Текст книги "Аннигиляция"

Автор книги: Сергей Журавлев

Соавторы: Андрей Селюхов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Забрав человеческую жизнь, пусть даже ненароком, и не раскаявшись – навек потеряешь способность к состраданию

Мальчик Витя родился в городе Петрозаводске. Он был третьим ребенком в семье и в отличие от старшего брата и сестры был хилым. Холодный, влажный климат Карелии мог сделать из него астматика, а посему мать искала выход из создавшейся ситуации. И нашла. По совету врачей семья, состоящая из шести человек, переехала в среднюю полосу СССР, на Могилевщину, продав свой дом на севере. Могилев, как и Петрозаводск, был городом областного значения, а главное, климат здесь оказался гораздо комфортнее.

Дом, в котором поселилась семья, стоял на окраине города, у самой железной дороги. И если шум от беспрерывно идущих поездов докучал взрослым, то на младшенького действовал как успокоительное. Монотонные звуки и легкое подрагивание кровати быстро убаюкивали часто просыпающегося и бьющегося в кашле мальчика. Через полгода Вите стало намного легче, можно сказать, он почти перестал кашлять. А через год выздоровел вовсе, избавившись от каких-либо симптомов астмы.

Присматривала за дитем бабка, родная тетка матери. Она нигде никогда не работала, так как с детства страдала слабоумием. Мысль о том, что Витюша тяжело болен, глубоко засела в ее больном мозгу и посему на улицу ни ногой. Бабка лишь изредка выводила его на крылечко посидеть и подышать свежим воздухом. Глупой старухе и в голову не приходило, что мальчишка перерос свою болезнь. Находясь под пристальным вниманием домомучительницы, мальчик часами глядел в окно, наблюдая за играющими ребятами. Как он завидовал своему старшему брату и сестре, гоняющим шайбу по утоптанному снегу, срывающимся с холма на лыжах и мчащимся к железнодорожной насыпи, взлетающим под небеса на качелях…

Любая его попытка улизнуть из дому заканчивалась шлепком по заднице или подзатыльником. Бабка, престарелый недоумок, почти не разговаривала, зато четко исполняла наказы родителей. Маленький Витя мечтал, когда станет большим, отплатить ненавистной старухе той же монетой. В своих детских снах он видел, как лишает своего деспота возможности пить чай, награждает подзатыльниками или тычет в спину палкой. Почему чай? Да потому, что он для бабки был воплощением всех земных удовольствий, и пила она его по нескольку раз в день. Это был настоящий ритуал. Она наливала кипяток в глубокое блюдечко, отгрызала щербатым ртом кусочек сахара и, отдуваясь, с шумом втягивала чай.

Когда Витюше исполнилось шесть лет, он впервые придумал, как отомстить няньке-надзирателю. Дождавшись момента, когда в доме никого не было, разбил ее любимое блюдце и осколки побросал в печь. Весь вечер бабка охала и ахала, убиваясь по исчезнувшему блюдцу, и все тыкала клюкой в ногу старшего брата. Но тот только отмахивался, а улучив момент, когда родители не видят, крутил у виска пальцем в ответ на бабкины мычания в его адрес. По малолетству и наивности Витюша считал, что весьма удачно скрыл следы своего преступления, но он не знал, что все тайное становится явным. На следующий день, выгребая золу из печи, бабка обнаружила осколки любимого блюдца и, обо всем догадавшись, пришла в ярость. Она зыркнула на двоюродного внучка так, что тот от испуга обмочился и дрожащими ручонками прикрыл лицо, пытаясь спрятаться от испепеляющего взгляда ведьмы. Но беззубая карга, с лицом, изрезанным глубокими морщинами и обильно усыпанным волосатыми бородавками, стала обхаживать Витька клюкой. Отполированная за десятки лет костлявыми руками палка взлетала и ложилась на его спину вновь и вновь. Витя повалился на пол в собственную мочу, а бабка придавила его лицо к луже и удерживала до тех пор, пока он не забился в удушающем кашле.

Потом Витя долго плакал. И чем обильнее текли слезы, тем яснее становились мысли. Теперь он понимал: мало продумывать, как насолить побольнее, важно сделать это так, чтобы никто и никогда не мог его в этом уличить.

