Текст книги "Легенды Чёрной скалы"

Автор книги: Сергей Ким

16

Решение найти в первую очередь оружейную комнату и снарядиться всем необходимым, было принято единогласно. Правда, без голосования как такового. Просто Коммандо сказал, что идёт искать себе нормальную пушку, а следом за ним потянулись и остальные. Даже Феникс попёрлась в самом хвосте с таким видом, будто бы делала всем нам громадное одолжение.

Моралес не оставлял попыток склеить Гаджет, та постоянно напоминала о своём изобретении, созданном на основе пояса верности и пояса смертницы.

Получился пояс верной смерти всем окружающим по имени Жоржетта.

Рядом с этими двоими крутился Эдгар, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Что бы абсолютно нормально.

Чёрно-белые близнецы двигались вроде бы и вместе со всеми, но как бы сами по себе. Так же вели себя и Голем с Зеро. Кстати, при первой же возможности я осмотрел этого странного любителя хокку сзади и обнаружил искомое – висящие за спиной ножны с коротким мечом.

Нагнал его, поравнялся, подстроился под широкий шаг.

– Вообще-то оружие запрещено, – словно бы невзначай заметил я. – Как тебе удалось пронести свой меч?

Зеро какое-то время шёл молча. А потом ответил – всё тем же лишённым эмоций электронным голосом.

 
Правила созданы, чтобы их соблюдать…
Правила созданы, чтобы их нарушать…
А вообще – Сёрт позволил.
 

– Хм. Ясно.

…что ничего не ясно. Зеро протащил с собой меч, Гаджет – мину. А почему другим тогда нельзя? Знал бы, что за нарушение правил тут и слова не скажут – и вооружился бы, и…

Прикончил всех сразу, моментально выйдя в победители? Что-то неправильное чудится мне в подобном ходе мыслей…

– А вот мне неясно, почему ты говоришь хокку, – послышалось сзади ворчание Феникс. – И это меня бесит.

Ещё одна пауза, а потом новая порция поэзии от Зеро:

 
Не владею талантом сложения хокку,
Глупая женщина нарушения размера не видит.
Лучше бы рожала, а не болтала.
 

– Я с огромной радостью прикончу и тебя, и ту двинутую дрянь, – прошипела Фелиция. – Как же вы меня бесите!..

– Слушай, а ты вообще кто? – поинтересовался я у Зеро. – Любопытно.

А то с другими-то, в принципе, понятно. Одна – террорист-подрывник, другой – боец наркокартеля, третий – военный наёмник… А этот кто? Судя по мечу и хокку, можно предположить, что это какой-то шизанутый боец якудзы…

 
Имя мне – пустота,
Родина мне – безмолвие.
Никогда не рождался, никогда не умру.
 

Зашибись. Везёт же мне на чудиков, так сказать, разных обликом и нравами…

Чёрт с ним, пусть будет якудзой.

– Я нашёл арсенал, – послышался голос Юджина, который остановился перед одной из дверей.

Табличка с надписью «Склад оружия и боеприпасов» подтвердила, что это не просто сомнительное предположение Коммандо, а очевидный факт.

Открыли две бронированные стальные двери, вошли внутрь, включили свет… С щелчками заработали ряды ламп.

Мать моя женщина! Вот это арсенал, так арсенал!

Стеллажи с любым мыслим оружием – от ножей и пистолетов до станковых пулемётов и гранатомётов. Ящики с патронами и гранатами. Мины, взрывчатка, амуниция…

– Святая Дева Мария! – воскликнул Моралес. – Я умер и попал в рай?

– Да тут полно всего и на любой случай… – присвистнул Коммандо, но потом вроде как спохватился. – Хотя, у нас на базе арсенал, разумеется, был ещё круче…

– На всякий случай? – саркастически поинтересовалась Феникс. – На какой случай? На случай, если Сёрт решит захватить средних размеров страну?

Зеро шагнул к ближайшему стеллажу, где, судя по оптическим прицелам, были сложены снайперские винтовки. Провёл пальцами по нескольким стволам, остановился, вытащил одну снайперку.

 
Хеклер унд Кох MSG90 –
Немецкое качество, высокая точность.
Как раз по мне.
 

Примеру безликого любителя японской поэзии последовали и остальные, разбредшись по арсеналу в поисках подходящих стволов.

Я не стал оригинальничать или выпендриваться, поэтому брал только знакомое и привычное.

