Текст книги "Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава (СИ)"

Автор книги: Семён Афанасьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Глава 21

– Чтo ты тут делаешь?! – после неловкой паузы зловеще шипит Цубаса родственнице. – Да он же наивнее суслика…! Ах ты, с-сука!

А затем красноволосая без затей вцепляется обеими руками в волосы сестре.

– Мне только поговорить с ним надо! – не менее активно оправдывается та, тоже шёпотом. – Убери грабли, или сейчас не знаю, что сделаю!

– Дамы, мне будет крайне неловко перед вашим родителем, если он нас тут застанет в таком двусмысленном… – слава богу, договаривать до конца не требуется.

Сёстры Кимишима, ворочаясь на моей тахте, задвинули меня вплотную к стенке и к ней же прижали. Влезть между ними не могу – для этого надо вставать.

А у меня, как бы поделикатнее, не самый подходящий сейчас внешний вид. По ряду технических моментов… Всё-таки, шестнадцать лет – это шестнадцать лет, и голая баба вплотную к тебе срабатывает исключительно на уровне управляющего сигнала физиологии.

– Какого чёрта ты к нему припёрлась?! – продолжает напирать на сестрицу Цубаса, взяв её за горло. – Что тебе от него надо, Мию?! Это я его к нам привела…!

Хм. Такое впечатление, что она чего-то недоговаривает и сейчас расплачется.

– Мне с ним надо просто поговорить…

– Говори при мне! Потом уматывай отсюда! – разъяряется моя новая одноклассница ещё больше.

– Это не касается тебя, – старшая почему-то не смотрит в глаза Цубасе. – Не могу при тебе…

– Да ты о#уела! – кажется, младшая из сестёр сейчас пойдёт в рукопашную, не считаясь ни с какими последствиями.

– ДАМЫ.

Пока происходящее не приобрело ещё более тяжёлого и необратимого характера, плюю на всё и ввинчиваюсь между ними, перелезая через Мию сверху и стараясь не показываться из-под одеяла наружу.

– Это моя комната на сегодня, так? И я ваш гость, правильно?

Два унылых кивка и вздоха сообщают, что присутствующие не возражают. Цубаса, кстати, мгновенно присмирела, когда я оказался рядом с ней.

– Тогда все слушаем меня. Мию, что сейчас должна от тебя услышать Цубаса, чтобы успокоиться?

– Я к нему правда поговорить пришла. Ну-у-у, может, мысли заднего фона процентов на пятнадцать имели место, – признаётся она, поднимая наконец взгляд на младшую сестру. – Но это не цель. Мне правда от него нужна в первую очередь информация. Для Мивако. Как мужик, он мне вообще не особо. Ну, разве что у отца в шахматы выиграл, но это такое…

– Поклянись. – Моя новая одноклассница напирает, как молодой Баранников на румына на сборах.

– Честно. – Уверенно говорит старшая. – Вы же малолетки ещё. Это ж так, если только языки почесать…

– Мы не будем сейчас развивать эту тему. – Перебиваю. – Цубаса, тебе есть что сказать в ответ?

– Стерва ты. – Выдаёт красноволосая сестрице. – Но ладно. Живи…

– Следующий этап. Мию, при всём уважении. Я не твой гость. Цубасы. Если она против, чтоб я общался с тобой наедине, мне очень жаль…

– ПРОТИВ. – Бульдозером подтверждает сама Цубаса, и тут же добавляет. – Но я могу надеть наушники. И включить громкость так, что всё глушить будет.

С этими словами она извлекает из кармашка весьма смелой, кхм, пижамы какой-то скруглённый кубик, который распадается затем на две капли, меняющие на ходу форму.

Красноволосая вставляет эти капли в уши, что-то делает с ними и музыку из её ушей слышу даже я.

– Громче делай! – требует Мийю.

– Куда громче? – ворчу ей я со своего места. – У меня рядом от её наушников здесь голова дёргается.

– О, не слышит, – моментально успокаивается та Кимишима, что постарше.

Поскольку Цубаса, прикрыв глаза, последнюю её фразу просто проигнорировала.

– Внимательно тебя слушаю, – вздыхаю.

