Текст книги "Охотник за смертью: Честь"

Автор книги: Саймон Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Саймон Грин
Охотник за смертью: Честь

Когда нет больше ничего, остается честь

Глава первая. Склеп

На славном корабле «Звездный Бродяга-2»

– Охотники за скальпами! – с отвращением процедила Хэйзел Д'Арк. – После всех великих свершений, всех испытаний, выпавших на нашу долю, мы кончили тем, что превратились в заурядных охотников за скальпами!

– По-моему, наше нынешнее занятие ничуть не хуже прежних, – невозмутимо возразил Оуэн. Высокий, стройный и мускулистый, с темными волосами и еще более темными глазами, он развалился в самом удобном из стоявших в холле кресел. – К твоему сведению, мы охотимся не за скальпами, а за преступниками. А выслеживать военных преступников – более чем важное дело. Мне лично больше нравится быть охотником, чем добычей – по крайней мере не так действует на нервы. Думаю, некоторые перемены и тебе пойдут на пользу. Для разнообразия неплохо встать на сторону закона.

– Это дело принципа! – отрезала Хэйзел. – Мы привыкли к другому. Мы возглавляли армии! Мы сбросили Империю! Вспомни, сколько раз нам приходилось рисковать собственными задницами. И все для того, чтобы в конце концов выполнять самую грязную работу для Парламента…

– Как подумаю об этом, блевать хочется.

Несколько мгновений Оуэн, растерянно молчал. Он был готов побиться об заклад, что Хэйзел не имеет даже самого отдаленного понятия о принципах и, с разбегу споткнувшись о принцип, не догадается, что это такое. Однако он быстро овладел собой и закрыл дискуссию, пустив в ход сокрушительный, хотя и не слишком тактичный аргумент:

– Если мне не изменяет память, все это – твоя собственная идея.

Хэйзел бросила на друга испепеляющий взор, потом медленно повернула голову и уперлась глазами в стену. Сегодня она опять пребывала в сквернейшем настроении и простой логикой ее было не пронять.

Оуэн испустил тяжкий вздох, однако у него хватило здравого смысла сделать это не слишком демонстративно. По правде говоря, он тоже считал, что им с Хэйзел не слишком пристало заниматься поисками преступников, но более достойного выбора на сегодняшний день не было. Возглавив Восстание, Оуэн не задумывался о том, что станет делать, когда оно завершится. У него просто-напросто не хватало времени размышлять об этом – он всегда был по горло занят тем, чтобы избежать смерти. К тому же он никогда всерьез не верил, что доживет до желанной победы. Тех, кто поднимался на борьбу против Императрицы Лайонстон XIX, известной также под именем Железной Суки, зачастую подстерегал быстрый конец.

Когда Оуэн оглядывался назад, в прошлое, ему казалось, что всю жизнь он только и выбирался из одной переделки – и сразу попадал в другую. Действовать против своих собственных планов и намерений ему приходилось так же часто, как и в соответствии с ними. Всю жизнь вокруг него возникали заговоры и хитросплетения, но о существовании большинства из них он лишь догадывался, замечая быстро исчезающие тени, которые эти интриги бросали на его путь. В конце концов у Оуэна создалось впечатление, что все его замыслы, смелые кампании и сверхъестественная сила, которую он унаследовал от Безумного Лабиринта, вели к одной цели – борьбе против Железного Престола. Этому противостоянию он предавался с невероятным упорством, оставаясь неуязвимым в любых схватках даже тогда, когда любой другой спасовал бы перед их натиском.

В результате его объявили героем и спасителем рода человеческого. Наверное, никто не был удивлен этому больше, чем он сам.

Оуэн был готов к поражению. Готов к смерти, причем к самой мучительной. Но он остался жив, победил Империю, господство которой длилось более тысячи лет, свергнул престол и стал свидетелем краха практически всех политических и социальных структур, в которые некогда верил. Здесь-то и начались серьезные проблемы.

