Текст книги "Знак ведьмы"

Автор книги: Сергей Пономаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Окончившие работу бригады первой смены возвращались при свете полной луны, и это освещение было не хуже, чем то, что обеспечивали два стареньких дизеля.

Работяги из второго барака, молча выстроившись в очередь у трех полевых кухонь, получали кто в миску, а кто просто в шапку порцию жидкой баланды. Два надзирателя их сразу же направляли в барак – по принятому здесь распорядку пищу следовало принимать внутри барака. После ужина проводилась вечерняя поверка.

Тем временем зэки из другой бригады стояли перед воротами, ожидая своей очереди, и дежурный офицер-вохровец проводил перекличку. Вдруг послышался истошный крик, мгновенно подхваченный множеством голосов:

– Пожар! Дизельная горит!

Надзиратели засуетились, не зная, что делать. Воду для нужд лагпункта добывали из снега, и гасить огонь было нечем.

Начальник караула скомандовал: «Ложись! Оружие к бою!» – и конвоиры угрожающе передернули затворы винтовок, положив колонну зэков в снег.

Фадеев опомнился первым и зычным голосом стал отдавать команды, рассчитывая силами зэков, находящихся в лагпункте, разобрать бревенчатый домик, в котором стояли дизели. Он послал в каптерку за топорами и крючьями. Огонь разгорался все сильнее, грозя переброситься на стоящий рядом барак. Фадеев подскочил к начальнику караула и зло заорал:

– Давай их сюда! Ты что, не понимаешь, что, если огонь пойдет дальше, всем нам будет амба?!

Офицер с силой оттолкнул Фадеева, так что тот, отлетев на пару метров, приземлился на пятую точку.

– В бараке будешь командовать, чмо лагерное! Еще…

Тут одновременно погасли все лампы, освещавшие территорию, а это значило, что дизели вышли из строя. Пламя, охватившее дизельную, давало не меньше света, так что была очевидна тщетность усилий людей. Ослепляющая вспышка, быстро увеличивающаяся в объеме, жадно захватила тех, кто опрометчиво находился возле дизельной, и лишь затем донесся грохот взрыва. Поток раскаленного воздуха, обломки бревен, щепки обрушились на людей, как при взрыве снаряда. Слышались стоны раненых, а несколько живых факелов пытались сбить с себя пламя, вопя от страха и боли. К ним бросились на помощь, а пламя тем временем уже перекинулось на барак.

– Что же ты, сука, делаешь?! – заорал Фадеев и наскочил на начальника караула. – Давай людей сюда! Сгорим же!

Маленький, с виду щуплый, в броске он опрокинул верзилу офицера на спину. Тот, ворочаясь, старался сбросить его с себя, одновременно пытаясь вытащить из кобуры пистолет.

– Бей лягашей! – раздались крики, и на вохровцев налетели заключенные.

Прогремели выстрелы, но два десятка вохровцев против двух сотен озверевших и бесстрашных в ярости зэков выстоять не смогли. Разбившись на небольшие группки, уцелевшие отступали к караульной вышке – «бочке», где непонятно почему молчал пулемет. И когда он заработал, то стал «косить» охранников. Метелкину стало ясно, что это не стихийный бунт, а тщательно подготовленная операция. Поджог дизельной вызвал замешательство у охраны, зэки сумели захватить вышку с пулеметом, и теперь ситуация стала безвыходной. Метелкин попытался с тремя вохровцами пробиться к домику охраны, где была рация и откуда доносилась стрельба, но пулеметные очереди заставили их прижаться к земле. Когда пулемет смолк, Метелкин поднял голову и увидел, что находится в угрожающе сжимающемся кольце заключенных. Решив по крайней мере дорого продать свою жизнь, Метелкин вскочил на ноги, непрерывно стреляя из нагана в приближающихся заключенных. Вскоре сухо, вхолостую щелкнул боек – барабан нагана опустел. На Метелкина налетели, сбили с ног и начали бить, топтать, и он понял: это конец! Внезапно избиение прекратилось. Стоя на коленях, он разогнулся. Лицо его было в крови. Над ним возвышался Сеня Паровоз и издевательски улыбался.

