Текст книги "Немой свидетель (сборник)"
Автор книги: Сергей Курехин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
Роберт: – Любезные братья, близится час Виноградной Лозы. Я хочу сообщить вам следующее: вы знаете, что существование этой комнаты в доме открылось поистине чудесным образом. Третьего дня я проводил тщательное ее обследование. Мои усилия не были напрасны: мне открылась священная энциклика нашего ордена, где есть пророчество, связанное с сегодняшней ночью. В нем сказано (Роберт развернул пергаментный свиток, один из братьев поднес поближе шандал): "В ночь, когда умрет старый Век и стрелки на циферблате Большого Вепря сомкнутся на цифре 1,– явится Он".
К Роберту подвели одного из членов братства – высохшего, трясущегося старика с безумным взором.
– Скажи, брат Хронос, ты видишь...– медленно спросил Роберт.
Старик забился в конвульсиях, лицо его исказилось, на губах выступила пена.
– Здесь... Он здесь, я чувствую...– прошамкал Хронос.
Братья в сильном возбуждении зашевелились, обращая взоры к часам, выполненным в виде бегущего кабана. Стрелки в форме пальцев медленно ползли к цифре 1. Тишина повисла в воздухе. Вдруг комната наполнилась мерным боем часов. Хронос было забился в падучей, но его сосед незаметно дал ему по ребрам. Хронос затих. Магистр Роберт пребывал в отрешенной медитации. Неожиданно малахитовая плита в центре стола отползла в сторону. Из проема, движимый бесшумным механизмом, появляется торс Посланника. Мы узнаем пожилого господина из "Рено".
Лицом он обращен к магистру, который приветствует его особым масонским поцелуем. Один из братьев, скептически ухмылявшийся минуту назад, стоит словно в столбняке. У его ног расплывается лужа.
Посланник: – ЧАС ПРОБИЛ, И ПСЫ ДИКИХ ЕГЕРЕЙ ВНОВЬ ПЕРЕГРЫЗУТ СВОИ ЦЕПИ...
Картина восьмая
ВОДЕВИЛЬНАЯ
В это время Плеханов мечется по дому в поисках туалетной комнаты. Открыв одну из дверей, он видит ритуальную сцену приема в члены масонской ложи. (Изображение становится графическим в стиле гравюр XVIII века.) Вступающий лежит на ковре, вышитом языками пламени. Присутствующие приставляют к его телу обнаженные шпаги, горят метровые свечи, звучит сакральный текст.
Не дожидаясь конца ритуала, Плеханов, движимый физиологической нуждой, отправляется дальше. Уже на грани срыва, он оказывается в большом овальном зале.
В центре зала стол, ломберная часть которого заменена водой, где плавает макет большого корабля с надписью "Титаник" на борту. У стола собралась группа сухоньких старичков. Эхом доносятся обрывки фраз.
– Но ведь пострадают ни в чем не повинные люди.
– Человечество в принципе не может освободиться от своих всеобщих условий бытия – страданий, мучений и, наконец, смерти.
– Сколько, по вашему мнению, уйдет времени на строительство судна?
– Здесь необходимо учитывать уникальность проекта. Длина этого плавучего города будет равняться
268 метрам. 50 тыс. тонн действительного водоизмещения. Ну и рассчитан он будет на 3790 человек. Отсюда ясно, что для сооружения подобного колосса потребуется не только талант инженеров и мастерство техников, но и постройка специальных доков и эллингов, оборудованных различными приспособлениями для сооружения судна и спуска его на воду. Что же касается затрат, то по предварительным расчетам они составят 50 миллионов франков.
– И Вы собираетесь утопить такие деньги?
– Игра стоит свеч. Я думаю, нам таким образом удастся избавиться от многих наших недругов... Если не от всех.
Далее переминающийся с ноги на ногу Плеханов слышит, как председательствующий излагает план уничтожения цвета европейского общества и последующего захвата власти.
ТИТР: "Титаник" затонул 14 апреля 1912 года.
