Текст книги "Сломленные (ЛП)"

Автор книги: Саймон МакХарди

Соавторы: Шон Хоукер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Annotation

После смерти матери семейная жизнь Элисон превращается в кошмар. Ее отец, Хэнк, заглушает свою травму алкоголем, а ее брат, Томми, уходит от реальности, погружаясь в мир видеоигр. После ужасного случая, произошедшего в школе, Элисон принимает решение, которое приведет к трагическим последствиям для всех участников. Ее жажда мести выходит за рамки самой смерти и оставляет за собой след из разрушений и сломанных жизней...

Саймон Макхарди & Шон Хоукер

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ЭПИЛОГ

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: ЭКСТРЕМАЛЬНОЕ СОДЕРЖАНИЕ. НЕ ДЛЯ ТЕХ, КТО ВПЕЧАТЛИТЕЛЬНЫЙ.

Это очень шокирующая, жестокая и садистская история, которую должен читать только опытный читатель экстремальных ужасов. Это не какой-то фальшивый отказ от ответственности, чтобы привлечь читателей. Если вас легко шокировать или оскорбить, пожалуйста, выберите другую книгу для чтения.

Посвящается Кристине Пфайфер и Линдси Крук

Саймон Макхарди & Шон Хоукер

«СЛОМЛЕННЫЕ»

ГЛАВА 1

Элисон катила коляску по потрескавшейся бетонной дорожке. Ее пальцы и плечи болели от передвижения по неровной местности. У нее был ужасный день в школе, и все, чего ей хотелось – это оказаться в своей комнате. Впереди показался дом с облупившейся краской и неприветливым фасадом, отражающим деградацию и враждебность, которые ждали ее внутри. Она толкнула входную дверь. Как и каждый день, ее встретила стена застоявшегося воздуха с запахом сигаретного дыма и дешевого виски.

– Элисон, это ты? – Голос ее отца был грубым, невнятным от слишком долгого запоя.

– Да, папа. – Элисон попыталась придать своему голосу бодрости, но у нее ничего не получилось. Она покатилась в гостиную, где ее отец, Хэнк, сидел на своем обычном месте – в потрепанном кресле, окруженном пустыми бутылками, нагроможденными вокруг его лодыжек. Телевизор отбрасывал мерцающие тени на его изможденное, худое лицо.

– Твой брат уже вернулся из школы? Я не слышал, чтобы он приходил.

Наверно, он прячется, подумала она, но вслух сказала:

– Думаю, он делает уроки в своей комнате.

– Хорошо. Не хочу, чтобы он стал таким же, как я. – Хэнк издал горький, хриплый смешок, от которого по позвоночнику Элисон пробежали мурашки. Его налитые кровью глаза уставились на экран.

– Может быть, если бы ты поговорил с кем-нибудь... – Начала Элисон, но он с рычанием оборвал ее.

– Не начинай, Элисон! Мне не нужна ни чертова жалость, ни чертовы нотации! Просто иди в свою комнату или вообще хоть куда...

– Хорошо, папа. – Она развернула свою инвалидную коляску и направилась по коридору в свою комнату. Она тяжело вздохнула. Инвалидное кресло в 18-летнем возрасте – это и так нелегко, а тут еще гнев и алкоголизм отца как будто взвалили на ее плечи дополнительный груз. Груз, который она не хотела нести на себе.

Она остановилась возле комнаты Томми и заглянула внутрь. На его голове была игровая гарнитура, а глаза были прикованы к телевизору. С тех пор как их семья сократилась с четырех до трех человек, она чувствовала себя ответственной за благополучие брата.

– Ебаный пиздюк! – Закричал Томми, когда голова его персонажа взорвалась ярко-розовым туманом. – Блядь! – Он вскочил на ноги и швырнул контроллер на кровать.

– Ты в норме? – Спросила она.

Томми крутанулся на месте и ткнул в нее пальцем.

– Отвали, Элисон! Проваливай из моей комнаты, любопытная сука! – Он перебежал через комнату и захлопнул дверь перед ее носом, оставив ее смотреть на деревянную панель с облупившейся краской.