Несколько дней мальчик вынашивал план мщения и лишь когда все точно просчитал, приступил к его выполнению. Палку-подпиралку старуха выпускала из рук лишь изредка. Такое случалось, когда она либо сидела, либо спала. Хотя и тогда она клала ее себе под бок у стены.

В один из морозных зимних вечеров, поужинав, семья пила чай. Бабка невыносимо шумно хлебала из блюдечка, тем самым подталкивая Витеньку к решительным действиям.

После чаепития все смотрели телевизор. Старуха, опираясь подбородком о костяшки рук, покоившихся на клюке, таращила подслеповатые глазки в черно-белый экран. Пожелав всем спокойной ночи, мальчик демонстративно удалился в свою комнату, но спать не лег. Он уселся на маленький стульчик и стал ждать, когда все разойдутся, а бабка останется похрапывать у телевизора. Витя сам уже несколько раз начинал клевать носом, и только страстное желание насолить бабке, разделавшись с ненавистной клюкой, заставляло его терпеливо ждать. И он таки дождался. Тихонько, как могут ходить на цыпочках только дети, он прокрался в комнату, взял орудие для экзекуций и понес в комнатенку, где стоял котел, греющий воду для отопления. Открыв загрузочную дверцу, мальчик посмотрел в топку. Красная утроба с пляшущими на поверхности горящего антрацита синими язычками отразилась в широко раскрытых, пылающих страстью возмездия глазах мальчишки. Сунув палку в приоткрытое поддувало, он с восторгом наблюдал, как яркие языки пламени пожирали бабкину клюку. Ощущение невероятного удовлетворения охватило мальчика, а когда остатки кривой деревяшки в последний раз полыхнули и превратились в угли, мальчик задрожал всем телом от необычайно острого чувства, в котором смешались страх возможного наказания за содеянное и наслаждение, полученное от мести. Даже те ощущения, что он испытал, получив в подарок от родителей танк на батарейках, не шли ни в какое сравнение…

Днем бабку отвезли в больницу, а через несколько дней ее хоронили.

Все – папа, мама брат и сестра – плакали, а Витя радовался так откровенно, что даже не сдерживал смеха. Мама пыталась одергивать сына, но окружающие успокаивали ее и просили не сердиться на мальчишку, указывая на малолетство.

Избавившись, наконец, от бабки, мальчик Витя получил долгожданный доступ к улице. Однако тут его ждали новые огорчения. Весьма сплоченный коллектив будущих первоклассников стал над ним насмехаться, поскольку он был неумехой. А когда Витя демонстративно сложил на груди руки и надул губы, его просто прогнали домой, надавав тумаков. Он всю ночь проплакал и, затаив обиду, вновь стал ждать удобного для мести случая.

Не стоит расслабляться, даже находясь на Олимпе

Все население папуасской деревни и гости собрались у главного очага. Хозяева разламывали приготовленное на углях мясо, раскладывали парующие куски на пальмовые листья и самые аппетитные подавали сначала мужчинам европейцам, а затем вождю. Вождь поднялся и, прихрамывая, приблизился к Анне. Опустившись на колени, как перед божеством, он склонил голову и протянул ей свой кусок благоухающего мяса. Анна была тронута таким вниманием, потому что в этом первобытном обществе к женщинам не было подобного отношения. Но она была не просто женщина, она была той, кто вернул к жизни вождя. И, как оказалось, дикари могут быть благодарными. Ее стереотипы рушились.

Беседуя между собой, люди приступили к трапезе, а тем временем ниже по склону горы, где играл водопад, стали зарождаться облака, и вскоре, подсвеченные бледным светом небесных светил, они заклубились внизу, превращаясь в бурлящее море. Одна за другой, пронзая тучи, полыхнули яркие вспышки, они осветили людей, занятых поглощением пищи, и грянул гром.

– Наверное, именно такие картины породили у человечества представление ада? – поежившись от созерцания разыгравшейся стихии, сказала Анна.

– Не хватает только, чтобы разверзлась земля, изрыгнув потоки лавы, – добавил Феликс.

– Я думаю, с нас хватит приключений, – поспешил остановить полет фантазии европейцев Мигель. – Не стоит своими размышлениями накликать беду, мы и так находимся в непосредственной близости от эпицентра шторма.

