Текст книги "Маньчжурия. 1945"

Автор книги: Сергей Воронин

Соавторы: Даниил Калинин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Бронетранспортер, пожалуй, это самая уязвимая немецкая техника, к тому же хуже всего вооруженная. Вот только БТР не должен участвовать в атаке! Бронирование у него противопульное, вооружение скорее защитное – «единый» пулемет МГ-34… Но в советских войсках нет и таких. А наша пехота, приданная в сопровождение танкам, перемещается на грузовых машинах, в любом случае уступающих немецким БТР «Ганомаг». Его борта прикрывают десант хотя бы от пуль и осколков, а машинегевер (или машинегеверы) вполне может врезать по засаде веером горячего свинца… А то и по атакующим самолетам! Так что «Ганомаги» нельзя уж совсем списывать со счетов, но главный наш противник – это, конечно, «тройки».

Хорошо хоть никаких пушек на прицепах немцы за собой не тянут…

– Леха, в сторону легких коробочек даже не смотри, с ними бойцы сами справятся. Наводим орудия на средние танки и ждем! Как только поравняются с засадой, открываем огонь по бортам – не раньше! Себя выдать раньше времени никак нельзя… На батарее не шевелимся, немцы нас разглядывают!

Действительно, обе «тройки» замерли метрах в шестистах от окопов наших стрелков, встав параллельно друг другу, а из командирской башенки ближнего к нам панцера показался офицер, пристально рассматривающий посадки в цейсовский бинокль с отличной оптикой.

Лишь бы нас не заметил… Вроде бы дополнительно замаскировали щитки «сорокапяток» срезанными с деревьев ветками, но ведь всякое возможно.

Между тем оба легких разведчика бодро проколесили по дороге, стремительно миновав позицию взвода, но хоть бы так, не заворачивая в нашу сторону! Скорострельные автоматические пушки уже показали себя в бою – и повторно попасть под их очереди нет никакого желания… Броневик вырвался чуть вперед, заворачивая вправо, танк же двинулся левее от грунтовки. И, не доезжая ста метров до ячеек красноармейцев, обе машины открыли ураганный огонь…

Автоматические пушки работают с каким-то лающим, гулким звуком, снося брустверы стрелковых ячеек и находя цели среди красноармейцев, не успевших нырнуть на дно окопов… Несколько секунд оба автомата поливают позиции опорников очередями осколочных снарядов, изредка залетающих внутрь ячеек, после чего экипажи принимаются перезаряжать пушки… Но немцы не дают ни единого шанса приблизиться к «коробочкам» во время перезарядки – огонь тотчас открыли спаренные с орудиями скорострельные машинегеверы.

– Нашим даже головы не поднять!

Возглас раздался из стрелковой ячейки, вынесенной на полтора десятка метров перед батареей. Действительно, под таким огнем головы не поднять… Броневик проехал чуть вперед, подарив надежду на чудо, но нет, – немецкий экипаж даже не помышляет приблизиться к окопам, где можно угодить под разрыв гранат. Да и зачем? Они успешно действуют на дистанции…

Перезарядка 20-миллиметровых автоматов у опытных экипажей занимает считаные секунды. Мы не успели даже опомниться, как очереди осколочных снарядов вновь принялись равнять брустверы стрелковых ячеек! А поскольку немцы стреляют сверху вниз, им удается закатить очереди в задние стенки окопов, где осколочные снаряды взрываются, калеча и убивая бойцов…

Сразу у нескольких красноармейцев сдали нервы, и, как только лай автоматических пушек стих, они бросились бежать, покинув позиции… Это они зря – бегущих тотчас настигли очереди спаренных МГ-34, ровной строчкой пуль перехлестнув очумевших от ужаса бойцов.

– Командир, бронетранспортеры вперед покатили, не танки!