– К черту эту семейку, – пробормотала она и покатилась в свою спальню. Комната была наполнена тенями. Плотные серые шторы закрывали заляпанные грязью окна, пропуская лишь слабые лучи полуденного света. Стены украшали плакаты хардкор-панк групп. Она проехала в угол и нагнулась, чтобы достать маленькую деревянную коробочку, спрятанную под кучей грязной одежды. Открыв крышку, она достала косяк и зажигалку.

Она зажгла косяк, глубоко затянулась и включила стереосистему, прибавив громкость. Откинувшись в кресле, она выпустила клубы дыма. Гортанные крики и скрежет гитар доносились до нее, заглушая мысли, которые когтями, как стервятники, терзали ее разум. Она потерялась в хаосе музыки.

Когда она снова открыла их, ее взгляд остановился на фотографии в рамке, стоящей на комоде. Ее мать, Сьюзен, улыбалась ей, сияющая и живая, словно могла в любой момент выйти из фотографии и обнять Элисон. Элисон не знала, почему она хранит эту фотографию. Каждый раз, когда она видела это изображение, ей казалось, что ее бьют ножом в сердце. Но если бы она выбросила фотографию, это было бы равносильно тому, чтобы выбросить память о своей матери. Она не могла этого сделать.

– Привет, мама, – прошептала она надломленным голосом. – Я так по тебе скучаю... – Элисон заглянула в глаза матери, ища в них хоть какое-то подобие покоя. Но все, что она нашла, было лишь отражением ее собственного отчаяния. – Черт побери! – Закричала она, ударив кулаками по бедрам. И ничего не почувствовала. – Черт, – пробормотала она, потирая поблекшие шрамы на ногах. Раны зажили, но воспоминания остались такими же острыми, как и прежде. Каждый раз, когда она видела эти шрамы или чувствовала холодную сталь инвалидного кресла, это возвращало ее к ужасу и беспомощности той ужасной ночи.

Семейный автомобиль был сбит грузовиком на шоссе. Когда Элисон пришла в себя, то обнаружила безголовое тело своей матери, свалившееся на приборную панель, а ее голова лежала на коленях Элисон. Глаза Сьюзен, открытые и остекленевшие, смотрели на нее. Элисон оказалась в ловушке, ее ноги были зажаты под искореженными обломками. Томми, пристегнутый на заднем сиденье, отделался лишь сотрясением.

Смерть Сьюзен надолго наложила траурную тень на оставшихся в живых членов семьи, она удушливой тучей висела над ними днем и преследовала их по ночам. Как бы они ни старались жить дальше, память об автокатастрофе не давала покоя и опустошала их.

– Эли, ты здесь? – Голос Томми пробился сквозь какофонию – его нерешительный стук был едва слышен из-за грохота.

– Что?! – Закричала она; внутри нее бурлили разочарование и гнев. – Я занята!

– Что на ужин? – Спросил Томми.

Как всегда. Она чувствовала себя так, будто разбилась на миллион кусочков, а Томми мог думать только о своем желудке.

– Я ничего не хочу. Просто приготовь что-нибудь для себя. В холодильнике есть пицца.

– А ты не можешь сама сделать это? – Заныл Томми.

– Нет, Томми, готовь свою пиццу сам. – Она поняла – Томми не хотел идти на кухню, потому что в гостиной напротив сидел отец. Он не проявлял по отношению к ним физического насилия. Там витал вечный ядовитый туман безразличия ко всему, из-за чего их отец стал совершенно невыносимым.

Элисон сделала еще одну затяжку, ожидая ответа Томми. Его не последовало. Она догадалась, что он ускользнул в свою комнату, предпочитая остаться голодным, вместо того чтобы находиться рядом с отцом.

– Да пошел ты, папа! – Прорычала она, и ее слова были поглощены неумолимым натиском саундтрека. – Ты не имеешь права так поступать с нами!

Она скорбела по отцу не меньше, чем по матери. Когда-то он был полон жизни, всегда находил время, чтобы выслушать ее и рассмешить. Я не позволю папе отгородиться от меня, подумала она и хлопнула кулаками по ручкам кресла.

– Хорошо, Эли, – прошептала она, готовясь к предстоящему противостоянию. – Ты сможешь это сделать. – Слова казались ей бессмысленными, но она цеплялась за них, как за спасательный круг, молясь, чтобы они помогли ей пережить надвигающуюся бурю. Сердце заколотилось в груди, и она направилась к двери. Колесики ее кресла заскрипели в знак протеста. Сейчас или никогда. Если она не поговорит с отцом сегодня, то никогда больше не найдет в себе смелости.

