Текст книги "Месть (ЛП)"

Автор книги: Саймон Скэрроу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА   СЕДЬМАЯ

Борясь со жгучей болью в груди, Паво отшатнулся от Амадокуса,  когда его могучий  соперник бросился на него.  Судья махнул своей деревянной тростью на фракийца, требуя, чтобы он дал Паво шанс поднять свое оружие, чтобы состязание было честным.  Амадокус  схватил судью за плечо и одним точным ударом пронзил ему живот.  Толпа заликовала, упиваясь зрелищем ужасного конца официального лица.   Амадокус вынул свой клинок, а судья упал на песок, схватившись за свои кишки, чтобы они не вывалились наружу.

Затем фракиец наполнил легкие и возобновил атаку на молодого гладиатора.  Паво  быстро метнулся к нему и схватил  два меча, лежавших  рядом с выпотрошенным германцем. Он  резко поднял голову и увидел блестящий кончик меча, устремившийся к нему. В мерцающих перед глазами  пятнах он поднял оба меча, и,  развернувшись, ударил ими  по лезвию, летящему на него.   Скрежещущий лязг стали о сталь пронзительно разнесся по Арене. Амадокус зарычал, когда Паво приподнялся на носочках и оттолкнул фракийца на шаг назад.  Амадокус снова бросился на него, но Паво  сменил свою позу и выставил оба меча перед собой,  блокируя  серию ударов.  Амадокус  тяжело дышал, и по его телу стекал пот, так как его безжалостные атаки стали давать о себе знать.  Но Паво отказался втягиваться в тяжелейший поединок. Он понимал , что если ему суждено победить своего старого, более сильного соперника,  ему придется навязать тому свои условиях, используя свое мастерство фехтования.

Амадокус снова атаковал, издав низкий горловой звук:  –  Сражайся,  римское дерьмо!  Не отступай, как женщина.

– Это лучшее, на что ты способен? –   усмехнулся Паво.

Амадокус зарычал, размахивая клинком.  Он остановился на полпути, жестокая улыбка заиграла на его губах, когда он заметил рану на груди Паво:  –  Ты истекаешь кровью, римлянин.  Это знак. Видно, боги  благоволят мне.

Паво улыбнулся:  –  Что-то уж больно долго ты сражаешься с раненым аристократом.  Ты,  должно быть, теряешь  хватку, фракиец.

Безумно рыча, Амадокус снова бросился на Паво,  нанося жестокие удары мечом юному гладиатору.  Паво своими  мечами  отразил атаку.  Но он уже начал уставать. Паво чувствовал, как его мышцы ныли от напряжения, когда он поднимал мечи.  Его дыхание становилось все более прерывистым.  Амадокус  усмехнулся, поняв это.  Он бросился с клинком на  Паво, целясь ему в туловище.  Но в последний момент он дернул запястье и направил лезвие в руку соперника.  Паво увернулся от удара, но острие меча укололо его, и по руке пробежала жгучая боль.  У него перехватило дыхание.  Его пальцы разжались, и один из мечей беспомощно выпал из его рук.

– Попался, римлянин!  –  усмехнулся Амадокус.

Паво отшатнулся назад, его мышцы трепетали от возбуждения и страха.  Ехидные насмешки посыпались на него с галерей над парапетом.  Теперь Амадокус наклонился и схватил  упавший меч прежде,  чем Паво  успел  до него дотянуться.  Вооруженный двумя мечами, с глазами, полными дикой решимости,  фракиец отдернул руки назад, прижав локти к бокам, а затем с огромной силой устремил оба меча в шею Паво.  За этот краткий миг молодой гладиатор увидел, что жизнь его сына повисла на волоске.  С последним всплеском слабеющей силы, он нырнул вправо, уклонившись  от удара и  направил  руку с оставшимся мечом вверх,   Амадокусу  под  подмышку.

