Текст книги "Длинный отпуск"

Автор книги: Сергей Калашников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Сергей Калашников
Длинный отпуск

ГЛАВА 1

«Невезение, даже если это не бесконечная череда неудач, а всего лишь отсутствие благоприятного стечения обстоятельств, не слишком приятная штука, – рассуждал Степа, покачиваясь на стропах. Кромешная темнота, затекшие ноги и боль от удара в боку привели его в меланхолическое расположение духа. – Впрочем, не все так уж плохо, – продолжал он размышлять. – Судя по тому, что я уже провисел здесь около трех часов, скоро начнет светать и можно будет хотя бы рассмотреть, за что зацепился парашют».

Однако рассвет не принес ему приятных новостей. Первое, что стало ясно, – это то, что туманы на этой планете обладают замечательной плотностью и позволяют видеть чуть дальше вытянутой руки. Стропы уходили вверх и терялись в тумане на расстоянии двух метров.

«Ну что же, раз видно только в одном направлении, значит, туда и двинусь, – рассудил Степа. – Если повисеть еще немного, можно потом и вовсе не стронуться с места». Ног он уже не чувствовал.

Достав из кармана скафандра пару отверток, Степа выбрал стропу, которая не была натянута. Подергав, убедился, что держится она прочно, и сделал на ней на расстоянии вытянутой руки петлю, в которой закрепил одну из отверток. Теперь было за что ухватиться. Он подтянулся, перецепил на отвертку карабин страховочного фала и повис на прочном шнуре. Почти полметра было выиграно, а главное – лямки парашютных креплений перестали передавливать ноги. Вес принял на себя монтажный пояс, надетый поверх скафандра.

Теперь настал черед другой стропы, и снова он отыграл полметра у туманной мглы. Так, чередуя стропы, он карабкался вверх, пока сбоку не проявилась каменная стена – сплошная, без расщелин и выступов, да еще и нависающая над ним.

Через несколько метров стропы оказались прижатыми к стене, что увеличило неудобства. Опереться о стену ногами Степа не отважился неизвестно, насколько крепко зацепился парашют. Пришлось снова подтягиваться на руках.

Наконец он добрался до купола. Но и это не принесло облегчения. Теперь он был вынужден резать крепкую скользкую ткань, и на последних метрах Степа окончательно вымотался.

Он выбрался на горизонтальную поверхность и, по-прежнему не видя в тумане почти ничего, отполз от края. Вытянувшись и задрав кверху ноги, восстановил в них кровообращение. Снял скафандр и осмотрел ушибленные места. Ничего страшного – синяк на ребрах, ссадины на локтях и колене даже уже почти и не больно.

* * *

Через час его разбудило солнце. Оно здесь совсем не отличалось от земного, впрочем, это он и раньше знал. О планете ему были известны справочные данные – все почти как у Земли, только чуть меньше масса и короче период обращения вокруг звезды того же спектрального класса, что и Солнце. Кроме этих данных, сообщалось, что данная звездная система не рекомендуется для посещений, исключая аварийные случаи. Как раз такой случай и привел его сюда.

Взрывы на звездолете начались одновременно во многих местах и не прекращались даже тогда, когда Степа покидал его в спасательном боте. Покидал – это мягко сказано. Бот отшвырнуло одним из взрывов и повредило при этом так, что почти месяц пришлось чинить двигатели и систему управления. А потом еще два месяца ковылять до ближайшей пригодной для жизни планеты. О нормальной посадке нечего было и думать, и, погасив скорость, насколько позволяли остатки топлива, Степа катапультировался, как только обреченный бот вошел в атмосферу.

Естественно, как это обычно с ним случалось, ни о какой удаче не могло быть и речи. Он опускался в сплошную облачность на ночную сторону планеты, ожидая ногами соприкосновения с твердью земной или, на худой конец, с водной, а вместо этого получил удар в бок и остался висеть между небом и землей.

Осмотревшись, Степа понял, что приземление произошло в соответствии с привычным ему принципом максимально неблагоприятного стечения обстоятельств. Он не попал на ровное, как стол, плато, на которое с таким трудом вскарабкался. Он не попал и в широкую долину, противоположный край которой с трудом сейчас различал с высоты полукилометровой скалы. Провидению было угодно хорошенько хряпнуть его об эту скалу, зацепив купол парашюта за единственный, насколько он видел, выступ на ее краю. Причем в месте, где скала имела обратный уклон. Других таких мест он тоже больше не видел.