Первым дело – ножи.

Средних размеров вороненый клинок, удобная рукоять, хорошая гарда. Этот нож – основной, для ближнего боя. К нему – поясные ножны. А вот этот клинок – без гарды, но с узким тонким лезвием – резервный. Его лучше закрепиться где-нибудь на ноге… Или просто спрятать в качестве тайного оружия.

Полдюжины лёгких метательных ножей. Люблю швыряться такими штуками, так что пусть будут.

Пистолет привычный – «зиг-зауэр П-226». Не слишком тяжёлый, не слишком лёгкий, вместительный магазин, удобная рукоять и спуск. К нему – запасные магазины и набедренная кобура.

И на всякий случай полноразмерный МП-5 со складным прикладом. Автоматы мне были не по душе из-за габаритов и отдачи, но иметь что-то подобное всё-таки требовалось. На всякий случай, как говорится. Вряд ли буду активно использовать – совершенно не мой стиль, но пусть будет.

Пара гранат. Тоже про запас. Пусть лучше будут, а то мало ли что…

И даже тонфу с собой на всякий случай прихватил – довольно неплохая штука, мне нравится.

Ну и всё, в принципе. Я не Рэмбо, чтобы обвешиваться стволами от макушки до пяток – мне со всем этим барахлом ещё бегать.

Интереса ради решил побродить по арсеналу и понаблюдать, кто из других игроков чем вооружается. Это знать крайне полезно. Знаешь, что предпочитает твой враг, можешь сделать вывод о его тактике. Можешь выработать свою тактику против него. Снайперы не любят ближний бой, рукопашники же наоборот не любят бой дальний… Правда, вот тот же Зеро в этом плане сочетает явно малосочетаемое – у него есть меч, но он взял ещё и снайперскую винтовку…

Так какой же стиль боя он всё-таки предпочитает?

Первым мне попался Коммандо, который разложил вокруг себя здоровенный нож-тесак, крупнокалиберный пистолет, гранаты и сейчас был занят прилаживанием к выбранному автомату подствольника. Автомат новенький, со всякими прибамбасиками… Длинная ручка сверху с вмонтированным в неё прицелом. Патрон винтовочный, дульное пламя сильное… Не для скрытной войны, не для ближнего боя штучка. Середнячок. Типично армейское оружие. Да и сам Коммандо на стандартного вояку смахивает. Наверняка и действовать будет точно также. Много взрывов, много стрельбы, и непременно переть буром.

Потом встретил Эрсте и Цвайте. Йоганн был занят тем, что собирал винтовку. Точнее, менял на этой хайтечной АУГ короткий ствол на самый длинный. Зачем-то. На поясе у него уже висела кобура. Судя по рукоятке – «беретта». А чувак определённо любит большие пушки… Хотя в отличие от того же Монтгомери и подобно мне он скорее тощий, чем сильный. Понты? Быть может и понты…

– Давай же… Залезай, шайзе!.. – бурчал Цвайте себе под нос.

– Помочь? – насмешливо поинтересовался я, хотя помогать отнюдь не собирался.

Просто в отличие от того же Коммандо, этого белобрысого типчика мне почему-то хотелось хоть немного, но поддеть. Странное желание. Из разряда – докопаться до забора.

– Иди куда шёл, – сплюнул Цвайте, бросив на меня неприязненный взгляд.

– Как хочешь, – пожал я плечами.

Из-за оружейного стеллажа показалась Эрсте, которая уже нацепила на пояс два небольших пистолета и зачем-то – туристический топорик. На плече девчонка тащила снайперскую винтовку, а в руках сумку со снаряжёнными магазинами.

Я отступил в сторону, давай дорогу Эрсте и вскользь окинул её взглядом.

Серые глаза, седые волосы, одинаковые с Цвайте черты лица. Причём не просто похожие, а действительно одинаковые. Ну, не считая поправки на разный пол. У неё линии в целом мягче. У него – жёстче. Хотя даже родинки на щеке в одинаковых местах, только у Эрсте – справа, а у Цвайте – слева.

И правда, скорее всего, они не просто брат и сестра, а близнецы.

– Брат, вот патроны.

– Поставь там, – буркнул белобрысый. – Теперь можешь себе поискать.

– Я уже…

– Так вот чего ты так долго? – скривился Цвайте. – Я же сказал сначала найти всё для меня!..

