Текст книги "Повелитель Ночи"

Автор книги: Саймон Спуриэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Саймон Спуриэр
ПОВЕЛИТЕЛЬ НОЧИ

Часть первая

Говоря по-человечески, охотнику необходим исключительный талант к сопереживанию. Этот вывод я сделал после долгих наблюдений за величайшими охотниками, каждый из которых понимал, что ощущает жертва…

Лорд Девайсес Белох (высказывание, приписываемое ему в «Свежевателе» Пилотра Плануса, на трибунале инквизиции, непосредственно перед экзекуцией)

Зо Сахаал

Пробуждение не было спокойным. Во тьме, в глубинах разрушенного космического судна, предоставленному ему, охотник вышел из сна с шипящим звуком. Он выпустил воздух из пересохших легких через опаленные губы, запрокинул назад голову и закричал.

Некогда он был человеком. Даже теперь, сквозь туман времени и боль травмы, он вспоминал, как это было – проснуться обычным человеком: мерцающие сны и мечты, растворяющиеся эхом в реальности дня. И все это без паники и ужаса, без мрачной галереи образов темных и уродливых созданий…

Теперь все не так. Здесь, в темноте и дыму, в грязи и тусклом снегу, такие удобства казались неуместной снисходительностью.

Пробуждение завершилось диким воплем, и первая мысль, пришедшая ему в голову, была: «Началось. Кто-то решился…»

Корпус корабля был взломан. Заряд распорол металл по сварным швам, на рваных краях уже намерз лес сосулек. А над ними клубились снежные вихри, как поверхность перевернутого океана, Где-то недалеко сверкнула молния, на миг осветив разрушенные коридоры судна.

Охотник выскочил из развалин мгновенно, всеми чувствами стараясь обнаружить постороннее присутствие. Его видящие во тьме глаза осматривали огромный корабль как заброшенный город – разрушенные башни и занесенные снегом плато, заключенные в ледяной кокон.

Обнаружить воров не составило большого труда. Их осторожный путь по умирающему кораблю, каждый грубый шаг эхом отдавался у охотника в ушах. Фигуры в косматых шубах неуклюже переваливались, глаза из-под защитных очков поблескивали черными бусинками, делая своих обладателей похожими на древних волосатых приматов, изучающих непонятную громаду, упавшую с небес. А сам охотник сейчас был полубогом, охотящимся на обезьян.

Глупцы. Воры…

Они решились…

Воры спешили, он видел. Может, услышали крик при его пробуждении, возможно, подозревали, что они не одни находятся в корпусе разграбленного судна. Ужас преследуемых был приятным; охотник взвыл еще раз, гнев и возбуждение переполняли его. Он взобрался по шатающимся фермам разрушенных палуб с презрительной непринужденностью, разминая затекшие ноги, и припал в тени сломанной опоры. Отсюда он мог наблюдать за добычей, скользящей и спотыкающейся, со смешной паникой реагирующей на принесенный ветром вой.

Двенадцать фигур. Десять несут веретенообразные винтовки, качающиеся факелы бросают неровные пятка света по сторонам.

Охотнику не было необходимости в дополнительном свете.

Оставшиеся двое, он видел, тащили трофеи на сделанных из погнутого листа носилках. В основном всякий хлам: мотки кабеля и вырванные из разбитых панелей микросхемы, оружие, несколько древних артефактов. Он был слишком далеко, чтобы рассмотреть, есть ли там искомое, священный символ, предотвратить похищение которого охотник должен был ценой жизни. Но оно, несомненно, там, среди награбленного… Он мог чувствовать его…

Охотник взбирался по стене вставшей вертикально командной рубки, словно большой паук, иссиня-черные конечности осторожно передвигались между слабых потоков теплого воздуха, поднимающегося из трещин. Подтянув ноги к груди, охотник скользнул поверх разломанного контейнера, навалившегося на погнутое орудие, и, запрокинув голову, взвыл еще раз – горгулья, вылепленная из снега и ночи.

Неуклюжим ворам с их оружием и светом, наверное, показалось, что крик раздался со всех сторон, словно голос метели обрел вдруг плоть.

