Текст книги "Роза Христа"

КОРОЛЕВА СИГРИД СТОРРОДА

Стояла чудесная весна. По ночам на землю ещё падал туман, а днём пригревало солнце и сладкий пар поднимался над полями.

Едва успели отцвести подснежники, а лужайки уже стали голубыми от фиалок. Молодая трава под ветром отливала шёлком. С гор, поблёскивая, сбегали струи воды.

И вот в эту пору шведская королева Сигрид Сторрода поднялась на свой великолепный корабль с багряно-огненными парусами, чтобы отправиться в далёкий город Кунгахеллу.

Там должна она была встретиться с норвежским королём Олавом, сыном Тригваса, и сочетаться с ним браком.

Конечно, многие удивлялись, услышав о предстоящей свадьбе. И было тут чему удивиться. Спору нет, королева Сигрид Сторрода была красивейшей из женщин, и к тому же несметно богата. Но она была неистовой язычницей, поклонявшейся древним идолам, а король Олав был ревностным христианином, всей душой преданным вере в нашего Спасителя Иисуса Христа. И не было для него большей радости, как услышать звон колоколов ещё одного храма, воздвигнутого на его родной земле.

“Я заворожу его своей красотой, ослеплю блеском золота. Ласками и хитростью мало-помалу я заставлю короля Олава вернуться к древней вере его предков”, – мечтала королева Сторрода, стоя на палубе своего корабля, а попутный ветер наполнял своим глубоким дыханием паруса цвета багрового заката, предвещавшего бурю.

“Если она так же добра и чиста сердцем, как и прекрасна, – думал король Олав, глядя на неспокойные весенние волны реки Норд-Эльф, – я посею в её душе зёрна истинной христианской веры и обращу все её помыслы к Спасителю…”

Так думали эти два человека, нетерпеливо ожидая встречи друг с другом.

Корабль королевы Сигрид Сторроды благополучно миновал Ост-Готландские острова и вышел в открытое море.

На прибрежных скалах собралась вся языческая нечисть: тролли, подземные карлики – хранители сокровищ, колдуны и ведьмы. Они зажигали на своих каменных алтарях жертвенные огни в честь старых богов и молили их, чтоб удача во всём сопутствовала королеве Сигрид. Великаны, покинувшие Норвегию потому, что не могли выносить звона церковных колоколов, взбирались на крутые вершины гор, вырывали с корнями молодые деревья и махали ими, приветствуя королеву Сторроду. Возвращаясь в свои каменные жилища к своим жёнам, сидящим в печали и томлении, они радостно смеялись и говорили:

– Женщины, перестаньте скорбеть и горевать! Королева Сторрода плывет к королю Олаву, и скоро мы сможем вернуться в Норвегию!

Когда королева плыла под парусами мимо горы Куллаберг, то повелитель горы произнёс заклинание и тяжёлые замшелые скалы раздвинулись. В тёмной глубине королева увидела золотые и серебряные жилы, они, как сверкающие змеи, переплетались в недрах горы. И королева Сторрода порадовалась богатству повелителя Куллаберга.

Когда королева Сигрид проплывала мимо устьев рек Холланда, речной властелин Нёк спустился по водопадам и ручьям и так заиграл на арфе, что корабль Сторроды заплясал на волнах.

А в Нидингерских шхерах между камнями лежали морские девы с перламутровыми хвостами и с такой силой дули в огромные раковины, что вода разлеталась во все стороны разноцветными брызгами.

К полудню подул сильный встречный ветер. Тогда со дна морского поднялись безобразные тролли и помогли кораблю королевы бороться с волнами. Одни подталкивали корабль сзади, упираясь когтистыми лапами в корму. Другие, обмотав себя канатами, свитыми из морских трав, впрягались, словно лошади, и тащили корабль вперёд.

Наконец корабль королевы Сигрид подошёл к устью реки Норд-Эльф. Из глубокого речного омута поднялась прекрасная русалка. Она протянула к королеве свои белые руки и подала ей сияющую жемчужину.

– Носи её, королева Сторрода, – сказала она, – чтоб король Олав был очарован твоей красотой и никогда не мог бы тебя забыть!

Распустив все паруса, корабль стал подниматься вверх по реке. Вдруг королева Сторрода услыхала такой шум и гул, будто она приближалась к гремящему водопаду. Чем дальше она плыла, тем сильнее становился грохот.

– Что это? – спросила королева. – Может быть, там идёт великая битва?