Близнецы – это плохо. Мало того, что их двое (а это, например, в целых два раза больше стволов, чем у меня), так они ещё и, скорее всего, очень неплохо сработаны между собой. Чисто на уровне генов. К тому же их боевая двойка не нравится мне своей сбалансированностью. У Эрсте – снайперка и пистолеты, то есть на ней дальний и ближний бой. А у Цвайте – тяжёлый автомат, способный нашинковать пулями на средней дистанции.

Определённо не хотелось бы выходить против них в одиночку…

А вот Моралес в выборе оружия откровенно порадовал своим пижонством и низкой эффективностью, даже чисто теоретической. Два МР-5К – это круто, это стрельба по-македонски, это высокая огневая мощь и скорострельность… По цели типа железнодорожный вагон. Особенно, если держать этот пусть и лёгкий и слабенький, но всё-таки автомат в одной руке.

Однако рука руке всё-таки рознь. Собственно, это у меня рука, а Безумца вполне себе лапа. Может, он и из «калаша» с одной руки может стрелять. И что важнее – попадать.

Зеро обнаружился около коробок с патронами. Как и я, он запасся метательными ножами, правда в более внушительных количествах. Однако при этом я не наблюдал у него ни пистолета, ни ещё чего-нибудь огнестрельного. Ну, кроме выбранной с самого начала снайперки.

А теперь он сидел на полу, скрестив ноги, и придирчиво выбирал из коробки патроны для винтовки. Судя по надписи, распечатанная им коробка и так была специально для снайперского оружия. Однако Зеро всё равно вёл отбор боеприпасов, исходя из лишь ему одному ведомых критериев…

Голем своим выбором оружия внушал, прямо скажем, трепет. Рядом с ним стоял внушительного вида ранец с торчащей из него пулемётной лентой, заправленной, собственно говоря, в пулемёт. Не крупнокалиберный и не шестиствольный, что хорошо. Однако я и обычный-то таскал с трудом, не говоря уже о том, чтобы им пользоваться…

А в качестве вишенки на тортике, Голем сейчас отковыривал с пожарного щита топор с длинной рукоятью и тяжёлым лезвием…

Даже не хочу представлять, что при своих габаритах он может с ним сделать. А то ведь ещё представлю.

Гаджет осталась верна себе. Девчонка что-то насвистывала себе под нос и складывала в пару сумок гранаты, бруски взрывчатки, детонаторы и ещё что-то, не внушающее спокойствия. Прекратила насвистывать. Достала из-за пояса внушительного вида автоматическую «беретту», посмотрела на неё… Внимательно-внимательно. А потом изрекла с нотками пафоса в голосе:

– Решено! Я назову тебя Генриеттой!.. Девочки, вы слышали? У нас новая подружка!

«Девочки» оказались парой одноразовых гранатомётов. Я решил, что с меня пока что довольно информации об Иви – с ней и так почти всё понятно. Вряд ли она хороша в рукопашной или в стрельбе, но зато сможет взорвать противника тысячью и одним креативным способом.

На выходе я едва не столкнулся с Феникс, которая как и я уже покидала арсенал. За спиной девчонки висел какой-то автомат, типа уже знакомого МП-5К. Тоже под пистолетный патрон, судя по ширине магазина, но явно куда более многозарядный, если судить по его толщине. Больше ничего определённого я сказать не мог, потому как в оружии всё-таки разбирался не особо хорошо.

Фелиция удостоила меня слегка раздражённого взгляда, но промолчала и лишь ускорила шаг. Я последовал было её примеру… Но тут увидел топчущегося неподалёку Эдгара, который был безоружен.

– Чего тут стоишь? – равнодушно поинтересовался я. – Оружие взял? Если взял, то иди, ищи свою комнату.

– Но… я не хочу никого убивать… – выдавил тот в ответ.

– Живи или умри – выбор за тобой, – пожал я плечами. – Сам же слышал.

Молчит. Мнётся. Ну, это его дело, а не моё.

– Ладно, бывай.

– С-стой!..

– Ну чего тебе?

– Я… это… ну, как бы…

– Старик, если ты думаешь, что я тебе сейчас начну вытирать сопли, то ты ошибся, – поморщился я. – Более того – вряд ли ты хоть от кого тут найдёшь понимание. Не говоря уже о помощи. Каждый сам за себя.