– Вряд ли получится, – пробормотала она, выходя в коридор. В доме было жутко тихо, слышно было только далекий гул телевизора.

– Эй, пап? – Неуверенно позвала она. Она остановилась, чтобы прислушаться, но услышала только пульсацию крови в ушах. – Мы можем поговорить?

Ответа не последовало, и на какой-то миг Элисон почувствовала, как ледяная хватка страха сжимает ее сердце. Но когда она подошла к гостиной, то поняла, что произошло. Ее отец лежал, скорчившись, в кресле, рядом с ним на полу стояла пустая бутылка виски. В ковер впитывалась лужа рвоты.

– Черт возьми, папа! – Выругалась она, глаза стали мокрыми от слез. – Почему ты всегда такой?

Она смотрела на бессознательное тело отца, ища в нем хоть какие-то признаки того, кем она когда-то восхищалась. Но увидела лишь остатки человека, чья любовь и преданность семье были вырваны ужасной трагедией. От того отца, которого она знала, не осталось ничего. Теперь он превратился в пустую оболочку себя прежнего, утопая в море алкоголя и отчаяния.

Она повернулась спиной к призраку отца и удалилась в свою комнату, оставив его в одиночестве бороться со своими демонами.

ГЛАВА 2

Утреннее солнце окрасило выцветший фасад здания школы в уродливый цвет.

– Ну вот, опять, – пробормотала Элисон себе под нос и покатила коляску по пандусу, ведущему к входу. Когда она поднялась наверх, Харли и Дара уже ждали ее. Бри была рядом, периодически проверяя телефон и бросая взгляды в сторону подруг. Она ухмыльнулась, когда Элисон подкатила к ней.

Харли была прекрасна. Длинные светлые волосы струились по стройному, атлетическому телу, увенчанному лицом злобной пикси. Дара была очень похожа на нее внешне, только была значительно толще. Бри, напротив, была невысокой и невзрачной. До несчастного случая Элисон была лучшей подругой Бри.

– Смотрите-ка, калека, татуированный эмо-фрик, – усмехнулась Харли. – Что за макияж? Пытаешься скрыть свои мерзкие слезы, Элисон?

– А может, у нее свидание с Дракулой, – вклинилась Дара. Ее полные губы скривились в надменной улыбке. Элисон стиснула зубы и сосредоточилась на музыке, звучащей из наушников. Впрочем, это не имело значения – их насмешки все равно успевали проникнуть в ее голову.

– Ты не пробовала помолиться Сатане или типа того? – Сказала Харли, ее резкий голос умудрялся пробиться сквозь музыку. – Знаешь, ты бы вписалась в шоу уродов. Может быть, тебя посадили бы в клетку и люди платили бы за то, чтобы поглазеть на эмо с перебитыми ногами!

– Отличная идея, Харли! – Засмеялась Дара. – Дай пять!

– Дара, почему бы тебе не отправить этого эмо-фрика в небольшое путешествие? – Сказала Харли. – Подтолкни ее с лестницы, а Бри снимет это на камеру. Это будет угарно. Не волнуйся за Элисон, она привыкла к авариям. Давай, толкай!

Дара схватилась за ручки инвалидной коляски Элисон и с силой толкнула ее вниз по бетонным ступенькам.

– Нет! – Закричала Элисон. Ее сердце подскочило к горлу. Металлические обода кресла обожгли кожу на ее голых ладонях, когда она попыталась замедлить падение. Она отбросила свой вес назад. Но было уже поздно – гравитация взяла верх. Элисон кувырком полетела вниз по ступенькам. Мимо нее проносились размытые лица, в ушах звучал издевательский смех, служивший саундтреком к ее унижению.

Вслед за этим раздался тошнотворный хруст: кресло-каталка рухнуло на ступеньки, и Элисон подбросило в воздух. Ее изуродованное тело приземлилось на опрокинутое кресло. Ее тело пронзила мучительная боль, а обнажившуюся кожу словно содрали с костей сотней мелких укусов. Смех Дары и Харли достиг крещендо. Бри стояла в стороне с протянутым телефоном и записывала происходящее, как будто это был очередной вирусный контент для социальных сетей.

