Текст книги "Шекспир. Краткая документальная биография."

Автор книги: Сэм Шенбаум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

Драматическое искусство процветало в Лондоне еще до сооружения специальных театральных помещений. Шестидесятыми годами датируются первые известия о труппах, дававших представления в трактирах "Бык" в Бишопсгейте; "Бел-Сэвидж" на Лудгейт-Хилл; "Колокол" и "Скрещенные ключи", расположенные рядом на Грейсчерч-стрит; "Красный лев" и "Кабанья голова" в Уайтчепеле {Июлем 1587 г. датируется упоминание о какой-то пьесе про Самсона, ставившейся в трактире "Красный лев"; упоминания о постановках пьес в других трактирах относятся к более позднему времени.}. Снабженные постоянными сценами, артистическими уборными, а также местом, где могли стоять зрители, эти трактиры долгое время использовались актерами и после того, как с появлением театров они устарели. Известно, что даже в 1594 г. шекспировская труппа играла "зимой в пределах города в трактире "Скрещенные ключи" на Грейшес-стрит".

И все же сооружение первого специального театра является событием огромного значения в истории английской Драмы. Джеймс Бербедж, "первый строитель театров", по профессии был плотником (или мастером-столяром) в предприятии Снага, а по нраву – "упрямым малым", так говорит о нем один из его современников. Не преуспев в своем ремесле, он стал профессиональным актером. В одном документе 1572 г. он упомянут как ведущий актер весьма уважаемой труппы графа Лестера, возможно, ее глава (его имя значится первым в списке), и подобным же образом он вновь упоминается вместе с этой же труппой в 1574 и 1576 гг. Этот странствующий актер сообразил, что можно извлекать "постоянную и значительную прибыль" из здания, предназначенного исключительно для драматических представлений. Он оказался прав. В 1576 г., когда у него было не более ста марок – вовсе не скудная сумма по тем временам, а требовалось куда больше, – он одолжил капитал у своего родича, преуспевавшего бакалейщика Джона Брэйна, который десятью годами раньше вложил деньги в трактир "Красный лев". Теперь следовало найти место для строительства.

Поскольку сам Бербедж жил на северной окраине, он присматривался к району Халиуэлл (или Холиуэлл), который являлся частью прихода св. Леонарда в Миддлсексе и Шордиче и был расположен всего в полумиле за городскими воротами Бишопсгейт. Эта местность, названная в честь старинного, считавшегося святым, источника, принадлежала когда-то небольшому бенедектинскому монастырю. Монастырь был распущен. Источник, затхлый и загрязненный, пополнял небольшой пруд для водопоя и купания лошадей, а участок перешел в собственность короны. Земля вокруг источника пустовала, если не считать нескольких покинутых жилищ, разрушившегося амбара и каких-то огородов. Здесь на небольшом участке пустующей земли между этими брошенными домами и старой кирпичной стеной монастыря весной 1576 г. рабочие Бербеджа начали строить здание театра. Более чем через полстолетия Катберт Бербедж (сын Джеймса) и его семья сделали памятную запись об этом событии и его последствиях:

Отец, давший нам, Катберту и Ричарду Бербеджам, жизнь, первым построил театр и сам в молодые годы был актером. Он построил «Театр», одолжив много сотен фунтов под проценты. Актеры, жившие в те времена, получали прибыль лишь от части входной платы, теперь же актеры получают от хозяев помещения всю входную плату и половину платы за места на галереях. Он построил это здание на арендованной земле, из-за которой у него впоследствии была большая судебная тяжба с землевладельцем, а после его смерти подобные же неприятности легли на нас, его сыновей. Тогда мы надумали сменить место и, израсходовав надлежащую сумму, построили «Глобус», заняв еще больше денег под проценты...[9.26]

[Закрыть]

Но об этом событии речь пойдет в другой главе.