– У твоего отца есть секретарь…

– Кога, Мивако. Я в курсе. С ней батя и замутил?

– Откуда знаешь? – напрягается моя собеседница под моим же одеялом.

– Он у неё оставил все гаджеты. ВСЕ, – выделяю последнее слово. – Это раз. Во-вторых, она берёт его телефон в достаточно личных случаях. И в курсе кое-каких его дел, достаточно деликатных для посторонних. Раньше я это списывал на обычный командный дух и на особенности батиной организации. Ну, ты понимаешь… – некоторые слова, говорят, тут лучше не произносить вслух.

– Да. Понимаю.

– Ну а когда он сегодня мамане сообщил, что у него будет ребёнок в ином месте, не надо быть гением, чтоб сопоставить. Мию!

– Что…?

– Я хоть и неродной, но его сын! И до сегодняшнего дня мы с отцом общались нормально. Знаешь, по мужику видно в совместном быту, когда находящаяся рядом женщина именно как женщина его больше не интересует. Я о матери… Ну или интересует не в первую очередь.

– Я бы не поверила. Если бы ты сегодня отца в шахматы не обыграл, – серьёзно соглашается она, опять уходя взглядом в себя и что-то прикидывая. – Всё так. Хотела, если честно, прозондировать вначале степень твоей психологической лабильности. Уже потом разговаривать по теме. А ты, оказывается, и сам во всём сориентировался.

– Ты умные слова типа психологической лабильности оставь для других мест, хорошо? Я их всё равно не понимаю.

– Да, ты же тормознутый… – вырывается у неё.

После чего она испуганно раскрывает глаза и прикрывает рот руками:

– Извини!..

– Ничего, я привык, – вежливо улыбаюсь, находясь в интересном положении между сёстрами. – Я не обиделся. Так что ты хотела?

– У Мивако есть своя позиция по поводу происходящего. Она искренне любит твоего отца и говорит, что всё для него сделает. Она вообще правильная на темы семьи, – тут Мию отчего-то задумчиво бросает мимолётный взгляд на Цубасу. – И говорит, что его дети – и её дети.

– Б#я, хороша вторая мамаша! – вырывается у меня против воли. – Как-то двусмысленно, не находишь?! Она меня всего-то лет на десять старше!

– Меньше, – моментально стушевывается Кимишима-средняя, опуская взгляд. – Меньше, чем на десять.

– Ты же понимаешь, что я сейчас изо всех сил сдерживаюсь, чтоб не заржать в голос? – говорю тихо и весело.

– Да. Ситуация двусмысленная. – Соглашается она. – Но тем не менее! Не перебивай! Мивако хочет, чтоб у твоего отца, у вас, у его первой жены всё было нормально в отношениях. Она изначально была согласна на положение младшей жены и хотела, в первую очередь, чтобы все дети твоего отца считали друг друга братьями и сёстрами. Смотри. – Она увлекается, поворачивается на бок и начинает дышать на меня.

Чёрт побери. Мысли мои, в другую конструктивную сторону, бога ради.

– Если ты с твоей сестрой изначально скажете, что к младшему брату от Мивако будете относиться нормально, это очень поможет и ей, и всем. – Последнее слово Мию говорит как-то неуверенно.

– С моей стороны – вообще никаких проблем, – пожимаю плечами, стараясь чуть отодвинуться.

В принципе, удаются оба манёвра. Только вот в итоге я вместо старшей сестры вжимаюсь в Цубаку. Кажется, у Мюнхгаузена даже история такая была, «Между крокодилом и львом»…

– Дети есть дети, – продолжаю. – Ребёнок точно ни в чём не виноват. А мой брат – это мой брат, даже если он не родился. Тупо было бы не любить его только за это.

– А ты не такой и тупой, оказывается, – задумчиво сообщает Мию.

– За себя готов ответить положительно прямо сейчас. Сестра тоже адекватная. Насколько понимаю, младшего должна любить, особенно если мать с отцом между собой договорятся. И, как бы ни было, родители сделали большое дело, когда нас с сестрой усыновили и удочерили. – Продолжаю. – Знаешь, я сам, как сын, был достаточно далёк от идеала… будем откровенны… Но со своей стороны, у меня до сегодняшнего дня к отцу претензий не было.

