Текст книги "Доктор. Заново (СИ)"
Автор книги: Семён Афанасьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
От такого обилия действий и информации все, кроме Марины, сидят с красными лицами и напряжёнными взглядами. Я дописываю всё, что сказал Олег, передаю ему лист и спрашиваю:
– А что дальше?
– Да тут старая ботва… Есть у нас ещё товарищи, которые местами никому вообще не товарищи… Это чекисты тебя хотели через свой негласный аппарат провести, чтоб лично плюшки контролировать. Формально это категорически запрещено – учитывая, что ты несовершеннолетний. Войны нет. Реальных оснований нет. Но граждане же своих прав не знают. Потому часто прокатывает, особенно с молодыми, как ты. Ещё наши внутренние детали: у нашего Генерального с их начальником службы какие-то личные ревности взаимные ещё с тех пор, как они в Союзе в Зайсане вместе служили. Так-то и семьями дружат, и общаются, жёны вообще вместе всюду ездят, но в таких вопросах – у нас команда: давить их, как тараканов. Если будет за что. Особенно в части соблюдения конституционных прав граждан. Процессуальные нарушения с несовершеннолетними – вполне себе основание… Если это – тот Кузнецов, на кого я думаю, у меня ещё старые вопросы накопились, не было возможности задать… Это даже хорошо, что он тут так подставился… Но то уже не ваше дело, пардон.
Доктора во всём этом действии выполняют роль зрителей театра, поглощённых процессом. Марина, извиняясь, говорит:
– Ребят, извините, отвезите меня домой?
– Конечно! – вскидывается Витальевич. – Серёжа, ты с нами?
– Да, наверное, – двигает бровями С.В.
– Игорь, дай ключи от кабинета, мне с бойцом ещё пять минут надо, – командует Олег и требовательно протягивает руку. О, оказывается, они не чужие.
– Зачем тебе ключ? – вопросительно сверлит Олега взглядом Игорь. – Ты изнутри закрываться собираешься?
– Нет, ты что! – открещивается Олег. – Чтоб кабинет закрыть, как окончим!
– Ну обойдёшься без ключа в таком разе. Хлопните дверью, как пошабашите, внизу на охране скажете, чтоб закрыли. Я охрану предупрежу.
– А-а-а, да, точно… Пойдёт… У вас же тут просто больница, – соображает Олег.
Процессия из докторов и Марины скрывается, закрыв за собой двери, а Олег начинает ходит из угла в угол и излагать:
– Смотри. Могу тебя не впутывать. Тем более, это – наши внутренние тёрки между службами. Если коротко, есть Государственный курс на стопроцентное соблюдение законности в Процессе. Курс – личная команда и пожелание «Папы». С интересами страны, по логике, тоже совпадает. Но есть на местах люди, которые местами думают и хотят жить иначе. За их «подвиги», «Папа» потом дрюкает нашего Генерального и получается, что виноваты мы.
– То есть, куролесят чекисты, а шишки – на вас?
– Точно. Конкретно Кузнецов – раньше был неплохим чуваком. Не буду говорить, откуда, тебе не по рангу, но раньше я его уважал. Местами. Мы и лично знакомы были. Сейчас в управе он совсем берега потерял. Не в твоём случае, ты – это так, мелочь. В гораздо более крупных моментах. Получается, что государственный курс конкретно Кузнецова местами не касается. Оно бы и хрен конкретно и с ним, и с курсом, но у нас, как у организации, есть свои интересы. И вот их Кузнец регулярно задевает. Ну, за ним ещё люди из их центрального аппарата есть. Их напрямую не прищимишь, но хоть так – через их людей. При старом начальнике их отделения они здорово куролесили. Мы их прихватить не могли – без деталей, тебе не по уровню. Да и тема с грифами. Но – запомнили. И ждали момент. Сам Кузнец хотел на место начальника отделения. Но когда старый эн о ушёл на пенсию, Начальник Службы вернул кое-кого из-за границы и Кузнец с этим креслом пролетел. В итоге – местами озлобился, считает весь мир виноватым. Все, кто его знает, понимают, что это – до первого залёта. Все просто ждали. Вот сегодня звёзды сложились так, что из твоего, достаточно небольшого эпизода, у меня получится зацепиться и старые клубки поразматывать: несовершеннолетние – отдельная внутренняя политика, все процессуальные нарушения в адрес несовершеннолетних приказано гасить чуть не топором. Приоритет номер один.