Тело Императрицы Лайонстон еще не успело остыть, как на добычу со всех сторон налетели стервятники. Не отгремели последние битвы – а различные группировки повстанцев уже начали яростно спорить о том, какая именно система должна встать на место старой. Даже те немногие, кто дожил до победного конца, не могли прийти к соглашению.

Оуэн полагал: все, что в старой Империи было разумного, должно остаться незыблемым; разумеется, при этом необходимо провести политические реформы и восстановить попранную справедливость. Хэйзел, напротив, хотела смести старую систему до основания и подвергнуть суду военного трибунала членов Семей, виновных в преступлениях против человечества. Джек Рэндом настаивал на равных демократических правах для всех, включая клонов, эсперов и прочих. Руби Джорни хотела получить обещанную часть награбленной добычи.

В самом скором времени к спору присоединились представители подпольных организаций клонов и эсперов, а также различных политических групп всех сортов и оттенков и невероятного количества религиозных сект. Все намеревались идти своим путем. К счастью, они слишком устали, чтобы незамедлительно начать новую войну. Дискуссия зашла в тупик, так как планы и стремления каждого из ее участников не совпадали. На данный момент ежедневными делами Империи по-прежнему управлял Парламент, обладавший хоть каким-то опытом. Никто, разумеется, не доверял ему ни на йоту. Впрочем, в подобном недоверии не было ничего нового.

Мужчины и женщины, прежде бывшие союзниками и принесшие клятву стоять друг за друга до самой смерти и после нее, ныне вступили в яростные словесные баталии, не в силах прийти к согласию по вопросам догмы и первенства. Оуэн полагал, что этому не следует удивляться. Помимо всего прочего, он был историком. Он знал, что у повстанческих отрядов всех времен неизменно есть нечто общее – вражда между собой. Все они без конца твердят о свободе и справедливости, забывая, что для разных людей эти слова имеют совершенно различное значение.

А потом Рэндом, в разгаре самой отчаянной битвы, заключил с аристократическими Семьями соглашение, в соответствии с которым они должны были лишиться господства, но сохранить себе жизнь. Столкнувшись с неуклонно растущими победоносными армиями, жаждущими их крови, великие Дома объединились и предложили добровольно расстаться со своей властью и привилегиями, если им взамен будет даровано право на существование. Они, так сказать, вели политику кнута и пряника, где пряником было обещание без боя отказаться от всех прежних благ, а кнутом – угроза полностью разрушить экономическую базу Империи и ввергнуть цивилизованный мир в пучину варварства. Никто не сомневался, что Семьи в состоянии выполнить эту угрозу в полной мере.

Рэндом, придя к соглашению с ними, спас миллиарды жизней, но не дождался ни слова благодарности. Простые люди негодовали, лишившись права на месть, и в результате, повстанцы обвинили прославленного героя в том, что он изменил своим политическим убеждениям. Семьи ненавидели Рэндома за то, что он лишил их высокого положения и богатства. В конце концов Рэндом был вынужден нанять секретаря, в обязанность которого входило разбирать письма, полные злобы и смертельных угроз.

В момент, когда ситуация усложнилась до крайности, из тени вышла организация Блю Блок, вознамерившись объединить Семьи и взять над ними руководство, а всех прочих уничтожить. Блю Блок был секретным оружием Семей, их последней защитой, которую они собирались применить против Императрицы, пожелай она действительно лишить Кланы власти и статуса. Младшие сыновья и дочери каждого из Домов в обязательном порядке вступали в Блю Блок, где их учили хранить верность Семьям до самой смерти и после нее. К несчастью, Блю Блок превратился в организацию, превыше всего ставящую собственные цели.

В секретных школах безликие и безымянные инструкторы вдалбливали младшим сыновьям и дочерям, которым впереди не светили ни титулы, ни богатства, что Семьи как класс гораздо важнее любого Дома, взятого в отдельности. В результате их преданность Блю Блоку многократно превысила преданность собственным Кланам. Наставники передавали своим подопечным и другие знания, подчас невыразимые словами, но это до поры до времени оставалось в секрете.