– Что-то ты стал суеверным, Мигель, – поддел кубинца Феликс.

Неожиданно сильный порыв ветра, ворвавшийся в поселение, не дал разгореться ненужному спору. Прихватив еду, люди поспешили укрыться в хижинах, а через минуту-другую по пальмовым листьям, служащим кровлей для этих убогих жилищ, забарабанил тихий дождик, под который мирно спится после сытного ужина… И все уснули… Но сон был недолгим. Его прервали крики аборигенов.

– Что случилось? – спросил Феликс. – О чем кричат папуасы?

– Пока неясно, – ответил Путу, – вроде кто-то что-то украл… Сейчас узнаю.

Он покинул хижину, а за ним вышли и европейцы. Возле вождя, энергично жестикулируя, группа воинов что-то поясняла. Путу понял, что на лагерь был совершен набег чужаков. Они похитили юную девушку и ее мать, а теперь мужчины собираются вернуть своих соплеменниц.

– Путу, попроси вождя, чтобы взяли меня с собой! – взмолилась Анна. – Я просто обязана взять в этом участие. Иначе, какой я криминальный репортер.

Вождь долго не мог понять, почему Анна хочет участвовать в освободительной операции, но то, что именно она спасла ему жизнь, стало решающим. Получив приказ оберегать Анну и Путу, воины отправились в путь.

Следопыт, идущий впереди, точно вел продвигающуюся быстрым шагом группу в нужном направлении. Пробираясь в высокой сырой траве, преследователи через два часа спустились в долину и запетляли среди деревьев, зорко вглядываясь в полумрак леса. Здесь они из охотников легко могли превратиться в добычу.

Еще через несколько километров группа остановилась у кромки леса. Следопыт указал одному из воинов на дерево. Папуас обвязал ноги гибкой лианой, затем ухватился за такую же, закинутую за ствол, и стал взбираться на верхушку дерева. Он долго всматривался вдаль, что-то поясняя следопыту.

Потом снова шли по зарослям, и только поднявшись на небольшой холм, группа притаилась, ведя наблюдение за племенем, живущим в долине. Именно его воины совершили набег на горцев.

Не каждый поединок заканчивается свадьбой

Переход был долгим и нелегким, но это не мешало Анне размышлять над тем, с чем она познакомилась за время пребывания среди папуасов.

«Начало двадцать первого века, а жизнь этих людей ничем не отличается от жизни их предков в каменном веке. Они до сих пор добывают огонь трением, а все дома строят вокруг «очага». Вся разница между племенами в том, что одни строят хижины на земле, а другие на сваях, защищая свое жилище от затопления во время дождей. Каркас жилища возводят из бамбука, а крышу и стены делают из травы и широких листьев. Они отвоевывают у джунглей землю, выжигая часть леса, и на получившейся поляне выращивают неизвестные мне растения, пригодные в пищу. Для обработки земли используют палки-копалки. Пользуются каменными, костяными и деревянными орудиями, обходясь без железа. Интересно, что мужчины селятся отдельно от женщин и детей. Женщине не только запрещено входить внутрь, но и подходить к мужскому дому.

Женщины племени собирают кокосы, бананы, ведут хозяйство. Вот и сейчас большая их часть занимается сбором лесных даров и копанием в огороде. И только старухи остались в деревне с малолетними детьми. Все мужчины покинули поселение. Даже мне это кажется странным. Неужели они не ждут ответа… А вот и наши пленники, сидят на поляне со связанными ногами».

Следопыт что-то затараторил, и все мужчины, кроме Путу, пригнувшись к земле, побежали к лагерю. Анна включила видеокамеру и стала снимать, как они ворвались в лагерь. Быстро высвободив похищенных из пут, горцы направились в сторону зарослей, но не тут-то было. Из кустов, им наперерез, с деревянными копьями наизготовку выскочили несколько воинов противника. Нападавшие и обороняющиеся принялись громко кричать, размахивая копьями и делая выпады друг на друга. Не прошло и минуты, как численность воинов противника удвоилась, и горцев стали теснить к огороду. Выхватывая из грядок коренья, палки, комья грязи, воины швыряли их в наступавших. Как ни странно, но это привело противника в замешательство. Воины долины ослабили натиск и стали жестами показывать, что локальная битва не должна лишить их пропитания. А когда уставшие горцы получили возможность перевести дух, на передний фланг вышел вождь, и наступила тишина.

