Текст книги "Сириус"

Автор книги: Сергей Архипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

«Что же теперь делать? Милый Сережа будет ждать, а я не приду. Что же делать?» – думала она, но ослушаться отца не могла.

Так она была воспитана.

Любовь ее с Сергеем была похожа на порывы ветра, под натиском которых трудно было устоять, и, однажды не устояв, они пустились по воле стихии, доверяясь природному зову и поочередно теряя рассудок. Она искренне верила, что любовь – это особый случай, потому что к человеку, которого любишь, любые правила становятся неприменимы. Он исключается из правил в буквальном смысле. Любовь, которую испытывал к ней Сережка, накрыла ее с головой, как высокая морская волна. Раньше девушка думала, что любовь бывает только у необычных людей, а оказалось, что она может прийти к любому и в любое время. Просто не все могут осознать, что это пришла именно она.

На очередном повороте автобус тряхнуло, и Оля крепче сжала ручку сиденья, невольно взглянула в окно. Было видно, что пришла настоящая осень. Осень, которую она так любила. В это время года было хорошо наблюдать за постепенной переменой красок такой изменчивой погоды. Еще лучше созерцать осеннюю картину в яркий солнечный день. Только в это время по-настоящему обнажены все оттенки осени и отчетливо слышны звуки замирающей природы, которая уже готова перейти в зимнее сонное состояние. Но Оля больше любила пасмурные дождливые дни. Особенно хорошо в такой день сидеть у окна и наблюдать за водяными потоками, которые оставляли за собой струи дождя. В этом созерцательном состоянии все чувства обострялись, а обрывки мыслей сами выстраивались в логическую цепочку. Дождик в такт этим мыслям выстукивал грустные или веселые ритмы. Все зависело от состояния души и настроения.

В школе, которую она оставила позади и где сейчас учился Сергей, Оля была одной из первых красавиц. Она пришла туда только в пятом классе. Как раз тогда ее отец получил новое распределение, и они в очередной раз переехали. Правда, в этот раз им повезло, и они оказались по соседству с единственной бабушкой, которая была искренне рада такому назначению. В школе Оля сразу произвела фурор. Ее огромные сияющие глаза и точеные руки с длинными пальцами, словно изваянные из белого мрамора, завораживали многих одноклассников. Она немало внимания обращала на свою внешность, а в жизни ценила самостоятельность. Оля по своему характеру была не из тех девушек, которые уступили бы другим. Во всей ее сущности чувствовались гордость и достоинство.

С самого детства она занималась в стрелковой секции детско-юношеской спортивной школы, готовящей кандидатов в мастера спорта, и имела разряд по спортивной стрельбе. Неоднократно занимала призовые места на районных и областных соревнованиях. Тренер ее, добродушный Иван Николаевич, постоянно повторял, что у нее прирожденный талант и что ее ждет прекрасное олимпийское будущее, если, конечно, она приложит еще больше усердия в своих тренировках и будет упорной.

Осознанный стойкий интерес к пулевой стрельбе у нее возник давно, когда отец ради смеха взял ее на охоту. Они вместе с матерью не ожидали столь бурной реакции с ее стороны. Уловив безумный блеск ее глаз при виде оружия, отец стал хлопотать о ее устройстве в секцию стрелков-пулевиков, и в качестве исключения она с запозданием была принята в группу начальной подготовки. Через некоторое время, после удачного выполнения контрольных нормативов по всем видам первого этапа подготовки стрелков-пулевиков, она досрочно была переведена в учебно-тренировочную группу. К настоящему времени она с успехом закончила второй этап стрелковой подготовки, уверенно освоив всю программу обучения и нормативы кандидата в мастера спорта. Оля понимала, что возможности этой спортивной школы исчерпаны и для дальнейшего продвижения по спортивной лестнице ей нужно двигаться дальше, не останавливаясь на достигнутых результатах.

