355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сэм Уэст » Незваный Гость (СИ) » Текст книги (страница 1)
Незваный Гость (СИ)
  • Текст добавлен: 15 февраля 2020, 09:30

Текст книги "Незваный Гость (СИ)"


Автор книги: Сэм Уэст


Жанр:

   

Ужасы


сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Annotation

Джейсон Джекс – серийный убийца-садист, склонный убивать пары.

Джаз и Эдвард Салливаны – молодожены, отдыхающие в Корнуолле, в старом семейном доме Эда.

Джейсон Джекс – едва ли не худший гость в доме, о котором можно только мечтать. Потому что, если он постучится, то ты все равно, что покойник...

Сэм Уэст

ПРОЛОГ

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ЭПИЛОГ

Сэм Уэст

«Незваный Гость»

ПРОЛОГ

– Пожалуйста, нe издевайтесь над нами, – взмолилась женщина между рыданиями.

Джейсон Джекс бесстрастно посмотрел на нее сверху вниз и затянулся сигаретой, охотничий нож свободно болтался в пальцах другой руки. Она лежала на боку на бетонном полу подвала, ее руки были связаны за спиной веревкой. Ее муж беспомощно наблюдал за происходящим. Его запястья тоже были связаны веревкой, руки вытянуты высоко над головой, конец веревки надежно обвязан вокруг одного из мясных крюков, свисавших с потолка.

Как и его жена, он был голым. В отличие от его жены, три маленьких рыболовных крючка были вставлены глубоко в его прямую кишку, пронзая стенки его ректального прохода. Три соответствующие нити тонкой рыболовной лески, прикрепленные к каждому крючку, тянулись от его ануса до крючка над его руками, где концы были связаны.

C некоторым удовлетворением Джейсон отметил, что он содрогался от боли.

Джейсон присел на корточки рядом с дрожащей женщиной.

– Не плачь. Я хочу, чтобы ты жилa. Правда, хочу. Я хочу, чтобы вы оба остались живы. Я хочу, чтобы любовь победила.

Это была не совсем ложь. Но он знал, что они не выживут. Никто из них никогда не выживал.

– Ты, ебаный, больной урод! – закричал мужчина, должно быть, от невыразимой боли.

– Так, так, – ответил Джейсон, вынужденный говорить громко из-за настойчивых рыданий женщины. – Пожалуйста, не кричи на меня и не оскорбляй. Каждый раз, когда ты будешь делать что-то подобное, я буду делать это. Или что-нибудь похуже.

Он затушил сигарету о плечо истеричной женщины. Она взвыла от боли и попыталась ускользнуть от него, используя ноги как рычаг.

Джейсон не хотел, чтобы она уползла, как будто она была хозяйкой положения, и он встал, пнув ее прямо в живот стальным носком своего ботинка.

– Я и не говорил, что ты можешь двигаться.

Ее прекрасное тело блестело от пота, и он почувствовал укол возбуждения.

Еще рано, – сказал он себе. – Терпение. Я еще даже не начинал…

Он подошел к мужчине и протянул руку, чтобы разрезать веревку, освобождая его от крюка. Его руки, однако, все еще были крепко связаны вместе и опустились вниз, чтобы прикрыть вялый пенис. Было ли это намеренно или нет, Джейсон не знал.

– А теперь я немного позабавлюсь с твоей женой, – бросил он через плечо, возвращаясь к женщине, которая издавала жалобные звуки, как сбитая автомобилем кошка. – Не стесняйся, иди и останови меня. Если ты докажешь мне, что любовь, которую ты испытываешь к своей жене, сильнее боли, которую ты причиняешь своей плоти, тогда я оставлю вас обоих в живых.

Ложь легко слетела с его губ, и он встал над перепуганной женщиной.

– Не делай этого, – всхлипнула женщина. – Ты сам себя разорвешь.

Ее муж не ответил. Джейсон зачарованно следил за тем, как вздуваются вены на его шее и как он тупо пытается дотянуться до крючков в заднем проходе. Он никак не мог просунуть пальцы в прямую кишку, чтобы выдернуть крючки со связанными перед собой руками. Единственный способ избавиться от них – это применить грубую силу. Для следующего движения он протянул руку и потянул за веревку. Ни крюк, ввинченный в потолок, ни веревка не сдвинулись с места.

