Текст книги "Пожиратели душ"

Автор книги: Селия Фридман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

«Ты знаешь, зачем пришла сюда, – чего же ты медлишь?»

Медленно, осторожно Камала разжала тиски, в которых держала свою колдовскую Силу. От тихого стона ребенка у нее дрогнуло сердце. Если девочка в самом деле ее консорт, почувствует ли она, что кто-то пьет из нее жизнь? Испытает ли бессознательный ужас, как зверек, на которого падает тень хищной птицы? Камале сделалось тошно. Она успела свыкнуться с мыслью, что питается чужой жизнью, но мучить ребенка – нечто совсем другое.

Как только она об этом подумала, душу ее опахнуло холодом, в глазах потемнело, ледяные обручи сдавили грудь. В этот жуткий миг она ощутила, как под ногами разверзлась бездна, ощутила прикосновение великого Ничто, которое поглотит ее, если связь между ней и консортом порвется. Слишком поздно она поняла свою ошибку. «Не все ли равно, кто твой консорт – ребенок, калека, другое достойное жалости существо? Его посылают тебе боги, и нечего спорить с ними». Так говорила она себе, но одних слов теперь было мало. Заледеневшие легкие отказывались дышать. Она упала на колени, хижина завертелась перед ней колесом. Драгоценная связь трещала, как гнилая веревка, – чем больше Камала думала о ней, тем быстрее она распадалась.

«НЕТ! – вскричала она безмолвно, не в силах издать ни звука. Черные пятна перед глазами сливались в сплошную чернильную лужу. – Я НЕ ЖЕЛАЮ УМИРАТЬ ИЗ-ЗА ТЕБЯ!»

Собрав последние силы, она представила себе, как держит на руках маленького ребенка… представила, как отрывает ему голову, как кровь бьет фонтаном из тонкой шейки. Она вскидывает руки – в одной, точно талисман, голова, в другой безголовое тельце – и поливает себя этой кровью.

«НЕ ЖЕЛАЮ УМИРАТЬ ИЗ-ЗА КОГО БЫ ТО НИ БЫЛО!»

Когда кровь воображаемого ребенка промочила ей волосы и одежду, в ее жилы как будто вернулось живительное тепло. Она ощутила кровь на губах и наконец-то втянула в легкие воздух. Ледяные обручи, сдавившие грудь, лопнули и отвалились. Она снова могла дышать, сердце билось по-прежнему. Черные пятна растаяли, комната перестала кружиться.

Вся дрожа, она укрыла лицо в ладонях, сосредоточившись на одном – дышать, жить.

– Что с тобой? – Мать, Эрда, стояла рядом с ней на коленях. – Ты увидел что-то в девочке? Говори же!

– Нет, ничего. Сейчас. – «Я позволила себе забыть, кто я есть, и едва не поплатилась за это».

Женщина, поняв, что расспросами ничего не добьется, отстала. Камала порадовалась этому – ей сейчас было не до того.

Черпая силу у своего консорта, она заглянула в душу больного ребенка – глубоко-глубоко, в то сокровенное место, откуда проистекает вся естественная жизнь. Душевный огонь девочки горел со всем жаром детства, но трепетал по краям, словно свеча на ветру. Ничей она не консорт, и болезнь у нее самая обычная. Если она поддается лечению, девочка поправится.

– Это не Угасание, – с трудом прошептала Камала, выйдя из транса.

Пусть мать пока утешится этим. Та разрыдалась – то ли от благодарности, то ли от страха. Магистр, едва не сгубивший себя самого, – зрелище, должно быть, не из приятных.

Теперь она всматривалась в плоть девочки, ища причину болезни. Камала не была сильна в лекарском ремесле, но основы ей Итанус все же преподал. В этом случае особого мастерства и не требовалось. Дело было не в нарушении равновесия телесных жидкостей, которое способен обнаружить только опытный врач, – виновником оказался обыкновенный кишечный червь. Впрочем, слово «обыкновенный» вряд ли подходило к нему. Во много раз длинней самой девочки, он свернулся клубком у нее внутри, питался ее соками и рос, пока ребенок медленно умирал от истощения.

