Текст книги "Не боярское дело 1 (СИ)"

Автор книги: Сергей Богдашов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Глава 10

– Вся наша жизнь состоит из компромиссов. Взять тот же автомобиль. Хочется, чтобы он был и помощнее, и попросторнее, и бензина опять же ел немного, и стоил недорого. Но чем-то всегда приходится жертвовать, или за незначительные улучшения переплачивать очень большие деньги, которые не всегда этими улучшениями и оправданы. В нашем случае всё происходит абсолютно так же. Мы имеем существенный выигрыш в лобовой и боковой проекциях дирижабля, но теряем в безопасности полёта. Дирижабли классической схемы, отключись у них разом все гравикомпенсаторы, камнем не упадут. Гелий в семь с лишним раз легче воздуха, поэтому в баллоны его закачивают со слегка избыточным давлением. Случись авария, и надуются дополнительные спасательные ёмкости, в которые поступят излишки гелия. Дирижабль получит дополнительную «плавучесть» и фатальной аварии не произойдёт. Пассажирские супертяжеловесы, так те и полёт смогут продолжить при отключенных гравиках, правда с определённой осторожностью, но они дотелепают таки до ближайшей станции. С нашим катером этого не получится. За счёт изменения формы мы получаем достаточную площадь для сбора магоэнергии, но объёмы газа у нас недостаточны. Газовый объём составит восемьдесят пять процентов от общего объёма оболочки. Всего в корпусе будет восемь отдельных баллонов с гелием. Увеличить его давление больше, чем принято, мы не можем. Потребуется более тяжёлая оболочка и из-за повышенного давления гелий начнёт терять в подъёмной силе. Это потянет за собой установку более мощных гравикомпенсатоов, для которых уже не хватит мощности энергоканалов и площади охвата собирающих контуров. Соответственно, у нас два выхода. Или мы увеличим баллоны и объёмы гелия, заметно теряя в скорости и манёвренности, или надо предусмотреть автономную систему аварийных гравиков. Хочу заметить, очень не дешёвую систему, завязанную на мощный накопитель, а то и на группу накопителей, – Рудольф Генрихович подтянул к себе бутылку сельтерской воды и набулькал половину стакана, желая смочить пересохшее горло.

Очередная волна споров у партнёров возникла из-за полужёсткого корпуса, серьёзно повлиявшего на вес будущей конструкции. Все детали дирижабля, подверженные лобовому сопротивлению воздуха, было решено убрать за жёсткие алюминиевые экраны. Одним увеличением мощности двигателей проблема скорости полёта не решалась. Наш милый земной воздух оказался необычайно коварен. Даже на обычном автомобиле он при шестидесяти километрах в час превосходит любую другую силу сопротивления движению, а при ста километрах, так и вовсе становится больше всех их вместе взятых. Следующие пятьдесят километров, от ста до ста пятидесяти, требуют уже четырёхкратного увеличения тяги.

Основы теории все они безусловно знали, но одно дело рассуждать и прикидывать начерно, и совсем другое, когда перед тобой лежат итоговые протоколы продувки модели. Невольно зачешешь в затылке, когда приходит понимание того, что для увеличения максимальной скорости полёта на десять-пятнадцать километров в час надо ставить бензиновые двигатели почти в два раза мощнее.

Модель «воздушного катера» начали вылизывать, стараясь придать ей наиболее обтекаемую форму. Дополнительно нанятый инженер-конструктор был озадачен только вопросами аэродинамики. Он тщательно зализывал корпус, боролся с каждой выступающей деталью и даже подбирал специальные сорта краски и лака. Первым делом он практически утопил пассажирскую гондолу в общий корпус.

Большие надежды компаньоны возлагали на магодвигатели.

По мере набора скорости дирижаблю приходиться бороться не только с лобовым сопротивлением. Позади него создаётся зона разрежения и завихрений, которые тоже весьма существенно влияют на скорость и съедают до тринадцати процентов силы тяги. Разработанные Усольцевым воздуховоды магических двигателей, установленные на хвостовых подкрылках, каждым из своих двенадцати внутренних контуров разгоняли воздушный поток и выбрасывали его в зону разрежения. Была надежда, что с помощью такого решения удастся побороться с удержанием дирижабля «за хвост».