Но едва корабль обогнул остров Гулль и вошёл в широкий залив, как она увидела раскинутый на берегу реки великолепный город Кунгахеллу.

Дома были добротные, искусно сколоченные из могучих брёвен. Извилистые улицы спускались к пристани и к навесам для лодок.

Королева приказала гребцам работать вёслами медленно и бесшумно.

Теперь она поняла, откуда весь этот лязг, скрежет и звон. Кузнецы изо всех сил били тяжёлыми молотами по железу. Плотники с грохотом грузили длинные доски на паромы, В пекарне стучали скалками, корабельщики звонко вколачивали длинные гвозди в толстые дубовые доски.

Заново проконопаченные корабли и лодки покачивались на воде. Моряки поспешно прощались с жёнами. Тяжёлые корабельные сундуки опускались в трюмы.

Королева заметила, что суда, идущие вверх по реке, сильно осели под тяжестью бочек с сельдью и мешков с солью. А те, что направлялись в открытое море, везли дорогой дубовый тёс, шкуры и кожи.

Глядя, как кипит работа на пристани, королева Сигрид не смогла сдержать довольной и горделивой улыбки.

– Что ж, – промолвила она. – Я, пожалуй, не прочь стать женой короля Олава и править столь богатым городом!

Корабль под багровыми парусами плавно подошёл к пристани.

Королева Сигрид Сторрода стояла на высокой корме и словно парила над городом в своих серебристых одеждах.

Ах, как красива была королева Сторрода! Лицо её казалось белее, чем снег на горных вершинах. Чёрные блестящие волосы струились вниз до бархатных башмаков, украшенных драгоценными камнями. Стрельчатые ресницы бросали на щёки голубые тени, а глаза тёмные, как беззвёздная ночь, были такими же бездонными.

Король Олав стоял на пристани, окружённый своими вассалами и воинами. С восхищением и восторгом смотрел он на свою знатную невесту.

“Нет и не было женщины на свете прекрасней её”, – подумал король Олав.

“Он и вправду красив, как мне говорили. – Сторрода, снисходительно улыбнувшись, оглядела молодого короля. – Какие у него мягкие золотистые волосы, вон, как ими играет ветер! А его серые глаза тверды, как сталь”.

Сигрид Сторрода сошла с корабля и подала королю руку. Её рука была тепла и нежна, и то же тепло и нежность король Олав ощутил в своём сердце.

Они поднялись по широким мраморным ступеням в королевский замок.

Король усадил Сигрид Сторроду на почётное место за пиршественным столом. Великолепные дары сложил он к её ногам. В её честь заиграли музыканты на арфах и свирелях, а певцы в своих песнях восславили её красоту.

Но вот все смолкли. Епископ встал и начал читать застольную молитву. Но королева Сторрода словно не слышала святых слов. Она принялась шутить, смеяться и рассказывать королю о своих несметных богатствах. Король Олав, наклонившись к ней, как заворожённый слушал её сладостный, вкрадчивый голос, он даже не повернул голову и не посмотрел на епископа.

Но тут зазвонили колокола в церкви Богоматери, призывая всех верующих к вечерне. Король Олав вскочил, провёл рукой по лбу, словно прогонял колдовское наваждение. Он был похож на человека, который впал в забытьё, вдруг очнулся и сам не понимает, что с ним было. Но королева Сторрода ласково и властно взяла его за руку и снова усадила рядом с собой. Она призвала знаменитого певца и велела ему развлечь короля Олава песней об отваге и силе древних героев, не знавших жалости к побеждённому и поверженному.

И король Олав не пошёл в церковь. Он сидел возле своей невесты, любовался изгибом её пылающих губ и неотрывно смотрел в её чёрные бездонные глаза.

В эту ночь у перевозчика на реке Гета-Эльф было работы больше, чем когда-либо. То и дело множество голосов окликали его с другого берега. Но когда он подплывал туда, то никого там не видел, хотя и слышал вокруг себя тихий шорох и шаги. К тому же его лодка каждый раз была так переполнена, что, того гляди, могла пойти ко дну.

Так он всю ночь ездил туда и обратно, хоть и никак не мог взять в толк, что бы всё это значило. Наутро перевозчик на прибрежном песке увидел следы множества маленьких ног, а между ними крупинки чистого золота. Тогда он сообразил, что это гномы и карлики, которые из-за христианства покинули Норвегию, в эту ночь вернулись обратно.

Король Олав имел обыкновение каждый день ходить к обедне в церковь Богоматери. Но когда он проснулся на следующее утро, то подумал: “Разве это уж такой большой грех, если я разок не пойду в церковь?”