Ее отца в скором времени ждало новое назначение и перевод на службу в Прибалтику. В глубине души она чувствовала, что это может быть переломным моментом в ее жизни, ведь на новом месте жительства находилась специализированная детско-юношеская школа олимпийского резерва, готовящая мастеров спорта. Это подталкивало задуматься о собственных перспективах, но огорчала разлука с Сережкой.

Бабушка была удивлена, что внучка вернулась. Ее припухшие от слез глаза говорили сами за себя. Оля ничего не утаила от нее, ведь она считала ее своей настоящей подружкой.

– Меня не понимают! – говорила Оля. – Вероятно, не любят.

– Олечка, ты даже не понимаешь, что живешь, осыпанная любовью! Во взрослой жизни не будет у тебя столько любви, как сейчас! И никогда не будут тебе прощать так часто и много, а ты только и делаешь, что обижаешься. Тебе ведь запрещают делать глупости! Запомни это, внученька.

– Бабушка, но Сережка не глупости! Понимаешь, я его люблю!

Бабушка вздохнула и, улыбнувшись, спросила:

– А он красивый?

– Конечно, бабуля! Ты его просто не видела.

– Счастливая ты. Я верю, что у тебя будет все хорошо.

Оля улыбнулась сквозь слезы, крепко обняла бабушку и пылко прошептала ей в самое ухо:

– Ты у меня самая лучшая подружка!

– Да?

– Естественно! А знаешь, для чего нужна подружка?

– Ну?

– Если у тебя что-то случилось, ты пойдешь к ней. Она не вылечит, не даст денег, может, даже ничего не посоветует, но она выслушает, и станет легче. Спасибо тебе!

– Ох, горе ты мое! Кушать будешь?

– Спасибо, бабуля, сейчас не хочу.

Оля замолчала и тихо проскользнула в свою комнату. Не включая в комнате свет, легла на кровать и прижала к груди большого желтого медвежонка. Этого мягкого медвежонка, сделанного в Германии, подарили ей родители, когда ей исполнилось восемь лет. В то время она сильно болела. Болезнь протекала тяжело, а эта игрушка принесла ей облегчение и особенную радость. Так совпало, что болезнь вскоре отступила, а медвежонка она стала считать своим талисманом, защищающим ее от всех невзгод и напастей. Она искренне верила, что игрушка исцелит ее неуверенное состояние. Стоит только полежать с ним в темноте и прошептать ему на ухо свои проблемы, как все встанет на свои места. Так это всегда происходило в детстве.

Постепенно успокаиваясь, она подумала о недавно прочитанном романе Маргарет Митчелл «Унесенные ветром», который ей принесла мамина подруга. Напечатан он был на машинке и поразил ее глубиной раскрытых чувств. Тетя Нина говорила, что роман был переведен на русский еще в начале шестидесятых годов. Затем, как обычно, включился «механизм торможения», и до сих пор текст ходит по стране в таком виде. Она сказала, что еще существует киноверсия книги с одноименным названием. Несколько копий фильма, имевшиеся в СССР, крутились главным образом на закрытых просмотрах для большого начальства. Но ей повезло, что одну копию изредка прокручивали в московском кинотеатре «Иллюзион» и ей удалось чудом попасть на этот киносеанс. Билеты пришлось тогда покупать у спекулянтов за сумасшедшие деньги.

Оля даже не знала, была ли автор книги американкой или англичанкой, но слова главной героини Скарлетт как никогда кстати всплыли в ее памяти: «Я подумаю обо всем этом завтра. Ведь завтра будет другой день».

3

– Итак, кто мне расскажет пять признаков империализма? – задала вопрос учитель истории Вера Ивановна и окинула взглядом класс.

Под ее гипнотическим взглядом ученики затаились и лихорадочно зашелестели страницами учебников, инстинктивно втягивая головы в плечи. Вера Ивановна была старейшим и строгим учителем истории в школе. Ее боялись ученики, и ходили слухи, что побаивались даже другие учителя. Она состояла в Коммунистической партии Советского Союза и была преданным носителем ее идеологии, ее устоев, за что получила прозвище Железная леди. Суровая на вид, она быстро смягчалась, когда ученик блистал своим интеллектом, дискутируя о мировых проблемах продвижения идей социализма. Ее легко было пленить своими познаниями марксистско-ленинской философии и научного коммунизма.