– Да… Я понимаю, – опустил голову Эдгар. – Извини…

– Не за что. Впрочем…

Вообще я не сторонник бездумного причинения добра. Как показывает мой личный жизненный опыт – если не делать людям добра, то не получишь от них и зла в ответ. К сожалению, человек – довольно паршивое существо. И доброту как-то слишком быстро начинает воспринимать как должное. Быстро садится на шею благодетелю и начинает уже не просить, но требовать.

С другой стороны – легко быть добрым, когда ты можешь себе это позволить.

Пробежался взглядом по ближайшим стеллажам с оружием. Шагнул к одному из них, порылся среди стволов, выудил небольшой простенький револьвер.

– Как пользоваться знаешь? – поинтересовался я. – Гляди. Взвёл курок – спуск будет легче, а то палец быстро устанет, если много стрелять. Но много стрелять тебе не придётся. Эта кнопка откидывает барабан. Нажал сюда – стреляные гильзы вылетят. Главное – надёжная штука, ничего себе случайно не отстрелишь. Держи!

Я швырнул револьвер Эдгару, который суетливо дёрнулся, кое-как поймал ствол обеими руками, но всё равно почти уронил его на пол.

– Патроны сам найдёшь, – бросил я на ходу.

– Спа…

– Можешь не благодарить. Вместо этого просто не прострели мне из него башку.

– Договорились, – произнёс мне вслед Эдгар.

Надеюсь, что на этот раз моя доброта останется безнаказанной.

17

Жилой сектор оказался в противоположной от арсенала стороне. Крепкие металлические двери, которые не выбить плечом и не прострелить пулей. Хотя вот насчёт взрывчатки я не уверен.

Там, где на обычных дверях были бы номера квартир – небольшие электронные табло. На каждом – позывной. Безумец, Коммандо… Блэк. Мои апартаменты вновь первые. Видимо, исходя из всё того же алфавитного порядка наших кличек. Хотя вот напротив – почему-то комната Эдгара. Почему? Да плевать.

Так. А как эту халабуду открыть-то? Ни замочной скважины, ни прорези для электронного ключа… Которого у меня нет. Как и обычного. А вот это что за панель? «Приложите ладонь». Хорошее пояснение, пожалуй, последую ему. А какую ладонь прикладывать-то? Пусть будет правая. Писк. «Добро пожаловать, Блэк». Дверь отъезжает в сторону. Вежливо, удобно.

Зашёл внутрь.

Кровать, стол, стул. На столе – экран компьютерного монитора, по которому гуляет энергосберегающая заставка. По-спартански. Ничего лишнего.

Кинул автомат и подсумок с запасными магазинами на стол, а сам завалился на кровать, положил ноги в ботинках на спинку.

Ну вот и началось. Что началось? Всё. И одновременно ничего.

«Здравствуйте, мы ведём свой репортаж с улицы, на которой вот уже второй час… ничего не происходит».

Забавно. И одновременно – ничего забавно. Ждать это просто, но иногда ждать намного сложнее, чем действовать. Простое – не значит лёгкое. Ожидание ничего хорошего не даёт. Особенно, если ты ждёшь чего-нибудь в одиночестве. Быть наедине с собой неуютно. Внутренний голос – неважный собеседник. Слишком жёсткий, слишком откровенный, слишком много знающий о тебе. Поэтому, наверное, в одиночных камерах несложно сойти с ума. Одно дело узнавать кого-нибудь постороннего, другое – узнавать себя. И дело тут не в том, что узнать себя не получится. Самое страшное – это знание может прийти. И это будет, как минимум, неприятно. А люди не любят неприятных вещей. Поэтому люди и не любят правду. О себе в том числе.

В комнате темно. Лампы не включены. Лишь тусклый свет монитора пронизывает пространство.

Тишина. Тяжёлая бронированная дверь не пропускает звуки.

Всё спокойно. Всё нормально.

Глупо бояться темноты. Глупо бояться того, что таится в темноте. Глупо бояться тишины. Глупо бояться вечной тишины. Не потому что такого не бывает и не потому, что со своими страхами лучше встречаться лицом к лицу.

Просто бояться – глупо.

Говорят – не боятся только дураки или безумцы. Лично я нормален. Психических заболеваний нет. Значит – просто дурак. И в этом нет ничего дурного – дураков у нас большинство. Миллиардов шесть уникальных и непохожих друг на друга дураков, одинаковых в своей серости. Они знают, как надо управлять государством и куда двигать науку, но при этом не знают, чем заняться в уик-энд и какую жвачку купить – со вкусом банана или арбуза.

