Текст книги "Цветок папортника"

Автор книги: Селина Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

9

– Ралф, мне нужно идти.

– В этом нет нужды. – В его голосе слышались теплота и нега. – У нас впереди вся ночь.

– Нет!

Линда уже лихорадочно натягивала на себя одежду. Ралф приподнялся, опершись на локоть, лицо его помрачнело.

– Ради всего святого, дорогая, не принимайся за старое.

– Ты не понимаешь! – выкрикнула Линда, с треском застегивая «молнию».

Ралф преградил ей путь с таким разгневанным лицом, что у Линды душа в пятки ушла.

– Я хочу понять. – Он говорил сейчас точно таким тоном, каким разговаривал в ресторане с Быком. – Поверь, это в моих силах. Хватит с меня отговорок, недомолвок и двусмысленностей. Ты немедленно расскажешь мне всю правду, но именно правду.

– Не смей принуждать меня! – Линда слышала истерические нотки в собственном голосе, но ничего не могла с собой поделать. Нервы окончательно сдали.

– Я могу тебя заставить, и ты прекрасно это знаешь. – Тон Ралфа становился все более угрожающим. – Почему ты ушла от меня? И хватит нести вздор об ошибочности нашего брака. Никакой ошибки не было. Ведь не было?!

Он надвигался на нее – огромный и страшный в своем гневе, а она пятилась, глядя на мужа расширенными от страха глазами.

– Я готов торчать в этом богом забытом месте недели, месяцы, пока не получу ответа. А этот Майкл! – Ралф презрительно махнул рукой. – Тебе же нет до него дела. Ты не могла бы сегодня так самозабвенно отдаваться мне, если бы хоть сколько-нибудь думала о нем. Я знаю тебя, дорогая. Я знаю тебя. А теперь попробуй сказать, что не любишь меня, что хочешь вычеркнуть меня из своей жизни!

Это было слишком. Линда метнулась к двери, распахнула ее и выскочила в темноту ночи. Бежать, больше ей ничего не оставалось.

Ралф в три прыжка нагнал ее, развернул с такой силой, что у нее, будто у куклы, откинулась голова, и встряхнул.

– Нет, ты мне скажешь правду! Сейчас же! Я люблю тебя, я имею право знать! И ты моя жена, черт возьми. Ты что, забыла все, о чем мы мечтали? Дети. Загородный дом, утопающий в зелени и цветах. Вместе состариться…

– Я никогда не состарюсь!!! – Плотину прорвало, и Линда завопила, поскольку больше не могла сдерживать эмоции, которые держала в узде целых три месяца. – Никогда, слышишь?! Пройдет всего несколько лет, и мое тело начнет усыхать и скрючиваться! Сначала костыли, потом инвалидная коляска…

– Линда!

– Нет уж, теперь слушай! Ты же сам хотел знать правду! Вот ты и получил то, что хотел! Я тебе еще скажу…

Увесистая пощечина пресекла ее истерические вопли. Когда Линда опомнилась, Ралф уже нес ее на руках в коттедж.

Она не сопротивлялась, чувствуя себя обессиленной и опустошенной. Ад при жизни. Вот что она уготовила любимому мужчине. Если то, что Ралф сейчас узнал, покажется ему слишком тяжким грузом, и он ее оставит, то все равно до конца дней будет казнить себя за малодушие. Если останется с ней… У Линды в голове все помутилось. Что я наделала? Как могла рассказать мужу все, если люблю его, и люблю сильно?

– Успокойся, детка, успокойся. – Ралф заботливо усадил ее на стул и теперь нежно целовал заплаканное лицо, и в поцелуях этих не было и следа недавней страсти. – Все будет хорошо, обещаю тебе.

– Не будет. – Линда глубоко вздохнула и посмотрела ему прямо в лицо, в его темные мягкие глаза, светившиеся такой любовью, что у нее зашлось сердце. – Не будет больше ничего хорошего.

Она хотела встать, но Ралф снова усадил ее напротив себя, да так близко, что Линда слышала бешеное биение его сердца.

– Тогда мы вместе встретим беду, любовь моя.