Маленькая колонна замерла.

Несколько пришельцев бросили оружие и кинулись бежать, их отчаянные крики заглушала метель. Задевая за обледеневший металл, воры быстро затерялись среди мрачных обломков крушения. Охотник улыбнулся, наслаждаясь произведенным беспорядком. Глубоко под украшенными латами и гибкими сочленениями брони мышцы сжались и распрямились, ноги мощно вытолкнули тело в ревущий буран.

Он настиг двоих, когда те замешкались у бьющих струй пара. Когти сомкнулись на шее первого, и вор успел лишь выпучить глаза и застонать, перед тем как голова с легким щелчком слетела с плеч. Яркий фонтан артериальной крови залил белоснежный мех шубы.

Второй человек бросил взгляд через плечо и опрокинулся навзничь с распахнутым ртом, хорошо видимый в свете факела. Сгорбившийся над телом первой жертвы охотник по-орлиному дернул головой, блеснув сверкающими глазами, и сложил когти, словно щелкнув огромными ножницами.

– И-император, – пробулькал вор, извиваясь на холодном металле; его пистолет при падении отлетел в сторону. – Император спаси…

Неуловимым движением охотник оказался рядом, удар длинных лезвий, вновь выскочивших из руки, пригвоздил вора к палубе, как бабочку. Медленно, упиваясь отчаянием жертвы, он приблизил лицо и прошептал сквозь метель голосом, искаженным и прерывающимся статическими помехами вокс-передатчика:

– Покричи для меня… Остальных взять было просто.

После долго не умолкавших диких воплей товарища воры и думать забыли об организованном сопротивлении. Пытаясь убежать от неожиданного кошмара, они только сбились с дороги. Охотник безнаказанно собрал их одного за другим. Запаниковавшие глупцы, недостойные называться мужчинами, познали силу его гнева.

Они хотели украсть ее. Украсть у него.

Охотник резал и наслаждался криками. Он стремился устроить казнь с музыкальным сопровождением: хор ужаса, к которому прибавляются новые голоса. С некоторыми он играл, разрезая сухожилия и суставы, других терзал, отрывая головы и потроша когтями, швыряя останки в убегающих живых, будто изобретя некий новый вид спорта. Он стал вихрем мести, безумным кружащимся дервишем, карающим ублюдков за совершенное воровство.

Невидимый и неслышимый, охотник сеял страх, захлестывающий сознание жертв. Не понимая, кто оказался среди них, воры сходили с ума от ужаса большего, чем даже он мог вызвать.

Потом осталось лишь трое самых стойких. Охотник вскарабкался на вершину разрушенной переборки, наблюдая за ними и решая, какой смертью покарать.

Двое все еще тащили награбленное, всеми силами стараясь спасти добычу. Третий был здоровенным детиной с большой выпуклостью за плечами – явно предводитель. Его оружие, направленное прямо в спины носильщикам, недвусмысленно говорило тем об угрозе немедленного уничтожения. Большая электрическая татуировка, изображавшая стилизованную спираль и молнию на лбу здоровяка, символизировала властные полномочия.

Значит, лидер…

Еще один жалкий глупец, больше озабоченный сохранением награбленного, чем спасением жизни. Охотник даже зашипел от удовольствия. Пронзающий ночь взгляд следил за добычей, петляющей среди метели, намечая удобные места для засады… Как вдруг он забеспокоился.

Сверху была видна вся картина разрушений огромного судна и его длинный клювообразный нос, теперь смятый и закопченный от быстрого спуска, расколовший скалы и уходящий в землю, словно слившись в объятиях с планетой. А рядом с кратером, образовавшимся от удара, полускрытый грязным паром и метелью, ожидал готовый к отлету транспорт. Старый и побитый временем, наверняка с ржавыми потеками внутри, со странной надписью на борту «ТЕQO», начертанной разнокалиберными светящимися буквами. Если воры достигнут своего судна, они смогут оказаться вне пределов его власти.