– Накопителями обеспечу самыми лучшими. Ещё и запасные установим. Так что на них не оглядывайтесь. Сколько надо – столько и будет, – отмахнулся было Олег, но почти сразу же понял, что попал в заранее заготовленную ловушку. Слишком уж живо среагировали давно спевшиеся партнёры на его реплику. Усольцев тут же подтянул к себе новую толстую папку, до этого мирно лежащую в стороне, а Густавсон крякнул и начал энергично потирать руки.

Олег, откинувшись на спинку кресла замолчал, и скрестив на груди руки, начал наблюдать за суетой двух взрослых мужчин. Уловив изменения в поведении Олега, великовозрастные компаньоны переглянулись, и слегка понизили градус настроения. Подзатянувшуюся было паузу первым решился прервать техномаг.

– Олег, тут вот какое дело. Если по накопителям ограничений не предусматривать, то у нас совсем другая птичка вырисовывается. Корпус полностью жёсткий, и энерговооружённость на порядок выше, – Усольцев нерешительно пододвинул к Олегу раскрытую папку.

– А без предварительного спектакля это трудно было предложить? – хмуро поинтересовался боярин, глядя не на папку, а на лица компаньонов.

– Больно уж цена нескромная у новой модели вырисовывается. Почти как за взрослый дирижабль, – техномаг опустил глаза в пол и часто заморгал.

– Ну, и что мы тут имеем? – Олег не спеша начал перебирать чертежи и таблицы, раскладывая их перед собой в две разные стопочки. Слева легли листы с основными чертежами и таблицами характеристик, которых набралось не так-то и много.

– Изменений совсем чуть-чуть. Всё усиление произойдёт за счёт дополнительных пространственных ферм. Увеличение веса из-за добавления жёсткой обшивки тоже не смертельное, так как мы серьёзно экономим, убирая тяжёлую прорезиненную ткань, меняя её на алюминиевый лист. Проблема с двигателями. Те, которые нам изготовили, мы ещё не испытали, но уже есть, как бы это правильнее сказать, – техномаг покрутил в воздухе пальцем, словно пытался таким образом выловить там подходящее слово, – определённые волнующие моменты. Лучше тебе с ними в первоисточнике ознакомиться. Вон то письмецо от купца Киякина прочти, а мы пока покурить сходим.

Техномаг, подхватив под локоть Густавсона, который всё это время усиленно протирал очки лоскутком замши, смылся вместе с ним на веранду. Там они расселись в плетёные кресла, время от времени искоса поглядывая через окно на Олега, занятого чтением послания.

Начало письма было вполне обычным. Купец детально расписывал работу их экспериментального двигателя на разных скоростях, высотах и режимах. Ощущалась военная закалка. Всё написано по делу, коротко и с хронометражем. Чувствовалось, что когда-то Киякин точно так же записывал в вахтенный журнал сведения о боевых действиях, проведённых его экипажем. Хотя, скорее всего первая страница и была переписана с их нынешнего бортового журнала.

Эмоции купца выплеснулись на вторую страницу письма.

Прихватив почти попутный выгодный фрахт, Киякин со своими сорвиголовами во время очередного рейса отклонился от первоначального маршрута. Дополнительные метеоданные он не запросил, предположив, что отклонение на двести километров в сторону ничего в погодных условиях не изменит. И нарвался.

Холодный фронт северного встречного ветра хлестнул по дирижаблю неожиданно. Пока экипаж занимался восстановлением температуры в воздушных баллонетах, которые, как и гелиевые, есть в любом грузовом дирижабле, началась новая напасть – обледенение. Точка невозврата к тому времени оказалась пройдена, и командой было принято решение прорываться к месту назначения. Не успеют они развернуться и выскочить из холодного фронта, который уже утянуло неизвестно в какие дали.