– У меня в отношении «хозяина» свои планы. Пусть пока живет.

На Метелкина надели наручники, и вооруженные зэки отвели его в караульное помещение, где находились четверо уцелевших вохровцев, надзиратель, Фадеев, Топорков, нарядчики и бригадиры. Вскоре перепуганного надзирателя и вохровцев увели, за дверью послышались торжествующие крики толпы, и сухо щелкнули выстрелы. Затем наступил черед Топоркова и нарядчиков.

– Похоже, мы здесь тоже долго не задержимся, – прервал молчание Фадеев.

– Им это не сойдет с рук! Торжествовать они будут недолго. Отсюда им деваться некуда!

– Как знать! – Фадеев пожал плечами. – Не думаю, что Сеня Паровоз такой тупой, что этого не понимает. Раз это его рук дело, значит, у него есть план, как отсюда выбраться.

– Глупости! На равнине их быстро найдут и перестреляют, уйдут в горы – сгинут от холода и голода.

– Не будем спорить, гражданин начальник, как бы то ни было, мы этого не узнаем. Вот и за нами пришли – сопроводить в последний путь.

В комнату вошли двое блатных в белых полушубках вохровцев, с винтовками в руках. Но Фадеев ошибся – их повели не на расстрел, а в склад с тыльной стороны бараков. В отдалении слышались голоса. Фадеев вертел головой, пытаясь прислушаться.

– Митингуют. Решают, как быть, – пояснил один из охранявших их зэков.

– А вы, значит, уже знаете, как быть, раз не с ними, – попробовал завязать разговор Фадеев.

– Разговорчики! – прикрикнул второй блатной.

Возле склада находилась группа урок, с ними был и Панкратов. Теперь Фадееву стало понятно, почему Сеня Паровоз опекал контру Панкратова. Он как-то пытался разговорить этого работягу, но тот отмалчивался. Выходит, блатные рассчитывают, что Панкратов может им чем-то помочь при побеге.

С Метелкина и Фадеева сняли наручники и приказали взять по приготовленному тюку. Фадееву стало ясно, что их будут использовать как носильщиков и смерть пока откладывается. Он сразу подхватил тяжеленный тюк и взвалил его на плечо. Метелкин явно готовился произнести гневную речь.

– Не будь дураком – это шанс остаться в живых, – тихо сказал ему Фадеев. – Ты же уверен, что им от погони далеко не уйти. Пулю в лоб всегда успеешь получить.

Метелкин зло посмотрел на него, но молча взял тюк, этим развеселив блатных.

– Теперь гражданин начальник будет пахать на нас, как мы до этого на него. Вечером дам ему свои портянки – пусть постирает. – Вор-домушник Жало развеселил шуткой блатных, и тут же посыпались подобные остроты.

Метелкин заскрипел зубами, но промолчал.

– Замолкли! Двигаем!

Уркам не удалось незаметно покинуть лагпункт, послышались крики: «Блатные уходят! Бросили нас, сволочи! Бучу подняли, а сами смываются!»

Сразу сформировался отряд из зэков, у некоторых из них были винтовки охраны. Зэки бросились вдогонку за блатными, но Сеня Паровоз это предусмотрел. На узком открытом участке горной дороги преследователей встретил губительный огонь пулемета, от которого не было возможности укрыться, так что выкосило почти всех. Чудом оставшиеся в живых бросились обратно в лагпункт. Прикрывавший отход вор Жало столкнул пулемет в пропасть и уже налегке кинулся догонять корешей, тяжело груженных провизией и снаряжением. Им предстояло преодолеть трудный путь в несколько сот километров по горным хребтам, надеясь лишь на проводника Панкратова.

Часть 2
Иванна: люблю – не люблю?