– Спасибо, конечно, что вмешались. Вы думаете, я бы сам не разобрался? Можно откровенно?
– Попробуй. – Вижу, что Олег напрягся.
– Мне очень не нравится, когда что-то решают за меня. Вернее, пытаются решить за меня. Разумеется, от этого Кузнецова я б пытался отвязаться. По мере своих невеликих сил, которые не переоцениваю. Но чем Вы сейчас лучше, Олег? Вы же тоже меня сейчас ни о чем не спрашиваете, вытягиваете в ваши разборки?
– Так, понятно. Тяжёлый случай. Ты, кажется, не понимаешь, что тебя сейчас не втягиваю, а наоборот пытаюсь вывести из процесса… Ну давай поговорим. Три минуты. – Олег садится на стул и закидывает ногу за ногу. – Ты сейчас его поставил на место и задел. Шестнадцатилетний пацан – бравого почти сорокалетнего майора. Как ты думаешь, он утрётся? Или попробует добиться своего? Уж не знаю, с какой целью он тебя на встречу звал.
– По логике, должен попробовать добиться своего? Ну вряд ли он чего-то достиг бы к сорока, если б его запросто мог отвадить шестнадцатилетний пацан. Правильно?
– Правильно. Соображаешь. Как ты думаешь, что он теперь попытается сделать?
– Вот тут не знаю, – мимо воли заинтересовываюсь. – А какие варианты, исходя из Вашего опыта?
– Два варианта. Первый – если новый начальник отделения даст карт бланш. Тогда Кузнец может задействовать официальный ресурс управления и плавно подвести тебя к решению тех задач, которые он бы от тебя хотел видеть. Но, думаю, до этого не дойдёт: их новый начальник – крайне «правильный» пацан, к тому же переведён из-за границы, ему б самому в прокуратуру, кстати… ОН с законом играться точно не будет. А своих интересов у него нет – он из такой семьи, что там все интересы на три поколения в порядке…
Олег на секунду прерывается, сбрасывает входящий звонок, мельком глянув на номер, и продолжает:
– Второй вариант. Кузнец через знакомых в полиции задерживает тебя на положенное по закону время вообще силами местного райотдела. За что задержать – найдут, согласен? – Киваю в ответ, – А там, даже за несколько часов, рычагов влияния на тебя намного больше. Развивать тему?
– Хм. Понял. Спасибо, развивать тему не надо. Извините, был не прав. Я не предполагал, что в наше время может идти речь о таком произволе. – Считаю важным объясниться.
– Эх, Саня, – Олег, вставая, хлопает меня по плечу. – Вот поэтому я сейчас вместо дома и жены поеду в паучатник ишачить. Чтоб такого произвола местами было меньше… «Папа» говорит, у нас сейчас может получиться то, во что мы раньше не верили: реально правовое государство и работающее гражданское общество. Ладно, это тема не сейчас и не тут… Значит, смотри. Твой номер у меня есть, я занёс в память. Если ВДРУГ у тебя какие-то непонятные контакты с полицией, другими государевыми людьми – просто поставь меня на быстрый набор и сбрось звонок. Это – на всякий случай. Команда действительна в течение трёх суток. За трое суток мы разберемся.
– Понял. Спасибо.
– Пока не за что… Я думаю, спасибо звёздам, что правильно сложились: с твоей заявой, теперь и сам управлюсь – мне теперь есть за что зацепиться. Твой звонок мне – резервный вариант. Если вдруг задача полиции уже стоит, стоит неофциально, и эту задачу, гхм, не совсем чистоплотные полицейские уже решают.
– Понял. – Вижу, что он колеблется в каком-то вопросе, потому честно продолжаю, – Олег, я вижу, вы думаете, сказать или не сказать что-то ещё.