До городка, куда нужно было доставить груз, добрались, что называется «на брюхе». Несмотря на полностью сброшенный балласт и слитый под ноль запас воды последние минуты тащились буквально в ста метрах над землёй.

А дальше купец на полстраницы начал петь дифирамбы дополнительному магическому двигателю. Если отбросить в сторону некоторые преувеличения, то выцарапались они на этот раз только благодаря тому, что магический двигатель «озверел». По крайней мере так определил Киякин его поведение. Как опытный летун, он сразу прикинул, сколько времени они будут пробиваться через встречный ветер, идя на полном ходу. Но не угадал. Вместо трёх с лишним расчётных часов, добрались меньше, чем за два. Даже уже зацепившись за причальную мачту и разгрузившись, двигатель оставили работать на самой малой тяге. Со слов капитана, сопельная его часть в полёте раскалилась докрасна, поэтому остужать своего спасителя решили плавно.

Проверка, произведённая на следующий день показала, что от перегрева двигатель не пострадал.

Дочитывать письмо до конца Олег не стал, пробежав оставшийся текст по диагонали. Там Киякин рассыпался в благодарностях, зазывал в гости и грозился крепко отдариться.

Олег вышел на веранду. Курильщики переглянулись, и задымили ещё сильнее, словно хотели затеряться в клубах дыма.

– Объяснение есть? – махнул боярин перед собой только что прочитанным письмом, попутно отгоняя дым от своего лица.

– Пока что одни только версии. Раньше ничего подобного не происходило, – осторожно отозвался Густавсон.

– Давление, давление и скорость потока, что собственно в нашем случае одно и то же, – экспрессивно вмешался Усольцев, нетерпеливо ёрзая в кресле.

– Угу. А теперь объясните понятнее. Так сказать, для курсантов первого года обучения, – Олег пододвинул к себе свободное кресло, вытащив его из зоны активного задымления.

– По сути наш двигатель – это чуть сплющенный конус с разгонными контурами и концевым соплом. Каждый такой контур, в теории, процентов на сорок – шестьдесят разгоняет входящий в него поток воздуха. Это в теории, а на практике всё на порядок сложнее. Воздух внутри контура разгоняется неравномерно. В середине скорость гораздо ниже, чем в тех слоях, которые ближе к поверхности контура. Каждый следующий контур, при его равной ширине с первым, даёт заметно меньшее ускорение, так как начинает работать время разгона. Скорость потока увеличивается и контур не успевает разогнать всю массу воздуха. Поэтому мы их делаем шире, а потом и по мощности начинаем снижать, так как упираемся в геометрические размеры сужающегося конуса. Грубо говоря, в полный период работает только четыре первых контура, вторая четвёрка работает на полупериод, а выходные и четвертинкой обходятся. Это в нашем, «катерном» варианте. У Киякина движок попроще. Шесть контуров, и жерло вполовину меньше, – выпалив все сведения, Усольцев заполошно похлопал себя по карманам, и как-то очень быстро прикурил новую сигарету, зараза…

– Та-а-ак, – это глубокомысленное замечание Олег растянул так надолго, как только смог, – Поправьте меня, если я сейчас в чём-то ошибусь. У меня получается следующая картина. Грузовой дирижабль купца Киякина мы дополнили своим экспериментальным двигателем. Этакой небольшой штучкой, можно сказать, малышом. В шесть контуров, и с жерлом в пару раз поменьше. Кстати, уточните-ка, Игорь Семёнович, «вполовину меньше» – это вы так про площадь сечения жерла сказали, или про какие-то иные размеры?

– Про площадь, конечно же, – попытался улыбнуться техномаг, но лучше бы ему это было не делать. Неожиданно официальное обращение и явный сарказм молодого боярина выбили его из колеи, и улыбка получилась некрасивой.