Фролов говорит негромко, напряженно. Действительно, вперед пошли два БТР с десантом. Похоже, немцы уверились, что артиллерии у большевиков нет… А значит, под прикрытием огня двух автоматических пушек и четырех скорострельных пулеметов фрицы высадят десант «Ганомагов». И опытные штурмовики поползут к стрелковым ячейкам, сближаясь на бросок гранаты…

Дюже хороши германские «колотушки» на бросок, длинная ручка позволяет их метать далеко и точно, дальше штатной советской РГД-33. А метать их будут опытные фрицевские штурмовики, имеющие несколько пистолетов-пулеметов на отделение – оружие малоэффективное на дальней дистанции, но незаменимое в ближнем бою…

Немцам не потребуются танки, чтобы уничтожить опорники поредевшего батальона, – десант зачистит их гранатами под прикрытием огня легких коробочек.

Я заметил движение со стороны наших окопов. Как только стихли очереди «собак», к немецким броневикам поползли сразу несколько бойцов, сжимающих в руках связки гранат и бутылки с горючей смесью. Но спустя пару секунд «истребителей танков» заметили и фрицы, тотчас заревели спаренные машинегеверы… Густые очереди скорострельных пулеметов в считаные секунды прошили ползущих бойцов. Кто-то совсем отчаянный вскочил на ноги и ринулся к танку, держа в руке гранатную связку, но очередь МГ-34 тотчас перехлестнула смельчака.

А между тем БТРы с десантом уже поравнялись с позицией батареи…

– Командир, может, вломим им прямо сейчас?!

– Отставить, Фролов! С десантом пусть пехота разбирается! Обнаружим себя – и немцы нас с двух сторон приложат! А скорострельные орудия разведки помножат нас на ноль даже быстрее, чем пятидесятки «троек»…

Я еще раз с надеждой посмотрел на средние панцеры, все так же неподвижно замершие на дороге. После чего перевел взгляд на расстреливаемые врагом окопы и, наконец, принял решение:

– Алексей, аккуратно разворачивай орудие, попробуй навести сразу на корму танка. «Двойка» сейчас вроде неподвижно стоит… Заряжай бронебойный, но огонь по команде.

– Есть!

Надо же… Вновь прорезались молодцеватые нотки в голосе подчиненного!

– Артем, заряжай осколочный – и сразу готовь бронебойный. Колпачок со взрывателя снять не забудь!

– Товарищ старший лейтенант, бронебойный уже дослали в казенник…

– Понятно.

Да, я действительно приказал зарядить болванку заранее… Забыл. Напряжение такое, что руки трясутся, приходится прятать их от расчета, чтобы не видели. Немудрено, что вылетело из головы… Да больно подвижен «хорьх» – словно чует экипаж опасность, пытаясь сбить прицел наводчика большевиков!

С уполовиненным после налета «худых» расчетом (погибли командир орудия и штатный наводчик) мы очень аккуратно развернули «сорокапятку» в сторону бронемашин разведки. После чего я припал к маховикам горизонтальной и вертикальной наводки, ловя в перекрестие прицела корму броневика. Вот очередное нервное движение «хорьха», сейчас затормозит на пару секунд… Еще один градус доводки.

– Леха, вы готовы?!

– Готовы!

– Выстрел!!!

Болванка устремилась к броневику с огромной скоростью, наливаясь малиновым свечением на лету. Но водитель, словно нутром опасность чует! Дав газу, он рванул на метр вперед именно в момент моего выстрела. И бронебойная болванка пролетела рядом, разминувшись с кормой броневика… Казенник полуавтоматической пушки тотчас раскрылся, выплюнув дымящуюся гильзу:

– Откат нормальный!

– Осколочный!!!

Мгновение спустя чавкнул смазкой осколочно-фугасный снаряд, загнанный в казенник заряжающим Артемом Ивановым, а я вновь навел орудие на броневик, попутно отметив, что Фролов первым же выстрелом попал в моторное отделение густо чадящей «двойки»…

Все, правое заднее колесо «хорьха» попало в перекрестие прицела, и, стараясь не терять ни секунды, я спешно нажал на спусковой рычаг.

Выстрел!

Есть! Броник вновь дернулся в сторону, но мой снаряд, рванув в метре от заднего колеса, просто оторвал его фугасным разрывом! Да и осколки, хлестнув по тонкой кормовой броне, продырявили ее, что-то загорелось…

«Хорьха» добил второй выстрел Фролова, вложившего болванку точно в корму. Бронеавтомобиль оглушительно взорвался, полыхнув ярким пламенным цветком… Но мы окончательно себя раскрыли. И два первых осколочных снаряда «пятидесятки» рванули с небольшим недолетом, снеся бруствер окопа бойцов прикрытия.

