Текст книги "Аукцион: Лот № 666 (СИ)"

Автор книги: Семен Злотников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Клавдия(старчески шамкая, близоруко прищурившись). Идет бычок качается… Вздыхает на ходу… Ох, доска кончается… Сейчас я упаду… (Игриво запевает). Где мой бычок?..

Франциско(откликается как бы издалека). Чок-чок…

Рэйчел хрюкнула.

Клавдия(приставляя ладонь к уху). Хряк… хряк…

Франциско. Чок-чок…

Клавдия(издает меленький дребезжащий старушечий смешок). Я не слышу…

Франциско. Ло-ожи-ись, чок-чок, я иду-уу…

Клавдия(беззубо заулыбалась). Куда мне, в постельку, чок-чок?..

Франциско. В неё-о…

Рэйчел хрюкнула.

Клавдия(кокетливо). Хряк-хряк… (Скрывается).

Франциско(светит Рэйчел в лицо и бормочет). Бабулька – зверюга… две пачки снотворного – ей, как слону дробинка…

Рэйчел виснет на нем, хохочет и хрюкает; гаснет фонарь.

Ну, Рэйчел, кончай, ты меня огорчаешь… Я тут не могу… Нас раскроют, и этим закончится… Рэйчел… опомнись, прошу…

Из темноты доносятся женский хохоток, похрюкивания и слегка придушенный мужской голос.

Столько готовились, столько прошли… Столько учили великий могучий… Вживались в образы… (С тоской озирается по сторонам). Где этот чертов туннель в мавзолей, хотя бы намек…

Рэйчел. С-сот-бисс…

Франциско(зажигает фонарь). Вспомнила?

Рэйчел(делает страшное лицо). С-сот-бисс!.. (Направляется к трону и силится сдвинуть его с места).

Франциско(шипит). Зачем ты, сломаешь, ты что?

Рэйчел(буквально виснет на троне, который не поддается). Пам-маги-и…

Франциско(оттаскивает ее от трона и шепотом молит). Подожди, умоляю, там кто-то… (Выключает фонарь). Я прошу тебя, ну…

В темноте слышно, как Рэйчел мычит. Два луча выхватывают фрагменты гостиной. Фидель и Усяма пробираются к трону.

Фидель(шепотом). Тут, хозяин… точно, я вам говорю…

Усяма. Твая знает уверин?

Фидель. О, великий Усяма бен Мухаммед Бен Аван Бен Ладен!..

Усяма(резко бьет его по щеке). Скёлькя можна твая гаварит – не гаварит мая имя?

Фидель(тут же падает ниц и целует обувь Усямы). О, хозяин, я ваше имя произношу исключительно из чувства глубочайшего почтения!..

Усяма(пинает его). Виставать!

Фидель. Недостоин, не встану…

Усяма. Виставать, евнухь такая!

Фидель(торопливо поднимается, светит). Повинуюсь, великий господин…

Усяма. Велики – адин Аллях… Я – жяльки раб у наши Аллях, панимаишь?.. (Достает из черной сумки дрель, отвертки, гаечные ключи).

Фидель. Раб – но какой! Из рабов – величайший! Умнейший! Щедрейший! Никогда не забуду, как вы на невольничьем рынке в Багдаде целых три грёбаных доллара не пожалели за ничтожнейшего из людей!

Усяма. Мая жалеет тепер: за твая три грёбаный доллар многа дават!

Фидель. Еще несколько чудных мгновений, хозяин, и три ваших грёбаных доллара превратятся в зеленое море!

Усяма. Твая очон берегис, если мая абманывать делит…

Фидель. Мой хозяин сам убедится, как его раб предан своему хозяину, как он хочет угодить своему хозяину…

Усяма(опускается на корточки возле трона). Толка папроби мая не угадить делит… (Включает дрель).

Фидель(шипит). Тише, хозяин, прошу, не так громко…

Усяма(замирает). Твая гаварит правда: шумет нехарашё. (Достает из кармана вату, затыкает себе уши). Вси нада делит тиха, ни громкя! (Снова включает дрель).

Фидель(снова его останавливает). Нас могут услышать, хозяин…

Усяма(извлекает вату из ушей, откладывает дрель в сторону). Мая панимаит. Миного не гавари. Килюч на шишнадцат хачу.

Фидель(торопливо нагибается к сумке, подает ключ). Прошу вас, почтеннейший…

Усяма тут же бьет его этим ключом по голове – Фидель тихо вскрикивает.

Усяма. Мая папрасиль килюч на шишнадцат!

Фидель с опаской протягивает другой ключ, и снова получает по голове, и опять вскрикивает. Усяма смеется.