Фракиец посмотрел вниз, ошеломленный  видом лезвия, пронзившим его плоть, и  горячей струи крови, хлынувшей по его туловищу и брызнувшей  на песок.  Содрогнувшись от гнева, он бросился на Паво.  Гладиатор скривился от боли, когда Амадокус  навалился  на него сверху, и оба мужчины рухнули на землю.  Паво  толкнул Амадокуса в отчаянной попытке сбросить того .  Фракиец ударил его кулаком в челюсть.  Паво увидел белую вспышку.  Его зрение прояснилось, когда Амадокус схватил изогнутый кинжал,  валявшийся на песке.  Теперь публика завизжала от радости, когда фракиец  попытался вонзить кинжал в горло Паво.  Паво вскинул руки над головой, чтобы защититься от удара, который был   скован  защитной  броней на предплечье фракийца.

– Все кончено, римлянин, –  прохрипел Амадокус,  безжалостно давя кинжалом  в своего противника.  –   Наконец то,  ты умрешь. Или умоляй сохранить тебе жизнь!

Паво охватила  паника, когда Амадокус зарычал и прижал острие кинжала к его горлу.  Он почувствовал, как его мышцы ослабли под тяжестью соперника,  который  все сильнее давит на него кинжалом.  В его груди нарастало сильное  напряжение, а грудная клетка запульсировала  от боли.  Теперь острие кинжала добралось до  его плоти.  По венам  Паво  разлилась скорбь за судьбы  своего сына.

С трудом сглотнув, он напряг последний запас  сил,  вспомнив  интенсивные тренировки под руководством  Макрона.   Паво резко выставил руки вперед и оттянул кинжал от своей  шеи. Амадокус на мгновение выглядел удивленным, не в силах понять, как такое могло произойти,  что вроде бы недавно этот  тощий  рекрут  теперь  овладел  такой грубой силой и мощью, что смог  сравниться с ним.   Крепко сжав челюсти, Паво напря г мышцы руки и дюйм за дюймом продвигал кинжал вверх, пока острие не зависло на волосок от  шеи  Амадокуса.

– Ты не сможешь меня убить!  Я законный чемпион, а не ты!

– Не забудь поздороваться со Спартаком в загробной жизни.

Глаза фракийца расширились, когда Паво сделал последнее рывок, и кинжал вонзился ему в горло, выйдя из затылка, мгновенно превратив его ворчание в  кровавое бульканье.  Легкий оттенок сожаления пронзил Паво в момент смерти его противника.   Несмотря на то, что он был его заклятым врагом, он сохранил определенную степень уважения к Амадокусу.  Его соперник показал себя бесстрашным воином, восполнив своим упорством и боевым духом то, чего ему не хватало в мастерстве.  Он видел, как ярость в глазах фракийца потускнела, а рот расслабился, из уголков  его губ засочилась кровь.  Затем он откатил  Амадокуса в сторону.

На Арене воцарилась ошеломленная тишина, словно зрители не знали, как приветствовать результат поединка.   Паво приготовился к очередному потоку нападок от толпы.  Вместо этого тишину нарушили громкие возгласы.

– Он победил  Амадокуса!  –  взревел зритель.

– К химерам фракийца!  Да здравствует Паво!  –  закричал другой.

Аплодисменты распространились по галереям, пока каждый зритель не стал скандировать его имя. Паво преисполнился презрением к непостоянству толпы. Он уставился на Амадокуса,  сморгнув  кровь с глаз, едва веря, что победил.  Он выжил в боях со зверями, а теперь и в групповом бою  –  достижение, на которое мало кто из гладиаторов мог претендовать. В конце своих предыдущих схваток он чувствовал себя неловко из-за   подхалимажа  толпы, но теперь, сразив  Амадокуса, он почувствовал, что полностью заслужил их похвалу.  На мгновение он задумался о своем долгом пути от тощего рекрута в  Пестуме  до одного из титанов Арены в Риме.

Теперь ему оставалось совершить только одну вещь.