– Да, думаю. Ладно, говорю. Лично мне проще было вообще тебе ни о чем не говорить. Подождать, пока чекисты тебя прихватят – не важно, сами или через ментов. И уже на том этапе вмешаться. Свои «палки в конце квартала» я б закрыл без проблем, на таком этапе – даже лучше. Но я сейчас не то чтоб подставляюсь, скажем, работать буду сверхурочно. И в рамках работы – идти на конфликт. С не самыми последними людьми, у которых свои корпоративные интересы. Не последний момент, конечно, в том, что ты Марине помог. Говорю откровенно: если б не это – сигнал я б отработал, но явно не с таким рвением. Просто у нас там, – тычок пальцем во потолок, – постоянно говорят, что жить в говне будем до тех пор, пока не начнём с говном бороться в каждом конкретном случае. Вот как-то и нас заразили этой идеей, да. Как ни смешно. Ты – просто хороший пример. Как полезный – на первый взгляд – феномен – помощь со здоровьем – в условиях перекошенной Системы может либо не развиться во что-то по-настоящему великое. Либо – вообще попасть под пресс чьих-то личных интересов и в итоге свалить из страны, как оно обычно сейчас и происходит. Ладно, это всё уже политика, я потому и не хотел эту тему трогать, чтоб пафос не нести. Погнали.
Он встаёт, быстро выходит и уже с лестницы через плечо говорит:
– Выведи мой номер на три дня прямо на экран. Накидки завтра на мойку завезу.
Дома застаю Лену, наполовину пустую бутылку «Лафонтана» и полное отсутствие еды. На фоне орущего телевизора.
– О, Мелкий, привет. Ты вернулся? А мы тут посидели. С Ануш.
– Ты и Аньку поила? – киваю на полупустую бутылку.
– Нет, ты что. Это я с ней наобщалась, проводила, потом сама в одно горло решила стресс снять.
– А с чего стресс? О чём говорили?
– Ну-у, стресс лично у меня от того, что я на себя со стороны смотрю: тебе наша текущая ситуация не кажется нестандартной?
– Есть немного, – улыбаюсь в ответ. – Но каждая настоящая Личность должна быть готова жить не по шаблону.
– С точки зрения психики, отход от шаблона – как раз и есть стресс. Ладно, я ещё нормальная… Только тебе пожрать ничего не оставили, извини.
– Да ладно, фигня. Сейчас спроворим. Ты ещё есть хочешь?
– А что будет? – заинтересовывается Лена.
– Кальмар. Чтоб быстро.
– Да-а-а-а. Буду-у-уу.
Ставлю воду на плиту. Пока закипает, размораживаю в микроволновке кальмара. Быстро потрошу, мою и пластаю на полоски. Бросаю в кипящую воду. Пока отваривается, готовлю соус из зелени, бальзамика и карри с чили. На гарнир быстро готовлю в микроволновке пять булочек из теста номер один – полстакана кефира, стакан муки. Что хорошо, за две минуты уже готова булка.
Раскладываю по тарелкам и набрасываюсь на свою.
– Мелкий, в общем, я пьяна, потому могу признаться. Я сам от себя не ожидала. Мне тут хорошо. В смысле, и тут хорошо, и с тобой хорошо. При этом, я чувствую себя педофилом. Педофилкой. В общем, ты понял.
– Понял. Тебя смущает разница в возрасте.
– Смущает. Нет слов, насколько.
– Лен, а когда эта разница, с твоей точки зрения, может стать критичной?
– Ну-у-у, годам к сорока. То есть – тебе к сорока, мне, соответственно, позже.
– Так чего сейчас ломать голову о том, что будет актуально через четверть века? Тебе не кажется, что это маразм?
– М-м-м-мммм, да-а-а. Но эмоции пьяной женщины – страшная штука.
– Не надо было пить.
– Ну, – легко соглашается она.
– Лен, я – спать. Ты будешь ещё тут или …? – показываю на телефизор.
– Нет. Я тоже спать. Программа за сегодня перевыполнена, – бормочет она со второго раза засовывая ноги в тапки.
Управление …безопасности по… – кой области. Игорь Кузнецов, не смотря на все старания – пока всего лишь заместитель начальника отделения, специально дал себе остыть час. В «горячем» состоянии никаких действий планировать нельзя – это правило. Горячка – это неточность в оценке ситуации. Планы, рождённые под влиянием эмоций, очень редко обходятся без последствий. Хотя, этот пацан, конечно, выбесил. Пытается играть в умного, скотёнок.
На его права никто не покушается. Живи, дурак! Но от обязанностей уходить тоже не стоит, право. В обществе живёшь, не сам по себе.