– Так, я поняла, желающих не найдется? – снова спросила она и, выразительно поводив пальцем по журналу, добавила:

– Воронцов, прошу.

Слова были обращены к Сергею, но он не поднимался, поглощенный своими мыслями. Вера Ивановна буравила его взглядом и начинала раздражаться. Положение спасла одноклассница Людмила Неволина, которая сидела с ним за одной партой. Она резко толкнула его локтем и зловеще прошептала:

– Признаки.

Сергей недоумевающим взглядом посмотрел на Людмилу и медленно, возвращаясь в реальность, встал.

– Концентрация производства и капитала, дошедшая до такой высокой ступени развития, что создала монополии, играющие решающую роль в хозяйственной жизни… Слияние банковского капитала с промышленностью и создание на базе этого «финансового капитала» финансовой олигархии, – чеканил он, но был прерван учителем:

– Молодец, садись. Продолжит Кузнецова!

Сергей сел и, упершись руками в подбородок, снова устремил взгляд в пустоту. Людмила в упор смотрела на него и откровенно недоумевала, пораженная его мастерством в заучивании такой скучной темы, а он не обращал на это никакого внимания, глубоко ушел в свои размышления. В этом состоянии его застала перемена, но он еще некоторое время не решался пошевелиться.

К нему решительно подошел его друг Вадим и с улыбкой на лице начал тормошить.

– Серега, не спи, замерзнешь, – закричал Вадим ему в ухо. – Пойдем покурим, и не забудь, ты мне кое-что обещал.

– Что я тебе обещал? – вяло откликнулся Сергей

– Пошли-пошли, ты обещал мне сделать фотографии. Я уже купил фотобумагу, фиксаж, проявитель, как ты говорил, и фотопленка у меня с собой.

– Да-да, конечно, все, что обещал, исполню, – заверил его Сергей. – Пошли, дружище, покурим.

Они поспешили на улицу и, завернув за угол школы, спустились под навес подвала. Это было их любимое укромное место. Удивительно, но сейчас там никого из завсегдатаев этой нелегальной курилки не было. Курение считалось вопиющим нарушением школьного распорядка. Периодически администрация школы проводила рейды по вылавливанию злостных нарушителей, но это только подзадоривало курильщиков. В простом стремлении подымить появлялась нотка интриги. Страх, наглость и ощущение, что ты прикоснулся к чему-то запретному, вырабатывали адреналин, который будоражил кровь. Это был настоящий ритуал, как трубка мира у индейцев.

Вадик достал пачку сигарет «Друг». Ловким щелчком большого пальца он выбил из нее сигарету и протянул Сергею. Прежде чем прикурить, Сергей, как всегда, поднес ее к носу и вдохнул сладковатый аромат. Этот момент нравился ему с детства. Когда-то давным-давно он вытащил из пачки, которая лежала у отца в кармане пиджака, точно такую же сигарету, долго нюхал ее и открыл для себя ароматный своеобразный запах. Потом, конечно, прикурил. Ему тогда это мероприятие более чем не понравилось. Он долго откашливался, отплевывался, его тошнило. Но запах сигареты запомнился навсегда, удивляя тем, как вкусно они пахнут и как противны, когда их куришь.

Это было тогда, а сейчас он курил, с удовольствием вдыхая теплый и обжигающий табачный дым, однако привычка нюхать сигареты осталась. Ему всегда хотелось понять, почему процесс курения дает ощущение собственной шикарности, но не мог найти ответ на этот вопрос. Вероятно, что курение сигарет ассоциировалось с переходом во взрослость, а в шестнадцать лет ничего так сильно не хочется, как того, чтобы тебя считали взрослым.