Ров с западной стороны отделял театр от широкого поля финсбери. Поскольку Бербедж не имел права пользоваться дорогой, идущей от Холиуэлл-Лейн, зрители должны были пересекать поле и проходить к театру через ворота в монастырской стене. "Мне нужно было попасть в "Театр" на спектакль", объявляет призрак Тарлтона, вернувшийся из чистилища,

и, подойдя к нему, я обнаружил такое скопление буйного люда, что подумал, не лучше ли мне прогуляться в одиночестве по этим полям, чем попасть в такую страшную толчею. Мне пришлась по нраву эта затея, и я зашагал мимо часовни св. Анны, что у источника Клир, и прошел позади часовни Хогсдона. Там, очутившись на солнцепеке и увидев прекрасное дерево, дававшее прохладную тень, я присел, чтобы отдышаться, и, передохнув немного, заснул...

Тут я проснулся и увидел такое стечение народа заполнившего поля, что сразу понял: спектакль кончился...[9.27]

[Закрыть]

Второй театр был построен сразу же вслед за первым. Это был театр «Куртина», открывший свои двери осенью 1577 г., через несколько месяцев после того, как по нашив сведениям открылся «Театр». Здание получило свое имя («Curtain») от названия местности, в которой было расположено, Кетн-Клоуз (Curtain-Close), всего в каких-т" Двухстах метрах к югу от здания «Театра» по другую сто Рону Холиуэлл-Лейн. Появление в столице двух таких сцен предвещало для иных неминуемое торжество Содом; и вызвало взрыв апокалипсической риторики. «Взгляните лишь на скверные пьесы, идущие в Лондоне, и посмотрим на множество народа, стекающегося на них и следующего их примеру, – сокрушается некто „Т. У.“, возможно Томас Уайт (приходский священник церкви св. Дунстана что на Западе), во время воскресной проповеди, которою он читал у креста св. Павла 3 ноября 1577 г., – посмотрите на роскошные помещения театров, эти неизменные памятники расточительности и безрассудства Лондона».[9.28]

[Закрыть] Уильям Харрисон вторит ему: «То, что актеры настолько разбогатели и могут строить подобные дома – явный знак наступления дурных времен».[9.29]

[Закрыть] Но Генри Лэнман, или Лейнман (который, по-видимому, построил театр «Куртина»), не был актером; это был средних лет лондонец, называвший себя джентльменом. Он арендовал земельный участок в Кетн-Клоуз в 1581 г. и получил доход от помещения театра в 1585 г. Он отнюдь не разбогател благодаря своему порочному предприятию, поскольку театр «Куртина» никогда не достиг такой славы, какой пользовался «Театр» Бербеджа. Между 1579 и 1583 гг. в «Куртине» время от времени устраивались публичные состязания в фехтовании. Через два года театр «Куртина» стал «филиалом» (an «easer») «Театра», как он назван в документах, а Лэнман и Бербедж договорились делить прибыли, и такое соглашение было заключено на семь лет. Труппа Шекспира, «слуги лорд-камергера», почти наверняка давала представления в театре Лэнмана с 1597 по 1599 г. Как раз в этот период «Ромео и Джульетта» "сорвали рукоплескания в «Куртине». Когда хор в «Генри V» говорит про «деревянное О», он, вполне возможно, имеет в виду «Куртину», а не (как часто думают) «Глобус» и таким образом увековечивает это в остальном мало чем примечательное здание.

"Куртина", должно быть, была тем самым бишопсгейтским театром, который в 1599 г. посетил Томас Платтер, поскольку "Театр" к тому времени перестал существовать:

В другой раз, тоже после обеда, я смотрел пьесу, которую, если мне не изменяет память, давали поблизости от нашей гостиницы на окраине возле Бишопсгейта... Под конец они еще танцевали весьма изящно на английский и ирландский манер. Ежедневно около двух часов пополудни в Лондоне играется две, а порой даже три пьесы в различных помещениях, чтобы развеселить публику (дословно: «чтобы один развеселил другого»), поэтому те, кто лучше делает это, собирают наибольшее число зрителей. Эти помещения построены таким образом, что игра происходит на высоком помосте и каждому все отлично видно. Однако там есть отдельные галереи с сидячими местами получше и поудобней, но и плата за них выше. Ибо тот, кто стоит внизу, платит всего лишь одно английское пенни, если же он хочет сидеть, его проводят через другую дверь, где с него берут дополнительное пенни, если же он желает сидеть на подушках, на самых удобных местах, где не только он все видит, но где все видят его, тогда, войдя в еще одну дверь, он платит еще одно английское пенни. А во время представления среди публики разносят еду и напитки, так что каждый к тому же может подкрепиться за свои деньги.