Последнее время дела у Игоря не ладились. Должность начальника отделения, на которую он давно «облизывался» и которая, по всем неписанным правилам, должна была принадлежать ему, пролетела мимо носа и досталась пришлому «снаружи». Андрей, этот пришлый, вроде и ничего пацан, но, во-первых, моложе. Во-вторых, большую часть времени проработал заграницей и, пропитавшийся тамошними порядками, не «рубил фишку» во внутренних неписанных правилах.
Правило первое: ресурсы должны управляться.
Второе правило: ресурс без хозяина – потерян для страны. Ну и, чего уж, для того, кто на место хозяина может стать…
Третье не правило, скорее пожелание: хозяин своей судьбы – ты сам. Если у тебя проблемы, всё не ладится, виноватых нет. Виноват ты сам. На любое неправильное стечение обстоятельств надо, собравшись, ответить работой. Над собой и ситуацией.
Уже под сорок, мимо должности пролетел. Финансов у ровесников, подавшихся в бизнес, намного больше. Жена, после общения с подругами – женами этих товарищей – вздыхает и героически ничего не говорит – думая, что он не видит.
Ну да, есть квартира, машина, дача, элитное медобслуживание, но это так, стандарт. Норма жизни. А жизнь проходит. И ничего «острого», в хорошем смысле, в ней не предвидится. Реальной работы не много, что бы ни писали СМИ. На текущих задачах ни имени, ни миллиона не сделаешь. А в серьёзные проекты надо исхитриться встрять. Потому что во главе каждого проекта уже есть свои люди, такие, как те, кто с должностью начальника отделения прокатили. Коз-з-злы…
Ладно. Пацан – это возможность. По служебной инфе, из сотни тех, кто орёт, будто он – экстрасенс, реальными способностями обладают только два процента. То есть, один из пятидесяти. Пацан, кстати, о себе ничего не орёт. Просто тупо ходит в областную больницу и, судя по докладу агентуры, помогает в острых случаях. Как помогает – не понятно, вотчина главврача.
Вот для начала, разобраться бы с тем, что этот пацан может. Если получится – усилить. Ресурсами Службы, и тренировкой под присмотром. Есть в Службе свои учебные центры… И, помимо нового начальника Андрея, есть люди и повыше. Только к ним надо идти с конкретным делом. А не с догадками и прожектами.
Андрей, мудак, официально поддержать отказался. Ещё тонко намекал. На толстую перемену всего. Щщас! Разбежался слушать… Ты вначале с моё послужи, потом учить будешь…
Остаётся второй вариант. На связи есть люди в полиции, обязанные кое чем. Сейчас организуем взаимодействие и пускай этого скотёнка менты, для начала, примут. Там поговорим… Даже за несколько часов можно многое успеть.
Ладно. Звоним, чего ждать. Уже остыл. Работаем. Теперь можно.
– Коля, привет.
– О, Игорюня! Какими судьбами? В футбол в субботу чего не пришёл играть?
– Да были тут дела… Новый босс, есть что делать. Помимо футбола. Коль, мне помощь нужна.
– Какая? – голос в трубке подобрался.
– Да пацан 15 или 16 лет. Мне бы с ним побеседовать.
– Тю! Так вызывай и беседуй? В чём затык?
– У меня нет формальных оснований его дёргать. Да и тема по моему профилю – надо бы подкатить потоньше. Давай я тебе на него сброшу, что у меня есть, вы его допробьёте и буквально на пару часов с улицы дёрнете?
– …
– Коль, не молчи.
– Игорь. Звучит не очень. Как бы в анналы не попасть.
– Коль, я не давлю. Нет – так нет. Но я ж не для себя пекусь. Тема горячая, всего сказать не могу. Если соблюдать все инструкции – нас всегда обходить будут. Я ж не ларёк от алкашей защищаю… О прошлом напоминать не буду: вопрос – не личный, служебный. Сам не могу в его рамках решить. Если откажешь – буду считать, не судьба. Без обид.
– Ладно, не агитируй… Х-й с тобой… Шли, что за тип, для начала.
– Договорились.
Здание центрального апарата… службы … безопасности. Одна из комнат для спецпереговоров. В комнате – начальник службы специальных прокуроров О. Бахтин и заместитель начальника департамента внутренней безопасности службы И.Т. Комаровских.