Странно, что лекарские зелья не изгнали его. Камала видела в нем следы ядов, но он, как видно, слишком разросся, чтобы поддаться умеренным дозам, а усиленное количество снадобья могло бы убить заодно и больную. Лекарства помешали паразиту отложить яйца, но именно поэтому о его существовании никто не догадывался.

Камала прожгла мерзкую тварь от головы до хвоста волной раскаленной магии. Девочка закричала и скорчилась. Ничего. С ней от этого дурного не случится. Со временем остатки сожженного паразита выйдут из нее сами собой, и она начнет выздоравливать.

Убедившись, что дело сделано, Камала вернулась в себя. После битвы за консорта она взмокла и чувствовала ломоту во всем теле. Небольшим количеством атры она очистила и просушила свою кожу, но одежду оставила в прежнем виде.

– Я убил мерзость, из-за которой страдал твой ребенок, – сказала она, стараясь не смотреть в глаза матери. – Корми ее понемногу, но часто. Ей нужно восстановить силы.

Женщина заморгала, по щекам у нее потекли слезы.

– Значит, она будет жить?

– Да. Все будет хорошо. – Камале казалось, что эти слова выговаривает кто-то другой. Сделав усилие, она поднялась. Комната поплыла было, но тут же остановилась. Надо надеяться, силы вернутся и к ней.

Эрда положила руку ей на плечо.

– Ты спас ей жизнь.

– Я сделал что мог. – Повязка на груди сползала, и Камала волшебством вернула ее на место. – Как и обещал.

«Я сократила жизнь кому-то из смертных, чтобы спасти твою дочь. Так распорядились боги, наделив нас Силой и предоставив нам использовать ее по своему усмотрению».

– Давай я тебя накормлю обедом. Скоро мой муж придет. – Эрда опять залилась слезами. – Он сам захочет поблагодарить тебя. Он уж и надеяться перестал.

– Боюсь, мне пора идти. Собери что-нибудь на дорогу, и хватит. А с мужем твоим мы как-нибудь в другой раз повидаемся.

Камала не намеревалась объяснять, почему так торопится. Правды Эрда все равно не поймет, а сочинять убедительную ложь у Камалы сил не осталось. Только магистр понял бы, почему ей так не терпится уйти подальше от этого дома и оставить позади связанные с ним воспоминания.

«Ты был прав, мастер. Напрасно я тебя не послушалась, но теперь запомню урок навсегда, обещаю».

Поняв наконец, что Камала нипочем не хочет остаться, Эрда заметалась по хижине и собрала еды на целое войско: хлеб, сыр, солонина, копченая рыба. Она бы отдала все, что было у нее в кладовой, если бы Камала не воспротивилась: но даже и тогда, увязав всю снедь в узел и добавив к ней тонкое шерстяное одеяло, она сокрушалась, что мальчик ничего больше не хочет взять.

– Довольно, довольно, – твердила Камала. «А если чего не хватит, на то у меня есть колдовство». В этой мысли она нашла странное успокоение. Сегодня она излечила не только девочку, но и себя.

Уже стемнело, когда она отправилась в путь, оглянувшись один-единственный раз. Мать стояла с ребенком на руках, шепча девочке нежные слова, и слезы струились у нее по лицу. Сердце Камалы кольнула смутная зависть, в которой она не желала признаваться. Она заглянула напоследок в тельце ребенка. От паразита остался только обгорелый кусочек, а скоро и того не будет.

«Прощай, брат», – мысленно сказала ему Камала.

Вскинув узел на плечо и уняв колдовством боль в мышцах, она услышала, как дверь дома закрылась за ней.

Глава 25

Над Гансунгом кружил ястреб – необычайно большой, хотя с земли это было не так уж заметно. Его крылья казались огненными на закатном небе, и другие птицы сторонились его, чуя неладное.

Он испустил крик. Очень многие люди, как и птицы, не отличили бы его голос от ястребиного, но гансунгские ведьмы подняли головы к небу. Те же, кому предназначалось это послание, поняли его как нельзя более ясно и ответили так, чтобы слышал один только ястреб.

