Текст книги "Загадки материков и океанов"
Автор книги: Семен Узин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
Кочующее озеро
рудно себе представить, чтобы обыкновенное озеро вдруг начало кочевать – менять свое обычное местоположение. Слишком уж это похоже на сказку.
Однако такие непоседливые озера существуют.
Что же заставляет их перекочевывать с места на место и как это происходит?
В 1876 году знаменитый путешественник и исследователь Центральной Азии Николай Михайлович Пржевальский отправлялся в свою вторую экспедицию. Путь лежал через пустыню Такла-Макан, к самому сердцу Средней Азии, озеру Лобнор.
Об этом озере в то время никто ничего не знал. Европейцы еще не побывали у его берегов. Только древние китайские географы упоминали о Лобноре и изобразили его на картах. Но эти карты появились очень давно, еще в VII веке, и все сведения о Лобноре, и без того самые общие, сильно устарели.
Да и не только о Лобноре ничего не было известно. Весь огромный район Центральной Азии до путешествий Пржевальского оставался неисследованным.
Н. М. Пржевальский с юности мечтал отправиться в далекое, трудное путешествие. Первая же экспедиция в Уссурийский край сделала его опытным путешественником.
Вслед за этим Пржевальский совершил четыре длительных и сложных путешествия в Центральную Азию. Под палящими лучами солнца, в раскаленных песках пустыни и в жгучий мороз на вечноснеговых горах Северного Тибета Пржевальский непрерывно вел свои научные наблюдения над жизнью и природой этих краев.
Китайские власти подозрительно относились к чужеземцам. Но отважный путешественник со своим небольшим отрядом, часто без воды и свежей пищи, пробирался в самые недоступные места Центральной Азии. Какие бы трудности и лишения ни приходилось терпеть Пржевальскому, он никогда не сворачивал с намеченного пути. Всю свою жизнь замечательный путешественник посвятил благородному служению науке.
Второе, Лобнорское путешествие Пржевальского было особенно сложным и трудным. Правительство Китая не хотело пускать русских в глубь Центральной Азии. Пржевальскому с большим трудом удалось добиться, чтобы ему выдали паспорт на путешествие. Китайское правительство тщательно следило за движением экспедиции и всячески ей мешало.
Однако Пржевальского ничто не останавливало, и экспедиция неуклонно двигалась вперед. Наконец путешественники достигли реки Тарим. В песках, среди которых течет эта река, кое-где поблескивали небольшие озерца и тростниковые болота. Берега были извилисты и местами покрыты кустарниками и колючками.
Озеро покрыто тростником и напоминает болото.
В нижнем своем течении Тарим разливался в озеро. Местные жители называли его Кара-Буран, что означает «Черная буря». Озеро было неглубокое, но занимало довольно большую площадь – около 300 квадратных километров. Когда дули восточные или северо-восточные ветры, на нем поднималась большая волна. По рассказам местных жителей, воды озера нередко в таких случаях выходили из берегов и затопляли прибрежные пространства на юго-западе. Поэтому и появилось название «Черная буря».
Выйдя из озера, Тарим снова нес свои воды к востоку вдоль песчаных извилистых берегов. Чем дальше на восток, тем мельче становилась река и наконец исчезала совсем.
Вот как описывает исчезновение Тарима Пржевальский:
«По выходе из Кара-Бурана Тарим снова является порядочной рекой, но вскоре начинает быстро уменьшаться в своих размерах. Тому причиной служат отчасти многочисленные канавы, посредством которых жители отводят в стороны (для рыболовства) воды описываемой реки. С другой стороны ее давит соседняя пустыня, которая все более и более суживает площадь орошенного пространства, поглощает своим горячим дыханием всякую лишнюю каплю влаги и окончательно преграждает Тариму дальнейший путь к востоку. Борьба оканчивается. Пустыня одолела реку, смерть поборола жизнь. Но перед своей кончиной бессильный уже Тарим образует разливом последних вод обширное тростниковое болото, известное с древних времен под именем Лобнора».
Итак, таинственный Лобнор, по описаниям Пржевальского, оказался огромным тростниковым болотом, в котором заканчивала свое течение река Тарим. Это озеро-болото, как рассказывали путешественникам местные жители, протянулось в длину на 100 километров, а в ширину примерно на 20 километров.