– Ну, хоть так… Тем не менее, продолжу. Судя по письму, потрудился наш малыш изрядно. Вытянул из потока встречного ветра дирижабль с грузом, да ещё и с многотонным довеском льда. Вот ведь какой шустрый малышонок оказался… Чистый Геркулес. А теперь подскажите-ка мне, что это я тут на чертежах наблюдаю, на задних подкрылках нашего малепусенького катерка? С полезной нагрузкой в две тонны? Не пару ли старших братьев того двигателя – малыша, который чуть ли не в одно лицо грузовой дирижабль против ветра тянул? Нет, конечно что и говорить, старшие братья у вас хороши. Просто чудо-богатыри. По мне, так любой из них наш катер одним пинком за горизонт со свистом запулит. Но тем не менее… Что… они… тут… делают? – последние слова Олег чётко разделил паузами, и постарался произнести их как можно более бесстрастным голосом. Знал бы кто, как ему сейчас хотелось орать и топать ногами, стучать кулаком по столу, но нет. Нельзя. По статусу не положено.

– Позвольте мне, – в бой вступила тяжёлая артиллерия, в лице уважаемого Густавсона Рудольфа Генриховича, – Если говорить совсем коротко, то от нас с вами ждут подвига. На это мне не просто намекнули, а сказали практически открытым текстом. Кто и как – это вам обоим знать не стоит, просто поверьте мне на слово. Из хорошего. На изготовление опытного экземпляра, который мы должны успеть показать к началу гонок, нам отпустят любые имеющиеся в наличии позиции напрямую с имперских складов. Соответствующий документ я получил, но предупреждаю сразу – всё пойдёт под мой подотчёт и выдаваться будет под мою подпись. Задача минимум – мы должны сами долететь до Новой Москвы и показать себя, как перспективный прототип дирижабля будущего. Задача максимум – надо принять участие в гонке и добраться до финиша.

– О-о, у меня невольно возникает несколько вопросов. Начнём с того, как мы будем оплачивать надвигающееся изобилие, и кстати, в чём оно может быть выражено? Не менее интересно было бы знать, кто и зачем пытается установить над нами пусть и косвенный, но контроль. Может вы и не заметили, но нам уже начали ставить задачи и диктовать условия. Пока задачи совпадают. Пока. А дальше? – все вопросы Олег разом решил не вываливать. Хотя предложение неведомого благодетеля ему живо напомнило дары данайцев. Стоит только запустить к себе в огород Троянского коня, так потом и сам не заметишь, как вся морковь в нём уже не твоя станет.

– Меня заверили, что даже в случае выполнения минимальной задачи от нас никакой оплаты не потребуется, – начав что-то понимать, уже менее уверенно ответил Рудольф Генрихович.

– Совсем никакой? – чуть насмешливо поинтересовался Олег, – Наш неведомый благодетель не захочет узнать, что мы такого необычного применили в своей конструкции? Не попросит поделиться некоторыми секретами? Или может он осчастливит нас государственным заказом? Я не против заказа, – предостерегающе поднял Олег руку, заметив, как вскинулись партнёры, – Но, на наших условиях. Очень не хочется, знаете ли, превращаться в бездушный штамп, выпускающий год от года одно и то же. Помнится, не так давно вы сами нам и рассказывали, что ваши знакомые заводчики даже оснастку побоялись заменить, чтобы сформировавшееся производство не нарушить. Это с их-то объёмами и возможностями. Поэтому давайте-ка на берегу договоримся о планах на будущее. Честно скажу, мне не хочется однообразия. Пусть и сытого. Да и не с нашими сарайчиками в конкуренцию играть. Стоит какой-то из серьёзных верфей освоить то же самое, что делаем мы, как нас тут же сметут, словно пешку с шахматной доски, и не заметят. Поэтому мы должны всё время идти на шаг впереди. Причём, не в мелочах, а в интересных, принципиальных решениях.

– В каком-то смысле – это авантюра… – неуверенно пробормотал Густавсон.

