Текст книги "Нет на земле твоего короля. Часть 1"

Автор книги: Сергей Щербаков

Соавторы: Ника Муратова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Щербаков Сергей, Ника Муратова
Нет на земле твоего короля

Дочку мою я сейчас разбужу,

В серые глазки ее погляжу.

А за окном шелестят тополя:

Нет на земле твоего короля…

«Сероглазый король» А.Ахматова

Часть 1

Глава 1

Четырехэтажка протяжно завывала, будто сказочный дикий зверь, продуваемая ветром через закопченные глазницы окон. Ута неподвижно лежала, свернувшись калачиком, на детском пыльном матрасе в углу у оконного проема. Это место ей нравилось: отличный обзор, все как на ладони. Хотя «лежка» не из самых лучших, даже, можно сказать, из опасных. Отходов почти никаких, если не считать огромную пробоину в стене в одной из квартир на третьем этаже, выводящую в соседний подъезд.

Она достала пачку «Данхила», закурила, с наслаждением затягиваясь. В голову почему-то лезли мрачные мысли. А это хуже всего, выбивает из колеи. Начинаешь нервничать, суетиться, делать ошибки. Работа, естественно, насмарку. А малейшая ошибка в ее положении может стоить головы. И в мозгу неустанно свербит: «Самое дорогое в жизни – глупость». Притушив окурок, она спрятала его в полиэтиленовый пакет, где уже звякали две вчерашние стреляные гильзы. Даже для экскрементов и мусора у нее был специальный пакет. Она ни где не должна оставлять после себя никаких следов. Это главное неукоснительное правило, которому она следовала всегда.

Она ждала приближения сумерек. Это было самое удобное для охоты время. После выстрела, как всегда – паника, потом начинают шевелиться, прочесывать, «зачищать». А в наступившей темноте вряд ли кто сюда сунется. Самим же дороже встанет. Двумя этажами ниже незваных гостей ждет пара искусно установленных Расулом «растяжек».

Она придвинула винтовку поближе к себе, напряженно вслушиваясь в завывание ветра, гуляющего по крыше, по заброшенному мертвому зданию с убитыми глазницами.

Уте вспомнились далекий заснеженный в это время года Тарту, поседевшая рано мать, родной университет, в котором училась, и надо сказать, неплохо училась. Почему же она здесь? В этой проклятой богом «дыре». В этой поганой холодной коробке, продуваемой насквозь холодным промозглым ветром, на грязном рваном матрасе, разостланном на захламленном цементном полу. Да, она и не Ута вовсе! Здесь она для всех Фатима!

Почему она здесь? Что привело ее сюда? Лютая ненависть? Месть? Деньги? Наверное, и то и другое, и третье. Ненависть к русским, переданная с молоком матери. Месть за убитого на Восточном фронте под Волховым деда, который воевал против частей Красной армии в группе «лесных братьев» под командованием своего земляка, Альфонса Ребане, потом в легендарной разведгруппе «Эрна», входящей в состав войск СС. За многострадальную его семью, что репрессировали после войны проклятые «коммуняки» и выслали в далекое Забайкалье. Месть за мамину четырехлетнюю сестренку, которая умерла в суровую зиму в далекой захолустной сибирской деревеньке. Наконец, месть за Хельгу, любимую подругу, почти сестру, с которой на соревнованиях разного уровня пробежала на лыжах не один десяток тысяч километров, которую в 95-ом в Грозном озверевшие солдаты, мстя за убитых товарищей, разорвали бэтээрами.

А что же деньги? Да, конечно, и деньги! Что скрывать. Она неплохо заработала на той и на этой войне, отстреливая из засады русских офицеров и солдат. За это платили. И платили не плохо. Платили «зелеными». После первой чеченской она прекрасно устроилась в Германии в Гамбурге, тренером по стрельбе. Часто приезжала к старенькой матери и родственникам в Эстонию с полными руками подарков. Они были рады за нее. Считали, что ее жизнь удалась, что она имеет хорошую любимую работу, что она вышла за границей удачно замуж. Замуж? Ха! Ха! Ха! Да она терпеть не может этих вонючих скотов, волосатых грубых мужиков. Она всегда испытывала к ним отвращение. Началось с того, как на одной из студенческих вечеринок ее пьяную пытались изнасиловать двое однокурсников. До сих пор она испытывает омерзение и покрывается «гусиной кожей», вспоминая их слюнявые губы и потные суетливые руки, ползающие словно осьминоги по ее стройному телу.