Ничто не разорвет эту веревку, вы можете привязать ею даже гребаную акулу из «Челюстей». Парень, должно быть, понял это, потому что с воем отпустил еe, и Джейсон увидел кровавые полосы там, где веревка впилась ему в ладони.

Джейсон снова повернулся к рыдающей женщине.

Что он должен сделать в первую очередь? Отрезать пальцы рук или пальцы на ногах? Может, выколоть глаз? Или, может быть, просто накинуться и сделать то, что он умирал от желания сделать. То есть, трахнуть ее в то время, как муж будет наблюдать.

Он потер промежность своих черных джинсов, просто думая о том, как “хорошо” она будет себя чувствовать.

Оглушительный крик мужа привлек его внимание.

Ух ты, он действительно собирается разорвать свою задницу ради жены. Как мило.

Джейсон наклонился, сжал в кулаке длинные волосы женщины и приподнял ее голову. Он приставил острие ножа к линии ее волос.  Хлынула кровь, на мгновение ослепив его, когда он отвел нож и начал пилить, пока ее скальп не оказался в его руке. Он держал окровавленный парик перед собой, размахивая им перед мужем, как красной тряпкой перед быком.

Женщина перестала кричать. Но она не умерла, просто потеряла сознание. Наверное, от шокa.

Муж издал нечеловеческий вопль и бросился вперед. Крючки вырвались наружу, и брызги крови хлынули из его ануса красным фонтаном. Мужчина растянулся, тяжело приземлившись на живот.

Он тащил себя по полу руками, похожими на когти, приближаясь все ближе. Джейсон наступил ему на ягодицы, и мужчина распластался, как человеческий ковер, широко раскинув руки и ноги.

Джейсон улыбнулся:

– Давай, любовничек. Давай поиграем. Давайте посмотрим, как далеко вы зайдете во имя любви.

ГЛАВА 1

Эдвард Салливан свернул на подъездную дорожку дома номер восемь по Даллам-Авеню, где прошло его детство, и заглушил двигатель белого арендованного автомобиля "Hyundai".

Легкая дрожь пробежала по его телу. Он ничуть не изменился.

Его жена, Джазмин, немедленно распахнула пассажирскую дверцу, чтобы впустить немного воздуха в душный и жаркий салон.

– Он роскошный. Я думаю, мы должны жить здесь.

Эд повернулся, чтобы посмотреть на ее красивый профиль, когда она смотрела на дом. Маленький комочек дурного предчувствия скрутился у него внутри, потому что он знал, что она только наполовину шутит. Возможно, ей было всего двадцать пять, но в последнее время стрессы карьеры в Лондонe все сильнее давили на нее. Он мог представить себе, как она строит себе жизнь в Корнуолле, как одна из тех богемных художниц. Она была почти таким же хорошим художником, как и фотографом. Жизнь здесь ее вполне устроит.

Но только не его. При одной мысли об этом ему становилось дурно. Он наклонился над ее стройными оголёнными ножками и открыл бардачок, чтобы достать сигареты.

– И отказаться от всего, что у нас есть в Лондоне? – спросил он, закуривая и стараясь говорить нарочито непринужденно. – Наши друзья? Все деньги, которые мы зарабатываем? Наш образ жизни? Должны ли мы бросить все это, чтобы стать провинциальными деревенщинами?

– Я бы вряд ли назвалa Трив захолустным задворком. Это настоящий город.

– Вряд ли. Его не зря прозвали “Сент-Айвc[1] посреди ничего”.

– Если ты так расстроен, то зачем вообще сюда приезжать? Почему бы просто не выставить дом на продажу и не забыть о нем?

Потому, что ты заставилa меня…

– Давай просто войдем, хорошо?

– Ладно.

Джаз высунула свои длинные ноги из машины, и Эд на мгновение залюбовался ее задницей в обрезанных синих джинсах, прежде чем она скрылась из виду.

– Тогда пошли, – крикнула она ему, когда подошла к входной двери, очевидно забыв о своем раздражении. – И не думай, что будешь курить внутри. Здесь те же правила, что и дома, мистер.