– Гляньте на нее, – гоготнула Дара, указывая вниз на обмякшую Элисон. – Эта уродина-инвалид даже не может удержаться в кресле.

– Какая же она жалкая, – усмехнулась Харли, скрестив руки и глядя на свою жертву.

– Вставай, эмо-девчонка, – крикнул другой голос из растущей толпы, и к нему присоединился хор смеха.

Элисон подавила слезы и опустилась на пол. Руки дрожали от усилий, затраченных на то, чтобы поставить кресло обратно на колеса, но унижение и гнев подстегивали ее решимость. Она чувствовала на себе взгляды школьников, и каждый смех и издевка причиняли ей не меньшую боль, чем жестокое падение.

– Оставьте меня в покое! – Выкрикнула она срывающимся голосом.

– Бедняжка, – издевалась над ней Харли. – Может, нам надо открыть сбор средств, чтобы купить тебе кресло получше? Такое, которое выдержит твою неуклюжую задницу.

– А может, просто избавим ее от страданий, – предложила Дара, злобно ухмыляясь. – Бросим ее в реку и будем смотреть, как она тонет.

– Хватит! – Закричал кто-то. Толпа расступилась. Мистер Лэнгстон, учитель истории, спускался по ступенькам к Элисон, его лицо пылало от гнева.

– Отойдите от нее, все вы! – Приказал он, и его голос прогремел на весь двор. Он поправил кресло и осмотрел его на предмет повреждений. – Ничего не сломано. А ты? – Элисон покачала головой, и он, опустившись на колени, осторожно поднял ее на сиденье.

– Спасибо, – прошептала Элисон, не в силах встретиться с ним взглядом.

– Ты ни в чем не виновата, Элисон, – негромко сказал мистер Лэнгстон, а затем повысил голос, обращаясь к толпе. – Что здесь произошло? – Его вопрос был встречен тревожным молчанием. – Давайте отвезем тебя в медпункт, Элисон. – Мистер Лэнгстон направил кресло-каталку по пандусу и через двор. – Что случилось? У тебя отказали тормоза?

Элисон не хотела стукачить, но она не могла оставить девочек безнаказанными. Она могла серьезно пострадать. Их издевательский смех продолжал звучать в ее голове.

– Харли и Дара столкнули меня с лестницы.

Мистер Лэнгстон покачал головой.

– Почему это меня не удивляет?

Дверь медпункта со скрипом отворилась, и перед ними предстало помещение с боксами, пахнущее антисептиком и нафталином. На стенах висели медицинские плакаты, рассказывающие об опасности различных заболеваний – от гонореи до краснухи.

– Дорогая, что с тобой случилось? Давай приведем тебя в порядок. – Миссис Перкинс, школьная медсестра, засуетилась вокруг Элисон. Ее голос был мягким и успокаивающим, как колыбельная, которую напевают в темноте. Она похлопала по смотровому столу; ее морщинистые руки слегка подрагивали.

– Спасибо, что помогли мне, мистер Лэнгстон, – пробормотала Элисон, когда он помог ей перебраться на стол.

– Я поговорю с девочками, – ответил он и вышел из комнаты.

Миссис Перкинс включила верхний свет и натянула пару латексных перчаток. Элисон лежала на пластиковой простыне, прикусив губу, пока медсестра протирала ее царапины ватными шариками, смоченными в дезинфицирующем средстве. Каждое прикосновение ватки вызывало жжение, но она не жаловалась. Боль стала ее постоянным спутником.

– Эти девчонки, – пробормотала миссис Перкинс, качая головой. – Поверь мне, когда-нибудь они получат по заслугам.

– Может быть, – неуверенно пробормотала Элисон. Она уже слышала это, но ничего с тех пор не изменилось.

– Хочешь, я позвоню твоему отцу, дорогая? – Спросила медсестра. Она склонилась над Элисон с сочувствующим взглядом. Элисон хотела только одного – уснуть в своей постели. Может быть, когда она проснется, то поймет, что все это было дурным сном.

– Пожалуйста, – прошептала она срывающимся голосом.

Миссис Перкинс сняла трубку и набрала номер, указанный Элисон. Минуты шли, а телефон звонил и звонил, и каждый неотвеченный звонок, как кинжал, все глубже вонзался в грудь Элисон.

– Не отвечает, – вздохнула миссис Перкинс, положив трубку. – Мне очень жаль, милая.