Свернув парашют и придавив его камнями, Степа отправился вдоль кромки обрыва, следуя всем ее поворотам, дабы не пропустить удобного места для спуска в долину. Часа через четыре, не найдя ни одной мало-мальски подходящей расщелины, он замкнул круг, вернувшись к своему парашюту.

Пора было перекусить и подумать о дальнейших действиях. Оставаться на безводной, покрытой одной лишь травой равнине – такая перспектива показалась малопривлекательной, тем более что пекло нещадно.

Пришлось отрезать стропы от парашюта, связывать их, крепить за тот же выступ и начинать утомительный путь вниз, захлестнув стропу двойной петлей сквозь карабин страховочного фала. На каждом узле он останавливался и, закрепившись отверткой в петле выше карабина, перецеплял карабин ниже узла, вися на одной руке и орудуя другой.

Конец стропы, разумеется, не достал до дна долины, и остаток пути Степа проделал с грацией ползущего по стене таракана, цепляясь пальцами за мельчайшие неровности. Уклон скалы в ее нижней части был уже относительно пологим и ниже постепенно переходящим в каменную осыпь у подошвы. Разумеется, расставаясь со стропой. Степа не забыл отрезать привязанный к ее концу сверток с остатками парашюта и скафандром и проследил глазами его падение вниз по склону.

Наконец спуск закончился. У нижней кромки каменистой осыпи, тянущейся вдоль подошвы скалы, он отыскал свой сверток. Дальше начинался лес. Нижние ветви деревьев создавали почти непреодолимую зеленую стену. Первые метры пришлось преодолевать почти полчаса, пользуясь ножом и складной ножовкой из инструментального комплекта все того же скафандра. Дальше подлесок стал редким. Видимо, солнце не проникало сюда через кроны больших деревьев и мелкая поросль испытывала недостаток света.

Прохлада и покой располагали к отдыху, да и пора было заморить червячка. Прикончив остатки тюбика с питательной смесью, начатого еще наверху, Степа допил воду из питьевого резервуара скафандра. Экономить ее не имело смысла потому, что примерно в километре протекала река. Ее хорошо было видно сверху.

Осмотр припасов и снаряжения дал достаточно скромные результаты: десять тюбиков с питанием, аптечка, две отвертки, два разводных ключа, складная ножовка по металлу, три специальных ключа, тюбик клея, тюбик герметика, нож, ножницы по металлу, широкий пояс со страховочным фалом и карабином и крепкий теплый скафандр с кислородным баллоном и пластиковым шлемом. Не слишком подходящий набор для колонизации просторов незаселенной планеты.

Насчет незаселенности уверенности у Степы не было. Обычно справочники не рекомендуют для посещений планеты, где обнаружена разумная жизнь. Степень ее разумности может быть различной. От каменного века до средневековья. Но может быть, что на этой планете и нет никакой разумной жизни и она является спорной территорией в войне землян с касситами, которая уже около века тлеет вдоль границы сферы колонизации, обращенной в сторону Кассии. Судя по ее координатам, это вполне возможно. Тем более что авария звездолета очень походила на результат обстрела.

Упаковав все в тюк и закрепив его на спине, Степа двинулся к реке, вооруженный свежесрезанной палкой. Влажная почва мягко пружинила, похрустывали полусгнившие ветки, валежины местами заставляли делать обходы, но, в общем, идти было нетрудно, почти приятно. Местами попадались небольшие поляны, но он обходил их лесом, чтобы не продираться через молодую поросль опушек.

Берег оказался топким, но вдоль реки вела чуть заметная тропка, на которую Степа и свернул, полагая, что куда бы она ни вела – ему туда и надо.

Тропинка то удалялась от реки, то возвращалась обратно. Вдруг она разделилась на два почти совсем незаметных следа, и стало ясно, что ведет она не «туда», а «оттуда». Не раздумывая, Степа развернулся и зашагал обратно. Примерно через пару часов ходьбы со стороны, противоположной реке, в его тропу влилась еще одна тропа, а через час – еще одна.