Но он почти не слышал ее. Пальцы одной руки все еще сжимали руль, а он смотрел на дом, задумчиво затягиваясь сигаретой. Даллам-Авеню, расположенная на вершине утеса и выходящая окнами на залив Левен, была самым тихим, престижным и популярным местом в городе. Это была единственная улица, которая целиком состояла из викторианских особняков, а не из симпатичных коттеджей или новостроек, составлявших остальную часть города. Это был восьмой номер в ряду из восьми. За этим домом не было ничего, только извилистая тропинка, ведущая к Сент-Айвсу.

– Эд! Идём.

Окрик Джаз вывел его из транса. Выйдя из машины, он обнаружил, что слегка дрожит. Так много воспоминаний из детства, как хороших, так и плохих, внезапно всплыло в его голове. Он раздавил сигарету подошвой шлёпанца и последовал за ней внутрь.

В коридоре было темно и прохладно, полный контраст с палящим зноем снаружи.

– Ты в порядке? – cпросила Джаз, обнимая его за талию.

– Да, в полном. Просто странно снова оказаться здесь, вот и все. Дом выглядит так по-другому, но в то же время он точно такой же. Боже, я знаю, как глупо это звучит.

– Нисколько. Он уже много лет используется как место отдыха, верно? Декор должен быть совершенно иным, чем тот, с которым ты вырос.

– Да уж.

Конечно, она была права, но дело было не только в этом. Дом изменился, и он тоже. Они больше не должны были быть вместе, он чувствовал это всем своим существом.

Зря мы сюда пришли, – в сотый раз подумал он.

Он последовал за Джаз в гостинную – большое, выбеленное пространство с глубоким эркером, выходящим на тропинку утеса и сверкающее море.

– Ух ты, какой вид.

– Ты бы посмотрелa наверху.

Он подошел к ней, когда она смотрела в окно, обнял за талию и вдохнул цветочный аромат ее длинных светлых волос.

– Здесь так красиво, – грустно вздохнула она.

– Да. В комплекте с красиво протекающей крышей.

Джаз ткнула его локтем в ребра, достаточно сильно, чтобы причинить боль.

– Эй! Нельзя бить парней, которые носят очки.

– Перестань быть таким пессимистом. Крышу можно починить. Я умираю с голоду, пойду в машину и принесу продукты, может быть, что-нибудь съем на кухне.

– Слишком жарко, чтобы готовить. Почему бы нам не поехать в город, и я угощу тебя корнуэльскими пирожками?

– Ты действительно знаешь, как побаловать девушку.

– И, если ты действительно будешь хорошей девочкой, я могу даже угостить тебя пинтой[2] пива.

– Я только слышу: бла-бла-бла. Ну же, чего ты ждешь?

Она выскользнула из его объятий и выскочила в коридор. В этот момент он любил ее больше всего на свете. Она была его жизнью, его всем. Как ему вообще могло так повезти? Как мог этот чокнутый тощий парень в очках заполучить такую красотку, как она? Она была не только красива, но и умна. Ее светлые волосы, стройная, соблазнительная фигура и ангельское личико полностью противоречили ее уму и творчеству. Возможно, ей было всего двадцать пять, а ему тридцать три, но она была мудра не по годам.

– Я люблю тебя, ты это знаешь? – окликнул он ее.

К внезапному порыву любви примешивалось что-то еще. Что-то темное. Он вдруг испугался потерять ее, и необъяснимое предчувствие охватило его. Так же быстро онo исчезлo, и он последовал за ней наружу, на солнечный свет.

Они направились в город по тропинке, ведущей к утесу, приветствуя по пути незнакомцев.

– Вот за что я люблю это место, – вздохнула Джаз. – в Лондоне никто не здоровается.

– Tы можешь представить себе Ливерпуль-Стрит в час пик, если бы они там были? Это будет какофония приветствий, как эскиз из комедийного шоу или что-то в этом роде.

Джаз рассмеялась и посмотрела на море, ее ясные голубые глаза были скрыты темными очками.

– Здесь так красиво, – повторила она.

Так и было. Море под лазурным небом отливало изумрудной зеленью. Цвета казались такими яркими, такими насыщенными после серого монохрома Лондона. В конце крутого склона открылась тропинка, ведущая к краю города.

Пожоже, что так оно и было. Эд не узнал ни одного магазина, но ведь он не был здесь с восемнадцати лет.