Элисон уставилась в потолок и медленно выдохнула. Даже когда она нуждалась в нем больше всего, отца никогда не было рядом. Она пыталась подавить слезы, но они все равно потекли по ее лицу.

– Давай я помогу тебе сесть в кресло, – мягко сказала миссис Перкинс, пытаясь хоть как-то утешить ее.

– Хорошо, – пролепетала Элисон.

– Не падай духом, дорогая, – прошептала миссис Перкинс, сжимая плечо Элисон. – Ты сильнее, чем они.

Но для Элисон сила казалась иллюзией, злой шуткой, сыгранной мстительным богом. Она направилась к двери, думая о том, будет ли когда-нибудь жизнь такой, какой она была до аварии.

– Я пойду домой, – сказала Элисон и выкатилась через дверной проем.

– Подожди, милая, сейчас я распоряжусь, чтобы кто-нибудь из персонала отвез тебя домой. – Миссис Перкинс положила руки на спинку кресла.

Элисон представила, как мистер Лэнгстон помогает ей войти в дом и встречает ее пьяного отца, сидящего в своем испачканном кресле.

– Нет, спасибо, миссис Перкинс. Со мной все в порядке.

Кресло-каталка Элисон подпрыгивало на трещинах и неровностях тротуара, когда она двигалась по знакомой улице, ведущей к ее дому. Боль в руках усиливалась с каждым толчком, и она стиснула зубы, борясь с ней. Она перекатилась через крыльцо и толкнула дверь. На нее хлынул знакомый запах виски и сигаретного дыма.

– Привет, пап, – слабо позвала она, вкатываясь в гостиную. Ее отец лежал, раскинувшись на крытом диване, из его ослабевшей руки свисала полупустая бутылка виски. Его храп разносился по комнате, сопровождаемый звуком работающего телевизора.

– Ну конечно, – пробормотала Элисон, проталкивая мимо него свое кресло. Он не потребовал бы от нее объяснений, почему она рано вернулась из школы. Он никогда этого не делал. Она добралась до своей комнаты и захлопнула дверь. Элисон спустилась с кресла и легла на кровать. Усталость накрыла ее, как приливная волна. Она откинулась на подушки и закрыла глаза.

Она проснулась в темноте. На тумбочке беспрерывно жужжал телефон. Она пролистала десятки уведомлений. Это были присланные ей ссылки на видеоролик, где ее толкают со ступенек и с трудом усаживают обратно в инвалидное кресло под издевательства и смех толпы зрителей. Ее страдания попали в вирусную сеть.

"Жалкая эмо-калека", – гласил один из комментариев.

"Готов поспорить, что у нее не только ноги отказали", – насмехался другой.

"Я слышал, что ее папаша по ночам пробирается к ней в постель", – ответил другой.

"Самая уродливая уродина, которую я когда-либо видел. Лучше бы она умерла".

"Кто сделал ей эти дерьмовые татуировки? Ее дебильный младший брат?"

"Может быть, если бы она перестала себя жалеть, люди были бы добрее к ней".

"Этот ее эмо-макияж. Сука, жаждущая внимания к себе".

"Посмотрите на нее! Еба-а-ать!"

"Воровка кислорода. Лучше бы она сломала себе шею".

Руки Элисон дрожали, когда она прокручивала бесконечный шквал жестокости. В ее глазах плескалась печаль.

– Почему это происходит со мной? – Прошептала она с отчаянием в голосе.

Она бросила телефон на кровать и переключилась на фотографию матери.

– Я больше не могу, мама. Мне так больно. – У нее не было ни друзей, ни семьи, которой было бы не наплевать. В ее мире не было ничего, кроме агонии и страданий.

Выход был только один.

– Ты победил, Бог. Пошел ты нахуй, – прошипела она. Гнев укрепил ее решимость. Она опустилась на кресло и подкатила к шкафу. Пробежав глазами по рядам темной одежды, она остановилась на толстом кожаном ремне с шипами, висевшем на крючке. Она крепко ухватилась за ремень, словно за якорь, за который можно уцепиться в буре эмоций. Грубые стальные шипы впились в ладони.

Она обвязала ремень вокруг перекладины для одежды, затянув его достаточно туго, чтобы узел выдержал ее вес. Она продела петлю через голову и затянула ремень на шее. Холодная металлическая пряжка впилась в ее плоть, словно насмешливый поцелуй.