Рука Плеханова дергает ручку сливного бачка. (Кадры хроники морской катастрофы.) Взгляд Плеханова падает на выложенный узорными керамическими плитками пол. На каждой из плиток начертаны различные знаки и символы. Плеханов, порывшись в карманах, извлекает кожаный блокнот. Перелистывая страницы, испещренные символическими рисунками, он находит изображение, в точности соответствующее мозаике на полу. Отметив что-то на рисунке, он наклоняется к полу, вынимает одну из плиток и видит в образовавшемся окошке сцену в малахитовой комнате. Сидящие за столом члены братства слушают Посланника:
– Народ не способен усвоить моральные идеалы помимо идей повиновения... От него требуется повиновение... и верность.
Хронос: – Относись к вышестоящим с почтением, а к народу с добротой...
Роберт останавливает Хроноса взглядом.
Посланник продолжает:
– Авторитет жрецов санкционирует власть. Наш путь – путь сознательного союза со смертью. Нам нужны люди, способные действовать независимо от своего интереса и выгоды. Ведь осуществление желаемого порядка отождествляется с восхвалением порядка существующего. Человеческие чаяния могут получить свое отражение лишь в сфере сверхъестественного, в питаемой верой надежде.
Я прибыл сюда с тем, чтобы вручить Вам Священный Ключ. Прошу тебя, брат Роберт, принять этот ларец блюменкрейцеров.
Магистр открывает шкатулку и перед его взором на черной бархатной подушечке предстает драгоценный ключ, выполненный в форме свиной головы, усыпанной бриллиантами.
Картина девятая
ВОЕННАЯ
Этот же ключ (отъезд) мы видим в руках полковника русской армии Добролюбова – сына магистра. Ныне -личного адъютанта императора Николая II.
Поздняя осень 1914 года. Первая Мировая Война. Окопы под Верденом.
Кругом взлетает взорванная земля. В стереотрубу мы видим, как, развернув знамена, офицерский корпус легендарного генерал-лейтенанта Каппеля печатает шаг. Стройные ряды блестящих офицеров в парадной форме, как одно целое, с ошеломляющим спокойствием двигаются на неприятеля.
"Психическая атака".
Коварные германцы применяют газы. Лица каппелевцев искажают гримасы страданий. Георгиевские кавалеры, задыхаясь, корчатся с выпученными глазами.
Ползут громоздкие танки. В небе реют аэропланы. Непрерывно строчат пулеметы.
Раненый в руку и обе ноги полковник Добролюбов задыхается, кровь идет горлом. Чтобы впустить воздух в легкие, он в отчаянии прокалывает себе горло штыком. Его однополчанин, поручик Воинов, расстегивает ему китель... Выхватывает драгоценную шкатулку и, верный лозунгу – "Если не можешь справиться, присоединяйся к противнику", бежит в сторону германских позиций, размахивая в воздухе белым платком.
Добролюбов теряет сознание.
Картина десятая
МЕДИЦИНСКАЯ
Над истекающим кровью телом адъютанта царя склонились светила полевой медицины.
Во время операции он бредит, повторяя слова Посланника, обращенные к его отцу.
Добролюбов остается в живых, но теряет способность говорить.
Император, посещая его в госпитале, делится с ним своими переживаниями о судьбах Родины. Фотограф делает снимок их беседы.
По приказанию Николая Добролюбову изготавливают специальный горловой механизм, который частично возвращает ему речь.
Картина одиннадцатая
ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ
На экране карта Европы. Крупный план руки с красным карандашом, прокладывающим извилистую линию от Цюриха через Берлин и Стокгольм к Петрограду. (Надписи на немецком языке.)
Голос за кадром (по-немецки):
– По нашим подсчетам в Петроград они прибудут вечером 3 апреля. Вы будете сопровождать их до границ Германии. Возьмите с собой этого перебежчика Воинова в качестве связующего звена. Это вы получите по возвращении.
Рука, оставив карандаш, передвигает по карте открытую коробочку с немецким крестом и золотые плетеные погоны, которые лежат на перевязанной ленточкой пачке денег.
– А это передайте Ленину (рука передвигает по карте еще одну пачку денег). Экран темнеет.
Картина двенадцатая
ВЗРЫВООПАСНАЯ
1917 год. Ночь с 28 на 29 марта. Германия. Первая Мировая война в разгаре.
Отрезок железной дороги между Ганновером и Берлином.
Луч локомотива разрезает темноту.
Посверкивая в темноте горловым механизмом, Добролюбов закладывает взрывчатку на мосту через Эльбу.