Следуя полученным указаниям, он снизился и направился к башне, стоявшей в стороне от других. Купцы не толпились вокруг нее, двери не было, а окна, без стекол и занавесей, имелись лишь на самом верху. Ястреб сел на подоконник и проник внутрь.

Очень скоро за ним последовал необычайно большой сокол. Коливар к тому времени уже принял человеческий облик и ждал его.

В верхней комнате башни было около дюжины стульев, но толстый слой пыли показывал, что гости здесь бывают нечасто. Окна служили единственным входом в это ничем не украшенное помещение.

– Недурное место для встречи, – заметил Коливар, когда перья другой птицы окончательно сменились человеческой плотью. – Совершенно уединенное – мне это нравится.

– Городу, где магистров так много, нужно что-то вроде ничейной земли.

– Верно, – кивнул Коливар. – К нам присоединится еще кто-нибудь?

– Если твое дело того потребует.

– Хорошо. – Коливар оглядел комнату. – Извини – мне еще не случалось бывать в городе, где столько магистров живет бок о бок и каждый из них претендует на нечто большее. Вы, должно быть, выработали для себя весьма изощренные правила поведения.

– Гармония не всегда соблюдается, – улыбнулся другой магистр, – но жизни это придает интерес. – Он слегка склонил голову, приветствуя равного себе. – Коливар, не так ли? Я помню тебя по тому собранию у Рамируса. Королевский магистр Аншасы, верно? А я Тирстан. Мы тут не можем похвастаться столь пышными титулами – я служу дому Ибресы.

– Шелковые магнаты?

– Ты, я вижу, навел справки, – утвердительно кивнув, сказал Тирстан.

– Как всегда.

По мановению руки Тирстана воздух над столом замерцал, и появился оловянный кувшин с двумя такими же чашами.

– Далеко ты оказался от дома, королевский магистр Коливар. Могу я предположить почему? – Магистр наполнил чаши из запотевшего кувшина густым темным элем.

– Вряд ли тебе придется долго гадать, учитывая ваши последние новости.

– Не перестаю лелеять надежду, что один из путешественников все же меня удивит. – Тирстан, улыбнувшись, колдовским дуновением смахнул пыль с двух стульев и подал гостю чашу. – Присядь отдохни. До Аншасы лететь долго и утомительно.

Коливар взял чашу, но пить не стал.

– Подробные сведения освежили бы меня куда лучше. Смерть магистра – событие незаурядное.

– Хвала богам, это так.

– Кто это был?

– Он называл себя Вороном. Раньше он, думаю, пользовался и другими именами, но был скрытен и мало говорил о себе. У нас в Гансунге не принято совать нос в чужие дела. – Тирстан с удовольствием хлебнул холодного эля из своей чаши. – Говорили, что это имя хорошо подходит ему – по мне, оно было для него даже чересчур мягким.

– Да, я вспомнил его. Случалось, он и похлеще именовался.

– Что ж, теперь им занялись настоящие вороны. Верней, его пеплом.

– Вы сожгли тело? – удивился Коливар.

– Пришлось – иначе все кладоискатели по эту сторону Санкары сбежались бы за его костями. Разве ты не знаешь, что Сила магистра заключена в его плоти и может после смерти перейти к любой ведьме, которая… тьфу, и говорить неохота. Это, конечно, сказки, но смерть магистра – такая редкость, что мы решили не искушать тех, кто во все это верит.

– Мудро, – кивнул Коливар.

– Он упал с моста между башнями, – взмахнул чашей Тирстан. – Незавидный конец для такого, как мы. Перед смертью он задался целью поговорить с одной женщиной – ведьмой, которую господин Рави нашел в трущобах, отмыл и стал выдавать за знатную даму, представляя ее как Сидеру. О женщине с таким именем нам не удалось узнать ничего, кроме того немногого, что знал сам Рави. Непонятно, откуда она взялась.

– А теперь она где?

Глаза Тирстана недобро сверкнули.

