко не все реалии можно вписать в рамки ханьской среды.

В двенадцати стихотворениях посвященного жене цикла «Моей далекой» немало локальных речений, которые, с одной стороны, показывают, где написано стихотворение (в Восточном Лу поэт, например, одет в белую шелковую одежду местного шаньдунского производства), с другой – кому направлено: в Юэчжи (тюркская область в Синьцзяне) или кому-то, происходящему из Юэчжи, кто в данный момент находится недалеко от «Западного моря», под которым, по мнению комментаторов, имеется в виду озеро Иссык-Куль. В одном стихотворении упоминается белый какаду, который не водится во внутренних землях Китая, а только в «Западном крае» (или на дальнем юге). Название экзотической «парчово-горбатой птицы» (перевод академика В. М. Алексеева) из «Песен Осеннего плеса» (№ 3) некоторые исследователи возводят к персидскому ushtur murgh, что в дословном переводе означает «птица-верблюд». В летописи «Хоу Хань шу» сказано, что эта редкая для Южного Китая птица обитает преимущественно в Аравийской пустыне и в Сирии. Каменный барельеф из гробницы танского императора Гаоцзуна, изображающий эту птицу, раскинувшую крыла, сохранился до сих пор.

Овладевая навыками речевого общения в многоязычной среде, Ли Бо, конечно, не мог не знать языка тюрков, а может быть, и иных «варварских» речений. На этом основан легендарный факт его биографии, когда, уже будучи при дворе, он воспользовался своими знаниями, в данный момент крайне необходимыми императору, и всласть поглумился над враждебно настроенными по отношению к нему и ненавистными ему царскими клевретами Гао Лиши и Ли Линьфу, которые, не будучи обучены иностранным языкам, не смогли организовать прием туфаньского посольства, а Ли Бо, вытащенный из кабачка, хмельной, не только прочитал наглое послание, но тут же от имени государя дал ему достойный ответ. Впрочем, клевреты своих теплых местечек не лишились, а многознающий и многомудрый поэт так поэтом и остался – к нашему, потомков, счастью.

В семье, конечно, говорили по-китайски. И сына отец воспитывал в ортодоксально-традиционном духе – через штудирование основных конфуцианских канонов. Возможно, немалая философская библиотека отягощала дом ссыльных, прибывших в каганат из Западного Лун (современная провинция Ганьсу), куда с высокого поста был сослан дед поэта. Предки Ли Бо, по ряду источников (не всеми принятых), были того же царского рода Ли, что правил Китаем в танский период (император Сюаньцзун, на период правления которого пришелся основной отрезок жизни Ли Бо, в «человечьем» обличье именовался Ли Лунцзи). Корни их тянулись и к философской почве – ту же фамилию Ли («слива») носил Ли Эр, легендарный основатель даоизма, больше известный как Лао-цзы, «старый младенец»; китайцы, не чуждые даоскому тяготению к природной естественности, мудростью всегда почитали не многознание, а детскую наивность – то есть интуитивное восприятие, еще не отягощенное искусственными рационалистическими нормативами цивилизации, которая далеко ушла от естественности и непосредственности изначальных Совершенномудрых.

В таких отдаленных от Центра и не вписанных в жесткую имперскую административную структуру местах китайцы обычно держались поближе друг к другу, надеясь на помощь соплеменников, даже в том случае, когда они, как предки Ли Бо, вынуждены были скрывать свои имена. Какими возможностями прокормить семью они располагали? Пастушество, переноска грузов, охрана, садоводство или огородничество, коммерция. Для семейства Ли по разным причинам наиболее вероятным было последнее.

Суйе тех лет отнюдь не был глухой провинцией, и через него проходили не только торговые пути. Как предполагают исследователи, в 628 году, через тринадцать лет после того, как семья Ли обосновалась в Суйе, этот город в своем «путешествии на запад» посетил знаменитый монах Сюаньцзан, не имевший на то, кстати, царского соизволения. В 748 году там был открыт буддийский монастырь Даюнь, один из многих, строительство которых по всей стране началось указом императрицы У Цзэтянь в 690 году. Во время археологических раскопок в 1979 году в захоронениях Ак-Бешима в Киргизии было обнаружено немало предметов ханьской культуры, занесенной в древний город Суяб.

В дискуссии о месте рождения Ли Бо был поднят вопрос о национальности – не принадлежит ли китайский поэт к «варварскому племени». Юй Пинбо обратил внимание на то, что поэт сам себя называл чжунго жэнь, что могло означать принадлежность к стране («человек Срединного государства»), но вовсе не обязательно к нации («китаец»). Однако по всем биографическим спискам Ли Бо проходит как ханьжэнь, то есть представитель основной китайской нации, хотя Ху Хуайчэнь в рамках дискуссии 30-х годов XX века выдвинул формулировку «отюреченный китаец», аргументируя это чертами национальной психологии («чрезмерно воинственный») и элементами филологического анализа («слишком размашистый стиль»), что, считает он, «не присуще чистокровному китайцу». Быть может, его бо́льшая, чем обычно у китайских поэтов, любовь к луне тоже объясняется влиянием среднеазиатской культуры. Другие исследователи отмечают отсутствие в старых описаниях внешности поэта какой-то необычной структуры глаз, а средневековый китаец наиболее характерным признаком «варвара» считал глубокие глазницы.