В соответствии с соглашением Блю Блок решили передать в распоряжение Джека Рэндома. Поскольку во всей этой заварухе только он вышел сухим из воды и в свете строгого общественного мнения остался практически неуязвим, Кланы сами испугались того, что втайне породили. Трепеща перед Блю Блоком, они преклонили колени, а гнев и планы кровной мести затаили глубоко в себе. Открыв ящик Пандоры, Оуэн, Хэйзел, Джек и Руби ужаснулись тому, скольким несчастьям и бедам он стал виной. Это заставило их объединиться, но не дало ответа на вопрос, что делать дальше. Рэндом беспрестанно встречался с разными людьми, изо всех сил стараясь контролировать ситуацию. Хорошо еще, что большинство их них не отказывались его слушать – хотя легендарный Джек Рэндом пользовался всеобщим уважением, его характер мало кому был по нутру. Оставшееся время он посвящал реорганизации тех самых вооруженных сил, с которыми недавно прекратил сражаться. Данная мера предосторожности была необходима на случай нападения на Империю кого-нибудь из ее многочисленных врагов. А потенциальную угрозу для Империи, ослабленной в результате внутренних раздоров, в первую очередь представляли ИРы из Шаба и проснувшиеся от векового сна хэйдены, как, впрочем, и многие другие.

Тем временем Руби Джорни не упускала ни единой возможности поживиться за счет тех, кто послабее, причем к числу ее жертв принадлежали целые корпорации. При всяком удобном случае она окружала себя роскошью, в которой всегда мечтала купаться. Политика ничуть ее не интересовала. Неизменными спутниками ей служили разбой и грабеж, поэтому с теми, кто грабежом не занимался, ей было не по пути. Едва обнаружив это, она принималась незамедлительно подыскивать себе другую компанию. Именно поэтому в проходящих переговорах Руби участия не принимала, чему остальные участники были только рады.

Оуэн и Хэйзел были уполномочены Парламентом охотиться за сбежавшими военными преступниками. Официально им следовало ловить злодеев и передавать в руки народного суда. Однако в частном порядке героям Восстания дали понять, что в некоторых случаях предпочтительней убивать негодяев при попытке к бегству. Оуэн и Хэйзел не стали возражать, но меж собой договорились, что решать, как и когда возникнет необходимость прибегать к подобному варианту, они будут по собственному усмотрению. Если при новом порядке, который пытался создать Джек, вообще может существовать надежда на стабильность, то залогом ее должно стать наказание истинного зла. А к особо опасным преступникам в первую очередь следовало отнести презренного Валентина Вольфа, правую руку Императрицы и палача Виримонда. Оуэн с Хэйзел понимали, что охотиться за столь страшными и неуловимыми преступниками, как Вольф, равносильно самоубийству. Во всяком случае, более опасных людей Империя на своем веку еще не видела.

Заветной мечтой Оуэна было вернуться к прежнему образу жизни. Однако после триумфального завершения Восстания все, в том числе и его брат, наперебой стали стремиться извлечь из славы легендарного Дезсталкера хоть какую-нибудь пользу. Политические партии лезли из кожи вон, чтобы перетянуть его на свою сторону. Надеясь выставить прославленного героя в качестве ведущей фигуры и использовать его имя и меч в своих интересах, они при всяком удобном случае посылали к нему своих представителей. Случалось, что за очередность попасть к Оуэну на прием у порога его апартаментов дело едва ли не доходило до драки.

Помимо того, его принялись атаковать средства массовой информации, жаждущие получить бесчисленные интервью и приобрести эксклюзивные права на написание биографии. Им нужны были снимки, подробности некоторых событий и ответы на чрезвычайно личные вопросы. Не говоря уже о договорах, подтверждающих согласие на издание книг.