Ему хотелось скорее увидеть королеву Сторроду и спросить её, согласна ли она этим же вечером отпраздновать их свадьбу.

Один, без свиты, король быстро сбежал по мраморным ступеням своего дворца. Нет, он просто не мог ждать ни одной лишней минуты!

“Я надену на её чёрные волосы жемчужную корону! – радостно думал король Олав. – О, как она будет прекрасна, моя Сигрид! Даже завистники признают, что нет и не было в мире красавицы, подобной ей!..”

Король ещё издали услышал звон колоколов, но он и не подумал замедлить шаг.

Но когда он проходил мимо церкви, вдруг случилось нечто странное и необъяснимое. Колокола разом перестали звонить, пение смолкло, а свечи у алтаря все до одной погасли.

Это так удивило короля, что он невольно остановился и оглянулся на церковь. Какой невзрачной, убогой показалась она ему, а ведь прежде он никогда этого не замечал. Тяжёлая торфяная крыша совсем придавила её к земле, а дверь была низкая и тёмная под узким навесом из еловой коры.

Король уже хотел идти дальше, но в это время в церковных дверях показалась юная женщина. На ней была красная юбка из простой домотканой материи и бедный синий плащ. Она держала на руках маленького ребёнка, и его светлые кудри упали ей на плечо.

Король смотрел на женщину в синем плаще, не в силах отвести от неё глаз. “Какое у неё дивное, прекрасное лицо, – подумал король. – Нет, никогда не видел я столь пленительной красоты!”

Женщина прижимала к себе ребёнка так нежно, точно у неё не было ничего драгоценней на свете, чем это дитя.

Молодая женщина оглянулась назад, всматриваясь в глубь тёмной пустой церкви. Лучистые слезы блеснули в её светлых глазах. Казалось, силы оставили ее, и она прислонилась плечом к дверному косяку. Она посмотрела на ребёнка с такой печалью, будто хотела сказать: “Мой маленький сынок, где в целом свете мы найдём с тобой кров и приют?”

“Кто эта женщина? – подумал король. – Мне кажется, я уже где-то видел её прежде. Несомненно, она знатного происхождения, но волею судьбы попала в беду”.

Король, забыв обо всём на свете, стоял и старался припомнить, где же всё-таки он видел это чарующее лицо и небесно-кроткие глаза.

– Отчего ты так печальна? – не выдержав, спросил король.

– Меня выгнали из моего дома, – тихо ответила женщина и указала на тёмную церковь.

Король не понял, что она хочет этим сказать. Может быть, она искала пристанища в церкви, потому что у неё нет другого жилища?

– Кто же тебя выгнал? – спросил король Олав. Она посмотрела на него с такой невыразимой грустью, что у него сжалось сердце.

– Разве ты не знаешь? – тихо проговорила она.

Тут король отвернулся от неё. У него не было времени стоять здесь и отгадывать какие-то загадки. На что она намекает? Ведь не он же её выгнал.

Король быстро пошёл к пристани, туда, где на якоре стоял корабль королевы Сигрид Сторроды с кроваво-багряными парусами.

Как только король увидел Сторроду, он вдруг резко остановился, словно что-то невидимое преградило ему путь. Ему тотчас припомнилась прелестная женщина, такая одинокая и печальная, стоявшая в дверях церкви.

“Что это? – подумал король. – Мне кажется, она прекрасней самой королевы Сторроды. Право, какие глупости приходят мне в голову! Этого же не может быть”.

Королева приветствовала его гордой торжествующей улыбкой, но он тут же вспомнил, как сверкали слезы на глазах той, другой женщины.

Нет, он по-прежнему видел, что королева Сторрода величественна и красива, но он почувствовал к ней внезапное отвращение, словно она была сверкающей ядовитой змеей.

– Я не надеялась, что ты придёшь так рано, – с лёгкой насмешкой сказала Сторрода. – Я думала, ты, преклонив колени, молишься в своей церкви.

Королём внезапно овладело желание подразнить надменную королеву и делать всё ей наперекор.

– Обедня ещё не кончилась, – сказал он. – Я пришёл просить тебя пойти со мной в дом моего Бога!

Король заметил, что при этих словах её лицо потемнело, а глаза загорелись зловещим огнём. Но она тут же опустила ресницы и улыбнулась с показной нежностью.

– Лучше поднимись на мой корабль, – сказала она мелодичным голосом. – Я хочу, чтоб ты посмотрел подарки, что я привезла для тебя!