– Ралф, у меня наследственное заболевание, которое медленно убьет меня всего за несколько лет. – Линда словно впала в транс, все ее тело словно одеревенело. Когда же она перевела взгляд на белое как мел лицо и потрясенные глаза мужа, оцепенение исчезло. – Я буду никакой. Сначала не смогу ходить, затем атрофируются другие мышцы и в конце концов… – Она запнулась, затем заставила себя продолжить: – В конце концов я буду прикована к инвалидной коляске, а затем умру.

– Перестань. Не говори так.

– Но это правда. Ты же хотел узнать ее.

И все-таки не следовало рассказывать все. Он никогда не сможет смириться. Да и не его это проблема. Мы знакомы всего год, каких-то двенадцать месяцев. Несправедливо ожидать, что Ралф пожертвует ради больной жены годами своей жизни, имея возможность быть свободным и счастливым.

– Почему ты сразу не рассказала мне правду? Чем я заслужил недоверие, Линда? – Казалось, слова шли из самой глубины его души.

– Я люблю тебя, дорогой.

– И это ответ? – Он, казалось, не верил собственным ушам. – Ты любишь и поэтому бросила меня? Отняла у меня все, ради чего стоило жить, и утверждаешь, что это любовь?

– Ралф…

– Нет, теперь ты выслушай меня. Когда я вернулся и нашел твою записку, я хотел умереть. – В глазах Ралфа стояла такая боль и безнадежность, что Линду начала бить дрожь. – Жизнь потеряла для меня смысл. Никогда бы не поверил, что женщина может сотворить со мной такое… – Он помолчал, затем медленно произнес: – Когда я встретил тебя, я знал, что могу полностью доверять тебе, знал. Но ты не решилась довериться мне. – Он глубоко вздохнул. – Почему?

– Это не так…

– Нет так, черт побери! – Ралф говорил негромко, но боль, сквозившая в его голосе, была страшнее гнева. – Ты ушла из дому, не дав мне ни малейшего шанса, все взяла на себя. Ты вычеркнула меня из жизни…

– Было бы несправедливо просить тебя разделить со мной горе, – чуть слышно прошептала она. – И цветы… Я не хотела, чтобы ты жалел меня, не хотела обременять тебя…

– Откуда ты взялась такая? С какой планеты? Как ты могла подумать хоть на минуту…

Он порывисто привлек ее к себе и приник к ее губам на какой-то сладостный миг, а затем снова чуть отстранил от себя.

– Мы должны поговорить. Но сначала… – Он внимательно посмотрел на нее, и столько доброты было в этом взгляде, что Линда, сама не зная почему, расплакалась. – Сначала я должен сказать тебе вот что, моя радость. Я люблю тебя. Люблю больше всего на свете, и всегда буду любить. Если болезнь одолеет тебя, если мы не найдем какого-нибудь способа исцеления… – Линда хотела сказать что-то, но Ралф накрыл ладонью ее губы. – Тогда я тоже умру. Или буду продолжать существовать еще десять, двадцать или тридцать лет, но живым уже не буду. И если ты решишь покинуть меня сейчас, знай, на что ты меня обрекаешь.

– Тебе лучше избавиться от меня.

– А если на твоем месте был бы я, ты смогла бы поступить так, как предлагаешь мне?

Эта мысль никогда не приходила ей в голову, и Линда в недоумении смотрела на мужа.

– Смогла бы? – настаивал тот.

– Нет.

– А я, значит, могу? Почему? Потому что я мужчина? Или потому, что ты не верила в мою любовь?

– Я знаю, ты любишь меня. Но просить тебя расплачиваться, когда ты никому ничего не должен…

– Должен, не должен. – Ралф недоуменно смотрел на нее. – Откуда ты взялась такая, милая моя? С первого же дня, как мы встретились, ты стала смыслом моей жизни. Ты – это я, разве ты не понимаешь? Мы не два разных человека, а одно целое. Я не могу отмахнуться даже от малейшего пустяка, касающегося тебя. Я дышу тобой… – Его голос перешел в стон, и Линда чувствовала, как закипает в жилах кровь, но вдруг из глаз ее полились слезы. – Ты знаешь, как я думаю, что я чувствую… – Ралф запнулся. – Или мне казалось, что знаешь. Может быть, я забежал вперед. Чего-то не учел. Кстати, скажи на милость, при чем здесь цветы?