1

В окно улыбается пляжное солнышко, а я сижу, дура дурой, в строгом сером костюме, правда, при включенном кондиционере, пытаясь в очередной раз переделать текст выступления шефа на радио. Дресс-код в нашем модерновом здании неизменен вне зависимости от того, падает ли снег, жарит ли солнце, – жакет и юбка и никаких голых ног и распущенных волос. На улице мне приходится маяться в чулках при тридцатиградусной жаре. Я с тоской вспоминаю привольную журналистскую жизнь и демократический стиль одежды. У меня свой кабинетик – тесная стеклянная клетка в огромном зале, где трудятся два десятка менеджеров. Даже кофе они имеют право выпить лишь в отведенное для этого время. Этот концлагерь руководство с гордостью называет аналогом западной фирмы. Из здания не выйдешь, не «засветившись», без электронной карточки-пропуска. На проходной тебя, прищурившись, окинет взглядом охранник, и сразу же начнет трезвонить на мобильный секретарша шефа-депутата, интересуясь, почему я не на рабочем месте.

Верховодит здесь всем, в том числе и моим шефом-депутатом, его жена Елизавета Петровна, президент фирмы, – Прокураторша. До Пилата мой шеф не дотягивает, поэтому ему досталось от меня скромное прозвище – Знахарь, так как он лоббирует в парламенте аптечный бизнес.

За полгода работы я возненавидела здешнюю регламентированную офисную жизнь, и единственное мне доступное тайное развлечение – цифровые кроссворды судоку на флешке. Даже в «Одноклассники» или в «Фейсбук» проблематично заходить, так как за этим зорко следит сисадмин, старый холостяк Боря, повернутый на компах и доносительстве.

Почерпнутая в Инете фраза «Не важно, сколько дней в твоей жизни, важно, сколько жизни в твоих днях» жжет, заставляет задуматься. Все восемь часов рабочего дня жизнь проходит мимо меня, опустив голову и стыдливо пряча глаза. Зачем мне она такая? Я хочу получать от работы удовольствие, а не проводить время от звонка до звонка в утомительном ожидании. Жизнь состоит из событий, а если ничего не происходит, она пуста.

Мой статус помощника депутата иногда дарит маленькие радости, например, когда меня останавливает за мелкое нарушение гаишник, приятно наблюдать, как у него вытягивается от удивления и кривится от недовольства лицо. Я бы давно сбежала обратно в журналистику, вот только нормальных предложений нет, точнее, никаких нет – мировой кризис продолжается.

Переделывая тексты для выступлений шефа, я особенно не напрягаюсь – это бессмысленный и бесполезный труд. Исправления он делает неразборчивым почерком, с массой стрелок, восклицательными или вопросительными знаками на полях. Впервые увидев их, я невольно почувствовала уважение к этому человеку, приложившему столько усилий, чтобы наставить меня на путь истинный. Но это продолжалось ровно до тех пор, пока я не начала вникать в смысл правки, а когда попросила ее прокомментировать, то просто обалдела! Пару раз я так сделала и после часового потока общих фраз поняла, что это ничего не дает, помимо головной боли. Потом я стала мудрее – перестраивала лишь два предложения в начале и два в конце, а результатом этого была кислая мина на его лице и долгожданная реплика, сопровождающаяся вздохом:

– Ну, это еще куда ни шло, но все же слабовато.

Вначале это меня заводило, и я старалась, не один раз переделывала текст, пока не осознала истину, услышав ряд его выступлений, – он все равно будет толочь воду в ступе, используя вызубренный набор приевшихся до оскомины фраз. Это открытие позволило мне не напрягаться и изо дня в день шлифовать свое умение в судоку.

– До первого октября я найду себе работу по душе! – Четко сформулированная задача – уже половина успеха, главное – не допустить при этом ни малейшего сомнения.

Не знаю, будет это газета или журнал, но я обязательно вернусь в журналистику. Не хочу тратить треть жизни неизвестно на что.

Принятое решение не принесло облегчения, так как я намеревалась заняться самоедством – разобраться в своих отношениях с Егором. В одиночку этого не сделаешь, требуется женский консилиум. Набираю по мобильному Марту:

– Марик, у тебя найдутся горчичники для моей души, а то она тоскует и мерзнет?

– В такую жару? – поразилась Марта. – Ваня, не будь пессимисткой! У тебя все класс!

Она не ведает, что не единым хлебом жив человек.

– Оптимисты надеются на чудо, пессимисты ни на что не надеются, кроме как на самих себя.

– Уж тебе, Иванна, грех жаловаться на отсутствие чудес в жизни, – смеется в трубку Марта. – Чего ты хочешь?