Борясь с нарастающим беспокойством, охотник скрежетнул когтями по палубе и, взвыв, вновь прыгнул. Его тело перелетало по изящным дугам с одной площадки на другую за миг до того, как платформы и колонны начинали рушиться и обваливаться. Шторм на миг усилился, пряча за мощными снежными зарядами ускользающую добычу, и охотник сбился с курса, лязгнув изящной броней и замерев среди обломков. Когда белая мгла рассеялась, он засек добычу, бегущую по развалинам локаторной станции прямо к сверкающему надписью транспорту.

Они почти успели. Выбираясь через разрушенный нос корабля, воры находились в считаных метрах от спасения, таща награбленное с удвоенной энергией. Горбатый лидер опередил всех, одним махом запрыгнув в кабину транспортника и торопясь запустить двигатель. Даже сквозь шторм охотник мог услышать рокот машины и ощутить запах химического топлива.

Он бросился в погоню; мускулы зазвенели от перенапряжения, а хитрые устройства внутри брони впрыснули в кровь боевые стимуляторы. Охотник задрожал от волны адреналина, и лес искореженных палуб слился в его глазах в сплошную мутно-серую пелену.

Похитители достигли края кратера и спешно взваливали добычу на спины. Первый, не глядя, схватился за ближайшую скалу, хотел что-то сказать, затем нахмурился и повернулся посмотреть, что ударило его по руке…

…которой уже не было.

Кровь шипящим гейзером залила девственный снег и украденные сокровища, лежащие на носилках. Позади воров, полускрытый паром, охотник помахал оторванной рукой, смакуя растущий страх, исказивший лица этих глупцов. Легкое движение руки – и сердце первого оказалось разрезанным вместе с ребрами. Второй попытался бежать, но провалился в глубокий снег за кратером и завяз. Охотник, как стервятник, прыгнул на спину беглеца и поставил когтистую ногу ему на голову.

Было что-то приятное в треске, последовавшем за этим.

За пределами кратера взлетел транспорт. Охотник рванулся за ним; стимулятор кипел в крови, вызывая жажду крови и смерти, желание продолжить расправу над презренными грабителями, но он сдержался, замерев на месте и заставив себя осмотреться.

Украденное возвращено – теперь оно рассыпалось по снегу между телами грабителей, и охотник не мог оставить его без охраны, отвлекшись на еще одно убийство. Тяжело дыша и преодолевая зов стимулятора, он повернулся и начал искать. Клинки, выступавшие с костяшек кулаков охотника, оставляющие красные струйки на снегу, со свистящим звуком убрались в специальные пазы. Опустившись на колени, он затянутыми в перчатки руками перебирал предметы, отбрасывая в сторону бесполезные микросхемы, привлекшие грабителей, болтеры, патронные магазины и гранатные раздатчики, вскрывая новые и новые упаковки. Поиски становились все напряженнее, и теперь охотник уже просто опрокидывал контейнеры с образцами древних технологий; дыхание вновь начало непроизвольно ускоряться.

Подозрение нарастаю постепенно, подкатывали волны ужаса и позора, но охотник усилием воли подавлял их. Однако долго обманывать самого себя невозможно.

– Нет! – проревел он яростно, кромсая косами выскочивших лезвий контейнеры и упаковки. – Ее тут нет! Ее тут нет!

Ускоряющий эффект стимулятора длился еще полчаса – и только тогда стихли гневные крики, а тела убитых им мужчин теперь можно было собрать в пакеты. От когтей охотника валил кровавый пар, когда сознание наконец полностью очистилось от наркотика и он смог подумать о лидере воров.

О том, кто сумел сбежать. О горбуне. Возможно, он не был горбуном, а просто надел набитый рюкзак под просторную шубу.

Обманутый охотник упал на снег и втянул ледяной воздух. Воспоминания просачивались в его сознание сквозь тлеющие угольки гнева кусочек за кусочком, складываясь в картины прошлого. Это второе пробуждение несло в себе большие запасы индивидуальности: намного более человеческое пробуждение, чем первое.