– Сегодня всё очень серьёзно было? – озабоченно уточняет Кимишима-средняя.

– Скажем, отец в итоге упал. И поднялся не сразу. А он, как оказалось, эти вещи очень болезненно воспринимает.

– Из-за чего ты его ударил?

– Он на мать руку поднять хотел. После того, как сам заделал на стороне ребёнка.

– Вот этого Мивако и боялась, – Мию закусывает губу. – Вот этого она и опасалась…

Какое-то время старшая сестра ведёт односторонний монолог на тему того, что мужчинам ничего в отношениях с женщинами доверить нельзя и что Мивако во всём была права.

Находясь между сёстрами, ловлю волну и прислушиваюсь к музыке, доносящейся из наушников Цубасы. Вариации в исполнении Кимишимы-средней идут однообразными, на одну и ту же тему. Детально можно не вникать.

– Спасибо! Ты мне очень помог! – приняв какое-то решение, Мию на каком-то этапе вежливо обнимает меня на секунду.

Кхм. Мда. Чёрт побери. Долбаная физиология.

Затем она целует младшую сестру, перегнувшись через меня, и в буквальном смысле выскакивает из-под одеяла, направляясь к двери.

– Асада! Не вздумай … мою младшую! Пожалеешь! – совсем нелюбезно заявляет она от порога.

– Ага, тебя мы и забыли спросить, – сварливо отзывается Цубаса в тот же момент, когда захлопывается дверь комнаты. – Поучи нас, давай…

– Ты что, всё слышала?! – искренне удивляюсь. – У тебя ж музыка так ревела, что я её со своего места слушал!

– Я уже поняла, что ты в некоторых вопросах дурачок, – фыркает красноволосая. – Ну, скажем, либо ты весьма на него похож. А фильтры на что?! Армейские расширения, – она упирает палец себе в висок. – Фильтры шумов же настраиваются…

Я чуть-чуть в теме по старой памяти, потому понимаю её почти сразу.

– Весело. – Киваю.

– Ну, – соглашается она. – Это только такой программный… м-м-м… дилетант, как ты, ну и гуманитарий типа неё, могут не сообразить того, что в младшей школе уже почти все соображают.

– О, я не одинок. – Делаю вывод. – Твоя сестра тоже.

– Нашёл, на кого равняться… В общем, я к тебе чего шла-то. А скажи мне, Асада. А как часто ты полный аудит своих векторов слияния делаешь? И со сколькими типами концентраторов ты работал?

– Ты сейчас опять похожа на кошку перед мышью. Может, мне отодвинуться лучше?

– Не, нормально. Лежи. Так как часто?!

– Боюсь говорить правду. А врать тоже не хочу.

– ГОВОРИ.

– А что это такое?

* * *

Нозоми Асада без сил лежала на тахте в своей комнате. Она слышала, как на первом этаже глухо хлопнула входная дверь, причём не один раз: видимо, ушли Маса с подругой, потом муж.

Она понимала, что мир катится куда-то не туда. Но сил встать с кровати не было. Может, и правда лучше сходить к врачу, преодолеть в себе эту многолетнюю робость?

Потянувшись за смартфоном, она через силу ткнула пальцем в иконку «умного жилища».

– Никого нет, – вздохнула жена Ватару, поворачиваясь на другой бок.

Свет нигде в доме не горел, работали только датчики температуры и холодильник.

На какое-то время она провалилась в сон.

Разбудила её непрекращающаяся вибрация. Открыв глаза, она увидела, что экран смарта ожил и призывает её ответить на звонок номера, с которым она бы предпочла вообще не иметь дел.

– Да. – После паузы, Нозоми всё же решила ответить.

Надо ведь ещё выяснить, куда Маса пошёл.

– Госпожа Асада, здравствуйте. Пожалуйста, не вешайте трубку. Я – Кога Мивако, секретарь вашего мужа.

– Я знаю, – женщина нашла в себе силы саркастически улыбнуться.