Урок алгебры отменили из-за болезни учителя и заменили классным часом, который вела Ирина Владимировна. Это очень обрадовало опоздавших друзей. Ирина Владимировна принюхалась, поморщилась и погрозила им пальцем, но ничего не сказала. Она была назначена их классным руководителем совсем недавно.

Считаясь молодым специалистом, она знала много интересного, увлекательного и умела заинтересовать учеников своими знаниями. Это у нее получалось ненавязчиво и спокойно. Ее завораживающий голос и выбивающиеся из копны золотистых вьющихся волос завитки поднимали настроение даже самых нерадивых учеников. Класс восторженно воспринимал лекции на отвлеченные темы. Для учащихся, особенно учащихся старших классов, это было новшеством. Практически никто из учителей в школе не отклонялся от заданной учебной программы. Знания и железная дисциплина стояли во главе, остальное считалось вольнодумством. Ирина Владимировна, являясь человеком эрудированным и начитанным, ломала все стереотипы, которые насаждались существующей системой обучения.

– Итак, мои дорогие, – начала она, – на повестке дня нашего незапланированного часа организация предстоящего ноябрьского праздника. Нашему выпускному классу предоставлена честь возглавить праздничную колонну демонстрантов.

Вздох всеобщего разочарования прокатился эхом по классу. Ирина Владимировна, сделав небольшую паузу, спросила, словно уловила настроение своих учеников:

– Я не понимаю, в чем причина вашего разочарования?

– А зачем нам это нужно? Для чего мы каждый год мерзнем и таскаем с собой эти транспаранты? Какой смысл во всем этом? – набравшись храбрости, спросил главный двоечник класса Витька Козлов и с деланым безразличием уставился в потолок. Он понимал, что вопрос был провокационным, но учительница не подумала смутиться.

– Я вижу, вы еще не повзрослели, – произнесла она. – Как выразился Витя, это не таскание всяких агитационных атрибутов, не бесполезное хождение строем. Это выражение нашего уважения тем людям, которые отдали жизнь за наше светлое будущее, за создание советской власти. Ведь только советская власть дала нам множество прав и свобод. Благодаря этой власти вы учитесь бесплатно в красивой, современной школе. Вы вольны в выборе вашей будущей профессии и всей будущей жизни. Значит, и в наш всеобщий майский праздник Великой Победы вы думаете, что мы бесполезно таскаем…

Договорить она не успела. Тишину нарушили взволнованные голоса учеников, а Сергей задумался.

В шестом классе их пионерская дружина была признана лучшей в школе. На классном пионерском собрании шумно выбирали кандидатов для предстоящих праздников. Ему и двум одноклассникам было доверено 9 мая стоять в почетном карауле с красным знаменем на мемориале павших воинов. Он был знаменосцем. Это было и страшно, и увлекательно. Он сжимал древко красного знамени, его переполняли невиданные прежде чувства. Гордость, ощущение соприкосновения и слияния с чем-то великим переполняли детскую душу. Тогда он даже сумел устоять под порывами ветра, дергавшего знамя и пытавшегося вырвать древко у него из рук.

– Ирина Владимировна, мы понимаем, что это дань уважения, – голос Алексея Дерябина, классного идеолога, отогнал воспоминания от Сергея. – Но я думаю, что все это наигранное и ненастоящее. Нас все время упрекают, что мы на месте своих предков не смогли бы совершить ничего героического. Я считаю, что это не так. Просто нам не дана историей такая возможность, и поэтому наш удел – только чествовать героев.

В классе воцарилось вопросительное молчание. Учительница, окинув серьезным взглядом всех своих учеников, сказала:

– Я поняла, что все присутствующие в какой-то мере согласны с мнением Алексея?

– Да. История не дала нам шанса, – подтвердил Дерябин после одобрительных кивков одноклассников.