– Вас пугает это слово? Лично я ничего страшного и тем более ругательного в нём не вижу. Риск есть? Да, он всегда присутствует. При любом начинании. Сомнительную часть авантюры мы постараемся избежать, используя трезвый расчёт. С другой стороны, хочу напомнить вам, что именно авантюристы знамениты своими сказочными победами и удачами. Поэтому стоит ещё раз всё проанализировать, и сделать ставку на самые совершенные, пусть и эксклюзивные модели. Предполагаю, что и раскупать их будут совсем не по тем ценам, по каким возьмут унылую штамповку, – Олег с трудом удержался, чтобы не встать с кресла и не начать помогать себе руками, жестикулируя при разговоре. Уж что-что, а манеру поведения в него наставники вбили серьёзно.

– Что-то рациональное в этом есть. От себя могу лишь добавить, что разницу между новым типовым армейским дирижаблем, и тем, который выпущен лет двадцать назад, заметит только специалист. Существенных отличий мало. Чуть мощнее двигатели, чуть лучше приборы, да гондола, пожалуй, стала попросторней. Зато в части маготехники чистая лафа. Ни одного изменения за двадцать лет. Один раз магемы выучил и, считай, на всю жизнь хватит, – Усольцев потеребил себя за кончик носа, попытавшись задуматься, но его живой характер превозобладал в очередной раз, – Может вы считаете, что у нас там всё настолько совершенно и изменения только во вред пойдут? Нет, и ещё раз нет. Можем прямо сейчас к итальянской «Суизе» сходить. Я вам на ней такие решения покажу, что закачаетесь. Да ради изучения одного только селектора энергоканалов стоило за её ремонт браться. До гениальности простая и изящная вещь. Представьте себе, что на обычной итальянской прогулочной лоханке магическая составляющая выполнена намного совершеннее, чем на боевом судне. Про управление я даже не говорю. Принципиально иной уровень. Никаких тебе рычагов, задвижек и постоянного ора в переговорные трубы. В полёте достаточно двух человек, а то и одного. Работа остальной команды потребуется только на взлёте и посадке.

– Замечательно. К этому вопросу мы обязательно вернёмся, но сейчас мне бы хотелось услышать объяснения про необходимость установки на наш катер сразу двух дополнительных магодвигателей явно избыточной мощности, – Олег уставился на компаньонов, которые с трудом удержались на этот раз от привычного им переглядывания.

– Ну-у… Если совсем коротко, то мы собираемся поставить новый рекорд скорости для дирижаблей. Хотя, может и не совсем для дирижаблей… – туманно и непонятно высказался Усольцев, не дождавшись отклика от Густавсона.

– При полной загрузке наш катер окажется процентов на пятьдесят тяжелее воздуха, – буркнул в стол Рудольф Генрихович, исподлобья наблюдая за удивлением молодого боярина, – Благодаря почти что плоскому днищу и избыточному весу он сможет приземляться прямо на поле. Для этого у него и появились выпускные штанги с колёсами.

– Господи, и эти люди называют меня авантюристом! – спустя несколько секунд обескуражено отозвался Олег, глядя в безмолвный потолок веранды и воздевая перед собой руки.

* * *

Академия гудела, словно потревоженный улей. Наставники с ног сбились, третируя курсантов из-за любой мелочи и разрываясь между чаяниями по увеличению времени строевой подготовки и приданию курсантам бравого, цветущего вида. Строевые смотры проходили по два раза в день, и с каждым разом на них присутствовало всё больше и больше офицеров. Особого секрета из всего происходящего никто не делал. На бал первокурсников, посвящённый окончанию учебного года, пожелал прибыть сам Государь Император. Случай более чем небывалый. В Академии к высочайшему визиту готовились, но ожидали Его Величество к выпускному балу старшего курса, который назначен был на две недели позже. А тут, на тебе… Что называется – не ждали, не гадали.

Втайне курсанты надеялись, что Государь не просто так решил к ним пожаловать. Гриша Артемьев, так тот и вовсе про награды предположение высказал, но тут же скис, поглядев на поморщившееся лицо всезнающего старосты. Обычно Игорь Шувалов всегда был в курсе того, что и как руководство Академии планирует в отношении своих курсантов. Раз морщится, значит ничего похожего руководство не надумало. Иначе он бы просто отмолчался, загадочно улыбаясь.