Протянув провода к укрытию на берегу и присоединив их к рубильнику, он ждет, когда появится поезд.
В мирный стрекот цикад врывается паровозный гудок – поезд приближается к мосту.
Чья-то рука со щипцами перекусывает провод как раз в тот момент, когда Добролюбов поворачивает ручку взрывателя. Он еще и еще раз давит на ручку, но тщетно. Посверкивая окнами единственного вагона, поезд спокойно проезжает мост.
В окнах вагона мы видим проходящих панорамой Ленина, Крупскую, Инессу Арманд, Воинова и группу евреев с пейсами. Это тот самый поезд, вышедший из Цюриха 27 марта, в котором под охраной немецких офицеров группа большевиков возвращалась в Россию с целью захвата власти.
Добролюбов, получив чем-то тяжелым по голове, теряет сознание.
Картина тринадцатая
ИДИЛЛИЧЕСКАЯ
Зима 1918 года. Морозное утро в Подмосковном монастыре.
Монахини после заутренней молитвы заняты обыденным трудом – пекут хлеб, кормят свиней и птицу. Убирают двор от снега.
Молоденькая послушница с коромыслом выходит из ворот монастыря, спустившись к реке, она натыкается на медведя-шатуна. В страхе, прижав к себе ведро, она бежит обратно. Медведь за ней. У ворот послушница падает. Из треснувшего деревянного ведра вытекает вода. Медведь на секунду задерживается – нюхает воду и вновь бросается за девушкой, но натыкается на только что захлопнувшуюся калитку. Разъяренный зверь бьет когтистыми лапами по воротам. В этот момент за его спиной раздается выстрел – медведь падает в монастырь врываются красные.
Картина четырнадцатая
ПРОТИВОЕСТЕСТВЕННАЯ
Пьяные красноармейцы куражатся над монашками, швыряют в костер бесценные иконы, стреляют в бегающих по двору индюков.
Этим бесчинством руководит комиссар Воинов, бывший офицер корпуса генерала Каппеля. Он тоже нетрезв.
Воинов подъезжает на коне к стайке испуганных босоногих монашек и требует, чтобы они выпили за здоровье мировой революции, чем доводит их испуг до крайности. Хохоча, он под угрозой маузера заставляет оказавшегося тут же красноармейца Ваську Свистунова вступить в скотоложескую связь со свиньей. Весь двор замер, наблюдая эту противоестественную сцену. Оглохший от визга насилуемой свиньи и разочарованный неудачей красноармейца, Воинов одним выстрелом пристреливает обоих. Двор снова приходит в движение. Обернувшись к монашкам, Воинов возвращается к тосту. Сестра Мария подносит бокал шампанского к губам, но внезапно выплескивает его в морду лошади. Та отшатывается, встает на дыбы, в этот момент раздается выстрел, лошадь падает.
Воинов, перевернувшись в воздухе, вылетает из седла – в монастырь врываются белые.
Под предводительством Добролюбова они прыгают с монастырских стен. Происходит битва. Добролюбов долго и отчаянно рубится с озверевшим Воиновым. Фортуна переходит из рук в руки. Раненый, в окровавленной рубахе, с крестом на груди, Добролюбов, лишившись шашки, хватает затоптанное в снегу красное знамя. Используя его как пику, наносит удар в живот Воинову и пригвождает его к мертвому красноармейцу, сжимающему в своих объятиях холодеющую свинью.
Белые побеждают.
Оставшихся в живых красноармейцев уводят расстреливать за стены монастыря. Добролюбов набрасывает свою шинель на полуобнаженную Марию и уводит ее в келью.
Картина пятнадцатая
ПРАВОСЛАВНО-ЭРОТИЧЕСКАЯ
Внезапное чувство соединяет благородного офицера и еще не принявшую постриг прекрасную монашку. Добролюбов убеждает Марию вернуться в мир. Та плачет от счастья.
В порыве любовных чувств Добролюбов лишает Марию девственности. Во время оргазма Мария видит фантастической красоты звездное небо. Счастливая, она плачет, кутаясь в шинель возлюбленного.