– Нозоми, мои слова покажутся вам смешными, но… Это всё не то, что вы подумали! Я сейчас приеду к вам, я в такси. Через пятнадцать минут буду под вашей дверью. Можете меня не впустить, если захотите, но я всё равно приеду и буду там стоять… Ваш сын ночует у одноклассницы, он сыт и в безопасности. Локацию я вам отправила в мессенджере, но вы её не приняли.

– Спасибо. – Против воли вырвалось у Нозоми по поводу Масы. – Не ожидала, что вы…

– Я слежу за вашими детьми не меньше, чем должна была бы любая, на месте спутницы Ватару, – Секретарша красноречиво пожала плечами. – Извините за беспокойство. Ватару ночует в офисе, он тоже спит. Я через четверть часа у вас. Нам очень нужно поговорить. В том числе, о наших детях.

Глава 22

– …такая вот жопа. – Резюмирует Кимишима-младшая примерно через полтора часа наших с ней интересных разговоров. – Я бы на твоём месте начала с ноля. Или ты будешь, как моя бабушка всю жизнь.

– А что у нас с бабушкой не так?

– А она смарт использует в функции телефона. Всё. – Тихо ржёт Цубаса, прижимаясь ко мне только для того, чтобы согреться.

– Ну, я всё-таки не такой консервативный. Но я тебя понял… Возможности концентратора по образованию нейронных связей я не использую и на пятнадцать процентов. Слушай, а какой максимально известный процент слияния?

– Мне достоверно известно о сорока пяти. – Чуть подумав, говорит красноволосая. – Эта цифра официально называлась в Академии, предыдущей. Но есть такая тонкость. Каждая новая модель в среднем добавляет по одной функции. И очень многие не стремятся выбирать специализацию сейчас.

– Её потом нельзя будет переиграть? Выбрав, какую фишку качаешь, ты потом не сможешь развиваться в чём-то ином?

– Не совсем так. Развиваться сможешь. Но без концентратора, самоходом… Как в прошлом веке.

– Ну, и в прошлом веке люди как-то добивались вершин в любых областях, – пожимаю плечами. – Без техники.

– Бл#, как бы тебе объяснить… Асада, вот ты готов сейчас выбрать одну бабу на всю жизнь? Да, другие тоже возможны, но именно эта – та, с кем ты раз и навсегда в том плане что она главная жена?

– Спаси бог!

– А почему? – моя одноклассница красноречиво поднимает брови и покровительственно смотрит на меня.

– Во-первых, возраст. Во-вторых, ещё вся жизнь впереди, а выбор на гормональном пике по определению не может быть точным… – ещё минуты полторы излагаю резоны.

– Хватит, – перебивает она меня. – Вот ты типичный мужик. Можешь час болтать, но не сказать главного.

– Вообще-то, у нас это говорят о женщинах!

– Шучу, хе-хе. Купился! – вполголоса ржёт собеседница.

Которая в отличие от меня, кажется, спать не хочет.

– Если короче. У тебя в любой момент могут открыться новые возможности, я имею ввиду других тёлок. Которые будут намного привлекательнее, чем любая нынешняя пассия, которую ты выберешь. – Обобщает все аргументы Цубаса.

– Восхищён твоей проницательностью и способностью к обобщениям, – два раза бесшумно хлопаю в ладоши.

– Вот с концентраторами то же самое. – Не обращая внимания на меня, продолжает она. – Все ждут прорыва, который вот-вот должен произойти. Когда количество выбираемых для прокачки характеристик не ограничивается.

– Если дождаться возраста твоей бабушки, можно уже и не успеть в этот поезд.

– Точно. Нельзя заступать за линию. Пока что, нейро-дегенеративные процессы необратимы лет с сорока пяти в среднем. Соответственно, качаться ты заканчиваешь в сорок, это край. Но по факту, у многих уже семья, дети, не до роста…

– Так а чего ты меня терроризируешь? Мне только шестнадцать. Твоими словами, у меня тридцать лет до крайнего срока!

– Чтоб быть готовым в двадцать семь закончить за год новый институт, который только откроется в те годы, к двадцати семи надо профессионально уметь учиться. Согласен?