«Неплохой результат, и всего со второй попытки», – рассудил Степа, продолжая путь. Ландшафт не менялся. Слева река, вниз по течению которой он шел. Справа лес. За ним, в километре, каменный обрыв. Впрочем, обрыв стал заметно удаляться и вскоре совсем отвернул от реки. Лес немного поредел и тоже несколько отодвинулся от реки. В этом месте он заметил пень, потом еще и еще. Пни были и старые, и совсем свежие. Здесь же лежали щепки и срубленные сучья. Степа заметил и борозды, ведущие к реке: похоже, здесь тащили бревна. Все это указывало на то, что здесь работали разумные существа. И, судя по размерам щепок, они орудовали стальным инструментом.

Прежде чем идти дальше, Степа остановился в нерешительности. Кто знает, не примут ли его за добычу, или за врага, или за «чудище поганое». Присев на пенек, он «приговорил» второй за сегодня тюбик рациона и принялся обдумывать дальнейшие действия.

Хорошо бы понаблюдать аборигенов со стороны, а там будет видно: идти к ним или лучше держаться подальше. Однако эти существа живут в лесу и, несомненно, охотятся. У него – городского жителя – мало шансов остаться незамеченным. Если его обнаружат прячущимся – это, скорее всего, вызовет недоверие к нему. Лучше если он просто открыто объявится. Значит, выбор прост. Или идти сразу, или уйти и обосноваться подальше от этих неведомых существ и жить в одиночестве, поддерживая свое существование охотой, рыбалкой и чем-то, что еще удастся найти из съедобных растений. Впрочем, кто их поймет, какие здесь съедобные, а какие нет. Экспериментальный способ определения мог закончиться с первой попытки. А на мясной диете он, пожалуй, долго не протянет.

Кстати, насчет охоты. Он что-то никакой дичи не встречал. А ведь должна же она быть в лесу. Значит, звери обнаруживают его раньше, чем он их, и прячутся. Следовательно, он похож на тех, кого они боятся, – на здешних разумных существ. Тогда у него есть шанс заговорить с ними до того, как ему выстрелят в спину.

ГЛАВА 2

Бревенчатая избушка стояла в полусотне метров от реки. Рядом огород, обнесенный плотным плетнем, сарай и колодец. Деревянные мостки на берегу. И ни души. Дверь в избу подперта палочкой. Петли кожаные. Окна затянуты мутноватой пленкой, – видимо, животного происхождения. Колодец оказался срубом, в котором скапливалась вода из родника. Огород ухоженный, и там… капуста, морковь, картошка – совершенно земные овощи.

В сарае санки, лыжи, дрова и маленький загон, как для козы. Наверху сеновал, но сена почти нет. В избе, кроме сеней, одна комната. В середине большая печь. Вдоль стен лавки, покрытые шкурами, и сундуки. Над ними полки с глиняной посудой и другой утварью. Стол для стряпни, обеденный стол. У двери на деревянных колышках – одежда, в основном из шкур, но штаны – из груботканой материи. На одной из полок несколько книг. Степа открыл одну из них. Буквы знакомые, даже кое-что можно прочитать, только в словах много «лишних» букв. Видимо, старинный вариант земного языка. Все книги рукописные. Металлических изделий в обиходе немного, и только инструмент: ножи, топор, ножницы. Все грубоватое, но добротное. Спальных мест явно два. Раздельно. Значит, живут два мужика. Наверное, отец и сын.

Солнце заметно клонилось к закату. За окном заблеяла коза. Степа впустил ее в загончик в сарае, но запирать не стал. Заглянул в печь. Нашел под золой горячие угли и раздул огонь. Обследовав продуктовые запасы хозяев, принялся готовить ужин. Почистил и поставил вариться картошку, видимо, прошлогоднюю, из решетчатого ларя. Нарвал редиски, вымыл, сложил на стол. Из бочонка в сенях достал кусок соленого мяса, промыл хорошенько, нарезал и пожарил. В полотняном мешке обнаружил хлеб. Нарезал на троих. Оставалось дождаться хозяев.

Хозяева, два рослых бородатых мужика, восприняли Степино появление совершенно спокойно. На приветствие ответили, хотя и с непривычным произношением, но вполне понятно. Пока старший, крепкий старик, развешивал на чердаке пучки привезенных трав, младший, примерно такого же возраста, как и Степа, подоил козу. Трапеза прошла при общем молчаливом одобрении и завершилась естественным образом, когда не осталось ни крошки. Мужики ни о чем не спрашивали, и, перед тем как тушить свечу, младший. Карл, положил на одну из свободных лавок меховую подушку и такое же одеяло.