Картина шестнадцатая
ЖУТКАЯ
Сумерки. Добролюбов выходит наружу покурить. Зябко поводит плечами. Проходит по двору, лавируя между павшими. Выходит за ворота. Долго смотрит на труп медведя, потом в небо, на молодой рогатый месяц. Вдруг, оступившись, он подскальзывается на застывшей луже, падает в снег и катится под гору. Окончательно продрогнув, он быстро карабкается назад, входит во двор, подбирает шинель Воинова с красными застежками-"разговорами", набросив ее на плечи, он возвращается в келью. В дверях, в полутьме Мария, очнувшись, видит офицера в ненавистной красной шинели. Ей показалось, что это ее мучитель, комиссар Воинов. Схватив револьвер Добролюбова, Мария несколько раз стреляет...
Добролюбов падает замертво.
Картина семнадцатая
КОМИЧЕСКАЯ
Ночь. Молодой месяц, звезды. Через все небо движется комета.
Длинная панорама по монастырскому двору. Догорают костры, собаки нюхают пропитанный кровью снег. В звездном свете на лице пригвожденного знаменем Воинова блестит иней. Его блеск мягко переходит в блеск золотых икон в алтаре. Мы видим Марию, склонившуюся перед распятием в несоизмеримо гигантском соборе.
На распятие садится голубь (символ непорочного зачатия).
Мария кладет руку на живот – она беременна. Гаснут свечи и вместе с ними гаснут звезды над монастырем.
Светает. Вдали проходят лев и единорог.
Картина восемнадцатая
АНАРХИЧЕСКАЯ
Ноябрь 1918 года. Деревенская изба. Нестор Махно принимает роды у Марии. В сени вбегает адъютант:
– Нестор Иванович, красные ползут.
– Боже правый, отовсюду красные ползут, – отвечает Махно, вынимая ребенка.
Положив его на стол, он берет шашку и со словами: "Необходимо отрезать их от основных сил",– обрубает пуповину.
Ослабевшая Мария принимает сына из рук славного атамана. Махно целует счастливую мать и, звеня шпорами, отправляется рубить красную сволочь.
В позе Мадонны Мария кормит новорожденного. По ее лицу наплывом проходят кадры хроники гражданской войны. Звучит героическая музыка.
На порог врывается запыхавшийся Махно. Он прямо из схватки, лицо рассечено, в руке окровавленная шашка. Другой рукой (высунутой наружу) он держит под уздцы горячего скакуна.
Махно: – Я тут пока шашкой махал, прикинул, что забрал я тебя из монастыря на Пасху, а ведь малец не похож на семимесячного. Чей же он, Машенька, голубушка?..
Мария молчит, по щекам ползут слезы. Переведя дух и еще немного потоптавшись на пороге, Нестор Иванович снова отправляется в бой.
Мария перед зеркалом обрезает волосы.
Картина девятнадцатая
СУПРЕМАТИЧЕСКАЯ
1925 год. Москва. Выставка футуристов.
Большой зал, увешанный картинами. (Изображение черно-белое, сделано под хронику, по экрану бегут царапины. Прерывистый монтаж.)
Камера отъезжает от картины Казимира Малевича "Черный квадрат".
Мы видим Марию с шестилетним Ильей, рассматривающими супрематические опусы.
Выставку посещает министр культуры Луначарский. Он окружен художниками и искусствоведами, которые раболепно убеждают его в том, что будущее за простыми формами.
Луначарский не слушает, он, не отрываясь, смотрит на Марию.
Мария увлеченно беседует с Малевичем, одетым в разноцветный балахон, как на своем знаменитом автопортрете. К ним подходит Маяковский. Видно, что он изрядно пьян.
Маяковский: – Будьте осторожны, Машенька, на вас смотрит сам министр культуры.
Мария: – Осторожность – это удел слабых.
– Да, вы правы, дитя мое,– отвечает он и, вдруг повысив голос, чтобы слышали все: – Только Октябрь дал новые огромные идеи! Товарищи формовщики жизни, у нас есть право на эксперимент. Создадим язык для безъязыкой улицы. Она, бедная, корчится безъязыкая – ей нечем кричать, разговаривать. Мария: Поясничаете, Володя.
– Все, друзья, я отталкиваюсь от вас как лодка от берега, – говорит Маяковский, выпуская папиросный дым. Повернувшись, он удаляется неровной походкой, цепляя по пути первую попавшуюся даму.
Мария: – Иногда он несносен.
