Текст книги "По ту сторону"

Автор книги: Семен Самсонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Расплата

Апрель был на исходе. Всё пышнее становился убор лесов, поля и луга покрылись яркой зеленью, воздух наполнился ароматом. Такой весны не видали ребята за все годы, проведённые ими в Германии. Эта весна была добрая, тёплая, многообещающая. Ребята с волнением ждали самого счастливого в своей жизни дня – дня победы, мира, освобождения.

Уже неделю никто не работал – царило безвластие. Каждому было ясно, что война идёт к концу, что фашистская «империя» доживает свои последние часы.

Штейнер и Глайзер появлялись на площадке редко и вели себя с подчёркнутой вежливостью. Лагерная охрана делала вид, будто не замечает, что юноши и девушки самовольно срезали номера.

Русские свободно знакомились с чехами, поляками, болгарами и быстро находили себе друзей.

У Вовы тоже нашлись новые товарищи. Вместе с Андреем и Люсей он сколачивал группу наиболее смелой и решительной молодёжи.

Штейнер не распускал лагерь и в то же время не знал, что ему делать. Из Берлина никаких указаний не поступало. Местные власти не решались самостоятельно предпринимать что-либо, хотя Штейнер обращался к ним уже не раз. И комендант вместе со своим неизменным другом и помощником Глайзером пьянствовал, стараясь заглушить тревогу и страх перед неизвестностью.

Войска союзников пришли на Эльбу без боёв. В этом им оказали немалую помощь генералы и офицеры гитлеровской армии. Они понимали, что война проиграна, и потому пусть на Эльбу и дальше, в Берлин, приходят лучше американо-английские и французские войска, нежели русские. На Восточном фронте против Советской Армии гитлеровцы продолжали вести упорные бои, бросая всё новые и новые силы с Западного фронта, ослабляя сопротивление против союзников русских, подходящих к Эльбе.

Штейнер и Глайзер крепко спали у себя на квартирах и не подозревали, что ночью в городе появились американцы. Первыми узнали об этом трое: Дерюгин, от страха не спавший по ночам, и Вова с Андреем, следившие, чтобы палачи не ускользнули из их рук.

За несколько дней до прихода союзных войск Вова и Андрей создали в лагере «комитет по аресту Штейнера и других палачей», куда вошли от девушек Люся и Галя.

Комитет решил: как только появятся части Советской Армии, захватить Штейнера, Блайзера, Дерюгина, остальных охранников, прислугу обезоружить.

Андрей, работавший в цехе, изготовляющем оружие, с большим трудом достал несколько ручных гранат. Другие члены комитета вооружились железными прутьями, палками и камнями.

Рано утром Вова и Андрей увидели несколько машин с солдатами в незнакомой форме, проходивших мимо лагеря по дороге в город. «Наверное, американцы или англичане!» – подумали ребята и бросились к бараку, решив, что пора действовать.

– Выходи живей! – крикнули они товарищам по комитету, ожидавшим их сигнала.

– Наши? – раздались радостные голоса.

– Нет, союзники.

Решили выходить не все сразу, а по два-три человека.

Лагерь ещё спал. Первой же группе, которую возглавлял Вова, попался Дерюгин, рыскавший по двору.

– Стой! – скомандовал Вова и направился к полицейскому, приготовив гранату.

– Что тебе надо? – произнёс полицейский. Он, видимо, не допускал и мысли, что ребята осмелятся напасть на него.

– Взять предателя! – приказал Вова.

Андрей забежал сбоку, чтобы отрезать Дерюгину путь к отступлению.

– Не тронь! – рявкнул полицейский.

Андрей с силой ударил его железным прутом. Палач закричал, но подскочивший Вова тряпкой заткнул ему рот. На полицейского навалилось несколько юношей. Ему связали руки и повели в барак. Сопровождали его Люся, Галя и два мальчика.

– Не бить, но охранять строго! – распорядился Вова. – Ты, Люся, отвёчаешь за него, смотри, чтобы не удрал.

Вид связанного полицейского взбудоражил всех заключённых. Мгновенно человек двадцать подростков выбежали из барака и, поднимая по дороге камни и палки, кинулись к одноэтажному дому, где жили инструктора, переводчик и охрана.

Подбежав к дому, ребята в нерешительности остановились. Один заявил:

– Надо вызвать переводчика и объявить, что они арестованы.

– Правильно! – поддержали в толпе.

