Текст книги "Пожиратели душ"

Автор книги: Селия Фридман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 26 страниц)

Где самое слабое место у одетого в броню рыцаря? – спросила себя Камала, и ответ не заставил себя ждать.

Собрав всю Силу, которой располагала (прости меня, Андован!) в один огненный сноп, Камала метнула его в чудовище. Метнула именно в то место, куда собиралась, – в мягкое подкрылье. Разряд прошил врага раскаленным копьем. Пожиратель душ закрутился в воздухе, дымясь и крича. Теперь-то он заметил Камалу, и его завораживающая мощь, направленная прямо на нее, усилилась десятикратно. Поврежденное крыло, из-за которого он еле держался в воздухе, дало Камале всего один миг. Потом ей придется бежать, чтобы не быть схваченной.

Избегая смотреть ему в глаза – эх, по ним бы ударить, кабы можно было прицелиться! – она собрала новый заряд, в десять раз мощнее первого. У Андована, как видно, еще достаточно сил – может, он и до конца битвы дотянет, если убить эту тварь поскорее. Укрепившись против коварных чар, Камала прицелилась. Теперь она хорошо видела полоски незащищенной кожи на суставах, которая резко отличалась от панциря. У воинских доспехов такое же несовершенство, говорил ей Итанус: свободу движений рыцарю обеспечивают шарниры, самое уязвимое его место.

Камала сосредоточила всю волю на выбранной ею мишени.

В глазах потемнело, бездна разверзлась, засасывая ее в глубину, и магия не пришла на помощь.

Время остановилось. Дантен смотрел в окно так, словно не понимал того, что там видит. Гвинофар смотрела на безголовое тело так, словно ожидала, что сейчас оно оживет. Рюрик стоял рядом с ней, растерянный, не совсем понимая, какая ему во всем этом предназначена роль.

Но чудище в небе снова издало крик, и оцепенение прошло.

– Вот что ты навлекла на мое королевство! – бешено взревел Дантен, повернувшись к жене. Взмах его руки охватил и залитую кровью комнату, и неведомое чудище за окном. – Мой магистр убит, моему дворцу угрожает пожиратель душ – если это он. Наши враги могут радоваться!

– Государь, позвольте мне объяснить…

– Молчать! Ты меня предала. Какие тут могут быть объяснения?

Наткнувшись взглядом на меч, обагренный кровью магистра, король поднял его. Гвинофар, дрожа, попятилась. Новый вопль пожирателя душ прошелся когтистыми пальцами по ее хребту.

– Эта твоя измена была последней, – объявил Дантен. В его глазах сверкала ярость, слишком хорошо ей знакомая, и возложить за это вину на Костаса она, увы, не могла. Магистр, конечно, поощрял худшие стороны королевского нрава, но нрав этот был присущ королю задолго до Костаса и после смерти магистра остался при нем.

– Прошу вас, отец, не надо, – вмешался Рюрик. – Дайте ей объяснить…

– И ты туда же? Вся моя семейка стакнулась против меня?

– Мы хотим одного: спасти вас…

– Спасти? Таким вот манером? – Дантен показал на труп Костаса и на пожирателя душ. – Хорошо спасение – призвать сюда эту тварь!

– Это работа Костаса, – севшим голосом произнесла Гвинофар. – Костас кормил его человеческими душами в Кориалусе. Он использовал вас, муж мой, чтобы произвести на свет это, – кивнула она на окно.

Но Дантен больше не слушал ее: им овладело безумие, с которым никто из смертных совладать не мог. Какие бы чары ни наложил на короля Костас, они въелись слишком глубоко, и простыми словами от них не избавишься. Гвинофар поняла, что муж для нее потерян.

Она гордо выпрямилась, решив, что не станет умирать на коленях.

Дантен, рыча по-звериному, вскинул меч… но дорогу ему заступил Рюрик, веря, должно быть, что король даже в полном безумии не убьет собственного наследника.

Напрасная вера.

Черный от гнева, Дантен пронзил мечом своего сына. Рюрик, даже не вскрикнув, с искренним изумлением смотрел на отца. Дантен выдернул меч, и кровь рекой полилась из раны.

Гвинофар закричала.

