Текст книги "Ванька 3 (СИ)"

Автор книги: Сергей Куковякин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 16

Глава 16 Через Байкал

Ехали, ехали и приехали…

Надо сказать, что здесь я всё время куда-то еду, с места на место перемещаюсь. Долго нигде не задерживаюсь. Дома я столько не путешествовал.

Так, куда приехали-то? На Байкал. Станция так называется. Недалеко от неё и само озеро.

Славное море, священный Байкал,

Славный корабль, омулевая бочка,

Эй, баргузин, пошевеливай вал,– —

Молодцу плыть недалечко.

Как только название станции услышал, сразу эти слова песни в голове зазвучали. Дома её часто по радио исполняли. Песня старинная, музыка – народная.

Долго я тяжкие цепи влачил,

Долго бродил я в горах Акатуя,

Старый товарищ бежать пособил,

Ожил я, волю почуя.

Песня каторжанская, народом любимая. Застольная. Вот слова её у меня в памяти и отложились.

Каторжан царское правительство угнетало, советская власть им свободу дала. Так что, песня эта где-то сверху одобрена и ей была открыта широкая дорога. В «Концерте по заявкам» её часто заказывали.

Сейчас Байкал подо льдом. По нему на другой берег озера и будем мы перебираться. Кругобайкальскую железную дорогу ещё не сдали в эксплуатацию. Наш поезд, как и другие последует через гужевую ледовую переправу.

Тут меня некоторое сомнение взяло в безопасности такого мероприятия. А, как провалимся? Паровоз-то – не пушинка, да и вагоны немало весят.

Бабы-поварешки меня успокоили. Они уже не раз так через озеро переправлялись. Сказали, что паровоз наш от вагонов отцепят и его лошадки к противоположному берегу утащат. Каждый из вагонов тоже сам по себе таким же образом двинется.

Мы как? Внутри вагонов?

– По-разному, Ваня, бывает. Когда лёд толстый и крепкий – внутри. Когда и отдельно. На извозчиках. Их тут не одна тысяча промышляет. Перевозят пассажиров, воинские команды, грузы… Да, а вот солдатиков чаще пешим ходом гонят. В прошлом году так было, теперь – тоже… Хотя, мы как-то раз пешком шли.

Пешим ходом… Что-то я этим солдатикам не позавидовал.

Холодина же… Вот сегодня – минус тридцать. Ветер ещё, этот самый баргузин.

Песня про славное море в голове у меня всё звучала и звучала. Вот ведь, привязалась…

Славное море, священный Байкал,

Славный мой парус – кафтан дыроватый.

Эй, баргузин, пошевеливай вал,– —

Слышатся грома раскаты…

– Нас как, не пешком сегодня переходить заставят?

Докторов-то и фельдшеров – точно в санях перевезут, а на нас – чёрную косточку, могут там мест и не выделить.

– Нас – сегодня на санях повезут, про тебя – не знаю. Ты в штат к нам не зачислен. Наверное – тебе пешком, – с самым серьезным видом ответила мне Мария, одна из поварих.

Хренушки. Пешком не пойду. Я сейчас человек казенный, на военной службе нахожусь. Пусть со всеми везут.

Оказалось, Мария шутила. Мне тоже на санях место предоставят.

Всем нам перед поездкой по льду озера выдали тулупы и валенки. Дали их на время, на другом берегу должны мы их обратно сдать. Кстати, хорошо они это придумали. В своей шинельке я бы в ледышку превратился. Сорок четыре версты нам ехать, не мало.

Дело было уже к вечеру. На каждом из верстовых столбов, что на льду были установлены, фонари зажгли.

Ну, двинулись…

Через шесть верстовых столбов барак показался. Прямо на льду он был установлен. В сильный мороз в них можно и погреться. Так Мария мне объяснила.

До того, как барак в поле зрения появился, звук колокола я услышал. Думал – показалось. Откуда тут колокола?

Как к бараку подъехали, тут сам колокол я и увидел. Рядом с бараком он был повешен. Били в него, чтобы санный обоз с дороги не сбился.

Мимо барака мы проехали, не остановились.