– М-м-м. Да.

– Но институт – это только твои аналитические приёмы, – продолжает Цубаса. – То есть, чистые мозги. А в случае с концентратором, там ещё и техника управления нейронными связями. О, ты сейчас поймёшь. Можно быть здоровым, как буйвол – но в тебя всё равно не попасть кулаком.

– Другой функционал. Чтоб попасть по мне, надо прокачивать не силу. Ну или не только её.

– Именно. Тут то же самое. Чтоб поймать капэдэ концентратора в идеальной для тебя области, надо иметь не только мозги. А ещё и каналы коммуникации, вкупе с этими самыми приёмами. Генерации нейронных связей.

– Сложно как-то…

– Я уже поняла. Ты в нашей младшей школе не учился, в яслях – тоже. У вас там на севере что, техники такой нет?

– А чёрт его знает. Я ж тебе рассказывал. Себя помню только тут.

– Завтра в ясли пойдём, – резюмирует Кимишима со вздохом. – Если ты согласен. Самый простой и бесплатный способ твоё слияние хотя бы до нескольких процентов поднять. Дальше ты уже сам сможешь. Точно не передумаешь?

– Техника в руках дикаря – груда металлолома. Грубо отказываться от преимуществ цивилизации, – пожимаю плечами. – К тому же, мало ли, вдруг там мне что-нибудь в расширенном формате определят.

– Интересно, а чего твои родители этого не сделали, – задумчиво ступает на тонкий лёд ненужного маршрута далеко не глупая Цубаса.

– Они делали. У меня нейро-карта сменилась. Личная. А после этого я просто все эти процессы саботировал. Да и родители где-то меня считали тормозом, местами просто махнув рукой. Слушай, ты бы не могла не ворочаться?! Кстати, как насчёт спать? Я уже мёртвый…

– Судя по кое-чему выпирающему, ещё вполне живой, – ехидно замечает Цубаса. – Кстати, об этом тоже хотела поговорить. Сейчас, до выборов, это не то чтобы проблема, просто шататься по заведениям, по которым обычно шатаются пацаны, тебе лишний раз точно не стоит. Согласен?

– Мозгами – да, – не спешу влезать в кабалу односторонних обязательств. – Но кто из парней в этом возрасте мозгами думает все сто процентов времени?

– Вот. Я о том же. Интим – дело серьёзное, тут я тебя понимаю. У тебя это точно такая же физиологическая потребность, как и пожрать или посрать. Извиняюсь, – кажется, она совсем не испытывает неловкости и говорит об этом как о каком-то дежурном рабочем вопросе. – А если физиологическая потребность не реализовывается, это в итоге чревато разного вида декомпенсациями. Согласен?

– Ничего себе, ты умная. – Фыркаю. – Я, конечно, такие слова тоже знаю; но то я.

– Я училась в Информационной Академии, – спокойно парирует она. – Кое в чём понимаю. Вот давай договариваться. В свете оговоренных совместных задач, можем вместе решить, что ты завяжешь свою елду на время узелком? Если тебе так нужна это физиология, я не против. Давай внесем и её, как совместную задачу; и будем совместно эту задачу решать. Удовлетворить тебя я могу… – Дальше она называет два способа, от которых у меня почти что глаза на лоб вылезают.

Неожиданно.

– …и давай, если это действительно нужно, это будет нашим совместным решением, – по-деловому продолжает она. – Есть, конечно, потенциально ещё два способа, но мне бы очень не хотелось переходить к ним в деловом формате. – Она говорит так, как будто на колхозном совещании обсуждает сбор урожая картошки.

– Даже не знаю, что сказать.

– Я потому и обозначила. Если эта задача стоит, давай её решать вместе, – она требовательно смотрит на меня. – Но поставить эту задачу должен ты, как инициатор процесса. Потому что у меня в этом процессе нет ни личной мотивации, ни потенциальной заинтересованности. Особенно последними двумя способами. По крайней мере, пока что, – поправляется она. – Хотя ты мне и нравишься. Именно поэтому я обсуждаю первые два способа.