– Разворачивай! Наводим на «тройки»! Тема, бронебойный давай!

Расчет в составе трех человек – меня, заряжающего и снарядного Сереги Шитюка – спешно разворачивает относительно легкую «сорокапятку» к нашему основному врагу. Между тем оба средних панцера уже покатили в нашу сторону, развернувшись к батарее усиленной лобовой броней…

Лишь краем глаза я успел отметить, что экипаж «двойки» попытался было потушить огонь в моторном отсеке. Но высунувшегося с огнетушителем танкиста обстреляли из скорострельных, самозарядных «светок» обозленные красноармейцы… Смелый танкист погиб на моих глазах, поймав в грудь сразу две пули.

А оба «Ганомага» замерли у дороги, так и не добравшись до позиций роты. Стараясь прижать наших бойцов, пулеметчики открыли плотный огонь длинными очередями, в то время как пехота принялась покидать десантные отделения. Но фрицы тут же попали под перекрестный огонь сразу четырех пулеметов! Двух ручных «дегтяревых» бойцов прикрытия батареи и еще двух станковых «максимов», чьи расчеты комбат также спрятал в посадках, но уже поближе к окопам. Понеся первые потери, немцы залегли…

– Короткая у них… Огонь!!!

Ни наши, ни немецкие танки не умеют стрелять на ходу. Они могут выстрелить, но должно случиться настоящее чудо, чтобы экипаж умудрился при этом попасть по цели! Нет, зарядив орудие, танкисты останавливают машину, чтобы наводчик навел пушку и сделал быстрый выстрел… Короткая остановка – или просто «короткая» – означает, что враг вот-вот откроет огонь.

Прямо как сейчас… Но, прежде чем фрицевские «пятидесятки» успели ударить по батарее, я поспешно нажал на рычаг спуска.

Выстрел!

– Откат нормальный!

– Заряжай бронебойный, Тема!

– Готово!

Доверившись обострившейся чуйке, я ударил слишком поспешно, не успев довести орудие на цель. А точнее на курсовой пулемет, шаровая установка которого имеет более слабую броню… Вместо нее болванка долбанула по правому переднему катку, тряхнув танк и сорвав гусеницу. Но теперь, если мехвод попытается проехать вперед, гусеница скрутится и танк развернет на месте, подставив мне борт!

Поспешный или нет, мой выстрел опередил врага на долю секунды, и, возможно, именно удар по катку сбил прицел немецкого наводчика. По крайней мере ответный выстрел, ударивший с секундным опозданием, не нашел цели. Осколочный снаряд «тройки» пролетел в двух метрах слева от щитка, бросив меня на казенник упругим толчком динамического удара. Вражеский снаряд взорвался с перелетом, метрах в двадцати за спиной, но одновременно с тем я понял, что очередным выстрелом враг попадет.

– Все в ровик, в укрытие! Исполнять!!!

Артиллеристы тоже копают окопы – особенно расчеты противотанковых пушек. Длинную узкую щель для расчета, прямо позади пушки, и отдельную ячейку для снарядов. Когда есть время, можно выкопать и полноценный капонир с пологой передней стенкой, чтобы закатить орудие вниз, пережидая вражеский обстрел, а после вновь выкатить его на огневой рубеж… Но сегодня подготовить капонир никто не успел, а снарядный и заряжающий, заслышав мой сорвавшийся на визг крик, поспешно выполнили приказ.

Я же прилип к панораме, схватившись за маховики наводки откровенно дрожащими руками, последним волевым усилием наводя орудие на цель – курсовую пулеметную установку…

Господи, помоги!!!

Я успеваю нажать на рычаг спуска, прежде чем орудие вдруг резко подало назад и панорама встретилась с моим лицом… После чего в глазах вдруг стремительно потемнело.

…Да, это был мой первый бой. Бой, что пошел не по плану комбата Черных… И все же первое столкновение с врагом мы выиграли. Кампфгруппа в тот день не дошла до железнодорожной станции, а в следующие пару дней наш полк выгрузился целиком.