Актеры одеты весьма изысканно и элегантно, поскольку, по английскому обычаю, высокопоставленные лица или рыцари, умирая, завещают чуть ли не самые лучшие наряды своим слугам, а те не носят такую одежду, ибо это им не подобает, и в конце концов продают ее актерам за несколько пенсов.

Как много времени они [лондонцы] ежедневно проводят, таким образом, на спектаклях, хорошо известно всякому, кто хоть раз видел их [актеров] искусство и игру...[9.30]

[Закрыть]

Здание «Куртины» просуществовало дольше, чем это было необходимо для театральных целей, и (согласно Мэдону) в последние дни его использовали лишь для кулачных боев. Оно все еще стояло на месте в 1627 г., когда, как свидетельствуют местные записи, территория Мидлсекса распространилась на "обширную землю возле театра «Куртина».

Таковы были театры северных окраин к тому времени, когда Шекспир явился на лондонской сцене. Однако центр притяжения актеров переместился на другой берег Темзы, в Сарри, где отлично удовлетворял запросы искателей развлечений. Широкий луг привлекал участников пикников и давал простор для игры в мяч или в шары атлетам любителям бега и борьбы. ("Видел ли кто такое невезение? – жалуется Клотен в "Цимбелине", – мой шар катился прямо к цели, как вдруг налетает второй шар... Пойду взгляну на этого итальянца! А то, что я проиграл в шары днем, отыграю у него сегодня вечером" {Шекспир Уильям. Полн. собр. соч. т. 7, с. 655.}.) Здесь упражнялись в стрельбе из лука традиционном искусстве англичан, в том искусстве, о котором судья Шеллоу, дряхлеющий в буколическом Глостершире, вспоминает столь ностальгически: "Он отлично стрелял из лука. И вдруг умер... Да, отменный был стрелок. Джон Ганг очень его любил и, бывало, ставил на него большие заклады. Умер! Он попадал в цель с двухсот сорока шагов, а легкую стрелу пускал с двухсот семидесяти; поглядеть на него – душа радовалась" {Там же, т. 4, с. 181.}. Гуляющие танцевали вокруг майского дерева. За плату они могли продолжить пляски в одном из борделей, разрешенных властью терпимого епископа Уинчестерского, которые располагались у самой реки и из-за которых окраинные беседки стали синонимом распутства. ("Но неужели//Лишь на окраине твоих утех// Я жить должна? Иль Порция для Брута//Наложницею стала, не женой?" {Шекспир Уильям. Полн собр. соч. т. 5 с. 252.}) Они напивались в тавернах или проигрывались в игорных домах. Они смотрели Джорджа Стоуна и Гарри Ханкса, своих любимых медведей, отбивавшихся от свирепых английских догов в амфитеатрах, которые начиная с середины века изображались на картах Саутуорка; на одной из таких карт, выполненной Брауном и Хогенбургом и напечатанной в 1572 г., отмечены примыкающие конюшни и псарни. Банксайд был подходящим местом для этих грубых развлечений еще и потому, что тамошние мясники по дешевке продавали требуху в ПэрисГарден и обеспечивали зверям вдоволь корма.[9.31]

[Закрыть]

Первый театр на южном берегу Темзы историки называют "Ньюингтон-Батс" (в пору существования этого театра у него не было устоявшегося названия). Так именовался участок тракта ее величества в том месте, где сливались дороги, ведущие из Камберуэлла и Клампа в Саутуорк. Нет никаких свидетельств о существовании в этих местах древних стрельбищных валов для лучников (archery butts), как это предполагалось до недавнего времени. Этот театр, как теперь представляется, был построен или переоборудован из уже существовавшего строения по инициативе Джорджа Сэвиджа, ведущего актера в труппе "слуг графа Уорика", ставшего их покровителем в 1575 г. Возможно, театр был открыт вскоре после этого.[9.32]