– Значит, вы еще не до конца поняли свое предназначение, – после небольшой паузы произнесла Ирина Владимировна. – Не история делает человека, а человек делает историю. В данную минуту вы уже создаете историю своими поступками. Героические поступки не обязательно совершать во время войны. Им есть место и в мирной жизни. Самое главное – решить, что вы сможете сделать в экстремальной ситуации, как поведете себя, когда надо будет принимать решение, и сможет ли каждый из вас пойти на самопожертвование. Жизненные ситуации бывают разными, и каждый из нас, включая меня, совершит свой поступок, пусть даже не героический, но который оставит след в истории. Оценивать свои силы надо уже сейчас, чтобы принять единственно правильное решение в сложившейся ситуации, какой бы она ни была. Мысль и воля людей творят будущее. Оно всегда создается сегодня. В истории человечества есть множество примеров.

Например, у Чингисхана была жена по имени Есуган, которую он очень любил за ум и красоту. Есуган очень печалилась о беде, постигшей ее родных и близких, весь татарский народ. Грозный хан не забыл, что татары умертвили его отца, и приказал уничтожить их всех. Кого убили на поле боя, кого прикончили, взяв в плен. Не оставили в живых ни женщин, ни стариков. Убивали даже детей, меряя их по тележной чеке. Кто выше, тому смерть, а кто ниже, рабство. Мало кто уцелел. Есуган задумала спасти от неминуемой смерти хотя бы свою сестру Есуй. Однажды она сказала мужу:

– Есть у меня сестра-красавица. Достойна она тебя больше, чем я.

Чингисхан усмехнулся и спросил жену:

– В самом ли деле так, уступишь ей свое место?

– Уступлю, – ответила Есуган.

Чингисхан приказал отыскать Есуй во что бы то ни стало, а когда ее нашли и доставили к хану, он убедился в справедливости слов Есуган: ее сестра была удивительной красавицей. Чингисхан сделал ее своей женой.

– А что стало с Есуган? – воскликнула Людмила, прервав этим учительницу.

Некоторые ее одноклассники недовольно поморщились, а Ирина Владимировна повернулась лицом к окну и, всматриваясь в осеннюю даль, о чем-то задумалась.

– История об этом умалчивает, – произнесла она через некоторое время. – Здесь важна не история, а сам поступок, то, чем пожертвовала Есуган для спасения своей сестры. И вопрос в том, смогли бы вы совершить что-либо подобное для своих близких или родных?!

Эти слова каким-то образом подействовали на учеников. Они затихли, каждый обдумывал сказанное учительницей. Сергей сам удивился тому, что не знал ответа на этот вопрос. Он считал, что может совершить любой героический поступок, но конкретно поставленный вопрос ставил его в тупик. Сможет ли он пожертвовать собой ради своих близких и друзей? Он вдруг отчетливо осознал, что колеблется с ответом, а это означало только одно. Он не готов к самопожертвованию. Значит, он слабак. Осознание своей слабости испортило ему настроение, но еще больше расстроила выходка Вальки Яскевича, который сидел позади Сергея и Людмилы. От нечего делать он развинтил свою авторучку, достал стержень с пастой, которую выдул на промокашку. После этого похлопал Людмилу по плечу и, когда та повернулась к нему лицом, прихлопнул промокашку к ее щеке, размазал густую пасту. Та от неожиданности отпрянула, а потом, поняв, в чем дело, густо покраснела и от обиды чуть не заплакала. Ирина Владимировна от такой выходки Яскевича растерялась, а потом, взяв себя в руки, подбежала к Неволиной.

– Люда, не трогай, а то еще больше размажешь! – крикнула она и испепеляющим взглядом посмотрела на Яскевича. – Пошли в кабинет химии! У Татьяны Ивановны все смоем, ты только не переживай!

Как только они вышли из класса, девчонки накинулись на Вальку. Ему бы пришлось очень плохо, но он поспешил вырваться и убежать.

– Мальчишки, ну почему вы всегда стараетесь все испортить! – запричитала разгневанная подруга Люды Рита Ванина, комсорг класса.

