Текст книги "Вместе (сборник)"

Автор книги: Сергей Шапурко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Колхоз

Приехавшие после военных сборов в свой город на родную улицу пацаны почувствовали себя героями – дембелями, с честью отдавшими целую неделю своей жизни Родине. Приосанившиеся, с легким высокомерием бывалых, они были похожи на молодых индюков.

Пару дней походив с гордым видом в трофейных ремнях, мальчишы, в конечном счете, утомились рисоваться и, сбросив глупые маски, рванули на пляж. Солнце, море, песок, беззаботная радость и обилие движения… Отдыхалось им, как гитаре в музыкальном магазине.

Но… Все это продолжалось опять же недолго. Снова вызов в школу. Пацаны, уже раз обжегшись, сами туда не пошли, так что отловили не всех. Невезучими оказались Гош, Витя Ленский, Жорик Полозин, Вова-борец и Леня. Их-то и отправили в колхоз, помогать передовому хозяйству собирать урожай.

К земледельцам ехали чуть радостней, чем на военные сборы: с ними были девочки и не было придурка-военрука. Старшим был молодой физрук, который сразу же закрутил роман с самой видной девушкой Наташей и полностью выпустил руководство из своих рук. Так как живое тело коллектива быть без головы не может, то ею естественно и без лишнего шума стал Гош при всеобщем одобрении.

По приезду в колхоз всех школьников разместили по недавно построенным деревянным баракам.

Что не говори, а есть у деревни свои прелести! У колхоза «Восход» они тоже были. Обилие мух, запах гумна, дикая жара, отсутствие кинотеатров, кафе и телевизоров, почти полностью компенсировалось свежайшим воздухом, дурманящим запахом скошенной травы, великолепными закатами и райской тишиной деревенской ночи.

После первого рабочего дня, наскоро поужинав, пацаны побежали на танцы. Солнце уже заканчивало свой дневной забег, верхушки деревьев алели в вышине, и легкий сумрак сгущал краски дня.

Вбегая по ступенькам в клуб, Гош чуть не сбил с ног высокую девочку с улыбчивым лицом, с маленьким, но гордым, как лилипут на ходулях, носом и ясными, задорными глазами.

Потирая ушибленное плечо, она пристально посмотрела на него и скривила губы бантиком, отчего стала еще привлекательней.

Взгляды их встретились и розовощекий нудист по имени Амур, почесав затылок (ввиду несовершеннолетия «мишеней»), пожал пухленькими плечиками, немного подумал, но все же выпустил две стрелы. Попадание в них эфемерных снарядов оба почувствовали почти одновременно. Гош, как мы знаем, был не робкого десятка, да и со здоровой наглостью тоже было все как надо, но тут вышел небольшой сбой – он немного смутился и слегка покраснел. Однако сладил с собой и спросил:

– Ты, девочка, местная?

Надо заметить, что слово «девочка» он употребил впервые. Обычно он говорил «девчонка».

– Нет. Я из пятой школы. На практике здесь. Ты куда так мчал? Потерял, что ли, кого?

– Да так… Вообще-то… Может быть, я тебя и искал?

– Ну тогда получается, нашел, – сказала она и засмеялась.

Гошу сразу же стало легко на душе и он, немного расслабившись, обратил внимание, что по-прежнему держит ее за руку, за которую схватил после столкновения, чтобы она не упала. Заметив это, он представился: «Игорь» и потряс руку.

– Алина, – тихо сказала она, опустила глаза и мягко высвободила свою руку.

Каким-то чутьем уловив, что она наверняка его будет внимательно слушать, Гош открыл шлюзы своего красноречия, и беседа полилась. Надо было как-то занять даму, и он начал рассказывать, поначалу сильно сбиваясь и краснея, как, будучи маленьким мальчиком, воровал арбузы и катал их домой по пыльной дороге.

Ни на какие танцы они уже, естественно, не пошли – слишком многое им предстояло сказать друг другу. Ведь солнце в этот день светило только для них, да и у Гоша под напором мыслей и чувств сорвался клапан, и словесный поток, словно гейзер, мощно выплескивал слова и междометия. Казалось, что его байки никогда не закончатся. Поощряемый неослабеваемым Алининым вниманием, Гош, в конце концов, заврался до того, что начал рассказывать, как он тайно летал в космос на самодельной деревянной ракете. Вот тут Алина поняла, что пора домой, но Гош ее не отпустил.