«В самом деле, чего я хочу?» – и тут меня осенило.

– Объявить большой сбор на девичник. Егор променял меня на командировку в Сибирь.

– Хорошо. Где? – Марта лаконична, видно, у нее много работы, в отличие от меня, бездельницы, которая, тем не менее, к месту словно цепями прикована. Завидую ей – мне тоже хочется ощущать бег времени, а не его застой.

– В Гидропарке. Помнишь ресторанчик «Зеркальный»?

– Да, конечно.

– Ты собираешь девушек, за мной столик и меню.

– Как я понимаю, – заговорщицки проворковала Марта, – это твоя последняя «холостяцкая» вечеринка?

– Умирать я не собираюсь, поэтому не последняя.

– Я имею в виду, Егор сделал тебе предложение? – жалобно поправила себя Марта.

– Предложение от Егора – не проблема. Но я, видишь ли, не могу решить: принять и пожалеть? Или воздержаться и тоже пожалеть?

– Иванна, и ты еще думаешь?! – осуждающе воскликнула Марта. – Да ты баловница судьбы! Как я тебе завидую!.. – Она осеклась и после долгой паузы торопливо добавила: – Позвонила Лакмус – бегу на ковер к «главвреду». Чао, Ваня!

Я улыбнулась: «Уже почти год не работаю в редакции газеты, а данные мною прозвища живут. Главвред – главный вредитель, он же главный редактор, Лакмус – его секретарша, она же любовница и главная сплетница».

– До встречи, Марик!

Возвращаюсь к разгадыванию головоломок судоку. Шеф на парламентской сессии, с ним другой помощник, поэтому я относительно свободна в пределах своего кабинетика: два шага вправо, два шага влево и три – до двери.

С разгадыванием судоку не клеится, хорошо, что я догадалась взять с собой мобильный модем, а на флешке – установочные драйвера. Теперь сисадмин мне не страшен, а я смогу посмотреть, порывшись в Интернете, какой-нибудь фильм или скачать книгу. Раньше приходилось в такие дни нудиться, не зная, куда себя деть. Такой день я обычно называла Судным, так как в голову начинала лезть всякая чушь. Внезапно меня осенило: почему я хочу пустить сегодняшний вечер по заезженной колее, когда можно придумать что-нибудь новенькое? Да такое, что девчонки ахнут!

Я вновь набрала Марту.

– Марик, место встречи рекомендуется время от времени менять. Так что это будет сюрприз. Пусть девушки к тебе подтянутся к шести вечера, а я за вами заеду на такси.

– Ваня, это будет крутизна? С молекулярным меню? – восторженно поинтересовалась Марта.

– Гарантирую массу впечатлений! – Избегая дальнейших расспросов, отключаюсь.

Представляю реакцию девчонок, когда они увидят, куда я их привела. «Замок Сатаны» – такое неофициальное название получило мрачное здание в готическом стиле, которое находится на окраине города. Вокруг него ходило много слухов: будто ночами там проводят мессы новые тамплиеры, поклоняясь сатанинскому божеству Бафонету, но оказалось, что это всего-навсего ресторанный комплекс.

2

Погода испортилась: небо затянули тучи, сразу потемнело и начал моросить мелкий дождик. На фоне ненастья черные зубчатые башни по краям и в центре приземистого здания ресторана, хмуро выглядывающего из-за массивного каменного забора, смотрелись особенно мрачно. Он был похож на средневековый рыцарский замок. В те времена больше думали не о красоте и удобствах, а об обороне и устрашении врага. Мне же он напоминал затаившегося монстра, поджидающего добычу. Мои девушки растерялись и не спешили покинуть уютный салон автомобиля. Ресторанный комплекс занимал обширную территорию, впечатляя размерами и безлюдностью.

У каждой из нас возникло гнетущее ощущение – место это казалось заброшенным и зловещим. А что, если существует легенда, заставляющая людей обходить его стороной? А то, что газон аккуратно подстрижен, территория убрана, – так это не иначе, как работа призраков. Я сразу представила себе несколько привидений, безуспешно пытающихся удержать в руках реальные метлы, но эта картинка была какой-то невеселой и неубедительной. Тяжеловесная входная дверь, видимо способная выдержать удары стенобитного тарана, была закрыта, и я вернулась в автомобиль.