Одна компания, опираясь на авторитет Оуэна, Хэйзел, Джека и Руби, была одержима идеей выпустить серию фигурок всех участников Восстания. Сам же Оуэн мечтал лишь о том, чтобы его наконец оставили в покое. Хотя заявлял он об этом откровенно и громко, слушать его никто не хотел. В конечном счете, ему пришлось сбежать на Голгофу на «Звездном бродяге-2». Однако это обернулось для него первой из многих последующих миссий в качестве прославленного охотника за преступниками, уполномоченного Парламентом очистить Империю от особо опасных элементов.

Повсюду за Оуэном следовала Хэйзел. Она заявила, что больше не может сидеть сложа руки. Пусть поиск преступников – не бог весть какая увлекательная работенка, но даже она ей необходима как воздух, чтобы не засохнуть от бездействия. Оуэн уже не первый раз подмечал, какой тоскливой занудой становится Хэйзел всякий раз, когда не видит перед собой врага. Надо сказать, что она совсем не принадлежала к тем натурам, которые могут довольствоваться созерцанием лилий в саду. Наоборот, против мирного и созидательного образа жизни Хэйзел восставала всеми фибрами души. Когда военные действия закончились, жизнь ее стала бесцветной и скучной. Если прежде она могла, на худой конец, вволю напиться и устроить дебош в каком-нибудь баре, то теперь исчезла даже возможность оттянуться. Все знали, кто она такая, и до смерти боялись ляпнуть что-нибудь невпопад, дабы ненароком не вызвать ее недовольства.

Словом, когда Рэндом уполномочил Хэйзел пуститься в погоню за сбежавшими военными преступниками и, возможно, даже чинить над ними расправу, она запрыгала от радости и принялась уговаривать Оуэна присоединиться к ней. Правда, позже, когда об этом заходила речь, она пыталась представить все с точностью до наоборот. Надо сказать, это вполне в духе Хэйзел, которая никогда не могла отказать себе в столь маленькой радости, как возложить ответственность на кого-то другого.

– Мы только что вышли из подпространства и в настоящий момент находимся на орбите Виримонда, – прогудел в голове Оуэна голос ИРа Озимандии. – Системы маскировки работают нормально. Никак не могу взять в толк, Оуэн, с чего это вдруг тебе взбрело в голову сюда вернуться. Вряд ли у тебя здесь друзья, скорее совсем наоборот. Я бы даже сказал, что с той минуты, как мы здесь приземлимся, вероятность того, что нас изрешетят пулями, с каждой секундой будет возрастать в геометрической прогрессии.

– Ворчун ты несчастный, – беззвучно произнес Оуэн, чтобы его не услышала Хэйзел. Она не одобрила бы того, что он разговаривает с ИРом, которого на самом деле уже не было в живых. – Подобные приключения тебе всегда были не по нутру, Оз. Здесь высадилась наша очередная жертва – вот почему мы тут. Валентин Вольф вместе со своими дружками-аристократами сшивается где-то в этих краях. Новая власть не прочь увидеть всю компанию на скамье подсудимых или на виселице. А еще лучше и то, и другое. Кроме того, я всегда говорил, что рано или поздно вернусь домой на Виримонд.

Некогда Оуэн Дезсталкер был Лордом планеты Виримонд, но в один прекрасный день лишился этого статуса. Императрица Лайонстон объявила Оуэна вне закона и назначила награду за его голову. Те люди, которые прежде его охраняли, теперь повернули оружие против него. Оуэну оставалось только уносить ноги. Однако вряд ли у него был бы шанс уйти от преследования, не появись вовремя Хэйзел. Именно она спасла его аристократическую задницу, о чем впоследствии не уставала напоминать.

С тех пор они не разлучались. Он в нее влюбился как мальчишка. Однако сам был далеко не уверен в том, что она питает к нему подобные чувства. Впоследствии Лордом на Виримонде стал двоюродный брат Оуэна, Дэвид, но он погиб вскоре после начала атаки Виримонда, которую предприняла имперская армия под командованием Валентина Вольфа. Тогда Вольф был якобы призван отыскать убийцу миллионов беззащитных людей и виновника откровенного разрушения того, что называлось чудесным пасторальным раем.