Его меч показался тяжелым в его уставшей руке. Он отбросил его в сторону, затем прошелся взглядом по галерее в поисках  Ланата.  В ряду сенаторов, глядящих на окровавленный песок, того не было видно. К настоящему моменту  Аппий  должен  был быть выведен  из Императорского Дворца и ехать в Остию и к новой жизни с Букко.  Паво испытал  укол сожаления при мысли, что никогда больше не увидит своего сына. Странно, но теперь он был так близок к завершению своей миссии и убийству Клавдия, что его вдруг охватило сомнение.  Он задался вопросом, может ли он довериться  Ланату   в выполнении  его части сделки.

Паво быстро отбросил эту мысль. Он был слишком близок к тому, чтобы сдаться  и отказаться от своей задачи.  Жизнь его сына зависела от того, сразит ли он Императора.

Звук открывающихся ворот прервал его оцепенение.  Паво перевел взгляд в сторону восточных ворот и медленно осмотрел сцену перед собой.  Картина бойни предстала перед молодым гладиатором.  Комок плетений  отрубленных конечностей и искромсанных  туловищ.   Лучи солнечного света пронзали серые тучи, согревая холодный песок, мерцая над трупами и окровавленными лезвиями  мечей. Очерченная мелом линия была едва видна среди  последствий битвы.  Запах крови душил воздух, смешиваясь с потом, мочой и  дерьмом  опорожняемых кишок.   Паво остановился, потрясенный тем, сколько крови было пролито во имя Императора Клавдия.

– Полное безумие,  –  пробормотал он про себя.

Он горько покачал головой. В очередной раз он почувствовал отвращение к толпе.  Они упивались этим групповым боем.  Несомненно, их аплодисменты приведут ко многим подобным зрелищам в предстоящих Играх.  Он подумал, чем все это может закончиться.

Нерва вышел из ворот и поплелся к Паво.  Он выглядел расстроенным, когда пробирался через массу мертвых гладиаторов.  Служащие и охранники последовали за ним из коридора. Слуги начали изымать мечи и щиты из рук окоченевших трупов, в то время как охранники проверяли наличие признаков жизни среди тел, тыкая в них кончиками своих мечей.  Они быстро переходили от одного упавшего гладиатора к другому. Позади них оба германских варвара были уложены друг на друга на деревянную тележку.

– Посмотрите на этот бардак, – проворчал Нерва.  Он в смятении отбросил отрубленную  руку. – У нас  уйдет полжизни, чтобы  разобрать и очистить эту кучу.

– Где их похоронят?  –  тихо спросил Паво.

– Эти никчемные подонки?   Большинство из них будут брошены в могилу. Хирург попытается сохранить как можно больше крови от этих трупов.  На продажу, конечно.  Какая тебе разница?

Паво указал на Амадокуса.  Под фракийцем образовалась большая лужа крови.  –  Я хочу, чтобы мой выигрыш пошёл на похороны этого человека.  По крайней мере, он заслужил  подходящего памятника.

Нерва выгнул бровь, глядя на Паво,  и вздохнул.  –  Ну, и гладиаторы пошли!  Вы не перестаете меня удивлять. В какой-то  момент режете,  друг друга на куски, а в следующий,  покупаете друг другу надгробия. Я никогда этого не пойму.

– Это потому, что тебе никогда не приходилось сталкиваться с оголенной  сталью перед  воющей толпой,  –  подумал Паво,  сопротивляясь искушению добавить  тело чиновника к разбросанным по Арене трупам. Нерва бросил взгляд на гладиатора и пососал свои  десны.

– Тебе придется разобраться с этим. –  Он указал на рану на груди Паво.

Паво опустил взгляд.  Порез был неглубокий, но кровь из раны струилась по его лицу. Боли не было. В его голове все еще крутились мысли о победе и об опасной задаче, стоящей перед ним.

Нерва кивнул на восточные ворота: –   Пошли в лазарет  и сделаем это побыстрее.  Император ждет.