Потом на нашем пути и второй барак был, и третий…

На половине дороги целая станция оказалась. Так она и называлась – «Середина».

– Вылезай. – Мария меня в бок ткнула. – Час тут стоять будем. Пошли в буфет, чаю выпьем.

– Пошли. – хоть и в тулупе я, но горячего чаю не лишне будет выпить.

По незнанию я чуть не туда опять впёрся. Не в свой буфет.

Тут их, оказывается – два. Один – для пассажиров первого и второго класса, другой – для тех, кто третьим классом едет.

Я чуть в первый не вошёл. Хорошо, опять же Мария-повариха меня за рукав тулупа дёрнула.

– Нам сюда.

Ещё и пальцем указала.

Сюда, так сюда. Главное, чтобы чай был горячий.

После «Середины» наш обоз нигде больше не останавливался. До самого Танхоя. Название этой станции мне та же Мария сказала.

Так вот я на Байкале и побывал, хотя его самого так и не увидел. Лёд, лёд, лёд – и всё…

В Танхое тулуп и валенки я сразу сдал, не зажилил. Как оказалось, сделать это немного поторопился. Пока все наши вагоны лошадки привезли, не мало ещё времени прошло. Опять я до костей промёрз. Не заболеть бы снова…

Глава 17

Глава 17 На фронте

Вот я и на фронте.

Доехал. Добрался.

Чувство, такое, что простыми словами описать трудно. Неприятно понимать, что тебя в любой момент убить могут. Или, инвалидом стать получится запросто. Ногу потеряешь, руку… Тут ампутации делают, не сильно задумываются…

Сейчас я в I Маньчжурской армии генерала от инфантерии Линевича. Точнее – в Цинхеченском отряде генерала Алексеева.

Где мои соученики по школе ротных фельдшеров и сама школа? А, хрен его знает…

Нет, я спросил, конечно. Как на дурака посмотрели. Хорошо в зубы не дали. Нашелся, спрашиватель…

Народ тут всё больше смурной какой-то и нервный.

Правильно, радоваться-то нечему. Порт-Артур сдали, от Ляояна отступили. Закрепились в районе Мукдена. Сейчас к решительному удару по японцам готовимся. Ну, так говорят.

Кстати, говорят не только про это.

Солдаты, мои новые товарищи, перешептываются, что больно много всего японцам в Порт-Артуре оставили. Склады не взорвали. К врагу, это по их словам, попало неисчислимое количество наших орудийных снарядов, бомбы, порох, миллионы ружейных патронов… А, провианта сколько… Тысячи и тысячи тонн муки только на казенных складах. А, лошадок? Тоже тысячи…

Откуда они такое знают? Вот знают, и всё.

Да, и не только про это.

Опять же, поговаривают, что не только боеприпасы там бросили, а ещё и генералы наши награбленное в Китае добро из Порт-Артура вывезли. Сговорились про такую для себя возможность с японцами. Сам Стессель по разрешению японцев аж три вагона ценностей всяких-разных с собой из сданной крепости притащил…

Не знаю, правда это или нет, но шепчутся солдатики про такое. С оглядкой, само-собой, не в полный голос про это говорят.

Тут ещё до кучи случилось неудачное наступление на Сандепу…

Дед бы мой сказал, что деморализованы русские войска.

Стоим мы в какой-то не сильно большой китайской деревне. Или поселке – тут я без соображения. Её, если можно так сказать, в опорный пункт превратили. Сами дома не трогали. От них для обороны толку мало – глинобитные постройки, заборы вокруг них из того же материала.

Рядом с деревней редут соорудили. Где-то говорят даже форты у нас есть, но нам такое счастье не выпало. Ров выкопали, вал соорудили. С весны прошлого года строили, могли бы что-то и посерьезнее возвести. Спасибо, что колючую проволоку не пожалели, волчьих ям накопали, фугасы поставили.

Так нам наш унтер сказал, когда мы позицию занимали.

С унтером нам повезло. Так солдаты во взводе говорят. Орать-то орёт, в рожу за дело заехать может, но солдат бережет где можно.