Подкатывался и здесь один молодой чеченец, красавец Рустам, думал, наверное, что неотразим, как Парис. Рассчитывал, видно, что она тут же кинется ему в объятия, забыв обо всем на свете. Но она отшила его. Потом он опять на одной из конспиративных квартир, где они вместе скрывались, попытался позволить себе лишнее и силой овладеть ею. Ей надоели его домогательства и она пожаловалась Исе. После чего боевики боялись посмотреть в ее сторону, не то что дотронуться пальцем. Иса, правая рука эмира Абу Джафара, его слово в отряде закон. Никто не смеет перечить ему. Иначе – жестокая смерть!

Она была всегда осторожной во всем, даже в своих привязанностях, и уж тем более в убийствах, в отличие от Хельги, за что та и поплатилась. Ута старалась в день делать не более двух выстрелов, это было как бы неписаным правилом для нее, гарантией ее безопасности. Хельга же, стреляя, входила в такой раж, что уже не могла остановиться. Она была азартным человеком и отменным стрелком. Президент Джохар Дудаев высоко ценил их дуэт. Хельга получала от «охоты» не только порцию адреналина, но и огромное наслаждение, сродни оргазму. Она буквально издевалась, играя со своими жертвами. Поочередно вгоняла пули в конечности солдатам, и когда те уже не могли двигаться и ползти, пятым выстрелом ставила окончательную точку на чьей-нибудь жизни.

Ута бережно извлекла винтовку из чехла. Прицел и ствол для маскировки были обмотаны тряпьем.

– Ишак, вонючий! – проронила она вслух, вспомнив, как Рамзан, эта волосатая грубая горилла, в пещере в темноте нечаянно уронил на ее винтовку ящик с боеприпасами, при этом разбив вдребезги ночной прицел. Что тогда было, трудно передать словами. Иса, рассвирепев, чуть не замочил боевика на месте. В базовом лагере под Ножай-Юртом были четыре снайпера: она, украинец Микола Ковтун из Львова, одноглазый афганец Абдулла и молодая чеченка Зухра. С молчаливой дикой Зухрой ей трудно было найти общий язык, та шарахалась от нее, как затравленный зверек, сверкая в испуге большими карими глазами, да она особенно и не стремилась к контакту с этой дикаркой. С тупым грязным арабом тем более. Что может быть общего у отличницы университета с темным немытым туземцем? С Миколой же у них сложились нормальные деловые отношения, можно сказать, даже дружеские, но не больше. Парень он был из себя видный, с внушительным послужным списком. Когда-то служил в спецназе в Афгане, потом воевал в Приднестровье, Карабахе, на Балканах. Ковтун неоднократно предлагал ей работать в паре, но она отказывалась, слишком опасно, Лучше надеяться только на себя. Так вернее. Чем платить жизнью за чужие ошибки.

Ей часто снились смеющаяся румяная Хельга в белой вязаной шапочке с красным орнаментом, с лыжами на плече, горящий разрушенный Грозный, соревнования по биатлону. Как она бежит, задыхаясь и преодолевая крутые подъемы, спуски, резкие повороты. Как пытается собраться на рубеже огня. Легла! Ноги в стороны! В упор! Подвела мушку! Выдохнуть! Задержать дыхание! Плавно нажать на спусковой крючок! Бах! Передернула пальцем затвор! Бах! Выдохнуть! Собраться! Плавно затвор! Бах! Пелена перед глазами! Бах! Стучит сердце! Вырывается из груди! Выдохнула! Еще раз выдохнула! Соберись же! Бах! Черт побери! В молоко! Четыре мишени закрылись, пятая же пялится на нее, смеясь, черным кружочком! Вскочила! Винтовку за спину! Где палки?! Штрафной круг! Быстрее! Еще быстрее! Маргус загрызет после соревнований! Будет пилить весь день! Всю неделю! Бежать!