– Знаешь, наверное, нет у нас такой задачи. – Выдыхаю через пару секунд. – Тот случай, когда мои гайдзинские мозги работают по вашим японским канонам.

– Что за законы? – заинтересованно вскидывается Цубаса.

– Ну это же у вас процесс важнее результата. Только за результат сейчас ратуешь ты, а я почему-то подумал, что меня не устроит сам процесс.

– Как хочешь, – с тщательно скрываемым облегчением пожимает плечами она. – Хотя я б всё нормально сделала, с технической точки зрения. Но раз ты не настаиваешь, набиваться на лишнюю работу не буду. Мне оно вообще ни разу не интересно… Пока что.

* * *

Начальник образовательного процесса Академии Тамагава, Юто Кавасима, был несказанно удивлён, когда без пяти восемь утра к нему зашёл Масахиро Асада.

– Внимательно тебя слушаю, – Кавасима даже привстал из-за стола, указывая посетителю на ближайшее место вплотную. Обычно сюда садились начальники отделений.

– Я по поводу долга. Мне нужно оплатить две с половиной сотни тысяч иен. Я могу задать откровенный вопрос, как ученик учителю?

– Да, – не раздумывая, кивнул педагог. – Останется между нами.

Такой формат общения был одним из стандартов Тамагава. Учащиеся должны были ощущать себя членами большой семьи и, если Академия могла, она всегда неформально шла навстречу.

Видимо, у молодого якудзы было о чём говорить в такую рань, за час до начала свои занятий.

– У меня есть некоторые сложности в семье. Они не могут быть предметом нашего разговора! – Асада поднял ладонь в ответ на невысказанный вопрос. – Срок оплаты вы вчера не обозначили. Спрашивать у отца, получал ли он ваше уведомление, я сейчас не могу. Вместе с тем, я очень не хочу, чтоб о моей семье думали плохо. Какой обычный порядок возмещения подобного ущерба, не дадите консультацию? Чтоб избежать любого недопонимания между нами.

– Интересно. – Начальник образовательного процесса озадаченно протёр очки. – Я оценил твою откровенность… Мы с твоими родителями принадлежим к разным партиям в муниципалитете, если ты не в курсе. Но сразу оговорюсь: всё сказанное здесь останется между нами. Чтоб и у тебя, в свою очередь, не было разных мыслей лично в мой адрес: ты согласен, что я вчера мог разобраться и намного более жёстко?

– При личной заинтересованности в том, и в ущерб объективности.

– Да. Но тем не менее?

– Согласен. При желании, могли.

– Ну тогда слушай. Обычно порядок такой…

* * *

Там же. Через пять минут.

– … Я не хочу вас просить.

– Асада, я очень хорошо тебя понимаю. Но наша принадлежность к разным командам не исключает простой человеческой порядочности. Ты хотел откровенности? Получи. Я не в восторге от тебя, как от человека. Ещё более не в восторге я от рода занятий твоего отца и всей его «Семьи», – последнее слово педагог буквально выплюнул. – Но это никак не влияет на моё отношение к тебе, как к ученику.

– Совсем-совсем? – где-то даже весело переспросил белобрысый.

– Хм. Ты прав. Эмоционально, ты мне не очень приятен. Но это никак не скажется на моей позиции, как учителя. В твоём случае, можем сделать так. Сумму я удерживаю из семестровой оплаты за твоё обучение. Но у тебя тогда получается неоплаченным последний месяц.

– До которого ещё, считай, квартал? – мгновенно сориентировался гайдзин.

– Да. И пойми меня правильно. Я поддержу любого учащегося Тамагава, в его искреннем стремлении учиться дальше и возмещать ущерб. Меня впечатляет, что белобрысое недоразумение вроде тебя вносит настолько свежую струю, причём, с благими намерениями. Раньше ты не бросался на защиту других столь рьяно, хе-хе. Ещё и так сломя голову… А хочешь ещё откровенность?

– Буду благодарен.

– Я искренне считаю, что твои бывшие одноклассницы поступили с тобой крайне некрасиво. Но думаю я об этом не вслух, потому тебе это ничего не даёт. Могу лишь морально поддержать по эпизоду: мне бы не хотелось, чтобы из-за четырёх туп… недальновидных особ ты, поддавшись слабости, сменил нравственные ориентиры.