Под Смоленском тогда только разворачивалось упорное сражение, длившееся два месяца. Но для меня оно кончилось одним днем, одной короткой схваткой, в ходе которой, впрочем, мне все же удалось подбить один броневик и поразить средний панцер: моя болванка проломила броню шаровой установки, убив водителя, и врезалась в тонкую перегородку моторного отделения. Танк чадно задымил, и экипаж был вынужден покинуть подбитый панцер…

Этим, собственно, и окончилась схватка: Фролов закатил первую же болванку прямиком в маску пушки второй «тройки», не сумев пробить броню, но явно повредив прицельные приспособления. Однако добить танк Алексею уже не удалось: близкий разрыв осколочно-фугасного снаряда, бросившего «сорокапятку» прямо на меня, оглушил и его расчет, ранив заряжающего… А когда бойцы чуток пришли в себя, неисправный танк отступил под прикрытием густого черного дыма, идущего от второй машины.

Зато Леха точно вложил осколочно-фугасный снаряд в открытую рубку отступающего «Ганомага», превратив БТР в братскую могилу фрицев! Да, в 1941-м, несмотря на регулярные победы немцев, мы огрызались очень жестко, отчаянно. Заставляя врага платить кровью за захваченную им землю – обильно платить! Жаль, конечно, что остановить немцев под Смоленском нам так и не удалось. Жаль, что Верховный не дал добро на отвод частей Юго-Западного фронта из-под Киева, где войска генерала Кирпоноса попали в жуткий котел…

Тогда я получил перелом левой руки и ребер, левую ногу тоже крепко зацепило осколком – хорошо хоть с внешней стороны бедра! А то запросто истек бы кровью… Майор Черных подал представление на орден «Красной звезды», но разве тогда, в июле 1941-го, было до наград? Тем более что в хаосе тяжелых августовских боев мой госпиталь оказался на самом передке, а после и в тылу рвущихся вперед немцев. Кто успел оклематься, выходили на своих ногах – эвакуацию же смогли организовать только для тяжелых… К своим выйти я уже не успел, но смог податься в партизаны.

Впрочем, это уже совсем иная глава моей жизни, и вспоминать ее совсем не хочется…

А еще первый настоящий бой запомнился мне одним необычным, но важным событием. Тогда, в момент наивысшего напряжения, когда вся моя жизнь свелась к прицелу «сорокапятки», наведенной на вражеский танк… В тот миг я впервые обратился к Господу с мольбой о помощи. И он меня услышал – и помог. И после помогал не единожды…

Иначе как еще я смог бы пройти всю войну?!

Глава 8

 
От этой ивы
Начинается сумрак вечерний.
Дорога в поле.
 

Бусон, 1716–1783

– Ну здоров ты спать!

Я дружески хлопнул товарища по плечу, а Серега, даже не реагируя на толчок, лишь осоловело обвел купе взглядом. Словно там, во сне, прожил другую жизнь… С груди его упала книга «Порт-Артур» Александра Степанова, которую мы все успели зачитать до дыр.

– Отстань, Вась, – недовольно пробурчал связист. – Ночь на дворе. Пока есть возможность спать, советский воин ни в коем случае не должен ею пренебрегать. Армейская мудрость, понял? Я ей следую неукоснительно.

Я улыбнулся.

– Сколько там осталось, товарищ командир? Долго еще? – чукча Володя, больше всех радовавшийся комфорту, заметно нервничал, хоть мы и были близки к его родным местам.

– К утру доедем, – вздохнул я.

– Эх… – отвернулся к окну, за которым была непроглядная тьма, чукча. – А мне бы вот так ехать и ехать…

Действительно, неплохо едем – со всеми удобствами! Ни тебе боев, ни риска, ни свистящих вокруг пуль… Но долг есть долг. Хотя как же хочется просто вернуться домой!