Ута достала из рюкзака термос. Надо подкрепиться, а то без движения совсем можно окоченеть от холода. Как стемнеет за ней придет Расул, невысокий хмурый чеченец лет тридцати пяти, который снимет растяжки и отведет ее на ночевку к кому-нибудь из чеченцев, в надежное место. А на рассвете она вновь выйдет на «охоту», но уже далеко отсюда.

Пока не стемнело, она решила проверить еще раз свои записи, достала из нагрудного кармана блокнотик в дорогом кожаном переплете, где вела свои расчеты. Последнюю запись она сделала вчера, а предпоследнюю три дня назад, когда сняла солдатика, загружавшего на «Урал» бачки с едой и фляги. Это было в трех километрах отсюда, у блокпоста за мостом. Пуля на излете ужалила паренька точно между лопаток. Она видела, как он, дернувшись, выронил из рук флягу и рухнул на землю. Второй солдат, что принимал у него груз, дико заорав, тут же упал на дно кузова и в испуге забился в дальний угол. Машина рванула стремительно с места, оставив убитого лежащим в глубокой колее. Для нее он был всего лишь отметкой в блокноте. Его жизнь исчислялась для Уты в хрустящих купюрах. Целой пачке купюр. Если бы она осознавала, вереницу скольких покалеченных судеб влечет за собой ее меткая пуля, она могла бы смело просить больше.

Глава 2

Если судьба приготовила для тебя испытания, то моли ее лишь об одной поблажке – чтобы рядом в нужный момент оказался такой человек, как Славка Зайцев. Мише Тихонову, можно сказать, повезло. Когда сознание после удара немного прояснилось, он услышал откуда-то издалека хриплый Славкин голос.

– Ну, очнулся, капитан Немо?

Послышался всплеск воды, как будто кто-то зашлепал босыми ногами по мелководью. Миша, дернувшись всем телом, зашелся в кашле и с трудом приоткрыл глаза. Он почему-то лежал щекой на сыром песке, перед ним, склонившись, на корточках сидел Славка, из-за его спины выглядывали любопытные лица незнакомых черноглазых пацанят, с мокрыми висульками чубов. Миша застонал, зажмуриваясь от лучей яркого солнца, голова раскалывалась от боли, душил непрекращающийся кашель.

– Вини-Пух, ты на хрена воды столько наглотался, жажда, что ли замучила? – продолжал ерничать Славка, хлопая ладонью его по спине. – Ладно, хватит валяться и пузыри пускать. Поднимайся, кровь надо остановить.

– Какую кровь? – пробубнил Миша, еле ворочая поцарапанным языком.

Он сделал попытку приподняться, но сильное головокружение сбило и уложило его обратно на песок.

– Нос и лоб тебе расшибло! Вон полюбуйся на свой шлем! Треснул как грецкий орех. Не выдержал. Если б не эти пацаны, не выловил бы тебя. Ты уж извини, пришлось пальцами язык вытягивать, чтобы дыхалка заработала. Скажи спасибо, булавки под рукой не оказалось, а то бы пришпилил бы его к одежде, согласно инструкции по спасению утопающих.

Мишка моргнул вместо ответа. Язык болел и, похоже, опух. Что Славка умудрился с ним сделать?

– Это ты во всем виноват, – продолжал Славка, роясь в походной аптечке. – Последний порог, последний порог! И чего я тебя только послушался? И вообще, все твоя идея, так что теперь давай-ка, сожми зубы и терпи, пока я тебе на рану спиртом плесну.

Мишка терпел. Возразить ему было нечем. Действительно, на этот раз место сплава выбирал он, и карту достал, вроде бы – назубок ее знать должен. Со Славкой таких неприятностей никогда не происходило – уж сколько раз они ходили на байдарках по горным рекам. В это лето Тихонов подбил компанию ехать на Северный Кавказ. Сначала замахнулись на маршрут по реке Белой, но потом от него отказались. Слишком рискованно, довольно высокая категория сложности, Мишка без соответствующей подготовки не смог бы участвовать, поэтому маршрут решили сменить и остановились на менее сложном маршруте, притоке Белой, реке Пшехе. Категория сложности как раз подходила для не очень опытных байдарочников. Мишке уж очень хотелось доказать, что в следующий раз его можно брать и на более сложные реки, готовился к сплаву тщательнейшим образом, но с самого начала все шло наперекосяк.