В утро знаменательного дня Олегу нездоровилось. Оксана с Пелагеей чуть было скандал не устроили, настаивая на вызове доктора. Пришлось прикрикнуть на них, пообещав отправить обеих обратно в Касимов, если не уймутся. Олег дважды пытался подняться, но каждый раз вновь укладывался в постель, пережидая, пока перед глазами не перестанут мельтешить чёрные мушки и не пройдёт шум в ушах. Более менее он оклемался только к обеду. Наскоро перекусив, начал наряжаться в идеально отутюженный парадный мундир. Девицы хоть и для другого им наняты, но и работу горничных не понаслышке знают, да и выполняют её на совесть. После их появления в недавно отремонтированной квартире тут всё заблестело и засверкало. А уж окна так оказались отмыты, что в них на дню не по разу птицы стукаются, не замечая стекол.

В Академию Олег приехал заранее, пополнив собой общество таких же бесцельно слоняющихся курсантов. Видно не одному ему было строго-настрого наказано не садится никуда, во избежание помятости мундира и нарушения идеальной линии брючных стрелок. Ожидание немного разбавили музыканты оркестра, устроившиеся в танцевальном зале. Немного поскрипев и попиликав, настраиваясь, они неожиданно бодро грянули какую-то новую мазурку, впрочем так и не доиграв её до конца. Олег даже попытался похлопать, как и некоторые другие, но быстро прекратил, подосадовав на белоснежные шёлковые перчатки, сделавшие аплодисменты невыразительными.

Оживление среди курсантов наступило с прибытием смолянок. Словно невзначай, все молодые люди потянулись к лестнице, прекрасно зная, что комнаты их гостьям отведены на втором этаже. Очень удачно отведены, стоит заметить. Выйдя из своих комнат на балкон, воспитанницы могут и на построение курсантов посмотреть, и речь Императора послушать. А потом и во второй зал спуститься, где собственно и состоится бал.

Каждая группа смолянок, возглавляемая наставницей, заходила в широко раскрытые двери парами. Продефилировав по фойе, девушки, как призрачные сильфиды, легко и бесшумно поднимались по лестнице, словно в белом облачке утопая в воздушных юбках. И ведь ни одна ни на мгновенье глазки не подняла, чтобы удовлетворить извечное женское любопытство и оценить впечатление, вызванное их появлением. Лёгкая поступь, идеально прямые спины, колышущиеся в такт ленты, свисающие со шляпок на оголённые плечи. Не один Олег шумно взглотнул слюну, забывшись. Зрелище, однако. А какой аромат в воздухе витает…

Покрутив головами, чтобы избавиться от наваждения, курсанты даже не вдруг заговорили. Пара уж совсем заворожённых опомнилась только после дружеских тычков, вернувших их на грешную землю.

– Сильно, – одним словом оценил Гриша Артемьев прохождение воспитанниц, и курсанты разом зашумели, обсуждая увиденное. Чувствовалось, что гостьи из Смольного к балу подготовились основательно. Некоторых знакомых девушек не сразу и узнаешь, так они похорошели и изменились к сегодняшнему празднику.

Между тем в фойе появились наставники и офицеры из руководства Академии. Цепкими взглядами пробежавшись по курсантам, они устранили у них мелкие недостатки во внешнем виде. В основном замечания касались сморщенных перчаток и чуть более свободных узлов галстука, чем положено. Ещё настороженный взгляд наставников постоянно спотыкался о причёску Артемьева. Вот уж кого природа раскудрявила, не поскупилась. А ведь наверняка он сегодняшнюю ночь провёл, ещё с вечера уложив влажные расчёсанные волосы под специальную сеточку. Впрочем, это ему мало помогло.

Понемногу суета приняла организованный порядок, и первые прозвучавшие команды никого уже не застали врасплох. Быстро и чётко выстраиваясь в колонну по четыре, курсанты плотными коробками заходили в зал.