Его звали Зо Сахаал, Мастер Когтя, наследник Короны Нокс, отказавшийся от всего человеческого много лет назад.

Воспоминания атаковали его, фрагментарные и бессмысленные. Он всматривался в мелькающие образы, изо всех сил стараясь их запомнить.

Была смерть.

Именно так все началось – убийство и отсутствие власти. Он помнил обещание, данное ему, оставленное наследство, помнил принесенные им священные клятвы. Он принял святую обязанность без колебаний и в момент вознесения протянул жаждущую руку.

Он был владельцем Короны Нокс. Если кратко.

Были осложнения. Попытки вмешательства. Инопланетного вмешательства. Он помнил среди яростной стрельбы болтеров и криков ярость псионического шторма ксеносов. Помнил боль и замешательство. Помнил горящего врага, болезненного демона в сверкающем рогатом шлеме, посох, от которого бежала любая тень. Помнил бегство. Помнил западню. Помнил трещину в ткани мироздания, засасывающую его вниз, поглощающую целиком. Он был заключен в бессрочную тюрьму без надежды на спасение, где сам разум уснул. Он прорывался сквозь бесконечные сны и воевал с кошмарами, после чего… пробудился, чтобы обнаружить пропажу Короны.

Лидер, да… Так называемый горбун. Это он похитил ее.

Час спустя Зо Сахаал стоял на краю кратера, вызванного крушением, и задумчиво разглядывал свое судно, «Крадущуюся тьму». В последний раз он любовался кораблем из тесной кабины шаттла, направляющегося с поверхности Тсагуалсы накануне последней миссии. Даже тогда, сгорая от нетерпения, охотник не мог не восхититься хищными формами «Крадущейся».

Искусно окрашенные черно-синие борта, с бронзовыми пиками башен и минаретов, казались игрушечными и хрупкими.

Но это, конечно, было лишь иллюзией.

Могучее, со стремительными обводами стервятника, судно бугрилось орудийными башнями, похожими на моллюсков, присосавшихся к киту. Здесь и там виднелись боевые шрамы и следы мастерства Адептус Меха-никус, стремившихся придать кораблю максимальную мощь и силу. Бросалась в глаза новая текстура корпуса, заказанная последними владельцами: изображения лезвий и символов тянулись вдоль бортов, переплетения странных орнаментов украшали изогнутый нос, стилизованные дуги молний ярко выделялись среди темных впадин надстроек.

Некогда корабль был ударным крейсером. Быстрый и зловещий, идеальная колесница для его миссии. Судно, достойное своего капитана.

А теперь?

Теперь «Крадущаяся» стала разлагающейся ведьмой. Изогнутые ребра провалились внутрь проломленного корпуса. Щели зияли, как шрамы от удара кнутом. Мощный корпус был разбит и разбросан на расстояние в полкилометра, острый нос-клюв вбит в землю страшным ударом, реакторы смяты – разорванные корпуса свидетельствуют, что остатки топлива в них пережили проход атмосферы.

Сахаал мог только вообразить ужасающее столкновение. Глаза отказывались поверить, что такое судно, как «Крадущаяся тьма», теперь большей частью выглядело металлической пастой, размазанной по толще панцирного льда.

О, как могучие падут…

Где он слышал это раньше?

Какое это теперь имеет значение? Сейчас есть более важные вещи и приоритеты. Погоня.

Вокруг не было выживших, в этом охотник был уверен. Он осмотрел главные коридоры корабля, но нашел лишь старые кости и древние ткани. Останки его вассалов, управлявших судном и теперь таких же мертвых. Бродя по заброшенным складам и пиная желтые черепа, Сахаал задавался вопросом, сколько же длилось его заключение. Слуги старели и умирали, пока он спал, неподвластный времени? Они погибли у его саркофага, как мухи-однодневки, или предпочли скуке ожидания быструю смерть?

И вновь охотник заставил себя не отвлекаться по пустякам. Время подумать будет позже, когда он вернет похищенный приз. В конце концов, его положение сейчас не намного лучше, чем у воров. Зо Сахаал открыл неприметный контейнер, в котором обнаружились богато изукрашенный болтер и множество магазинов к нему. Грабители пропустили тайник, обыскивая развалины, им не хватило ума откинуть пару искореженных железяк и взломать несгораемый шкаф за ними.