Побродив с ней среди полей и перелесков немало часов, он под утро вернулся в свой барак. Зайдя, он услышал просто-таки душераздирающий храп. Подойдя поближе к эпицентру, в лунном свете он различил исполнителя ночного концерта. Им был дохленький очкарик из пятой школы. Гош испробовал множество способов борьбы с неприятным звуком: закрывал рот храпящего рукой, надевал на нос носок, мазал лицо зубной пастой. Ничего не помогло – храп лишь усилился. Теперь от него дрожали в окнах стекла.

«Ладно, завтра ночью с очкариком разберемся», – подумал, забываясь тревожным сном, Гош.

На следующее утро Гош отвел пацанов на «плантации» – деревенские поля, а сам пошел искать Алину. Нашел он ее на дальнем участке колхозной бахчи.

– Эй, красавица, хорош тяпкой-то махать, энергия еще пригодится, – весело крикнул Гош и тут же поняв двусмысленность сказанного, быстро добавил. – Когда после каникул в школу пойдешь.

– Алина подошла к Гошу и, щурясь от утреннего солнца, спросила:

– А ты чего без дела шляешься? Помог бы девушкам.

Услышав это, ее подруги одобрительно загалдели.

– Не волнуйтесь, барышни, всем в свое время поможем. А пока я у вас девушку украду. Ненадолго. У нас с ней летучее комсомольское собрание по вопросу летней страды. Очень важное мероприятие, нельзя пропустить.

Он подхватил смеющуюся Алину и увлек за собой.

– Тут недалеко есть одно великолепное место у реки. Пойдем туда?

– А зачем?

– Рыбу ловить будем.

– Так у нас же удочек нет!

– А мы руками.

– А… Ну, тогда пошли.

Место было действительно недалеко и действительно великолепное. Устроившись на траве, молодые люди проговорили до самого вечера, позабыв про работу, про еду, про друзей и подруг, про все на свете.

Упоительно вечером в деревне! Тишина, крепко пахнет землей и полынью. Проводив уже в сумерках Алину к ее бараку, Гош спросил:

– Ты хочешь быть моей девушкой?

– Ну, ты, паря, даешь! Может предложишь еще переспать с тобой?

– Отличная идея! Ты переспишь со мной?

– Дурак! – Алина развернулась и хотела убежать, но Гош ловко ухватил ее за руку и сказал:

– Извини! Пошутил.

– Ах так! Так это ты пошутил насчет девушки твоей?!

– Нет! Подожди, ты меня совсем запутала!

– Ну вот и иди, распутывайся. А завтра о результатах расскажешь. Спокойной ночи!

– Спокойной…

Гош пошел в свой барак.

«Ничего я так и не понял. Хочет она встречаться или нет? Хотя бы какую-нибудь энциклопедию издали про девчонок этих! А то как тут разберешь, что им надо».

Когда он зашел в деревянный домик, пацаны готовились ко сну. Некоторые, наверное, особенно уставшие за день, уже спали. Среди последних был и очкарик из пятой школы. Его храп начал набирать обороты.

– Надо с этим чудаком что-то делать. Мы же так от бессонницы все свои молодые силы в этом колхозе оставим, – Гош был явно зол.

– А что с ним сделать можно? – спросил Леня, который спал недалеко от храпуна и страдал неимоверно.

– Лечить будем. Вчера я попытался, ничего не получилось. Поэтому сегодня лечить будем комплексно.

Подготовка заняла пятнадцать минут. Все пацаны забыли о сне и с энтузиазмом принялись помогать Гошу.

В бараке койки стояли двухъярусные. На одной из нижних и спал храпун-очкарик, звали которого Коля Фокин. К пружинам верхней койки, находящейся над ним, привязали две веревки, другими концами привязанные к большой оловянной кружке. К кружке же была привязана и третья веревка, которая была закручена на другие две. В емкость залили воду и закрутили по часовой стрелке. Эта конструкция, «гениальное» изобретение Гоша, была им окрещена «вертолетом». Когда кружка полностью раскручивалась, одна из веревок ослабевала, и вода выливалась вниз. Над Колей также привязали за ручки к верхней койке тазик днищем вниз. Возле его кровати поставили тазик с холодной водой. Стекла его очков залепили черной бумагой.

В сладостном предвкушении все затихли. Только дикий храп Фокина рвал тишину в клочья.

«Вертолет» сделал последний оборот, и действие сорвалось с места.