– Может, есть еще вход? – предположил таксист и заехал за угол забора.

Там обнаружился домик охраны и решетчатые ворота, через которые можно было заглянуть внутрь. Здание ресторана, высившееся в глубине двора, было еще большим, чем представлялось, и своим видом давило на психику. Левая часть фасада была глухой, лишь в самом верху имелись узкие окна, более похожие на бойницы. Главный вход находился посредине фасада и чуть ли не на уровне второго этажа. К нему вела прямая каменная лестница с множеством ступеней. Над дверью красовался герб: крылатые грифоны с двух сторон поддерживали эмблему – диск, увенчанный короной и разделенный крестом на четыре части с какими-то изображениями, которые с такого расстояния нельзя было разглядеть. По обе стороны двери висели продолговатые штандарты черно-красного цвета с уменьшенными изображениями герба. Вторую половину фасада украшала мощная колоннада, поднимающаяся до самой крыши. И в этом виделось нечто античное.

Двор был пуст, в центре находился темно-зеленый газон, исчерченный дорожками, мощенными камнем. К ограде с внутренней стороны примыкали каменные постройки с зубчатым верхом – кремальерами. Создавалось жуткое впечатление, что это и в самом деле оборонительное сооружение, а не современная копия, созданная для ублажения любителей ресторанной экзотики.

– Ваня, ты уверена, что нам сюда? – робко подала голос Марта.

– Рабы пера, без страха и сомнения – за мной! – скомандовала я.

Подруги с явной неохотой стали выбираться из автомобиля.

– Может, вас подождать? – поинтересовался таксист, пряча полученные от меня деньги. Безлюдность ресторанного комплекса и у него вызвала сомнения, что нас там ожидают.

– Не стоит, здесь все схвачено, – оптимистично заявила я.

Укрывшись за зонтиками, как за щитами, мы направились к домику охраны, и, хотя он казался необитаемым, я постучала в окошко. Интуиция меня не обманула – жалюзи с внутренней стороны приоткрылись и снова закрылись. Вместо ожидаемого вооруженного воина в кольчуге к воротам вышел секьюрити в темном костюме.

– У нас заказан столик, – сообщила я, но он продолжал молча нас изучать через решетку ворот. – На четверых, – уточнила я и вспомнила, что мне дали пароль, когда я делала заказ по телефону. Тогда я приняла это за шутку.

– Амантес – аментес! [27]27
  Влюбленные – безумные ( лат.).


[Закрыть]

– Пожалуйста, проходите, – с видимым усилием изобразил улыбку на лице человек-глыба, открыл ворота и пропустил нас внутрь. Затем тщательно запер за нами ворота, и у меня снова возникло сомнение: не ошиблась ли я с выбором ресторана? – Обычно посетители попадают к нам через дверь, а не через ворота, – заметил он.

– Они оказались закрытыми, а таран мы с собой не захватили, – парировала я.

Пройдя по широкой мощеной дорожке, мы поднялись по каменным ступеням к входу с гербом, под которым обнаружилась надпись на латыни: «Non nobis Domine» [28]28
  Не нам, Господи – отрывок из Псалтыря и часть девиза тамплиеров ( лат.).


[Закрыть]. С обеих сторон двери красовалось по табличке с надписями, поддающимися прочтению: «Благословенны сильные, ибо они будут вершить судьбы мира. Прокляты слабые, ибо наследство им рабство!» и «Благословенны победители, ибо победа – основа права. Прокляты покорившиеся, ибо будут они вассалами навек!».

Тут уже я не выдержала и поинтересовалась, указав на одну из табличек с латынью:

– Обычно когда что-то пишут, то рассчитывают, что это прочтут. Или сюда ходят только те, кто знаком с мертвыми языками?

– Не мне, Господи, не мне, а ради вящей славы Твоей, – низким голосом, нагнетающим страх, продекламировал секьюрити и с гордостью добавил: – Это был девиз рыцарей-тамплиеров.