Теперь же Валентин вернулся на Виримонд, как преступник на место преступления или собака к помеченному месту. Вернулся на Виримонд и Оуэн. Вернулся за тем, чтобы с некоторым опозданием восстановить справедливость.

Вспомнив обо всем этом, Оуэн тихо вздохнул. Пока длились его странствия в качестве мятежника, в глубине души он неустанно пестовал единственную мечту: в один прекрасный день вернуться домой, к прежней жизни скромного историка. Однако тот Оуэн остался в далеком прошлом. За все эти годы он сильно изменился. Изменился во всех отношениях, так, что сам себя едва узнавал. К тому же, если верить докладам о глобальном разрушении Виримонда, надежды на то, что там его ждет дом, практически не было.

– Включи систему сенсорного сканирования, – едва слышно велел он ИРу, – наведи ее на мою прежнюю Резиденцию и посмотри, какие силы ее охраняют.

– Тебя, как всегда, подставили, – ухмыльнулся ИР. – Замок окружен армией весьма внушительных размеров. Насколько я могу судить, там обретается в настоящее время не кто иной, как сам Валентин со своими приспешниками. Это вполне в его духе – меньше чем на лучшее он никогда не соглашается. А если принять во внимание те сведения, которые ты получил перед вылетом на Голгофе – хотя я считаю, лучше б ты о них не знал, – то здесь, куда ни плюнь, повсюду ученые со своей мудреной аппаратурой. Хотя с виду все шито-крыто.

– Кончай разглагольствовать, Оз. Говори лишь то, что мне нужно знать.

– Наглей ты, да и только.

Вряд ли Оуэн мог точно сказать, где и когда оказался с ним рядом Оз. Прежде Озимандия был семейным ИРом, который перешел к Оуэну от покойного отца. Однако он оказался шпионом Императрицы и, следуя заложенной в него тайной программе, собрался подчинить себе волю Оуэна – для этого нужно было внедрить в его подсознание определенные контрольные слова. Дезсталкеру не оставалось ничего, кроме как уничтожить ИРа, что он и сделал, прибегнув к приобретенным в Лабиринте пси-способностям. Вернулся Оз лишь спустя некоторое время. Вернее сказать, вернулся голос, который звучал в голове Оуэна и утверждал, что принадлежит ИРу Озимандии. Несомненно было только то, что голос этот обладал такой же осведомленностью и так же умел действовать на нервы, как некогда и сам Озимандия. Между тем помощь семейного ИРа могла сейчас очень пригодиться, поэтому Дезсталкер вполне мирился с тем, что время от времени слышит этот голос. К тому же выбора у него все равно не было.

Кроме всего прочего, Оуэну порой очень не хватало Оза.

– Ну что, мы снижаемся или нет? – протрубил Оз. – Замаскированы мы по всем параметрам. Правда, никто не может сказать, как долго продержатся щиты хэйденов против установленной здесь системы безопасности Валентина. Хоть спутники с виду совершенно обыкновенные, вроде бы осуществляющие контроль над погодой, оснащены они высокочувствительными сенсорами. Твоя не слишком современная яхта по боеспособности им в подметки не годится. Когда Валентин говорит «не суйся», он слов на ветер не бросает.

– Держи курс по орбите, – твердо приказал Оуэн. – Прежде чем совершить посадку, мне бы хотелось получить сведения относительно грунта. Просканируй окрестности моей Резиденции в радиусе десяти миль и доложи, в каком положении находится местное население.

– Уже сделано. Здесь больше нет местного населения.

– Что?

– Я просканировал всю территорию на пределе чувствительности сенсоров. Внутри Резиденции нет ни одной живой души, равно как в сотнях миль за ее пределами. Я не хотел тебя огорчать, Оуэн.