ГЛАВА   ВОСЬМАЯ

Странное спокойствие охватило Паво, пока он шел по коридору.  Лазарет был переполнен ранеными, и Нерва провел его в соседнюю комнату, скудно обставленную носилками и койками, для уже перевязанных  раненых.  Сквозь тонкие стены  Паво  слышал мучительные крики раненых гладиаторов,  находившихся под скальпелем хирурга.  Раны на его руке и груди теперь болезненно пульсировали, но его мысли были сосредоточены на  другом.  Он закрыл глаза и старался представить  свое неминуемое покушение на жизнь Императора.  Когда он снова открыл глаза, то увидел худощавую фигуру, стоящую в дверном проеме.  Глубокие черты его лица были освещены мягким мерцанием масляных ламп в коридоре.

– Ах, гладиатор!  Поздравляю с победой!  – торжественно объявил Ланат , приближаясь.  Походка сенатора стала пружинистой, и он с трудом сдерживал ликование.  –  Как приятно видеть, что благородный римлянин выходит победителем в бою с гладиаторами.  Не то, что те аристократические бродяги, которых мы видели вчера,  гоняющихся  за  зайцами и страусами , на потеху публики.

Паво непонимающе посмотрел на сенатора:  –  Где Аппий?

Ланатус нервно оглядел комнату,  глядя на лица других раненых гладиаторов.  Он наклонился вперед и прошептал на ухо Паво:  – Ради бога, парень, говори потише!  Если нас кто-нибудь услышит, нам конец.  Мы не можем позволить себе оступиться.  Только не сейчас.   Судьба Рима зависит от нас с тобой.

– Возможно,  для вас это так.   –  У Паво стало свирепое выражение лица. –  Но меня волнует  только мой сын.  Мы же договорились.

– Все будет в порядке, – прошептал Ланат, собираясь с мыслями. – Ты должен быть благодарен за предоставленную  тебе  возможность,  Паво.  Ты скоро войдешь в историю как человек, положивший конец жизни диктатора и вернувший Риму его истинное величие.  Я тебе даже  завидую, если хочешь знать.

– Тогда пойди и убей Клавдия сам.

Сенатор холодно посмотрел на Паво, плотно сжав губы.

–  Где мой сын,  – сказал Паво.

– Мальчик в безопасности.

– Он по дороге в Остию?

– Пока нет, – холодно ответил Ланат, понизив голос.  –  Только  после того, как ты выполнишь свою часть сделки.  Убей Императора, и тогда я отправлю  Аппия  вместе с твоим другом  Букко в Остию.

Паво уставился на сенатора:  – Я ничего не буду делать, пока Аппий не окажется в безопасности.

– Я не соглашусь ни на что подобное, – прошипел Ланат. – Важно то, что твой сын вырван  из когтей Императора   Он в безопасном месте.  И я сдержу свое слово, Паво,  несмотря на твои измышления об обратном.    Аппий  будет вывезен из Рима, как только ты прольешь кровь Императора.

В комнату вошли двое санитаров с носилками.  Паво  смутно узнал раненого гладиатора из группового боя.   На животе виднелась глубокая рана, блестевшая ярко-красной плотью,  как пара сморщенных губ.  Рана выглядела смертельной.  Гладиатор был в бреду.  Ланат  подождал, пока санитары поставят носилки в углу комнаты и перекатят гладиатора на одну из пустых коек. Как только они вышли, он повернулся к Паво.

– Ты не в том положении, чтобы спорить со мной.  Либо ты убиваешь  Императора и Аппий  остается  жив, либо получаешь свою награду, но мальчик умрет.

Паво поморщился.  Ланат не оставлял  ему выбора.  Он неохотно кивнул.  Сенатор тяжело вздохнул через ноздри.

– Улыбнись, Паво.  Ты скоро станешь спасителем Рима.  – Мерцание масляных ламп освещало его серые глаза, когда он сунул руку под тунику и осторожно вынул маленький кинжал, который крепко зажал в правой руке, скрывая  от чужих глаз. Его осторожность была излишней.  Все мужчины в комнате корчились в агонии от полученных ран.  Никто не обратил на него внимания, когда он сунул оружие Паво.  Гладиатор  взглянул на кинжал, чудовищность того, что он собирался сделать, сжала у него все внутри.  Он поспешно сунул оружие в складки набедренной повязки, убедившись, что его никто не видит. В этот момент в комнату вошли двое охранников. Ланат быстро отступил на шаг от Паво и прочистил горло.