Пржевальский пытался пересечь Лобнор в длину, но ему это не удалось. Лодка дошла до середины озера и остановилась. Путь ей преградили густые заросли тростников и мели.
Лодка, на которой Пржевальский пытался пересечь озеро, вскоре уперлась в тростники.
Тростники покрывали почти всю поверхность озера. Большое пространство чистой воды Пржевальский нашел только у южного берега. Оно тянулось километра на два – три. Местные жители рассказали, что такое большое пространство чистой воды появилось совсем недавно, всего лет шесть назад. До этого озеро почти совсем обмелело. А вот около 30 лет назад озеро было гораздо глубже, чем теперь, и не так сильно зарастало тростниками. Но Тарим год от года приносил все меньше воды, и тростники затягивали Лобнор все сильнее, пока река снова не сделалась полноводнее.
Однако к этому времени озеро уже так густо поросло тростником, что деваться прибывающей воде стало некуда, и она начала затоплять берега.
Кроме того, оказалось, что Лобнором местные жители именуют не само озеро, а все низовье Тарима. Об озере Лобнор они никогда ничего не слыхали, а покрытое тростниками болото, которое Пржевальский считал Лобнором, издавна называлось у них Кара-Кошун, или Чон-Куль, что значит «Большое озеро».
Однако Пржевальский не сомневался, что он нашел настоящий Лобнор, упоминаемый еще китайскими картографами. Он тщательно изучал окрестности озера. И хотя не на всех берегах удалось побывать, путешественники собрали немало интересных сведений о жизни этого удивительного водоема.
Еще в средние века китайские путешественники посетили берега озера Лобнор.
В своем отчете о Лобнорской экспедиции Пржевальский подробно рассказывает о растительном и животном мире озера; о почвах, слагающих окружающую его местность; о том, что вода в самом озере пресная, а у берегов имеет соленый привкус, так как растворяет соли, находящиеся в прибрежных почвах.
Пржевальский часто беседовал с местными жителями, посещал их селения, ко всему присматривался и записывал все, что ему удавалось видеть и слышать.
В отчете он убедительно рассказал об особенностях быта этих людей, их образе жизни, нравах и обычаях. Кроме того, Пржевальский составил подробную карту Лобнора, Тарима и их окрестностей. Вот как она выглядела.
В верхнем течении Тарим несет свои воды по одному руслу. Спустя примерно 70 километров от него ответвляется рукав – Кюк-Ала-Дарья. Он протекает самостоятельно около 140 километров, а потом снова сливается с Таримом.
Уже перед самым озером Кара-Буран к Тариму присоединяется река Черчен-Дарья, идущая с запада. А почти параллельно Тариму, только к востоку от него, протекает еще одна река – Конче-Дарья, впадающая в рукав Тарима – Кюк-Ала-Дарью.
Таким образом, озеро Лобнор питается не только водами Тарима, но и водами рек Конче-Дарьи и Черчен-Дарьи.
«Еще шаг успеха в деле исследования внутренней Азии – бассейн Лобнора, столь долго и упорно остававшийся в неведении, открылся наконец для науки», – писал сам Пржевальский. И это было действительно так. Результаты Лобнорской экспедиции обсуждались в научных кругах всей Западной Европы. Отчет о ней, напечатанный в «Известиях Географического общества», был переведен на английский и немецкий языки. Пржевальский завоевал популярность как замечательный путешественник, географ и натуралист.
Открытие Лобнора заинтересовало многих западноевропейских географов и, в частности, немецкого ученого Рихтгофена – знатока географии Китая. Он очень высоко ценил Пржевальского как исследователя Центральной Азии.
В связи с пятидесятилетием со дня основания Берлинского Географического общества была учреждена большая золотая медаль имени знаменитого географа и естествоиспытателя Александра Гумбольдта.
Рихтгофен выступил на заседании общества и, отметив большое значение научных исследований Пржевальского, предложил наградить его этой медалью.
На заседании Берлинского Географического общества Пржевальскому была присуждена большая золотая медаль.