Болтер носил имя Мордакс Тенебрэ – Укус Тьмы. Изготовленный вручную на Ностромо Квинтус, он был бесценен с любой точки зрения. Сахаалу на миг стало жаль, что воры не нашли и не украли это драгоценное оружие, а по иронии судьбы утащили единственный предмет, который он не мог потерять.

Внушительное оружие, содержащееся в безупречном порядке, было подарком его хозяина, но преданность охотника была так велика, что, будь вместо болтера нож, кусок скалы или книга, он бы так же благоговейно к ним относился. Но все же…

Как любой примитивный, рвущий воздух патронами аппарат, болтер казался ему неуклюжим инструментом: шум, дым, пламя. Ничто не могло бы конкурировать с мастерски нанесенным ударом его лезвий. И никогда не было ничего столь жизненно важного для него, как Корона Нокс.

Внутри контейнера кроме патронов и гранат находилась стойка энергетических ячеек для его брони, но Сахаал взял лишь тяжелый прямоугольный пакет, пылающий ядовито-зеленым цветом. Охотник обернул его несколькими слоями транспортировочной пены, справедливо рассудив, что иногда точности лезвий может оказаться недостаточно. Упаковка контейнера зашипела, лишь только Сахаал нажал на декомпрессирующую руну, отметив, насколько безумной показалась бы подобная ситуация в прошлом, когда толпы безымянных рабов готовы были исполнить любую его прихоть.

О, как могучие падут…

Простая фраза эхом прошелестела в его сознании уже во второй раз. Теперь Сахаал разобрал: то был голос повелителя, а вместе с ним пришли воспоминания о месте и времени. Дело происходило на Тсагуалсе, до прилета убийцы. Вглядываясь в ночь древними, затуманенными глазами, хмурый повелитель повернулся к Сахаалу и, улыбнувшись, горько произнес те слова.

Преданный всеми. Преследуемый.

«Мы снова станем могучими», – обещал в ответ Сахаал, прижимая кулак к груди, и звуки потерялись в снежном вихре.

Подняв контейнер за ручку, охотник в последний раз оглянулся на «Крадущуюся тьму» и прыгнул в ночь.

Мита Эшин

Меньше всего это походило на пробуждение, скорее на возрождение.

После транса всегда так. Она обязательно позволяла тонким нитям восприятия и понимания вырваться на свободу, помещая разум вне мирских источников раздражения и мыслей.

Она возвратилась в материальный мир, как орлица к своему гнезду, вдыхая сладкий фимиам физических ощущений. Чувствовала себя кровью, несущейся по истосковавшимся венам. В Схоластиа Псайкана ее учили, что это состояние называется «патер донум» – краткий поток тепла и удовлетворения, следующий за провидческим трансом, как собственноручная награда от Императора, Она позволила ощущению разнестись по всему телу, поджав пальцы ног и выгнув спину.

«Насладитесь им, – всегда говорили наставники, – просмакуйте до самого завершения». В конце концов, это единственный аспект телепатии, могущий называться «даром», все остальные больше тянули на «проклятие».

Патер донум скоротечен. После него наступит мерзкий момент, когда все жестокие воспоминания транса ворвутся внутрь, затопляя память. Она открыла глаза, сосредоточиваясь на мерцающей свече в центре скриин-кольца, и освободила дорогу мути воспоминаний.

Первая мысль была такой: «Что-то упало с небес».

Келья для медитации была более чем скромной. Четыре рокритовые стены изгибались, образуя примитивный купол с бронзовой иглой в центре – точкой проводимости астрального тела. Отсутствовали строчки священного писания, исполненные золотом на каждой стене, мантры, украшающие купол псайкера наряду с картами звездного неба, полки, загроможденные дронами с различными благовониями…

Все удобства она оставила в мире-крепости Сафа-ур-Иикис, новое помещение удивляло ее своей спартанской обстановкой. Она предположила, что должна быть вообще благодарной за крышу над головой, учитывая то безразличие, которое выказал ее новый господин, но…

Но всему есть пределы.