Коля, облитый холодной водой, вылившейся из кружки, глухо крикнул и проворно вскочил, но тут же ударился лбом об висевший над ним таз. Оглушенный, он соскочил с койки и угодил в таз с водой. Затравленный, ничего не понимающий со сна, он схватил с прикроватной тумбочки очки, одел их и тут же дико заорал – скорей всего он подумал, что ослеп. Орал он так, что разбудил всю деревню, а у колхозной гордости, коровы-рекордсменки Маньки, на следующий день пропало молоко.

Пацаны насмеявшись, подбежали к Коляну и кое-как вернули его к действительности. Ему объяснили, что это была шутка, но он смеялся как-то нервно и не от души.

Больше он уже не храпел. Никогда в жизни.

Гош с Алиной виделись каждый день и, в отличие от других школьников, мечтали, чтобы их «колхоз» никогда бы не заканчивался. Но… все имеет свое начало, и естественно свой конец.

Пыль грунтовой дороги туманом закрыла бескрайние поля колхоза «Восход», рев мотора школьного автобуса перекрывали громкие песни устало-радостных пацанов и девчонок. На заднем сидении Гош обнимал за плечи славную девушку Алину и говорил ей какие-то слова, которые она не слышала из-за шума, но понимала, о чем он говорит, потихоньку плакала и одновременно радостно улыбалась, как солнце во время летнего дождя.

Закончилась колхозная практика, дальше школа, потом… А что будет потом Гош, не знал, знал он только одно – теперь у него есть Алина.

Поступление в институт

Десятый класс пролетел очень быстро. Что о нем вспоминать? Последний класс, он и есть – последний!

На следующее утро после выпускного вечера, который, вопреки ожиданиям, прошел на удивление кисло и обыденно, Гош проснулся весьма озабоченным.

«Школа закончилась. Хорошо это или плохо? М-да… Смотря, как повернуть. Ладно, пока отдыхаем, а там посмотрим».

Умывшись и позавтракав, он побежал в Большой двор. Пацаны уже были там.

– Что, орлы, приуныли? Проблемы какие?

– В школе когда были, как-то все ясно и понятно было. А теперь что делать? – Вова-борец почесал подбородок.

– Я, например, В Москву поступать поеду. Кто со мной? – сказал Леня.

– В Москве холодно. Да и людей, как в школьном буфете на большой перемене, – поежился Кудя.

– А ты, Гош, куда метишь? – спросил Миша, и все пацаны посмотрели на своего вожака.

– Учиться дальше, конечно же, надо, кто спорит. Но, я думаю, что и у нас институтов хватает.

Пацаны радостно загалдели. Они и сами не хотели уезжать из родного города.

– А я все равно в Москву, – упрямо процедил сквозь зубы Леня.

Гош, Витя Ленский, Миша и Андрей подали свои документы в Морской институт, готовящий специалистов для порта.

До вступительных экзаменов оставалось две недели и родители засадили своих детей за учебники. Выдержали абитуриенты недолго. На третий день Гош сказал матери:

– Не могу дома готовиться, обстановка не та. Телевизор работает, вы с отцом туда-сюда ходите, бабушка: «Поешь, внучек, а то совсем бледный стал!», дед: «Вот мы в ваши годы!..». Буду готовиться в библиотеке.

Родители, по опыту зная, что спорить с ним бесполезно, согласились.

Однако, подумайте сами, какая может быть библиотека летом в южном морском городе, да еще когда тебе 17 лет?!

Взяв с утра, для конспирации, тетрадки, юноша заходил за Алиной, и они шли на пляж, где их уже ждали военморовские пацаны.

Время до экзаменов пролетело, как одно прекрасное мгновение! Но…Вот и 1 августа! Первый экзамен – сочинение.

Утром в Большом дворе военный совет.

– Все, все пропало! Учить надо было, а не на дамбах загорать, – паниковал Миша.

– Спокойно, пацаны, у нас же «шпоры» по всем темам есть! – Андрей смотрел на будущее оптимистичней.

– «Шпоры»-то «шпорами», а на экзамене, говорят, такая мымра будет дежурить, фиг у нее спишешь, – у Вити в институте были знакомые, поэтому информация у него была проверенная.

Все, как обычно, посмотрели на Гоша.

– Итак, что мы имеем. Шпаргалки есть, желание экзамен сдать тоже присутствует. Мешает мымра. Значит надо ее убить!

– Как? – мальчишки округлили глаза.