– Я слишком долго удерживал тебя, мой друг.  Ты, должно быть, очень спешишь  получить свой приз от Императора.  –  Его глаза сверкнули, когда он добавил: – Обязательно передай Его Императорскому Величеству мои наилучшие пожелания.

С быстрой ободряющей улыбкой он повернулся на месте и вышел. Охранники пронеслись мимо него, каждый схватил Паво за руку и  они потащили из комнаты. Они грубо по вели его по коридору, миновав несколько входов в галереи, прежде чем оказаться  у мраморных ступеней. Стены здесь были богато украшены лепным рельефом, изображавшим Императора,  большим пальцем подающего знак милосердия побежденному гладиатору.  По обеим сторонам ступеней стояли четверо преторианских гвардейцев, а наверху его ждало знакомое лицо, чтобы проводить к Императорской ложе.

– Макрон?  –  фыркнул  Паво.

– Парень, – хрипло ответил Макрон.  –  Ты все еще цел, как я вижу.

– Едва жив.

Оптион хмыкнул:  –  Неплохой  был спектакль.   Тебе  нужно еще немного поработать над твоими движениями, а то некоторые из твоих  колющих атак были откровенно жалкими.  Но в целом ты хорошо справился.  –  Когда он говорил, выражение его лица смягчилось, и Паво почувствовал, как его грудь набухла от гордости.  Несколько слов скромной похвалы от его бывшего наставника значили для него больше, чем одобрение толпы. Он наклонил голову к Макрону.

– Что ты здесь делаешь? –  спросил он. –  И почему ты так одет?

– Во всем виновата эта проклятая греческая змея, –  хрипло рявкнул Макрон,  ведя Паво вверх по мраморным ступеням.  –  Мурена заставил меня выдать себя за одного из его сотрудников.  Я задыхался в этой проклятой тунике все утро.

– Но зачем? Я думал, вы уже направляетесь обратно  на Рейн?

– Я тоже так думал, – прорычал Макрон. –  И я бы уже уехал из Рима, если бы какие-то ублюдки не замыслили  против Клавдия.

– Замыслили что именно?  –   сказал Паво, притворившись  неосведомленным.

– Убить его,  –  ответил Макрон с каменным выражением лица. –  Паллас и Мурена считают, что какой-то предатель планирует убить Императора сегодня, прямо здесь, на Играх. Он прищурился на темнеющие облака, приближающиеся к Имперской ложе.  –  Если они планируют сделать из Клавдия отбивную, то опоздали.  Осталось всего несколько поединков.

Паво  почувствовал жгучую боль в руке,  и давшую о себе знать рану на груди.

– Вот что, – сурово добавил Макрон.  – Когда убийца раскроет себя,  он окажется в дерьмовом положении . У меня есть приказ доставить его в Императорский Дворец  для допроса.  Если повезет, он назовет несколько имен, прежде чем палачи  покончат с ним.

Паво  содрогнулся при этой мысли.  Сомнения, охватившие его разум, становились все более настойчивыми, когда он достиг верхней ступеньки.  Он понял, что убийство Клавдия не принесет ему покоя . Он добьется этого, только отомстив Гермесу.  Но голос в его голове говорил, что у него нет выбора.  Нет, если он хотел спасти Аппия.

– Я зашел слишком далеко,  –  пробормотал он себе под нос.

– Что ты сказал, парень?

Паво быстро опустил голову:  – Ничего особенного.

Покачав головой,  Макрон провел Паво в Имперскую ложу. Мурена с нетерпением ждал их, нахмурив брови.

– Ах, Паво!  Я вижу,  ты пришел за своей наградой.  – Мурена понизил голос.  –  Только  помни, что Его Императорское  величество  немного заикается  и  иногда пускает слюни изо рта, когда взволнован.  Не обращай  внимания ни на то, ни на другое.