– Нет! – решительно возразил рослый юноша. – Так они перебьют нас. Надо налётом, внезапно.

Он отделился от толпы и смело вошёл в дом. За ним двинулось ещё несколько человек. Остальные остались у входа. Вскоре все вышли обратно, и вожак растерянно объявил:

– Никого… Удрали.

Вова и Андрей с группой ребят подошли к дому Штейнера. У парадного входа, где раньше всегда стоял часовой, было пусто. Медленно и безмолвно поднимались ребята по лестнице на второй этаж. Постучали. За дверью послышался шорох, и на пороге появился ординарец Штейнера. Его заспанное лицо выражало недовольство и удивление только что разбуженного человека.

Увидев ребят с поднятыми над головой гранатами, он затрясся, как в лихорадке, и беспомощно залепетал:

– Гитлер капут!.. Берлин капут!..

Эти слова были поняты ребятами по-своему. Они подумали, что в Берлине Красная Армия, а Гитлер пойман. Это известие прибавило им бодрости, и они смело направились в квартиру.

Штейнер спал непробудным сном после очередной попойки. Вова, Андрей и ещё двое юношей подошли к его кровати.

– Вставай, гад! – крикнул Вова.

Штейнер поднял голову, буркнул что-то и снова опустился на мягкую подушку.

– Вставай, вобла! Ну, живо! – ещё резче крикнул Вова.

На этот раз Штейнер понял, что у него в спальне происходит что-то необыкновенное. Он сел и, свесив голые ноги, потянулся к ночному столику, где лежали очки. Вова схватил свободной рукой очки и повторил приказ:

– Встать! Хенде хох!

Штейнер, стуча зубами, поднял руки, оглядывая ребят осоловелым, тупым и испуганным взглядом.

– Пистолет где, оружие? – кричал Вова.

Штейнер протянул руку под подушку. Но Андрей предупредил его:

– Ахтунг!

Комендант повиновался. Грозные окрики ребят, державших наготове гранаты, лишили его способности соображать.

Пистолет Штейнера перешёл в руки Вовы.

Коменданта вывели во двор. Он был в длинной ночной рубашке, ночных туфлях и очках, возвращённых ему Вовой. Ребята возбуждённо и весело переговаривались.

– Битте, битте! [24]24
  Пожалуйста, пожалуйста! (нем.)


[Закрыть]– кричал кто-то, указывая на карцер.

– Попался, паразит, в чём мама родила!

– Здорово мы его сцапали!

Вова, сурово нахмурив брови и держа наготове пистолет, молча следовал за Штейнером. По бокам шли по три человека, впереди – Андрей. При общем одобрении Штейнер был водворён в карцер. Дверь закрыли на замок и выставили несколько часовых для охраны.

Глайзер успел скрыться.

– И как это мы коротконогого прозевали? – сокрушались ребята.

– Выводи полицейского! – приказал Вова.

На лагерной площадке Вова обратился к собравшимся юношам и девушкам:

– Нашему комитету, товарищи, не удалось арестовать всех преступников. Но Штейнер и вот этот, – Вова пренебрежительно указал на полицейского, – попались. Мнение комитета: с этим гадом и предателем покончить сейчас, а со Штейнером будет особый разговор. Согласны, товарищи?

– Согласны, согласны! – раздались выкрики. – Пусть получает по заслугам!

Вова сказал:

– Голосую: кто за смертную казнь предателю?

Лес худых рук поднялся в воздух. Из других бараков на площадку бежали всё новые и новые группы подростков: болгары, поляки, чехи…

Насмерть перепуганный полицейский упал на колени, прося пощады.

– На столб, на столб его! – раздались гневные голоса.

Это были голоса справедливой и неумолимой мести предателю Родины.

Митинг

Слухами земля полнится. Теперь уже весь лагерь знал, что война окончена, что советские воины взяли Берлин и дошли до Эльбы. Все волновались, не понимая, почему их до сих пор не отправляют на родину: русских – в Советский Союз, болгар – в Болгарию, чехов – в Чехословакию, поляков – в Польшу…

С тех пор как в лагере появилось новое, американское начальство, ребята почувствовали что-то неладное.

Американцы прибыли в тот день, когда был казнён полицейский и арестован Штейнер.