Прозвучали фанфары и в зале появился Император со свитой.

Доклад начальника Академии. Привычный набор команд. Речь самого Государя. И награждение. Награждение?

Всколыхнувшийся было строй курсантов огорчённо выдохнул. Награждали наставников.

Первым вызвали Зиновия Германовича. Наставника их группы. Император зачитал короткий текст и приколол награду к груди преподавателя. Защёлкали фотоаппараты, засверкали блицы, и прежде, чем Олег успел проморгаться, раздался шёпот Артемьева.

– Ох ты, Зиновию Владимира дали. Третьей степени.

Наставнику второй группы перепало поменьше. Всего лишь Станислав второй степени. Ну так, у него и нет такого иконостаса на груди, как у Зиновия Германовича. Иерархия наград в Империи никуда не девалась.

Заранее отвернувшись от вспышек, Олег принялся рассматривать балкон и хорошеньких девушек на нём. Со многими он уже был знаком и пытался разглядеть, где и кто из них стоит.

Отвлёк его сильный толчок в спину. Стоящий в переднем ряду курсант уже вышел из строя, освобождая ему проход.

– Иди на награждение, – громко прошипел Шувалов, жутко недовольный его задержкой.

На автомате выполняя все необходимые действия, Олег на деревянных ногах добрался до возвышения, где проводились награждения.

Как потом не пытался Олег вспомнить, что с ним было, всё оказывалось не слишком удачно. Вот он видит перед собой Императора. Тот ему что-то говорит, он на автомате отвечает. Шум в ушах, радужные пятна в глазах, блеск вспышек. Император снова что-то ему говорит, и вот он уже идёт к своему месту, почувствовав перед этим лёгкий шлепок по плечу.

В себя Олег пришёл не быстро. Процедура награждения уже развернулась вовсю. Два не старых генерала из государевой свиты, сменив Императора, ловко опустошали запасы подносов, покрытых бордовым бархатом. Курсанты, возвращающиеся в строй, щеголяли Золотыми медалями «За храбрость».

– Да дай же ты посмотреть-то, – услышал Олег за спиной сердитый шёпот Гришки Артемьева, тянувшего у него что-то из рук, – Ух ты, кортик с «клюквой» и надписью.

– Что там? – услышал Олег чей-то вопрос со стороны, адресованный скорее всего к Артемьеву.

– Аня четвёртая, с «храбростью», – радостным шёпотом разнёс Гриша весть по всей своей группе.

Полученный из рук Императора наградной кортик, был очень необычной наградой. С виду – наградное оружие, а на самом деле – Императорский орден Святой Анны четвёртой степени.

«Красный финифтяный крест, в золотом поле, заключенном в красном же финифтяном кругу; над крестом золотая корона. Знак сей прикрепляется к военной шпаге, сабле, полусабле, палашу, кортику (к последнему на верхушке рукоятки). При награждении оным за военные подвиги присовокупляется на эфесе (у кортика на поперечнике рукоятки дуги) надпись: за храбрость.»

«Орден Св. Анны четвёртой степени не снимается и при высших степенях оного».

«История Аннинского наградного оружия восходит к годам Старой Истории, когда будущий российский император Павел I награждал орденом Анны своих приближённых без ведома своей матери, императрицы Екатерины II. Чтобы императрица не увидела знаков ордена, он велел сделать их маленькими и крепить на внутренней стороне эфеса шпаги. Исторический анекдот свидетельствует, что когда один из награждённых доложил Екатерине II о новом типе ордена, то она обратила всё в шутку и решила не замечать проделки сына.

После занятия российского престола Павел I сохранил знак на оружие, как Третью степень государственного ордена Святой Анны.

В 1815 году сын Павла I, Александр I, добавил ещё одну градацию, сместив Аннинское оружие в Четвёртую степень.»