Вот только что теперь с домом? На одной из станций пересекся с земляком, оборонявшим родной Воронеж под командованием Голикова. Тот мне и рассказал, как костьми ложились наши бойцы, защищая город, как его ровняли с землей, как зверствовали венгры и бежали итальянцы… Мадьяры дрались яростно, ожесточенно, являясь, пожалуй, самыми стойкими союзниками немцев в бою. Итальянцы были куда слабее и не особо стремились умирать за Гитлера, зато переплюнули венгров в плане зверств – в Россоши фашисты даже концлагерь организовать умудрились. А что они творили в городе – это будет трибунал разбираться… Двести двенадцать дней наши бились за Воронеж – и ведь смогли его отстоять у фашистского зверья! Не дали врагу полностью овладеть моим домом, ставшим неприступной крепостью…

– Не поверишь, кто нам подсобил. Алтайцы! Смелый народ, и стрелки хорошие. Гибли без страха… – осекся товарищ. – И Лизюков погиб, светлая память.

Я только молча скрипел зубами. Война перевернула жизни у всех.

– Нет больше твоего правого берега, земляк. Только руины и остались. Уходя, нацисты взорвали все, что уцелело во время артобстрелов и бомбежек. Университет наш на воздух, а? И как после такого Гете читать? А Маркса? – завершил риторическим вопросом свою речь земляк-лейтенант. – Но я не расстраиваюсь, в «Правде» написали, что уже заново отстраивают город. Авось, как вернемся домой, уже и у нас будет по своему углу, а?

В горле стоял ком. Я молча протянул руку и обнял товарища.

– Забайкальский? – с надеждой спросил лейтенант.

– Нет, Владивосток.

– Ну, бывай, земеля. Береги себя, авось дома встретимся. Вспомним…

– Обязательно встретимся…

Странно было в этой бескрайней степи, по которой когда-то скакали всадники Чингисхана, встретить человека с родных донских берегов.

Нашим раздали небольшие брошюры: «Милитаристская Япония» и «Вооружение и униформа Императорской Японии». А в моем планшете было письмо с пломбами, адресованное командующему фронтом. «Лично в руки». Честно сказать, у меня было непонятное ощущение нереальности происходящего. Ну вот же, уже победили! Но снова в бой… Эти мысли сменялись злостью на японцев. Неужели не понимают, что без Германии их просто раздавят?! Не могут капитулировать – или не хотят? Или верят, что сумеют отбиться и отстоять хотя бы часть ими завоеванного? Значит, плохо их бьют на островах американцы… Значит, хроника боев на Тихом не говорит всей правды.

– Японцы очень сильны в обороне, упорны и стойки, – веско говорил Сергей. – Если сразу не опрокинем, увязнем.

– Ну командующие-то не глупее нас, как думаешь? В Генштабе прекрасно это понимают. Да и маршал Жуков явно поделился опытом, он япошек крепко разгромил у Халхин-Гола, несмотря на всю крепость их обороны, всю стойкость и фанатизм! Осталось только повторить, пусть и в большем масштабе… Но и мы ведь теперь куда сильнее, чем в тридцать девятом! А как победим, тогда уже с чистой совестью домой, ребята! – Леха был самым веселым из нас. Он искренне верил, что новая война закончится быстро, и мы наконец-то окажемся дома.

«Навалимся с американцами с двух сторон и раздавим милитаристов».

– Шесть лет прошло… – мрачно возражал ему Серега. – А они ведь там тоже не в бирюльки играли.

Наш связист прав. Императорская армия с тридцать седьмого года воевала в Китае, успела попробовать советскую оборону на зуб, но по зубам получила крепко. Дважды. А в сорок втором флот Японии внезапно напал на Перл-Харбор, Оаху, Гавайи. Ударив по главным морским базам янки на Тихом океане, японцы рассчитывали исключить Соединенные Штаты из строя на достаточно долгое время… Времени должно было хватить, чтобы создать огромную империю в Юго-Восточной Азии и защищаемые буферные зоны для дальнейшей защиты от любой агрессии.

Однако, по не совсем ясной мне причине, японцы не потопили американские авианосцы – главную ударную мощь США на океане. Внезапная и, казалось бы, успешная атака на Перл-Харбор не нанесла серьезного ущерба ВМС США, а только разъярила янки. Народ, голосовавший против вступления в войну с Германией, в одночасье сплотился в едином порыве покарать самураев. Соединенные Штаты вошли в Европейский театр и Тихоокеанский театр военных действий в полном составе и с большим пылом!