Пятнадцать лет назад. Господи, неужели прошло так много времени?

Залив Левен-Бэй – простиравшийся на многие мили белый песчаный пляж – резко обрывался там, где начинался город. Каменный пирс тянулся наружу, сигнализируя о конце пляжа, а береговая линия изгибалась внутрь, создавая естественную подковообразную гавань, которая в основном использовалась для ловли макрели. За гаванью и искусственными морскими укреплениями, защищавшими город, море билось прямо о скалистый утес на протяжении многих миль.

Они направились направо, вверх по мощеной главной улице, идущей параллельно набережной. И там всё было, просто, как это было много лет назад.

– “Treleigh pasty’s”, лучший во всем Корнуолле, – сказал он с некоторой гордостью, как будто сам готовил эти чертовы блюда.

Но, было приятно видеть, что лавка старика все еще здесь.

Еще приятнее было видеть за прилавком того же самого человека. Интересно, узнал ли его старый Джоу?

– Эдвард? Это действительно ты?

– Да, боюсь, что так.

– Мне очень жаль, что твоя мать умерла.

– Как ты узнал об этом? – спросил он более резко, чем намеревался.

Джоу пожал плечами.

– Всем известно, что “Treleigh” по праздникам больше не будет бронировать столик для Даллам-Авеню из-за смерти твоей матери.

– Это – Джаз, моя жена. Джаз, это – Томас, – сказал Эд, меняя тему разговора.

– Пожалуйста, зовите меня Джоу. Меня не называли Томасом уже шестьдесят восемь лет с того дня, как я родился.

– Джоу? – спросила она.

– По-корнуолльски – "ленивый ублюдок”, – сказал он с улыбкой, показывая ряд откровенно фальшивых коронок. – Женат, да? Поздравляю вас обоих. И когда это вы связали себя узами брака?

– Это случилось на прошлой неделе, – сказал Эд, обнимая жену и притягивая ее к себе.

– Еще раз поздравляю. Так не пора ли вам, голубки, отправляться в свадебное путешествие?

– На следующей неделе мы едем на Багамы.

– Это будет роскошно, дружище. Вы здесь, чтобы выставить дом на продажу? Или ты собираешься вернуться домой и завести семью теперь, когда ты женат?

– Хочу починить протекающую крышу до конца лета и продать его.

– Да уж. Какая жалость, что всё-таки продаешь. Но я слышал, что ты сделал себе хорошую карьеру в Лондоне.

– Ну, знаешь, у меня есть работа, которую я не могу себе позволить оставить.

Джоу вопросительно поднял бровь.

– Я работаю редактором в одной газете, – объяснил он.

– Ты добился успеха, сынок. Твоя старая мама, должно быть, очень гордилась тобой.

– Гордилась, – ответил он, чувствуя, как к горлу подступает комок.

Ее смерть была слишком недавней для утешения и стала для него полным потрясением. Обширный инфаркт унес ее жизнь в относительно молодом возрасте шестидесяти пяти лет. Он присутствовал на похоронах матери и женился на той же неделе. К полному отчаянию Эда, похороны опередили свадьбу.

– Трив великолепен. Я бы переехала сюда в мгновение ока, если бы могла, – сказала Джаз.

– А чем вы занимаетесь, юная леди?

– Я – фотограф.

– Артистично, да? Если вы тоже умеете рисовать, то это работа, которая должна быть здесь. Здесь oчень сильное сообщество художников, в Триве и Сент-Айвсе. Говорят, лучшee в Британии.

Джаз на мгновение задумалась, ее глаза остекленели.

– Я немного рисую, так, время от времени.

За ними выстроилась очередь из людей.

– Мы задерживаем тебя, – сказал Эд, быстро заказывая пирожки, внезапно почувствовав острое желание уйти, пока у Джаз не появились новые идеи о переезде в Трив.

– Он был очень мил, – сказала Джаз, когда они сидели на скамейке на берегу моря и ели пирожки.

– Ага. Я знаю его почти со дня своего рождения.

– Ты нe особо рассказываешь о своем детстве.

Эд пожал плечами, внезапно почувствовав себя неловко.

– Рассказывать особо нечего.

Всегда есть что рассказать.

– Не совсем. Ты же все знаешь. Я вырос здесь, a когда уехал в университет, то больше не возвращался. Конец.

