Текст книги "От Бисмарка к Гитлеру"

Автор книги: Себастьян Хаффнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

По этой причине 1955 год – это вторая важная дата в пост-истории Германии, истории исчезновения Германского Рейха. В 1949 году произошло основание обоих новых германских государств. В 1955 году разделение было сцементировано посредством их включения в противостоящие, очень прочные союзы и военные организации.

Однако и после 1955 года в Федеративной Республике ещё многие годы оставалась надежда на то, что произойдёт воссоединение, и именно в смысле ликвидации ГДР и её включения в Федеративную Республику. Единственным реальным основанием, которое ещё имела эта надежда, было положение Берлина, который всё еще был открытой зоной под управлением четырех держав и тем самым образовывал шлюз для движения населения из ГДР в Федеративную Республику, которое было в полном разгаре в течение всех пятидесятых. Разумеется, можно было предвидеть, что восточная сторона не будет долго мириться с таким положением дел.

Если бы действительно хотели строить свои надежды на Берлине, то тогда следовало бы на Западе своевременно подумать на ту тему, как рационально защитить это слабое место. Потому что то, что однажды оно будет подвергнуто нападению, можно было предвидеть. Это нападение произошло в период Берлинского кризиса с 1958 до 1961 года, и выявилось, что защита на Западе не планировалась. К этому добавилось вот ещё что: как раз в эти годы Берлинского кризиса между 1958 и 1961 гг. сложилось то, что с тех пор определяло отношения обеих великих держав и их блоков, а именно так называемый атомный пат. До тех пор существовало явное преимущество Америки в области оружия уничтожения нового типа. Тем временем русские ликвидировали отставание. Теперь и они обладали возможностью атаковать Америку посредством ракет с атомными боеголовками. Неожиданно обе державы, Америка и Россия, были парализованы этой новой ситуацией взаимной угрозы уничтожения. Они обе не могли больше позволить себе войну против друг друга. На этом фоне разыгрывалась проба сил вокруг Берлина, которая в 1961 году в конце концов нашла своё решение путём строительства Берлинской стены и происшедшим вследствие этого закрытием Берлинского шлюза для бегства.

Поэтому 1961 год является третьей значительной датой в пост-истории Германского Рейха. Тогда, несмотря на основание двух германских государств, была устранена последняя надежда на общее государство, а именно западное государство. С 1961 года было ясно, что существование обоих германских государств более не может быть поколеблено, и что также оно не должно серьёзно подвергаться подрыву со стороны великих держав. Впредь у немцев не было больше никаких надежд на то, что до того они называли воссоединением. Отныне каждая попытка сделать немецкие отношения более переносимыми могла состоять только в том, чтобы изменить к лучшему отношения между обоими более не упраздняемыми новыми германскими государствами. Осознание этого потребовало в Федеративной Республике ещё почти 10 лет, пока оно не стало правительственной политикой, и даже тогда «новой восточной политике» потребовалось ещё целое десятилетие, чтобы встать так сказать на ноги, подобно как некогда Веймарской республике: только правительство социально-либеральной коалиции, которое пришло к власти в 1969 году, признало себя ответственным за неё. Христианско-демократическая оппозиция не голосовала в 1972 году за ратификацию восточных договоров и упорствовала в отклонении до тех пор, пока сама не пришла снова в правительство в 1982 году. Лишь в восьмидесятые годы она стала поддерживать восточную политику своих предшественников во имя непрерывности.

Своё выражение эта новая Восточная политика нашла в заключённых в 1970 году московском и варшавском договорах и – в связи с нашей темой самое важное – в так называемом «Договоре об основах отношений» между Федеративной Республикой и ГДР от 1972 года, в котором обе признавались суверенными государствами; правда без рассмотрения того, что в преамбуле к договору было названо «национальным вопросом».

Этим договорам тогдашнего федерального правительства Вилли Брандта соответствовал ещё один, очень важный договор, заключённый в сентябре 1971 года между четырьмя державами. В этом соглашении четырёх держав чрезвычайно аккуратно сформулированным, сознательно различно интерпретируемым образом был прагматично урегулирован последний ещё исключительно от них зависевший вопрос в Германии, а именно статус Берлина.

Значение соглашения по Берлину для общегерманской проблематики состояло в том, что четыре всё ещё ответственные за Берлин державы положение в Берлине приспособили к признанному теперь прочным существованию двух германских государств. Это было сделано в чрезвычайно тонко сбалансированном тексте договора. Для повседневной жизни его жителей с того времени Восточный Берлин является столицей ГДР, Западный Берлин – эксклавом Федеративной Республики с определенными особенностями. Юридически же с советской точки зрения Западный Берлин остаётся особой областью под главенством трёх западных держав, с точки зрения этих трёх держав весь Берлин – особой областью под ответственностью четырёх держав. Никакая из четырёх держав – в том числе и западные державы – не рассматривала Западный Берлин в качестве составной части Федеративной Республики. Все четыре – в том числе и Советский Союз – выразили своё согласие не только с состоянием своих отношений (связей?) с Федеративной Республикой, но и высказались за их развитие. Берлинское соглашение с политической точки зрения во всяком случае означало, что Советский Союз и западные державы едины в том, что не следует – больше не следует – подвергать свои правовые позиции пробе с позиции силы. Что несомненно облегчало жизнь в разделённом городе. Можно сказать, что тот рейх четырёх держав, который возник вследствие Второй мировой войны и просуществовал три года, ужался до последнего остатка в Берлине. Посредством Берлинского соглашения 1971 года этот остаток был неким способом заключён в капсулу и стерилизован, чтобы в будущем из него не могли бы выйти ни общегерманские осложнения, ни общегерманские столкновения. Такова была позиция четырёх держав.

Однако позиции обоих германских государств по отношению друг к другу в начале семидесятых годов различались. С заключением договора об основах отношений 1972 года Федеративная Республика отказалась от сохранявшегося до того непризнания ГДР, а также от выставлявшихся до того притязаний правительства ФРГ на представительство всей Германии, и проявило готовность отныне – при определённых оговорках – осуществлять с ГДР межгосударственные сношения. Годом позже за этим последовало вступление обоих германских государств в Организацию Объединенных Наций. Это тоже является событием часто недооцениваемого значения, потому что тем самым оба германских государства были впервые признаны в качестве субъектов международного права всеми государствами мира. С тех пор оба они вращаются в обществе Объединённых Наций как любое другое суверенное государство.

В заключение как последнее значительное событие в этой цепочке последовала Хельсинкская конференция, которая длилась с 1971 по 1975 год. Все без исключения европейские страны, включая Советский Союз, США и Канаду – то есть всё НАТО, весь Варшавский пакт и все европейские нейтральные страны – приняли участие в этой величайшей в послевоенной истории международной конференции. В Хельсинки было выработано и подписано нечто вроде европейского мирного урегулирования, что можно сравнить с Венским заключительным актом 1816 года.

В первой части Заключительного Хельсинкского Акта – который в нашем случае является наиболее значительным – все эти 35 государств признали друг друга в качестве равноправных, суверенных государств и гарантировали, что не будут вмешиваться во внутренние дела других подписавших договор государств. Тем самым в Европе было установлено признанное всеми политически нормальное и мирное состояние. Это естественно касалось также Федеративной Республики и ГДР. О каком-либо восстановлении Германского Рейха или даже только о будущем объединении германских государств в Заключительном Хельсинкском Акте больше речи не было. И тем самым тридцатилетний процесс, в котором с 1945 года медленно умирал Германский Рейх, можно было рассматривать как завершённый.

С 1975 года в этом отношении изменилось не много. В отношениях между обоими германскими государствами речь идёт открыто не о воссоединении, но о дальнейшем осторожном улучшении и нормализации внутригерманских отношений, которые ещё далеки от завершения.

Мы бы хотели приостановиться на этом месте и поставить вопрос, существует ли перспектива того, что в обозримом будущем что-то может измениться в этой ситуации. Предлагает ли сегодняшнее положение отправную точку для предположения, что нечто подобное русскому предложению о воссоединении и нейтрализации 1952 года еще раз может стать конкретным? Если трезво рассмотреть действительное положение, то ответ звучит так: нет.

В 1952 году отношения обеих сверхдержав ещё не прерывались. Ещё не вполне было решено, сможет ли сотрудничество военных лет всё же ещё раз возобновиться или же останется конфронтация, которая последовала после окончания войны. Между тем однако является несомненным, что эта конфронтация, в напряженном или же в ослабленном состоянии, становится длительной. И это будет оставаться так по меньшей мере столь долго, сколь долго атомное равновесие ужаса сохраняется и предотвращает разрешение этой конфронтации путём войны. Потому что на такую войну, которая для обеих сверхдержав означала бы верное уничтожение, не может рискнуть ни одна из них. Тем самым их свободе маневрирования устанавливаются очень тесные границы, и именно в особенности там, где позже с 1975 года всё урегулировано и закреплено: в Европе и как раз в Германии. Каждый шаг отступления, который бы здесь произвела одна из сверхдержав, стал бы означать шаг вперед другой. По этой причине обе они не могли двигаться.

С 1952 года изменилось ещё кое-что. Тогда ГДР для Советского Союза и его системы союзничества в Восточной Европе была ещё вполне излишней, ГДР ещё образовывала для Москвы дипломатическую массу для маневрирования, некий гарантийный залог. Если бы Америка ушла из континентальной Европы (что тогда еще казалось вполне возможным), то советская зона влияния вероятно стала бы не только устойчивой, но даже ещё и способной к расширению, причём и без ГДР. Сегодня же ГДР в свете стремлений к независимости в Восточном блоке, в особенности в Польше, стала для Советского Союза незаменимой. Естественно, что эти отношения и в обратном направлении верны тем более: для ГДР защитный союз с Советским Союзом всегда был безусловно необходимым.

Можно нечто подобное сказать об отношениях между Соединёнными Штатами и Федеративной Республикой. В 1952 году возможно ещё можно было бы представить себе уменьшенное НАТО, в котором американцы удерживали бы только узкий европейский плацдарм во Франции. Всё же после выхода Франции из военной организации НАТО и её устремлений вести великодержавную политику как некогда, потеря Федеративной Республики означала бы конец НАТО, во всяком случае, поскольку это касается континентальной Европы. Отсюда и Федеративная Республика сегодня стала для Соединенных Штатов незаменимой. И это тоже имеет значение в обратном направлении. Без защитного союза с Соединёнными Штатами не имеющая атомного оружия Федеративная Республика осталась бы беззащитной перед силовым давлением или силой засасывания восточного блока с его атомным оружием.

Другими словами: между обоими германскими государствами и их соответствующими державами-основательницами сегодня существуют гораздо более тесные и прочные отношения, чем во время их основания. Вырваться из этих взаимных обязательств, даже если бы и хотели этого, сегодня едва ли уже возможно.

Во многих кругах Федеративной Республики всё ещё поддерживается иллюзия, что советское предложение, такое же как в 1952 году, если бы оно сейчас было сделано ещё раз, нашло бы совсем иной отклик, чем тогда, что сегодня оно было бы принято с распростёртыми объятиями. Это не так. Возможно, что нейтралитет для самих немцев был бы более приемлемым, поскольку объединённая Германия сегодня, иначе, чем тогда, снова была бы воспринимаемой серьёзно экономической силой. Однако тем менее могли бы с этим примириться обе сверхдержавы и их союзнические системы. И если рассмотреть этот вопрос пристально, то тогда воссоединение и для обоих германских государств больше не выходит на повестку дня – не по причинам настроения, а по сильным политическим причинам.

Соединение обоих германских государств с обеими большими системами союзов – которые обладают гораздо большим весом, чем европейские союзы времен Бисмарка, поскольку они не только имеют прочные военные организации, но и, как почти что можно выразиться, представляют великие империи – это соединение с течением времени стало всё более тесным, и тем самым перспектива восстановления – или основания заново – общегерманского государства, нового Германского Рейха, в конце концов исчезла.

Но рассмотрим вопрос ещё и с другой точки зрения, а именно с европейской. Иногда речь идёт о том, что раскол Германии совпадает с расколом Европы, что повсюду в Европе снова проявляются национальные устремления к независимости – как на Востоке, так и на Западе – и что «европеизация Европы» в среднесрочной перспективе может и должна привести к объединению Германии.

Однако если мы посмотрим, как интересы европейских соседей обоих нынешних германских государств соотносятся с этим ожидаемым многими немцами воссоединением, то тогда встретимся с ошеломляющим фактом: ни на Западе, ни на Востоке нет ни одного европейского государства, которое такого воссоединения желает или же всего лишь могло бы его охотно принять.

У всех европейских государств с прежним Германским Рейхом был плохой, а многократно и ужасный опыт взаимоотношений. И особенно в обоих самых важных соседних государствах, во Франции и в Польше, сразу же зазвенели бы все тревожные колокола, если бы между ними снова образовался новый сильный 80-миллионный сосед. То, о чём в 1984 году проболтался министр иностранных дел Италии Андреотти, добрый друг Федеративной Республики («Существуют два германских государства, и два и должно оставаться»), очень точно отражает внутренние установки всех европейских соседей Германии.

И наконец: как же вообще могло бы выглядеть воссоединение обоих германских государств, какими они развились за 40 лет и какими они сегодня являются? Странным образом наше воображение отказывается это представить. Воссоединение такого вида, что одно из германских государств исчезнет и возникнет в другом, как раз ещё можно мысленно нарисовать. Правда, этому предшествовала бы война, и воссоединение такого вида при нынешних условиях пожалуй могло бы произойти только в братской могиле. Однако воссоединение, в котором оба германских государства, такие как они теперь есть и стали, сплавились бы в одно функционирующее государство, невозможно представить, даже теоретически.

История последних 42 лет уводит всё дальше от Германского Рейха. От похожего на призрак существования в качестве объекта четырёх держав-победительниц, которое у него было ещё в 1945 году, шаг за шагом оно прошло до полного несуществования, до невозможности возобновления. Ретроспективный взгляд на его историю ставит вопрос, действительно ли стоит об этом сожалеть. Эта история со всеми её деяниями и недугами, надломами и ужасами впрочем только лишь вдвое длиннее временного расстояния, отделяющего нас сегодня от неё. И это расстояние из года в год увеличивается.

Примечания и благодарности

Возраст и болезни причина того, что я не мог более эту книгу, плод многолетних исследований и свидетельств десятилетий, оформить в упорядоченную рукопись. Мой друг профессор Арнульф Баринг пришел мне на помощь. Он и его студент Фолькер Застров за одиннадцать долгих сессий устно прочитали передо мной одиннадцать глав книги и в заключение их обсудили. Дискуссии по желанию Баринга должны остаться приватными. При помощи подготовленных фрау Гундой Эрнст магнитофонных записей Фолькер Застров усердно обработал мои возражения против. Не искажая содержания, он устранил все повторы, неряшливые выражения и языковые шероховатости, которые неминуемо проскакивали при моём устном изложении, и лишь таким образом подготовил удобочитаемый текст. Этот текст я со своей стороны ещё раз основательно переработал и многократно дополнил либо заменил. Результатом является предлагаемая книга. Я опасаюсь того, что несмотря на всё это будет заметно, что она исходно была создана в устной форме, а не написана.

Благодарности принадлежат почти к каждой исторической книге. Благодарность, которой я обязан Арнульфу Барингу и Фолькеру Зстрову, имеет совершенно иное измерение: без их «родовспоможения» (формулировка Баринга) эта книга решительно не могла бы существовать. Несмотря на это, хочешь-не хочешь, а это моя книга. Оба моих акушера не несут никакой ответственности ни за что сказанное в ней или – часто умышленно – оставшееся несказанным. А все ошибки, недостатки и слабости полностью ложатся на мои плечи.

Берлин, август 1987 г., С.Х.

Послесловие 1990 года

Эта книга появилась в Германии в 1987 году и в своих заключительных выводах кажется противоречащей событиям 1990 года. Я не предвидел эти события, не говоря уже о том, чтобы ожидать их, и также я не знаю никого другого, кто в 1987 году их предвидел или ожидал. Я вспоминаю о том, что в 1987 году Председатель Государственного Совета ГДР был принят в Бонне со всеми приличествующими главе государства почестями тем же бундесканцлером, который в 1990 году добился вступления ГДР в Федеративную Республику.

Разумеется, сегодня нельзя более, как это сделал я в 1987 году, рассматривать Германский Рейх как через подзорную трубу. Напротив, следует серьёзно спросить себя, не находится ли он снова среди нас, пусть даже под другими государственными наименованиями. Наглядное предостережение того, сколь мало позволяет история предсказать себя на короткую перспективу – возможно как раз на короткую перспективу. Несмотря на это, я отваживаюсь на то, чтобы представить публике свою книгу все-таки в неизмененном виде. Для этого у меня есть две причины:

Первая причина в том, что как раз неожиданное восстановление германского 80-миллионного колосса, если уж оно должно было произойти, предлагает повод для того, чтобы как можно яснее вызвать в мыслях историю его изменений от Бисмарка к Гитлеру. Эта история остаётся тем, что она есть, и её урок того, что Германия в мире очень быстро может показать совершенно изменившийся облик, актуальнее, чем когда бы то ни было.

Вторая причина именно та, что история и в 1990 году всё ещё остаётся непредсказуемой – также как раз в краткосрочной перспективе. Праздничные речи в Германии и заголовки к 3 октября 1990 говорили о германском единстве так, как будто оно с этого дня «завершено». Но в действительности новое германское единство не совсем еще завершено. Оно пока что только лишь формальное слияние богатых и бедных обществ, как раз в 1990 году отброшенных на совершенно новый уровень безработицы. ГДР всё еще существует, даже если она в 1990 году вошла в Федеративную Республику. Но она не является больше экономически умеренно процветающей, государственно во всяком случае как-то функционировавшей ГДР образца 1987 года. Она – экономически разрушенная, государственно уничтоженная страна. Или Федеративная Республика сможет (и захочет) эту свою новую составную часть вытащить из руин, созданных менее чем за двенадцать месяцев, или она тем самым надорвётся и сама как раз будет втянута в руины ГДР – остаётся открытым вопросом. По меньшей мере настолько же открытым, как по боннским языковым нормам всегда был «германский вопрос». Возможно это даже, во всяком случае – прежде всего – новый «германский вопрос».