Она была возмущена до глубины души. Дружили Рита с Людой с детского сада, поэтому защищали друг друга и всегда были неразлучны, а расставались только на время для сна. Все смеялись за их спинами и болтали о том, что муж у них также будет один на двоих. Рита была симпатичной девушкой. Парни ловили ее взгляды, но она не обращала на них никакого внимания. Она всегда вела себя так, что с ней невероятно трудно было сблизиться. Встречала она тех, кому понравилась, ледяной холодностью и осознанно не замечала знаков внимания. Такие девушки потом искренне горюют, почему ими никто не интересуется, и в большинстве своем остаются в полном одиночестве. Сейчас ямочка на ее подбородке нервно дергалась. Было видно, что она лихорадочно продумывает план мщения.

Сергей сразу вспомнил, как он и его друзья несколько лет назад играли с ними в прятки в одном из бесхозных домов. Ради смеха они прислонили к двери в комнату толстую доску, чтобы та упала на входящего. Так и получилось. На кого упала доска, они не узнали. Девчонки обиделись, но ничего им тогда не высказали, а просто взяли и отомстили. Это у них получилось отменно. Как-то раз они проследили за ребятами, которые забрались в подвал амбулатории, и закрыли за ними дверь, навесив на нее огромный амбарный замок. Где девочки его достали, история умалчивает, но ребята просидели в подвале почти целый день, пока медицинские работники не вызвали милицию, обеспокоенные возней в подвале, – подумали, что туда проникли воры. Прибывшие милиционеры спилили замок и вытащили мальчишек на свет божий. Естественно, оповестили родителей.

Сергей улыбнулся, явно представив последствия того инцидента, и, повернувшись лицом к классу, громко сказал:

– Ребята, извините этого засранца! Я со своей стороны обещаю, что наставлю Вальку на путь истинный, и он, вот увидите, попросит прощения!

Все в знак согласия закивали головами. Рита как-то сразу обмякла. Было видно, что слова Сергея сняли ее эмоциональное напряжение и она вдруг сразу успокоилась. При этом девушка как-то странно посмотрела на него, их взгляды встретились. Это неожиданно смутило обоих. Рита, внезапно покраснев, зажмурила глаза. Сергей резко развернулся, но через некоторое время интуитивно почувствовал ее взгляд на своей спине. Было время, когда она нравилась ему, но это было очень давно, и тогда, кстати, он так и не добился взаимопонимания. Тогда он встретил насмешку и презрение, хотя поступков, которые могли вызвать ее холодное отношение, он не совершал.

В класс вернулась Ирина Владимировна и сказала:

– Ну что, все перебесились? Больше хулиганских выходок не будет? Тогда возвращаемся к повестке дня. Кстати, как-то мы от нее уклонились!

Учительница долго говорила. Кто-то ее о чем-то спрашивал, но Сергей уже не слушал. Ему это было неинтересно. В далеком пионерском детстве все это было неизведанным и поэтому увлекательным. Интересно было стоять у памятника, гордо удерживая школьное знамя, и, заикаясь от волнения, в должности звеньевого докладывать председателю пионерского отряда о проделанной работе, при этом осознавая каждой клеточкой мозга, какая ответственность на него возложена. Также волнительно было готовиться к вступлению в ряды ВЛКСМ, заучивая наизусть устав и переживая, что можно нечаянно что-нибудь забыть. Все это было тогда, а теперь он в это не верил. Произошла глобальная перемена в мировоззрении. Почему и когда, он сам не заметил. Возможно, он повзрослел и поэтому стал осознанно осмысливать события, происходящие в своей стране, а может, просто наступил переходный возраст, период отрицания. Он прочитал много книг и на книгах, можно сказать, вырос, но его всегда волновал один-единственный вопрос: почему в них так много лжи? Или ему это кажется и он чего-то недопонимает? На этот вопрос он никак не мог найти ответа, хотя на деле-то книги открывали удивительный и прекрасный мир, из которого порой не хотелось возвращаться.