У Линды беспомощно задрожали губы, и она, давясь словами, прошептала:

– Помнишь, ты всегда хотел, чтобы в вазах стояли только свежесрезанные цветы. Ты хотел, чтобы они были верхом совершенства, без малейших следов тлена. Ты сам сказал, что не любишь увядания. – В последних словах прозвучали нотки отчаяния, улегшиеся было страхи вновь всколыхнулись. – Свежие цветы каждый день…

– Линда, это же цветы… – Ралф задумчиво покачал головой. – Ради бога, скажи, почему мой пунктик на цветах, будь они не ладны, так на тебя подействовал?

– Но я думала… – Линда не могла выдержать сквозившего во взгляде мужа отчаяния и прикрыла глаза. – Я думала, тебе будет слишком тяжело видеть, как я, живая, медленно обращаюсь в прах. Мегги сказала…

– Мегги?!

Ралф приподнял ее лицо за подбородок, заставляя посмотреть на себя, и их глаза встретились.

– Мне следовало догадаться. Какой номер твоя чертова сестрица отколола на этот раз?

– Она… Понимаешь, она очень больна. И я буду такой же, как Мегги через несколько лет, когда мне будет столько же, сколько сейчас ей. Она сказала, что я камнем повисну на твоей шее, и была права. У тебя своя жизнь…

– Ничего более бессердечного мне еще не приходилось слышать. – Ралф еле сдерживал рвавшийся наружу гнев. – Не могу поверить, что ты полностью разделяешь эту точку зрения. А как же наши отношения, доверие, обещание любить друг друга в радости и скорби, в здравии и болезни? Ты что, и вправду думаешь, что я отношусь к тебе, как к этим чертовым цветам? Что я просто возьму и заменю тебя чем-нибудь более свеженьким? Неужели ты думаешь, я такой?

Она смотрела на него невидящими глазами. Думала ли она так? Нет, в глубине души Линда не верила в это, но поняла только сейчас.

– Я люблю тебя, Линда. Это навсегда, неважно, вместе мы или порознь. Когда тебя нет рядом, мир обесцвечивается и пустеет. К черту. – Он обнял жену и прижал к себе так, что ей стало трудно дышать. – Ты очень красива, но ведь это не главное. Я люблю тебя, твою сущность, то, что скрыто под этой прекрасной оболочкой. Я люблю твой образ мыслей, твою честность, чувство юмора, все то, что делает тебя тобою. Если бы завтра из-за какого-нибудь несчастного случая ты была бы изуродована или покалечена, конечно, я бы сильно расстроился, но совсем не по той причине, что взбрела тебе в голову. Если больно и плохо тебе, значит, и мне тоже. Но любую беду мы должны пережить вместе. А сейчас мы сядем, и ты расскажешь все с самого начала.

– Ты уверен, что хочешь это знать? – робко спросила Линда, пока Ралф усаживал ее к себе на колени. – У меня нет шансов ни на отсрочку, ни на излечение. Я не упрекну тебя, если ты захочешь уйти.

– Зато я упрекну тебя. Ты моя, Линда, а я твой. И от тебя я жду того, чего не хочу ни от кого другого: любви, верности, ощущения того, что мы – семья…

– Но ведь у нас не будет семьи, раз не будет детей. – Линда произнесла это внешне спокойно, но тоска обручем сжала ей грудь. – Это наследственное заболевание передается по материнской линии, я не могу рисковать.

– Ты моя семья. Я сказал тебе об этом, как только мы поженились, когда рассказывал о маме, об отце, о брате. Пусть не будет детей. Лишь бы ты была рядом, я и это приму с благодарностью…

Но тут силы оставили Линду, и она разрыдалась. Ужас последних месяцев, наполненных болью, страданием и одиночеством вырвался наружу ручьями слез, и у Ралфа хватило мудрости дать жене выплакаться. Он только все крепче прижимал ее к сердцу.

Потом они долго-долго разговаривали, пока Линда не рассказала мужу все.

Уже под утро они поднялись в спальню, где любили и ласкали друг друга, и в конце концов Линда заснула в объятиях Ралфа.

Вечером, когда сгустившиеся сумерки окрасили комнату в мягкие серые тона, Ралф объяснил свое пристрастие к свежим цветам, и голос его при этом был полон печали.