Я заметила, что Марта боязливо обернулась, видимо, в поисках путей отступления. Похоже, мне пора как-то отреагировать на это, иначе начнется повальное бегство подруг. Но не успела я открыть рот, как Женя, редактор отдела новостей, обладательница пышной фигуры во вкусе фламандского живописца Рубенса, девушка решительная и бесцеремонная, прогрохотала:

– Слышь, ты, ключник, не пужай бедных девушек, они тебя сами могут удивить!

– Но ведь мне задали вопрос, – обиделся охранник и открыл дверь.

Мы прошли по коридору, на стенах которого были нарисованы фрески весьма фривольного содержания. Зал был небольшой, несоразмерный с самим зданием, видимо, здесь были и другие помещения. Играла унылая музыка, сопровождавшая не менее безрадостное песнопение. Как и ожидалось, зал был отделан под старину: стены были обложены плоскими коричневыми кирпичиками – плинфами, через равные промежутки были устроены продолговатые лжеарки, внутри отделанные черным камнем. У дальней стены на каменном подиуме была установлена огромная скульптура старца с раскинутыми руками. По обе стороны старца находились скульптуры коленопреклоненных девушек. Одна скульптура изображала глубокое горе, лицо девушки было закрыто руками, а над ее головой в утешительном жесте простерлась длань старца. Другая девушка с надеждой ухватилась за правую руку старца, словно желая ее облобызать. Из-под капюшона виднелось хитрое и похотливое лицо старца, похожего на сатира, с блуждающей развратно-лукавой усмешкой. Поверх его одеяния висел необычной формы крест, более похожий на меч.

Все скульптуры были установлены на отдельных тумбах в форме параллелепипеда, на лицевой грани которого были нанесены письмена на латыни. За спинами фигур виднелась каменная арка, в центре которой была дверь.

Секьюрити передал нас вполне обычному официанту, одетому в черную косоворотку и подпоясанному длинным бордовым фартуком. Он усадил нас за простой деревянный стол без скатерти. Стулья были тяжелые, топорно сработанные. Чтобы двигать их, приходилось прилагать немалые усилия. Для рыцарей-тамплиеров это наверняка не составляло труда, чего нельзя сказать о нас, изнеженных девушках XXI века. Предоставленное меню, кроме готической символики, отличалось от обычного наименованиями блюд и напитков, к примеру пиво здесь называлось элем. Я не удержалась и поинтересовалась у официанта, что изображают скульптуры и что написано на тумбах. Он достал из кармашка фартука блокнот и прочел:

– «Что молитесь, не умолкая, а в душе думаете о другом? Кто более грешен: женщина, предавшаяся страсти, или та, кто, уповая об этом, хулит блудницу? Не к разврату взываю я: к Истине». А вот кто кого изображает, я не знаю. Декор такой.

– Что за музыка у вас? Нельзя ли чего-нибудь повеселее? – спросила Женя.

– Это же Шуберт! – Официант сделал умное лицо. – Его ранняя опера «Увеселительный замок Сатаны».

– Ой, как интересно! – подала голос Нади Корж, журналистка отдела культуры, высокая, худая и плоская, в недавнем прошлом неуспешная топ-модель.

Ее карьера на подиуме, по ее мнению, не удалась из-за происков завистников, но подруги, и я в том числе, предполагаем, что виной этому ее непростой характер.

– Какую оперу мы услышим после этой? Моя подруга, – Нади кивнула на Женю, – обожает оперу, а еще больше – реквием. Тогда у нее возникает зверский аппетит – на напитки.

– Я, конечно, уважаю Шуберта… – грозно начала Женя.

– Франца Шуберта, – с усмешкой уточнила Нади.

– И Франца тоже, – Женя побагровела и бросила убийственный взгляд на Нади, которая придала лицу ангельское выражение, – но…

– Скоро будет то, что вы желаете. – Официант кивнул на несколько сдвинутых столов, за которыми расположилась большая компания, в основном мужчины. – Это корпоратив, и они дополнительно заказали живую музыку. У вас будет возможность потанцевать. – Последнюю фразу он произнес с осуждением, видимо, считая, что лучшего места для прослушивания оперы, чем ресторан, не найти.