Рюрик зажал рану рукой. Не затем, чтобы остановить кровь – да это ему и не удалось бы. Нет, он как будто хотел убедиться, что ранен на самом деле. Отняв от тела окровавленную ладонь, он воззрился на нее и тихо сказал отцу:

– Глупец. Да смилуются боги над твоим королевством. Он зашатался, ноги под ним подкосились. Гвинофар подхватила сына сзади, припала вместе с ним на одно колено. Заливаясь слезами, она молила его не умирать. Но поток крови уже иссякал, и глаза принца медленно стекленели. Прижав его голову к плечу, она зарыдала в голос.

– Напрасно горюешь, – сказал Дантен. – Расстались вы ненадолго.

Крик Гвинофар как ножом прорезал меркнущее сознание Андована, и туман окутавшей его слабости внезапно рассеялся. Не сам по себе – по воле самого принца.

Андован отлепился от стены, одолел головокружение и бегом пустился по коридору. Решимость заменяла ему недостающие силы и поддерживала его на бегу.

Стражники тоже бежали на крик, но Андован сильно опережал их. Свое укрытие он выбрал со знанием дела, а его солдатский наряд не только придавал ему сходство с прочей охраной, но и оправдывал оружие, которое он носил. Не останавливаясь, он обнажил меч и приготовился к худшему.

Двери, отделявшие его от матери, Андован распахнул, не заботясь, что встретит его по ту сторону. Лишь бы поспеть к ней вовремя.

Картина, представшая его глазам, вселяла ужас. Лужа крови на полу. Безголовый труп в магистерском одеянии. Гвинофар на коленях в этой крови, с плачем обнимающая Рюрика – похоже, что мертвого. Стоящий над ними Дантен с безумными глазами, с мечом в руке. Появление Андована остановило новый удар, предназначенный королеве.

После многих месяцев, когда его судьбу решали другие люди, в Андоване наступил перелом. Сила наполнила его – та самая, что позволяет слабой женщине отвалить камень, придавивший ее дитя. С воплем ярости бросился он на Дантена. Будь это кто-то другой, король успел бы защититься, но Дантен сначала увидел, что на него покушается собственный стражник, а после узнал этого стражника в лицо. Дантен выпучил глаза и разинул рот, забыв на миг о мече.

Клинок Андована вошел в него по самую рукоять. Принц оказался лицом к лицу с королем. Он жалел безумца, но не раскаивался в содеянном. На одно краткое мгновение во взгляде Дантена проглянул разум – и он, истекая кровью, повалился на сына.

– Нет! – закричала Гвинофар. – Не смейте! Не трогайте принца!

Что-то холодное вонзилось в спину Андована – раз, другой.

Из продырявленного легкого стремительно уходил воздух. Андован упал на колени. «Прости», – беззвучно вымолвил он, посмотрев в глаза матери.

Стражники, конечно, не знали, кто он. Они видели лишь человека в камзоле дворцовой стражи, напавшего на их короля, и сами напали на него, защищая свою королеву. Все правильно. Андован хорошо понимал их. Наемный убийца пал, чтобы Гвинофар осталась жива.

Потом эта мысль оставила его, как и все прочие мысли. Смерть, так долго шедшая за ним по пятам, явилась забрать свою жертву. Что ж, все к лучшему. Не надо больше притворяться сильным мужчиной. Не надо бояться, что умрешь, как беспомощный младенец. Поле битвы можно покинуть с честью.

«Позаботься о королевстве, матушка». В последний миг он смутно ощутил какую-то связь между собой и Лианной, а потом связь порвалась, и осталась одна только тьма.

* * *

Как холодно в этой черной вселенной. Так холодно, что даже мысли, не успев возникнуть, дробятся, как лед.

«Андован умер! – вопиет тьма. – Найди себе новую жизнь!»

Раскаяние смертельно. Не жалей о нем, не жалей, НЕ ЖАЛЕЙ!

Светлый принц, воплощение благородства.

Голубые глаза.

Какая решимость.

Какая сила.

Он не побоялся умереть за правое дело.

А ты?

Холодно там, куда уходит после смерти душа магистра. Держись за земное тепло. Держись за него в холоде, в смерти. Присосись к теплой жизни, наполни ею свои жилы. Убей весь мир, если это необходимо.