Покинув область размышлений, он вернулся в реальность. Время, отведенное для классного часа, истекало, а учительница напоминала:

– Ребята, не забудьте, что в это воскресенье в три ночи переводим часы на час назад. В нашей стране вводится зимнее время.

Все снова загалдели, обсуждая наболевший вопрос.

В этом году впервые было введено летнее время. Переход на летнее время осуществлялся в последнее воскресенье марта. Стрелки переводились на час вперед. Сергей лично большой пользы от этого перевода стрелок не видел. Польза, по его мнению, заключалась только в экономии электроэнергии, но и то непонятно зачем. Здесь решили экономить, а днем частенько горело уличное освещение, и на это никто не обращал внимания.

– Ребята, успокойтесь! Раз так решили, значит, в этом предприятии есть смысл…

Договорить она не успела, прозвенел звонок. Она без слов отпустила ребят, и они не спеша двинулись из класса. Впереди маячили еще два урока, но Сергея сей факт не расстраивал. Он уже жил той минутой, когда прибудет домой и к нему придут его друзья. Сегодня они обещали принести записи итальянских исполнителей – победителей на фестивале в Сан-Ремо.

4

Время летело незаметно, но сердце Сергея не успокаивалось. Почему Оля ни разу не попыталась встретиться с ним? Сергей каждый день ходил вокруг ее дома, но зайти боялся. Вот и сегодня он постоял у подъезда, но так и не осмелился сделать последний шаг. Он снова и снова бродил по закоулкам своего поселка.

Поселок городского типа находился на слиянии крупных дорог и раскинулся на обширной территории. Политика правительства касательно слияния города с деревней давала свои результаты. Жилой фонд строился ускоренными темпами, опережая численность населения. В данный момент любой прибывающий на работу специалист, даже не имеющий семьи, имел возможность сразу получить квартиру. Здесь же располагались детский сад, средняя школа и среднее профессионально-техническое училище, где готовили специалистов для сельского хозяйства. Училище имело дурную репутацию, так как сюда приезжали те, кто не мог продолжить свое дальнейшее среднее образование в силу каких-либо причин. Это были в основном двоечники и хулиганы. В народе их величали «академиками».

Недалеко от поселка в лесу раскинулось большое красивое озеро. Вода в нем была удивительно насыщенного цвета из-за залегающих на дне синих кембрийских глин. Озеро охватывало своими изгибами и протоками большую часть леса.

За озером на возвышенности, с которой открывался изумительный вид, находилась заброшенная церковь. Церковь была полуразрушенная, но величественная, сияющая какой-то потусторонней красотой. Год за годом стояла она, открытая всем дождям и ветрам, которые постепенно разрушали ее стены. Рядом находилось также заброшенное и почти полностью разрушенное господское имение. В огромном парке этого имения раскинулся курганный некрополь, состоявший из трехсот насыпей, большая часть которых была разрыта местными кладоискателями. Могильные курганы были расположены в определенном порядке. Говорили, что это славянские захоронения и они свидетельствуют о том, что здесь в древние времена проходил великий торговый путь с Поморья вдоль берегов балтийских губерний по Волхову и Ильменю. Сергей с друзьями однажды тоже переболел манией кладоискательства, но ничего приличного, кроме сломанной и насквозь проржавевшей рукоятки меча, они не нашли.

Еще немного погуляв по улицам поселка, Сергей подошел к училищу, чтобы встретить своего лучшего друга Валерку Михайлова, который здесь обучался на монтера по ремонту электрооборудования.

– Серега, привет! – закричал Валерка, как только увидел его в вестибюле училища.

Валерка, имевший прозвище Хиппарь, был лет семнадцати, с черными, зачесанными назад волосами, густыми сросшимися бровями и голубыми глазами. Он был красив и строен, сам хорошо знал, что очень красив, но любил, когда ему напоминали об этом. Он привык всегда быть в центре внимания. Сочетание черных волос и голубых глаз придавало Валерке особое обаяние, и даже в моменты злобы, которые часто у него случались, окружающие не могли не заметить смеющихся, чуть-чуть блестящих глаз, выдававших его душевную натуру. Сейчас он был модно и опрятно одет. Крепкие, накачанные для борьбы руки держали сумку с изображением модной группы «Смоки».