– Игорь Трофимович, вот – постановление на негласную проверку вашего сотрудника. Вот – санкция спецсуда. Пожалуйста, читайте, расписывайтесь. Мой экземпляр – если можно, сейчас мне обратно, свой можете потом почитать. У меня мало времени. Время в углу поставьте своей рукой. Да, так. Спасибо.
– Олег, от чего так с места в карьер?
– Игорь, руководство Генпрокуратуры очень озабочено игнорированием вашей службой вообще, и вашим лично департаментом, в частности, прямых распоряжений «Верхнего» командования. Ваши процессуальным кодексом только что жопу не подтирают. Меня очень удручает, что о противоправных действиях ваших сотрудников вам сообщаю я, а не наоборот, – глядя в глаза с короткой дистанции, говорит Бахтин. – Я – не ваш руководитель, но мне, в отличие от вас, на многое не плевать. И, помимо личных интересов, у меня есть моё понимание служебного долга.
Замначальника ДВБ краснеет, глубоко вдыхает, медленно выдыхает, и тихо цедит сквозь зубы:
– Не нужно вешать ярлыки…
– Боже упаси, – перебивает его «прокурорский». – Какие ярлыки, только работа. Пожалуйста, предоставьте мне все расшифровки разговоров с этого телефонного номера, согласно постановления, для начала за последние сутки.
– Хорошо, сейчас займёмся, – хмуро бросает замнач ДВБ.
– Игорь Трофимович, не сочтите за хамство, не знаю, как у вас, а у нас на задачу отводят лимит времени. – «Прокурорский» по прежнему исподлобья смотрит в глаза чекисту. – Эта проверка имеет распланированные этапы. На этап предоставления этой информации, по плану, отведено пятнадцать минут. Вот – график проверки с визой Генерального. С вашим начальником службы согласовано. Хотите, он вам сейчас позвонит, продублирует?
– Спасибо, не надо, – цедит чекист. – Олег Николаевич, мне нужно время на получение информации от «связистов».
– У меня с собой незаполненная санкция. Специально для связистов. И как угадал о санкции спецсуда – на выемку истории звонков с расшифровками – тоже позаботился. Подождёте, пока заполню? – неожиданно дружелюбно спрашивает «прокурорский». – Только писать буду минут пять, вам времени тогда меньше десяти минут останется.
По истечение срока – не обижайтесь. Вы – сам себе хозяин, мы вам не указ, но я докладываю генеральному, что ДВБ центрального аппарата… службы … график проверки не исполняет. О причинах вашего личного саботажа – доложите сами, я ж тут не хозяин, – излишне дружелюбно завершает «прокурорский». – Не смею приказывать, гы-гы.
Чекист берёт лист бумаги, читает, плотно сжав зубы, молча кладёт лист на стол и выходит распорядиться.
Через 15 минут, оба слушают запись: «…жаль, что ты не хочешь прислушаться. Хорошо, пойдём другим путём…»
– О-о-о-оуу, ва-ауу, ну-у-у, Игорь Трофимович, – явно лучится счастьем «прокурорский». – У меня уже нет вопросов по результатам проверки конкретного сигнала. Давайте добьём следующие звонки, и можно прерваться. А то мне ещё за санкцией спецсуда на меру пресечения ехать… Кажется, вы чай предлагали? Ставлю следующий звонок: «…Коль, я не давлю. Нет – так нет. … Тема горячая, всего сказать не могу. Если соблюдать все инструкции – нас всегда обходить будут… Сам не могу в его рамках решить. Если откажешь – буду считать, не судьба.»
От светящегося лица спецпрокурора, кажется, можно прикуривать. Комаровских напротив – хмур и молчалив.
– Игорь Трофимович, спасибо за содействие! У меня нет больше вопросов, генпрокуратуре в моём лице всё ясно. Сейчас ещё вот ребятам звякну – пусть в полицию наведаются. Там, похоже, ещё похлеще вашего: ваши хоть свой долг своеобразно понимают, а те вообще готовы исполнять частные заказы посторонних лиц. Впрочем, это уже не к вам… С ментами мы сами разберёмся, да…
– Олег, зачем ты это всё затеял? – пристально глядя в глаза, спрашивает Комаровских. – Всё те ваши старые тёрки?