Не жалей.

Сожаление – смерть.

Хочешь ли ты жить дальше теперь, когда знаешь цену?

Хочешь ли влачить такое существование вечно?

Решай!

Гвинофар перевернула Андована на спину, чтобы видеть его лицо, – и тогда стражники поняли, что они сотворили.

Их молитвы и проклятия доносились к ней словно издалека. В мире для нее не осталось ничего, кроме ее детей и мужа, которого она так старалась спасти.

Они мертвы. Все мертвы.

Стражники один за другим становились рядом с ней на колени. Они ждали слова своей королевы, готовые принять любую кару, какую она им назначит.

Гвинофар не видела их, не сознавала, что они здесь.

Ястреб камнем падал к земле. Коливар хорошо знал, в чем дело, и понимал, какие перемены ждут магистерский мир, если этот ястреб – в самом деле Лианна.

Переход.

До сих пор он даже в мыслях избегал называть ее магистром, но если это действительно Переход, сомнений больше не остается. Вопрос только в том, доживет ли она до суда.

Закрутив воздух воронкой, он сделал все, что мог, – чуть понизил скорость падения. Птица покатилась по земле, ломая крылья. Коливар видел, что жизнь еще теплится в ней, но то, что она перестала шевелиться потом, он счел дурным знаком. Переход, даже если он случается в такой роковой миг, обычно длится всего пару мгновений. Если женщина, упав, лишилась сознания, ее жизнь все еще под угрозой.

Он смягчил падение, но спасти ее от икета было не в его силах. Пожиратель душ уже снижался, явно намереваясь добить врага. Коливару даже в лучшие времена стоило бы труда остановить его атаку – теперь же ему оставалось лишь смотреть, как икет падает на добычу.

«Она бы все равно не протянула долго, нарушив Закон, – сказал он себе, – но жаль терять такую славную тайну, не успев ее толком раскрыть. В мире и без того слишком мало загадок, достойных внимания».

И тогда над равниной пронесся крик. Изданный то ли человеком, то ли иным, неведомым существом, он пробудил в Коливаре память столь древнюю, что магистр и думать забыл обо всем остальном. Этот звук играл на его позвонках, будоражил кровь. Ему захотелось закричать самому во всю мощь своих легких, излить всю свою душу в этом ответном кличе – но зов оборвался так же внезапно, как и возник.

На холме неподалеку стоял человек. Высокий и светловолосый, северянин по виду, он был вооружен до зубов. Приложив руки ко рту, он закричал снова – и пожиратель душ, оставив павшего ястреба, развернулся и понесся прямо к нему.

Человек на глазах у изумленного Коливара стал на одно колено, поднял арбалет, прицелился и замер. Уж не заворожил ли его икет? Чудовище приблизилось, и человек послал стрелу прямо ему под крыло. Икет завопил. Он не сложил крылья, но стал терять высоту. В точности так, подумал восхищенный Коливар. Сначала надо сбить его, ограничить его движения. Незнакомец, кем бы он ни был, знал, что нужно делать.

Это, если учесть, как давно люди не сражались с икетами, требовало объяснения само по себе.

Икет, не переставая вопить, врезался в землю, забил по ней перебитыми крыльями. Тучи вздымаемого им черного пепла вызвали бы у Коливара кашель, но магистр вовремя повернул ветер прочь от себя. Теперь неведомому стрелку придется напрячь зрение, чтобы разглядеть врага, и он неминуемо подпадет под чары икета. Любопытный намечается бой.

Зная, что опасность все еще велика, Коливар не сводил глаз с воина. Тот шел к икету с копьем. Чары на него как будто не действовали – значит победа уже наполовину за ним. Он, кажется, пел что-то, но Коливар не разбирал слов – должно быть, оберегающие в бою заклинания. Надо будет спросить потом, если воин выживет.

Икет тем временем поднялся в полный рост, наводя страх на противника. Да это никак брачный поединок? Ну конечно. А крик, издаваемый человеком, был брачной песнью. Икет раскрыл змеиную пасть с двумя рядами острых зубов. Воин подошел к нему близко – слишком близко. Он, видно, слыхал об икетах, но не ожидал увидеть такое воочию.