Американский офицер и десятка два вооружённых автоматами солдат открыли ворота лагеря и с видом освободителей торжественно вошли на его территорию. Из бараков на площадку мгновенно высыпали все ребята и девочки. Группа подростков во главе с Вовой радушно приветствовала прибывших от лица всех освобождённых. Офицер произнёс короткую речь. Щеголеватый переводчик перевёл речь офицера. Он сказал:

– Война окончена. Германия капитулировала. Американские, английские и русские войска одержали славную победу. Мы, ваши освободители, поздравляем вас с окончанием войны и свободой.

Но в этой речи ни словом офицер не обмолвился о том, когда они, «освободители», помогут ребятам вернуться на родину.

От подростков выступал Вова.

В соломенной шляпе, рваном и грязном пиджаке, длинных заплатанных брюках и тяжёлых ботинках, стоял он перед собравшимися. На бледном лице с высоким лбом и пушком на верхней губе выделялись большие, выразительные глаза. Вова говорил просто от души и сильно волновался.

– Мы просим передать вашему начальству, что все мы желаем уехать на родину как можно скорее. Нам надоел фашистский лагерь! – он поднял руку и звонко крикнул: – Да здравствует наша освободительная Красная Армия! Да здравствует мир!

Как взрыв, прозвучали на разных языках восторженные возгласы огромной толпы подростков:

– Да здравствует мир!

– Да здравствует Родина!.

– На здар, на здар! [25]25
  Чешское приветствие.


[Закрыть]

– Hex жие вызволенье! [26]26
  Да здравствует избавление! (польск.)


[Закрыть]

– Ать жие Руда Армада! [27]27
  Да здравствует Красная Армия! (чешск.)


[Закрыть]

Офицер вежливо улыбнулся и торопливо объявил, что митинг окончен.

После этого он спросил у Вовы, указывая на столб с гонгом, где висел полицейский:

– Кто это? За что повешен?

– Его повесили мы, – гордо начал Вова. – Это изменник Родины, наш мучитель. Мы повесили его, господин офицер, как предателя и палача по общему справедливому суду.

Переводчик добросовестно перевёл объяснение Вовы. Вова вдруг почувствовал, что офицер смотрит на него с выражением явного недовольства. Лицо офицера помрачнело, скулы напряжённо задвигались, словно он хотел и не мог что-то разгрызть.

– Это очень сурово. Но я понимаю русских. Они все суровы, так же как их край, – деланно улыбнувшись и стараясь казаться вежливым, сказал офицер.

Ещё больше нахмурился американский «освободитель», когда из карцера вывели Штейнера. Бывший комендант выглядел довольно непривлекательно. Помятая ночная рубаха, бледное испуганное лицо и голые тонкие волосатые ноги в ночных туфлях делали его похожим на чучело. Штейнер воровато озирался по сторонам. В толпе раздавались хохот, едкие насмешки:

– Вот он, осколок «великой империи»!

– Завоеватель мира!..

– Прикидывается, овчарка фашистская!..

Из толпы кто-то выкрикнул:

– На столб его, рядом с полицейским!

Офицер-американец не мог удержаться от улыбки, но заговорил со Штейнером мягко, не так, как следовало бы говорить с преступником.

– Мы вынуждены вас арестовать, – сказал он. В голосе его слышалось сожаление.

Штейнер покорно и заискивающе кивнул американцу.

– До выяснения степени вашей вины перед нашим командованием и армией, – добавил американец.

Всё время, пока шла официальная беседа между Вовой и офицером, солдаты-американцы сочувственно поглядывали на Вову и его товарищей. Когда офицер направился к выходу, сержант-американец бросился к Вове. Он сунул ему в руку блокнот и самопишущую ручку с золотым пером и о чём-то с жаром попросил.

– Американский сержант просит вас расписаться на память в его блокноте, в знак уважения к вам и вашим товарищам, – сказал переводчик.

Вова смутился. Он взял ручку и осторожно, боясь сломать перо, написал в блокноте свою фамилию, имя, город, где он родился и жил. В конце пометил: «10/V 1945 г. Лагерь смерти. Германия».

Переводчик прочитал сержанту написанное. Сержант потряс Вове руку:

– О’кей! Сенк’ю! [28]28
  Спасибо. (англ.)


[Закрыть]

Вова протянул ему ручку, но сержант сделал отрицательный жест. Переводчик сказал:

– Возьмите её себе на память, боевой товарищ.

Вова улыбнулся, ещё раз пожал руку сержанту, и тот, довольный, зашагал к выходу из лагеря.