Паво кивнул. Запах жареного мяса щекотал ему ноздри, и он заметил нескольких имперских рабов, собравшихся по бокам ящика с кувшинами вина и подносами со свининой и инжиром в меду, которые грызли члены Императорского Двора.  Напротив коробки  внизу, он мог видеть половину Арены.   Санитары все еще убирали бойню после группового сражения,  разгребая окровавленный песок и подбирая валявшиеся  внутренности.  Паллас стоял рядом с Клавдием, сидевшим в богато украшенном кресле в окружении горстки слуг, а его германские телохранители стояли на страже по бокам ложи.

Двадцать тысяч зрителей вытянули шеи к Императорской ложе, чтобы мельком увидеть, как Клавдий будет  награждать победившего гладиатора.  Паво почувствовал, как пот застыл у него на спине, когда Император медленно поднялся со стула и подошел к нему.  Паллас щелкнул пальцами стоявшему рядом слуге, который нес серебряный поднос,  доверху набитый монетами и с пальмовой ветвью  лежавшей сверху  –  традиционным подарком , преподносимым победителю  гладиаторского боя.  Паво сделал резкий вдох и осторожно скользнул правой рукой вниз  к набедренной повязке.  Теперь пути назад не было. Он заметил Макрона, стоящего в стороне, его глаза сузились, глядя на окружающие галереи,  не подозревая, что убийца стоит недалеко от него.

В этот момент  Клавдий остановился перед  Паво.  Он сморщил нос от вони пота и крови, исходившей от гладиатора. Мурена сложил руки за спиной. В его глазах чувствовалось  злорадство.  Паво слышал, как кровь зашумела у него в ушах, когда он нащупал  холодную рукоять кинжала.

В этот момент Клавдий радостно раскрыл объятия и широко ухмыльнулся Паво:  –  В-в-от э-это  было  п– п-представление!  –  пробормотал он. – Это было замечательное выступление, молодой человек!

Паво на мгновение был ошеломлен хорошим настроением Императора. Он ожидал, что Клавдий придет в ярость от его победы. Он заметил, что ответ Императора вызвал недоумение и у Мурены. В тот же момент слуга преподнес императору серебряный поднос, чтобы он лично вручил Паво призовые деньги и пальмовую ветвь. Молодой гладиатор стиснул зубы, когда его пальцы сомкнулись на рукоятке кинжала.

Император отмахнулся от слуги.  –  М-м-онеты и п-пальмы – неподходящая награда для настоящего чемпиона!  – заявил он Паво.  Его глаза внезапно загорелись, и он захлопал в ладоши. –  Ты заслуживаешь  более  н-н-надлежащей награды.  А у меня как раз то. Твой сын будет  п-п-пощажен!

Паво замер, ослабив  пальцы на кинжале.

– Мой сын?  –  спросил  он оцепенело.  Его губы похолодели . Он остолбенел  в состоянии полного шока.  –  Вы имеете в виду, что он все еще… во Дворце?

Клавдий с любопытством нахмурился:  –   Да, конечно, там.  Под  п-п-присмотром  преторианской  гвардии.

Ланат…  –  ублюдок,  подумал Паво, поняв, что сенатор  ему солгал.  Он вовсе  не собирался спасать  Аппия.  Ослабив хватку на кинжале, он незаметно высвободил руку из складок набедренной повязки, его мускулы затряслись от ярости. Он был так близок к тому, чтобы нанести удар Клавдию  –  и все это было бы напрасно.

Мурена выглядел  сбитым с толку:  –  Ваше Величество, – смиренно начал он, – я должен попросить вас передумать.  Действительно ли это, … так сказать , мудро, щадить жизнь сына этого человека?  Это же  Марк Валерий Паво,  сын вероломного легата Тита…  человека,  виновного в попытке вернуть  Рим Республике.

– Я з-знаю, кто он т-т-такой!  –  рявкнул Клавдий, не глядя на помощника. –  Я не д-дурак.

Помощник нервно улыбнулся:  –  Я ничего подобного не имел в виду, Ваше Высочество.