Но и японцы сразу же после нападения на Перл-Харбор начали масштабное наступление на англичан и янки в Восточной и Юго-Восточной Азии, одновременно ударив на Британский Гонконг, Таиланд, Британскую Малайю, Голландскую Ост-Индию, Гуам, остров Уэйк, острова Гилберта, Борнео и Филиппины… Их успех был просто ошеломляющим! Пожалуй, его вполне можно сравнить с успехами вермахта в 1941-м. Победы в Новой Гвинее, Сингапуре и Бирме чередовались с победами в Юньнани и Индии, на Соломоновых островах, Тиморе, Острове Рождества и Андаманских островах… В Сингапуре в плен японцам с позором сдались более восьмидесяти тысяч солдат Британского содружества! А на Филиппинах – около ста тысяч американцев.

Лучше бы они дрались до последнего. Батаанский марш смерти унес жизни до десяти тысяч солдат – такое ощущение, что японцы желали перещеголять немцев в жестокости.

Как ни странно, первое поражение армии императора Хирохито нанесли австралийцы под командованием генерала Клауза. Чуть позже стряхнула с себя пыль и Америка, чья авиация медленно, но верно переломила ход воздушной войны, а там и боевых действий на море. Последовали регулярные бомбардировки Японии и Филиппинская операция, но сломать дух самураев оказалось не так-то просто. Они вгрызались в свои острова клыками, а в Китае на направлении нашего удара сосредоточилось до миллиона солдат. Совсем не шутки!

– Товарищи, – негромкий голос проводника оторвал меня от раздумий. – Следующая станция Владивосток. Больше остановок не будет.

– Подъем в пять тридцать, – скомандовал я. – Спасибо, товарищ.

– Чайку, сынки? – предложил проводник.

– Нет, спасибо, достаточно, – улыбнулся я.

…У вагона нас никто не встретил.

На путях Владивостока замерло целое море воинских эшелонов с людьми и техникой, везде царило шумное оживление. Словно мы снова оказались в майском Берлине.

Жара душит, воздух горяч и влажен. Китель сразу же стал мокрым на спине. Но больше всех, как видно, страдает Леха – медик у нас из Архангельска, а там про такую жару даже не слышали!

Звучат гудки, близкие и далекие. Рядовые бойцы, сержанты и старшины небольшими группами теснятся меж составов, дымят самокрутками. На перроне гомонят, бегают с котелками и фляжками. Едва не праздничная суета! И сразу видно, что пополнение прибыло с Западного фронта, – на застиранных гимнастерках хватает и нашивок за ранения, и сверкающих медалей. Танкисты в черных комбинезонах, со шлемофонами в руках, артиллеристы, пехота… Есть даже летчики, держащиеся наособицу. Офицеры собрались отдельными кучками и о чем-то весело разговаривают.

– Простите, товарищ капитан, – лучезарно улыбнулся молодой сержант с медалью «За отвагу», пролив суп из котелка, – ведь чуть не снес меня с ног!

– Беги, беги! – отошел я в сторону.

Красноармейцы в бывших когда-то белыми фартуках несут тару с едой и питьем. Под палящим солнцем обедают, играют на гармошке, а кто-то даже пляшет!

Губы сами собой расплываются в улыбке.

– Товарищи красноармейцы, соблюдайте порядок! – голос командиров звучит приглушенно в звуке двигателей техники, готовящейся к разгрузке.

Нос щекочет запах свежего дерева, дыма, топлива и ГСМ. Наши уже нагнали техники, идет торопливая разгрузка, но на платформах стоит еще много прикрытых брезентом танков и самоходок. Тесно, одна к одной затянуты маскировочными сетями длинноствольные пушки и бронемашины – даже «катюши»! Хорошо хоть, что японцы сейчас вряд ли рискнут ударить с воздуха на опережение. Иначе торопливая разгрузка такой массы пехоты и техники обернулась бы всем нам боком…

Впрочем, станцию неплохо так прикрывает ПВО – судя по всему, не один и даже не два дивизиона. Я сумел разглядеть и тонкоствольные автоматические пушки калибра 37 миллиметров, и более солидные трехдюймовки. Да и эшелоны прикрыты платформами с зенитными пулеметами – крупнокалиберными ДШК, способными крошить бронеплиты бомбардировщиков и штурмовиков! Царящий на станции гомон и шум зенитчиков не волнует. У них своя служба…

А прямо перед нами матросик с развевающимися лентами бескозырки малюет белой краской на капоте студебеккера: «Смерть японским самураям!».