Длинный хвост щелкнул и со страшной силой хлестнул человека сбоку. Сделай воин еще пару шагов, острые пластины на конце хвоста выпустили бы ему все кишки, теперь же он, видимо, отделался переломом ребер. Копье-то он удержал, хорошая выучка, отметил про себя Коливар, – но лежит неподвижно, сознание потерял, должно быть. Или чары икета наконец-то взяли свое.

Икет клацнул зубами, вознамерившись сожрать побежденного, – а человек, ожив внезапно, обеими руками вогнал ему копье в пасть, в самый мозг. Икет взревел и шарахнулся прочь, вырвав копье из рук воина. Поздно: кровь из пасти хлестала рекой, крылья дергались в тщетных попытках спастись. Бьющий куда попало хвост опять зацепил человека, и тот закричал от боли.

Чудовище мало-помалу затихло, стеклянистые крылья обвисли, черные на черном, лишившись всех своих красок. Кровь его залила землю и человека, лежащего рядом.

Настала тишина, и Коливар снова вдохнул полной грудью.

Убедившись, что ястреб все еще жив, он подошел к воину. Тот получил тяжелые, но доступные исцелению раны. Магистр срастил ему кости, поправил ушибленные внутренности, в том числе и одно легкое. Человек молчал, изредка кашляя кровью и очень стараясь сохранить сознание.

Когда его дыхание выровнялось и все пришло в полный порядок, воин сухо усмехнулся и произнес:

– Сказания, однако, не лгут. Коливар помог ему встать.

– Ты впервые увидел такое диво?

– О да. – Воин по привычке отряхнул одежду, всю перемазанную кровью и пеплом. – Как и всякий другой, полагаю.

Коливар промолчал.

– Ну и ну, – сказал кто-то позади них. – Редкостное зрелище.

– Мог бы и помочь, – не оборачиваясь, бросил Коливар.

– И упустить случай посмотреть на Хранителя в деле? Э нет. Кроме того, я ученый, а не воин. Позвольте я вас представлю друг другу, – предложил Рамирус. – Рес нис Кердвин, Хранитель Гнева. Коливар, королевский магистр одного маленького южного государства… забыл, как называется.

– Аншаса, – буркнул Коливар и кивнул Ресу. – Должен сказать, что появился ты как раз вовремя.

– Счастливое совпадение, – пояснил Рамирус. – Рес – брат королевы Гвинофар и самый близкий ей человек. Я доставил его сюда, чтобы он уговорил ее взяться за известное тебе дело, и тут мы увидели… это. – Он потрогал убитое чудище. – Это то самое и есть?

– Боюсь, что да, – кивнул Коливар.

– Значит, они вернулись?

Рес тихо выругался, а Коливар вместе с Рамирусом стал осматривать труп икета. Кожа холодная и гладкая, как у змеи, вдоль хребта острые наросты намного длиннее мужской ладони. Нескольких шипов недоставало, и на месте их удаления виднелись давние шрамы.

– Этот явился с Севера. Из-за Гнева, – холодея от собственных слов, сказал Коливар. – Стало быть, они нашли способ преодолеть заграждение.

– Тогда мы должны найти способ заделать брешь, – угрюмо проронил Рес, – пока другие в нее не вылезли.

Коливар умолчал о том, что принимать подобные меры поздно. Икеты уже размножились, скоро их будет целая стая. Но воин, только что уложивший пожирателя душ, заслужил надежду хотя бы на короткое время.

Итак, война началась.

Ему ужасно хотелось спросить Рамируса, ощутил ли тот на себе гипнотические чары, как сам Коливар. Магистры должны знать, каков их статус в борьбе с икетами. Выше, чем у обычных людей? Или они, напротив, вдвойне уязвимы, поскольку представляют собой наиболее желанную для икетов добычу? Но не мог: вопрос повлечет за собой другие, на которые Коливар отвечать не желал, а потому молчал.

Рее восхищенно погладил почерневшие крылья.

– Я слышал, в старину из них делали доспехи. Из шкуры тоже.

– Делали, – подтвердил Коливар. – В природе мало найдется веществ с такими защитными свойствами. Но обрабатывать их следует сразу же после смерти, а к этому ты, думаю, не готовился. Вот тебе, однако, хороший трофей: хвостовые щипы. Годятся на мечи и на острия копий. Пробивают шкуру таких вот тварей, как ни одно человеческое оружие.