– Разве ты сам, доведись тебе оказаться наедине с магистром в миг его гибели, не убрался бы как можно скорее? Не знаю, насколько эта ведьма сильна, но она захватила с собой все, что ей принадлежало, и мы не смогли ее выследить. Это мы узнали уже потом – а в ту ночь все говорили одно: она, мол, могущественная колдунья, и Рави в нее очень верит. Вполне достаточно, чтобы заинтересовать любого магистра. Здешние великие дома соперничают, и это нам тоже небезынтересно. Господин Рави, появившись в обществе рука об руку с чародейкой, бросал прямой вызов тем, кто не желал его возвышения. Ведьмы тоже не должны забывать своего места. Одним словом, можно насчитать много причин, по которым Ворон пошел за ней, но ни одна не проливает свет на дело о его смерти.

– Вы, конечно же, допросили Рави?

– Разумеется. Все, что я тебе сообщаю, получено от него. Он прослышал о какой-то драке в Низу, где была замешана ведьма, и решил, что женщина, которая так разбрасывается своей Силой, может захотеть продвинуться в жизни – за хорошую плату.

– Только круглая дура способна торговать собственной жизнью за какую бы то ни было цену.

– Нам-то хорошо говорить. Не у всякого есть возможность торговать чужой жизнью.

– Расскажи мне, как погиб этот Ворон.

– Непонятно, зачем он вышел на мост. Может, воздухом хотел подышать – на этих праздниках всегда ужасная духота, а может, искал ту ведьму. Она там тоже была: на мостике мы нашли следы ее присутствия. Там, видимо, было истрачено много магии, от которой сломались перила моста. Но на ведьмино колдовство это не похоже, так что ворожил, вероятно, только магистр. Мне думается, Ворон попросту забавлялся с ней.

– И она ничем ему не ответила? Не попыталась себя защитить? – недоверчиво прищурился Коливар. – Трудно поверить, если она действительно ведьма.

– Можешь сам посмотреть, хотя теперь следы, конечно, сильно затерты, а от Ворона остался лишь пепел. Но уверяю тебя, что мы не нашли ведьминских чар ни на мосту, ни на перилах, ни на теле погибшего.

– Падение ничем нельзя объяснить?

– О, мы знаем, отчего он упал, – сухо ответил Тирстан. – И поделом ему, да простятся мне эти слова.

– Вот как?

– Он получил… как бы это выразиться… словом, ему дали по яйцам.

– Прошу прощения? – заморгал Коливар.

– Единственное повреждение на его теле – громадный кровоподтек в паху.

– Ты хочешь сказать, что она его ударила… и он полетел вниз?

– Предполагается, что во время падения его застиг Переход, и он не успел спастись. Атру он расходовал без всякого удержу, поэтому вывод напрашивается сам собой. Ты можешь предложить лучшую версию?

– Дело явно не только в этом, – задумчиво произнес Коливар.

– Казалось бы, да. Но никаких улик, кроме тех, что я уже назвал, у нас нет. Можешь осмотреть место происшествия сам, если сомневаешься.

– Уверен, что вы все проделали тщательно, – отмахнулся Коливар.

– Его смерть, должен признаться, многие почитают за благо… он был не лучшим представителем нашего братства.

– Мерзавцем, проще сказать.

– Да, но бессмертным мерзавцем, и это налагает на нас некоторые обязательства.

– Ты прав. Вы должны отомстить за него.

– Смерть магистра не может остаться безнаказанной.

– Даже если он погиб по собственной глупости? Тирстан пожал плечами:

– Если виновник гибели магистра не будет казнен, смертные начнут задумываться о пределах нашего всемогущества. Что крайне для нас нежелательно.

– Стало быть, надо найти эту женщину.

– С такими-то скудными уликами? Каждый день, затраченный на ее розыски, отражается на нашей репутации самым скверным образом, а толку чуть. Хороши всемогущие, которые несчастную ведьму не могут выследить. – Тирстан налил себе еще эля, охладив его новой порцией колдовства. – Поэтому мы вполне справедливо обвинили во всем человека, который привел ее на тот праздник. Жаль, конечно, – Падман Рави был полезен по-своему. Однако смертные усвоили, что наше мщение не заставляет себя ждать, и трепещут, опасаясь вызвать наше неудовольствие… что в конечном счете куда важнее, чем поимка какой-то ведьмы.