– Почему ты больше не возвращался?

– С чего бы это? После смерти отца, мама переехала к своей сестре в Кент, и она сдала дом. Не было никакой причины возвращаться.

Возвращаться было слишком больно. Так много воспоминаний об отце. А теперь еще и моя покойная мама…

– Ты мало говоришь о своем отце.

– Что ты хочешь, чтобы я рассказал? Он был хорошим человеком, и я его очень любил. Когда он погиб в автокатастрофе, как раз перед моим отъездом в университет, ни я, ни мама не могли позволить себе вернуться сюда снова.

– Мне очень жаль. Я не хотелa ворошить твое прошлое и заставлять тебя чувствовать себя плохо, – oна обняла его за спину и слегка положила голову ему на плечо. – Надеюсь, возвращение сюда поможет. Я надеюсь, что ты сможешь начать вспоминать хорошие времена и не позволишь плохим портить твои воспоминания.

Еще один комок застрял у него в горле. Он знал, что она права. Это были счастливые воспоминания. Пока ужасный несчастный случай с отцом не разорвал их с мамой мир на части.

Он поднял бледное лицо к вечернему солнцу, сдерживая поток слез. Он не собирался сидеть здесь и плакать, как чертова девчонка.

– Эд?

Голос раздался у них за спиной. Знакомый голос с сильным корнуэльским акцентом.

Он повернул голову и обнаружил, что смотрит в лицо своей возлюбленной детства.

– О, Боже, я так и знала, что это ты.

– Линда. Боже, привет. Как твои дела?

Он вскочил на ноги, обошел вокруг скамейки и чмокнул ее в щеку.

Его первой мыслью было, что время не было добрым к ней. Ей было тридцать три, столько же, сколько и ему, но выглядела она на десять лет старше. Ее, явно крашеные, светлые волосы выглядели кричащими на фоне обветренного лица, и она уже не была той стройной девушкой, которую он знал.

– Эд, – сказала она, и восторг засиял в ее глазах, когда она схватила его за плечи, удерживая на расстоянии вытянутой руки. – Что ты здесь делаешь? О, конечно, какая же я дура! Мне так жаль твою маму.

Господи, неужели в этом городе нет ничего тайного?

– Да... Ну... Спасибо.

– Значит, ты собираешься выставить дом на продажу? Или, может быть, ты собираешься вернуться?

Bзгляд ee влажных глаз был слишком очевиден, и это смутило его.

– Линда, я хочу познакомить тебя с моей женой Джез. Джаз, это – Линда, – сказал он, уклоняясь от ответа.

– Tы сказал – жена? – cпросила Линда.

– Да, точно.

Линда порозовела. Странное выражение появилось в ее глазах, как будто она собиралась разрыдаться, но также быстро оно исчезло. Эд решил, что ему показалось.

– Привет, – сказала Джаз, вставая и протягивая руку. – Приятно познакомиться.

Линда приняла предложенную руку.

– Взаимно.

Две женщины смотрели друг на друга чуть дольше, чем следовало бы из вежливости, и Эд почувствовал себя явно неловко.

Не то, чтобы ему было из-за чего чувствовать себя неловко, напомнил он себе. Линда была древней историей, и с его стороны не было абсолютно никаких угрызений совести, ностальгических или других. Они расстались, потому что он разлюбил ее, и университет был естественным разрывом.

– Так приятно увидеть тебя, Эд. Что ты делаешь сегодня вечером?

Под напором Эд превратился в слизняка. На работе он преуспевал под давлением, но когда дело доходило до его личной жизни, он был полным ничтожеством. В голове у него помутилось, и он выдавил классическое:

– Ничего.

– Теперь скучать не будешь. Мы с Боко придём к тебе сегодня вечером сo своей едой. Я просто умираю от желания снова войти в этот дом, я не заходила туда с тех пор, как ты уехал. И ты можешь рассказать нам все о своей свадьбе.

– Ну… Я... Да. Это было бы чудесно. Кто такой Боко?

– Ты же знаешь Боко. Он учился в нашем классе в школе. Борис Коулман.

Борис Коулман?

Какое-то мгновение Эд просто поймал ступор. Он поправил очки на носу, пытаясь вспомнить ужасно знакомое имя. И тут до него дошло.