Элисон перевела взгляд на фотографию матери.

– Надеюсь, ты встретишь меня там, мама, – прошептала она.

ГЛАВА 3

Солнце опустилось за горизонт, и сквозь полузадернутые шторы в спальне Харли пробивалось жутковатое сияние. Ее комната – святыня тщеславия – была уставлена высокими зеркалами, в которых отражалось каждое ее движение. Комод был завален косметикой элитных брендов. Со стен смотрели постеры с тощими моделями. Их исхудалые лица высмеивали даже самые незначительные недостатки. Свет маленькой лампы отбрасывал мерцающие, вытянутые тени, пляшущие по комнате.

– Черт, детка, – пробормотал парень Харли, руки которого блуждали по ее телу, пока они лежали в обнимку на кровати. Их губы встретились в голодном, отчаянном поцелуе, языки боролись друг с другом. – Я не могу насытиться тобой.

Харли ухмыльнулась ему в губы. Ее пальцы потянулись к задней части его рубашки.

– Лучше не надо, – прошептала она, обжигая его дыханием. Для нее это была всего лишь игра, еще один способ установить свой контроль над тем, кем она могла манипулировать.

Его руки пробрались за ее спину и крепко обхватили, притягивая ее еще ближе. Их тела тесно прижались друг к другу, жар между ними нарастал с каждым лихорадочным прикосновением. Сердце Харли колотилось в груди, но не от желания или страсти, а от возбуждения. Она обвела его вокруг пальца, и это осознание приводило ее в восторг.

– Боже, Харли... ты невероятная, – задыхаясь, произнес он. Он отстранился от ее губ и прижался лбом к ее лбу. Его глаза остекленели от вожделения.

– Да, я такая, – ответила она, притворно хлопая ресницами. В голове у нее бурлило мрачное удовлетворение. Пальцы Харли выводили на груди ее парня небрежные узоры, а в глазах появился лукавый блеск, пока она обдумывала свои дальнейшие действия. В воздухе витали их перемешавшиеся запахи, а мягкий свет фонаря, пробивающийся сквозь темноту, усиливал интимность этой сцены.

– Эй, – сказала она, дразняще улыбаясь уголками рта. – Расскажи мне, что тебе во мне нравится.

– С чего бы начать? – Ответил он, и в его голосе прозвучала смесь благоговения и удивления. Он подложил руки под голову и посмотрел на нее. – Мне нравится твоя уверенность. Ты входишь в комнату, и все сразу понимают, что ты здесь главная. А твое чувство юмора... иногда ты кажешься извращенкой, но это всегда прикольно.

Харли улыбнулась, наслаждаясь его восхищением.

– Продолжай, – попросила она и провела пальцами по напряженным мышцам его бицепсов.

– Твое тело, конечно, – продолжал он, с благоговением оглядывая ее изгибы. – У тебя такая убойная фигура, которая всех сводит с ума – особенно меня. А еще твой интеллект и амбиции. Ты не просто смазливая мордашка, детка. Ты знаешь, чего хочешь, и не боишься добиваться своего.

– Как тогда, когда мы столкнули Элисон с лестницы? – Перебила его Харли с жестоким и издевательским смехом. – Эта сучка заслужила это.

– Конечно, – согласился он. Его нерешительность выдала его дискомфорт, и он отвел взгляд, прежде чем посмотреть на нее и продолжить разговор. – Но давай не будем забывать о твоих глазах. Они такие проницательные, как будто видят меня насквозь.

– Ты такой милый, – промурлыкала Харли и заткнула ему рот обжигающим поцелуем. Пока их рты двигались вместе, он провел рукой по ее телу. У нее перехватило дыхание, когда он дошел до стыка ее бедер.

– Блядь, – прошептала она, закатив глаза от удовольствия, когда он ввел в нее пальцы.

Он продолжал целовать ее. Их страсть нарастала по мере того, как он искусно управлял ее телом. В голове Харли проносился вихрь мыслей, она упивалась не только своей властью над ним, но и приятными ощущениями, которые пронизывали ее тело. Она была вовлечена в темную, извращенную схему, и она не хотела бы, чтобы было иначе.