– Мы не должны совершать те же ошибки, что и наши предшественники. Мы должны прислушиваться  к народу,  –  Клавдий нетвердым взмахом руки указал на галереи.  Мурена и Паво посмотрели на зрителей. Они все еще скандировали имя гладиатора.  –  Римляне узнают героя, когда видят его.  Отец этого м-м-молодого человека был предателем, но его сын в-в-восстановил свою репутацию на Арене.  Он сражался с большой честью.

– Но Ваше Величество…

Мурена получила язвительный упрек от Императора.  Он замолчал, а Клавдий повернулся к Паво.

– Мурена  с-сказал  мне, что ты был обречен  у-у-умереть на этих Играх.  –  Паво кивнул. – Вместо денег я дам тебе с– с–свободу.  Ни один м-м-мужчина, который так упорно сражается, не должен умереть оскорбительной смертью.   Его глаза загорелись, когда он добавил:  –  Даже  с-с-сын предателя.

Помощник выглядел ошеломленным:  –  Я должен протестовать…

– Достаточно!  –   рявкнул  Клавдий.  –  Я в-в-все сказал, Мурена.  И ты будешь выполнять мои приказы как мой верный  с-с-слуга.

Мурена застенчиво посмотрела себе под ноги, встревоженный внезапной демонстрацией власти со стороны Императора:  –   Да Ваше Величество.-

– Я бы хотел получить  еще кое-что…  Ваше Величество,   –   сказал Паво, обращаясь к Императору. Клавдий посмотрел на него и поднял бровь.

– Что-то еще кроме с-с-свободы?   С-с-скажи что.

– Я отказываюсь от свободы в обмен на мое предложение

– На  к– к-какое такое  п-п-предложение?

– Я хочу сразиться с Гермесом.

Мурена выглядел готовым взорваться.   Мышцы его лица дернулись от невыразимой ненависти к Паво.

– Какая великолепная идея! –  воскликнул Клавдий, пуская слюни изо рта от волнения.  –  Д-два величайших гладиатора Рима сойдутся в с– с-смертной схватке!  Это  д-д-должно быть идеальным завершением  Игр. –  Он повернулся к Мурене.  –  Ты, что  не согласен?

– Как пожелаете, Ваше Величество, – ответил Мурена подавленным тоном.

Паво почувствовал, будто огромный груз свалился с его плеч. Наконец, его желание было удовлетворено. Ему предстояло сразиться с гладиатором, который убил его отца на Арене и опозорил его фамилию.  Он подавил свои эмоции. Трудно было поверить, что это действительно произойдет.  Затем он вспомнил кое-что еще, когда Император отвернулся от него.

– Есть еще кое-что, Ваше Величество.

Клавдий остановился и оглянулся.

– Д-да? – коротко спросил он. В его глазах мелькнуло раздражение, и Паво задумался, не слишком ли он увлекся своей удачей.  Клавдий уже пообещал пощадить Аппия и дать ему возможность сразиться с Гермесом. – Ну, что такое?

Паво напряг мышцы шеи: –  Я сам хочу выбрать  сбе тренера для боя.

Клавдий на мгновение задумался, затем нетерпеливо кивнул:  – Очень хорошо.  Мой помощник разберется с  д-д-деталями.  Он холодно посмотрел на Мурену. –  Не так ли, Мурена?

– Да Ваше Величество.

Император хмыкнул в ответ и вернулся на свое место, когда служители закончили уборку Арены, а глашатай представил следующих бойцов. Мурена уставился на Паво, его глаза сузились, а губы сжались,  дрожа от возмущения.

– Ты заплатишь за это,  – пробормотал он. –  Я позабочусь об этом.

Паво усмехнулся:  – Вы ничего не забыли?  Про человека, который должен стать моим тренером.

Мурена побелела от ярости. Всеобщие аплодисменты поднялись в галереях, когда на Арену вышли следующие гладиаторы.

– Назови  мне его имя, –  буркнул помощник, его голос был едва слышен среди криков толпы.

Паво кивнул на, стоявшего  рядом с ним,  оптиона.

– Я хочу, чтобы  меня тренировал  Макрон, – сказал он.