Иссохший сервитор – некогда человек, а теперь лоботомированный, напичканный логическими системами и гремящими двигателями слуга, положил чахлую конечность ей на плечо. Единственный слезящийся глаз сервитора спазматически подергивался. Он попробовал говорить, но руны, протравленные через губы и челюсти, позволили ему лишь глухо закудахтать. Струйки слюны потекли с подбородка.

На Сафауре ее встречали из транса изысканные слуги с гладкой кожей и аккуратно удаленными языками, торопящиеся нежными мочалками смыть с нее пот и помассировать плечи. Другие сервиторы в этот момент заносили в душистые пергаменты результаты ее медитаций. Сам транс контролировала масса автоматики, изумруды на глазах и рубины на подбородке выделяли шлейфы воздействующих на психику феромонов. На Сафауре дюжина когитаторов-толкователей существовала исключительно для расшифровки ее видений. Там она жила в огромных апартаментах, а между трансами проводила часы отдыха, возлежа на берегу кислотных зеленовато-желтых морей. В мире Инквизиции Сафаур-Инкис ее господа были властны и богаты.

Текущее бытие в связи с этими фактами было «несколько раздражающим».

Здесь однорукий человек-машина с техностилусом и сопливым носом был единственным, чем мог обеспечить ее управляющий губернатора. Сервитор ткнул ее снова, испачкав обнаженную кожу слюной и продолжая вращать глазом. Над их головами испорченный дрон упорно и бестолково распылял благовоние. Он колотился о стену с удручающей регулярностью, и подсознательно она сравнивала эти равномерные «тап-тап-тап» со стуком пластикового сердца.

Отвлечься от воспоминаний, на что угодно. Но поздно. Теплое удовольствие патер донума закончилось, унылые стены кельи перестали казаться даже минимально удобными, а давление на мозг не могло продолжаться бесконечно.

Вздохнув, она натянула на плечи простой халат и, сжав зубы, затушила свечу, сосредоточиваясь на деталях транса, все еще ярко горящих в сознании.

– Запись, – скомандовала она, махнув рукой.

Сервитор выпрямился, балансируя стилусом над дрожащей поверхностью дата-пластины, и прокудахтал готовность.

– Продолжая доклад, – начала она формально, игнорируя гудение суставов сервитора, – предпринятый сего числа, во имя Императора… Вставь дату… Мной, дознавателем прима свиты инквизитора Каустуса из имперского мира-улья Эквиксус, на службе благословенной Инквизиции и его Святейшества Императора Человечества. Свидетельствую бессмертной душой правдивость данного доклада, или пусть мой господин поразит меня смертью.

Она перевела дыхание, вздрогнув от холода.

– Благословен будь Его трон и доминионы, аве Император!

Псайкер понаблюдала, как сервитор, механически подергиваясь, заносит сказанное в дата-пластину, периодически переходя на чистые строчки. Сделав минутную паузу, она собралась с мыслями, покусывая губу, затем продолжила:

– В третий раз, смотри подробней предыдущие рапорты, после погружения в фурор арканум, транс начался с чувства… высоты. – Она прикрыла глаза, вспоминая холод и бездонную пропасть, открывшуюся со всех сторон, лед, начавший покрывать тело. Сейчас память разворачивалась перед ней, подчиняясь особому тренингу, преподаваемому псайкеру с ранних лет. – Я… чувствовала себя идущей высоко-высоко, а подо мной виднелась гора… Гора из металла. Слишком многого я не разглядела, мешала сильная метель, но я знала: если подойду ближе, то непременно упаду… Сорвусь в такую пропасть, куда суждено лететь бесконечно… Во тьму, где никогда не бывает света. Я не могла видеть, но… знала, она там. Я ее чувствовала. Был момент тошноты… – Она совсем по-детски улыбнулась, гордая собой, затем, пожевав губу, нахмурилась. – Но, в отличие от первых разов, меня не вырвало. Что-то двигалось рядом, расталкивая снег, я боялась, но не сдвинулась с места… Возможно, я боялась падения больше, чем приближающегося существа… Не знаю. В предыдущие сеансы транса я пробуждалась именно на этом моменте, не в силах предсказать дальнейшее. Сегодня… я проявила больше упорства. Уверена, мне удалось мельком заметить… нечто в ревущем буране. Мне показалось – там я сама!