Такая тупой, там нет ета килюч… (Сам светит фонариком внутрь сумки). Тама ест развадная килюч… (Сам находит разводной ключ, отвинчивает гайку). Фанари свити, идиёта… Мались Аллях, если ты мая обманут…

Фидель. Как я, хозяин, мог вас обмануть, вы знаете, как я вас уважаю…

Усама(трудится). Мая пилеват хател на твая уважжения…

Фидель(шепотом). Я помню, я был еще маленьким… За этим столом собирались члены правительства…

Усяма. Фанарик свити, евнух, да?

Фидель. Слушаюсь, господин… Кушали, пили… В общем, решали проблемы страны…

Усяма. Лютча свити, сволич, да?

Фидель. Да, хозяин… Так вот… А на троне всегда восседал дядя Леня… Для всех, разумеется, генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза, а для меня…

Усяма(рассеянно откликается). Пилад…

Фидель. …А, лично, меня дядя Леня сажал на колени, отчески чмокал, дарил леденцов… Мы болтали о всяком… Бывало, в четыре руки игрались с ядерным чемоданчиком: симулировали атаку на Америку…

Усяма. Амэрикя – мая настаящая вряг…

Фидель(ностальгически). …А после стакана, другого дядь Леня сворачивал чемоданчик и торжественно так говорил: я себя, говорил, под Ленина чищу! И папа, и прочие члены политбюро, как один, повторяли: я тоже, я тоже! (Грустно вздыхает). Все хотели быть чистыми – как Ленин…

Усяма(трудится). Ани чито, били грязни?

Фидель. Так это звучит по-русски, хозяин: чистыми, как Ленин, – значит, хорошими, как Ленин…

Усяма(силится сдвинуть трон с места – не удается). Дядя Лён, гавариш… биль харёши?

Фидель. Он был не хорошим, хозяин, – он был очень хорошим, хозяин!

Усяма(с ожесточением раскручивает гайку). Пилад…

Фидель. После чего все члены ленинского политбюро крепко, по-мужски целовались и, гуськом, по одному ползли туда, к Ленину в мавзолей…

Усяма(силится сдвинуть трон с места). Памаги мая, сволич такой…

Сдвигают трон, открывается люк. Молчат.

Усяма. Пашёль.

Фидель(испуганно на него смотрит). Куда?..

Усяма. Твая перьви, мая за твая.

Фидель(пятится). Я – первый?..

Усяма достает из-под паранджи плетку.

Но, хозяин… я очень боюсь мертвецов… я, хозяин…

Усяма. Пес… (Оттягивает его плеткой).

Фидель. Ай… (Убегает в тень).

Усяма(отыскивает его фонариком в темноте и оттягивает плеткой). Евнухь… Ишякь… Пракляти шякаль…

Несчастный скопец, «ойкая и яйкая», мечется по комнате, пока не исчезает в вечной дыре. Усяма скрывается следом. Возникают, ведомые тонким фонарным лучом, Франциско с Рэйчел. И тоже лезут в подпол. Зажигается яркий свет. Педичев в нижнем белье, Нюра в ночной рубашке до пола.

Нюра. Федор Кузьмич, будем брать?

Педичев. А то!..

Свет уходит. Тут самое время сменить обстановку.

Картина четвертая

В холодном свету мавзолея имени В.И. Ленина на постаменте в гробу аккуратно лежит, как живой, сам Ильич. Слышно, куранты гулко бьют полночь. С последним ударом вождь мирового пролетариата резко садится. Приличный по виду из гроба костюм на нем моментально превращается в лохмотья; трижды громко чихает и высмаркивается в свой знаменитый галстук.

Ильич(наконец, отчихавшись, ежится и бормочет заиндевелыми губами). Будь здоров, будь здоров, будь здоров… Хотя, о каком тут здоровье… Злая насмешка и только!.. О-о, ненавистный склеп, дом скорби, узилище пламенного революционера… обитель уныния и тоски… Мавзолей… пирамида… бездарный кубизм в бетоне и мраморе… чертово изобретение товарища Джугашвили-Сталина, можно сказать, десятый круг ада… (Вытягивает перед собой руки, разглядывает лохмотья). Даже товарищу Данте Алигьери… выдающемуся поэту итальянского возрождения такое и в голову не приходило…

Спрыгивает на пол, ёжится, встряхивается, помахивает руками, изображая физические упражнения, и неуклюже попрыгивая на месте.

О, порождение огненной гиены… исчадие ада… о, воплощенное зло!

Выпотрошил меня до кишок, как пасхальную курицу, или рождественского гуся, и выставил тут для всеобщего обозрения!

Как хищного злобного зверя в зверинце!

Как какого-нибудь закоренелого преступника у позорного столба!

Как распутную девку для публичного покаяния!..

Тот ли я нынче, кого не сломили аресты и тюрьмы?