– Ваня, проверь, как там у всех с перевязочным материалом…

– Ваня, новые носилки получи, лишними не будут…

Так меня наш унтер шпыняет. Правильно, кстати.

По инициативе профессора Вельяминова и приказу военного министра № 76 от февраля 1904 года теперь всем строевым чинам асептические индивидуальные пакеты перевязочного материала выдаются. Для оказания на поле боя само– и взаимопомощь при ранении. Кстати, у нас это впервые такое. Раньше, на других войнах подобного не было.

Выдаются-то они выдаются, носить их положено каждому воину в специально нашитом на шаровары кармане, но, некоторые особо умные их для чистки ружей используют. Вот Аристарх Аристархович меня проверки наличия перевязочных пакетов у солдат устраивать и заставляет.

Сейчас использование перевязочных пакетов не по назначению уже реже стало, не как в прошлом году. Однако, встречаются такие случаи.

Почему за новыми носилками именно меня он посылает? Не второго нашего санитара? Тут просто – тот студент третьего курса медицинского факультета Казанского университета. Почти целый врач. К нему у Аристарха Аристарховича сильное уважение. Мог бы давно наш студент-санитар и фельдшерскую должность занять, но… Что-то он этого не делает. О причине такого не сообщает, а на поле боя продолжает геройствовать. Дважды был уже легко ранен, а сколько народу спас – не сосчитать.

Врачей тут не хватает. Часть врачебных должностей даже студенты пятого курса медицинских факультетов занимают.

К слову, фельдшера в нашей роте нет. Был, но убили. Нового пока не прислали. Аристарх Аристархович ещё боится, что моего напарника скоро заберут на эту должность. Ротный фельдшер, да ещё из студентов-медиков, это тебе не унтер из взвода. Даже не старший унтер. Вот, Аристарх Аристархович меня всё и гоняет, санитара-студента не трогает.

Поэтому я и бегаю туда-сюда. Красным крестом на рукаве сверкаю.

А, так, Аристарх Аристархович – душа-человек. Даже на гармошке играет. Как-то раз в своей игре даже на задор сбился. У меня сразу – ушки на макушке. Так, так, так – унтер-то, оказывается, наш человек. К бузе имел отношение. Ничего Аристарху Аристарховичу я тогда не сказал, но присматриваться к нему стал повнимательнее. Как двигается и прочее.

Глава 18

Глава 18 Третья атака

– Опять идут…

Унтер наш, Аристарх Аристархович, тяжело вздохнул, ко мне свою забинтованную голову повернул.

– Третий раз уже… – я ему ответил не прерывая перевязывать Семенова, солдата из нашего взвода.

Второй раз я сегодня его уже перевязываю. Опять он не уберегся.

– Что, говоришь-то?

Голова у Аристарха вся в бинтах. Плохо он через них слышит.

– Третий раз уже сегодня японцы на нас двинулись, – уже погромче я унтеру ответил.

– А, точно, третий…

Аристарх Аристархович сейчас у нас за старшего. Выше его званием никого нет.

Командир взвода утром ещё убит. Оба старших унтера тоже из строя выбыли.

Японцы нас опередили – первыми ударили. Только-только светать начало из своих пушек нас обстреляли. Тогда командира взвода мы и потеряли. Да, не только его.

Две атаки японцев мы отбили. В последней дело чуть до рукопашной не дошло. Сейчас вон снова они на нас пошли.

Колючая проволока местами перед нашими позициями теперь большой преграды для наступающих не представляет, фугасы уже все в дело пущены…

Бери нас почти голыми руками…

Японцы, такое у меня впечатление, своих солдат будто и не жалеют. Вон сейчас во рву их сколько навалено. Но, это у нас пулемет ещё был. Сейчас он тоже имеется, но патронов к нему совсем мало. Считай и нет его. Так Аристарх Аристархович говорит.

Напарника моего, студента-санитара – тоже не стало. Но, хоть не мучился он, сразу умер от пулевого ранения в голову. Нет, надо было ему от нас в ротные фельдшеры уходить. Жив бы сейчас был…

– Ваня, похоже не удержимся мы…

Аристарх Аристархович реальное соотношение наших и японских сил прикинул. У нас едва половина взвода осталась, а они вон как густо идут.