– Мой отец ни разу в жизни не подарил маме ни милого пустяка, ни даже цветка. Мы с братом часто собирали для нее полевые ромашки по дороге домой из школы, и как же она, бедняжка, радовалась! Мама очень дорожила этими знаками нашего внимания и не решалась их выбросить, пока цветы совсем не засыхали. Став взрослым и немного разбогатев, я каждую неделю посылал ей букеты, независимо от того, в какой части света находился. – Ралф замолчал, погрузившись в невеселые воспоминания.

– Не продолжай, дорогой, не надо. Мне нет больше дела до цветов.

– Нет, я закончу. – Он тепло улыбнулся. – Мне следовало все объяснить тебе много раньше, но даже сейчас трудно рассказывать об этом. Однажды я позвонил в ее дверь, когда был в родном городе проездом, и нашел маму уже мертвой. Она скончалась днем раньше от сердечного приступа. Комната, где она лежала, была полна букетов. Засохшие, мертвые они заполняли собой все пространство, там были все букеты, что я присылал, и куча моих поздравительных открыток. Когда я навещал ее, то никогда не заходил в спальню. – Он покачал головой, словно пытаясь погнать воспоминание. – Мертвые цветы и лежащая среди них мертвая мама – мне никогда этого не забыть. А она выглядела такой умиротворенной, даже счастливой. Вот такой парадокс.

– Но твои цветы наверняка были для нее источником радости. – Линда легонько коснулась его плеча. Картина, нарисованная Ралфом, так и стояла у нее перед глазами.

– Что ж, возможно, ты права. – Он пожал плечами. – Мне же это всегда казалось очень грустным, как впустую прожитая жизнь.

– Ну, многое зависит от того, как на это посмотришь.

– Наверное. – Ралф задумчиво провел рукой по ее шелковистым волосам. – Мы можем теперь ехать домой. Наконец-то.

– А миссис Хьюстон?

– Последние двадцать четыре часа провела в своем доме. – Ралф смотрел на жену с самым невинным видом. – Именно это я и хотел сказать тебе вчера вечером, когда пришел в ресторан. Остин должен был позвонить ей и сообщить, что ты уехала со мной.

– Но ты же ничего мне не сказал! Я ведь должна была вернуться туда прошлой ночью!

– Только через мой труп. У меня было предчувствие, что другого шанса узнать всю твою подноготную больше не представится.

– А, так ты воспользовался ситуацией?! – притворно возмутилась Линда. Уголки губ у нее дрожали от еле сдерживаемого смеха.

– Совершенно верно. – В переливах низкого бархатного голоса не было и тени раскаяния. – Я был доведен до отчаяния. А теперь пора отправляться домой, миссис Бьюмонт, в Лондон. Но сначала…

На этот раз они занимались любовью медленно, с наслаждением. Глаза Ралфа лучились счастьем, а большое мускулистое тело переполняла страстная сила. Линда трепетала от восторга. Нежные ласки доводили ее до безумия.

Прошлое, будущее – какое все это имело значение? Реальным и единственно важным был Ралф.

10

Спустя три дня после возвращения в Лондон Ралф отправился в деловую поездку, отложить которую, как он объяснял, было невозможно. Общение супругов приобрело отныне горько-сладкий привкус. Оба знали, что их ожидает безрадостное будущее: жизнь, полная любви, спрессуется для них в несколько коротких лет.

Линда сидела в саду. Звуки большого Лондона почти не достигали обширных владений. Лишь иногда вой полицейской сирены проникал в царящее здесь ленивое безмолвие. Стояла жара, и синоптики не обещали, что в ближайшие дни она пойдет на спад.

Сквозь дремоту Линда наблюдала, как вьются вокруг цветов мотыльки, трепеща крылышками в сумеречном воздухе. Ей казалось странным, что, хотя она и переложила на плечи Ралфа тяжкий груз знания о своей болезни, ужас и боль не оставили ее, уживаясь с куда более комфортным состоянием и возвращенными радостями бытия. Правда, она не могла знать наверняка, что готовит ей будущее, Ралф постоянно внушал ей это, как и то, что все беды они встретят вместе. И на данный момент Линде этого было достаточно.

Она взглянула на изящные золотые часики на своем запястье. Девять часов. Завтра в это время Ралф уже будет дома, если не случится ничего непредвиденного. Он уехал только утром, но Линда уже соскучилась. Она откинулась на спинку огромного плетеного кресла и закрыла глаза.