[Закрыть] До театра можно было добраться пешком по дороге, являвшейся продолжением улицы Саутуорк-хай-стрит, пересекавшей поля Сейнт-Джордж, окружавшие церковь св. Георгия. Первые сообщения о пьесах, игравшихся в «Ньюингтон-Батсе», относятся к 1580 г., то есть ко времени, когда уже распалась труппа «слуг графа Уорика». Этот театр никогда не привлекал много публики, без всякого сомнения, из-за своего неудобного местоположения. В 1592 г. Тайный совет разрешил труппе «слуг лорда Стренджа» играть в этом помещении, затем отменил это распоряжение «по причине утомительности пути к театру и потому, что в театре уже давно не ставились пьесы в будние дни».[9.33]

[Закрыть] Когда объединенная труппа «слуг лорда-адмирала» и «лорд-камергера» давала представления в «Ньюингтон-Батсе» в течение короткого сезона 1594 г., ежедневный заработок актеров составлял ничтожную сумму – 9 шиллингов, несмотря на то, что в их репертуар входили «Тит Андроник», «Укрощение строптивой» и загадочная утраченная пьеса «Гамлет». К 1599 г., по имеющимся сведениям, от этого театра осталось «лишь воспоминание».[9.34]

[Закрыть] Зрителям больше не нужно было пересекать поля для того, чтобы посмотреть спектакль.

Ибо в январе 1587 г. Филипп Хенсло и Джон Чолмли, лондонские горожанин и бакалейщик, в качестве компаньонов заключили соглашение об использовании "театра, который в настоящее время строится и вскоре будет возведен и открыт", на участке земли, что на углу улиц Роуз-Элли и Мейдн-Лейн. На этом свободном участке некогда был цветник роз. Теперь это был район публичных домов, удобно расположенный на берегу реки, неподалеку от города.[9.35]

[Закрыть] Театр здесь едва ли мог прогореть. 19 февраля 1592 г. «слуги лорда Стренджа» дали первый спектакль в театре «Роза»; труппу возглавлял Эдвард Аллен – из всех трагиков того времени он был самым опасным соперником Ричарда Бербеджа. Согласно договору, этот английский Росций некоторое время был совладельцем, а затем полным хозяином театра «Роза» (Чолмли исчез из поля зрения; вероятно, он умер); это товарищество было скреплено женитьбой Аллена на падчерице Хенсло. Они заработали себе огромное состояние на театральном деле, и в 1613 г., удаляясь на покой в свое сельское поместье, Аллен щедро одарил Годс-Гифт-Колледж в Далидже. К этому времени ь театре «Роза» больше не ставилось спектаклей (после 1603 г. нет никаких упоминаний о представлениях в нем), однако он сыграл свою роль, превратив Банксайд в жизненный центр лондонского театрального дела, а Хенсло – в наиболее могущественного театрального магната своего времени. Шекспир имел отношение к театру «Роза». 24 января 1594 г., когда в нем играли «слуги графа Сассекса», Хенсло отметил в своем «Дневнике» представление «Тита Андроника» как «новое»[9.36]

[Закрыть] – странное выражение, означающее, возможно, что эта пьеса была вновь разрешена к постановке распорядителем дворцовых увеселений. «Тит» был единственной «новой» пьесой из числа тех, которые труппа играла во время своего кратковременного пребывания в «Розе».

Хенцнер упоминает о каком-то театре в западной части Банксайда вблизи от того места, где стояла на якоре королевская барка. Должно быть, это был театр "Лебедь" в Пэрис-Гардене. Когда Фрэнсис Лэнгли, лондонский торговец мануфактурой и золотых дел мастер (в данном случае последнее выражение является эвфемизмом и означает "ростовщик"), собрался строить этот театр, лорд-мэр громогласно выражал недовольство и тщетно пытался воспрепятствовать выдаче лицензии, так как эта земля являлась частью владений бывшего монастыря Бермондси и потому находилась в распоряжении короны. Лэнгли начал строительство в северо-восточном углу поместной земли, восточнее замка и в двадцати шести поулах (pole) (в среднем 130 метров; один поул соответствует примерно 4,6 метра) прямо к югу от причала Пэрис-Гарден, где лодочники ожидали клиентов.[9.37]

[Закрыть] «Лебедь» открыл свои двери для публики летом 1596 г., ибо именно тогда (как кажется) Иоганнес де Витт предпринял свое знаменитое посещение этого театра. Шекспир имел какие-то дела с хозяином «Лебедя», так как их имена появляются вместе в 1597 г. в ходатайстве о предоставлении залога мирных намерений.[9.38]