– Смотри! – указал вперед Сергей.

У состава под звуки гармошки, скрипки и лихой свист вытанцовывает примечательная троица: сержант лет пятидесяти с нашивкой ИПТАП на локте и орденом на груди, молодой, лет двадцати, морячок в чуть ли не наглаженной форме и лихо заломленной бескозырке и лейтенант – сухой, в пехотном кителе с гвардейским значком и двумя нашивками за ранение да полоской медалей.

– Аааах! – артиллерист пустился вприсядку под радостные выкрики зевак.

Вот она бесшабашная удаль русского человека. Этих бойцов сейчас совсем не занимают мысли о возможной смерти и затяжных боях. Миллион самураев? Да раз плюнуть!

Всей этой силе – видавшим смерть и славу гвардейцам, маршевым ротам с необстрелянным пополнением, новой и старой технике – предстоит переломить хребет последнему змею. Змею, который обвил Китай и грозит ядовитыми клыками нашему тылу. Не бывать этому!

Забил чечетку матрос. Его группа поддержки взорвалась криками. Скрипка заиграла еще пронзительнее.

Не иначе танцором был на гражданке…

Над станцией пролетели самолеты, заставив меня невольно задрать голову. Наши, «ястребки»… Боевое дежурство никто не отменял! Выходит, от японцев ждут попыток нанести превентивные удары по скоплениям советских войск. Почему-то сразу же вспомнились кадры хроники, где камикадзе императора Хирохито таранили корабли союзников…

Впрочем, в РККА таким не удивить. У нас летчики таранили немецкие самолеты и направляли свои, подбитые, на вражеские колонны с первых дней войны. Иванов Иван протаранил «Хейнкель-111» на И-16 еще утром 22 июня, Николай Гастелло уже 26 июня направил подбитый фрицами бомбардировщик ДБ-3 на скопление немецкой бронетехники… Да и морские тараны у нас тоже были – без всякой идеологической накачки для камикадзе. Из тех заранее готовят смертников, а у нас летчики принимали решение пожертвовать собой по ходу боя…

Отчего-то вспомнилась древняя церковная формула – нет большей доблести (или добродетели, любви?), чем положить живот свой за други своя. Может, не совсем так звучит, но очень близко… И очень правильно.

И как-то сразу вспомнилось, что наши летчики прославились не только таранами. Лейтенант с какой-то совсем не бравой фамилией Мамкин совершил подвиг, как кажется, стоящий выше всех воздушных, морских и танковых таранов… Тогда, в 1944-м, немцы готовили войсковую операцию против белорусских партизан, и летчик Мамкин был в числе тех, кого командование направило для эвакуации детей и раненых. Он совершил восемь ночных рейсов на стареньком Р-5, прежде чем был подбит: двигатель горел, сам пилот был ранен. Он мог попытаться спастись с парашютом, но вел горящий, плохо слушающийся самолет к своим, спасая десять детских жизней и три взрослых… И спас их. Ценой своей жизни спас, сумев посадить самолет с уже вплавленными в лицо очками…

Танцы закончились резко. Пронзительно прозвенел звонок, запел горн. Вдоль эшелонов громкими голосами раскатилась команда: «Строиться!» Резко оборвалась песня скрипки, а за ней замолкла и гармошка.

Старый артиллерист бросил плясать и, сделав гармонисту рукой, быстро подбежал к матросу и лейтенанту, уже засобиравшимся уходить:

– Ну… спасибо, сынки! Бог даст, свидимся и так же попляшем!

– Добро, отец! – лихо гаркнул матрос. – Рассчитаемся с японскими милитаристами, и я вас чечетке научу! Главное – победить! А победим мы быстро, не сомневайтесь!