Малевич: – Однако, он прав. Этот сиятельный старец не просто сердцеед средней руки. Я не удивлюсь, если он сегодня же предложит вам руку и сердце.
– И я, пожалуй, приму их, – спокойно говорит Мария.
Она переводит отрешенный взгляд на картину "Крестьяне". Изображение становится цветным, диагонально раскрашенные персонажи оживают и начинают механически двигаться в супрематическом угаре. Мультипликация постепенно переходит в кинокадры из фильма Эйзенштейна "Броненосец "Потемкин"".
Мы видим Марию с Ильей, Луначарского и Горького в кинотеатре. Под стрекот проектора Горький предлагает Марии съездить с ним на Капри.
На экране проходят кадры обнаружения червей в мясе.
Картина двадцатая
ПОЛНАЯ ПОДВИГОВ
Весна 1930 года. Италия. Остров Капри. Утопающая в зелени вилла Горького. Солнечным днем Алексей Максимович, Мария и одиннадцатилетний Илья возвращаются с автомобильной прогулки. За рулем сам писатель, поэтому машина виляет и перед самым домом врезается в садовый инвентарь. Ползающий тут же одноногий садовник получает граблями по лбу. Все смеются, включая потирающего лоб садовника. Илья щелкает фотоаппаратом из машины.
Горький активен, широко жестикулируя, он говорит без остановки. Шумной компанией они вываливают из авто вместе с огромным черным ньюфаундлендом, который пугает гуляющих тут же белых козочек.
Горький: – Ну, друзья мои, теперь – обедать! Рыбы! Первым делом, и ни какой-нибудь этакой, а такой, чтобы не рыба была, а лошадь!
В ответ хлопочущая рядом толстая итальянка-домработница с акцентом сообщает, что рыбаки еще не вернулись. Горький игриво сердится. Все его поведение говорит о том, что он влюблен и его отношения с Марией далеки от простой дружбы.
Ванная комната. Крупным планом возбужденное лицо Марии, кусающей губы до крови. Обеими руками она опирается о край ванны. Горький пристроился сзади. В руке у него опасная бритва, лицо покрыто мыльной пеной.
Оправившись после оргазма, он продолжает бриться, цитируя фразы из своих произведений. Обнаженная Мария моется в ванной. Выжимая лимон, она обтирает себя соком. Горький обращает на это внимание.
Мария: – От мужиков только так можно отмыться... Да, давно я не видела звездного неба.
За вечерним чаем Алексей Максимович, сильно окая, рассказывает Марии о Ленине и о своей статье "Несвоевременные мысли".
Горький: – Да, Машенька, да, надули нас, голубушка.
– Как шарики, – смеется Илья, стоя с биноклем у окна и глядя в ночь.
– И разлетелись мы по всему свету, – грустно добавляет Мария.
Горький мрачнеет: – Господи, душно-то как... Говорил я им, говорил: "Кто посеет ветер – пожнет бурю".
Словно в ответ на эти слова вдалеке гремит гром. Небо рассекают молнии. Надвигается ураган.
Внезапно порыв ветра распахивает окно, занавеска, лизнув подоконник, вылетает наружу. Алексей Максимович бросается к окну и, освещенный вспышками молний, под аккомпанемент громовых раскатов начинает читать "Буревестника".
"Над седой равниной моря..."
Берег. На утесе мы видим обдуваемого ветром Плеханова. Стоя в позе Мефистофеля, он смотрит на айвазовские волны. Начинается ливень.
"...ждите, скоро грянет буря..." Нет, нет, пусть сильнее грянет буря. Илья смотрит на писателя в бинокль, переворачивая его то так, то этак.
Последние слова "буревестника" смешиваются с какими-то криками на улице. Горький видит бегущего по дорожке к дому человека. Это промокший до нитки садовник. С трудом переводя дух, он умоляет помочь тонущим рыбакам, среди которых его сын Антонио. На лбу садовника посверкивает шишка результат дневного происшествия.
Горький, как был в домашних тапках, бросается на помощь.
В свете молний мы видим, как утлую лодчонку захлестывают огромные волны. В небе реет альбатрос.
Горький спасает всех рыбаков, а также вытаскивает из пучины огромного тунца. Мария прижимает к себе взирающего на эту сцену Илью, которого она догнала только у воды.