Она взяла в руки драгоценный меч с золотой рукоятью, словно желая приманить его этим. Слуги тут же вынесли ларцы, полные изумрудов и пылающих рубинов, бархатные плащи, опушённые горностаем. Но королю всё время виделась возле Сторроды та, другая женщина в простом синем плаще. И королева показалась ему среди блеска её несметных богатств драконом с золотой чешуёй.

– Я хочу сперва знать, – упрямо спросил он, – пойдёшь ли ты со мной в церковь?

– Что мне там делать, в твоей церкви? – спросила Сторрода насмешливо и надменно.

Но тут она увидела, как нахмурились брови короля, и поняла, что он уже не в том настроении, что был накануне.

– О, король Олав, молись в своей церкви сколько пожелаешь, – сказала она, мягко и вкрадчиво заглядывая ему в глаза. – Но не требуй, чтобы я бывала там вместе с тобой. Не проси об этом. А во всём другом я мечтаю угождать тебе, мой милый жених!

“Всё равно всё будет так, как я захочу! – с затаённой злобой подумала Сторрода. – Я опою короля приворотным зельем, заворожу поцелуями… И тогда я вобью в землю эту ненавистную христианскую церковь! Вместо неё я воздвигну каменные алтари. Ведьмы, тролли, вороны с горящими глазами соберутся сюда со всей Норвегии. Запылает огонь на алтарях, и я принесу овец и коз в жертву богам моих предков!”

Сторрода с торжеством посмотрела на короля Олава, она полагала, что сломила его волю и он уже во всем покорен ей.

Как раз в этот миг король вдруг оглянулся, будто он услышал позади себя тихую музыку. Он увидел женщину в синем плаще. Она пересекала площадь, и в каждом её движении чувствовались печаль и усталость. Но всё с той же неизъяснимой нежностью она прижимала к себе златокудрого ребёнка.

– Скажи, на что ты так пристально смотришь? – спросила королева Сторрода.

Женщина тем временем уже дошла до конца площади. Она бережно укутала краем плаща ножки ребёнка, ведь весной у реки часто дует холодный ветер.

И тут король Олав увидел: чудесное золотое сияние окружает её голову и головку ребёнка. Сердце замерло у короля в груди, он не мог отвести глаз от женщины с младенцем на руках. Но тут она свернула к городу и скрылась в узкой улочке.

– Скажи, на что ты так пристально смотришь? – топнув ногой, снова спросила Сторрода.

Король Олав резко повернулся к ней, и словно пелена упала с его глаз: он увидел, что все земные пороки и грехи мира окружают её. Он увидел: в глазах у неё горит адский огонь, а по тёмно-алым губам стекает яд.

“Боже праведный, благодарю Тебя! Ты открыл мне глаза и не дал запутаться в её раскинутых сетях!” – подумал король Олав.

Ещё когда он шёл через площадь к королеве Сторроде, он снял перчатку, чтобы протянуть ей руку. Но сейчас он с размаху ударил этой перчаткой её по лицу.

– Будь проклята ты, мерзкая языческая ведьма! – крикнул он.

Сторрода, как бешеная кошка, отскочила назад, но тут же опомнилась и ответила:

– Этот удар будет стоить тебе жизни, король Олав!

Лицо её посинело, как у языческой богини Хелъ, повелительницы царства мёртвых. Не сказав больше ни слова, она повернулась и взошла на свой корабль.

Ночью королю Олаву приснился странный вещий сон. Он видел перед собой не землю, а дно морское. Он видел, как рыбы гоняются за добычей, а высоко над ним, как тёмные облака, скользили корабли. Солнце сквозь воду казалось бледным и туманным, оно больше напоминало серебристую луну. Вдруг на морском дне появилась та женщина, которую он видел в дверях старой церкви в Кунгахелле. На ней была всё та же поношенная бедная одежда, а лицо оставалось таким же печальным и удручённым. Она шла, глубоко задумавшись, а морская вода с благоговением расступалась перед ней. Струи воды свивались в колонны, они вздымались хрустальными арками так, что казалось, женщина идёт под сводами великолепного храма.

Король заметил, что вода вокруг женщины стала менять свой цвет. Струистые колонны отсвечивали бледно-розовым, ажурные своды теперь были тёмно-алыми. И наконец, всё море вокруг стало густо-красным, точно вся вода превратилась в кровь.