Холод, голод и лишения?

Беспросветные дни и годы вынужденной эмиграции в Лондоне и Париже, Женеве и Варшаве?

Безрадостное прозябание в землянках и шалашах?

Тот ли я ныне, что рьяно возглавил и совершил Великую Октябрьскую Социалистическую революцию?

О, я не тот!..

Уж лучше распял бы, как Понтий Пилат распял Иисуса Христа! Чем я не Христос?

Или отправил бы на гильотину – куда Максимилиан Робеспьер отправил Жорж Жака Дантона! Чем я не Дантон?

Или четвертовал бы – как Екатерина Вторая четвертовала Емельяна Пугачева на Болотной площади…

Все лучше – чем зябнуть в холодной обители и сгорать от стыда на виду миллионов рабочих, крестьян и примкнувшей к ним трудовой интеллигенции.

Однако же, холодно, брр…

Осторожно приподнимает тяжелую полу красного бархата, ниспадающего с постамента, достает бутылку шотландского виски.

Посмотрим-ка, что мне… (Разглядывает бутылку). Вот… дар от шахтеров угнетенной Шотландии… виски… с клопами… Написано, что помогает… от бесплодия… (Откупоривает, прикладывается; еще прикладывается; возвращает бутылку на место, откуда взял, достает шампанское, с удовольствие разглядывает). Шампанское, о, из Парижа! Поля Елисейские, девочки – ах! (Извлекает сало на свет и принюхивается). О-це дило… с ридной нэньки Украйны… свиноферма имени меня… який шмат сала… А запах!.. (Достает еще и диковинную бутыль, вытаскивает пробку, принюхивается). Хванчкара от виноделов города Гори… (Прикладывается). Родины генералиссимуса… (Еще прикладывается). Покуда мы тут куковали вдвоем вечность с Иосифом Виссарионовичем Сталиным-Джугашвили, дня не проходило без Хванчкары, Мукузани, Киндзмараули… И закуска была – превосходная! Лоббио, припоминаю… Мы еще спорили: с одним «бэ» лобио или с двумя… Я говорил, что с одним, он же настаивал на двух… Лоббио! Впрочем, ему виднее… А сациви, заметить тут, с курицей – форменное архиобъедение!.. Чахохбили, хинкали, аджап-сандал!.. (Грустно вздыхает). После, будь он неладен, ХХП-го съезда Коммунистической Партии Советского Союза меня уже так тут не балуют – жаль!..

Умолкает внезапно и прислушивается.

Эти шорохи сводят меня с ума… Крысы, должно быть, кремлевские…

Еще прислушивается.

Впрочем, шаги… Кто бы это мог быть?.. Ах, до чего я устал!..

Спешно возвращает дружеские дары обратно, запрыгивает в гроб, приводит в порядок одежду и замирает в привычной позиции.

Из какого-то невидимого угла на свет, наконец, выползает на четвереньках Фидель с футляром от контрабаса.

Фидель(громко шепчет). Хозяин, сюда!.. Сюда, сюда, хозяин!..

Из той же щели выползает на четвереньках существо в парандже – Усяма, поднимается было и немедленно падает перед гробом с вождем мировой революции ниц.

Усяма. О, вилики Аллях, мая ни верить своя глязя…

Фидель. Хозяин, хозяин, нам следует очень поторопиться… (изо всех сил силится поднять его на ноги).

Усяма(отталкивает его и опять простирается ниц, и только приговаривает). Виликий Линин… виликий Линин…

Фидель. Хозяин-хозяин, вы тоже великий… вы самый великий, хозяин, после Аллаха!

Усяма. Ни трогяй велики Аллях своя грязни рот!

Фидель. Хозяин, не буду!

Усяма. Нисчастни скапец, твая мат… (Поднимается и достает из-под паранджи мешок.)

Фидель. Счастливый…

Усяма. Ти хочиш мая паправлят?

Фидель. Я очень счастливый, хозяин, исключительно потому, что служу вам, о, хозяин!

Усяма. Папроби ни служит!

Фидель. Я даже пробовать не хочу, о, хозяин!

Усяма. Евнухь такая, минога не гавари!

Фидель. Молчу!

Усяма. Лютча мальчи па-харёший и бири Линин харашё два рюка, и киляди на мишёкь!

Фидель открывает футляр контрабаса, опасливо приближается к гробу, поднимает вождя мировой революции на руки.

Аллях видить, если будиш уронить Линин, сволич такой, я твая будит убиват…

Фидель(торопливо кружит на полусогнутых вокруг контрабаса с Ильичем на руках). Великий Аллах, вай, ой, вай… Он туда не поместится, мама… (Возвращает мумию обратно в гроб). Я думал, он меньше, хозяин… О, я был уверен, хозяин… Как назло, как боялся – и так получилось: маленький футляр… Самый большой оказался совсем маленький… (Сбрасывает с плеч рюкзачок, ставит на пол, расшнуровывает). Хорошо еще, я все предвидел и прихватил…

Усяма(явно не понимает, в чем проблема). Чито гавариш, сволич такой?