Вместе с обессилевшим писателем, прижимающим к себе тунца, они возвращаются к дому. Поравнявшись с машиной, Алексей Максимович накалывает босую ногу. Застонав от боли, он передает тунца Илье и, сев на бампер, начинает вынимать занозу.
Его огромная фигура в этой позе выглядит довольно нелепо.
Мария смотрит на писателя со смешанными чувствами.
Дождь хлещет с прежней силой. Молнии освещают сад.
Неожиданно Горький вскакивает и начинает сетовать, что не закрыл верх у машины и теперь придется менять кожаные сидения, а он их недавно менял... В общем, речь его становится похожей на бред. Понимая это, Мария с домработницей уводят Горького в дом,
В дверях он бьется мизинцем ноги о косяк. Ньюфаундленд облизывает кровь, потом отряхивается, забрызгав все вокруг.
Горького усаживают у горящего камина. Илья протягивает ему полотенце.
– Пламя – очень важная штука, – мягко говорит Горький Илье. – Помнишь, мы смотрели на отражение солнца в куске кварца? (Илья кивает.) Чаще смотри на пламя. Пламя способно нести тебя в глубины неизвестного.
Мария ведет Илью в ванную, а Жизель с тунцом отправляется на кухню.
Неугомонный Алексей Максимович по инерции берет в руки второй том "Войны и мира", но усталость дает себя знать. Горький засыпает, книга соскальзывает с его колен прямо в камин. Огонь, перебросившись на занавески, начинает охватывать комнату. В подвале искрит проводка. В окно влетает шаровая молния.
Разбуженный лаем собаки, Горький спасает Марию, Илью и домработницу Жизель.
Из огня Мария вынесла самое дорогое – шкатулку и горловой механизм Добролюбова. Илья близок к истерике, он сжимает в руках перепуганного котенка, посматривающего на тунца, которого держит Жизель. Горький, поглаживая собаку, смотрит на пылающий дом.
На берегу мы видим Плеханова. Его лицо отражает целую гамму чувств. Поставив руки по швам, он бросается в пучину. В полете он превращается в огромного переливающегося тунца.
Крупным планом проходят лица погорельцев. Все плачут, кроме Марии.
По экрану идут трещины – изображение осыпается, за ним пугающая чернота, в которой проносится огромный самолет "Максим Горький". Из облаков выходит молодой месяц.
Картина двадцать первая
НЕНАСТНАЯ
Ночь. Сильный дождь. Самолет садится на правительственной полосе в Москве. Мария с Ильей спускаются по трапу. Их встречает т. Калинин. Он стоит у блестящего черного "Мерседеса". Водитель держит над патроном зонт. Вокруг вооруженная охрана с фонариками и собаками.
По дороге в город, пользуясь тем, что Илья спит, Калинин сообщает о смерти Луначарского и снова заводит разговор о женитьбе. Он обещает Марии комфорт и спокойствие. Та молча кивает. Поперхнувшийся во сне Илья натужно кашляет.
Автомобиль уносится в ночь.
Из темноты со скоростью авто проезжают цифры "1938".
Картина двадцать вторая
СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ
Камера отъезжает от мемориальной доски с надписью "Максим Горький", вмонтированной в Кремлевскую стену.
Мы видим Марию с Ильей на Красной площади.
Илья уже молодой человек, он в форме курсанта Суворовского училища. Мария целует его в лоб и говорит напутственные слова. Илья торопится. У него сегодня вступительные экзамены в Высшей школе НКВД.
За массивным, покрытым бархатом столом сидят члены Приемной комиссии. Голый Илья стоит посреди зала с невероятно низким потолком. Его босые ноги в центре специально нарисованной на полу звезды.
Комиссия настолько далеко, что ему приходится всматриваться.
– Вы готовы отдать жизнь за товарища Калинина? – эхом доносится до Ильи.
Этот вопрос задает каверзная бабушка в чеховском пенсне и кожаной куртке. К ней наклоняется суровый председатель.
– Товарищ Калинин – отчим этого юноши, товарищ Лившиц.
Старушка, съежившись, нервно пьет воду. Илья прислушивается, пытаясь сквозь эхо понять, о чем идет речь. Старушка громко чихает.