– Топором. Ну или там, из рогатки. Шучу, однако. А теперь серьезно. Кто у нас не поступает? Кудя, ты? Вот ты и будешь наш спаситель…

Экзамен начался в 10 часов утра. Всем раздали листки, на доске написали темы сочинений. Витя оказался прав – между партами, как разъяренная пантера, металась мымра – престарелая преподавательница Ольга Петровна.

Через 15 минут дверь аудитории открылась, и вошел Кудя.

– Почему опаздываете, молодой человек? – взвилась Ольга Петровна.

– Я прямо с вокзала, – Кудя сделал жалобное лицо и залепетал.

– Ехал из Калининграда, а в Киеве у меня живет дядька. Решил денек у него погостить. Дядька мне не родной, он муж тети Глаши, двоюродной сестры племянницы моей матери. А самой тети Глаши дома не было. Ей на работе дали путевку, и она поехала отдыхать в Болгарию на Золотые Пески. Их дочка Аленка, моя троюродная сестра, тоже уехала в пионерский лагерь. Дядька, которого я называю Сан Саныч, был на работе. Он инженер и приходит домой только под вечер. Но я знал, что ключ лежит под ковриком, открыл дверь, зашел. Нашел в холодильнике еду, разогрел и пообедал. Потом пошел погулять. В парке познакомился с ребятами, они тоже в этом году поступают в институт, но в их, в киевский…

Кудин бесконечный рассказ минут десять слушала ничего не понимающая учительница.

– Так, стоп! Ты зачем мне это все рассказываешь? – не выдержала Ольга Петровна, когда Кудя совсем заврался и начал нести какую-то чушь про кошек и собак, которых он якобы приютил дома.

– Ну, вы же сами спросили, почему я опоздал.

– Хорошо! Бери листок, садись пиши сочинение!

– Сочинение? А мне математику надо сдавать.

– Ты на какой факультет поступаешь?

– Механический.

– Здесь экономисты сдают! Механики в десятой аудитории.

– Ой! Тогда извините. Пойду в туда…

Выходя, Кудя обернулся и увидел, как Гош показал ему большой палец.

«Все в порядке! Списали!»

«Молодец Кудя! Здорово ее отвлек! Текст только плохо выучил, я ему все по-другому писал. Хотя, какая разница! Главное дело сделано – все скатали со «шпор».

Следующий экзамен был по истории.

– Номер с Кудей уже не пройдет, об этом весь институт говорит, – сказал Ленский.

– Надо что-то придумать – опять же ничего не учили, – Миша загрустил.

– Гош, а может Магир? Как раз история, – сказал Андрей.

– А что? Вариант! – Гошу идея понравилась.

Сдавать экзамен пошли последними. Старенький преподаватель Степан Макарович устало посмотрел на абитуриентов и сказал:

– Берите билеты, молодые люди, и готовьтесь.

Гош достал свою заветную ручку и перевернул ее. Проинструктированный загодя Магир, появившись за спиной преподавателя, дотронулся до его плеча и сказал:

– Дедушка, я вон тех четверых уже проэкзаменовал. Показали неплохое знание материала, что я как живой свидетель подтверждаю. Так что ставь им по «пятерочке» и иди спокойно домой.

Сказать, что педагог был удивлен, значит не сказать ничего.

Если бы в класс вошел Генеральный секретарь Леонид Ильич Брежнев или, допустим, рок-музыкант Мик Джаггер, например, он и то удивился бы меньше.

«Может быть, я уже на том свете, ведь на этом же нет рыцарей?»

Магир рукой в железной перчатке пододвинул Степану Макаровичу ведомость и сказал:

– Ставь оценки, дедушка. И себя, и нас не задерживай.

Не приходя в себя, преподаватель молча поставил пятерки. Когда Магир исчез, а довольные пацаны убежали, он вышел из аудитории, отнес ведомость в приемную комиссию и пошел в ректорат писать заявление с просьбой отправить его на пенсию.

Вечером дома, ложась спать, сказал своей супруге:

– Клара, я сегодня рыцаря видел.

– Хорошо, Степа, хоть не черта. А то пришлось бы уже венки заказывать.

«Не поняла», – подумал он и заснул…

А пацаны уже через неделю праздновали поступление. Ура! Они студенты!

Вечером гуляли по набережной, ясное небо виднелось сквозь густую листву деревьев. Гош обнимал за талию Алину, смотрел под ноги и думал.

«Детство, в принципе, неплохо прошло. А юность, может, тоже не хуже подвернется?»

Федя

Для студента сессия, как для верующего Пасха – священна.