Фидель. Гениальные, к слову, слова: безвыходных ситуаций не бывает! Между прочим, хозяин, ваши слова!

Усяма. Мая твоя не панимаит…

Фидель(наконец, извлекает пилу-ножовку). Таможня, паспортный контроль, взвешивание багажа… Ручная кладь – только восемь кило… Сейчас очень строго, хозяин: не больше восьми… Вам восемь, мне – восемь, получается шестнадцать… А я так чувствую, вождь будет потяжелее…

Усяма. Твоя бирот восем в своя рука, моя бирот восем в моя рука, асталной кило багажь – на багажи палажит будим!

Фидель(чуть не плачет). Да как? Он же целый, хозяин! Может, нам его как-то… (Проводит тупой стороной ножовки по животу.) Ну, не знаю, ну, как-то… Ну, как вы умеете?..

Усяма(грозно). Чито хочиш сказат – гавари.

Фидель(смущенно-стыдливо). Ну, как вы обычно… Обычно с врагами, хозяин… (Жест, изображающий отделение головы от туловища).

Усяма. Линин мая ни враг.

Фидель. Для дела, хозяин, для ради… Ну, ради светлого будущего народов Ближнего Востока! Ради окончательной победы над американским империализмом! Ради…

Усяма. Линин – мая харёший ест бряат, твая панимаиш?

Фидель. Как брата, хозяин, а что?.. (Жест ножовкой, изображающий отделение отдельных человеческих частей туловища один от другого).

Усяма. Как можьна, твая такая шякал, ризать своя бряат?

Фидель. А как же ваш брат ибн Ваджди от четвертой жены вашего отца, да будет благословенна в веках его память? А ибн Баррак, ваш брат от семнадцатой жены вашего отца, да сохранится имя его в сердцах благодарных потомков? А ибн Ясир от двадцать четвертой, а ибн Фаттах от сорок второй, а ибн Юнус от а ибн…

Усяма(замахивается – Фидель приседает). Замальчи такой сволич! Ни нужна такой гаварить! Бряат папа-мама – ни твая бряат! Бряат папа-мама – твая враг! Кто твая душа панимаит харашё – твоя настоящи ест бряат!

Фидель. Я вас так хорошо понимаю, хозяин!

Усяма(отнимает пилу и не на шутку замахивается). Мальчи!

Фидель. Ой!..

Усяма. Вилики Аллях ест свидетел – Линин моя настоящи бряат, нисчастни урёд!

Фидель(ползет-пятится на четвереньках). Я счастливый…

Усяма. Призренни кястрят…

Фидель. Я люблю вас, хозяин…

Усяма. Паследни дирмо…

Фидель. Обожаю…

Усяма. И дажи смирдиш, кяк дирмо!

Фидель. Я больше не буду…

Усяма. Виставай на нога!

Фидель. Я, хозяин…

Усяма(замахивается). Виставай, гаварят, твая бедни мат!

Фидель(в ужасе восстает). Не-ет!..

Усяма(всучивает ему ножовку). Пили, давай, Линин, сволич такой!

Фидель. Великий Аллах…

Усяма. Минога не гавари, да?

Фидель. Да…

Нетвердой походкой Фидель направляется к гробу, брезгливо, двумя пальцами берет руку вождя мировой революции и нерешительно проводит пилой. Из той же дыры на свет выползают Франциско и Рэйчел. Фидель роняет пилу, отступает от гроба.

Франциско(весело). А вот и попались, камрады!

Рэйчел(заметно, все еще пребывает под воздействием наркотиков). Паппалис-с…

Франциско. Ограбление века, гляди!

Рэйчел. Паппалис-с…

Франциско. Багдадский вор! Восточный экспресс! Тысяча и одна ночь!

Рэйчел. Паппалис-с…

Франциско. А я, между прочим, все понял, когда вы друг с дружкой переглянулись – вот так… (Вертит головой и значительно подмигивает). Когда дед про «Сотбис» обмолвился, и про целый миллиард грёбаных долларов… (Подмигивает). Вот так… Что, разве не так?.. (Замечает пилу, поднимает, удивленно). Ай-ай, расчленители тел, некроформы, маньяки…

Фидель(растерянно). Великий Аллах…

Франциско. Я хочу вам напомнить, друзья, если вы позабыли: Сотбис – аукцион! Это вам не блошиный рынок в Багдаде, где вождя мировой революции оторвут – ноги отдельно, руки отдельно. Там до мочки на ушке, до ноготка на мизинце, до волоска в бороде, будьте уверены, пересчитают и, не дай Бог, если не досчитаются… Да кто его купит у вас?