Когда подошло время похода, группа туристов-водников за неделю развалилась буквально на глазах, словно карточный домик. Пашка Лихачев попал на больничную койку с приступом острого аппендицита, а Антон Численко, главный штурман, осчастливил всех неожиданным сообщением, что не сможет составить компанию из-за натянутых отношений с женой. Решил остаться укреплять семейные узы. Поехали в итоге только Славка и Миша. Они пытались за оставшиеся дни найти кого-нибудь для сплава, но безуспешно. У всех свои дела, свои планы, свои проблемы.

– Ну, и черт с ними! Поедем вдвоем! – сказал Славка. – Конечно, нарушаем технику безопасности, но не пропадать же отпуску. Когда отпуск еще летом дадут?

Собрав снаряжение, пошли за байдаркой, которую Славка хранил в гараже своего двоюродного брата. По пути напарник заскочил в магазин и появился с бутылкой шампанского.

– Надо же отметить наше отплытие! – сказал Славка, улыбаясь.

В гараже с большим трудом разыскали байдарку, которую хозяин гаража закинул в дальний угол и забросал всяким барахлом. Славка тщательно проверил комплектность, все ли на месте. Произнес вдохновенную торжественную речь по поводу будущего путешествия, откупорил бутылку, и приложился, как лихой гусар к горлышку. Одуревшее от летней жары шампанское буквально взорвалось, щеки у Славки раздулись, словно мыльные пузыри. Он закашлялся, и шипящая пена полезла отовсюду, изо рта, из носа, из ушей.

– Черт побери! – ругался Славка, утирая платком мокрое липкое лицо и залитую на груди рубашку. – Что за шампанское нынче продают?

– Надеюсь, в дорогу брать не будем?

– Тихонов, не учи ученого.

В Краснодаре, куда они прилетели, неувязки продолжали преследовать их по пятам. В аэропорту умудрились сразу же попасть в историю. У каждого из них было по два груза: рюкзак и часть байдарки. Со взлетной полосы пассажиров к выходу в город подвез автомобиль с вагончиками. Немногочисленные пассажиры быстро покинули транспорт, а Миша, укрепляя свою кладь, замешкался и не успел. Пока он собирал свои вещи, автобус закрыл двери и поехал вместе с ним в сторону терминала, где ожидала партия отлетающих пассажиров. Потребовался целый час, пока Миша, наконец, выбрался и отыскал Славку, от которого услышал много «приятных» слов в свой адрес.

Был уже вечер и встал вопрос о ночевке. У Миши в Краснодаре жил знакомый турист, Володя Гладкевич, с которым он познакомился на Грушинском фестивале авторской песни под Самарой несколько лет тому назад. Он не смог дозвониться до него перед отъездом, но надеялся отыскать его дом уже на месте. Необходимо было только определиться с грузом. В камере хранения толстая недовольная приемщица встретила их злющим взглядом, едва взглянув на снаряжение, моментально отказала принять его. Недолго думая, Славка извлек из своего рюкзака на божий свет заветную фляжку со спиртом. После пятиминутных переговоров с глазу на глаз за стеллажами с багажом проблема мигом разрешилась – тут же нашлись четыре места под их рюкзаки и упаковки с байдаркой.

Дом приятеля нашли быстро, он оказался недалеко от вокзала, через пару остановок, рядом с церковью. Володи к сожалению дома не оказалось. Пожилой мужчина, который открыл им дверь, сообщил, что Володя ушел в гости. Решили подождать во дворе. За пару часов томления на скамейке у подъезда Славка с Мишей из разговоров сидевших рядом бабулек узнали всю подноготную обо всех живущих в этом доме. Это был необычный дом, таких, наверное, осталось немного, со своими милыми традициями, с душевным теплом их обитателей. Мише поневоле вспомнились строки из песни Анжелики Варум:

 
…На нашу улицу в три дома
Где все просто и знакомо на денек
Где без спроса входят в гости
Где нет зависти и злости – милый дом
Где рождение справляют
И навеки провожают всем двором…
 

Когда начало смеркаться, к скамейке подошла, мило воркуя, молодая парочка, девушка с высоким крепким парнем, они перебросилсь парой фраз с бабульками и скрылись в подъезде.