– Вы окончательно отказались от поисков?

– Можешь заняться этим сам, если хочешь. Помни, однако, что у нас нет ни единой нити, и кто она такая на самом деле, мы тоже не знаем. Теперь она, конечно, живет под другим именем, приняла другое обличье – и если у нее есть хоть немного мозгов, поселилась где-нибудь на чужбине. – Тирстан залпом осушил чашу. – Я, по крайней мере, на ее месте поступил бы именно так.

– Она совсем ничего не оставила?

– Могу показать тебе комнату в башне Рави, которую она занимала. Кажется, она прожила там с неделю до того случая.

– Да, комнату я бы хотел посмотреть.

– Эта ведьма… заинтересовала тебя? – приподнял бровь Тирстан.

– Скажем так: я люблю разгадывать тайны.

Тирстан вздохнул и встал, бросив чашу. Она растворилась в воздухе, не долетев до пола. То же самое произошло с кувшином.

– Как прикажешь – но боюсь, тебе это, как и другим, ничего не даст.

Был ранний вечер. Оба магистра, окутавшись сумерками так, чтобы их не видели и не слышали, проникли через приотворенное, с легкими занавесками окно башни Рави в бывшую спальню Камалы.

Тирстан мановением руки зажег лампы и пригласил Коливара смотреть, где только тот пожелает.

– Из ее вещей мы не нашли ничего, кроме подарков, которые делал ей Рави. – Никто не мог слышать их или видеть, что в комнате горит свет, но Тирстан невольно понизил голос. – Ничего, что позволило бы нам разгадать ее или вызвать обратно.

Роскошная обстановка красноречиво говорила как о стараниях Рави угодить своей постоялице, так и о том, что почти все эти старания пропали впустую. К золотым вещицам на мраморном туалетном столике никто не притронулся, флаконы с духами так и стояли закупоренные. Коливар пристально рассматривал гребенку, взяв ее в руки.

– Ни единого волоска, – сообщил Тирстан. – Я уже говорил: она либо уничтожила то, что могло привести нас к ней, либо отозвала все после несчастного случая. Когда мы пришли с обыском, ничего уже не было.

На красивые шелка, сложенные на стуле, женщина, по мнению Коливара, даже и не взглянула.

– Не настолько она тщеславна, как полагал нанявший ее купец, – заметил он. – Не знаешь ли, где у нее хранились исчезнувшие после пожитки?

Тирстан показал на обитый кожей сундук в самом темном углу. Коливар поднял тяжелую крышку – пусто.

– Ни соринки, ни пылинки, – заметил местный магистр. – Что ты надеешься найти здесь такого, чего не нашли мы?

Коливар, став на колени, опустил руки в сундук и прижал ладони ко дну.

– Если она, как ты говоришь, отозвала свои вещи издалека, здесь должны были остаться следы ее чар.

– Да – однако их нет.

Коливар с помощью магии проверил это сам. Ни следа ведьминских чар. Если эта женщина в самом деле обладала волшебной силой, к этому сундуку она явно ее не прикладывала.

Тирстан взял с туалетного столика духи, убедился еще раз, что флакон запечатан наглухо, и поставил обратно.

– Магистр Тамил высказал догадку, что она вовсе не ведьма, а тайно служит кому-то из нас. Что в Низу она тоже пользовалась чарами своего покровителя. Быть может, и побоище она устроила для того, чтобы привлечь к себе внимание важных персон, в чем и преуспела. Любопытная теория, – пожал плечами Тирстан, – не в духе магистров, правда… но это объясняет отсутствие ее собственных чар.

На мосту, вспомнил Коливар, ее чародейства тоже не обнаружили. Только магистерское.

– Такая возможность есть, – согласился он. Существовала еще одна, но о ней он не хотел говорить, пока не будет уверен.