– Ну, раз мы на ты… – Бахтин не отводит взгляд. – Игорь, закон в этой стране один. И вы – его исполнители. Слуги закона, если угодно. Вы в своей службе по какому-то недоразумению себя перепутали. С хозяевами. А «Хозяин» об этом предупреждал – что не надо так делать. Но у вас – своя свадьба, вам же всё пох-й. Вот у меня есть команда, которую я выполню: двум законам в одной стране не бывать. А тут – такой шикарный повод. По итогам этой проверки, сейчас будет вынесено решение о более широкой проверке. Эта – была «в отношении..». Следующая – будет уже «по факту…». По многим подразделениям. Поскольку у вас явно метастазы. Твой этот сотрудник – мелочь. Неудачно попал под руку. Ну или наоборот удачно – как посмотреть. Проблема в ином: вы все так думаете, как и он. Вы все искренне считаете, что законов два: для всех и для вас. И, раз уж мы «на ты», не сочти за труд: подпишись о неразглашении результатов проверки…
– Издеваешься?
– Нет. Я – парень простой. Инструкции соблюдаю буквально. Мало ли что тебе сейчас в голову взбредет.
– Да не буду я никого предупреждать! Сейчас в два часа просто уволим за дискредитацию…
– Ваше право. У меня пока вопросов нет. Соревноваться с вами в скорости не буду: я сейчас на работу. Дорога от вас – как раз мимо спецсуда. Если до того момента, как я буду проезжать спецсуд, ты мне сам позвонишь и скажешь, что Кузнец отстранён, санкцию на меру пресечения брать не буду.
– Да считай, уже и отстранён, и уволен! Но время дайте? Ты же понимаешь, что мне сейчас надо целое цунами подымать для этого?
– Так не подымай. Я сейчас пойду, возьму санкцию – и сам ему определю меру пресечения. На основании этих вот материалов. На своё усмотрение. Потом – обжалуйте, отменяйте. Если получится… Я ж никого не неволю!
– Что-то мы делаем неправильно, – пронзительно глядя в глаза, тихо говорит Комаровских.
– Игорь Трофимович, ты мне на жизнь хочешь пожаловаться? Так давай, жалуйся! Я тебе тоже пожалуюсь! Что одни жопы мнут, вместо работы, и их специально вызывать надо – из-за их сотрудников! Ты не подумай, я не о тебе, что ты! Ты ж наверняка в здании был, когда я приехал, это просто здание у вас оху-ть какое большое – и ты сорок минут по зданию маршировал, служебную обязанность исполнить! Так, к слову пришлось! А люди из другой службы в полночь ещё не ясно когда спать лягут! Потому что работать приходится и за себя, и за… Всего доброго. Не прощаюсь. Полночь уже была, так что сегодня ещё увидимся.
Мы уже спим после всего, когда звонит мой телефон. Олег, который прокурор. Беру трубку, одновременно выходя из спальни.
– Саня, спишь?
– Уже нет. Слушаю внимательно.
– Ладно, потом доспишь… Я по делу, могу замотаться, забыть – чтоб ты был готов. Помнишь, мы говорили, что у звонившего тебе в клинике взрослого парня есть два варианта дальнейшего общения с тобой?
– Да, очень хорошо помню, – тут же врубаюсь с полоборота. – Будет какой-то из двух вариантов? Может, всё-таки третий – и меня проигнорируют?
– Хе-хе, не мечтай, второй вариант. Уже запущен. Автора этого запуска мы уже… м-м-м… В общем, головы, отдавшей команду, можно не опасаться. Но голова рукам и ногам успела скомандовать. Ты понимаешь, о чем я, в рамках второго варианта?
– Очень хорошо понимаю. Продолжайте.
– По идее, руки и ноги, перед работой, голову должны ещё раз спросить. Чтоб взаимодействие наладить. Мы сейчас занимаемся головой, тут у неё в её здании ещё несколько таких же голов-родственников оказалось… пока не можем оторваться. К рукам и ногам приступим позже. Пока не ясно, когда. На всякий случай предупреждаю: мой номер держи на экране. Если что – просто тисни звонок. Я буду знать, что делать. Рукам укорот дадим сразу, но пока нет возможности тратить на них драгоценное время – пока местные головы всё не позабывали. Ну, пока. Спокойной ночи.