Рее, кивнув, достал нож. В это время вдали послышался шум, и из дворца вышел военный отряд, направляясь, вне всяких сомнений, к месту сражения.

– Тут был ястреб, – тихо сказал Рамирус.

– Это ведьма, – ответил Коливар, тоже вполголоса. – Я выследил ее от самого Гансунга, где она убила одного из наших. Как видно, она оказалась особенно чувствительна к чарам пожирателя душ – и неудивительно, ведь это племя должно питать к ведьмам и колдунам самую лютую ненависть. Правосудие свершилось без нас.

– Воистину так.

– А теперь прошу меня извинить. Мне, пожалуй, не стоит дожидаться торжественной встречи. – Коливар кивнул на приближающихся солдат. – Да и тебе тоже, если на то пошло.

Рамирус, нахмурясь, устремил взгляд на дворец.

– Дантен мертв, – сказал он через некоторое время. – И Рюрик тоже… и Андован. Неудачный выдался день для Аурелиев.

– Это твоя забота, Рамирус. Мой удел, как ты помнишь, пески да шатры. Можешь хоть весь континент взять под свое крыло, я не против.

Рамирус положил руку на плечо Коливара, заглянул ему в глаза.

– Здесь всем магистрам придется действовать заодно. Иначе нам настанет конец.

«Если мы начнем действовать заодно, конец настанет еще скорее», – подумал Коливар, но говорить ничего не стал, лишь кивнул утвердительно.

Превратившись в краснокрылого сокола, он полетел низко над землей, надеясь, что Рамирус за ним не следит. Надо забрать ястреба, пока не пришли солдаты, – и желательно, чтобы Рамирус тоже ничего не заметил. Коливар ни с кем не хотел делиться своей вожделенной тайной.

Но ястреб исчез, оставив следы магии там, где лежал. Женщина обошлась без помощи Коливара.

Сокол, досадливо вскрикнув, стал подниматься в небо. Воздух вокруг него замерцал, и он скрылся из глаз.

На другом конце света, во время жатвы, внезапно замер среди колосьев один из жнецов.

– Ты чего, Лиам? – спросил его другой.

– Да так, дурнота какая-то. Накатило и прошло, – сказал жнец и вернулся к работе.

Глава 42

Монастырские луга только что зацвели, и полдюжины монахов в грубых холщовых рясах собирали в корзинки целебные лепестки. Другие, подоткнув длинные рубахи, босиком обходили кусты брызжущего соком гусятника. В теплом воздухе сонно гудели пчелы.

Молодой всадник спешился у главных ворот. Скованность его походки говорила о многих часах утомительной скачки.

– Я ищу того, кто зовется отцом Постоянным, – заявил он первому монаху, который попался ему на глаза. Тот показал на дальний конец поля, где стояло каменное строение.

Приезжий устремился туда со всей быстротой, на которую были способны его затекшие ноги. Многие монахи поглядывали на юношу, дивясь его мрачному виду, но вопросов не задавали, а сам он и не думал ничего объяснять.

Войдя в монастырь, он еще пару раз справился о том, кого искал, и, наконец, попал в келью, где сидел за книгой молодой человек в монашеском платье.

– Это вас называют отцом Постоянным? – осведомился гонец.

– Да, меня. – Монах закрыл книгу. – Что тебе? Гонец, преклонив колено, достал из-за пазухи помятый свиток и стал читать:

– «Принц Сальватор Аурелий, сын Дантена Аурелия, сие письмо вам шлет королева-мать Гвинофар Прекрасная. Она с прискорбием извещает вас, что король скончался, а наследник престола разделил его участь. Отныне престол, по закону нашего королевства, переходит к вам. Королева просит вас как священнослужителя совершить погребальный обряд, а затем снять одежды затворника и по праву возглавить империю, взяв под свою руку осиротевший народ».

Гонец скатал свиток. Зазвонили колокола, возвещая об окончании работ и очередной службе. Монах помолчал немного и встал.

– Скажи королеве-матери, что Сальватор скоро пожалует к ней.