Однако, говоря об открытии Лобнора, Рихтгофен высказал сомнение, не ошибся ли русский путешественник, назвав так найденное им озеро. Ведь местные жители не знали озера под таким названием. Лобнор Пржевальского они именовали Чон-Куль, или Кара-Кошун. Кроме того, и это была основная причина сомнений Рихтгофена, на китайских картах и в исторических описаниях Лобнор помещался гораздо севернее того озера, которое открыл Пржевальский.
И еще одно обстоятельство смущало немецкого географа. Пржевальский пишет, что вода в Лобноре пресная. Однако до сих пор принято было считать, что Лобнор – озеро соленое.
Все эти противоречия привели Рихтгофена к мысли, что, возможно, река Тарим изменила почему-либо свое русло и течет теперь не на восток, как когда-то раньше, а на юг. Это явление нередкое для пустынь и полупустынь Средней и Центральной Азии. В результате и образовались озера Кара-Буран и Кара-Кошун.
Пржевальский не замедлил ответить на замечания Рихтгофена. Прежде всего он считал, что относительно местоположения Лобнора была допущена ошибка в старинных китайских картах. Ведь карта Центральной Азии, где впервые упоминался Лобнор, создавалась в начале VII столетия, а следующая карта появилась только через два века. Эти карты были весьма несовершенны. В них порой допускались существенные ошибки, как и вообще в старинных картах.
Рихтгофен предполагает, что на своем пути к востоку Тарим когда-то мог прорваться на юг, оставив лишь небольшой рукав, питающий озеро. В таком случае от нынешнего главного русла Тарима должно было отходить сухое русло. Но Пржевальский его не обнаружил. К тому же местные жители ни словом не обмолвились, что дальше к северу есть озеро, которое называется Лобнор. А уж они-то должны были об этом знать.
И, наконец, последнее расхождение. По китайским источникам, вода в Лобноре соленая, а Пржевальский нашел ее пресной. Собственно говоря, Пржевальский считал, что никакого противоречия здесь нет. Он уточнил вопрос, объяснив, что в озере Кара-Буран действительно вода пресная, потому что оно проточное. В Лобноре же она пресная только вначале, а затем, чем дальше озеро врезается в солончаковые почвы, тем солонее становится и вода.
Древний и современный Лобнор.
Рихтгофена не убедили доводы Пржевальского. Он остался при своем мнении. К нему присоединились и многие другие ученые.
Вопрос, кто прав – Рихтгофен или Пржевальский, – долго волновал ученых-географов. Одним казалось, что прав Пржевальский, другие считали, что доводы Рихтгофена более убедительны.
Немало экспедиций посетило район Лобнора после Пржевальского. В окрестностях озера побывали и французские, и английские, и шведские путешественники. Всем им не терпелось разрешить спор между немецким и русским географами.
Сам Пржевальский вторично посетил озеро во время четвертого путешествия по Центральной Азии. Вместе со своими ближайшими помощниками Козловым и Роборовским он снова тщательно исследовал Лобнор.
Козлов и Роборовский впоследствии тоже стали известными исследователями Центральной Азии и с успехом продолжали дело, начатое их другом и учителем. И тот и другой снова навещали берега Лобнора.
Лобнорская котловина и дельта Тарима.
Особенно интересовался историей этого озера Козлов. Он и обратил впервые внимание на одно обстоятельство, которое много лет спустя помогло решить спор между Пржевальским и Рихтгофеном.
Это случилось в конце 90-х годов прошлого столетия. Козлов в то время занимался исследованием реки Конче-Дарьи. Он обратил внимание, что там, где река поворачивала на юг, к Кюк-Ала-Дарье, на восток отходило сухое русло.
«Оно мертво, вид его печальный, уцелевшие берега наполовину возвышенные. По всему бывшему течению разбросаны сухие стволы тополей; многие еще продолжают стоять, будучи наполовину занесены песком…»
По всему руслу разбросаны сухие стволы тополей.
Так рисует Козлов картину покинутого русла. У местного населения это русло называется Кум-Дарья, или Курук-Дарья, то есть песчаная, или сухая река.