Американцы увели Штейнера с собой, позволив ему одеться, в военную форму гитлеровской армии.

После ухода американцев Вова и Андрей устроили совещание активистов. Всех пленников удивило, что на их вопрос о возвращении на родину американец не ответил. Это сильно беспокоило каждого, и теперь то один, то другой, то целые группы приходили к Вове с тем же вопросом, который беспокоил его, Андрея и других.

– Что будет дальше, как и с кем говорить о возвращении на родину? – спрашивали они.

– Мы и сами не знаем, – отвечал Вова. – Подождём день-другой, а там начнём действовать.

Но, как действовать, что предпринять, Вова представлял себе смутно. Совещание, которое они провели, тоже ничего не дало. Однако решили: немедленно обратиться к новому коменданту, назначенному американцами, с просьбой о решении этого вопроса.

Несмотря на то, что в лагере ликовали, пели песни, смеялись, радовались, продолжали митинговать, писали на стенах лозунги о мире, о победе и свободе, многих насторожила встреча с американцами.

Американские покровители

События в лагере развернулись так, что ни Вова, ни его товарищи не могли понять толком, что же произошло. Появились новые хозяева – американцы. Они переименовали лагерь смерти в «лагерь перемещённых лиц», но на родину по-прежнему никого не отправляли.

Когда, в довершение всего, в лагере неожиданно появился Штейнер в качестве инструктора, ребята пришли в замешательство.

Все были уверены, что Штейнер не избежит заслуженного наказания, будет казнён, как преступник-гитлеровец. Ребята долго ломали голову, обдумывая всё происходящее, и недоумевали. Да и откуда им было знать причину странного превращения Штейнера!

В первые дни ареста Штейнер и сам готовился сесть на скамью подсудимых, но одно непредвиденное обстоятельство неожиданно изменило его судьбу.

На допросе в комиссии американских оккупационных войск «по расследованию военных преступлений» со Штейнером беседовали трое: американец – майор от местной комендатуры, в погонах военного лётчика, мистер Грей – представитель по изучению германской военной промышленности, и полковник – уполномоченный главной американской ставки оккупационных войск в Берлине.

Допрос близился к концу. Всё сводилось к тому, что Штейнер должен пойти под суд за уничтожение и эксплуатацию славянских подростков, за активную помощь гитлеровскому правительству вооружением и военными материалами. Но положение неожиданно изменилось, как только стало известно, что Штейнер знает, где находятся секретные документы о производстве нового взрывчатого вещества.

– Скажите, Штейнер, – обратился к нему мистер Грэй, – это ваш завод являлся обладателем секрета нового взрывчатого вещества?

– Да, сэр, – покорно сознался Штейнер.

– Вы бы могли представить американскому командованию соответствующие документы? – спросил полковник.

– Я рад, сэр, служить вам, если это сейчас возможно.

И Штейнера выпустили на свободу под залог в десять тысяч долларов «за недостаточностью состава преступления».

Так из преступника-фашиста он превратился в «порядочного немца». В официальных следственных документах значилось, что Герман Штейнер, офицер гитлеровской армии, служил по мобилизации, нелегально состоял в партии социал-демократов и вёл подрывную деятельность против гитлеровского режима.

Выйдя на свободу, Штейнер задумался над тем, где добыть доллары, чтобы внести залог. Завод его подлежал ликвидации, все средства, нажитые на войне, были конфискованы при аресте. Других средств Штейнер не имел. Он уже стал подумывать, не лучше ли ему скрыться, но его неожиданно пригласили к мистеру Грэю.

Штейнер подошёл к подъезду роскошного особняка и не без робости прикоснулся к блестящей кнопке звонка. Открылась огромная тёмно-коричневая дверь. Он очутился в прихожей старинного красивого дома, украшенной дорогими коврами и картинами. Человек, встретивший Штейнера, проводил его в приёмную мистера Грэя.

Штейнер сидел в мягком кресле в ожидании вызова и раздумывал, правильно ли он поступил, придя сюда.

– Заходите, прошу! – приветливо произнёс неслышно появившийся Грэй.

Штейнер робко зашёл в кабинет.

– Я вижу, вы, мистер Штейнер, застенчивы, как девушка, – рассмеялся мистер Грэй и ласково похлопал Штейнера по плечу, словно они были старыми приятелями.