[Закрыть]

Таковы были постоянные общедоступные театры Лондона до того, как был построен "Глобус". Как актер и драматург Шекспир знал большинство из них; возможно, он знал их все. Историки театра усердно размышляли над тем, что послужило образцом для этих замечательных сооружений, хотя отдельные авторы в отлитие от остальных считали образцами то амфитеатры для травли зверей, то трактирные дворы, то тюдоровские пиршественные залы с их крытыми галереями. Один авторитетный ученый указывает даже на классический авторитет Витрувия, однако вряд ли столяр и актер Джеймс Бербедж, перед тем как его плотники начали строить "Театр", пытался одолеть латинский трактат "De architectura" ["Об архитектуре"];

Едва ли вероятнее и то, что он мусолил французский перевод этой книги в библиотеке математика и мага Джона Ди или будто бы сам Ди спроектировал "Театр" с помощью "Бербеджа в качестве "сотрудника и исполнителя".[9.39]

[Закрыть] Нам вот необходимости задерживаться на этих соображениях. Кроме того, историки вели бесконечные споры о таких деталях, как размеры различных частей помещения театра или о значении эффектных «открытий» (находящаяся за занавесом внутренняя сцена – излюбленное предположение первых театроведов в наши дни не встречает поддержки). Нас интересуют характерные черты этих театральных помещений, известные нам по бесчисленным историям театра, по изображениям художников или по масштабным реконструкциям. Мы не сделаем большой ошибки, выбрав себе в гиды тогдашнего наблюдателя – де Витта.

Его заметки, озаглавленные (Ван Бухелем) "Ех ОЬservationibus Londinensibus Johannis de Witt ("Из лондонских наблюдений Иоанна де Витта"), следующим образом переводятся с латыни:

В Лондоне – четыре амфитеатра замечательной красоты, и каждый называется в соответствии с изображением на вывеске. В каждом из них ежедневно играется какая-нибудь пьеса для простонародья. Два наиболее великолепных из них расположены на южном берегу Темзы и, как показано на их вывесках, называются «Роза» и «Лебедь». Два других находятся за чертой города, к северу от него, на большой дороге, проходящей через пископальные ворота, в просторечьи именуемые Бишопсгейт. Кроме того, есть пятый амфитеатр, но построенный иначе и предназначенный для травли зверей, где содержится в отдельных клетках и огороженных местах множество медведей и огромных собак, которых держат для боев, и это зрелище является наиболее привлекательным для мужчин {Среди содержавшихся в неволе зверей, судя по заметкам де Витта, наряду с медведями и собаками были также быки (multi ursi, tauri et stupendae magnitudinis canes). (Много медведей, быков и поразительное множество собак.)}. Из всех театров, однако, самым большим и самым великолепным является тот, на чьей вывеске изображен лебедь и именуемый в просторечьи театром «Лебедь», ибо в нем могут поместиться три тысячи человек; и построен он из большого количества песчаника (несметные залежи которого имеются в Британии) и имеет деревянные колонны, так искусно раскрашенные под мрамор, что даже наиболее опытный может обмануться. Поскольку здание своей формой напоминает римский театр, я зарисовал его выше.[9.40]

[Закрыть]