Он любит меня. Больше, чем мне представлялось. Можно на какое-то время смело забыть свои сомнения и страхи, но мне хочется, чтобы расставание наступило не скоро. Те несколько лет, что нам остались, кажутся до боли коротким отрезком времени. Лучше бы не знать ничего о болезни, тогда бы не было так мучительно тяжело. Если бы это случилось неожиданно, как несчастный случай…

– Здравствуй, спящая красавица.

Горячий поцелуй быстро пробудил ее от дремоты, в которую Линда погрузилась, и она, широко открыв фиалковые глаза, встретила сияющий взгляд Ралфа.

– Любимая моя…

Он схватил ее на руки, прежде чем она успела вымолвить хоть слово, и стал кружить в каком-то лихорадочном волнении снова и снова, пока она не запросила пощады.

– Не надо больше…

Он оборвал ее протест еще одним, столь же страстным поцелуем, потом поставил на землю, не выпуская из объятий.

– Ты же собирался вернуться лишь завтра.

Линда с тревогой посмотрела на мужа. Он выглядел необычайно возбужденным, его прямо-таки распирало.

– Я должен кое-что рассказать тебе.

У него немного дрожал голос. Но, взглянув в его торжествующие глаза, Линда поняла, что бояться нечего. Ралф привез хорошие новости.

– Сядь, пожалуйста. Лучше, чтоб ты сидела, и не говори ничего, пока я не закончу. Обещаешь?

Ралф увлек Линду на мягкую траву, нисколько не заботясь о своем дорогом костюме. Она только молча кивнула, не сводя глаз с любимого лица.

– Я ездил к Мегги.

– Ралф! – взвилась она, как ошпаренная кошка. – Ты же обещал не делать этого, по крайней мере сейчас, когда я не могу даже подумать о ней спокойно.

– Тебе и не нужно о ней думать. – Он опять усадил жену рядом с собой. – Я просто хотел разузнать подробности, имена врачей, чтобы навести справки. Ведь под лежачий камень вода не течет. Что ж, деталей я не выяснил, зато узнал главное. – Он взял в ладони ее встревоженное лицо и нежно улыбнулся. – У тебя нет и не может быть этого заболевания, ты в полной безопасности, тебе ничего не угрожает!

– Что? Что ты сказал?

– У тебя нет этой болезни, радость моя, я все проверил. – Он смотрел на ее потрясенное лицо и видел, что Линда близка к обмороку. – Надо было как-то подготовить тебя, чтобы хоть ненамного смягчить шок, но я не смог сдержаться.

В ушах у Линды звенело, и она оперлась на плечо мужа, чувствуя болезненную слабость, разлившуюся по телу. Этого не может быть! Разве могут сбыться сразу все мечты, все тайные надежды последних месяцев!

– Позволь же я все расскажу с самого начала. А ты помолчи пока.

Его сильные и такие надежные руки обняли ее, и Линда молча кивнула и затихла. Нельзя расслабляться ни на минуту. Тут наверняка какая-то ошибка.

– Я выехал сегодня в Шотландию, накануне договорившись о встрече с мужем Мегги. Она не должна была меня видеть. Да и, сказать по правде, после всего, что я узнал от тебя, мы с ней вряд ли бы поладили. Я встретился с Питером во время ланча в отеле, что недалеко от их дома. Он хороший, достойный человек.

Линда молча кивнула.

– Дорогая, насколько важно для тебя сознавать, что Мегги твоя родная сестра?

– Что?! – Она резко вскинула голову и, подумав, призналась: – Я и сама теперь не знаю. Так много всего произошло, раньше это было важно, теперь вряд ли.

– Ну, Мегги-то до тебя и вовсе дела нет. А вот то, что я скажу сейчас, может причинить тебе боль: люди, которых ты считала родителями, на самом деле таковыми не являются.

– Я что-то ничего не понимаю. – Линда озабоченно терла виски, силясь сосредоточиться, но мысли упорно разбегались.