Всё спокойно. Всё нормально.

Я закрываю глаза.

Аппетита нет. Не хочется спать, но хочется уснуть. Тишина давит, чем дальше, тем сильнее. Потому что, слушая тишину, можно оглохнуть. Она кричит, что я лучше, чем пытаюсь казаться.

На самом деле быть добрым можно при каждом удобном случае. А такой случай есть всегда. И лишь действительно сильный, лишь тот, кто действительно полон силы, может позволить себе быть добрым.

Слабый всегда будет злым. Потому что он всего боится. Потому что даже если он поднялся со дна, то опасается вновь ослабеть и рухнуть.

Если тебя окружают ублюдки – это вовсе не повод самому становиться ублюдком.

Желание оставаться человеком и желание выжить любой ценой, становясь ради этого той ещё мразью.

Эти ли два противоречивых желания дерутся во мне?

Это ли бьётся во мне?

Нет.

Я спокоен, я нормален. Я знаю баланс и сохраняю равновесие.

Поэтому во мне бьётся только сердце.

…Я закрываю глаза.

Вспоминаю голос Белого, что рассказывает свою очередную страшную легенду. Как и всякий ребёнок, он любит страшные истории. Когда он вырастет – их разлюбит, потому что ему будет хватать и обычной страшной жизни.

– …Вождь Стражей Чёрной Скалы бы силён и мудр. Жестоко, но справедливо он правил землями вокруг Скалы, последней преградой являясь на пути того, чтобы Стражи погрязли в разврате и алчности. Карал и простолюдинов, и Стражей, говоря, что небесный закон един для всех.

Песчаная ведьма наслала на земли Чёрной Скалы страшную бурю, надеясь посеять ужас в сердцах Стражей. И дрогнули Стражи, но не сдались, ведь с ними всё ещё был их Вождь.

И поняла тогда Малинал-Шочи, что покуда не погубит она его, то не сокрушить ей Стражей Чёрной Скалы.

Оборотилась она красавицей и прибыла ко двору Вождя, предлагая ему себя в жёны. Стражи пали под её чарами и взмолились к своему повелителю, дабы взял он Малинал-Шочи в жёны. Но взор Вождя был твёрд – не подействовала на него магия песчаной ведьмы. И видел он не прекрасную деву, но уродливую колдунью. Повелел Вождь прогнать прочь Малинал-Шочи, не повиновались ему Стражи, очарованный лживой красотой ведьмы.

Разгневался тогда Вождь. Взял он свой меч и одним ударом снёс голову Малинал-Шочи. И увидели тогда Стражи, как вместо крови из раны её сыпется песок и поняли, чтобы была она колдуньей.

Но не в силах смертных было убить песчаную ведьму. Прошло время, минула пыльная буря, и вновь возродилась Малинал-Шочи. Вновь пришла она ко двору Вождя и оборотилась проклятым золотом. Начали Стражи ссориться между собой, ибо каждый хотел владеть золотом, не делясь им ни с кем другим. Сначала шли в ход лишь слова бранные, потом последовали удары, а когда пролилась первая кровь, и забрало проклятое золотое первые жизни стражей, вновь разгневался Вождь. Отобрал он проклятое золото у Стражей, но возроптали Стражи, считая, будто бы захотел их повелитель сам владеть сокровищами.

И расплавил тогда Вождь проклятое золото в древних кузницах Чёрной Скалы, выплавив из него двенадцать золотых масок. И спали тогда чары Малинал-Шочи, ибо вновь она была повержена. Пало колдовство песчаной ведьмы, прозрели Стражи и бросились на колени, вымаливая прощение своего повелителя. Простил их Вождь, потому как хоть был суров, но был справедлив.

Минуло время – вновь вернулась в мир смертных Малинал-Шочи. Поняла она, что ни жадность, ни похоть, ни один из грехов не способен сломить Вождя. И тогда она вновь подняла песчаную бурю, что не кончалась и день за днём пела Песнь Безумия.

Сходили с ума Стражи, поддавшись безумию. Уходили в бурю, чтобы сгинуть в ней. Убивали друг друга и себя.