– И вам.
– Хе-хе, шутник, – весело ржёт Олег на том конце провода. – Мы теперь поспим хорошо если завтра…
Помещение без окон со столом и двумя стульями, намертво прикреплёнными к полу. Друг напротив друга сидят Бахтин и Кузнецов.
– Привет, что ли? Тебя просить представиться для протокола? – не поднимая глаз от заполняемого листа, спрашивает Бахтин.
– Ой, Бахтин, не доставай. Кузнецов Игорь Олегович. Не помнишь? – бросает второй собеседник.
– Помню. Но есть порядок. В принципе, можем и просто так поговорить. Мне это, – тычок пальцем на стопку бумаги на столе, – уже до лампочки. Я свои задачи решил. Ты в курсе, почему ты здесь?
– Предполагаю. Тёрки между Вашим и Нашим. Сведение счётов. Решили через меня кое-кого в центральном аппарате зацепить.
– Мда, Кузнец… С самомнением у тебя всё в порядке… Нет. Не поэтому. Официально довожу. Ты обвиняешься в превышении служебных полномочий и в покушении на незаконное лишение свободы несовершеннолетнего. Сюда плюсую преступный сговор с ментами – которых ты сагитировал тебе помочь. Сговор пресечён. По результатом негласной проверки (тебя же), обнаружено: твои внеслужебные контакты с некоторыми офицерами МВД имели систематический характер. Расшифровка твоих телефонных переговоров за период … м-м-м… нескольких месяцев однозначно доказывает регулярность, что уже говорит в пользу ОПГ. С тобой во главе, Кузнец.
– Какая ОПГ? – Кузнецов ошарашен. – Ты это серьёзно? Бахтин, ты это мне говоришь? Это я организованно и преступно зажирел, загнил и берега попутал?
– Зажирел – нет. Спору нет. Ты не хапуга. Ты – искренне дурак… Загнил – промолчу. У каждого своё ощущение реальности. Берега попутал – однозначно да.
Недолгое молчание, во время которого Кузнецов берёт себя в руки:
– Так, ну расшифровку телефона ты физически не мог получить без санкции, так что…
Бахтин, хищно улыбаясь, достает из папки два листа и подвигает их к Кузнецову. Кузнецов пробегает по тексту глазами:
– Печально… Значит, меня просто «сливают». Вероятно, у нас «перетряска». И мои от меня просто отказываются. Либо – мною откупаются.
– Нет, Кузнец. Ваши как раз изо всех сил пытались вставить палки в колеса. И спустить всё на тормозах. На уровне ДВБ. По инерции. Просто всё меняется. А вы живёте прошлым. Ты – это очень хороший пример того, как нормальный человек … ладно, с чего мне тебя агитировать… В общем, твои игрища с шестнадцатилетним пацаном, которого ты ментам скомандовал упаковать – это уже днище. И ты искренне не понимаешь, как в том анекдоте, «за чтооооо?», – явно кого-то передразнивает Бахтин.
– Так это ты из-за этого пацана прицепился? – широко открывает глаза Кузнецов. – Ещё ж не сделано ничего?
– Во-первых, менты уже стартовали. У тебя хорошие друзья, Кузнец… Во-вторых, у меня другие задачи. Ты очень переоцениваешь себя. Потому делаешь неверные выводы. Цель – не ты. И даже не твоя братва в центральном аппарате. Цель – отработка одного упражнения. Отгадаешь, какого? И – кто автор упражнения?
– Да не расположен я сейчас к догадкам…
– Упражнение называется «Стопроцентное соблюдение процессуальныхнорм. В масштабах государства». А автора теперь отгадаешь?
Что-то неуловим меняется в лице Кузнецова и он после паузы спрашивает:
– «Сам» что ли?
– Он. Иначе как бы ваш Директор и наш Генеральный спелись… Теперь давай заново. Почему ты попал под замес?
– Тебе кратко? Или подробно?
– Нам пока спешить некуда. Можешь подробно.
– «Папа» затеял игру в справедливость. Сразу оговорюсь – не скажу, что я против. Просто как-то это…
– Нереально?
– Да. Именно. Это просто нереально – в привязке к жизненным реалиям. Каламбур получился…
– Кузнец, если б это было нереально, ты б сейчас тут сидел?