Козлов пришел к выводу, что было время, когда Конче-Дарья не поворачивала на юг и не вливалась в Кюк-Ала-Дарью, а текла на восток. Значит, задолго до путешествий Козлова и Пржевальского карта окрестностей Лобнора имела совсем другой вид.
Так оно и было. Это удалось выяснить окончательно спустя четверть века.
В 1928 году на берегах Кум-Дарьи побывал английский путешественник Шомберг. Он увидел там «…реку с руслом до 200 шагов ширины, с довольно быстрым течением, недавний же уровень был выше, и ширина русла вдвое больше». Так писал Шомберг о том сухом, песчаном русле, которое Козлов еще сравнительно недавно с полным основанием называл мертвым.
Но ничего сверхъестественного не произошло. Оказалось, что река Конче-Дарья вернулась в свое старое русло, которое она покинула, вероятно, сотни лет назад.
И последствия этого события не замедлили сказаться. Стала оживать пустыня вокруг возрожденной реки. «Интересно было видеть, – писал Шомберг, – как новая растительная жизнь пробуждалась в мертвой долине, тишину которой нарушали шум волн, разрушение берегов, падение песчаных дюн в воду, движение сухих тополей – тограков. Все это было словно в сказке».
Тарим, лишенный такого могучего источника воды, каким служила ему Конче-Дарья, начал постепенно хиреть. Это сразу же отразилось на Лобноре Пржевальского. Перестав получать воду, озеро все больше мелело и засолонялось. Лобнор умирал, лишенный живительной влаги.
Вместе с водой, повернувшей на северо-восток в старое русло Конче-Дарьи, уходила и жизнь. Местное население, зависящее от озера и реки, дающих воду для орошения полей и рыбу для пищи, стало заселять берега вновь возникшей реки.
Лобнор Пржевальского исчезал на глазах. И одновременно с его исчезновением на первом пути Конче-Дарьи возрождалось другое озеро, ложе которого многие сотни лет оставалось сухим и песчаным. Оно находилось как раз там, где его изображали на своих картах древние китайские географы.
Итак, выходило, что в споре о расположении озера Лобнор правы были и Пржевальский, и Рихтгофен. Лобнор оказался кочующим озером, которые очень редко встречаются в природе. И кочевало это озеро из одного ложа в другое, невольно подчиняясь капризам Конче-Дарьи, менявшей свое русло.
Теперь можно ясно представить, как это все происходило.
Было время, когда Конче-Дарья текла на восток. Она не спеша несла свои воды среди песков. Рядом с основным потоком извивались бесчисленные рукава и рукавчики. Русла их часто оказывались занесенными песчаными отложениями. Но главное течение реки уверенно пробивало себе дорогу. В наиболее низменной части котловины, по которой текла Конче-Дарья, образовалось озеро, мелкое и все поросшее тростником. Это и был древний Лобнор, лежащий к северо-востоку от озера, открытого Пржевальским. И пока Конче-Дарья питала его своими водами, оно благополучно существовало.
Но вот произошли какие-то изменения, и река, оставив свое старое русло, метнулась на юг. И вскоре от некогда обширного бассейна Лобнора остались лишь жалкие следы в виде маленьких озер да многочисленных солончаков, а на месте прежде полноводной Конче-Дарьи – сухое русло, безжизненная Кум-Дарья.
Зато оживилось нижнее течение Тарима. Конче-Дарья, впадая в его рукав Кюк-Ала-Дарью, влила в него новые силы. Теперь полноводный Тарим, достигнув ближайшей впадины, разлился и образовал новое озеро. Оно ничем не отличалось от древнего Лобнора, сухое ложе которого осталось где-то севернее: такое же неглубокое, поросшее тростниковыми зарослями.
Таким и нашел его здесь Пржевальский в 1877 году.
Время шло. Конче-Дарья постепенно размывала песчаные наносы. Наконец она прорвала их, вновь устремилась на восток и заполнила водой свое старое мертвое русло.
Теперь стало мелеть озеро Лобнор Пржевальского. Точно так же, как раньше древнее озеро, оно вскоре стало меньше, дно его обнажилось и покрылось солончаками. Лишь кое-где сохранились еще небольшие блюдца сильно засолоненной воды.