Она моргнула, сознавая, как смешно прозвучало сказанное. Если сервитор и был способен к оценке, то ничем себя не выдал, по-прежнему бесстрастно ожидая новых слов. Псайкер попробовала расслабиться, напоминая себе о зыбкости видений после погружения в фурор арканум. Библиотеки Схоластиа Псайкана были забиты самыми безумными предсказаниями, полученными после трансов, вызванных им.

Тем не менее видение было необычайно ярким и реальным.

– Это была я, но… одетая по-другому. Волосы на голове спутанные и грязные, я кутаюсь в какие-то тряпки, на лице кровь… Одна из… О Трон, у меня не было руки! Из плеча бил фонтан крови… Криков не слышно, все заглушал рев ветра… Я… Меня несли., по воздуху. Мне не было никого видно, все засыпано снегом… На лицо несущего меня существа пала тень…

По щеке скользнула непрошеная слеза, и псайкер задумалась, что с ней происходит. Слова перепутались в голове, отказываясь складываться в предложения, накатила волна ледяного, переворачивающего душу ужаса, похожего на пережитый в трансе кошмар.

– Я посмотрела на него… на тень, я имею в виду… словно я падала сквозь снег, на землю… что-то преследовало меня, сжигая изнутри глазниц… Император сохрани, это была беременная ведьма… размером с город, и она падала со звезд! Она... ох… упала в снег, ее кости треснули, а чрево лопнуло… И тьма выползла наружу из проклятой матки!

Псайкер заставила себя проверить правильность записанного сервитором. Он равнодушно наблюдал за ее действиями, готовый к новым приказаниям. Вздохнув, дознаватель Ордо Ксенос Мита Эшин позволила себе расслабиться и соскользнуть в забытье обморока.

– А, дознаватель!

– Милорд. – Мита официально поклонилась, не поднимая глаз.

Она еще не до конца изучила привычки нового господина, но уже знала: испытать его гнев гораздо проще тем, кто не выказывает должного почтения. Учитывая, что инквизитор постоянно носил зеркальный шлем с узкими прорезями, малейший заинтересованный взгляд на его необычный головной убор мог быть принят за непочтительность и вызвать новую вспышку ярости.

Инквизитор Каустус не был приятным в общении человеком. Мита считала себя в относительной безопасности до тех пор, пока следила за полами его черно-белой мантии и покрытыми броней ступнями, не поднимая глаз на зеркальную маску.

– Прекращай, – бросил Каустус неожиданно мягким для столь угрожающей фигуры голосом. – Я не люблю, когда мои помощники кланяются, будто неотесанные деревенщины. Я твой господин, девочка, но не твой Император.

– Прошу прощения, милорд, – Псайкер выпрямилась, найдя новую цель для взгляда и демонстрируя раскаяние. Возможно, стоит смотреть на его грудь.

Позади нее, в безликой свите Каустуса, из-под надвинутых капюшонов, послышались смешки. Эшин подавила нестерпимое желание разбить кому-нибудь из них голову. Как новый член команды, она быстро убедилась: ее ранг для свиты ничего не значит. Хоть номинально Мита и была второй после инквизитора, но среди этой разноцветной толпы се никто не уважал. И пока Каустус будет прилюдно унижать псайкера, ее положение не изменится.

– Я прочитал отчет, – презрительно сказал инквизитор, лениво махнув веретенообразным датападом. – Ты упала в обморок!

– Видение было… слишком ярким, милорд.

– Меня не интересует, насколько оно яркое, девочка. Но я не позволяю своим служащим падать в обморок от любого пустяка!

– Такого больше не повторится, милорд.