– Тоже верно… А ведь Андрей говорил, ч-ч-чёрт. Я подумал – мелет чушь «мальчик»…
– Андрей далеко не «мальчик». В отличие от тебя, у него есть родители.
– Да уж…
– И он от родителей о новых «играх» и новых проектах «Папы» узнаёт, в отличие от тебя, почти что из первых уст. И сразу. Так что – зря ты его не послушал.
– Бах, я не предатель. И не преступник. Что, кроме пацана, мне ещё вменяете?
– Хватит и пацана. Это, ни много ни мало, покушение на незаконное лишение свободы несовершеннолетнего. По нынешним временам «нового курса» – более чем достаточно.
– У пацана – способности. Реальные. Хотел понять, какие именно. Признаю.
– «Паковать» зачем?
– Так привычнее. И какая-то гарантия получения от него ста процентов информации со стопроцентной достоверностью.
– То-то и оно. Ты всё решил сам. Насрав на все правила вокруг. – Бахтин предупреждающе поднимает руку, останавливая пытающегося что-то сказать Кузнецова. – Вот как ты сам думаешь… Суд, когда ты это будешь говорить, как отреагирует? Когда на вопрос Гособвинителя ты честно ответишь вот то, что ты мне только что сказал?
– Понятно как…
– Ну видишь. Ты и сам всё понимаешь.
– Бах, давай заново. Я не отрицаю, что если выхлоп с пацана был бы, я б не отбивался от плюшек, премий и повышений. Не отбивался бы. И с удовольствием положенное бы принял. Но чем угодно поклянусь, что это – далеко не все соображения. Лично для себя б его не держал «в рабстве»! И от государства результаты не скрывал бы. Если б я хотел – я давно б с золота жрал, и уж об этого пионера ни рук не марал бы, ни времени б не тратил. Это если б я только бабок хотел. Ну или шире – материальных благ. На моей должности.
– Какие интересные слова… Государство. Ещё скажи – Родина… Кузнец, а для этого пацана – что есть Родина?
– Понятия не имею. Могу сказать только за себя.
– Зря. А я тебе скажу. За него. Для него Родина – это дом, где он живёт. Бабка с дедом. Школа, куда ходит. Чтоб улица по дороге в школу – без ворья и алкашни. Чтоб учителя в школе – не неудачники, а как в Китае: уважаемые люди с не самой маленькой зарплатой. И твои служебные необходимости ему – до одного места. Тем более, твои надежды и чаяния. А действия твои, чтоб его вербануть, сто процентов незаконны. Вот поэтому ты тут, Кузнец. Для него Родина – это с девкой нормально по улице идти. И чтоб менты его при этом ни за что не попетали – просто потому, что взрослому дяде вдруг понадобилось то, что у него в голове. Ну или в других частях тела. Чтоб мать его с ума не сходила, когда менты его по твоей команде изолировать на неопределённое время будут. Когда ителефон отрублен, и пацан из школы домой не попал.
– Мда уж… какая-то я сволочь крайняя получаюсь, да? – одним углом рта улыбается Кузнецов.
– А ты и есть она. Другое дело, что ты сволочь не от личного сволочизма. А искренне по тупости. Все привыкли, что наша «…строгость законов компенсируется необязательностью их исполнения». Привыкли все – и вы первые. Вот ты – это показательный примервсем. Что так думать – ошибка.
Бахтин встаёт со стула и начинает ходить по помещению. Кузнецов слушает, не поворачивая головы.
– «Папа» не строит иллюзий на тему того, что стоит ему только щёлкнуть пальцами – и все тут же с пробуксовкой кинутся исполнять. Он наоборот считает, что надо будет много раз приказывать, карать, снова приказывать – потому, что рефлексы. У Системы есть рефлексы. И эти рефлексы Системы,устаревшие на сегодня, надо заново переучить либо перестроить. Каждый винтик Системы – хоть и такой, как ты – должен до боли в ушах бояться нарушить единый для всех закон. – Бахтин выделяет интонацией последние слова.
– Понял. – Коротко бросает Кузнецов. – Банкуй. В таком разрезе, всё понятно. Родине нужны мёртвые герои. Не в том смысле, что убитые – а в том, что на чьём-то примере будут дрессировать оставшийся личный состав.