После непродолжительной речи, сопровождаемой прикладыванием ладони к сердцу, он пригласил всех в лагерь для переговоров. Атакующие победно заулюлюкали, махая копьями и стуча себя в грудь.

– Думаю, теперь мы можем выйти из укрытия и присоединиться к нашим, – сказал Путу.

– А как же война, начавшаяся из-за похищения людей? А вдруг они всех нас съедят? – испуганно произнесла Анна.

Путу успокоил, пояснив, что среди племен случаются войны, но, учитывая то, что оружие в основном деревянное, а копья короткие и стрелы без наконечников и оперений, жертв чаще всего не бывает. Да и сами стычки, поводом к которым служит похищение свиньи, носят, скорее, ритуальный характер и сопровождаются потоками оскорблений и угрожающими танцами. Войну может прекратить даже сильный ливень. Тогда воины разбегаются по домам. В данном случае исход битвы решило метание корнеплодов. А каннибализм – в далеком прошлом.

– Но почему тогда у них рты в крови и они кровью харкают? – не унималась Анна.

– Это не кровь, а дурманящее зелье. Его жуют все папуасы, кроме нашего племени. Это смесь из листьев бетеля, красных листьев перечного растения, семян пальмы катеху и толченых ракушек. Она и впрямь напоминает кровь.

– Ты точно уверен, что нам нечего опасаться? – не веря его словам, донимала переводчика журналистка.

– Да! Уверен, на все сто! Жизнь туземцев строго подчинена законам племени. Все вопросы решают старейшины. Уважение к ним безгранично. Еще совсем недавно вожди и старейшины удостаивались чести «жить после смерти» в виде мумии. Кстати, мумии, которую ты видела в племени горцев, более четырех тысяч лун. Так, по крайней мере, мне сказал шаман.

Поэтому племена, где есть собственные мумии, очень гордятся ими.

После таких доводов Анна вышла из укрытия, и вместе с Путу они направились в поселение.

– Так что же все-таки произошло? Зачем они выкрали женщин? – допытывалась журналистка.

– А дело в том, что кому-то понадобилась невеста, – объяснил Путу.

– Но она же не вещь! – возмутилась Анна.

– Почти все папуасские женщины бесправны. В брак они вступают рано, лет в 11–14. Считается, что в этом возрасте девушка «в самом соку». Обычно невесту выбирает старейшина из девушек своего племени, но свежая кровь предпочтительнее. Дети будут крепче, здоровее. Не переживай сильно, Анна. Поскольку похищение раскрыто, а войны соседи не желают, то женщин отпустят, и завтра к вождю горцев направится процессия сватов с гостинцами. Они принесут выкуп: кабанов, мешки с овощами, ветки бананов и другие ценности. После того, как сделка по передаче невесты состоится, мы попируем на свадьбе.

Глазами не увидишь то, что услышишь ушами

Возвращение в горную деревню заняло весь оставшийся день. И пока группа освободителей вместе с будущей невестой и ее матерью неспешно брела в гору, Анна собирала материал, задавая папуаске вопросы через переводчика:

– Что для вас представляет замужество?

– Брак для наших женщин – нелегкое дело. Они занимаются домашним хозяйством и собирательством. А живущие в долине еще и возделывают землю. Мужчины к этому не прикасаются. Многоженство здесь обычное дело. Рожают часто, и всех младенцев считают общими, но особо с детьми никто не носится, поэтому выживают единицы.

– Путу, а почему среди женщин так много беспалых? – поинтересовалась Анна. – Помнишь старуху, что гладила тыльной стороной руки мою кожу? У нее не было ни одной фаланги.

– Когда умирает кто-то из родственников, женщине отсекают по фаланге. Видать, в ее семье было много смертей. А ты заметила на ней юбку из каких-то кусочков то ли дерева, то ли камушков, как бусы?

– Да, Путу, я только и ждала момента задать этот вопрос.