А тем временем древнее озеро Лобнор оживало и принимало свой прежний вид. Конче-Дарья теперь питала его своими водами.
Почему же Конче-Дарья с течением времени изменила русло? Какие силы заставили ее проделать это?
В основном здесь две причины.
Прежде всего, это зависело от деятельности человека. По берегам Конче-Дарьи разбросано множество селений. Жители этих селений для орошения своих посевов сооружают каналы и отводят воду реки на поля.
В том месте, где Конче-Дарья поворачивала к югу, а к востоку уходила сухая Кум-Дарья, вода текла по каналам тоже на восток. Весь избыток воды с полей неизбежно попадал в старое высохшее русло – ведь оно было совсем близко. Вода размывала сухое ложе реки, или, как говорят географы, разрабатывала его, и этим как бы подготовляла к возвращению Конче-Дарьи. Это первая причина.
Вторая же зависит от характерных особенностей пустынных рек. Вот как объясняет это явление известный советский путешественник и исследователь Монголии Э. М. Мурзаев:
«Бесконечная работа рек, их разрушающая сила сама создает причины изменения течения. В низовьях Тарима и Конче-Дарьи господствуют песчаные и глинистые отложения, они легко размываются текучей водой, которая подмывает берега то с одной стороны, то с противоположной. Если во время сильного подъема воды в реке главная струя фарватера ударит в место ответвления старой протоки, то тем самым вода может прорвать и размыть перешеек, отделяющий протоку от главного русла, тем более что этот перешеек сложен рыхлыми наносными грунтами. В протоку хлынет вода, которая будет расширять и углублять ее русло. Старое русло может совсем отмереть, если падение в протоке окажется большим, а это определит и энергию реки. У Конче-Дарьи уклон круче, чем у Тарима, это способствовало тому, что и главный сток постепенно переместился на север в Кум-Дарью».
Так оно, очевидно, и получилось. До поры до времени Конче-Дарья текла в южном направлении, к Тариму. Но в один прекрасный день под ее напором не устояли песчаные наносы, преграждавшие ей путь на восток, в старое русло. Река прорвала их и с шумом устремилась в уже изрядно размытое и подготовленное к ее встрече водами из оросительных каналов сухое русло Кум-Дарьи.
Так река Конче-Дарья, вернувшись в свое старое русло, помогла решить загадку озера Лобнор.
Умершая река
падала ли когда-нибудь Аму-Дарья в Каспийское море? Этот вопрос долгое время занимал многих исследователей.
О существовании Каспийского моря знали еще древние греки и римляне. Но в те времена ученые не имели о нем ясного представления Одни думали, что Каспийское море – это большой залив океана. Другие – и они были совершенно правы – считали его замкнутым бассейном, не соединяющимся ни с каким другим морем. Однако все эти ученые, давая краткое описание Каспийского моря, среди многих рек, впадающих в него, неизменно называли Окс, Ох и Яксарт. И текли эти реки с Индийских гор. Вот, например, как писал в своем труде «География» известный римский географ Страбон: «Из тех самых Индийских гор, из которых текут Ох, Окс и многие другие реки, вытекает и Яксарт, впадающий, подобно им, в Каспийское море».
Без сомнения, на современной географической карте искать эти наименования было бы напрасно: они давно сменились другими. Ученые установили, что Оксом в старину называли Аму-Дарью, Яксартом – Сыр-Дарью, Охом, очевидно, реку Атрек. А под Индийскими горами подразумевали горные хребты Средней Азии и все, что за ними лежало на юг и восток.
Значит, первые упоминания о том, что Аму-Дарья несла свои воды в Каспийское море, появились еще в самом начале нового летосчисления, когда Страбон писал свою «Географию».
Конечно, полностью доверять описаниям древних ученых нельзя. Ведь они сами никогда не видели ни Каспийского моря, ни рек, впадающих в него.