Задира Борис Коулман? Тот самый парень, который однажды сунул мою голову в унитаз?

– Ага. Теперь я вспомнил.

– Прекрасно. Мы с Боко уже много лет вместе. Вот и ладушки. Договорились. Приятно познакомиться, Джаз.

Эд и Джаз стояли рядом, наблюдая за ее удаляющейся фигурой.

– Бывшая?

– Угу.

– Приятная.

– Извини.

– Это не имеет значения.

Хотя по ее тону он понял, что имеет.

– Как насчет того, чтобы купить тебе эту пинту прямо сейчас? У меня такое чувство, что онa нам обоим понадобится.

Они выбрали «The Fox and Goose» напротив стапеля в гавани. Это было популярное место среди туристов и местных жителей, которые собирались в оживленном бетонном пивном саду с видом на рыбацкие лодки. Эд и Джаз предпочли выпить внутри, подальше от толпы.

– Хороший паб, – сказала Джаз, мгновенно успокоенная темным интерьером и черным деревом.

– Да. Вообще-то я сюда редко заходил. Я не был большим любителем выпить среди несовершеннолетних.

– Держу пари, ты наверстала упущенное, когда поступил в университет.

– Да. Наверное, так и было.

Ее тон был легким, но, по правде говоря, она была потрясена встречей с Линдой. Не говоря уже о том, что слегка разозлилaсь. Как, черт возьми, этой женщине удалось пробраться в их дом сегодня вечером? Честно говоря, когда Эд был не на работе, ему действительно не помешало бы отрастить еще одну пару яиц.

Дом. Именно так. Джаз пробыла здесь всего несколько часов, но уже была по уши влюблена в это место.

– Ты ей все еще нравишься.

– Что? Кто?

Джаз закатила глаза.

– Ты знаешь кто.

– Не будь такой нюней. Конечно же, нет.

Джаз задумчиво посмотрела на своего жениха. Отчасти его обаяние заключалось в том, что он искренне не верил, что женщины испытывают к нему влечение. Но так оно и было. В массовом порядке. У него было какое-то вызывающее обаяние, это несчастное, неуклюжее качество. Он был из тех парней, которые летают по дому в поисках очков, которые они носят, или ключей, которые они держaт в руках. Он был из тех, кто делает себе по утрам пять чашек кофе в быстрой последовательности, потому что не помнит, как их делал, и всегда, возвращаясь с работы, находил полные чашки холодного кофе на каждом подоконнике и столе.

А еще он был невероятно хорош собой. Высокий и стройный до предела, он имел большие, щенячьи карие глаза и узкий нос, что придавало ему медийный вид. Его лицо было худым, но с жесткими морщинами, а верхняя губа изогнулась вверх в ярко выраженном купидонском изгибе, напомнившем ей рот Джонни Деппа.

Иногда было очаровательно, что он не верил, что женщины любят его. В другое время, как сейчас, это просто раздражало.

– Ладно, ладно, ты ей не нравишься. Она просто придет сегодня вечером, чтобы узнать меня получше.

– У нее есть парень. Однажды, когда мы были в школе, он сунул мою голову в унитаз.

Джаз брызнула пивом на маленький деревянный столик.

Что он сделал?

– Это было только однажды. Я сказал, что если он еще раз выкинет такой трюк, я засуну его голову ему в задницу и заставлю обосрать шею.

Джаз вполне могла в это поверить. Эд был более чем способен позаботиться о себе. Он выглядел как жертва, до определенного момента. Он был милым, тощим и прилежным, но мог измениться в мгновение ока.  В его глазах появлялось такое выражение, будто он способен на убийство. Она видела его только однажды, в ночном клубе, когда какой-то парень щупал ее грудь, пока она разговаривала с Эдом в баре. Мужчина был намного крупнее Эда, но это не помешало тому пригвоздить его к стойке за шею и очень тихо предупредить, что если он еще раз посмотрит на Джаз, то Эд не будет отвечать за свои действия. Его спокойствие испугало её больше, чем угроза насилия.

– И ты хочешь провести вечер с этими людьми? C женщиной, которая все еще любит тебя, и с её парнем, который хочет избить тебя?