– На дистанции не удержим, в рукопашную сойдемся… Если сейчас не отступим… Патронов совсем мало…

Отступать приказа нет. Может и есть он где, но до нас не доведён.

Патронов ужасающе мало. Не подвезли. Должны были завтра, а нам-то они сейчас надобны. Вроде, не первый месяц война, а опять где-то не согласовали, просчитались и остались мы на своем редуте только с носимым боезапасом. Голову бы кому-то оторвать за такое дело…

– Аристарх, доставай свою гармонь.

Я шинель скинул, хоть и холодно.

Унтер на меня как на деревенского дурачка смотрит.

– Ты, что, Ваня?

Сам Аристарх ещё руками изображает, будто на гармошке играет.

– Доставай. «На бой» сыграй.

Тут у унтера в глазах понимание появилось.

– Бузник?

– Бузник, бузник…

Не велик я бузник, тому же Федору в подметки не гожусь, но сейчас последнюю обойму по японцам высажу и дальше тростка в дело пойдёт. Пока на редуте в прошлые дни сидели, я в свободное время себе тростку сделал и немного тренировался. Понятно, без лишних глаз.

Тростка у меня, правда, не как в селе около Вятки была, жалкое подобие, но крепкая.

Артиллерия у японцев уже не стреляет. Боятся своих задеть. К нашей колючей проволоке они уже подошли. Пулемёт с редута несколько коротких очередей дал и замолк. Всё, остались мы без пулемёта.

Остатки взвода постреливают, но не часто. Опять же нечем…

Тут на наших позициях гармошка и заиграла. Аристарх Аристархович своё тайное оружие в ход пустил.

Эх, поломаться нормально времени нет…

Тут краем глаза я замечаю, что не один я здесь такой. Дважды раненый Семенов винтовку свою аккуратно и бережно к столбику прислонил. Шинель с плеч скинул. Шапку под ноги бросил. Стоит, начал на месте пританцовывать…

Я как со стороны сейчас наш редут вижу…

Правда, вижу всё я немного размыто, как будто в воде.

Вижу, не плоскость, а объем. По этому объёму разливается моё внимание, которое улавливает любое движение. Своих и врагов.

Приближающихся японцев я тоже вижу.

Понимаю степень опасности движений противников. Фильтрую их, и сразу отсеиваю не представляющие угрозу.

Так, это же «белка», про которую мне Федор как-то говорил! Вот она какая… И, ко мне в нужный момент пришла…

Сейчас мне бы только с «белки» не соскочить…

Плын и «белка» похожи, но есть и некоторая разница.

Так, так, так… Пятеро оказалось бузников на нашем редуте. Это вместе с Аристархом Аристарховичем.

Остатки взвода последние патроны достреляли.

Одна гармошка тишину сейчас над редутом нарушает.

Ну, пошли, что ли…

Пора…

Глава 19

Глава 19 Ямада Отодзо

Второй лейтенант Ямада Отодзо сегодня уже третий раз своих подчиненных в атаку поднимал.

Упорные эти русские. Противники – достойные. Ну, от этого только победа над ними почётней будет…

Сколько солдат императорской армии сегодня потеряли! У каждого – родители, жены, у кого – и дети…

Так, русский пулемет замолчал… Совсем? Ждут, пока мы ближе подойдем?

Стрелять из винтовок тоже реже стали. Патроны у русских на исходе? Хитрость какую-то задумали?

Второй лейтенант крепче сжал кавалерийскую саблю. Не совсем удобно с нею пешим драться. Кю-гунто менее длинный, но Ямада Отодзо – кавалерист, ему такое оружие положено. Сегодня он и его солдаты не на конях на противника мчатся, спешившись на русский редут наступают.

Почему так? Ну, приказы – не обсуждаются. Значит, так надо…

Русские совсем не стреляют, но другие звуки с редута стали слышны.