Гораздо достовернее сведения, оставленные арабскими географами спустя почти тысячу лет после Страбона. Аму-Дарью они называли Джейхун и описывали ее уже не по туманным рассказам, а на основании собственных наблюдений. И что же оказалось? В описаниях всех арабских географов IX и X веков говорилось, что Аму-Дарья, так же как и Сыр-Дарья, впадала не в Каспийское, а в Аральское море. Правда, кое-кто из них упоминал о сухом русле, отходящем от Аму-Дарьи в сторону Каспия. При этом ссылались на предания, бытующие среди жителей низовьев Аму-Дарьи. В них рассказывалось, что когда-то, в очень отдаленные времена, Аму-Дарья поворачивала от Аральского моря на запад, к Каспийскому.
Аму-Дарья по арабским источникам.
Значит, одно из двух: либо Аму-Дарья несла свои воды только в Каспийское море, либо одновременно впадала еще и в Аральское, раздваиваясь в своих низовьях. Такой вывод можно сделать из сочинений арабских географов IX–X веков.
А спустя три столетия известный персидский географ Казвини в одном из своих трудов говорит: «Море Хазарское. В нем около 200 островов. Из них самый известный Абескун теперь скрыт под водой по той причине, что Джейхун, прежде впадавший в Восточное море, расположенное против страны Яджудж и Маджудж, около времени появления Монголов изменил свое течение и направился к этому морю. Так как это море не соединено с другими, то по необходимости вода затопила часть материка для уравнения прихода и расхода».
Хазарским морем Казвини называет Каспий, Восточным – Аральское море, Джейхуном – Аму-Дарью. Монголы в низовья Аму-Дарьи пришли в начале XIII века. В 1221 году они завоевали государство Хорезм, расположенное у впадения Аму-Дарьи в Аральское море.
В другом своем сочинении Казвини утверждает, что хотя Джейхун изменил свое течение и направился в Каспий, но часть его вод продолжала изливаться в Аральское море.
Примерно то же говорит и арабский географ Ал-Омари. Он упоминает о двух рукавах Аму-Дарьи. Один из них, вероятно, не что иное, как главное русло реки, а второй – сухое русло, ведущее к Каспию.
Нет оснований не верить Казвини и Ал-Омари. Их свидетельства – не пустые предположения, а факты. Впадала ли Аму-Дарья в древности в Каспийское море, остается только догадываться. А вот что она до XIII столетия текла в Аральское море, а потом образовала рукава и частично повернула на запад, к Каспию, можно не сомневаться.
Но ведь сейчас Аму-Дарья снова целиком вливается в Аральское море. Когда же высох западный рукав реки?
Абулгази, хан Хивы, живший в первой половине XVII века, написал об этом событии в своей «Истории». Там рассказывается, что в 1573 году Аму-Дарья перестала течь на запад и повернула свои воды опять в Аральское море.
Хан Хивы Абулгази в своей «Истории» упомянул об Аму-Дарье.
В России и Западной Европе это стало известно несколько позднее, и на картах еще долго изображали Аму-Дарью впадающей в Каспийское море.
Однако ко времени царствования Петра I об этом уже узнали. В 1714 году к царю Петру I привели туркмена Хаджи-Нефеса. Он рассказал, что «в стране, лежащей при реке Аму, добывается песочное золото и что хотя речка эта, впадавшая прежде в Каспийское море, ради безопасности от русских узбеками отведена в Аральское море, но, перекопав плотину, можно обратить реку в ее прежнее русло…»
Петр I немедленно приказал снарядить экспедицию к предполагаемому каспийскому устью Аму-Дарьи.
Руководителю экспедиции князю Бековичу-Черкасскому было поручено идти от этого устья к Хиве вдоль русла реки и узнать, нельзя ли повернуть ее воды обратно на запад.
Аму-Дарья заинтересовала Петра I не случайно. Ведь истоки реки лежат в Индийских горах. И если бы затея удалась, то эту могучую реку можно было бы использовать, как водный путь в Индию.
Современная карта Аму-Дарьи.
Бекович-Черкасский по приезде в Астрахань начал расспрашивать всех, кто мог хоть что-нибудь сообщить об Аму-Дарье. «Сыскал таких людей, – писал он вскоре в Петербург, – которые знают оную реку, называют Аму-Дарья, сказывают, что немалая река, берется вершиной от Индии, течет Бухарскою землею и Хивинскою, падает в озеро, названием Аральское море, которое имеет расстояние от Каспийского моря четырнадцать дней ходу; иные сказывают, будто малый приток есть из озера в море Каспийское – токмо такого человека нет, который видел: сказывают, что видели».