Фидель(пребывающий в крайнем замешательстве). Интересно… кто вы такой?..

Франциско. Твой приемный отец – ты забыл? Так что можешь со мной на «ты».

Фидель. Не понимаю, откуда ты взялся?..

Франциско(не без гордости). Многострадальная, истерзанная, но гордая, однако же, страна басков! Наверно, слыхали?

Фидель(с опаской оглядываясь на Усяму). Еще бы, знаменитые бакские террористы…

Франциско(морщится, как от кислого). По-хорошему вас умоляю не уподобляться ненавистным испанским угнетателям. Революционеры!

Фидель. Вообще-то я это имел…

Франциско. Я – Франциско, короче, что в переводе с прекрасного бакского языка на восхитительный русский означает – свободный! (Озирается по сторонам). Рэйчел, ты где?

Рэйчел(протяжно повторяет). Т-ты где-э?..

Франциско. Вот она, собственной персоной нежная и целомудренная дочь многострадальной Ирландии! Северный Ольстер, ИРА, религиозная рознь… (Неопределенный жест.)

Фидель(подавленно). Кто же не слышал про Северный Ольстер…

Рэйчел. С-северный Оольсте-ерр!..

Фидель. Однако же, вы хорошо говорите по-русски.

Франциско. Ничего удивительного: на нем разговаривал Ленин!

Рэйчел. Л-лэ-эни-ин…

Франциско. А вы, извиняюсь, кого представляете?

Фидель. Мы…

Рэйчел. А в-вы-ы?..

Фидель(то и дело с опаской поглядывая на Усяму). Мы с хозяином, в общем… Как бы сказать, представляем… Если одним словом – глубоко угнетенные народы Ближнего Востока…

Франциско. Как глубоко?

Фидель(озираясь на Усяму). По самое, знаете – дальше по-моему некуда!

Франциско(полон сочувствия). Больно, наверное?

Фидель(озираясь на Усяму). Невыносимо!

Франциско. Понимаю!

Фидель(чуть не плачет). Подполье, борьба и лишения – мало удовольствия от жизни.

Франциско. Какая же это жизнь – если без удовольствия!

Фидель(со слезой в голосе). Это не жизнь…

Франциско(вдруг, импульсивно привлекает Фиделя к груди). Вообще я скажу тебе, сын: не понятно: как жить!

Фидель(уже не сдерживая слез). Приемный отец!..

Франциско. Ты не плачь, мы еще, сын, поборемся, мы… Обрати свой измученный взор: наконец-то, восстали и пришли в движение после многовековой спячки тектонические пласты народного негодования… Там и тут, как грибы, выползают из грязи все новые, и новые формирования униженных и оскорбленных…

Фидель(робко подтверждает). ИГИЛ, запрещенный в России…

Франциско(кивает) Не только ИГИЛ, и другие не хуже!..

Фидель(с опаской поглядывая на Усяму). Алькайда…

Франциско(нетерпеливо). Алькайда, ИГИЛ…

Фидель(торопливо). Запрещенный в России…

Франциско(загибает пальцы).. Еще посчитать, не забыть: фронт ирландских националистов, шотландских, фламандских, фронт бакских сепаратистов…

Фидель. Ансар аль Ислам фронт, фронт ан-Нусра, фронт Фатх-аль-Ислам, фронт Джейш аль-Ислам…

Франциско. …Национальный французский фронт!

Фидель(кажется, не силах остановиться). …Фронт Хамас аль-Ислам, фронт Хезболла аль-Ислам, фронтовые бригады аль-Кудс-аль-Аббас…

Франциско. …Фронт немецкого возрождения, фронт Финляндия для финнов, фронт Швеция для шведов, фронт Норвегия для норвежцев, фронт Голландия для голландцев…

Рэйчел. Ф-франт-тыы!..

Из пролома в стене, между тем, выползают по одному: Педичев, Нюра, одетые в форму красноармейцев времен Гражданской войны 1918-20 гг., в обмотках и лаптях, с винтовками наперевес, Клавдия Кастро в прелестном испанском наряде с гитарой в руках да обдолбанный Ваня с лающим и дико рычащим человеком-волком по имени Сад на коротком поводке.

Ваня(едва удерживая человеко-зверя). Сад! Не рви когти, братишка! Сад, Сад!

Педичев(целится в сына, истошно орет). Стоять! Не касаться святыни! Ух, буду стрелять!

Ваня. Я кому сказал, Сад!

Нюра(тонюсенько голосит). Ух-ух, сейчас буду стрелять! (И целится прямо в Усяму).