– Хватит, Чад, мои родители могут зайти в любой момент, – пробормотала Харли ему в губы. Чад продолжал исследовать ее тело.

– Еще минутку детка, – простонал он.

Харли сомкнула ноги.

– Не сейчас. Я серьезно.

Он медленно вынул из нее пальцы, оставив после себя пустоту, которую она жаждала заполнить снова, но сила была важнее удовольствия.

– Хорошо, – вздохнул он, неохотно отстраняясь от нее. Наклонившись, он поцеловал ее в последний, затяжной раз, после чего поднялся на ноги и поправил одежду. – Увидимся завтра? – Спросил он. Его глаза блуждали по ней, а рука поправляла выпуклую промежность джинсов.

– Конечно, – ответила Харли, лукаво ухмыляясь. – Ты не захочешь пропустить то, что я запланировала.

Чад закрыл за собой дверь. Харли растянулась на кровати и принялась возиться с волосами. Ее охватил знакомый зуд скуки, и она потянулась к телефону. Она бездумно листала ленту новостей, пока не увидела, что видео, на котором Элисон падает с лестницы, завирусилось. Тысячи "лайков", комментариев и "поделиться" заполонили экран, словно тучи жужжащих насекомых. Надпись Бри "Элисон отправляется в путешествие" дополнила видео жестокой насмешкой.

– О, крутяк, – прошептала Харли; ее глаза расширились, когда она переключилась с цифр на само видео. Она, быстро постукивая пальцами, открыла раздел комментариев. Харли прикусила губу. От чрезмерного внимания к ней по позвоночнику пробежали мурашки.

Рот Харли искривился в улыбке, когда она со злорадством отметила, сколько людей стали свидетелями их жестокой выходки. Она многократно просматривала видеозапись и с удовлетворением восклицала, когда тело Элисон оседало на ступеньках. Проигрывая видеозапись снова и снова, Харли ушла в себя, сосредоточившись на том, как много людей смотрят на нее и ее друзей. Ее эго раздулось, когда она представила, как все эти люди подтверждают ее жестокость каждым "лайком", сообщением и насмешливым комментарием.

Пальцы Харли заплясали по экрану телефона. Ей не терпелось поделиться новостями с Дарой.

– Привет, Дара, ты не поверишь! – Пискнула Харли, как только ее подруга ответила на звонок. – Видео, которое загрузила Бри, стало вирусным!

– Какое? – Спросила Дара с ноткой озорства в голосе.

– Падение Элисон, идиотка, – хмыкнула Харли, закатив глаза, хотя знала, что Дара ее не видит. – У него уже тысячи лайков!

– Я должна увидеть это своими глазами! – Воскликнула Дара.

– Ну так посмотри сама, – посоветовала Харли. Она представила злобную ухмылку Дары, когда та откроет видео.

Когда Дара смотрела видеозапись, ее смех, тошнотворно сладкий, как яд, эхом разносился по линии.

– О Боже, Харли, ты такая секси в этом маленьком черном платье!

– Точно! – Харли посмотрела в одно из зеркал и улыбнулась комплименту. – А ты видела комментарии? Люди называют меня роковой женщиной, черной вдовой. Они думают, что Элисон заслужила это за ее эмо-макияж и другое дерьмо.

– Конечно, заслужила, – усмехнулась Дара. – Она такая неудачница. Никому не нравится эта сука-калека.

– Именно. И теперь все знают, кто здесь главный!

– Кстати говоря, ты видела, сколько новых подписчиков у нас появилось после того, как видео стало вирусным? – Взволнованно спросила Дара.

– Ага. – Харли выпятила грудь. – Мы теперь, типа, знаменитости. Все хотят быть частью нашей команды.

– Чертовски верно!– В голосе Дары звучала смесь восхищения и зависти. – Ты реально показала им, кто здесь хозяин, Харли.

Харли наслаждалась похвалой. Ее темные желания и извращенное эго раздувались с каждым словом. Она представила себя королевой, возвышающейся над всеми. Ее жестокость и злоба купались в обожании подданных.

– Спасибо, Дара, – промурлыкала она. На ее губах расцвела высокомерная улыбка. – Подожди, ты еще увидишь, что я задумала.