Это ободрило Штейнера, и он, склонив голову, ответил:

– Таково, сэр, положение побеждённого.

– А вы, мистер Штейнер, будьте смелее. Да, смелее. Мы должны понимать друг друга. Вы заводчик, деловой человек, я тоже, – значительно повысил голос мистер Грэй.

– К сожалению, я уже не заводчик, сэр, – ответил Штейнер.

– А вы бы хотели получить свой завод обратно?

– Это, к сожалению, сэр, маловероятно.

– Но возможно, – лукаво улыбнулся Грэй, потирая руки.

– Как!

– Надо только захотеть, – ответил уже серьёзно американец. – Вы мне – патент на взрывчатку, я вам – свободу действовать…

Грэй совсем не собирался отдать секрет производства новой взрывчатки в руки военных властей Америки. Он заранее решил, что сможет выгодно продать военному ведомству Америки этот же патент.

Сделка между Штейнером и мистером Грэем, американским представителем по изучению немецкой военной промышленности, состоялась.

На прощанье мистер Грэй сказал Штейнеру:

– Важно всегда уметь становиться на ноги, как это делают кошки.

Штейнер подобострастно пожал мистеру Грэю руку, небрежно протянутую ему на прощанье.

…Через месяц после «проверки» американцы предложили Штейнеру службу в лагере, в том самом лагере, где он обворовывал, убивал и калечил детей. Он получил службу как «знаток русских и специалист-педагог».

Теперь Штейнер вознаграждался за своё усердие не марками, а долларами, отчитывался не перед гитлеровскими властями, а перед американским оккупационным командованием и носил не германский военный мундир с железным крестом, но американский, цвета хаки.

В лагере постепенно восстанавливались порядки, почти ничем не отличавшиеся от тех, какие были при фашистах, хотя ребят пока не избивали.

Штейнер служил усердно. Он стремился всеми силами замести следы преступления. Вернувшись в лагерь, он первым делом уничтожил остатки бумаг, документов, инструкций и приказов, изданных им самим. Впрочем, американских начальников, наблюдателей и надзирателей меньше всего заботило поведение Штейнера.

Вскоре ему удалось получить разрешение использовать группу подростков для изготовления портсигаров, зажигалок и разного рода сюрпризных шкатулок с надписью: «В честь победы американских войск». Это был лицемерный, но ловкий ход фашиста Штейнера. Этим он льстил местным оккупационным властям. «Отлично!» – думал про себя Штейнер, потирая руки, после того как мистер Грэй и власти одобрили его начинание.

Штейнер становился «на ноги, как кошка». Он рассчитывал добиться исключения своего завода из списка военных предприятий, подлежащих ликвидации.

Через месяц по всему городу и за пределами его уже распространялся товар завода Штейнера, скромно именуемого на вывеске: «Мастерская сюрпризных изделий Германа Штейнера». Его шеф, мистер Грэй крупный заводчик и владелец табачной фабрики в Северной Каролине, был коммерсантом, «человеком дела». Грэя не смущало прошлое фашистского коменданта. Занимали его только деловые связи, сбыт своих сигарет, присылаемых из Америки и бизнес от патента на новую взрывчатку. Раньше он делал сигареты, смешивал табак «Вирджиния Бройт» с особо ароматичным болгарским. Но сейчас такой возможности не было. Мистер Грэй получал из Америки сигареты сомнительного качества, однако с помощью Штейнера ему удавалось сбывать их по баснословным ценам.

Дела Штейнера налаживались, шли в гору.

Сначала он побаивался своих пленников, как живых свидетелей, и нередко с сожалением вспоминал те времена, когда он мог расправляться свободно с каждым, не думая об ответственности. Сейчас наступили другие времена, но он превосходно приноровился и к ним, найдя среди американцев покровителей.

Зимой в лагере появились люди в модных пальто и шляпах, с тросточками, вежливые и учтивые. Они говорили на разных языках, читали для ребят лекции, проводили беседы. Рассказы сопровождались показом кинокартин, каких ребята прежде никогда не видывали. В одной из них, например, показывалось, как какой-то подросток-беспризорник шатался по узким улицам среди американских небоскрёбов, спал в мусорных ящиках, ездил на крышах поездов. Но вот он познакомился с дочкой владельца завода. Они влюбились друг в друга, и беспризорный, стал женихом этой девушки. Костюм бродяги сменился чудным смокингом богатого американца, юноша приобрёл свой дом с огромным садом и автомобиль; при помощи своего покровителя-тестя он превратился в миллионера.