Как и предсказывал официант, не успел он принести нам заказ, как музыка умолкла, а у барной стойки, на небольшом подиуме, стали готовить аппаратуру два парня лет двадцати. Один повыше, черноволосый, коротко стриженный, в клетчатых брюках, показался мне знакомым. Второй парень, худой, даже тощий, имел роскошную шевелюру, ниспадающую на плечи, но и она не могла его украсить.

– Наконец-то дождались нормальной музыки! – громко выдохнула Женя. – От классики мухи дохнут!

– Классическая музыка всегда была уделом аристократов, а не плебса. – Нади произнесла это с презрительной улыбкой графини, ожидающей начала бала. Видно, средневековый антураж на нее так подействовал.

– Я всегда говорю то, что думаю, а ты из себя корчишь неизвестно что. – Женя всем своим видом показывала, что шпильки Нади ее не задевают. – Аристократка, ты давно из деревни приехала? Корову доить не разучилась?

– Девчонки, вы не узнали? Это же парень с недавнего талант-шоу! – восхищенно защебетала круглолицая Марта, пышечка с мягкой доброй улыбкой и очаровательными ямочками на щеках, самая старшая из нас. – Только по телевизору он гораздо симпатичнее и выше, а в жизни совсем заурядный. В толпе не заметишь – пройдешь мимо.

– Ты ожидала, что у него из спины будут крылышки торчать? – хихикнув, язвительно заметила Нади.

– Совсем не похож, – громогласно заявила Женя, и ребята музыканты обернулись на нас. – Тот выше и представительнее.

– Нет, это он, – произнесла Марта, понизив голос и застенчиво пряча глаза.

– Чтобы вы не подрались, я сейчас узнаю. – Я встала из-за стола и пружинящей походкой направилась к ребятам.

На одной из стен я давно приметила одинокое зеркало и невольно замедлила шаг, проходя мимо него. Я с удовольствием рассматривала свое отражение. Высокая, стройная (натуральная блондинка, между прочим!), гармонично соединяющая в себе ум и красоту, – это я. Уверена на все сто, что анекдоты придуманы брюнетками про пергидрольных блондинок, а не про натуральных, вроде меня. Подойдя к музыкантам, я уже знаю ответ на свой вопрос, но все равно мило морщу носик и, изобразив на лице интерес, спрашиваю:

– Ведь это ты недавно пел в телевизионном талант-шоу?

– Да, я. – Коротко стриженный парень смущенно потупился.

– Раз ты восходящая звезда, надо с тобой запечатлеться для потомков. – Я повернулась к девчонкам, которые, вытянув шеи, как гусыни, наблюдали за мной. – Сыпьте сюда! Здесь фото-и автограф-сессия!

Женя и Марта рванули со своих мест, словно соревнуясь в спринте, Нади осталась сидеть за столом, ехидно улыбаясь.

– Нам пора выступать, – оробел парень, назвавшийся Димой.

Его длинноволосый приятель нахмурился, но наше девичье трио непременно захотело сфотографироваться с «восходящей звездой». Рокировка на подиуме вызвала оживление в зале.

– Девчонки, имейте совесть – коньяк стынет! – Нади подошла к нам, горя желанием развлечься.

– Стынет тело в морге, а не коньяк в бутылке! – выдала Женя.

– Фи! – Нади презрительно скривилась.

– Свят, свят – пронеси! Ну у тебя и сравнения, Евгения Михайловна! – вздохнула Марта.

– Вы нам мешаете. Нам пора выступать! – не выдержал длинноволосый парень, держа микрофон в руке.

– Димон, это у тебя говорящая подтанцовка?! – воинственно повернулась к нему Женя, уперев руки в пышные бедра.

Ее внушительные груди грозно направились на него, словно ракеты на старте, но я спасла ситуацию, а заодно и паренька, силой потащив Женю к нашему столику. Остальные девушки, потеряв интерес к «звезде», сами вернулись на свои места.

– Девчонки, как классно посидеть без мужчин и расслабиться по полной! За наш девичник! За нас, богинь! – Я подняла пузатый бокал с коньяком.

– Именно – божественной красоты! А кто видел лучше – пусть у того глаза повылазят! – поддержала тост Женя, сидевшая напротив меня, и, чтобы чокнуться, потянулась, чуть не окунув свои шестого размера груди в салат.