* * *

Больше года Степа прожил у лесовиков. Косил, полол, доил и охотился. Делал вместе с хозяевами их работу и не чувствовал, что даром ест их хлеб. Всему обучился быстро. Хотя, конечно, получалось у него не так ловко, однако справлялся. Из лука стрелял даже лучше, чем Карл. Однако что касается охотничьих успехов, то тут до Карла ему было далеко. Охота – это ведь не только попадание стрелой в цель. Дичь надо еще отыскать и подобраться к ней на расстояние прицельного выстрела.

Летом мужики рубили срубы из бревен, что были заготовлены еще с зимы. Осенью сплавили их вниз по реке и продали В ближайшем селении купцу. Купили соли, крупы, муки, кое-что из одежды и вернулись обратно. Коза проделала все путешествие вместе с ними.

В селении, стоявшем при впадении речки, на которой была их избушка, в другую реку – побольше, на Степу тоже не обратили особого внимания. Выговор у него теперь был такой же, как у местных, и одежда такая же. Да и бороду он отпустил в полном соответствии с местными обычаями.

В селении жил купец, продававший и покупавший все, чем была богата эта земля и что было надо местным жителям, да еще кузнец, выделывавший железную утварь для нужд местных жителей, преимущественно охотников. Еще было с десяток крестьянских дворов.

Степа не слишком приставал с расспросами, чтобы не вызывать интереса к собственной персоне. Однако он довольно много выяснил из рассказов старика. По вечерам, если им удавалось пораньше управиться с делами, старик рассказывал сказки, легенды и всякие истории, известные ему в превеликом множестве. Обычно сдержанный днем во время работы, в такие минуты он делался разговорчивым, и речь его была нетороплива и обстоятельна. Из этих рассказов, да еще из книг, которые Степа несколько раз перечитал, стало ясно, что развитие общества на планете соответствует периоду средневековья. Монархия и пирамида вассальной зависимости. Монархи воюют между собой и нередко со своими вассалами. Вассалы тоже часто нападают друг на друга ради добычи или для приобретения земель соседа.

Здешние глухие места находятся под властью герцога, который каждый год присылает в селение сборщиков оброка. Дальше селения они не бывают – разве отыщешь все охотничьи заимки. Однако купцу приходится выкладывать солидное мыто каждый раз, когда он везет товар в город, так что казна не внакладе.

Одна из прочитанных Степой книг оказалась религиозного содержания. В ней были разные поучительные истории, действие которых разворачивалось явно на Земле, судя по названиям городов – на Ближнем Востоке. На вопрос о том, где находятся эти города, старик ответил, что ему это неизвестно и он не знает людей, которые знали бы это. Книга эта очень Древняя, и автор не обозначен. Оставалось предположить, что история появления людей на этой планете не сохранилась в памяти населения, однако, похоже, насчитывала она не более пяти сотен лет: очень уж близок их язык к языку землян.

* * *

Зимой охотились на пушного зверя, а весной шкурки свезли в то же селение, тому же купцу. Вскоре после возвращения старик как-то вечером после ужина завел разговор в обычной манере неторопливого повествования:

– Лет двадцать тому назад, через год после женитьбы нашего герцога, герцогиня родила двойню. Двух мальчиков. Поскольку наследники появились на свет почти одновременно, стало ясно, что в момент, когда одному из них предстоит вступить на престол, может возникнуть распря. Во избежание грядущих неприятностей герцог, посоветовавшись с герцогиней и наказав повитухе молчать, объявил, что у него родился только один наследник. Второго малыша он сам отвез в самый отдаленный уголок своих владений и отдал на воспитание охотнику, у которого не было своих детей. Охотник и его жена вырастили мальчика как своего сына. Пять лет назад жена охотника умерла, и юноша остался жить вдвоем с охотником. Это Карл.

Два года назад, когда Карлу исполнилось восемнадцать, он уговорил меня отпустить его в столицу герцогства. По весне мы справили ему пристойную одежду. Он взял немного денег, харчи на дорогу и отправился с купцом на его плоскодонке.

В конце лета, сразу после покоса, он возвратился и сказал, что впредь будет жить здесь и никогда меня не покинет.