Ваня. Сад!

Клавдия(заносит гитару над головой Франциско). Когда на том свете спросят, кто тебя убил – назовешь мое имя: Клавдия Кастро! Народная артистка Советского Союза!

Педичев. Всех убьем, на могилке напишем: тут без мира хоронятся бывший мой сын, предатель социалистического отечества без имени и фамилии, и также отъявленный душегуб по кличке Усяма, взрыватель невинных людишек и башен Близнецов!..

Сад дико рычит и рвется с поводка – Иван с трудом его удерживает.

Фидель. Папа, поверь мне, он плакал слезами, когда их взрывал – я сам видел!

Педичев. Крокодиловы слезы, знакомо!

Фидель. Как невинный ребенок, он плакал! Плакал, взрывал, плакал, взрывал!..

Педичев. Мало, врага в отчий дом запустил, так еще и в святая святых – мавзолей?

Фидель(восклицает в отчаянии). Усяма меня попросил – я не мог ему отказать!

Педичев. Великую тайну, можно сказать, за семью печатями – продал!

Фидель. Папа, бесплатно!

Педичев. Обидно!

Фидель. Не мог отказать!

Педичев. Честное большевистское слово, я тебя породил, я тебя и!..

Сад рванулся и злобно залаял.

Усяма(неожиданно сбрасывает паранджу и разом оказывается в исподнем; опутанный с головы до ног проводами с мигающими лампочками, он похож на маленькую электростанцию). Всих взириваю на фуй, килянус виликий Аллях!

Фидель(растерянно-радостно). Хозяин…

Усяма. Мая ничиго ни баица, пилад!

Франциско. И моя ничего не боится, камрады! (Сдирает галстук-бабочку с шеи и рвет на себе сорочку, обнажая торс, увешанный гранатами.)

Ильич(должно быть, поддавшись общему порыву, восстает в гробу и восклицает со слезами отваги на глазах). Я тоже уже ничего не боюсь, товарищи!

Все, кто был, включая человека-волка, в истинном смысле этого слова одномоментно пали на колена.

Сколько лет я томился, тревожился и трепетал! Сколько лет страхов, тоски, одиночества! Всеми оставленный, преданный всеми и не преданный земле, восстаю, вдруг, подобно тени отца Гамлета после полуночи, и скорбно и неприкаянно слоняюсь по Мавзолею до первых петухов! (Скорбно воздыхает). До сих пор я влачил и терпел в ледяном сакофаге, и только мечтал о том дне, когда я понадоблюсь снова! Когда меня заберут хоть куда-то отсюда!.. Что угодно и лишь бы куда, но только не тут, умоляю! Лежать, сложа руки, в гробу – товарищи, не для меня! Не мое это дело, товарищи! (Спрыгивает на пол, пожимает руки товарищам). Здравствуйте, Ленин… Владимир Ильич… Ленин…

Клавдия(радостно). Клавдия Кастро, народная артистка…

Ильич. Бога ради, вставайте, товарищ, такая вы женщина, ах!

Клавдия(поднимается). Какая?

Ильич. Многоцветная! Жгучая! Яркая! Как две капли воды, похожи на революцию!

Клавдия(вся зардевшись). Я?..

Ильич. Эх, был бы я вашим отцом, я бы вас верно назвал: Революция!

Клавдия. Ах, назовите, не поздно еще: Революция Кастро, народная артистка СССР!

Ильич. Еще слаще на слух: Мировая Революция! Вслушайтесь только в это волшебство звуков: Ми-ро-ва-я Ре-во-лю-ци-я!

Клавдия(высоко запевает). Мировая Революция Кастро, народная артистка СССР!

Ильич. Дивный голос… спасибо… бодрит, и весьма… (Франциско). Вы, товарищ…

Франциско. Камрад…

Ильич. Поднимайтесь, камрад! В переводе – товарищ, насколько я помню, с испанского?

Франциско. Друг, товарищ и брат! (Восстает.)

Ильич(растроганно). Хорошо!

Франциско. Хорошо!

Ильич. Как по-вашему, призрак, скажите-ка мне, коммунизма все еще бродит по нашей старушке Европе?

Франциско. Бродит, Владимир Ильич!

Ильич(не на шутку возбудившись). В чем, скажите-ка мне, выражается это, товарищ?

Франциско. Во всем!

Ильич. Хорошо!

Франциско. Хорошо!

Ильич. Вот и я говорю: хорошо!

Франциско. Вот и я говорю!

Ильич(подхватывает). Хорошо! Хорошо-хорошо! Хорошо!.. (Переходит к Фиделю, с удовольствием разглядывая опутанного проводами Усяму). Вы, товарищ, я вижу, с Востока?

Фидель. С него, Владимир Ильич!