– Я уверен, что Боко даже не помнит, как мокал мою голову в унитаз. Нам тогда было всего четырнадцать лет.

– Поверь мне. Он вспомнит.

Эд выглядел погруженным в свои мысли, его большие карие глаза остекленели.

– Я начал встречаться с Линдой, когда нам было по шестнадцать лет, но, оглядываясь назад, я думаю, что все это было связано с любовным треугольником. Или любовным квадратом, если он вообще существует.

– В смысле?

– Я был по уши влюблен в девушку по имени Керри Браун, но Линде я всегда нравился, и мы дружили с незапамятных времен. Я всегда знал, что Боко любит Линду. Наверное, поэтому он спустил мою голову в унитаз.

Джаз не удержалась и хихикнула, несмотря на свое раздражение.

– Так что же случилось с Керри Браун?

– Она и ее семья уехали в день моего шестнадцатилетия. Она даже не знала о моем существовании, а я просто влюбился в Линду.

– Я и понятия не имелa, что ты такой Ромео.

– Это ты хотела вернуться сюда, поэтому и навлекла на себя всю эту историю моих подростковых страхов.

– Ага.

Джаз нравилось считать себя девушкой легкого характера. Но в Линде было что-то такое, что заставляло ее нервничать. Взгляд ее глаз, от которого, если быть честной, по коже пробежали мурашки.

Она врёт, и она мне не нравится.

Ты уверена, что это говорит не ревнивая сучка, Джаззи детка?

Она задумчиво потягивала свою пинту.

– О чем задумалась? – спросил он.

– Просто немного волнуюсь из-за сегодняшнего вечера.

– Не стоит. Мы избавимся от них как можно скорее, обещаю.

Она улыбнулась ему, но смутное чувство беспокойства осталось.

Линда мерила шагами гостиную крошечной полуподвальной квартирки, которую она делила с Боко на окраине города. Ухабистом тупике города. Встреча с Эдом потрясла ее до глубины души. Она мечтала о том моменте, когда они снова встретятся после стольких лет. Как их глаза будут прикованы к толпе людей, и мир остановится в почтении к их глубокой любви.

Но все произошло совсем не так. С ним была эта сука. Эта мерзкая шлюха. И вообще, сколько ей лет? Oна вообще совершеннолетняя?

Линда закипела и скрутилась в клубок, просто думая о нем с ней.

А потом она подумала только о нем. Он почти не изменился, и уж точно не в худшую сторону. Все те же вьющиеся каштановые волосы и большие, проникновенные карие глаза. Его мальчишеская привлекательность превратилась в нечто мужественное и красивое.

Боже. Эти глаза... Oни все еще заставляли ее желудок делать дикие кульбиты.

Она закрыла глаза, его лицо отпечаталось в ее памяти, как это было всегда. Она взглянула на часы. Боко еще не скоро вернется из центра занятости, у нее есть время.

Ее рука скользнула между крепких бедер, чувствуя тепло, исходящее из промежности джинсов.

Не утруждая себя посещением спальни, она приспустила джинсы на свои толстые бедра и откинулась на потертый диван.

Ее пальцы зарылись в трусики и мгновенно увлажнились от собственного возбуждения.

– Эд. Оx, Эд, – вздохнула она, массируя ноющую головку клитора.

Оргазм быстро нарастал, и чем ближе она подходила к кульминации, тем больше ее мрачные фантазии с участием Эда превращались во что-то другое. Образы в ее голове перемешались: Эд между ее бедер, его рот и подбородок влажны от ее выделений, он улыбается ей… Голова Джаз, c огромным зазорoм между ней и шеей, которая когда-то несла ее, лежала на подушке рядом с головой Линды в луже крови…

Эд трахал ее сзади, когда она присела на четвереньки над обезглавленным, голым трупом Джаз… В своих фантазиях она улыбaлась, глядя вниз на обрубок шеи Джаз и кончая...

ГЛАВА 2

Джейсон Джекс стоял в своем маленьком кабинете с видом на Гайд-парк и курил сигарету. Его рюкзак был упакован и лежал у ног, готовый к поезду в Корнуолл.

Однако его внимание привлек не вид из окна, а тысячи фотографий, выстроившихся вдоль каждого свободного дюйма четырех стен. Между ними не было видно ни единой трещины от пола до потолка.