– Нет, подожди, я все-таки спрошу! – послышался голос девушки, и она вновь вышла к скамейке.

– Скажите, а вы случайно не Володю ждете? – обратилась она к нашим героям.

Миша удивленно вскинул брови.

– Да, Володю Гладкевича.

– Он знает, что вы приехали?

Миша вкратце объяснил ей, кто они такие и откуда.

Девушка всплеснула руками.

– Что же вы сразу не сказали папе? Володя вернется поздно. А вы, конечно, голодные и уставшие. Пойдемте, я вас борщом накормлю.

Они со Славкой переглянулись – вот это номер! Такого они точно не ожидали! Поднялись вслед за ней наверх, где их радушно встретили отец и мать Володи. Посидели, поговорили, обменялись впечатлениями. После ужина гостей проводили в Володину холостяцкую комнату, там они обнаружили рядом с диваном в углу целую гору туристического снаряжения. Тут были и спальные мешки, и палатки, и коврики, и ледоруб с «кошками». Ошибиться в интересах хозяина комнаты было бы невозможно.

Славка, расположившись на расстеленном на полу спальнике, сразу же ушел в «отключку». Мишка щелкнул его по носу – ноль реакции. Тихонов всегда завидовал его способности засыпать в любое время и любой обстановке. Сам он обычно, оказавшись на новом месте, как не старался, долго не мог уснуть, даже не смотря на дикую усталость. К тому же, он хотел дождаться Володю и посмотреть на его реакцию, ведь их приезд был полной неожиданностью для краснодарца.

Володя обрадовался, долго тискал Мишку в крепких объятиях, но в обморок от удивления не упал – неожиданные гости, друзья былых походов, настолько часто приезжали к нему, жителю богатых природой мест, что он уже перестал удивляться и воспринимал их появление, как очередную приятную новость.

Утром после завтрака Володя показал им город и сводил в турклуб, где познакомил со своими друзьями-туристами, от которых они узнали подробности предстоящего маршрута…

Мишка все поражался удивительной проницательности Володиной сестры.

– Мы еще четыре часа парились бы у подъезда, если бы она нас не вычислила!

– Ничего тут удивительного нет, – возразил, улыбнувшись, Володя. – У меня часто останавливаются друзья, туристы из других городов, так что мои родные всегда готовы оказать гостеприимство. Помню, такой случай. Еду как-то в автобусе домой с работы и гляжу, впереди меня стоит девушка с рюкзаком в штормовке. Смотрю на нее и размышляю, интересно, куда она едет. Автобус останавливается у моего дома, девушка выходит и направляется в мой двор. У подъезда догоняю ее и спрашиваю: «Вы не к Гладкевичу?», а она кивает утвердительно. Вот так я ее и вычислил, потому что с рюкзаком и в штормовке могли идти только ко мне. Оказалось, она из Нижнего Новгорода, направлялась на Кавказ, догоняла свою группу. Друзья дали ей мой адрес, чтобы было, где остановиться.

– Так ты, оказывается, знаменитость!

– А то! – ответил Володя с серьезным видом, но потом не выдержал и рассмеялся.

В тот же день Слава и Миша уже были на месте, в станице, откуда собирались начать сплав. Выгрузили из машины свой нехитрый походный скарб. Огляделись. Никого. Словно вымерли все вокруг. Только куры топчутся, кудахчут, да гуси изредка гагакуют у огромной лужи, что посреди улицы. Солнце палило просто невыносимо.

– Я пойду разведаю, вон там за кустами, кажется, река начинается. Посмотрю подходы поудобнее, – сказал Славка, напялив на глаза солнцезащитные пижонские очки. – А ты никуда ни ногой, а то еще чего доброго снаряжение аборигены сопрут.