Ильич. Что, товарищ, пылает Восток?

Фидель. Пылает по-ленински Ближний Восток!

Ильич. Хорошо! Пусть горит!

Фидель. Пусть горит, Владимир Ильич!

Ильич(протягивает руку Усяме). Ах, голубчик, вставайте с колен. Я не Бог, и не царь, и не судья… Вашу руку, товарищ с Востока!

Фидель. Хозяин…

Усяма(сквозь зубы). Мая панимаит, мальчи… (Со странной улыбкой принимает руку вождя и поднимается с колен).

Ильич(по-ленински, вдруг, прищурившись). Товарищ, скажите, мы прежде встречались? Мне ваше лицо отчего-то знакомо… Может быть, в одна тысяча девятьсот третьем году на Втором съезде РСДРП, в Брюсселе? Или в Лондоне – это возможно?

Фидель(радостно). Возможно, Владимир Ильич! Хозяин мне сам признавался, что в прошлых своих воплощениях обязательно был пламенным революционером. Ведь – правда, хозяин?

Усяма. Пирявда…

Ильич. Старый, испытанный друг, надежный товарищ по революционной борьбе! (От души пожимает усямину руку). Архи-рад!

Усяма. Линин ест харёши мая бря-ат…

Ильич. И голос теперь узнаю, и милую сердцу подпольную привычку слегка коверкать слова.

Фидель. Обнимитесь!

Ильич. А что! (Растроганно и с удовольствием прижимает к груди Усяму).

Фидель. Облобызайтесь!

Ильич. А что! (Трижды с удовольствием лобызает Усяму). А что, дорогие товарищи, что, мировая революция не за горами?

Фидель. Не за!

Франциско. Ох, не за!

Рэйчел(по-обезьяньи запрыгивает на гроб и рычит). Не-э з-зааа!..

Ильич(шагает на месте). Я даже чувствую сердцем… ее чугунную поступь!

Франциско(шагает). И я тоже чувствую: пам! пам! пам! пам!

Рэйчел(шагает в гробу). Пам-м! пам-м! пам-м!

Франциско(шагает). Пам! пам! пам! пам!

Ильич(шагает и машет Педичеву рукой). Кто не с нами, тот против нас! Товарищ, вы с нами?

Педичев(встрепенулся и зашагал). Да с вами, я с вами, Владимир Ильич!

Ильич. Хорошо, на Европу! На Ближний Восток!

Все: На Европу! На Ближний Восток! Хорошо!

Ильич. Мы! на горе! всем! буржуям! Мировой! пожар! раздуем!..

И вот уже все шагают с ним в ногу, и Рэйчел шагает, стоя в гробу, и все хором подхватывают и повторяют: «Мы! на горе! всем! Буржуям! Мировой! пожар! раздуем!..»

Ильич(чеканит шаг). Мировой пожар в крови!

Все(чеканя революционный шаг). Господи, благослови!..

Картина пятая

Там же, в Мавзолее. Гроб вождя чудесным образом трансформировался в стол, заставленный виски, шампанским, вином, ананасами на серебряных подносах и хрустальными вазами с фруктами.

Ильич(стоя во главе импровизированного стола с вознесенным бокалом; заметно, навеселе). Товарищи революционеры!

Фидель. Мы здесь!

Ильич. Впервые за много лет… Откровенно признаюсь, волнуюсь… Я даже, признаюсь, на первом свидании с Наденькой так не волновался…

Фидель(Усяме). С Надеждой Константиновной Крупской, хозяин, он говорит, так не волновался!

Усяма. Пилад…

Ильич. …Архи-значимый день у меня сегодня, товарищи! Все потому – что сегодня я пью не в одиночестве, ура!

Все. Ура-а!

Ильич. Пью в компании таких же, как я, пламенных революционеров – ура!

Все. Ура-а!

Пьют. Наполняют бокалы.

Фидель(шепчет Усяме). Вы не русский, хозяин, вы кушайте, вы не смотрите на русских…

Усяма(жалобно). Ни кушит мая свиня…

Фидель. Хотя бы конфеткой заешьте… (Протягивает ему конфету).

Усяма(капризно отмахивается). Ни хочит мая, кястрят…

Фидель(соглашается тут же). Хорошо-хорошо…

Ильич(поднимает бокал). А что, хорошо! Какое-то время мы тут с товарищем Сталиным-Джугашвили безрадостно пили, что нам приносили – в общем, пока его не сожгли на костре ХХII-го съезда КПСС.

Педичев. Эта подлая сука Хрущев…

Ильич. Целиком разделяю и поддерживаю: самая настоящая политическая проститутка! Сталин, положим, тоже не сахар – но мы с ним, по крайней мере, революцию совершили! Великую, кто позабыл, Октябрьскую Социалистическую! И государство, чтоб было понятно, первое в мире рабочих и крестьян, и разом примкнувшей к ним трудовой интеллигенции!