ЭПИЛОГ

Королева-колдунья покинула своих гостей так, что никто не заметил ее отсутствия. Вино лилось рекой, музыка играла, гости развлекали друг друга весьма озорными историями. Если общество подобрано хорошо, все остальное налаживается само по себе.

От шумного застолья у Сидереи разболелась голова, и ей захотелось побыть в одиночестве. Эти приступы нелюдимости, бывшие прежде редкостью, на склоне дней случались с ней все чаще и чаще.

Наверное, так бывает со всеми, кто знает о своей скорой смерти и понимает, что спасения нет.

Никто, кроме нее, не ведал об этом, никто не заметил в ней перемен. Несколько морщинок, которые теперь некому было разгладить, не бросались в глаза, а сонливость, одолевавшую ее порой, королева скрывала.

Однако разыгрывать гостеприимную хозяйку становилось для нее все труднее. На пирах она боролась с желанием влезть на стол и в крике излить свою злобу на мир, так жестоко над ней подшутивший. И о магистрах не забыть тоже.

Съежившись, будто зимой, в этот летний вечер, она вышла на широкую террасу над гаванью. Сотни лодок покачивались на воде в ожидании утреннего прилива, на причалах, как светлячки, горели фонарики. Королева слышала пьяный смех матросов, льстивые речи женщин – обычные звуки портовой жизни. Утром снова взойдет солнце, купцы примутся за дела, рыбаки выйдут ставить сети, бродячие собаки будут обнюхивать каждого встречного в надежде на подачку. Жизнь пойдет своим чередом.

Броситься бы отсюда вниз и покончить все разом. Прыжок во тьму, краткий поцелуй ночных вод – и она останется в людской памяти вечно молодой сказочной королевой.

Искушение велико – но не для того она стала одной из главных фигур в Вольных Странах, чтобы раньше времени покориться судьбе. Нет, она до последнего будет бороться со Смертью, пока та не одержит окончательную победу.

Сидерея со вздохом повернулась спиной к заливу, собравшись вернуться на пир.

– Печально, когда женщина уходит из жизни в расцвете своей красоты, – сказал в темноте мужской голос.

Королева, несмотря на бурно забившееся сердце, повернула голову медленным, царственным жестом. От правильного поведения в таких случаях может зависеть как жизнь, так и смерть.

– Кто ты такой, что позволяешь себе подобные речи?

Незнакомца окутывал мрак. Раньше она могла бы разогнать этот мрак и заставить человека открыться, но те времена прошли.

– Внимательный наблюдатель. Все понимающий. Видящий, что союзники, которые цены вам не знают, покинули вас. – Какой странный выговор. Не поймешь, откуда родом обладатель этого тихого голоса. – Но кто сказал, что магистры не могут быть дураками? Они дураки, владеющие магией, только и всего.

– Что тебе нужно? – резко спросила она.

– Всего лишь доложить вам, что их путь – не единственный. И что не все союзники столь же непостоянны, как ваши друзья в черных мантиях.

Она боялась, что незнакомец услышит стук ее сердца, но говорила все так же спокойно и ровно.

– Ты хочешь мне предложить другой путь?

Незнакомец протянул руку. Она отпрянула, но он просто бросил что-то на пол. Маленькая вещица покатилась по террасе, блестя в лунном свете, и замерла.

– Я оставляю вам это на память до следующего разговора, – сказал мужчина. – Чтобы вы узнали и хорошо приняли тех, кто носит такие же знаки. Вы заслуживаете большего, чем давали вам ваши неверные возлюбленные, моя королева. Есть другие, не такие скупцы, как они.

С этими словами он исчез – или скорее стал для нее незримым. В нынешнем своем состоянии она ничего не могла поделать с такими чарами, даже обнаружить их не могла.

Не дождавшись дальнейших событий, она опустилась на колени и подобрала то, что оставил ей странный гость: серебряное кольцо с неизвестным камнем, темно-синим, играющим радужными бликами на свету.

Неужели не вся надежда еще потеряна? Или это какие-то новые жестокие козни магистров?

Шепча проклятия вслух, а молитвы про себя, королева-колдунья вернулась к гостям. Надежда все-таки затеплилась в ее душе… и она боялась думать о том, что потребуют от нее для поддержки этой крохотной искры.