Однако надо было увидеть своими глазами эту реку. Бекович-Черкасский снарядил флотилию из двадцати судов и поплыл вдоль восточного берега Каспийского моря.
Время от времени князь высаживался на берег и опять расспрашивал местных жителей – туркменов. Вскоре рассказы астраханцев подтвердились. Туркмены поведали, что действительно было время, когда Аму-Дарья текла в Каспийское море. Устье ее находилось там, где стоит нынешний город Красноводск. Возвратить реку в ее старое русло – дело вполне осуществимое.
Бекович-Черкасский обрадовался таким обнадеживающим известиям. Он тут же послал трех человек в Хиву, чтобы они на обратном пути следовали вдоль высохшего русла Аму-Дарьи и тщательно осмотрели его до самого каспийского устья.
В Петербург он не замедлил сообщить: «Сего августа третьего числа доехал на место званием Актам, где текла Аму-Дарья река в море Каспийское. Ныне в том месте нет воды, понеже не в ближних местах, для некоторых причин, оная река запружена плотиною, на урочище Харакае, от Хивы в четырех днях езды. От той плотины принуждена течь оная река в озеро, которое называется Аральское море».
Экспедиция Бековича-Черкасского кончилась неудачно. Хивинскому хану не понравился приход русских в его владения. Он заманил доверчивого князя и его спутников к себе и устроил жестокое побоище. Только двоим из всей экспедиции удалось спастись.
Хивинский хан заманил к себе русских и устроил жестокое побоище.
Петру I не довелось осуществить свое намерение: вернуть Аму-Дарью в старое русло.
Несколько позднее дипломатический представитель России в Бухаре писал, что прежде Аму-Дарья направлялась к Каспийскому морю, но не полностью, а частично. Для чего же был прегражден реке путь на запад, он не знал и кого ни спрашивал, никто объяснить не мог.
С тех пор среди географов надолго укрепилось мнение, что Аму-Дарья некогда впадала и в Каспийское и в Аральское моря одновременно. Потом она снова вернулась в Аральское море. А от рукава Аму-Дарьи, впадавшего в Каспий, осталось только сухое русло. Это русло местные жители стали называть Узбоем.
И только в наши дни ученым-географам удалось окончательно прочитать историю Аму-Дарьи и высохшего русла Узбоя.
Оказалось, что очень давно, еще в доисторические времена, Узбой действительно был полноводной рекой и впадал в Балханский залив Каспийского моря. Но жизнь ему давала не Аму-Дарья, а Сарыкамышское озеро, из которого Узбой вытекал. А вот само Сарыкамышское озеро питалось водами Аму-Дарьи. Если Аму-Дарья давала достаточно воды этому озеру, то уровень его повышался, и мощный поток устремлялся в русло Узбоя.
Так Аму-Дарья добиралась до Каспийского моря через Узбой.
И, конечно, плотин, о которых рассказывал Петру I туркмен Ходжа-Нефес, никогда не было. Географы полагают, что Аму-Дарья сама закрыла себе путь на запад своими же песчаными наносами.
Теперь Аму-Дарья несет свои воды в Аральское море. Но иногда, во время сильного весеннего паводка, она прорывает песчаные наносы и устремляется по старым руслам к Сарыкамышскому озеру. С приходом живительной влаги пустыня просыпается, на песчаных берегах появляются растения, прилетают птицы, приходят животные. Но все это ненадолго. Капризная Аму-Дарья снова возвращается в свое русло, и опять замирает жизнь в пустыне. Только небольшие соленые озерца говорят о недавних переменах.
Теперь Аму-Дарья снова несет свои воды в Аральское море.
В советское время на берегах Аму-Дарьи побывали экспедиции Академии наук СССР. Аму-Дарья – полноводная и могучая река, и ее воды могло бы хватить на орошение огромной части пустынь Советской Азии. Ученые решают вопрос о том, чтобы в будущем повернуть Аму-Дарью по старому руслу и дать жизнь Узбою, а вместе с ним и окружающей его пустыне.