Дезсталкер молча покачал головой. Он читал доклады о разрушении, которое учинил на Виримонде Валентин, смотрел репортаж Тоби Шрека, слушал интервью с несколькими случайно уцелевшими жителями планеты, которым удалось вовремя ее покинуть… Однако ему всегда казалось, что эти сведения значительно преувеличены. Не укладывалось в голове, что на свете может найтись человек, готовый ради собственного удовольствия уничтожить население целой планеты. Вряд ли на такое способен даже Валентин Вольф. Этому не хотелось верить еще и потому, что где-то глубоко внутри гнездилось желание вернуться домой. Оуэн представлял себе, как будут счастливы люди его родной планеты, когда наконец к ним вернется настоящий Лорд. Он хотел попросить у них прощения за то, что так долго отсутствовал, оставив их на произвол судьбы. Хотел уверить, что теперь, когда он вернулся, у них все пойдет иначе. Он возьмет на себя заботу об их безопасности и защите и не позволит никому причинить им вред.

Они никогда не будут больше страдать из-за того, что он участвует в каком-то восстании, завоевывая звание героя. Ему так много нужно было сказать.. Поэтому он не допускал мысли, что все эти люди мертвы.

– В чем дело? – осведомилась Хэйзел. – Что-то не так?

– Нет, – ответил Оуэн, – все в порядке. Просто задумался. Меня захватили мысли о прошлом. О том, что здесь когда-то было.

– О нет, – прервала его Хэйзел, – это твоя вечная проблема. Ты постоянно витаешь в воспоминаниях.

– В той жизни мне все было понятно, – продолжал Оуэн. – Тогда все было проще. Мне были понятны мой мир, моя Империя и место, которое я там занимал. Хотя не исключено, что так мне только казалось. Теперь же все, во что я верил, разрушено и уничтожено. Я потерял все, о чем прежде заботился и что опекал. И к тому же не могу вернуться на свою планету – Валентин Вольф превратил ее в груду развалин Виримонда больше нет.

– Но этого нельзя утверждать наверняка, пока мы не высадимся и не увидим все собственными глазами, – парировала Хэйзел. – Во-первых, сведения могут быть преувеличены. Во-вторых, сенсоры могут ошибиться. Сомневаюсь, что Валентин Вольф уничтожил здесь все и вся.

– А если действительно так, что тогда? Если все, что о нем говорят, окажется правдой?

– Тогда мы выпотрошим чертово сердце Вольфа, после чего та же участь постигнет всех его дружков.

Слова Хэйзел невольно вызвали легкую усмешку на губах Оуэна.

– У тебя, по обыкновению, все просто: белое и черное, хорошие и плохие. Нет такой проблемы, которая могла бы поставить тебя в тупик. Ты всегда найдешь на нее прямой и убедительный ответ. Остается только один вопрос. Как быть с тем, что говорил тот парень на брифинге? Помнишь? В мире еще есть силы, которые хотели бы провести над Валентином Вольфом всенародный суд. Стало быть, он им нужен живым. Пусть даже только потому, что на этом деле они могут сорвать большой куш.

– Я в курсе, – ответила Хэйзел. – И на каждую фракцию, которая хотела бы взять Вольфа живьем, могу назвать десять других, которые куда больше хотели бы увидеть у его тела рой жужжащих мух. Причем это не только подпольные организации клонов и эсперов, которым Валентин Вольф некогда оказывал существенную помощь и играл в их деятельности не последнюю роль. Стоит разнестись слухам об их связи с Вольфом, как бывшие подпольщики лишатся и без того скромной общественной поддержки, не говоря уже об авторитете. Но у него есть и другие враги. Кое-кто в прошлом заключал с Вольфом сомнительные сделки. Теперь же его партнеры обрядились в откровенных сторонников Восстания. Думаю, они не слишком обрадуются, если вдруг всплывут их темные делишки.

– Именно поэтому нам нужно доставить ублюдка живым, – твердо заявил Оуэн. – Правда, необязательно в целости и сохранности, но непременно живым. Я не собираюсь кому-то подыгрывать. Не собираюсь плясать под чью-то дудку. И для того чтобы мне верили, я обязан доказать это на деле. Я не позволю себе убить его только потому, что мне так хочется.