Набросок изображает интерьер какого-то театра с тремя ярусами галерей вокруг центрального круглого двора; затем то, что некоторые называют ступенями (некое очертание, помеченное словом «ingressus» – «вход»), очевидно ведущими в нижнюю галерею; лестницы, обеспечивающие доступ в верхние галереи, нам не видны. Большая четырехугольная сцена (proscoenium), неправдоподобно более глубокая, чем широкая – перед нами всего лишь грубый набросок, – господствует над не покрытым кровлей двором {Авторитетные исследователи расходятся во мнениях относительно пропорций интерьера (ср.: Chambers. Elizabethan Stage. ii. 520) с наиболее современным ученым Хозли, который считает, что «сцена изображена более глубокой, чем широкой» («The Playhouses and Stage. A New Companion to Shakespeare Studies, ed. Kennet Muir and S. Schoenbaum. (Cambridge. 1971). p. 23).}. Эта сцена покоится на двух мощных опорах; пара коринфских колонн в свою очередь поддерживает „небо“ {»Небо" – полог с изображением знаков зодиака над сценой в английском театре времен Елизаветы. – Прим. перев.}, образующее полог. Внизу на сцене три фигуры, одна из которых, женщина, сидит на скамье. Что это – репетиция или настоящий спектакль? Скорее всего, спектакль, так как на галерее присутствуют зрители. В задней части сцены расположена артистическая уборная (mimorum cedes), в которой актеры переодевались и хранили реквизит. Актеры выходили на сцену и уходили с нее через две массивные двустворчатые двери в фасаде артистической уборной; за дверным проемом, задернутым занавесками, можно было обнаружить, например, Фердинанда и "иранцу, играющих в шахматы в «Буре». Ничто не указывает на существование какой-либо внутренней сцены. На рисунке де Витта не видно никакого люка, открывающегося в «ад», расположенный внизу, хотя театру необходимо было такое отверстие для призраков и могил например в «Гамлете», и для изображения «окровавленной, проклятой ямы» в «Тите Андронике». Второй ярус фасада образует собой ряд из шести окон; очевидно, это отдельные ложи, в которых зрители сверху смотрят на спектакль. Одна из этих лож могла служить помещением для музыкантов. Ложи могли освобождаться, если действие происходило наверху; это была та верхняя сцена, которой кажется, пользовались не так часто, как думали первые историки театра. Над «небом» расположено чердачное помещение, где содержались подвесные приспособления для изображения полета – например, когда Юпитер спускается на землю в «Цимбелине». На крыше этого строеньица развевается флаг с изображением лебедя, поднятый для того, чтобы объявить, что в этот день дается представление, а в дверях стоит какой-то человек. Кажется, он поднес к губам трубу, с которой свисает другой, меньших размеров, флажок с эмблемой лебедя. Над верхней галереей есть крыша, обозначенная словом «tectum».

Старинные панорамы Лондона дают нам возможность взглянуть на помещения театров снаружи. Внешне они выглядят как цилиндрические или многоугольные строения, живописно расположенные среди деревьев, лужаек и коттеджей; на более поздних панорамах домишки теснятся непосредственно вокруг театров. Конечно, было бы ошибкой ждать от них картографической точности, однако наиболее подробная "Панорама" Лондона, выполненная Холларом, изображает круглые помещения театров "Глобус" и "Надежда"; вспомним "деревянное О". Две наружные лестницы, заделанные с внешней стороны известью и штукатуркой, обеспечивали вход на упомянутые галереи. Такой лестничный пролет можно рассмотреть в здании театра в Шордиче, на панораме "Вид города Лондона с севера на юг", выполненной около 1597-1600 гг, и во вторично построенном помещении театра "Глобус" возле "Медвежьего загона" на панораме Холлара. Де Витт говорит о "большом количестве песчаника" или, в зависимости от перевода, "о бетонирующей массе, сделанной из песчаника, которая употреблялась при строительстве (constructum ex concervato lapide pyrritide), но большинство фактов, среди которых немаловажными являются сведения о пожарах, указывает на то, что основным строительным материалом было дерево, отделанное снаружи обычной штукатуркой. Над галереями были соломенные крыши.

Таковы существенные черты елизаветинских театров Гений юного поэта-драматурга восполнял их недостатки Отсутствие сценической иллюзии лишь стимулировало творческое воображение – Арденский лес ярче оживает перед влюбленными Орландо и Розалиндой, ибо шекспировский театр не воспроизводил для них обстановку леса с ветвями, птицами и журчанием ручьев. Отсутствие дугообразной сценической арки способствовало непрерывности драматического действия: такое устройство сцены давало простор необъятному размаху "Антония и Клеопатры". Шекспир может заставить свой хор называть сцену королевством и сокрушаться о том, что приходится показывать "с подмостков жалких//Такой предмет высокий", но эти ограничения не помешали ему блеснуть эпической мощью в хронике "Генри V". Все это хорошо известно миру, хотя старания редакторов с их иногда ненужной разбивкой на сцены и слишком буквальными сценическими ремарками порой заслоняют восхитительную свободу шекспировского искусства.

К середине 80-х гг. XVI в. Лондон мог гордиться прекрасно поставленным театральным делом и зрителями, готовыми, когда их призовет труба, воспринять поэтическую драму.