Дрожащими пальцами он вытащил глянцевую черно-белую фотографию формата А4.

– Такая красивая, – пробормотал он, проводя кончиком пальца по контурам улыбающегося лица Джазмин Салливан крупным планом.

Фотография, которую он держал в руках, была свадебной, как и девяносто процентов фотографий, украшавших стены. Джейсон Джекс, он же “Джей-Джей Фотограф”, был чертовски хорошим свадебным фотографом, даже если он говорил это самому себе.

Остальные десять процентов представляли собой снимки пары, сделанные на расстоянии. Эдвард и Джазмин выходят из церкви, где были похороны матери Эдварда. Эдвард и Джазмин шли рука об руку по оживленным улицам Лондона.

Размытые изображения Эдварда и Джазмин, занимающихся любовью, снятые в кустах возле их лондонской квартиры. Джейсона всегда поражало, как много людей держат шторы в своих спальнях чуть приоткрытыми.

Он задумался, глядя на улыбающееся лицо Эдварда Салливана.

– Как сильно ты ее любишь, Эдвард? Ты отдашь свою жизнь за нее?

Все было готово, Джейсон был уверен, что он обошел все углы. Он устал от анонимности, устал держать свою работу в секрете. Больше никаких попыток привезти парочки в камеру пыток и добавить их в уже обширный список британских пропавших без вести. В первый раз он собирался побаловать себя; у него будет супружеская пара, чью свадьбу он сфотографировал. Он знал, что это может быть единственный раз.

На каком-то уровне Джейсон знал, что мистер и миссис Салливан будут его последними. Но это нормально. Так много боли, и не только для пар, которых он мучил. Да, он был готов к тому, что все это закончится.

Джейсон поднял свой рюкзак. Пришло время показать свое шоу на выезде.

Непринужденное обаяние Эда также скрывало нежеланную тревогу. Почему Линда напросилась в гости сегодня вечером? Ладно, они были первыми друг у друга. Первая любовь, первый секс, и они выросли в одном городе.

Были – это ключевое слово. Он почти не вспоминал о Линде вот уже пятнадцать лет. И вот теперь она снова врывается в его жизнь, как будто она всегда была там, как будто это было ее, Богом данное, право.

Дерьмо, он знал, что возвращаться сюда – было ошибкой.

Они молча поднялись по тропинке к утесу, отягощенные дорожными сумками из поездки в местный офис жилищного фонда.

Эд первым нарушил молчание, когда они приблизились к дому, оба слегка запыхавшиеся от крутого подъема.

– Почему бы нам не открыть бутылку вина и не посидеть на крыльце, любуясь закатом?

– Желание смертника, прежде чем его казнят.

Эд открыл входную дверь и жестом пригласил ее войти первой, слегка нахмурившись.

– Немного мрачновато, не правда ли?

– Да. Извини. Я буду в порядке, правда, я не хочу быть ревнивой сучкой.

Он нахмурился еще сильнее. У Линды была темная сторона, он вспомнил, теперь слова Джаз встряхнули его память. Хотя почему он должен думать об этом, он не знал.

Черт бы побрал Линду и ее импровизированный визит. Он омрачал их пребывание здесь каким-то омерзительным светом.

Джаз хлопотала на кухне, открывая вино и готовя закуски, а Эд вышел в коридор.

Да уж, темная сторона Линды. Иногда она пугала его. Он хорошо помнил ее жестокость, теперь он сильнее задумался об этом. На поверхности она была яркой, теплой и игристой, но под всем этим он уловил проблески холода. Например, когда ей было семнадцать, у нее появилась склонность к нацизму. Может, это и нормально, он не знал, но уж точно не разделял ее восхищения массовым геноцидом, абажурами из человеческой кожи и болезненными экспериментами нацистских врачей над живыми людьми. Тогда он говорил себе, что это просто глупая школьная фаза, но теперь, оглядываясь назад, это действительно казалось немного странным.

– Эд? Tы где? – донесся из кухни голос Джаз.

– Иду, – сказал он, тряхнув головой, словно пытаясь отогнать мысли о Линде.

– Держи.

В коридоре она протянула ему бокал красного вина, и он с благодарностью принял его. Они вместе вышли на улицу и сели на деревянную скамью под окном гостиной.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю