Текст книги "Повелитель Ночи"

Автор книги: Саймон Спуриэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

Сказать о полном провале операции стало бы удивительно наглым преуменьшением. Тело Пахвулти отторгло имплантанты. Он проснулся, освобожденный от боли мечтаний, но заодно полностью лишился навязчивой веры, которая была у него прежде. Пахвулти проснулся жадным, низким ублюдком с разумом машины. И когда его хозяева-жрецы приказали ему явиться на демонтирование, он лишь рассмеялся по трижды благословенной комм-линии и сбежал. А теперь?

Самопровозглашенный «когнис-меркатор» улья Эквиксус – вот кем являлся Пахвулти. Его сеть информаторов и шпионов опутала уровни города, нужная информация продавалась и главарям банд, и аналитикам верхних уровней. Армейские офицеры консультировались с ним, стремясь заработать на вербовке. Пахвулти откормился и разбогател, будучи уверен, что стал слишком ценной фигурой, жизненно важной, чтобы какой-нибудь дурак мог его убить.

Он один сопоставил информацию о двенадцати убийствах Сахаала. Он один отмстил спиральные шрамы, вырезанные на каждом теле. Распознал силу и смертоносность убийцы. Собрал и проанализировал карты, найдя центральную точку в круге мертвецов. И позже обнаружил логово охотника, смело явившись к нему, разыскивая его, стремясь использовать новую разрушительную силу, появившуюся в улье.

И оказался достаточно удачливым в достижении цели.

Сахаал вновь проклял его имя, бессильно сжимая когти, после чего приготовился освободить сервитора.

Мита Эшин

Ожидаемый стук в дверь ее кельи прозвучал через три дня, вечером. Закутанный в капюшон аколит хихикал, пока она читала доставленное им извещение.

Новый хозяин требовал предстать перед ним.

Потеря сознания возле потерпевшей крушение «Крадущейся тьмы» крайне плохо характеризовала ее. Псайкер смогла вспомнить после транса только название корабля – и теперь ждала приказа об отставке. Инквизиция безжалостна к неудачникам, увольняя, а что страшнее – и выбраковывая не оправдавших доверия.

Она провела последние дни в простых медитациях, без кристалла видений, просто греясь в свете Императора. Когда явился посланник, Мита приготовилась к смерти или в лучшем случае к лоботомизации.

Каустус принял ее в одиночестве – первая неожиданность для псайкера, ожидавшей присутствия на позорном зрелище всей свиты.

– Дознаватель, – кивнул инквизитор, не поднимая взгляда. Он сидел за простым столом, полностью поглощенный связкой пергаментов и мигающими экранами датападов.

Мита скромно смотрела на кончик пера инквизитора, не поднимая глаз.

– Милорд?

Второй неожиданностью стала снятая маска Каустуса. Его лицо оказалось совершенно непримечательным – худощавое, увенчанное высокой прической, словно хохолком; в нем было что-то орлиное. Прическу тоже едва ли можно было назвать оригинальной, особенно среди экстравагантных модников улья. Что сразу бросалось в глаза, так это зубы – особенно два из них.

Инквизитор Каустус обладал внушительными клыками.

– Орочьи, конечно, – быстро сказал инквизитор. Мита поняла, что пялится на него во все глаза, и нахмурилась в неуверенности. Инквизитор же и ухом не повел.

– Я преследовал ублюдка три дня среди смоляных ям Фирры. Мы освободили его рабов, перебили всю его шайку, нанесли урон флоту и почти держали его за зеленую глотку, но этот гад и не думал сдаваться. Военачальники – они всегда такие… Гордые. Упрямые!

Мита занервничала, задаваясь вопросом, не есть ли это последняя милость, приготовленная инквизитором для осужденного: личная история, кусочек секретных сведений, а затем пуля между глаз? Если Каустус и заметил ее страх, то вновь не подал виду.

– Мы настигли его на краю вулкана, – продолжил он, перевернув страницу лежащего на столе пергамента. – После того как он завалил всех моих людей, мы сошлись лицом к лицу и рубились с этим куском ксенодерьма два часа. И по его глазам я видел – в случае победы он возьмет мою голову как трофей. – Каустус прищелкнул паяцем, затянутым в перчатку, по клыку и ухмыльнулся: – Это казалось верным решением…

Мита подумала, стоит ли комментировать подобные слова, но инквизитор полностью отнял у нее веру в собственные силы. Он был абсолютно нечитаем и таил внутри себя смертельную угрозу. С другой стороны, если ей и так суждено умереть…

– Мне кажется, милорд, – осторожно сказала она, – они им кажутся полезными…

Каустус кивнул, улыбаясь ее смелости:

– Действительно, они так и делают. Для орка символы его статуса очень важны. Я видел, как негодяи отступают перед человеком, у которого клыки больше, чем их собственные. Видел, как они предают своих лордов, когда клыки врага страшней или острей, чем у них. Простая вещь, но очень эффективная.

Отчаяние придало Мите опасную храбрость. «Он идет, побеждая всех, – подумала она, – хотя представляю, как клыки мешают ему есть».

Повисла холодная, неловкая тишина Глаза Каустуса буквально прожгли ее насквозь, а затем он рассмеялся.

– Все зависит от того, – проговорил инквизитор сквозь смех, – что именно надо прожевать!

– Я уволена? – спросила Мита, утомившись от намеков.

Если она должна умереть, пусть это будет без лишних разговоров. Впервые она ощутила, как завладела полным вниманием Каустуса, и открыто встретила его взгляд.

Инквизитор сложил ладони вместе.

– Нет, – наконец проговорил он, – хотя я рассматривал такую идею.

Искра надежды, смешанная с некоторой долей разочарования, проникла в сознание Миты.

– Вы дали мне название корабля, дознаватель, – сказал Каустус, – что само по себе немаловажно. Плюс ваше видение…

– Но… я не смогла ответить ни на один ваш вопрос, милорд. Не поняла, есть ли выжившие…

Инквизитор вяло махнул рукой, потом поиграл с кулоном, висящим на шее.

– Знаю, свита занималась этим вопросом. Никто не выжил. Они обнаружили лишь древние вещи, которые долгое время были за пределом света Императора.

– Тогда… Как могло судно здесь оказаться?

Каустус пожевал губами – клыки затанцевали на уровне глаз.

– Мои логи выдвинули гипотезу, что корабль долгое время был затерян в варпе и лишь недавно из него выбрался. В любом случае это не наше поле деятельности. Мы посланы сюда искать ксенокульты, как вы помните, а не раздумывать над парадоксами варпа. Свита не обнаружила ничего загадочного в причинах аварии. Потому поставим на этом деле точку.

Мита вспомнила ужас псионического удара. Что-то темное скрывалось за яркой вспышкой страха, внутри корабля еще жило некое эхо, словно угасающая аура. Но несмотря на неприятное чувство, она промолчала. Кто знает, как долго продлится неожиданное расположение Каустуса?

– Я сообщил Адептус Механикус о появлении корабля, – пробормотал инквизитор, вновь углубляясь в документы. – Они вышлют спасательную команду, впрочем, это уже не важно…

– Да, милорд.

Но внутри у Миты все кричало: «Нет! Что-то ужасное прибыло на том корабле!»

– А теперь вернемся к делам. – Каустус поднял пергамент, сузив глаза. – Кажется, этот тоскливый мир решил загрузить меня проблемами настолько, насколько возможно.

Он кивнул, темные волосы колыхнулись.

– Я решил дать в ваше распоряжение комиссию, дознаватель.

Сердце Миты замерло.

– Милорд?

– Мое расследование принесло плоды. Губернатор предоставил базу данных, и я подозреваю, что на средних уровнях улья существует анклав ксеносов. Мне нужно сосредоточить все силы на их поиске и уничтожении.

– К-конечно…

– Конечно! И тут я получаю еще один скулящий запрос о помощи, но на этот раз от виндикторов, вместе с которыми мы отправлялись на экскурсию к месту катастрофы. Потому я сразу подумал о вас.

Мита не была точно уверена, комплимент это или оскорбление, поэтому просто коротко кивнула.

– Кажется, их командование столкнулось с проблемами в подулье. Не знаю, чего именно они ожидают от меня, но я и секунды не потрачу на выдуманные проблемы этого мира.

Миту посетило очень нехорошее предчувствие.

– Вы бы хотели, чтобы я вместо вас… – Девушка уже видела свою отставку, пораженная позорностью миссии. В подулье отправиться, варп его раздери!

Каустус наградил Миту усмешкой, подобные иглам, клыки поделили его лицо пополам.

– Мои поздравления, дознаватель.

В скором времени ненависть комиссии пошла на убыль, особенно когда хозяин предоставил Мите документы, подтверждающие ее права. После всех формальностей она была отпущена со словами «ступай с миром» – и решилась.

Откашлявшись, Мита подошла к стоящему у выхода Каустусу.

– Слушаю, дознаватель, – вздохнул он.

– Милорд, вы сказали, что название корабля было… разоблачающим?

– И?..

– Мне стало интересно, что именно оно разоблачало?

Инквизитор сузил глаза:

– Любопытство – опасная вещь, дознаватель.

Мита смешалась и, коротко поклонившись, поспешила двинуться к выходу.

– Дознаватель… – Голос инквизитора остановил девушку уже в дверном проеме.

– Милорд?

– Упоминания о «Крадущейся тьме» пропали из имперских отчетов около десяти тысяч лет назад. В конце Ереси Хоруса.

Мита чуть не задохнулась, услышав упоминание этого – самого губительного – времени, когда почти половина имперского Космического Десанта отвратилась от света, уже не говоря об ощущениях, порожденных близостью к одной из реликвий тех древних событий. Теперь понятно, почему в обломках ощущалась такая концентрация боли и насилия.

– До свидания, дознаватель.

Район Каспсил был столь же тесен в пределах улья, как был просторен в «цивилизованных» секторах. Он тянулся шестью ярусами на пять километров во все стороны и был населен примерно шестью или десятью миллионами граждан, в зависимости от того, где каждый хотел видеть воображаемые границы района. Как и все индустриальные сектора, Каспсил не входил в общую структуру улья, а вместе с другими городками, фабриками и поселениями словно «прирастал» к его телу.

Только одна граница существовала в Каспсиле – подножие.

Под его адамантиевым основанием находилось подулье, место, в котором любая «цивилизованность» игнорировалась с величайшим эффектом.

Если подулье было сумасшедшим домом, то Каспсил – его ничего не пропускающими стенами. Немного удивляло, что владение виндикторов больше походило на средневековую крепость, чем на здания индустриальной анархии, царившей вокруг. Совершенный куб, ощетинившийся тяжелой артиллерией, контролировал пещерные выходы, которые некогда служили своеобразной границей между мирами. Вагонеточные линии и подвесные проходы, тянувшиеся во все стороны на мощных мачтах, переполняли закутанные в тяжелые плащи рабочие.

Мите потребовалось больше трех часов, чтобы спуститься с одной из островерхих башен, томясь во все более и более ветхих лифтах, которыми пользовался лишь обслуживающий персонал. Такова жизнь улья – этажи означали не только положение в пространстве, но и статус в обществе – от королевской роскоши наверху и далее вниз, к среднему классу. Л первые этажи были в полном смысле ямами нищеты.

Ее пребывание в Каспсиле ознаменовалось постоянными и раздражающими проверками документов. Даже терпение Миты подходило к концу.

– Это просто невыносимо! – рявкнула она, когда наконец командующий Ородай вошел в приемную, в которой девушка ждала начальство, в компании двух виндикторов-сержантов.

Ородай имел вид человека, который уже свыкся с постоянными головомойками.

– Конечно, – устало сказал он, – я уверен, все выяснится.

Если верить чертам лица, командующий был стар. В его чине многие уже потратились бы на омолаживающие процедуры или поставили аугметику, но он смело демонстрировал морщины, что весьма редко встречалось среди старших начальников. Как командующий Адептус Арбитрес, Ородай был вторым человеком после губернатора, если не равным ему. При этом командующий был маленьким человечком в мягкой одежде, чье псионическое излучение не передавало и тени самолюбия.

Однако этикет должно соблюдать.

– Я жду вас уже два часа, – рубанула воздух рукой Мита. – Инквизитор будет поставлен в известность!

Ородай удивленно поднял брови:

– Смею сказать, он услышит еще о многом!

С этими словами командующий протянул ей связку пергаментов, которые девушка неуклюже взяла.

– В любом случае я ничего не мог сделать. Ваши документы требовали подтверждения, и ваш спутник… не оказывал помощи.

«Ах да, – подумала она, – мой спутник».

– Ваши люди звали его «огрин».

– И что?

– Это не самая удачная идея.

– Неужели?

– Нет. Последнее время он предпочитает зваться Тини.

Ородай выглядел человеком, хватающимся за соломинку.

– В этом и состоит проблема?

– Не совсем. У него отобрали оружие. Я требую, чтобы его вернули.

Командующий изобразил сложную гримасу, намекающую, что Мита не в том положении, чтобы требовать, но сделал знак помощнику. Человек бросился исполнять приказ с гримасой отвращения на лице. Мите было вполне понятно почему.

– При обычных условиях мы не позволили бы… существу такого вида находиться в городе. – Ородай пригладил седую бороду. – Но сейчас обстоятельства далеки от нормальных.

– Но это вы попросили помощи у Инквизиции, – парировала Мита.

– Мы надеялись на визит самого инквизитора, а не одной из его служанок со своими животными, впрочем, не будем вдаваться в тонкости.

Вспышка ярости Миты была прервана эффектным появлением.

Дверь слетела с петель, и ее спутник вошел в помещение.

С сильным грохотом.

Официально его звали Винт, и он был человекообразным, если сказать одним словом.

Независимо от того, что его мир, некогда засеянный жизнью, был на тысячелетия изолирован, отрицал очищающий свет Императора, а малочисленные жители вырождались от смешанных браков и развращения.

Винт все еще был человеком.

Массивный, как и все представители его планеты, защищенный толстой кожей, с бочкообразной грудью и низкими надбровными дугами. За долгие столетия лазанья по лесам руки удлинились, сформировав вторые локти, ноги укоротились и обросли внушительными мускулами.

Каустус нашел Винта в забойных ямах Турелли Планиса, где тот готовился, в окружении толпы стражников, потрясавших энергокопьями и электроцепами, сразиться с дикими тварями и боевыми механизмами на потеху толпе. Руки гиганта были удалены, а на их место поставлены грубые бионические протезы.

Когда Каустус увидел, как на арену выходит Винт, славя Императора древней пляской-молитвой, инквизитор так поразился мощи и благочестию гиганта, что немедленно выкупил его за огромные деньги.

Учитывая собственную мутацию, начиная с момента присоединения к Каустусу, Мита не видела в Винте возможного союзника. Он старался ей услужить, простодушно раздевал ее взглядом, а она тактично принимала его неуклюжие заигрывания, хотя никогда не заходила слишком далеко. Держать его на таком поводке было удобно. Это гарантировало его личную преданность, а за такое, как полагала Мита, никакая цена не может быть слишком высокой.

Винт стал естественным выбором в предстоящем Мите путешествии на самое дно деградировавших люмпен-болот улья, кроме того, он обрадовался миссии, словно щенок, только что хвостом не завилял. Винт старался поменьше обращать на себя внимание, и все было хорошо, пока виндикторы Каспсила не решили, что его внешний вид нарушает законы, и не усыпили его, после заковав в цепи, несмотря на все протесты Миты. С тех пор ее решимость освободить ни в чем не повинное существо росла с каждой минутой.

Винт редко терял самообладание, но когда это случалось…

Дверь, сделанная из цельного листа феррокрита, смялась, как бумага. Затем появился сутулящийся Винт, обиженно ревя, как вагонетка на полном ходу. Виндикторы-сержанты, вздрогнув, отступили назад, торопливо нашаривая оружие на поясе.

К испуганным воплям прибавился третий голос – теперь Мита смогла разглядеть несчастного помощника Ородая, зажатого в механической руке Винта, словно мясной кубик.

Глубоко посаженные глаза Винта осмотрели пространство, выискивая новую цель, а брови шевельнулись, выдавая задумчивость. Один из сержантов решил дело – он щелкнул активатором своей дубинки и с криком «Завалю, зверюга!» прыгнул вперед.

Попытка проявить себя героем закончилась, когда Винт высокомерно запустил в него телом помощника, и оба человека с грохотом улетели к дальней стене, которая издала такой звук, будто в нее попали из мортиры.

Второй сержант истерически захныкал.

Командующий Ородай между тем, ни на мгновение не теряя самообладания, мрачно смотрел на Миту. Его псионический фон излучал лишь небольшое опасение – вместе с ощущением скуки и бесполезно потраченного времени.

Посреди комнаты Винт сорвал шлем с головы второго виндиктора, словно крышку с тюбика краски, и теперь мял его между большим и указательным пальцами. Сержант предпринял глупую, на взгляд Миты, попытку ударить Винта по лицу, но тот лишь ухватил его медвежьей хваткой и небрежно бросил назад через свое огромное плечо.

Затем Винт двинулся к Ородаю, его металлические пальцы подергивались, струя слюны тянулась вниз с подбородка.

– Думаю, дознаватель, – спокойно сказал командующий Мите, – вы достаточно насладились.

Она с улыбкой кивнула и повернулась к приближающемуся монстру.

– Винт, – сказала Мита, – со мной все в порядке.

Она дотянулась до его сознания и начала осторожно успокаивать разум гиганта.

– Вреда н-нет? – Винт заморгал. – Мита цела?

– Да, я цела, – ласково сказала она, – видишь? Вся в целости. А теперь успокойся!

Винт истово закивал, полностью доверяя ее словам. Он сунул огромные руки в широкие карманы своего одеяния и замер, словно обесточенная машина.

Мита, ухмыляясь, повернулась к Ородаю.

– Теперь, – произнесла она, – может, объясните причину, по которой вы просили нашей помощи?

Глаза Ородая, заблестев, сузились – теперь настала очередь командующего удивляться.

– Возможно, было бы лучше вам убедиться лично.

Сержант Варитенс не любил мутантов. Сержант Варитенс не любил псайкеров. Сержант Варитенс не любил неповиновения, а также не любил бедность и аристократию. Он ненавидел подулье, ненавидел башни и, естественно, средние этажи.

Насколько могла понять Мита, скользя по поверхности его сознания, сержант Варитенс вообще мало что любил.

(Сержант Варитенс не любил Инквизицию.)

(Сержант Варитенс не любил женщин.)

Он и Мита просто идеально подходили друг другу.

– И как именуется эта зона?

– Леди, это, клянусь задницей варпа, подулье. Мы его вообще никак не называем.

– Но… эти поселения… Они должны иметь название. Что говорят люди, когда…

– Значит, так. – Варитенс отвернулся от кабины «Саламандры» и пробурчал что-то в микрофон вокс-передат-чика. – Вы хотите остановить несколько здешних ублюдков и спросить, как они называют это место или где находятся местные достопримечательности, а то и узнать, что гаденыши жрали на обед? Только не прибегайте потом к нам, когда глянете ненароком вниз и увидите парочку этих мутантишек, вгрызающихся в ваши ноги.

После этого монолога они ехали в тишине. Подулье оказалось совсем не таким, каким его ожидала увидеть Мита. Прочесывая развалины и тротуары из «Саламандры» виндикторов, она восхищалась разнообразием странной красоты распада – словно над всем витал некий тайный порядок.

Груды отходов здесь были раскрашены в золото. Ей показалось, что жизнь словно спасалась от нищеты окружающего за буйством оттенков и художественных оформлений. Безвкусные тотемы выступали из теней, яркие надписи на стенах успевали смениться дюжину раз, пока они проходили мимо. Название каждой главенствующей банды было перечеркнуто именами новых завоевателей.

Обитатели подулья по-разному реагировали на едущих виндикторов: многие спешили уйти в тень, другие, наоборот, подходили поближе, чтобы поглазеть. Подозрительные типы махали им руками, правда, в них не было и следа оружия – оно наверняка было надежно скрыто в складках тяжелых плащей.

Смутные ассоциации вибрировали во тьме, как прекрасные алые черви из глубин моря – Мита изо всех сил заставляла себя презирать их, так же как это делал сержант Варитенс.

Командующий Ородай назначил сержанта ее гидом явно в отместку.

– Скажите мне, сержант, – сказала она, утомленная тишиной, стараясь выдерживать ровный тон, – какой тип преступлений может потребовать внимания Священной Императорской Инквизиции? Особенно в таком презренном месте?

Варитенс на миг глянул на нее, скрытый за невыразительным шаром визора.

– Убийство.

Мита поперхнулась:

– Мы расследуем убийство?

– Не одно. Пять подтвержденных, возможно больше. Мы следуем к новому телу.

Мита тряхнула головой, ее назначение становилось с каждой минутой все забавнее.

– Сержант, я так понимаю, – начала она, – в улье происходит несколько сотен нераскрытых убийств каждый день. Представляю, насколько эта цифра выше в подулье.

– Вы правильно представляете, леди.

– Тогда, боюсь, я ничего не понимаю. Чем это убийство отличается от других?

«Саламандра» свернула за угол и заскользила вниз. Девушка поняла, что они прибыли, поскольку виндикторы вокруг начали сосредоточенно проверять автопушки и булавы.

Варитенс указал на расположенный неподалеку искореженный туннель:

– Нам туда, сейчас все поймете.

Она была миссионером, судя по остаткам одежды – белому балахону и простой веревке с маленькой ракой, украшенной золотыми священными письменами. Она прибыла в это глухое темное место для распространения света Императора, наверняка была очень храброй и самоотверженной. Награда, которую она получила, вряд ли справедлива.

Одежда была исполосована в клочья.

Веревка, обычно переброшенная через плечо, оказалась закручена на шее. Рака валялась расколотой – виднелись кости какого-то древнего святого или его прах.

– Император спаси… – прошептала Мита, вступая в туннель.

Женщина умерла не здесь – это очевидно. Независимо от того, из-за чего свершилось насилие, ее жизнь взята с умыслом – кровь забрызгивала потолок и стены, скапливалась густыми лужами под ногами. Это было не просто место преступления, это была своеобразная визитная карточка – четкая, ясная, продуманная.

Глаза вырезаны. Руки вырваны из плеч. Хрящи рассечены более чем на фут ударом, нанесенным с неимоверной силой и точностью, – практически произведена ампутация. Внутренние органы выведены наружу свисающими причудливыми петлями через поперечные разрезы на животе.

И все удары только поперек бледного тела, ленивые разрезы, в которых медленно колышутся крошечные алые водовороты, словно мантровые колеса, по которым льется святая вода.

Сначала Мита подумала, что линии нарисованы красными чернилами, которыми небрежно черкали на коже жертвы. Но она ошибалась. Каждая линия оказалась разрезом, нанесенным так совершенно, что кровь из них не сочилась, тем самым не портя внешнего эффекта. Это были не удары маньяка. Это было искусство.

И художник не бросил дело, не поставив подписи.

Над телом, на каменистой поверхности стены, была прибита аккуратно удаленная рука, на которой при свете лампы Миты виднелись слова, притягивающие к себе взгляд.

«Адео мори сервус Император фиктус, аве Доминус Нокс».

Мита ощутила, как завтрак подкатил к горлу, и отвернулась, борясь с дурнотой. Сержант Варитенс стоял позади нее, уперев руки в бока. Он принял отвращение девушки за малограмотность и откашлялся:

– Здесь написано…

– Спасибо, сержант, – прошипела Мита, судорожно втягивая воздух и стараясь сохранить достоинство,– я весьма бегло читаю на высоком готике.

Она вновь посмотрела на слова, – казалось, те корчились перед ее глазами по собственному желанию. Мита на миг вновь ощутила тот шокирующий удар, и теперь уже не оставалось сомнений в идентификации убийцы.

«Великая тьма, спускающаяся с небес».

Нечто пережило крушение «Крадущейся тьмы»…

– Адео мори сервус Император фиктус, – произнесла Мита вслух, перекатывая каждое слово на языке. – Так умрите, рабы ложного Императора.

Виндикторы, стоящие рядом, взволнованно воззрились на нее. Даже Винт напрягся, силясь понять произнесенные слова.

– Аве Доминус Нокс – славься, Повелитель Ночи.