Зимний ее вариант приближался неумолимо, как асфальт к пьяному. Подавляющая часть студентов, мобилизовав все свои интеллектуальные и прочие резервы, внутренне собралась, как боксер к третьему раунду. Но некоторые индивиды к подавляющей части не относились. Гош и его сосед по комнате в общежитии Павлик никак не могли остановить эту карусель развлечений, благо и средства на это имелись: продажа «самопалов» – фальсифицированных джинсов – шла у них бойко, принося неплохие доходы.

Начало декабря выдалось на редкость холодное для южного города, так что вместо увлекательных и полезных для здоровья гуляний с барышнями по набережной, приходилось греться в ресторанах, а там водка – враг и друг одновременно. Враг разума и друг общения.

– Официант, приговор! – молодые люди, выпив столько, что и не всякий более взрослый осилит, расплатились и, поддерживаемые обслугой, переместились в такси. Девушки, делившие с ними трапезу, к себе не позвали, несмотря на настойчивые просьбы, так что пришлось ехать в общагу. Алина, мощное сдерживающее средство для Гоша, училась в Университете в другом городе, так что он иногда вот так расслаблялся.

Дремлющая на вахте бабуся встрепенулась от хаотичного звука шагов, приоткрыла глаза и, увидев Гоша и Павлика, устало покачала головой.

Выйдя во внутренний двор комплекса, друзья затянули песню, причем каждый свою. У наблюдавшего за этим со стороны сторожа Михалыча, всплыли воспоминания о жизненном эпизоде из далекой молодости. Тогда на перекрестке столкнулись два извозчика на груженых подводах и два часа выясняли, кто из них прав, а кто – наоборот.

Войдя в свою комнату, гуляки разделись и легли в кровати, но не спалось. Их соседи, Федя и Надир, видели уже десятые сны.

Винные пары катализировали игру воображения у Гоша. Ну не мог он просто так заснуть! Не мог! И идея пришла!

Он ей сразу же поделился с Павлушей. Тот уже раскрыл рот, чтобы засмеяться, но Игорь успел закрыть его подушкой – шуметь раньше времени не входило в его планы.

Федя Ровенко в их комнате № 24 был самым дисциплинированным студентом. День его обычно начинался так. Ровно в 7:45 звонил будильник. Он поднимался с постели, умывался, энергично делал зарядку, грел себе чай и с удовольствием его выпивал. Потом доставал конспекты и, смешно бубня под нос, читал их. Так было изо дня в день. Сейчас же Федя спал и снился ему сон, о котором чуть позже.

Гош взял с табуретки, стоящей рядом с Фединой кроватью, будильник. Было два часа ночи. Безжалостной рукой он перевел стрелки. Стало 7:44!

Зажимая рты пацаны на цыпочках отошли на заранее подготовленные позиции – свои кровати, удобно устроившись, они чувствовали себя, как зрители в цирке: билеты в кармане и клоуны вот-вот выскочат на арену.

Федя во сне сладко потянулся. Откроем маленькую тайну: была у него большая мечта! Мечтал он иметь джинсы. И не какой-нибудь устаревший «Левис», а как каждый провинциал – только «Монтану»! А так как в те времена стоили они две зарплаты инженера, позволить себе подобную покупку он не мог. Потому и мечтал.

Снится ему, что идет он по центру города, а вокруг него вместо людей ходят джинсы. Поблескивая заклепками, хлопая клешами, они, словно живые существа, заходят в магазины и кафе, едут в троллейбусах, останавливают такси, прогуливаются парами. И тут Федя увидел ее! «Монтана»! Бешено забилось сердце, жар, поднимаясь из глубин организма, подступил к голове и окрасил щеки. Это была любовь! Причем с первого взгляда!

Она была великолепна! Темно-синяя ткань, свежая и целомудренная… Каждый из семи лейблов был произведением искусств. Пуговицы и молния заманчиво блестели. Казалось, вот оно, счастье, рядом – расстегни и войди в нее! Федя покраснел, как пятиклассница, услышавшая пошлый анекдот.

Федя стал перед ней на одно колено, и слова любви уже готовы были вырваться из него, как вдруг рядом упала ваза и с нестерпимым для слуха звоном разбилась. Тысячи мелких осколков рассыпались по всей улице и продолжали звенеть. Федор грязно выругался и… проснулся!