– Этого не должно повториться. – Рука с датападом поднялась, инквизитор пробежал взглядом по строчкам. – Твой доклад содержит много любопытного… Что сама думаешь?

– Не уверена, милорд… Здесь нет никаких когитаторов для расши…

– Я не спрашивал, что может посоветовать какая-то машина, прокляни ее Император! Я спросил, что ты думаешь!

Мита Эшин судорожно сглотнула, сопротивляясь желанию посмотреть прямо в глаза инквизитору. Здесь, в самом сердце губернаторского дворца, в роскошных гостевых апартаментах, Каустус выглядел устрашающе и величественно, именно таким описывали его легенды.

– Не медли!

– Я… думаю, нечто приближается, милорд. Приближается сюда.

– «Нечто». Больше тебе нечего сказать? Псайкер ощетинилась, сжав кулаки и стараясь скрыть дрожь в голосе.

– Нечто со звезд. Огромное… и темное.

В зале наступила тишина. Сквозь пылинки, мельтешащие в лучах парящей лампы, Мита краем глаза заметила трепет свиты. Что, заткнула она им рты?

Каустус разрушил создавшуюся атмосферу одним восклицанием.

– Кровь Императора! – проревел он саркастично. – Какие подробности! Как я раньше справлялся без помощи ведьмы?

Зал громыхнул смехом, аколиты и ученики подхалимски радовались шутке. Надеясь, что она не покраснела, Мита силилась не злиться. Что поделать, псайкер никак не желала выучить урок нынешних жестоких нравов. Правда, на миг она возненавидела всех. Даже его. Осмеяна собственным господином, как неразумный ребенок!

Мита Эшин быстро изгнала из сознания еретические мысли. Она приказала себе расслабиться и принять оскорбление как подобает – с изяществом, но ногти так глубоко вонзились в ладони, что кровь потекла между пальцами.

– Достаточно.

Каустус оборвал веселье, отбросив датапад в сторону, как надоевшую игрушку. Сузив глаза, инквизитор резко повернулся, нависнув над присутствующими массивной фигурой.

– Миссия.

Мите показалось, что порыв ледяного ветра пронесся по теплой комнате. Псионическая аура свиты немедленно изменилась, шутки оказались забыты, умы сосредоточились. Надо отдать им должное: может, и глупцы, но подчиняются беспрекословно.

– Расследование и поиск материальных доказательств. – Каустус лающим голосом бросал команды. – Три команды, три транспорта. Действия дивизиона по плану «дельта». Исполнять!

Вокруг инквизитора уже бурлило движение, люди, как машины, повиновались быстро и четко. Мита не могла не заметить грамотность распределения ресурсов: в каждой команде виднелся массивный корпус боевого сервитора, мелькал медик с лечебным аппаратом, священники в капюшонах быстро творили молитвы и раздавали благословения.

Каустус подбирал учеников всю жизнь, получив свиту, нередко срамившую даже лучших из братьев-инквизиторов. В каждой команде были соединены все специализации, никто не сомневался и не задавал вопросов. Даже Мита, все еще страдавшая от презрения учеников, была впечатлена внушительной демонстрацией.

Псайкер постаралась принять наиболее эффектную позу, неловко сознавая собственную ненужность. Если Каустус и ожидал от нее неких действий, то не подал виду, полностью поглощенный отдачей приказаний.

– Точка встречи у врат Эпсилон-Шесть через три часа, – рокотал инквизитор – холодный и точный механизм, всевидящий и вооруженный. – Разойтись!

Мита продолжала удивляться общей слаженности: слуги инквизитора, несмотря на разность судеб и характеров, действовали как на параде, не уступая выправкой штурмовикам Имперской Гвардии. Через несколько минут псайкер обнаружила себя оставшейся наедине с инквизитором. Каустус разглядывал ее, поигрывая медальоном в виде буквы «I» на шее.

– Дознаватель,– проговорил он,– вы все еще здесь?

– Милорд. – Мита поискала дипломатичный ответ, но смогла изобрести лишь неуклюжее: – А что мы должны расследовать?