И дрогнул тогда дух Вождя, видя, что творится с его людьми. Не сломили его соблазны, но сокрушило безумие и отчаяние его воинов. Помутился рассудок Вождя, и когда в третий раз явилась к его двору Малинал-Шочи, пообещавшая излечить безумие Стражей, то согласился он и отдал ей своё сердце.

Конечно же обманула Вождя Малинал-Шочи. Сварила она из его сердце дурманящее зелье, что навсегда закрепляло её чары. Содрала она кожу с его лица, натянув на себя и приняв облик Вождя.

И превратила Малинал-Шочи Стражей Чёрной Скалы в песчаных демонов, что служили теперь лишь ей. И открыла она вновь врата в царство мёртвых – страну Миктлан…

18

Крошечный кусок серого городского неба стиснут стенами домов. Небо – наверху, а я – на дне этого колодца. Я всё так же на дне.

Метрономом скрипят цепями старые качели. На земле скользит тень, качели больше не кажутся пустыми – там мелькает смутный образ. Зыбкая дрожь марева, над раскаленной полуденным зноем землёй. Смешивающаяся горячая и холодная вода, порождающая зону диффузии.

Силуэт отдалённо напоминает человека. Но это даже меньше, чем какой-нибудь призрак – лишь тень привидения.

– Если в тебе бьётся лишь сердце, то ты можешь и справиться, – голос вновь идёт отовсюду и ниоткуда.

С чем именно справиться?

– А тебе разве не с чем бороться?

Совсем наоборот. Поэтому и такой вопрос.

– Верно. Но хочешь ли ты этого?

Глупый вопрос. Меня никто не спрашивает – я просто должен это делать. Как плывущая акула. Пока двигаюсь – дышу. Останавливаюсь – иду камнем на дно, задыхаюсь и умираю.

– Движение – это жизнь?

Именно.

– Ты уверен?

Может, хватит уже этих вопросов? Может, хватит уже этих игр?

– Возможно. А возможно – нет. Но ты движешься за чем-то или просто так?

А разве это важно?

– Возможно. А возможно – нет, потому что итог может быть один. Если ты сам по себе – то можешь в любой момент остановиться. Если тебя что-то гонит вперёд, а потом вдруг перестанет – ты тоже можешь остановиться.

А что если я за чем-то гонюсь?

– А что если ты не сможешь это догнать?

Открываю глаза.

Сколько я проспал? Понятия не имею. Но тело вроде бы не затекло, хотя в какой позе я утух, в точно такой же и проснулся… Только вот когда я в последний раз жаловался, что неудобно спал? Спал, когда было холодно, когда было жёстко… А неудобно – это как? Забыл уже.

Встал. Немного размялся. По новоприобретённой привычке поправил одежду и снарягу. Подумал.

Ну и когда нас изволит вызвать для испытания мистер Сёрт? Через час? Через два? Через семь? Через сто двадцать семь?

А до этого времени и от голода скопытиться легко. Кушать я за последние месяцы привык. Причём привык делать это досыта и вкусно. Дамиан во время подготовки на еде не скупился, щедро делясь деликатесами с барского стола. Правда, я все эти мидии и омары категорически не понял, хотя и попробовал. Ну… съедобно, в принципе. Но по сравнению с тарелкой наваристого супа и жареной картошкой – так себе. Понты, но стрёмные какие-то, в общем.

Итак, так что же наша жизнь? Игра? Еда? Или всё вместе? В любом случае подкрепиться было бы нелишним.

Автомат с собой, разумеется, брать не стал. Пусть даже и заявлено, что в конце останется только один, вряд ли стоит опасаться того, что на общем собрании кто-то просто кинет гранату, а сам спрячется. И останется в конце только один, ага.

Это было бы слишком просто. Как и правила убийства одного из участников «Кайзеркриг», скажем, раз в неделю. Судя по Сёрту – его бы такой примитив не устроил.

Открыл дверь, шагнул в коридор. Принюхался. В воздухе витал запах чего-то жареного. Похоже, что мысль заморить червячка пришла не только в мою голову.

Пошёл по следу. Побродил немного по коридорам, между делом обнаружив тир, тренажёрный зал и библиотеку. Зачем она была нам нужна – было не просто неясно, а абсолютно неясно. Сёрт бы сюда ещё консерваторию запихнул и скрипок с роялями, чтобы малолетние убивцы в свободное от убивст время музицировали…

На кухне уже вовсю хозяйничала Гаджет, азартно готовя что-то вроде жаркого.