– Так вот, это «жгуты слез». Весят они килограмм двадцать, и носить их она должна не менее двух лет после смерти близкого человека.

– Да, суровая у них жизнь, – вздохнула Анна. – Хотя последние несколько лет и моя жизнь была не намного легче. Путу, а ты узнай у нее про секс. Мне интересно знать все до мелочей.

– Так вот. Сексом супруги занимаются в специально предусмотренной хижине, и если перед ней воткнуто копье, значит, туда вход запрещен, – начал переводить ответ Путу. – Правда, если ждать невтерпеж, парочка может уединиться в лесу. И еще, если муж, испытывая желание, не обнаружил рядом своей жены, он запросто может воспользоваться любой другой женщиной или вдовой.

Женщина, преодолевая преграду из толстого бревна, ударилась коленкой о гниющее полено, ойкнула, почесала ногу и хлопнула дочь по пухлым ягодицам. Девчушка лет двенадцати, не более, обернулась и обнажила в улыбке идеально правильный частокол белоснежных зубов. Довольная своим ребенком, мать продолжила:

– Но до замужества девушку никто не смеет тронуть. Если такое случится, мужчине отрежут детородный орган.

– Что, серьезно? – удивилась журналистка.

– У нас в племени – да. А в некоторых племенах, перед тем, как жених проведет свою первую брачную ночь с невестой, с нею переспят все его соплеменники.

– Надеюсь, у тех, кому вы отдадите свою дочь, не так?

– У этих не так. Так принято у тех, что живут на деревьях.

– У обезьян, что ли? – переспросила Анна.

– Нет, не у мартышек, а у человеческих племен, которые живут на деревьях, – перевел ответ Путу. – Возделывающие землю враждуют с ними. Их еще называют «охотниками за черепами».

– Спроси, где живут дети и кто их воспитывает?

– Девочки живут с матерями до самого замужества, а мальчики лишь до семи лет. Затем их воспитанием занимаются мужчины. Посвящение в воины у подростков начинается с прокалывания носа заостренной палочкой. Мальчики во всем подражают мужчинам, а во время войн или охоты подносят оружие.

Примерно в 12–13 лет мальчики надевают на половой орган колпачок, изготовленный из бутылочной тыквы. Его носят постоянно, и это их единственная одежда. По длине и форме колпачка можно определить статус хозяина. У «годных» мужчин они прямые, у подростков и стариков – изогнутые, а самый длинный – у вождя.

За познавательной беседой время пролетело незаметно, и группа вернулась в лагерь в предзакатных сумерках. За прошедшие сутки вождь совсем оклемался и пусть еще не бегал, но уже почти не хромал. Узнав добрую весть о предстоящей свадьбе, сулящей объединение племен, он распорядился готовиться к приему гостей.

Ничего нет ужасней алого восхода, переходящего в кровавый полдень

С восходом солнца селение загудело. Разбуженные шумом европейцы вышли из своей хижины и увидели празднично наряженных аборигенов. Они щеголяли в набедренных повязках и юбках из каких-то растений, головы их украшали перья, на шеях висели бусы из ракушек, зубов собак и клыков кабана, а лица были раскрашены красной глиной. Вождь среди всех тоже выделялся невероятным количеством украшений из несчетного количества ракушек и клыков, свидетельствующих не только о его положении, но и о богатстве всего племени. Ракушка кина извечно была разменной монетой, и даже современная денежная единица в Папуа носила название «кина». Соплеменники по очереди подходили к вождю, дотрагиваясь до его ладоней, и возносили хвалу за то, что он принес в селение праздник. Его мужественное лицо сохраняло серьезность, а волевой взгляд проницательность.

Анна поинтересовалась у шамана по поводу нарядов и получила ответ, что папуасы одеваются так не только во время праздников, но и на случай войны. А войны среди племен – явление весьма частое и непредсказуемое, чему она сама была свидетелем.