Старик замолчал и посмотрел на Карла. Карл подтвердил:

– В городе теснота и сутолока, воровство и обман. И душно. – Карл не отличался многословием. Старик продолжил:

– Когда мы последний раз ездили в село, купец рассказал мне, что наследник тяжело болен и, похоже, до лета не дотянет. Поскольку у герцога нет других сыновей, может статься, что вскоре за Карлом пожалуют герцогские слуги, а может и сам герцог, и вернут его во дворец. Карла представят как внебрачного сына герцога и престолонаследника. Такое в порядке вещей.

– А я не хочу, – сказал Карл, – я умру там, как и мой брат. Задохнусь или свихнусь от тесноты.

Старик и Карл молча смотрели на Степу. Пауза затягивалась. Молчание прервал старик:

– Сыновья у герцога родились не похожие друг на друга. Двойняшки, но не близнецы. А вы с Карлом одного возраста, глазами и волосом схожи…

Степа продолжал молчать. Вот оно что. Охотники вознамерились отдать чужака вместо Карла в ненавистный дворец. Интересный расклад.

Во-первых, становиться сыном монарха, пусть и небольшого – значит участвовать в дворцовых интригах, грязных политических затеях и семейных склоках. А он планировал незаметно устроиться где-нибудь поближе к ремесленникам, осмотреться, пообвыкнуть и придумать, что делать дальше. Может быть, жениться, обзавестись домом, детьми да и жить себе тихо и незаметно. Или пристать к купцам, побродить по неведомым землям.

Во-вторых, мужики явно что-то недоговаривали. Возможно, вокруг престолонаследия идет грызня и претендент рискует быть отравленным или зарезанным. Словом, соглашаться не хотелось, но и новый поворот судьбы казался заманчивым. Да и отказать охотникам было как-то неудобно. Все-таки приняли его как родного, с расспросами не приставали…

Сошлись на том, что Степа подумает.

ГЛАВА 3

На другой день Карл ушел на охоту. Один. Такое и раньше случалось. Каждый месяц, а то и чаще, он пропадал где-то с неделю или чуть больше. Добычу приносил, но не такую, за которой следовало неделю мотаться по лесу, а так себе: то косулю (не земную, конечно, но похожее животное из местных), то свинку. Словом, это можно добыть и за полдня в окрестностях заимки.

Степа сказал старику, что тоже хочет денек-другой поохотиться, и подался за Карлом. Карл следов не путал, не оглядывался и шел, не сворачивая, прямехонько по одной из тропинок. Степа за полдня сократил расстояние до прямой видимости, потом чуть отстал, чтобы не попадаться на глаза, да так и шел целый день, поглядывая на свежие следы. К вечеру они дошли до места. Вернее, Карл дошел. До небольшой заимки. Степа затаился на опушке и стал наблюдать.

Жила здесь семья: муж с женой, старуха да четверо ребятишек. Старшенькая – симпатичная девушка лет шестнадцати – и была целью «охоты». Встретили Карла приветливо. Девушка чмокнула в щечку. Родители не возражали.

Похоже, здесь и кроется причина «городской духоты», рассудил Степа и отправился восвояси. Когда стемнело – остановился, развел костер, поужинал и устроился на ночлег. Ночь была тихая, мирно потрескивали ветки в костре. Прихлебывая травяной отвар, Степа обнаружил, что мысли его приняли новый оборот.

«Старик уже не молод. Еще лет десяток – и глубокая старость. А тут Карл с молодой женой подарят ему внуков, накормят, присмотрят. Если идти Карлу в герцоги – прощай тихая старость. А мне терять нечего, я один и никому не нужен. Не все ли равно, в ремесленники, в путешественники или в герцоги». С тем и заснул.

К вечеру, добравшись до дома, он стал расспрашивать старика. Тот отвечал охотно, подробно рассказывая об обычаях двора, об этикете, вассалах герцога и о его сюзерене – короле. Степа диву давался – откуда у лесного деда такие познания? Старик не скрыл и этого.

Он, оказывается, сам из дворян. Смолоду был при герцоге начальником охоты. А потом пришла зазноба сердцу молодецкому. Встретил как-то юную красавицу, бросил все, женился и поселился с ней в лесу на далекой заимке. Марта – его любовь – была дочерью кузнеца из того самого селения, где он нынче сбывал свою добычу. А нынешний кузнец – ее брат. С герцогом они расстались по-хорошему, хотя, женившись на простолюдинке, начальник охоты потерял свое дворянское звание. Но каждый год по весне и по осени посылал он герцогу письмо с купцом. И каждый раз получал ответ. Из этих писем герцог и узнал, что детей у бывшего придворного нет, и потому-то, видно, выбрал его приемным отцом своему сыну. Верил, что ребенок в надежных руках и что охотник сохранит все в тайне.