Славка скрылся в густых зарослях, откуда доносились отзвуки горной реки. Миша лениво развалился на скамейке нога на ногу, стал созерцать окрестности. Тишина и пусто.

Славка Зайцев учился когда-то вместе с Мишей в радиотехническом техникуме, после окончания которого Миша устроился на завод в серийно-конструкторское бюро, надо было помогать матери. Славка же поступил на дневное отделение политехнического института. В силу своего свободолюбивого характера он год провалял дурака в храме науки, пропадая в походах, гоняя на мотоцикле, пока его не отчислили за целый букет несданных хвостов. Служащие военкомата уже в предвкушении потирали руки, питая надежду захомутать осенью молодого непоседу в вооруженные силы. Но не тут-то было. Славка вновь сдал на отлично вступительные экзамены и поступил на тот же факультет, с которого его несколько месяцев назад попросили. На этот раз его хватило только на первый семестр, пока в его жизни не появилась юная пассия, с которой он познакомился в одном из турпоходов. Какая уж тут учеба. Непутевого Славку снова отчислили. Весной его призвали в армию, в ВДВ. Отдав Родине должок, он вернулся домой в звании старшего сержанта и устроился на тот же завод, где работал Мишка, в тоже подразделение, в тот же отдел, и даже в ту же конструкторскую группу, где занимался разработкой печатных плат.

Протащилась мимо какая-то одинокая бабка с ведром, с любопытством уставившись на приезжего и его багаж. Так прошел почти час, Славка как сквозь землю провалился. Миша начал уже не на шутку беспокоиться. Вдруг со стороны реки донеслась песня, да не просто песня – казалось, целый хор ее исполнял, на манер кавказских боевых песен. Миша вскочил на ноги. Из кустов вынырнула жилистая фигурка Славки.

– Я уж думал, тебя местные туземцы прирезали и распевают хором ритуальную песню.

– Какие туземцы, Пух? Какой хор? Это всего лишь один мужик поет!

– Да быть не может!

– Сейчас сам убедишься!

Продравшись через колючие густые заросли, они очутились на обрывистом берегу, над поворотом реки. Внизу, на противоположном стороне, по колено в воде стоял загорелый мужчина и забрасывал сеть, при этом распевая песню, которую Миша слышал, сидя на автобусной остановке. Как ему удавалось имитировать целый мужской хор, одному богу известно, но получалось у рыболова это здорово.

– Вот, отсюда и стартуем.

– Прямо отсюда?

– Ага. С того берега, наша задача перебраться на ту сторону! Там и временный лагерь разобьем. Вон, видишь, справа трубопровод над рекой. Вот по нему и переберемся.

Высоко над бурлящим потоком висел трубопровод с приваренными к нему перильцами из железного толстого прутка. Подошли к переправе, трубопровод представлял собой две рядом расположенные трубы большого диаметра.

– Я пойду первым, разведаю, что да как, потом уж ты! – сказал Славка и, держась крепко за перильца, ступил на трубу. Когда он дошел до середины, трубы под его шагами стали раскачиваться из стороны в сторону. Амплитуда становилась все больше и больше. Зайцев временно застопорился на середине, дожидаясь, когда утихнут колебания, потом снова тронулся в путь. Добравшись до того берега, он помахал Мише рукой, мол, давай стартуй.

Миша с неудобным тюком за спиной, в котором находилась разборная байдарка, ступил на трубы. Пройдя метров двенадцать, он почувствовал, как они стали раскачиваться под его шагами. Но самое неожиданное его ждало впереди, когда он наткнулся на перемычку из железного прута, приваренного поперек, между перилами. Чтобы миновать эту преграду, надо было встать на колени и проползти под перемычкой, и таких перемычек было четыре. Миша осторожно, не делая резких движений, медленно опустился на колени. Трубы под ним ходили ходуном, норовя, словно норовистая лошадь, сбросить его; далеко внизу грозно шумела горная река. На мгновение он задержал дыхание, борясь с подступившей тошнотой, но потом все прошло. По трубам пришлось проходить дважды – переправив тюки с байдаркой, они вернулись за тяжелыми рюкзаками и прошли путь вновь.