Под грохот барабанов в горный поселок вошли несколько десятков воинов-сватов. Они выстроились полукругом, на средину вышел жених с товарищами, и начался удивительный танец. На импровизированной сцене разыгрывалась битва. Телодвижения воинов сопровождались угрожающими криками, танцоры стреляли друг в друга из луков, но тупые стрелы, смазанные свиным салом, смешанным с сажей, оставляли лишь черные полосы на их телах. Танец мог бы продолжаться весь день и закончиться настоящим сражением, если бы невеста отказала жениху. Но она, одетая в соломенную юбку, украшенную разноцветными перьями, в ожерелье из сушеных ягод на шее, вышла в середину и, выбивая ногами ритм, дала понять, что теперь ее черед. Колебания юного, упругого тела завораживали, и весь вид девушки говорил о ее согласии. Тут же к танцу невесты присоединились все женщины от мала до велика. Выбивая пятками и ладонями ритм, они танцевали неистово, а мужчины поддерживали их гортанными выкриками. Так, с помощью танца и звуков, папуасы рассказывали о том, как собирают плоды, ходят на охоту, как мужчины и женщины любят друг друга…

Дети природы, не тронутые цивилизацией, не считают свою жизнь ни бедной, ни отсталой, они просто живут. Вволю натанцевавшись, аборигены приступили к торгу, обменивая девушку на выкуп. Видать, его признали достойным, и вождь прекратил торг. Затем он разделил дары между всеми членами своего племени, и мать передала дочь в другую семью. Сваты, раскланявшись, выложили принесенные для пиршества продукты и угостили всех взрослых жителей селения, в том числе европейцев, дурманящим зельем – бетелем.

В главном очаге селения запылал большой костер, в кадки стали бросать раскаленные камни, грея воду для ароматного травяного напитка, а тем временем над углями, истекая жиром, начали румяниться свиные тушки.

Пока готовилась трапеза, жители горного селения с интересом рассматривали подарки, нанизывая на веревочки ракушки и зубы. Анна не унималась с расспросами и только получила возможность поговорить с женихом, как в лагерь вбежал задыхающийся папуас из племени гостей.

Но она, одетая в соломенную юбку, украшенную разноцветными перьями, и  ожерельями из сушеных ягод на шее, вышла в середину и, выбивая ногами ритм, дала понять, теперь ее черед.

То, что он сообщил, не просто омрачило, а свело на нет эйфорию праздника.

Как оказалось, на племя из долины, где под охраной воинов оставались женщины, старики и дети, напали люди, живущие на деревьях. Тех, кто не смог скрыться, они увели с собой, забрав весь урожай и угнав скот.

Мужчины из племени невесты выразили готовность выручать своих новоиспеченных родственников, и начался военный совет. Напасть врасплох на грабителей трудно, почти невозможно, так как они строят дома на вершине деревьев. А теперь, когда у них много еды, им без надобности спускаться. Пугало еще и то, что люди, живущие на деревьях, ели себе подобных, а значит, во время осады запросто съедят заложников, и операция по спасению станет бессмысленной.

Команда Феликса внимательно слушала совещание в переводе Путу, и вдруг Илья неожиданно для всех попросил слова:

– Я знаю, как быть. Путу, попроси вождя, чтобы все помолчали, пока мы кое-что обсудим.

Выслушав Путу, вождь что-то сказал, поднял руку вверх, и воцарилась полная тишина. Даже сопливые драчуны затихли.

– Надо взять «языка» и просканировать его мозги. Разузнать, что почем, и, исходя из полученной информации, перепрограммировать, сделав нашим агентом. Затем он приведет к нам вождя, мы его тоже перепишем, и конфликт будет разрешен мирным путем. Мало того, мы подчистим каннибалам мозги до уровня мирных племен.

Теперь и европейцы притихли.

– У кого есть другие предложения? – нарушил тишину Феликс.

– Можно, конечно, и войнушку устроить с применением современных средств, но тогда без крови не обойтись, – сказал Глеб, – а идея Карова мне нравится.

– И я думаю, что сейчас самое время испытать «мирный атом», – высказал свое мнение Аркадий.

– Я тоже согласна с Ильей, – поддержала мужчин Анна.

– Кто «за», прошу поднять руку, – подвел итог переговоров Феликс.

Папуасы с интересом наблюдали за белыми людьми. Им в диковинку были и непривычная певучая речь европейцев, и поднятые руки. Некоторые из воинов долины даже решились потрогать одежду и обувь незнакомцев, а затем внимательно обнюхивали свою руку и давали ее понюхать соплеменникам.