Лейтенант молча посмотрел на сержанта ИПТАП – мол, юнец здесь, на востоке, войны не видел, не знает, о чем говорит, – но замечания делать не стал. Все трое обнялись – и пошли каждый в свою сторону. Словно птицы разлетелись по своим гнездам.

Зрители неспешно расходятся, прежняя сутолока сходит на нет. Между тем Сергей, внимательно всмотревшись вперед, легонько ткнул меня в плечо:

– Кажись, за нами.

Действительно, к нам решительно приближаются двое офицеров в потрепанной общевойсковой форме и весьма колоритный гражданин в гражданском. На командирах явно не новое, но чистое обмундирование, свежие подворотнички, а вот третий словно сошел с обложки американского фильма: двубортный серый костюм, шляпа, усики а-ля Серега – но выправка явно военная.

– Капитан Панин, – то ли спрашивая, то ли констатируя факт обратился ко мне старший из командиров.

– Здравия желаю! – козырнула вся наша компания.

– Старший лейтенант Карпов, лейтенант Игнатьев и товарищ Павлов, – представил всех старлей.

Товарищ, значит, Павлов. Интересно.

Я протянул ему руку. Рука словно в капкан попала. Не то чтобы я попадал в капкан, но, думаю, мишка, угодивший в него, чувствовал что-то подобное.

– Ну что, товарищи офицеры и сержанты, прокатимся? Надеюсь, не возражаете?

– Неужто в оперу? – повторил я пароль.

– Травиату не обещаю, но духовые будут солировать, – абсолютно верно ответил товарищ Павлов, закуривая. – На экскурсию по городу не приглашаю, чуть позже сами посмотрите. Один день у вас будет свободен.

Серега расцвел как василек на поляне.

– Но сейчас, – продолжил наш сопровождающий, – заедем в отдел.

Ну, конечно, сперва работа, а уж там…

– Как обстановка, товарищ Павлов? Японцы свои щупальца сильно раскинули, досаждают?

Встречающий только усмехнулся:

– Вопрос не по адресу, вопрос к контрразведке, – Павлов выдохнул дым сквозь ноздри, будто паровоз. – Впрочем, сами смершевцы в основном с «союзничками» разбираются.

Вот и привет.

– В каком смысле?

Слово взял невесело усмехнувшийся старлей:

– Да у нас тут настоящий цирк. Контрразведка уже не раз предотвращала поставку некачественной техники и оружия. Например, на предназначенные нам суда американцы ставят устаревшие, уже бывшие в употреблении радиолокационные установки. А у пушек их порой забитые стволы… Еще и сочувствующие нацистам находятся! Смерш дважды пресек диверсионные акции по выводу из строя подготовленных к приемке кораблей. Но при этом – не наша юрисдикция. Американцы своих решили судить сами – результат, надеюсь, понятен?

Выходит, просто отмазали, пожурив для вида? Дела…

– Да еще агенты ФБР у нас активизировались. Пытаются наших офицеров вербовать, матросиками не брезгуют… По рукам ударили, скандал пока замяли. Ибо все еще союзники и дружить нам выгоднее. Пока что… Американцы и британцы ведь на островах плотно завязли, японцы дерутся отчаянно. А в сторону Квантунской армии даже смотреть бояться! Ну как же, миллионная группировка, две тысячи самолетов, несколько сотен танков… Хотя японцы вынуждены перебазировать на острова свою лучшую технику, они сильны в обороне. Так что союзники уверены, что император Хирохито продержится как минимум еще год…

– А японские агенты – это в основном наши бывшие. Из Харбина и прочих мест. Редко когда на сотрудничество соглашаются. Уверены, что в случае победы СССР – им конец, вот и помогают врагу, твари, – с отвращением бросил Павлов.

Я раздраженно повел плечами. Бывшие – то есть беляки и перешедшие на сторону врага уже в тридцатые. Кто-то спасался от репрессий, кто-то бежал, осознавая, что рыльце в пушку… Вроде комиссара Люшкова. Из беляков же с японцами сотрудничают особо яростные, непримиримые, вроде атамана Семенова. Такие – хоть с чертом, но против коммунистов! Ага… Только у самих руки в крови по локоть еще с гражданской.