Что это? Гармонь? Странно…

Не должен был второй лейтенант Ямада Отодзо сегодня в бой идти. Да и не второй лейтенант он уже. В штабе 3 кавалерийского полка ещё вчера бумагу получили о его производстве в лейтенанты и переводе на должность инструктора Военного колледжа сухопутных войск. Но, ночью наступление началось, тут не до таких мелочей…

– Скорее, скорее!

Второй лейтенант своих подчиненных поторапливает.

Совсем немного уже до укрепления русских осталось. Только ров перейти.

На гребне редута вдруг фигура показалась. За ней – вторая, третья, четвертая, пятая. Один из русских – с гармонью. Играет что-то. Рассказать кому – не поверят…

Что-то с этими русскими не то… Дикий танец они какой-то исполняют. Их руки, ноги, сами они в непонятном ломаном ритме двигаются. Выкрикивают что-то на своем языке. В руках – палки. Что, они ими с нами сражаться собрались?

Может, сдаются?

– Не стрелять! – отдал команду второй лейтенант.

Пятеро, что на краю редута были, все сразу одновременно, как по какой-то команде вниз на японских солдат бросились.

Впрочем, команда была. Гармонь Аристарха Аристарховича её подала. Бузники поняли, а японцам и не надо. Не для них она была сыграна.

На краю редута ещё несколько русских солдат появились. Все в бинтах, некоторых пошатывает, но все с винтовками, штыки примкнуты…

Эти, как успел заметить Ямада Отодзо, двигаются обыкновенно, не ломает их как страдающих какой-то странной болезнью.

Миг, и на дне рва русские с палками, а один – с гармонью, оказались. Как ветер туда их принёс.

Один – как раз напротив второго лейтенанта оказался.

Тип 26 в левой руке Ямада Отодзо как раз при стрельбе на сверхкоротких дистанциях более эффективен. Тяжелый спуск с длинным ходом не позволяет точно в далеко находящегося противника стрелять.

Вместе с тем, узкая прорезь целика в сочетании с тонкой мушкой совершенно не подходят для стрельбы по движущимся целям на короткой дистанции реального боевого применения этого личного оружия.

Ванька-то двигался, ещё как… Где он окажется в следующую секунду, японцу понять было совершенно невозможно.

Второй лейтенант выстрелил и промахнулся.

Русский был уже совсем рядом, но и Отодзо был скор. Успел отпрыгнуть в сторону. Махнул при этом рукой и барабан Типа 26 зацепился за форму находящегося рядом одного из подчиненных второго лейтенанта.

Барабан провернулся каморой со стреляной гильзой вместо снаряженной в положение для следующего выстрела. Послать пулю в упор у Ямада Отодзо не получилось.

Ванькина палка вмяла кадык несостоявшегося инструктора. Тип 26 выпал из руки второго лейтенанта. Кожаная петля для пальцев, пропущенная сквозь гарду кавалерийской сабли, не дала выскользнуть последней. Так с оружием в руке и умер второй лейтенант Ямада Отодзо.

Гармошка уже не играла. Аристарх Аристархович бережно опустил её на дно рва и сейчас убивал врагов ногами. Настоящие бузники ногами не бьют, они ими убивают.

Во рву перед редутом творилось что-то невероятное. Пять обнаженных по пояс русских солдат раздавали смерть направо и налево во много раз превосходящим их противникам.

Но, вот их осталось четверо, трое, двое…

Спустившиеся в ров на помощь бузникам раненые были уже давно японскими штыками переколоты.

Вот Аристарху Аристарховичу по его бинтами перемотанной голове ещё раз хорошо так прилетело. Зашатался, на землю повалился унтер…

– Ура!!! – тут с редута и загремело.

Это подмога пришла практически погибшему взводу.

Эх, немного бы раньше…

Глава 20

Глава 20 Георгиевский крест

Хорошо так мне сейчас…

Тепло.

Спокойно.

Причем, тепло это и спокойствие по рукам моим течёт, по ногам… До самых пальчиков, а в них как бы всё и растворяется. Покалывает пальцы немного, но не больно, а даже приятно.

Через шею к затылку ручеек тепла и здоровья катится…

Опять, это, зверьки мои?