Сергея с ним связывала давняя крепкая дружба. Особенно их роднила любовь к популярной музыке, которую они могли фанатично, без конца слушать, восхищаясь разнообразием аранжировок.

Вкус государственной фирмы «Мелодия», монополиста грамзаписи, все чаще не совпадал или совпадал непоправимо поздно с новинками музыки. Интерес к року и танцевальной музыке обеспечивал работой неофициальные студии звукозаписи. В стране сложилась система нелегальной продажи музыкальных магнитоальбомов. Пленочная звукозапись практически победила пластинки, но достать альбомы иностранных исполнителей было очень тяжело. Железный занавес, который отделял СССР от культуры всего мира, ставил препоны меломанам. Но отчасти в этом и была изюминка трудного времени – собирать по крупицам записи популярных исполнителей. Ребята где-то перезаписывали их у друзей, которые сами записывали у знакомых, а те, в свою очередь, с первоисточника у моряков дальнего плавания, с виниловых пластинок, которые в больших количествах закупались в портовых городах всего мира. Катушечная пленка в коробке с наклеенной фотографией исполнителя стоила безумно дорого, поэтому записывали и с государственного радио, на котором изредка появлялись популярные мелодии в таких программах, как «Ваш магнитофон», «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады». Чаще всего они слушали музыкальные, ориентированные на русскоязычную аудиторию иностранные радиостанции, которые нещадно глушились нашими военными, но практически это для них не становилось помехой. Они даже ухитрялись сквозь высокочастотные шумы записывать треки с обычного лампового радиоприемника, предварительно загрязняя магнитную головку катушечного магнитофона. От этого запись получалась глухая, но высокочастотный шум исчезал.

– Валера, привет, – ответил Сергей и, протягивая тому руку, спросил: – Что делаем сегодня?

– Как что? – удивился Валерка. – Идем на тренировку. Спортивный зал в Доме культуры сегодня свободен.

– Ты что, – сморщившись, промолвил Сергей. – Сегодня у меня не спортивное настроение. Хочется как-то расслабиться.

– Понятно, – сообразил Валерка и, сотворив страшную гримасу, загоготал и мгновенно исчез.

Через несколько минут он появился уже одетый и готовый к незамедлительным действиям.

В магазине, как всегда, толпилась очередь в ожидании хлеба, который, как обычно, привозили с опозданием. Его обычно не хватало. Из-за дешевизны им кормили домашнюю скотину, поэтому народ терпеливо дожидался его привоза, и людям было без разницы, сколько времени придется для этого потерять. В толпе обсуждались последние поселковые новости, рождались слухи и сплетни, критиковалась политика партии и правительства. Как всегда, здесь можно было услышать много интересного, но сегодня друзей это не интересовало. Они купили три бутылки крепленого вина «Белый аист» и направились к своему старому приятелю Юрке Николаеву.

Юрка жил на окраине поселка, где стояли десятки каменных бараков, каждый из которых был рассчитан на четыре семьи. У каждой семьи был свой отдельный вход в дом. Обитателями этих домов были неблагонадежные, пьющие семьи, которых переселили сюда из Ленинграда перед Олимпиадой-80. Все тогда недоумевали, почему их переселяли из Ленинграда, раз Олимпиада проходила в Москве. Городские чиновники, вероятно, под шумок решили избавить город от неугодных им людей, как они считали, от пьяного сброда. Этот район считался самым неблагополучным в поселке и очень сильно портил милицейскую статистику. Местный участковый милиционер побаивался по вечерам даже соваться сюда. Сергею с Валеркой здесь нравилось. Здесь была своя аура, которая расслабляла и позволяла делать все что душе угодно. Настоящая свобода от идеологических учений и нравственных ценностей. Здесь они изредка уходили в отрыв, отпускали разум на волю.