Закончив звонок, Харли наслаждалась тем, как она завладела вниманием стольких людей. Она не могла насытиться "лайками", комментариями, подписчиками. Реакция на видео была наркотиком, и она жаждала большего. Она знала, что это только начало. Ее извращенные игры были далеки от завершения, и она не собиралась прекращать в ближайшее время.

ГЛАВА 4

Хэнк резко проснулся. От потертого дивана исходил затхлый запах сигаретного дыма и нестиранной ткани. Его голова раскалывалась. В висках пульсировала кровь. Комната была залита оранжевым светом заходящего солнца, что означало поздний полдень. Он потеребил грубые усы, охватывающие нижнюю челюсть и нахмурил брови, пытаясь вспомнить, когда он в последний раз видел Элисон. Прошло два дня... или три? Трудно было определить это сквозь мутную дымку похмелья.

Он поднялся на ноги. Свинцовая тяжесть тревоги осела в его внутренностях. Он зашаркал в сторону комнаты Томми. Его тяжелые шаги гулко отдавались в узком коридоре. Дверь была приоткрыта, Томми сидел, сосредоточенно сгорбившись. Его пальцы плясали по контроллеру PlayStation.

– Томми, – буркнул Хэнк, прислонившись к дверной коробке. – Ты видел Эли?

– Нет, – ответил Томми, не поднимая глаз. Его голос был едва слышен из-за быстрой стрельбы и взрывов, доносившихся из видеоигры. – Не видел ее со вторника, кажется.

– Черт. Какой сегодня день? – У Хэнка забурчало в животе; он развернулся и пошел в комнату Элисон. В голове промелькнули образы опустившихся глаз и натянутой улыбки его дочери. Он знал, что она несчастлива, но не знал, как ей помочь. Черт, да он не знал, как себе-то помочь.

Когда он подошел к ее двери, в ноздри ударил непередаваемый запах, напомнивший ему о ночных кошмарах, запах, который он так и не смог вытравить из своей памяти. Сердцебиение участилось, ужас нахлынул на него и заставил протрезветь, словно спирт, залитый в рану.

– О Боже, – прошептал он, с трудом сглатывая. Дрожащими руками он толкнул дверь, отчаянно надеясь, что его опасения беспочвенны.

Запах смерти усилился, когда Хэнк переступил порог комнаты Элисон; его грудь напрягалась при каждом вдохе. Он осмотрел тускло освещенное помещение. Его взгляд остановился на гардеробной, окутанной мраком в углу. Дверцы были приоткрыты, и от их краев исходила злая энергия.

– Эли...? – Прохрипел Хэнк, и его голос заглох под стуком крови в ушах. Затаив дыхание, он поплелся к углу, с каждым шагом все сильнее ощущая запах разложения. Его пальцы, мокрые от холодного пота, задрожали, когда он тянулся к ручкам.

Резким движением он распахнул дверцы. При виде безжизненного тела Элисон из его горла вырвался гортанный крик. Ее руки свисали по бокам, а исхудавшие ноги болтались рядом с инвалидным креслом. Она была похожа на марионетку. Ремень впился ей в горло, а фарфоровая кожа была испещрена уродливыми багровыми пятнами. У Хэнка помутилось зрение, по щекам потекли горячие слезы. Он упал на колени рядом с ней, не в силах оторвать взгляд от жуткого зрелища шеи дочери – вытянутой и неестественно изогнутой.

Ее некогда ярко-голубые глаза превратились в незрячие кровавые шары, вываливающиеся из глазниц. Сердце Хэнка бешено заколотилось в груди. Первобытный крик прорвал ему горло, и он рухнул на пол.

– НЕТ, НЕТ, НЕ-Е-Е-ЕТ! Эли, детка, этого не может быть! – Его голос треснул под тяжестью его горя. Муки горя разрывали его внутренности, словно тысячи острых ножей, отточенных специально для него. Каждый из них вырезал часть его души и оставлял его сырым и уязвимым.

– Черт возьми, Эли! – Задохнулся он, его голос дрожал от рыданий. – Почему?

Газы, покидающие ее желудок, переполненный гнилью, пузырились на высунутом языке и вырывались с гротескным бульканьем из раздутых, обесцвеченных губ. Жуткая трансформация сделала ее почти неузнаваемой, но отрицать правду было нельзя. Его малышки больше нет. Если бы только он заметил ее страдания раньше. Если бы только он был рядом со своим ребенком, как и должен был сделать любой отец.