Он снова провел руками по дну сундука. Теперь он искал не след ведьмы, а нечто более утонченное. Не жаркий осадок смертного колдовства, а холодный шепот подлинной магии. Не чью-то собственную жизненную силу, излитую по страсти или необходимости, а чужую, хладнокровно взятую тем, кто живет не по праву и не способен более оставлять горячий след в мире живых. Простой смертный не видит различия между чарами ведьм и магистров, но для посвященного они столь же различны, как жизнь и смерть.

Еще миг, и он откинулся назад, безмолвно глядя во мрак, собираясь с мыслями.

– Коливар?

– Очень возможно, что Тамил прав, – произнес тот. – Здесь тоже оставил следы какой-то магистр.

– Собрат Канет предположил, что она и есть магистр, принявший облик женщины. Мне в это не очень верится. Трудно представить себе магистра, притворившегося женщиной хотя бы на время.

Коливар согласно кивнул. Это, в общем, возможно – магистр может менять свою внешность, как угодно ему, – но общественное положение женщины вряд ли устроит мужчину, преодолевшего Первый Переход. Коливар слышал о немногих чародеях, пытавшихся это проделать, но их быстро разоблачали. Женское тело соорудить легко – сыграть свою роль правдиво куда труднее.

– Не сомневаюсь, что ваша первая догадка окажется верной. Она служила магистру.

«Есть другая разгадка – но она так невероятна, что у вас язык наверняка не повернулся ее огласить».

Что, если она – сама магистр? Это не только объясняет следы, оставленные ею в Гансунге, но и проливает свет на историю с Андованом. А если не магистр, то какое-то новое существо, которому пока нет имени, выше ведьмы и ниже магистра. Возможность не менее интригующая.

Тирстан исследовал сундук по примеру Коливара и тоже задумался.

– Ты сочтешь эту мысль безумной, но она может быть связана с принцем, к которому нас вызвал Рамирус.

– Почему так? – не выдавая своих чувств, спросил Коливар.

– Если ее покровитель взял принца в консорты и она как-то причастна к их связи… это могло бы объяснить то, что сказала Андовану гадалка, верно?

Коливар, не полагаясь на свой голос, кивнул. Теория, достойная уважения, быть может, даже правдивая.

Когда-то магистров не было, и никто даже вообразить не мог, что в мире появится нечто подобное. Теперь они есть, и никто не смеет оспорить их прав на существование. Но кто сказал, что после них не придет что-то новое… или, напротив, не возродится чародейка древних времен?

Хочет ли он, чтобы ответ был именно таким, а не самым простым и банальным? Хочется ли ему верить, что в мире есть тайна, которую стоило бы разгадать? В долгой жизни магистра задачи поистине крупные встречаются редко. Коливар, как и все его собратья, ценил новизну превыше всего. Достойна ли эта таинственная женщина его усилий, или он ткет фантазии из лунных лучей, пытаясь убедить себя в этом?

Скоро он все узнает. Чары, наложенные им на Андована, уже начали действовать – юноша приближается к источнику своей болезни. Рано или поздно принц достигнет цели, а если он не узнает свою погубительницу, когда увидит ее, это сделает за него Коливар. Магистр определит, причастна ли эта женщина также и к смерти Ворона. Остальных же до тех пор лучше направить по ложному следу, чтобы не мешали его собственным изысканиям.

Он вернулся к нарядам, которыми ведьма пренебрегла, и выбрал из стопки затканный золотом шарф.

– Можно мне взять это?

– Но она к нему даже не прикасалась… – удивился Тирстан.

– Считай это моим капризом. Так можно? Молчание, последовавшее за этим, было у магистров обычным делом: один намекает на какую-то тайну, другой стремится ее разгадать, но ему в этом отказывают.

– Я поделюсь с тобой тем, что мне удастся узнать, – пообещал Коливар.

– Не поручусь, что буду ждать, затаив дыхание, – криво усмехнулся Тирстан, – однако ты можешь взять все, что хочешь. Рави в ближайшее время вряд ли займется описью своего имущества.