– Сейчас объясню. Примерно через три года после рождения Мегги, у ее матери появились симптомы страшной болезни. Она обратилась к врачам, и худшее подтвердилось. Родителям Мегги хотелось иметь еще детей, но поскольку это было невозможно, то всю свою заботу они сосредоточили на ней, бесконечно балуя девочку. Затем, когда той исполнилось семь лет, близкая подруга ее матери забеременела. Муж этой подруги в то время находился в длительной командировке где-то на Востоке. Видимо, женщина не решилась сделать аборт, но и ребенка оставить тоже не могла, так что… – Ралф нежно погладил Линду по щеке. – В общем, разработали план, не совсем законный. Заговорщики укатили в длительный вояж по Латинской Америке, и там родилась ты. И когда, вернувшись в Англию, мать Мегги заявила, что у нее родилась вторая дочь, никто не усомнился в этом. Мать Мегги не могла нарадоваться младенцу, подруга вернулась домой, и ее муж так ничего и не узнал. Все были счастливы. Все, кроме Мегги. – Ралф внимательно посмотрел на Линду. – По-видимому, ты уже тогда была необыкновенно красива, и в тебе было все, что любая мать хотела бы видеть в своей дочери. Из того, что рассказал мне Питер, я понял, что родители стали откровенно пренебрегать Мегги, и это сделало ее черствой, если не жестокой. Я даже думаю, что ее заболевание прогрессировало благодаря нервному расстройству.

– О, Ралф, как ужасно! – Несмотря на теплый вечер, у Линды прошел мороз по коже.

– Да, ужасно. – Теперь он говорил жестко. – Для Мегги человек человеку волк. Питер знает, что у нее еще и душевное расстройство, но все равно не мог поверить в то, что она наплела тебе. Когда он спросил жену, почему ты выбежала вся в слезах, Мегги объяснила, что тебя расстроила ее болезнь и плохое состояние. Она упивается ненавистью, живет ею, но Питер останется с ней до конца. – Ралф помолчал немного, давая Линде возможность немного прийти в себя, затем спросил: – Ты хочешь увидеть фотографию своей матери?

– А у тебя есть? – Ее лицо осветилось надеждой. – Она жива?

– Нет, Линда, мне очень жать. Она погибла вскоре после того, как родила тебя. Какой-то несчастный случай. Кстати, из-за этого мать Мегги окончательно убедила себя, что является твоей настоящей матерью, ты стала принадлежать ей безраздельно. – Ралф мягко вложил в руку жены фотокарточку.

– Это же я. – Линда взглянула на красивое улыбающееся лицо молодой женщины, и легкий холодок пробежал у нее по спине.

– Потрясающее сходство, да? Линда, ты понимаешь, что все это значит? Будущее опять принадлежит нам! Мы можем делать все, что захотим. Никаких кошмаров ни во сне, ни наяву. Ты снова станешь сама собой.

– Но я теперь не знаю, кто я. Это странное чувство.

– Ты – моя жена. – Ралф нежно поцеловал ее. Страсть прорвалась наружу, как только он почувствовал ответную реакцию жены. – И ты будешь матерью наших детей. Наконец-то ты обрела себя. Обстоятельства, в которые ты попадала, сформировали твою личность. Ты сильная, смелая и начисто лишена эгоизма. Ты мое чудо, моя красавица, моя Линда, и я люблю тебя больше жизни.

Она чувствовала, как слезы заливают ей лицо, но не могла объяснить, почему плачет. То ли из-за родителей, никогда не бывшими ее родителями, то ли из-за сестры, которая также не была сестрой, то ли из-за матери, изобретательно от нее избавившейся. Только Ралф… Ралф был ее семьей с самой первой минуты их встречи. С ним ее жизнь обретала смысл.

– Я хочу зачать ребенка как можно скорее, дорогой! – воскликнула Линда, покрывая лицо мужа поцелуями и чувствуя нарастающее желание. – Это первый день нашей новой жизни. У нас непременно будет куча щекастых карапузов мал мала меньше. Я хочу заниматься любовью дни напролет. – Она счастливо рассмеялась сквозь еще не высохшие слезы. – И ночи тоже!

– Звучит заманчиво. – Видя радость жены, Ралф облегченно вздохнул, лицо его просветлело. – Но мы останемся здесь. Пусть ребенок будет зачат под счастливой звездой и небо станет тому свидетелем.

Линда задыхалась от желания. Огромный груз свалился с ее плеч. Она поняла главное, что на самом деле давно было очевидным: в объятиях мужа ей не страшны никакие беды, таковых просто не может быть, когда Ралф рядом.

Она отдалась во власть чувств, зная, что все, даже самые сокровенные ее мечты обязательно осуществятся.