– Ладно, черт с тобой и твоей несчастной совестью, – сказала Хэйзел. – Попробуем взять его живьем. А как быть с остальными?

– Дать им хорошего жару. Перебить всю эту братию, и дело с концом.

– Вот теперь я тебя узнаю. Наконец ты говоришь дело! – воскликнула Хэйзел.

Откинувшись на спинку кресла, Оуэн скрестил пальцы рук перед собой и, уставившись на них, задумчиво произнес:

– Видишь ли, Валентин не всегда был монстром. Я помню его с детства. Мы ходили в одни и те же кружки, посещали одни и те же вечеринки. С виду он казался вполне… нормальным. Ни малейшего намека на того психопата, в которого он превратился потом. Такой же ребенок, как большинство других, разве что более тихий. Словом, почти такой, как я. И хотя настоящим другом он мне не был, помнится, зачастую мы неплохо проводили время. Потом наши пути разошлись. Он превратился в Вольфа, а я – в Дезсталкера. Мы не виделись с ним уже много лет. И я не перестаю задавать себе один и тот же вопрос: как могло случиться, что из двоих столь похожих друг на друга детей получились двое совершенно не похожих друг на друга взрослых?

– Люди меняются, – заметила Хэйзел, – не важно, хотят они того или нет. Жизнь пишет сценарий, а нам лишь изредка выпадает возможность импровизировать.

– Браво, Хэйзел, – Оуэн поднял на нее взгляд, – довольно глубокая мысль.

– Хватит меня опекать, Дезсталкер. У меня своя голова на плечах. Случалось, что я даже читала книжки – когда нечего было делать. Я просто хочу сказать, что пока мы переустраивали Вселенную, она то же самое делала с нами. Посмотри на себя – ты уже далеко не тот, каким был всего несколько лет назад. И слава Богу! Тот Оуэн Дезсталкер, которого я некогда спасла от верной смерти, совсем не похож на легендарного героя Восстания, перевернувшего вверх дном всю Империю.

– Знаю. Именно это меня и беспокоит.

– А вот беспокоиться совсем ни к чему, – заметила Хэйзел. – Потому что тот Оуэн был на редкость мрачным занудой. Оуэн удивленно поднял глаза.

– Зачем же ты с ним связалась?

– Я сумела разглядеть, на что он способен. Кончики его губ слегка дернулись.

– Я тоже много думал о тебе и пришел к такому же выводу. После этих слов Оуэн вновь нахмурился.

– Что, черт возьми, с тобой происходит? Могу поклясться, что в жизни еще не встречала человека, который вроде тебя по всякому поводу впадал бы в депрессию.

– Вспомнил о Финли Кэмпбелле. Все-таки нам следовало взять его с собой.

– Кажется, это мы с тобой уже обсудили. Он одержим идеей убить Вольфа. Поклялся честью и кровью во что бы то ни стало отомстить Валентину. Если мы хотим, чтобы у нас был выбор, такого человека, как Финли Кэмпбелл, нельзя даже близко к себе подпускать. Он ведет себя, как сущий… сумасброд. Его уже пытались использовать в качестве охотника за преступниками, но он всегда приносил только трупы. Причем иногда даже по частям. Недавно я слышала, будто его подружка, Евангелина, пытается приобщить его к политике. Не дай Бог, Финли окажется в Парламенте. Вот все, что я могу сказать по этому поводу.

– Но он сражался рядом с нами. Он такой же герой Восстания, как мы с тобой. И Валентин истребил всю его Семью. Я считаю, что несправедливо держать его в стороне от нашего предприятия.

– Оуэн, мы едва знаем этого человека. Ты говоришь, что хочешь взять Валентина живым. Будь с нами Кэмпбелл…

– Да, понимаю. Но если у нас будут секреты от людей, которые считаются нашими товарищами, то они вправе поступать с нами точно так же. Кто знает, что они могут скрывать от нас?