На другом берегу раскинулся сад, деревья в нем буквально усыпало молодыми яблоками. Исследовав берег, Слава выбрал место для палатки. К ним по воде подошел рыбак, полюбопытствовал об их планах. Не одобрил.

– Надо было выше забираться, до Волчьих ворот, там и пороги выше, и поток мощнее, там прошлой весной один турист из Норильска утонул.

– Нет уж, нам и здесь неплохо, – ответил на заманчивое предложение рыбака Славка.

Ночью Миша выглянул из палатки по нужде и содрогнулся в испуге: вокруг в кромешной темноте кто-то бродил с крошечным фонариком, огоньки мелькали то там, то здесь. Потом до него дошло, что это в темноте летают светлячки.

Утром его бесцеремонно растолкал Славка. Солнце было уже высоко, пора было заняться сборкой байдарки. Пока напарник собирал дюралевый каркас, Тихонов, вложив один надувной шарик в другой, надрывая щеки и легкие, пытался надуть шары, чтобы использовать их в качестве емкостей непотопляемости в носу и в корме суденышка.

Погода стояла замечательная. Купались в горной реке прямо в одежде, которая высыхала на солнце буквально в считанные минуты. Прожили они на этом месте у порога три дня. Несколько раз Миша фотографировал, как опытный Зайцев преодолевает на байдарке буруны, ловко лавируя меж торчащими из воды «бойцами». Потом настала его очередь пронестись через гряду кипящих бурунов. Он оттащил байдарку подальше за поворот. Забрался в нее и оттолкнулся веслом от берега. Сердце бешено колотилось, он задержал дыхание и прислушался к предстоящей опасности. Байдарку несло вперед, прямо к повороту. Чтобы его не снесло на камни перед изгибом реки, он быстрыми ударами весла достиг середины потока. И тут он совершил грубейшую ошибку: сделал сильный гребок со стороны течения. Суденышко мгновенно с дикой силой выбило из-под него…

Славка с фотоаппаратом в руках в нетерпении топтался в ожидании, когда появится напарник. Но к его удивлению из-за поворота показалась перевернутая байдарка, которую несло стремительным потоком на буруны, из-за байдарки выглядывала Мишина голова в хоккейном шлеме: он плыл в спасательном жилете, держась за судно. Когда неудачник преодолевал ревущие буруны, байдарка вновь перевернулась и наполнилась водой, и ее стало буквально месить в водной стихии, словно в ступе. Славка на берегу задергался от волнения, то ли фотографировать, то ли хвататься за веревку и спасать друга. Все-таки пару кадров к радости благодарных потомков он щелкнул и бросился в воду на перехват.

Полдня они приводили в чувство свое пострадавшее суденышко, ему изрядно досталось в водовороте. Привальный брус безжалостно вывернуло, шурупы, держащие его, вырвало с мясом. Дюралевый каркас выгнулся дугой, еще бы немного и он бы переломился.

После обеда, Миша предложил еще по разу преодолеть злосчастный участок реки, но Славка тут же пресек его желание:

– Нет уж, хватит с нас приключений. А то так и до финиша не доплывем. И байдарка у нас всего одна и та еле живая.

Стартовали утром. Река несла свои талые воды, изобилуя крутыми поворотами, то ускоряя свое течение, то замедляя, то обрушиваясь мощными валами на хлипкое суденышко, то на мелководье угрожающе царапая днище байдарки подводными камнями.

Вечером сделали привал. Вытащили на высокий противоположный берег байдарку, поставили палатку, разожгли костер.

– Давай тяпнем по маленькой за боевое крещение, – предложил Славка, выуживая из рюкзака на божий свет армейскую фляжку со спиртом. Но Миша наотрез отказался, он чувствовал себя разбитым, словно весь день разгружал вагоны, даже есть не хотелось.

– Как знаешь, а я выпью. Кстати здорово помогает после трудного дня, – сказал Славка, наливая себе.