Награждения закончились. Ценнейшие напутственные слова прозвучали. В обратном порядке курсанты прогарцевали по залу. И наконец-то прозвучали долгожданные слова:

– Вольно. Курсантам заняться подготовкой к балу. Через десять минут прибыть в танцевальный зал. Всем разойтись.

Добравшись до своего шкафчика, Олег поменял перчатки, на всякий случай сменил всё ещё чистый носовой платок, и чисто иллюзорно обновил аромат туалетной воды, едва притрагиваясь к себе подушечками чуть смоченных пальцев. Он уже совсем было собрался уходить, но в последний момент удержал сам себя от того, чтобы захлопнуть дверцу шкафчика. Чуть было без кортика не ушёл.

– Олег Игоревич, решила первой поздравить вас с офицерством, – знакомая Олегу княжна Вадбольская и её подруга Елизавета Осинина встретили боярина перед входом в танцевальный зал.

– Дамы, – Олег решил чуть позже разобраться с поздравлениями, а пока предложил сопроводить обеих барышень на бал, чтобы не создавать перед дверями столпотворение, – Итак, что за офицерство вы мне предположили? – подхватив обеих девушек, он отвёл их в одну их свободных ниш зала, где можно было спокойно разговаривать.

– Елизавета Станиславовна, мне кажется, что наш герой не притворяется, как вы считаете? – княжна чуть наклонила прелестное личико, чтобы видеть свою подругу.

– Полностью с вами согласна, Дарья Сергеевна. На его лицедейство моих малых способностей вполне достаточно, чтобы уверенно определить его удивление, – с улыбкой прощебетала Осинина Елизавета, позволяя лишний раз полюбоваться живостью её лица.

– Придётся в очередной раз продемонстрировать преимущество классического образования, представленного в Смольном, перед его урезанным армейским аналогом Академии, – притворно вздохнула княжна, волнующе сыграв переливами ткани на лифе, – Начнём с наводящего вопроса. Знаете ли вы, Олег Игоревич, что Анна четвёртой степени считается начальным орденом младшего офицерского состава?

– Умеете вы вопросы задавать, Дарья Сергеевна. На них даже отвечать неловко. Каюсь, те бумаги, что мне вместе с наградой дали, я ещё не смотрел, – постарался удержать лицо Олег, чтобы не выглядеть совсем уж глупо.

– А он ещё и Императора не слушал. Я с собой театральный лорнет прихватила, – наябедничала Елизавета и вытащила из ридикюля миниатюрный бинокль на ручке, продемонстрировав его собеседникам, – Очень хорошо видела, что наш офицер даже окончания поздравительной речи не заметил. Не толкни его свитские, так и остался бы стоять около Государя.

– Хм-м. А не поговорить ли нам о танцах? Чувствуя себя обязанным за столь волнующие подробности, хочу сразу уточнить, что в настоящий момент я абсолютно свободен. Поэтому можете мной располагать, в случае необходимости, – несколько неуклюже вывернулся Олег, поспешно меняя тему разговора.

– Пусть так, – величественно кивнула княжна головой, непостижимым образом давая понять, что их разговор отложен, но не закончен, – На самом деле, вы мне можете оказать существенную услугу. Не делайте испуганное лицо. Считайте, что вы меня ангажировали на два танца. Я вас запишу на первый вальс, и, пожалуй… Да. На мазурку.

Олег сначала заметил, как вскинулись брови на живеньком лице Елизаветы, а потом и сам сообразил, что он только что услышал.

Бал, несмотря на всю его непредсказуемость и веселье – мероприятие серьёзное и статусное. Порядок танцев на нём строго прописан. Первым идёт вальс, затем кадрили. После четвертой кадрили и мелких танцев следует мазурка. Это уже особый танец. Он, как и кадриль, у всех дам расписан заранее, и каждый кавалер, каждая дама знают, когда и с кем они его танцуют. Стоит отметить, что среди всех танцев мазурка и котильон являются наиболее «важными» приглашениями на балу. Причина проста. После мазурки кавалер ведёт даму к столу на ужин, где можно будет пообщаться, пофлиртовать и даже признаться в любви.