– Черт, – выругалась Хэйзел, – у каждого есть свои секреты! О том, что это значит, Хэйзел поняла лишь после того, как сказала – и, ощутив неловкость, затаила дыхание.

Промычав что-то в ответ, Оуэн повернулся к экрану главного дисплея, где его ждало сообщение, полученное после сенсорного обследования местности. Хэйзел слегка расслабилась и, чтобы не привлекать к себе внимания, постаралась незаметно овладеть ритмом дыхания. Она кое-что недоговаривала Оуэну. Отчасти потому, что ей не хотелось его огорчать, а отчасти потому, что она по-прежнему была убеждена, что свои дела должна решать сама. После того как она прошла через Безумный Лабиринт в Мире Вольфлингов, который бесповоротно изменил ее, у Хэйзел появились проблемы со снами. Поначалу ее просто мучили навязчивые образы. Однако со временем сны стали все больше досаждать ей в состоянии бодрствования. Она уже не могла от них просто отмахнуться – за ними определенно что-то скрывалось. Причем что-то важное. Теперь сны снились ей каждую ночь. Они были яркими и отчетливыми, но Хэйзел не могла понять, относятся они к прошлому или к будущему. Казалось, будто в темные ночные часы, когда защитные силы человеческого организма максимально ослаблены, у нее в голове начинало разворачиваться Время. В ее мозгу постоянно прокручивались то одни, то другие сюжеты, отделаться от которых она при всем желании не могла.

Тогда, на Аисте, ей приснилось вторжение в Империю за несколько часов до того, как оно произошло на самом деле. Прошлой ночью ей привиделись один за другим три сна. В первом явились Кровожадные Пришельцы, злые обитатели темных миров Магии. Дело происходило где-то за пределами Вселенной, куда еще никогда не ступала нога человека. Страшные существа пытались похитить Хэйзел, чтобы продолжить свои бесконечные эксперименты. Они изучали человеческую сущность и хотели проникнуть в природу человеческих страданий. К счастью, ее спас Оуэн. Проделав путь длиной в бесчисленное количество световых лет, он убил вождя Кровожадных Пришельцев. Еще долго Хэйзел преследовали их взгляды – зоркие, пытливые и сверлящие до самого сердца. В руках Пришельцы что-то держали. Что-то острое.

Затем ей приснилась Резиденция Оуэна на Виримонде. Она вольготно разгуливала по пустым каменным коридорам замка с таким видом, будто оказалась там в первый раз. Внутри было холодно, как в склепе. По стенам сочилась кровь, оставляя пятна на старинных гобеленах и изысканной работы коврах. Хэйзел казалось, что где-то далеко внизу происходит нечто страшное.

И наконец, в третьем сне она стояла на капитанском мостике «Звездного Бродяги-2». Со всех сторон их атаковали вражеские корабли. Несмотря на отчаянные попытки Хэйзел дать противнику отпор, оборона трещала по всем швам. Ревели сигналы тревоги. Оружейная система «Звездного Бродяги-2» не умолкала ни на минуту. Оуэна нигде не было видно.

Что это? Прошлое, настоящее и будущее? Вполне возможно. Но являются ли эти сны пророчеством – или обычным предупреждением? Означают ли они, что во власти Хэйзел изменить ход вещей, переписать историю и бросить вызов судьбе? Или она попросту сходит с ума?

В свое время она прибегла бы к запрещенному наркотику под названием Кровь; наркотик помогал решить многие проблемы. Но теперь все обстояло иначе. Казалось, она переступила какую-то грань. Тело Хэйзел претерпело столь радикальные изменения, что данное средство вряд ли могло бы воздействовать на ее внутреннюю химическую лабораторию. Кроме того, Кровь принадлежала к тем наркотикам, к которым быстро привыкали. Будь все трижды проклято, если Хэйзел позволит кому-то или чему-то вновь взять над собой власть. Причем это в той же степени касалось и ее слабостей, поддаться которым она считала самым последним делом.