Потом с наслаждением закурил и стал рассказывать всякие байки про свои прошлые походы, про сплав по Иркуту, по Уде, по Китою, но Миша его почти не слушал. Впервые с начала затеи он ощутил беспокойство. И черт его дернуло отправиться в этот поход, ведь не спроста кем-то свыше был уготован развал их группы. Значит, не суждено. Так, нет же, все-таки решили ехать. А если, не дай бог, случится с ними что-нибудь. Кто спасать их будет?

На следующий день состояние не улучшилось. Тупо ныла шея, от долгих маханий веслом ломило плечи и кисти рук. У Славки тоже видок был не лучше, он держался, но вчерашнюю презентабельность как водой смыло. Напахались они накануне прилично, силы не рассчитали.

Через пару часов грести стало легче, мышцы и суставы разработались, пришли в норму. Опасных участков практически не попадалось, если не считать одного коварного прижима, когда сильным течением их прижало к отвесному берегу. Миша инстинктивно попытался было упереться веслом в берег, но страшный окрик и ругань Славки вовремя остановили его.

– Ты что? Опупел что ли? Чуть из-за тебя не перевернулись, балда! – набросился на него приятель. – Кто же веслом отпихивается? Ты чуть не помог течению выбить байдарку из-под нас!

Миша обиженно молчал, хотя внутренне понимал, что чуть не стал виновником трагедии. Неожиданно река раздвоилась: одна протока, более стремительная уходила влево в сторону берега, поросшего лесом; другая, наоборот замедлялась и огибала лес.

– Куда теперь?

– Налево, конечно, там скорость! Неужели будем выгребать, высунув языки как рабы на галерах по тихой воде! Наверняка потоки за лесом соединяются.

Левый рукав исчезал в зарослях леса. Поток начал сужаться, скорость течения возрастала с каждой секундой. Свесившиеся с берега кусты и ветви деревьев мешали, цеплялись; приходилось от них уворачиваться, словно тореадорам на арене от рогов быка, пригибаться и отмахиваться веслом. Больше всего доставалось Мише, сидящему впереди. Кое-как они продрались сквозь преграду, и их понесло дальше. Байдарка летела как стрела, выпущенная из арбалета. Сбоку на берегу промелькнуло перекошенное от испуга лицо рыболова в соломенной шляпе, который от неожиданности чуть не свалился с походного стульчика, когда они пронеслись на космической скорости мимо. Лес кончился, потоки соединились. Скорость течения резко упала.

На третий день около полудня им попался довольно сложный участок реки. Русло перегораживали затор из унесенных рекой деревьев с торчащими во все стороны корневищами и каменистые глыбы, между которыми зияли две «бочки», два засасывающих водоворота. Оставался один путь между водоворотами по сливу, напоминающему собой узкую дорожку. Миша поднял весло, чтобы не мешать напарнику управлять суденышком. Славка филигранно справился с поставленной перед ним задачей, провел байдарку через опасный участок. Судя по карте, это и был последний порог на их маршруте. Они расслабились, бросили весла, стали глазеть по сторонам, предоставив байдарке самой плыть по течению. Слева на высоком берегу белели домики, чуть дальше была видна водонапорная башня. Откуда-то издалека доносился монотонный приближающийся шум.

– Что это? Шумит что-то. – произнес озадаченный Миша.

– Да не обращай внимания, это поезд, вот тут на карте железнодорожный мост через реку обозначен, – ответил Славка, пряча карту обратно в непромокаемый пакет. – Ты же карту изучал, что, забыл? Джамайкааа!!!! – вдруг заорал на всю Ивановскую Славка, сладко потягиваясь.

– Странно, – через некоторое время отозвался недоверчиво Миша. – Что-то поезд подозрительно долго шумит.

Вынырнув из-за поворота, они ахнули: впереди рокотал тот самый последний порог, обозначенный на карте, за который они приняли пять минут назад гряду камней и водовороты. Их ошибка прояснилась позже. Оказывается, река, подойдя к станице, снова уходила от нее, делая своего рода подкову, и вновь возвращалась к ней с другой стороны. На карте же этого не было видно, просто был отмечен порог рядом с населенным пунктом. Зайцев побелел.