Человек Шу

В исторических летописях «Новая книга [о династии] Тан» упоминается появление «потомков священного Желтого Владыки» (Хуан-ди) в «Западном крае», откуда они «в начале периода Шэньлун»[13]13
  В традиционной китайской историографии хронология формировалась из названий правящих династий и девизов правления (няньхао), провозглашавшихся каждым императором при восхождении на престол и в связи с важными событиями в стране.


[Закрыть] перебрались в Западное Ба (часть современной провинции Сычуань), где звездой Чангэн (иначе – Тайбо) и «была определена судьба» младенца. Формулировка, весьма неопределенная и отнюдь не утверждающая однозначно Западное Ба как место рождения Ли Бо. Однако начало периода правления Шэньлун датируется как раз тем самым 705 годом, когда, согласно версии многих биографов, семья Ли перебралась через Синьцзян и Ганьсу из Западного края в Шу, то есть в Сычуань, где и произошло становление будущего поэта. Среди подвариантов существует версия о том, что наложница Ли Цзяньчэна, старшего сына императора Гаоцзу, после дворцового конфликта и смерти мужа бежала в Западный край. Эта версия пытается обосновать родство Ли Бо с правящей династией и поддерживается преимущественно учеными Тайваня.

Целый ряд авторитетных исследователей полагают, что в источники, упоминающие название периода переселения семейства Ли из Западного края в Шу, вкралась описка, вызванная созвучием иероглифов: по их мнению, произошло это в период не Шэньлун, а Шэньгун, в 697 году, и спустя пять лет, то есть в уже принятом большинством авторов 701 году, родился будущий поэт. Произошло это не в Суйе, а в Посаде Синего Лотоса в Гуанхань, как в то время именовали Мяньчжоу области Шу. Именно так в источниках династий Тан и Сун, максимально приближенных к периоду жизни Ли Бо, указывается место его рождения. В сунское время у отчего дома поэта была поставлена стела «Старый дом господина Ли, династия Тан, в Чжанмине» (современный город Цзянъю). Сейчас она хранится в музее Ли Бо в Цзянъю.

В предисловии Вэй Хао указывается прямо: «родился в Шу». Ли Янбин более туманен, и его слова нуждаются в интерпретации, но вполне вероятен и такой вывод из них: «Ли Бо родился после того, как его семья перебралась в Шу» [Цзян Чжи-2001. С. 4]. Лю Цюаньбо называет поэта «человеком из Гуанхань», а это привычное название этих мест во времена династии Хань (начало нашей эры), и при Танах оно указывало на уезд Чан-лун области Мяньчжоу, то есть район сегодняшнего города Цзянъю.

Такой авторитет, как профессор Пэй Фэй, делает категорический вывод: «Ли Бо был рожденным в Шу человеком Шу, и это записано в истории» [Цзянъю-1997. С. 114]. Хотя нельзя не отметить, что даже некоторые сторонники сычуаньской версии достаточно осторожны в терминологии и пишут о Шу как об «отчем крае» поэта, что достаточно принципиально.

Серьезным логическим аргументом в пользу сычуаньской версии является такой вывод: в изгнании семья скрывала свою родовую фамилию и восстановила ее лишь по возвращении в Шу, а возможно ли ребенку в течение пяти лет прожить, не имея фамилии? Значит, если бы он родился в Суйе, то имел бы другую, скорее всего тюркскую, фамилию.

Имеющая весьма солидные древние корни сычуаньская версия в 1982 году была реанимирована в статье Цзян Чжи[14]14
  Цзян Чжи – профессор Юго-западного педуниверситета, родился в Цзянъю, то есть он земляк Ли Бо и даже учился в школе у подножия тех самых Куаншаньских гор, где 1300 лет назад в монастыре Даминсы «погружался в Дао» его великий «односельчанин».


[Закрыть], стимулировав дальнейшую дискуссию, а в изданном в 1993 году школьном учебнике «История Китая» местом рождения Ли Бо указывался Чжанмин (современный Цзянъю). Разумеется, наиболее горячими сторонниками «сычуаньской» версии являются исследователи из провинции Сычуань. И надо сказать, что, хотя ни одна из основных версий не имеет абсолютных аргументов в свою пользу, «сычуаньская» набирает силу. Выстраиваемые ее сторонниками факты и доказательства обретают все более четкие очертания системы. В ее бесспорную пользу играет психологический мотив в рамках парадигмы «свой-чужой».

Основные юбилейные торжества в КНР по случаю 1300-летия поэта были в 2001 году организованы именно в провинции Сычуань, то есть правительственные инстанции опирались на версию, набравшую силу в эпоху Минской династии – поэт родился в Посаде Синего Лотоса (Цинляньсян) в границах современного города Цзянъю. Политически организаторов понять можно: тем самым китайский поэт, чей юбилей праздновал весь мир, уже местом своего рождения вводился в границы «священного Китая».

Не исключено, что бесспорного аргумента в этом споре так и не будет найдено, и тем не менее – при любых предположениях относительно географической точки, в которой появился на свет будущий гений Китая, – мы не можем не считать Шу местом, где вырос Ли Бо, где он учился, где произошло становление его характера, оформились его пристрастия, наметились контуры его гения, началась его бессмертная поэзия.

Так что называть Ли Бо «человеком Шу» будет в любом случае справедливо. В культуре Шу следует искать такие его ментальные корни, как идеи даоизма, чей дух густо насыщал край, и страсть к дурманному зелью, коим Шу было весьма знаменито.