Председатель, наклонившись через стол, спрашивает, готов ли Илья до последней капли своей пролетарской крови защитить свою социалистическую Родину от внешних и внутренних врагов. Илья отвечает, что всегда готов!
Товарищ Лившиц снова чихает – слезы брызжут у нее из глаз. Старческие пальцы начинают скрючиваться, на губах выступает пена. Беспорядочно хватая предметы на столе, она привстает со стула и падает замертво, стаскивая за собой скатерть.
Наплывом проходят годы учебы в школе НКВД. Илья преодолевает полосу препятствий. Перед ним последний рубеж. Высокая, объятая пламенем стена. На крупном плане Илья задирает голову и видит...
Картина двадцать третья
ВЕРОЛОМНАЯ
Высотный дом. Илья входит в подъезд. Просторная квартира т. Калинина. Вернувшись домой, Илья видит, как мать рассматривает какие-то фотографии. Мария в замешательстве. Сильно волнуясь, она рассказывает Илье про его настоящего отца. Показывает горловой механизм Добролюбова, драгоценную шкатулку с ключом и фотографии, на которых снят его отец в обществе императора Николая II (император сидит у кровати Добролюбова).
Трогательный рассказ матери вызывает в душе сына целую бурю противоречивых чувств. Голубая кровь дворянина вступает в схватку с моральным кодексом комсомольца.
Илья обнимает рыдающую мать, а из репродуктора, на который наезжает камера, раздаются слова товарища Молотова о том, что Германия вероломно, нарушив мирный договор, напала на Советский Союз.
Из глубины экрана под стук паровозных колес приближается титр 1942 года.
Картина двадцать четвертая
ВЕРОЛОМНАЯ
Албания. Вокзал в Тиране.
Илья в кожаной шинели офицера СС (под именем Пауля Рихтера) выходит из поезда.
ТИТР: Тирана. 12 ноября 1942 года.
На соседнем перроне мы видим Клару, которая тут же исчезает в железнодорожных парах.
Такси подвозит Пауля к богатому особняку. К нему навстречу с распростертыми объятиями бросается экстравагантная женщина в летах.
– Пауль, наконец-то ты навестил меня, – говорит она, обнимая Илью. – Ты узнаешь свою тетю Гертруду? И ее объятия весьма неоднозначны. Илья слегка шокирован.
– Вы прекрасно выглядите,– говорит он, отстраняя "тетю" (резидента советской разведки в Албании).
Спальня "тети".
Конспиративно закрыв дверь и усадив Пауля рядом с собой на кровать, Гертруда скороговоркой вводит его в курс дела. Среди прочего она сообщает о вечернем приеме, на котором будет немецкий посланник фон Штюбе – племянник Кальтенбрунера.
Пауль должен во что бы то ни стало войти к нему в доверие. Говоря это, Гертруда поглаживает Пауля по ноге. Пауль, в свою очередь, передает ей письмо от мужа из Москвы.
Гертруда плачет над письмом.
Пауль со словами: "Не забудьте уничтожить", выходит.
– Фрак найдете в своей комнате, – вдогонку кричит "тетя", переходя на "Вы".
Вечерний прием в доме "тети" подходит к концу. Пауль выходит в оранжерею, где застает фон Штюбе, нюхающего кокаин. "Лицо фон Штюбе выглядит необычно. Правая сторона полностью изуродована, видимо, последствия ожога. На глазу черная повязка и, если смотреть в профиль, – Штюбе имеет два различных облика." Посланник в замешательстве. Пауль, выдержав паузу, протягивает ему изящную коробочку и предлагает попробовать свой.
Оба смеются, понюхивая порошок. Между ними происходит психоделическая беседа.
Фон Штюбе: – Религия бедуинов учит среди всего прочего и тому, что душа павшего за своего владыку вселяется в новую телесную оболочку – более удобную, более красивую, более прочную, чем предыдущая. Из-за этого представления они с большей готовностью подвергают свою жизнь опасности.
Пауль (как бы продолжая): – И стремится воин навстречу мечу и с готовностью приемлет смерть, не щадя возвращаемой жизни.
Фон Штюбе (по латыни): – Ad nos vix tenuis famae perlabitur aura. Слабый отзвук их славы едва донесся до нашего слуха. Вергилий.
Пауль: – Наградой за доброе дело служит совершение его. Сенека.