На морском песке, там, где проходила женщина, грудами лежали зазубренные мечи и расщеплённые копья, лопнувшие луки. Чем дальше шла женщина среди кровавых колонн и зыбких арок, тем больше попадалось на её пути сломанного и брошенного оружия.

Король вздрогнул во сне, вдруг увидев, что женщина остановилась, чтобы не наступить на мёртвого воина, лежавшего на морской траве. Он держал в руке обнажённый меч, а на голове его зияла глубокая рана.

Теперь король видел, что все морское дно усеяно обломками затонувших кораблей. Тяжёлые якоря увязли в песке, толстые канаты извивались, как змеи. Корабли лежали с поломанными мачтами и пробитыми бортами.

“Хотел бы я знать, кто здесь на море одержал победу и оставил всю эту богатую добычу в жертву безжалостному времени?” – подумал король.

Он видел множество погибших воинов. Одни, опустив руки, свисали с корабельных бортов, другие лежали на ложе из густых морских водорослей. Но у него не было времени, чтоб рассмотреть их. Погружённый в глубокий сон, он неотрывно следил за женщиной в синем плаще, которая шла всё дальше и дальше. Наконец она остановилась перед одним из павших воинов. На голове у воина был блестящий шлем. Одну его руку закрывал щит, а в другой он продолжал сжимать обнажённый меч. Женщина наклонилась над ним и зашептала, точно желая разбудить спящего.

– Король Олав, – прошептала она, – король Олав… И тут спящий король увидел, что там, на дне морском, лежит он сам. Да, он узнал себя: этот мёртвый воин был он, король Олав.

– Разве ты не помнишь меня, король? – с неизъяснимой грустью прошептала женщина. – Я та, которую ты видел перед церковью в Кунгахелле.

Мёртвый воин не шевельнулся и не открыл глаз. Тогда она опустилась перед ним на колени и опять зашептала:

– Сторрода выслала против тебя все свои корабли и жестоко отомстила тебе. Жалеешь ли ты об этом, король Олав? Но мёртвый воин продолжал лежать неподвижно. Тогда она снова спросила его:

– Ты поплатился жизнью за то, что избрал меня, а не Сторроду. Жалеешь ли ты об этом, раскаиваешься ли теперь, король Олав?

Тогда глаза мёртвого воина открылись и женщина помогла ему встать. Он опёрся об её плечо, и они медленно пошли по морскому Дну.

И вот наконец вода отхлынула назад, пена с шипением растаяла у их ног и они вышли из моря.

Король Олав оглянулся на милую его сердцу Норвегию, он видел её от края и до края. Берега, изрезанные фиордами, и великий город Кунгахеллу. Южнее раскинулась гористая Швеция. Босой пастушонок играл на свирели, и на зелёном лугу паслось стадо овец. Король Олав мог разглядеть большие города и самые малые селения. Он увидел осеннюю рябину. Ветер раскачивал её, и алая гроздь стучала в низкое окно. Солнце уходило за горы, вставала луна из чистого серебра и вновь поднималось солнце. И всюду, куда бы король Олав ни бросил взгляд, он видел высокие церкви со стрельчатыми окнами. Он слышал звон множества колоколов. Те, что были ближе, звонили торжественно и благостно, а звон колоколов из далёкой Швеции доносился как дуновение ветра, но всё же он слышал его. Но вот всё запорошило снегом, лёд сковал фиорды и в окнах церквей зажглись огоньки свечей. Король понял, что наступило Рождество.

– Благодарю тебя, Боже, что Ты дал мне увидеть это… – прошептал король Олав.

Тут землю заволокло белоснежными облаками, и король начал подниматься по ним, как по ступеням, по-прежнему опираясь на плечо своей спутницы. Всё выше и выше поднимались они по облачной лестнице, пока не очутились в чудесном саду, где прозрачные цветы светились, а капли росы обвивали их, как ожерелья.

Как только женщина вступила в райский сад, она выпрямилась, походка её стала лёгкой и воздушной. Её голубой плащ засверкал, потому что он был соткан из голубых мерцающих звёзд. Вокруг её головы зажёгся венец из сияющих лучей и озарил её дивное лицо.

– Скажи, кто ты? – прошептал король Олав, ослеплённый её небесной красотой.

– Разве ты не знаешь? – Её улыбка была полна вечного покоя и света…

И спящий король почувствовал, что вся его душа наполняется великой радостью оттого, что он избрал служение Царице Небесной. Эта радость была так велика, так блаженна, что разбудила его.

Когда король Олав проснулся, то почувствовал, что его лицо влажно от слез и он лежит, сложив руки для молитвы.