– «Защищай слабых…». Тут можете не волноваться.

– Если бы вы всегда делали, как говорите! – неожиданно разозлился Кавасима. – Это – лозунг для деклараций, действуете вы иначе!

– Извините. Я не в курсе дел семьи. Правда. – Асада осторожно пресёк готовый вырваться наружу поток эмоций.

– Да. Да. – Педагог с силой выдохнул три раза, успокаиваясь. – Мои извинения, сорвался не в твой адрес. К тебе не относится… Суммирую. Мне бы очень хотелось, чтобы та смена вектора твоего развития, которую я наблюдаю сейчас, осталась в силе.

– Спасибо.

– Я не очень люблю тебя и твою «родню», и я сейчас не о родителях – но сделаю всё, чтоб и ты мог развиваться по любому из достойных путей. Это – моя единственная причина текущего разговора с тобой. Как ответ преподавателя на твою попытку откровенного разговора,

– Спасибо. Всё справедливо. Три месяца – этого достаточно.

* * *

Кавасима был доволен.

С одной стороны, быть благородным просто приятно, и для кармы тоже полезно. Помочь не такому уж и плохому пацану – в принципе, дело богоугодное.

С другой стороны, в предвыборном штабе конкурентов явно имел место какой-то разлад. Вон, даже белобрысый пришёл договариваться… О смешной сумме, которую раньше, по слухам, мог за пару недель спустить в различного рода интересных заведениях.

Разумеется, Начальник образовательного процесса Академии Тамагава никак не собирался использовать полученную информацию для политической деятельности. Это было бы просто непорядочно, да и карма такого не прощает.

Но если предположить, что та же карма всегда воздаёт за сделанное, получается, что центробежные явления имеют место не то что в самой Организации Асады-старшего, а даже и в его собственной семье.

Любому японцу – более чем яркий сигнал об изменениях.

Усилься эти процессы дальше, всё это обязательно будет всплывать там или тут. И это очень многое скажет избирателям о реальной расстановке сил в конкурирующих партиях.

Сам факт того, что противоречия в том лагере будут углубляться (если), просто должен быть подан по нужным каналам надлежащим образом. Хотя это уже вопрос маркетологов.

Наверняка это только первая ласточка. Наверняка у бандитов будет происходить и что-то ещё, в результате чего вопросов об иерархии между конкурентами у избирателей возникнуть не должно.

Сам Юто Кавасима был всего лишь младшим членом избирательного штаба конкурирующей партии и, по совместительству, с этого сезоны планировал наконец заполучить депутатский портфель.

Интересно, что у них там в семье?

* * *

Мао Курата, подруга Ю Асады, специально оставила однокурсницу ночевать сегодня у себя.

Во-первых, хотелось наладить действительно неформальный контакт. Во-вторых, была одна идея.

– Можно воспользуюсь твоим смартфоном? На моём банк что-то заглючил, и колл-центр висит. Мне срочно надо денег себе перевести на карту. Я своё приложение у тебя активирую? – с этими словами Мао, не давая подруге возможности отказаться, протянула той её же гаджет в универсальном защитном чехле.

Сама Ю принимала душ. Новости о её младшем брате достигли самой Кураты хоть и обходными путями, но вовремя. Не может у сестры не быть доступа к кое-каким директориям на гаджете родного брата.

Хотя, конечно, на вид их в родстве не заподозришь, заметила про себя представитель младшей ветви Семьи Ходзё.

– Да, конечно! – предсказуемо не отказала подруга, прикладывая палец к датчику.

– Спасибо! – искренне поблагодарила Мао. – Сейчас поглядим, что у тебя за братец, – пробормотала она вслух сама себе, увлекаясь, после того, как закрыла за собой две двери.

Через две минуты, действительно выполнив кое-какие банковские переводы через личный аккаунт, принимавшая подругу в качестве гостя Мао удивлённо присвистнула:

«Сестра, надо посоветоваться. Пожалуйста, набери меня, как сможешь? Такое дело…»