Педичев. Вот и я говорю: эта сука Хрущев – он чего совершил?

Фидель. Ничего!

Педичев. Только всех обосрал!

Ильич. Золотые слова! Бывало, являлся к нам после полуночи и обпивал!.. И даже бывало, что нам не хватало!.. Ругался, как помню, мочился на гроб!.. И блевал по углам!.. Мавзолей кукурузой грозил засадить!..

Педичев. Теперь мне понятно!

Фидель. Что, папа?

Педичев. Ты помнишь, наверно, я тут прибирал до того, как меня подрядили в министры культуры СССР и члена ленинского политбюро Союза Советских Социалистических Республик?

Фидель. Я помню, как будто сегодня!..

Педичев. А я-то еще удивлялся: да кто тут так гадит!..

Ильич. А этот бокал я, товарищи, поднимаю за нашу любовь…

Клавдия(мгновенно подхватывает и запевает). За любовь!

Ильич. …К мировой социалистической революции, товарищи!

Все. Ура-ааа!

Пьют. Наполняют бокалы.

Ильич(поднимает бокал). А, кстати, какой нынче день на дворе, товарищи?

Фидель. 25 ноября, Владимир Ильич!

Ильич. Хорошо! Тогда будет правильнее: за великую ноябрьскую социалистическую мировую революцию, ура!

Все. Ура-а!

Пьют. Наполняют бокалы.

Педичев. Нюра, слыхала, дожили с тобой!

Нюра. Слава богу, Федор Кузьмич!

Ильич(поднимает бокал). Предлагаю, товарищи, тут же, пока горячо, поднять тост за первое в мире всемирное правительство во главе с председателем…

Все. Ура-а!

Ильич(хитро прищурившись). Федор Кузьмич!

Педичев. Я, Владимир Ильич!

Ильич. Интересно, а кто председатель?

Педичев(зардевшись). Ну, я…

Ильич(демонстрирует кукиш и весело хохочет). Я, голубчик, а вы – заместитель!

Педичев. Так я ж разве против, я – за…

Ильич. Так-то лучше!

Фидель. А мне можно должность, Владимир Ильич, в высоком правительстве мира?

Ильич. Можно, голубчик, а как же без должности! Весь, полагаю, что Ближний Восток – ваш, товарищ!

Фидель. А Дальний?

Ильич(широким жестом). Берите и Дальний!

Фидель. Вот, правда, большое спасибо…

Ильич. Пожалуйста! (Икает).

Фидель. Мы вместе с Усямой – хозяин, скажите! – давно мечтали о воссоединении Ближнего Востока с Дальним!

Ильич. Да я же сказал вам: воссоединяйтесь! (Икает).

Франциско(нерешительно). Нам с Рэйчел неплохо – Европу бы, что ли…

Ильич. Она загнивает! (Икает).

Франциско(торопливо). Мы ее, так сказать, Владимир Ильич… Если только не жалко!

Ильич. Не жалко! (Икает).

Франциско. Спасибо.

Ильич. От чистого сердца, чего там жалеть!.. (Икает; обращает свой взор на Клавдию Кастро и разводит руками, как для объятий). Вам, прелестный товарищ, услада для глаза – вы просите, что хочется!

Клавдия(смутившись, зардевшись). Мне… Мне – любви, Владимир Ильич! (И тоже разводит руками). Большую-пребольшую, настоящую-пренастоящую!

Ильич. Ну, любовь – для души! А – для тела, простите?

Клавдия. Мне бы Кубу для тела, Владимир Ильич! (Запевает). Куба, любовь моя!

Ильич(широким жестом).. И Кубу берите, и шмубу с Америкой вместе с Аляской, и вообще, с чем захочется!.. Весь этот безумный, бездарный мир к вашим ногам!

Внезапно доносится крик петуха, и, заметно, Ильич на глазах увядает, ползком пробирается в гроб, несмотря ни на что продолжает вещать.

Весь-весь, безнадежно погрязший в предательстве и разврате… мздоимстве и коррупции…

Слышно, мифический петух прокричал во второй раз.

чванстве и глупости… подлости и беспринципности… лжи, жестокости и равнодушии…

Петух, наконец, прокричал в третий раз.

В отчаянии и тоске… тонущий этот мир… (Затихает в гробу).

Тишина. Внезапно жалобно и тоскливо завыл человек-волк.

Ваня. Сад, братишка, кончай…

Педичев(беспомощно, со слезами на глазах). Владимир Ильич, как же так?.. Нюра, ты где?..

Нюра(хлюпая носом). Я тута, Федор Кузьмич…