На циферблате – 7:45! Будильник звонил так, что в соседней комнате у девушки-первокурсницы расстегнулся лифчик! Федя вскакивает, берет в руки часы и начинает изумлено их рассматривать. Потом удивленно пожимает плечами, встает и начинает нехотя делать гимнастику. Пашина голова утонула в подушке, лишь плечи подрагивают. Федя все с тем же сонно-изумленным взглядом безо всякого удовольствия попил чайку и принялся повторять конспекты, смешно моргая глазами. В 8:15 он собрал папку и пошел в институт. Когда его шаги затихли в дальнем конце коридора, долго сдерживаемый смех вырвался наружу и сражу же наполнил собой комнату № 24. Надир, четвертый жилец комнаты проснулся и удивленно посмотрел на друзей. Те рассказали ему о шутке с Федей. Он, внутренне порадовавшись, что подобное не проделали с ним, засмеялся.

Что услышал Федор от институтского сторожа в ответ на требование впустить его в храм наук в три часа ночи, помимо основных участников встречи, знает только вечность. А она не проболтается, хотя столь сочных, эмоционально окрашенных, виртуозно скомпонованных выражений не слышала со времен изгнания евреев из Египта.

Желая усилить эффект, Гош все еще находясь под винными парами, перевернул ручку и вызвал Магира, чтобы принять Федю в рыцари, как человека победившего время…

…Аспирант Рогаликов, являясь куратором 1 курса, слишком далеко зашел в своем кураторстве и остался ночевать у студентки Кати Стрелкиной. Среди ночи он услышал шум в соседней комнате, нехотя перелез через девушку и пошел в неспокойную комнату № 24. Войдя туда, он увидел занимательную картину.

В слегка освещенной двадцать четвертой стоял на коленях близкий к обмороку Федя, после позорного возвращения из института попавший из огня да в полымя. Над ним возвышался во все красе средневековый рыцарь, опустивший на Федино плечо довольно-таки увесистый меч. Рядом с латником стояли два субъекта, завернутые в простыни. Под кроватью жалобно скулил представитель одной из южных республик, из одежды на нем были только трусы и несвежий платок, которым он сам заткнул себе рот. Рыцарь монотонным, словно октябрьский дождь, голосом что-то говорил по-латыни. Федя, не в силах справиться с наслоившимися необъяснимыми событиями, тихо плакал.

Рогаликов, вытерев пот со лба, до хруста вытянув шею, поморгал глазами и почему-то шепотом спросил:

– Кто дежурный?.. По комнате…

Надир, высунув голову из-под кровати, вытащил изо рта платок и, боязливо косясь на фигуры в центре комнаты, произнес:

– Я, товарищ!

В этот момент, видимо, терпение Федора переполнилось, как мочевой пузырь после десятой кружки пива, и он сорвался, как скалолаз. Вскочив с колен, он с диким ревом бросился к выходу. Сбив с ног куратора, он выскочил в коридор и заорал так, что находясь рядом общество глухих, то там бы появились слышащие!

– Убивают! Спасите! У него нож!

Павлик не просто смеялся – он захлебывался смехом! Гош, протрезвев и поняв, что шутка зашла дальше некуда, достал горох.

В этот момент Надиру внутреннее чутье подсказало, что теперь его выход, и он рванул из-под кровати. Его бросок к хорошо освещенному коридору был короток, но ярок. По пути были сбиты: стол, стул, мусорное ведро и Магир. Последний, получив предательский удар сзади, упал на пол, с грохотом потерпевшего аварию самолета. Ослепленный яростью рыцарь, поднял выпавший из рук меч, вскочил и побежал за обидчиком.

Только-только поднявшийся Рогаликов, был повторно сбит с ног Магиром. У него было ощущение, что он попал под груженный кирпичами КАМАЗ.

Федор, несясь по коридору, слышал сзади топот. Надир тоже. У Магира проснулся инстинкт охотника – если кто-то убегает, его нужно догонять. Шума было столько, что могло показаться, что цыганский табор заселяется в многоэтажку вместе с лошадьми и повозками.

Гош наконец-то нашел горох, запах которого не переносил как-то пострадавший из-за него Магир, и достал зерна из целлофанового пакета. Латник повел носом, поморщился и исчез.

В этот момент загнанный в угол Федя схватил со стены огнетушитель и стукнув его клапаном об пол, развернулся и направил струю на преследующего. Так как Магир исчез, вся пена досталась Надиру.

Гош перевел часы назад, заставил выпить по стакану водки Федю, Надира и Рогаликова. Потом шепотом спели «Под крылом самолета…» и после того, как долго друг друга провожали, легли наконец-то спать (причем все перепутали, и куратор устроился с Федей, а Надира положили со Стрелкиной).