– Вова, что ты скажешь по поводу всего этого? – спросила его однажды встревоженная Люся после демонстрации фильма.

– Я перестаю что-нибудь понимать, – сказал угрюмо Вова. – Вернее, я начинаю кое-что понимать, – добавил он, помолчав, и вдруг крепко стиснул её руки. – Только береги силы, Люсенька! Береги выдержку и силы. Мне кажется, они нам ещё понадобятся! Нас отравляют всеми этими тошнотворными картинами.

Как-то в лагерь прибыло сразу несколько «докладчиков». Все они разошлись по баракам и читали лекции на тему: «Страна чудес, лучшая страна в мире – Америка». И тут же раздавали толстые журналы на русском языке с цветными фотографиями и рисунками.

В другой раз к ребятам приехали те же люди, но с другим докладом: «Современная Россия – страна голода и разрухи». Снова появились журналы и газеты, только на этот раз иллюстрации были весьма мрачного характера. Изображались какие-то лачуги, раздетые, тощие дети. Под одной из фотографий, изображавшей оборванных ребят, стоящих с котелками в очереди за пищей, подпись гласила: «Русские дети, потерявшие родных на войне, живут в домах для безродных».

Прочтя эти строки, Вова схватил журнал и кинулся к человеку в шляпе:

– Вы обманщики и мерзавцы! Это что? Это неправда, ведь это же снимки фашистских лагерей! Это мы так жили здесь, в Германии! – Вова задыхался от злобы.

Кто-то уже начал рвать журналы и газеты, разбрасывая клочья по бараку. Докладчик попятился к дверям.

– Вон отсюда, фашистские собаки! – раздался голос Андрея.

Прибежал Штейнер, американец-комендант, охранники. Ребята не унимались. Низкие стены грязного барака дрожали от криков:

– Долой фашистов-провокаторов!

– Домой, в Советский Союз!

– Да здравствует Родина!

Протест против лжи и клеветы на Советский Союз, начавшийся по инициативе Вовы и его боевой дружины, распространился по всему лагерю. В одном из бараков ребята выбили окна, разломали нары, выбросили железные печи и сняли с петель двери. Все требовали немедленной отправки на родину.

За бунт и беспорядки нескольких человек посадили в карцер. Среди них был и Вова. Андрей бегал по баракам, уговаривал пойти на выручку товарищей. Большая толпа юношей и девушек двинулась к карцеру. Дверь была сорвана, а Вова и его друзья выпущены на свободу.

После этого в лагере долго не было никаких докладчиков и кинокартин. Но ребят стали брать измором. Кормили плохо, перестали одевать, с рассветом выгоняли под охраной на расчистку города от мусора и камня, запретили собираться после десяти часов вечера.

Боевая дружина, созданная Вовой и Андреем для борьбы за свои права и отправку на родину, продолжала добиваться своего: писала жалобы, собирала подписи. Ей удалось добиться разрешения послать свою делегацию к коменданту города.

Майор-американец, тот самый, который приходил «освобождать» лагерь, принял ребят, как показалось Вове, довольно добродушно.

Вова знал наизусть жалобу и изложил её сжато и убедительно. В жалобе майор не мог не заметить законности требований подростков. Он сделал вид, что искренне сочувствует ребятам, но ответ дал малоутешительный.

– Жалоба ваша будет доведена до сведения властей в Берлине, а пока вам придётся потерпеть.

Ребята вышли от коменданта унылые, разочарованные. В лагере их сообщение вызвало ещё большую тревогу. На следующий день поголовно все отказались выйти на работу и потребовали отправки делегатов в Берлин.

Но на этот раз из их затеи ничего не вышло. Активистов перевели на голодный паёк, а Вову и Андрея арестовали. Когда их товарищи попытались снова разбить двери карцера, многих избили и пригрозили отправить в тюрьму.

Самым тяжёлым ударом, обрушившимся за последние дни на Вову, была разлука с Андреем. Видимо, американская администрация быстро выяснила, кто из подростков является организатором демонстраций протестов, и решила ослабить «боевую дружину», разлучив её вожаков. Несколько подростков были спешно отправлены в другой лагерь, как «не поддающиеся обычному воспитанию». Андрея увезли так неожиданно, что Вова даже не успел с ним попрощаться.