Они, они, больше-то и некому…

Куда бы я без них…

Вдвоем мы с Аристархом уже оставались… Потом и ему прикладом по раненой головушке прилетело…

Упал унтер… Как колосок скошенный.

Тут наши и подошли… Успели.

Я попробовал пошевелить правой рукой. Глаза не открывал, не хотелось мне это сейчас делать.

Шевелится рука. Даже и не больно.

Чуть-чуть подвигал левой. Цела, по моим ощущениям и эта конечность.

С ногами тоже было нормально.

Теперь можно и осмотреться.

Так. Светлый день на дворе… Этот ещё? Или уже следующий?

Впрочем, какая разница…

Я чуть голову повернул.

О! Аристарх Аристархович. Только, как говорится, чёрта вспомнишь…

Лежит наш унтер, глаза закрыты, реснички чуть-чуть подрагивают. Сверху полушубком прикрыт. На меня, кстати, тоже такой накинут.

Значит – у своих мы. Японцы бы на нас полушубками накрывать не стали.

Снова я глаза закрыл. Лежу, окружающий мир слушаю.

Тук-тук, тук-тук…

Глуховато так, не громко совсем этот звук до меня доходит.

Что-то еще ритмично постукивает, понять не могу. Ну, пусть постукивает, а я посплю.

Сон – лучшее лекарство. Так дед мой говорит. Ну, а ему можно верить.

Прав и на этот раз мой дедушка оказался. Когда проснулся – совсем уже хорошо себя я чувствовал. Сел, руками оперся.

Так. Всё понятно. По узкоколейной железной дороге на конной тяге нас с Аристархом Аристарховичем эвакуируют. Лошадка нас и других таких же раненых в тыл тащит. Народ тут не глупый. По рельсам одна лошадиная сила в девять раз может больше тащить, чем по проселочной дороге.

Возница-солдатик моё шевеление услышал, повернулся.

– Лежи, лежи, зачем встал! – замахал солдатик-санитар на меня руками.

– Закурить дай. – отмахнулся я от него.

Не пожадничал, дал закурить. Смотрит с уважением.

Тут и Аристарх Аристархович глаза открыл. На цигарку мою взглядом показал. Курить тоже ему желается.

Я ему в рот цигарку осторожно вставил. Пусть покурит.

По моим ощущениям, где-то через пол часа мы в полевой госпиталь и прибыли. Три штатных госпитальных шатра в рядок стоят, народ около них суетится…

Холодно сейчас в шатрах. Не могли где-то в фанзах разместиться…

Тут и санитары к нам подбежали. С Аристарха Аристарховича полушубок сняли, на носилки начали его перекладывать. Суетятся, друг-другу мешают. Какие-то совсем неопытные.

– Ребятушки, поосторожнее! – прикрикнул я на неумех. – Погодите, помогу.

Встал, помог.

Так, так, так… А, это, что это у меня? Знак отличия Военного ордена 4 степени. Откуда он у меня появился? Дорогой меня не награждали, значит – на редуте получен. Ничего не помню… Может, санитар знает, что нас привёз?

Где он? А, вот.

Кстати, у Аристарха Аристарховича тоже на груди прикреплена такая награда.

– Слушай, землячок, где нам это вручили?

На свой крест санитару-вознице показываю.

Тот даже рот открыл. Удивил я его.

– Так, это, генерал…

– Какой генерал?

– А, я знаю… Генерал, там, у редута вашего…

– Откуда он там? На редуте и генерал…

Не бывает на редутах генералов. Они в тылу, в штабе.

– Ладно, генерал. Дальше что?

– Появился откуда-то… – санитар-возница задумался. – Вас, говорили, во рву нашли. Больше никого не осталось. Удержали редут, вот вас и наградили.

Логично. Жалко, без сознания я был. Меня награждают, а я без сознания. Когда такое ещё будет.

Сам я весь грязный, в кровище, а крест – новенький, поблёскивает. Булавкой на нижнюю рубаху пришпилен.

Вроде, снимал я рубаху… Или нет? Ничего не помню. На затылке у меня шишка и кожа рассечена. И мне, как Аристарху по головушке прилетело… Сзади ударили…