Фон Штюбе: – Созерцание следует весьма отличать от смотрения. Гете. – И далее, уводя Пауля в гостиную: – Интересно, как же все-таки люди научились записывать музыку знаками?
Пауль: – Рано или поздно неизвестное станет известным. А вот непознаваемое никогда не перейдет в разряд известного, но тем не менее оно всегда где-то рядом, оно захватывает и восхищает своим великолепием и в то же время грандиозность и безграничность его приводят нас в смертельный ужас.
Фон Штюбе: – Но согласитесь, Пауль, оно обладает свойством давать нам надежду и ощущение счастья.
В гостиной фон Штюбе садится за рояль и затягивает старинную немецкую песню. Пауль подпевает, оставшиеся гости аплодируют. Все навеселе.
Облокотившись на рояль, "тетя" гладит пальцем край бокала – бокал медитавно звучит. "Тетя" предается воспоминаниям о своей молодости и об отношениях с Кальтенбрунером.
Камера наезжает на стоящую тут же на рояле фотографию.
На фотографии она сама, молодой фон Штюбе, Кальтенбрунер, Геринг в охотничьем костюме и пара мраморных догов.
Фото становится цветным, оживает и мы видим, как по лужайке идет Кальтенбрунер в компании двух догов. Он приветствует фон Штюбе и Пауля. Все в офицерской форме. Мы понимаем, что они уже в Германии.
Фон Штюбе представляет Пауля дяде.
В саду слышится женский смех – это Гитлер гоняется за Евой Браун.
Ева в национальном костюме, Гитлер – в форме. Молодые люди, стукнув каблуками, приветствуют фюрера. В этот момент подкатывает роскошный открытый лимузин, из которого, пыхтя и отдуваясь, выходит Геринг со сворой гончих. Сразу же после приветствий он заводит речь о ночной охоте на кабанов.
Картина двадцать пятая
ИЗВРАЩЕННО-ФИЛОСОФСКАЯ
Горячий грог перед охотой. Стены гостиной в охотничьих трофеях. Присутствуют: Гитлер, Ева Браун, Кальтенбрунер с дочерью Бригиттой, Пауль.
Геринг играет в шахматы с фон Штюбе. За ними на стене большая старинная гравюра, изображающая панораму Нюрнберга XVII века. Перед ней покачивается на цепях обнаженный меч.
– Вчера я беседовал с Геббельсом о глубоком влиянии Ницше на немецкий дух, – медленно говорит Геринг. – Ведь поколения различаются теперь в зависимости от того, напичкали их Ницше или нет.
Гитлер: – Да, он как крысиный яд в кишках наших врагов.
Далее все начинают говорить цитатами:
– Ампутация личности способствует ее саморазгибанию.
– Без кровопролитий любая нация дряхлеет.
– Нет способа говорить о неизвестном, можно быть только свидетелем его.
– Сумасшедшие всегда говорят о самом главном.
– Нужно делать все до конца или вообще ничего не делать.
– Осуществление желаемого порядка отождествляется с восхвалением порядка существующего.
– Формула нашего счастья: Да, Нет, Прямая линия, Цель,– говорит фон Штюбе, передвигая ферзя через все поле.
– А это откуда? – спрашивает Геринг.
– Из Ницше – опыты критики христианства,– отвечает фон Штюбе.
– Я про ферзя, молодой человек. Все смеются.
– Пусть гибнут слабые и уродливые – первая заповедь нашего человеколюбия...– Пытается вступить в разговор Пауль, до этого занятый ухаживанием за дочерью Кальтенбрунера Бригиттой (девушкой "слегка не в себе").
Его перебивает Кальтенбрунер: – Вчера в лабораторном питомнике я видел ритуал выбора крысиного короля. Вспомните Гофмана. Это новое оружие. Зараженные холерой крысы будут использованы в Северном Китае. Кстати, в этом проекте принимают участие японцы.
Картина двадцать шестая
ОХОТНИЧЬЯ
Вспышки выстрелов в ночи. В свете прожекторов мечутся ослепленные кабаны (специально доставленные в деревянных клетках).
Гитлер помогает Еве Браун прицелиться. Та стреляет, слегка задев кабана. Огромный разъяренный вепрь несется на них во весь дух. Ружье дает осечку.