Года три тому назад, когда Карлу минуло шестнадцать, в очередном письме герцог пожаловался на слабое здоровье единственного наследника и попросил старика рассказать обо всем Карлу, чтобы, в случае чего, не оставить трон пустым. Карл загорелся любопытством, да, видно, не судьба…

Степа растрогался и дал старику согласие.

На другой день по просьбе старика он отнес весточку Карлу, чтобы тот оставался у соседей, пока старик сам за ним не придет. Познакомился с избранницей Карла и искренне порадовался его выбору. Узнал, что свадьбу планируют на ближайшую осень. Невесте должно было исполниться семнадцать. Домой вернулся вечером. В обе стороны бежал – уж что-что, а спортивная подготовка в летном училище была на высоте, и поддерживать себя в форме он старался всегда.

Недели три прошли как обычно. Только разговоры со стариком по вечерам происходили ежедневно. Степа, как губка, впитывал в себя все, что касалось его будущей жизни, а старик щедро делился воспоминаниями о своей молодости.

Как-то под вечер, когда еще не стемнело, к мосткам подплыла небольшая лодка. Из нее вышел высокий мужчина лет под шестьдесят. На нем был удобный охотничий костюм из добротной ткани, почти без украшений, высокие мягкие сапоги, кожаная шляпа с короткими полями, загнутыми вверх сзади и с боков и опущенными впереди. На поясе висел охотничий нож. За спиной колчан со стрелами, в руках лук. Старик приветствовал его, поклонившись и поцеловав руку. Степа, чуть замешкавшись, сделал то же самое.

– Вот твой отец, – сказал старик.

Герцог некоторое время рассматривал Степу. Потом велел принести поклажу из лодки, и они со стариком прошли в дом. Поклажи – свертков, тюков и мешков – оказалось немало. Пришлось ходить четыре раза. Потом Степа накрыл стол и прислуживал гостю за ужином в соответствии с придворным этикетом. Герцог вел себя тоже соответственно своему положению, однако со стариком держался как со своим приближенным и с аппетитом уплетал простую еду с нехитрой деревянной посуды, искусно пользуясь своими ножом и ложкой. Вилок в обиходе не было. Степа тоже устроился за столом по правую руку от гостя – место старшего сына и наследника. Герцог принял это как должное.

«Кажется, ничего мужик, без заскоков, – подумал Степа, – похоже, уживемся».

Покончив с едой, герцог остался за столом и дождался, пока насытились хозяева. Быстро убрав посуду, Степа подал травяной отвар, который они обычно пили и который здесь называли чаем, хотя он не заваривался, а варился из местного растения.

– Я вижу, ты выполнил мою просьбу, – обратился герцог к старику, Карл знает все, что следует, и умеет себя вести. Мне не будет стыдно представить его моему двору.

– Благодарю вас, ваше высочество, – ответил старик, кланяясь, – я старался в меру своих скромных возможностей.

Подчеркнутая церемонность старика подсказала Степе, что приближается важный момент. Ждать пришлось недолго.

– Сын мой, готов ли ты занять свое место рядом со мной? – На этот раз герцог обращался к Степе.

– Да, ваше высочество, – ответил Степа.

– Ты не должен именовать меня моим титулом, – продолжал герцог. – Мы члены одной семьи и обращаемся друг к другу на «ты». Говори мне «отец». А сейчас переоденься Твое платье в том тюке.

– Да, отец, – ответил Степа. Забрав указанный тюк, он вышел к реке. Помылся, переоделся. Новоявленный отец ничего не забыл. Там был такой же, как у него, костюм, совсем новый, белье, ремень, шляпа и сапоги. И даже портянки. Все пришлось впору. Старую одежду он забрал в дом и развесил на колышках у двери.

За час до рассвета Степа встал, как обычно, и, когда проснулись остальные, завтрак был готов. Поев, они с герцогом попрощались со стариком, сели в лодку и отчалили. Начинался новый период жизни. Степа чувствовал легкий холодок в животе.