– Смею заметить, плох тот девичник, где нет мужчин. – Нади с легкой улыбочкой подняла бокал на уровень глаз, словно янтарная жидкость обладала качествами увеличительного стекла и позволяла ей лучше рассмотреть мужчин за сдвинутыми столами.

– Еще не вечер – после третьей будут и мужчины, – обнадежила Женя, убедившись, что не испачкала платье майонезом.

– Мы пьем или нет?! – Я с внутренним содроганием поднесла бокал к губам – коньяк не люблю, отдаю предпочтение легким винам. Но сейчас у меня такое настроение – впору напиться. – Устроим дискуссию?

– За нас, красивых! Мы должны быть любимы и счастливы! А больше мы никому ничего не должны.

– Золотые слова, Марта! – Женя одним махом осушила бокал, а я лишь слегка пригубила жгучую жидкость.

Тем временем грянул во всю мощь колонок популярный шлягер, заглушив разговоры за столом. Пел длинноволосый, затем его сменил «звезда» Дима, и девушки, все как одна, решили, что голос у длинноволосого лучше, но звездная жизнь ему не светит из-за невзрачной внешности. Танцпол перед певцами был пуст – корпоратив налегал на горячительное и закуски. Не отставала в этом и наша компания.

– Девчата, а теперь пришло время традиционного тоста – за любовь! – произнесла Марта.

– О покойниках говорят хорошее или ничего, – отозвалась Нади.

– Почему так пессимистично? – поразилась прирожденная оптимистка тридцатилетняя Женя. – Я верю в светлое чувство, верю, что наконец встречу ЕГО…

– На белом коне или под алыми парусами? – хихикнула Нади. – Женька, сними розовые очки и посмотри на реальный мир. Все мужики пьяницы, или блядуны, или извращенцы – этих я сразу вычеркиваю. Вот Марта предлагает тост за любовь – а что с ее прежней любовью? Два года вместе не живут, а он все приходит, устраивает ей скандалы. Помню, в универе она на крыльях летела домой, к своему черному селезню. Тащила на себе дом, ребенка, училась, да еще подрабатывала в газете.

– Не получилось у меня. – Марта виновато опустила глаза. – Но в любовь я по-прежнему верю.

– Ха! – Нади явно была с ней не согласна. – Я недавно встретила принца на джипе. Квартира – на велосипеде можно ездить, только не полностью отремонтирована. Он, сволочь, змей-обольститель, поводив меня по хоромам, показал комнатку с голыми стенами и пояснил: здесь мы сделаем спальню для наших малышей. Я и растаяла, словно снегурка весной! Месяц с ним прожила, он все обещал на Мальдивы свозить. Однажды в бутик в центре привез – заставил перемерять кучу нарядов. Нет, говорит, богиня, для тебя достойных нарядов. Из Парижа закажу, по каталогу. Я, дура, уши развесила, нет, чтобы с понравившимся нарядом сразу на кассу – никуда бы не делся! После заявляет мне, что уезжает в командировку за границу, а в квартире будут заканчивать ремонт – мол, с манатками сматывайся на время. Я, понятное дело, съехала. – Волнуясь, Нади подняла бокал и выпила до дна, сразу показав Жене, чтобы снова налила.

– А дальше что? – нетерпеливо спросила Марта, хотя все было и так ясно.

– За две недели я ему несколько раз звонила, а он все ссылался на срочные дела, мол, говорить не может, а сам не перезванивает. Я особенно ему и не наяривала – он в Лондоне, неохота за переговоры платить. Потом не выдержала, поехала к нему домой – посмотреть, как ремонт идет, скоро ли будет готова детская для наших будущих малышей. – По лицу Нади было видно, что она успокоилась и специально тянет паузу.

– И что там? – вновь не выдержала Марта.

– Ничего! За дверью музыка играла, но мне не открыли. Я занервничала, вспомнила криминальные сюжеты по ТВ о том, чем иногда ремонты заканчиваются. Вызвала братца из Полтавы – два метра роста, кикбоксер – и послала его на разведку. Тут все и открылось.