– Тоже решил червячка заморить, Блэк? – дружелюбно поинтересовалась у меня Иви.

– Типа того, – буркнул я, подходя к холодильнику.

– Прааавильное решееение!.. – протянула девчонка и неожиданно запела:

 
Повстанец Юга гордого – вот, собственно, кто я.
А Северу проклятий пошлю я до хрена.
Я дрался с ним и рад тем. Жаль лишь не победил,
Но каяться не буду я в том, что сотворил.
 
 
Я шлю к чертям весь Север и конституцию.
Я ненавижу Север и форму синюю.
Пусть катится подальше ощипанный орёл
И вороватых янки с собою заберёт.
 
 
И ненавижу янки – всё, что по нраву им,
Свободу, Декларацию и весь их гнусный мир.
Союз их ненавижу, стоящий на крови.
И тряпку полосатую, что флаг наш заменил.
 
 
Меня вёл Роберт Марсе четыре года все
Был ранен, голодал я, но побывал везде.
Шёл сквозь песок и ветер, в снегу атаки ждал
Прикончил кучу янки, но мало всё же жаль.
 
 
Три сотни тысяч янки легли в наших степях
Три сотни тысяч сдохли, не видя Юга крах.
Взяла их лихорадка и добрые стрелки
Жаль, что не получилось убить миллиона три.
 
 
Мне не поднять винтовки, в седло мне не вскочить
Но янки из-за этого не стану я любить.
Не надо мне прощения – их сам я не простил.
Повстанец Юга гордого – я этим только жил.[4]4
  Перевод песни «I'm Good Old Rebel». «Роберт Марсе» – неофициальное прозвище главнокомандующего армией Конфедерации генерала Роберта Ли.


[Закрыть]
 

Я пару раз хлопнул в ладоши, изображая аплодисменты.

– Браво. Хорошо поёшь.

– Благодарю, – Гаджет присела в шутливом реверансе, а затем продолжила азартно мешать лопаткой своё блюдо. – В детстве я пела в церковном хоре. Эх, были же времена!..

Пахло весьма вкусно и аппетитно. Урчание в животе сражу же стало громче.

– А чего такая песня-то злая? – равнодушно спросил я. Не то чтобы мне так уж хотелось поддержать разговор… Просто мне было действительно немного интересно, почему песня такая злая.

– Не песня такая – жизнь такая, – философски заметила Иви. – Полтора века уже ей. Самая правильная американская песня.

– О, правда? – я достал из холодильника нарезанный хлеб и бекон, и подошёл к длинному кухонному столу. – Про ненависть к американцам?

– А ты янки с настоящими американцами не путай, – шутливо погрозила мне Гаджет. – Эту песню сочинил майор Иннес Рэндольф, и она стала гимном всех солдат Конфедерации после окончания Гражданской. Вот она – про настоящих американцев и для настоящих американцев.

– А, да. Конечно же. «Сайлент Сторм». Террористы.

– Неа, я не террористка – я идейная анархистка! – девушка встала в горделивую позу, патетично взмахнув большой ложкой, которой мешала жаркое. – Борец за свободу, можно сказать! Сражаюсь за то, чтобы американцы вновь предпочитали смерть бесчестию! Жертва Конфедерации не должна быть забыта! Юг возродится вновь!

– Какой слог… – хмыкнул я, надкусывая сделанный бутерброд. – Какой пафос… Вот только слышал я кое-что о вашей банде. И… я бы сказал, что вы очень странно чтите память мёртвых, убивая ещё живых. Я не судья, но ведь это уже не война. Это просто какое-то… безумие. Иви, по-моему такие как ты – просто больные уроды.

Гаджет искренне и звонко расхохоталась.

– Кто знает, Блэк, кто знает… Древо свободы необходимо время от времени окроплять кровью патриотов и тиранов. Томас Джефферсон.

– Патриотизм – религия бешеных. Оскар Уайльд.

– Вау! – искренне восхитилась Иви и захлопала в ладоши. – Ты читал Оскара Уайльда?

Да по-любому. Делать мне больше нечего. Это просто Дамиан любит время от времени какую-нибудь шибко умную мысль ввернуть – вот от него и что-то запомнилось.

– Всё возможно, – привычно уклончиво ответил я.

– Это точно… Проклятье, – Гаджет выключила плиту и с некоторым огорчением посмотрела на аппетитно шкворчащее на сковородке жаркое. – Чего-то я не рассчитала с дозировкой – слишком много наготовила… Блэк, угостишься?

– А ты меня не отравишь?

– Эй! – возмутилась Иви. – Я, конечно, не шеф-повар, но от моей стряпни ещё никто не умирал! Хотела бы убить – взорвала бы, делов-то…

И правда – делов-то… Какие мелочи.

– Вообще-то по старым правилам, если вместе поесть, то после этого воевать друг с другом – страшное западло, – заметил я.

– О! Принципы? – оживилась Гаджет. – Старые-добрые понятия гостеприимства… После такого действительно будет некрасиво друг друга убивать. Значит, мне это всё в одну морду трескать? Отстооой…

– Брось, – усмехнулся я, вставая и шарясь по шкафам в поисках пары тарелок. – Я жил на улице – у меня из принципов только принцип выживания.

– Беспризорник? – осведомилась Иви. – Это непросто. Я бы, наверное, на улице долго не протянула… Повезло мне, в общем.

Можно было спросить Гаджет ещё о чём-нибудь. Почему ей повезло, как девчонка-малолетка оказалась в числе террористов-южан и кто такой Иннес Рэндольф… Но я не стал её ни о чём расспрашивать. Зачем? Мы случайно встретились, случайно расстанемся, возможно, выпустив друг в друга пару пуль. Не слишком подходящий настрой для откровений.

Готовила Иви средненько… Наверное. В вопросах вкуса эксперт из меня был тот ещё. Съедобно – не съедобно, вот и все мои критерии вкуса.

– Как думаешь, что за веселье нам дядя Сёрт придумал? – поинтересовалась у меня Гаджет. – И как думаешь – будет ли действительно весело?

– Не знаю.

– Не, ну вряд ли он тупо выпихнет нас на арену и скажет «убивайте друг друга, детишки, на потеху старому паралитику»… Должно быть что-то интереснее этого.

– Думаешь? – равнодушно спросил я.

– Хе, уверена, – улыбнулась девушка. – У меня уже и версия своя есть. Хочешь поделюсь?

– Иви, а ты не думаешь, что чересчур… дружелюбна с противником? Или это твой хитрый план – втереться ко мне в доверие?

Что может быть более обезоруживающим, чем правда и искренность? Как правило – ничего.

– А чего тут такого? Я всегда и со всеми такая. Жизнь у нас одна, кончается она обычно неожиданно, так чего тогда постоянно букой быть? Надо позитивнее смотреть на мир! Да и с кем поболтать-то? Мигель прикольный, но мыслительный узел у него явно не между ушей, а между ног. Чёрно-белая парочка никого к себе не подпускает, Феникс из себя королеву строит, Коммандо – унылый. Крошка Голем какой-то насмерть затурканный, несмотря на габариты…

– А Эдгар?

– А Эдгар – мясо, – пожала плечами Гаджет. – Скучный слабак. Будет даже неинтересно смотреть, как он умрёт. По-любому от случайной пули загнётся, или просто на ровном месте споткнётся и шею себе сломает.

– Жёстко ты, – ухмыльнулся я. – Тебе что, его ни капельки не жалко?

– А тебе? – рассмеялась Иви. – Вот то-то и оно. Жалко мне котяток и щеночков, а людям всегда есть за что пожелать смерти. Эдгар ведь уже помер, просто ещё этого не понял. Так что его не спасти.

– А как он может быть мёртв, если всё ещё жив?

– Да запросто. Да, сейчас он жив, а через час, через день или, может быть, год умрёт. Для нас в этом есть разница. А для какой-нибудь звезды – это так, туфта, и глазом моргнуть не успеешь

Злые слова Гаджет категорически не вязались с её доброй улыбкой и благодушным тоном. Нормального человека они бы, по меньшей мере, покоробили. Мне же они казались вполне разумными.

Поэтому я не стал спорить, возмущаться или делать что-то в таком духе.

– А как насчёт Зеро?

– Эй! Я люблю всякие технически штучки-дрючки, но не настолько, чтобы пытаться охмурить киборга, – рассмеялась девушка. – Ты только вспомни этого парня в маске – человек ли он вообще? Нормальный чувак не будет натягивать на башку чёрную кастрюлю и говорить хокку.