Текст книги "Огонь и меч"

Автор книги: Саймон Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

Вслед за тем Прадо велел доставить к нему городских старейшин. Он дотошно допросил их, вызнавая о местонахождении Линана, но они могли сказать ему лишь то, что он и так уже знал: принц прибыл в город в обществе одного купца и уехал в обществе одного четта, великана, горбуна с востока и молодой женщины. С тех пор их никто не видел и ничего о них не слышал.

Прадо был разочарован, но не удивлен. Он приказал пытать одного из старейшин, чтобы удостовериться в правдивости его рассказа, но тот не изменил показаний. Прадо отпустил их всех.

– Что теперь? – спросил Фрейма.

– Подождем. Дадим знать тем, кто здесь живет, что я заплачу неплохие деньги за сведения о местонахождении Линана. Известие придет.

– Сколько мы можем ждать?

– Самое большее двадцать дней. После этого мы можем ожидать визита по меньшей мере пары кланов. Но кто-то да принесет сведения. А тем временем организуем сбор откупа. Каждый дом должен доставить половину своих товаров. По завершении сбора распределим добычу среди наших всадников и лучников.

– Это сделает награду за сведения о Линане еще ценнее, – заметил Фрейма.

– Именно.

Удача улыбнулась Прадо в конце сбора откупа. Он ехал самолично осмотреть добычу, когда из одного дома поблизости вылетел невысокий оборванный четт. Прадо выхватил саблю, решив было, что на него собирается напасть одинокий сумасшедший, но вслед за первым четтом выскочил второй, хорошо одетый, с палкой в руке и рассерженный, как раненый карак. Он догнал первого и принялся колотить его палкой. Прадо и его бойцы рассмеялись при виде этой сцены; некоторые заключали друг с другом пари насчет того, умрет ли меньший ростом прежде, чем иссякнет ярость другого, или нет. Беглец сумел, несмотря на удары, подняться на ноги, отчаянно огляделся кругом в поисках помощи и, завидев Прадо, бросился к нему с криком:

– Господин мой! Господин! Пожалуйста, защитите меня!

Другой четт погнался за ним, крича:

– Негодяй! Вор!

Это заставило наемников рассмеяться пуще прежнего. Прадо отбросил пинком первого четта, и тот снова с силой бухнулся наземь; его преследователь благодарно кивнул и поднял палку, собираясь возобновить избиение.

– Стой! – внезапно заорал Прадо.

Все остановились. Даже прохожие замерли как вкопанные.

– Подберите этого мелкого ублюдка и тащите его сюда, – приказал Прадо.

Двое всадников спрыгнули с коней и подняли четта. Прадо пригляделся к лицу пленника.

– Я тебя знаю.

Глаза четта, и так уже расширившиеся от страха, казалось, готовы были выскочить из глазниц.

– Нет, господин! Мы никогда не встречались. Я бы не забыл такого могучего…

Прадо с силой отвесил ему оплеуху.

– Ты работал на реке Барда.

– Я? Да я же четт, господин! С какой стати четту работать на реке…

Прадо отвесил ему новую оплеуху.

– Лоцманом баржи, – уточнил он.

Четт так и повис на руках все еще держащих его всадников и заскулил, словно побитый пес.

– Ой, господин!

– Мы плыли на твоей барже, и ты завез нас в гнездо джайзру. Из-за тебя я потерял двух самых лучших своих бойцов. И потерял своего пленника.

Прадо спешился, обнажил кинжал и приставил его к шее четта.

– Я знаю, где он! – провизжал четт, когда Прадо наконец собрался рассечь ему горло.

Прадо приблизил лицо вплотную к лицу четта.

– Кто? Ты знаешь, где кто?

– Пленник.

– Принц Линан?

– Принц? – сглотнул четт. – Я не знал, что тот маленький господин – принц! Знай я об этом – попросил бы больше денег…

Прадо взревел от ярости, и все окружающие на мгновение подумали, что он все-таки перережет четту горло, но вместо этого он удовольствовался еще одной оплеухой, ударив коротышку с такой силой, что тот потерял сознание. Прадо сплюнул.

– Тащите его ко мне, – приказал он.

Гнавшийся ранее за пленником высокий четт открыл было рот, собираясь запротестовать, но Прадо вперил в него взгляд.

– Не буди лиха, – негромко посоветовал наемник.

Кайякан поклонился, расшаркался и пятился назад, пока не очутился в безопасности собственного дома.

ГЛАВА 22

Дела у короля Салокана, правителя Хаксуса и, как он считал, в недалеком будущем правителя Хьюма, шли неплохо – примерно так, как и ожидалось. Он промчался сквозь северный Хьюм, как зимняя буря сквозь рыболовный флот, рассеивая все, что оказывалось у него на пути. Даже пограничники Чарионы, хорошо обученные и обычно подтянутые бойцы, были захвачены врасплох его нападением еще до начала весенней оттепели. А теперь он уже видел вдали стены самого Даависа. Коль скоро эта провинциальная столица окажется у него в руках (а он не сомневался, что это обязательно произойдет в течение следующего месяца – намного раньше, чем армия Аривы сможет деблокировать город), он закрепится, готовый противостоять любым контратакам и высылать мелкие части нападать на вражескую линию тылового обеспечения. А следующей весной? Возможно, Чандра тоже падет – а после кто знает?.. Салокан, правитель всего континента Тиир. Почему бы и нет?

– Ах, какая прекрасная война, – произнес он вслух, хлопнув в ладоши. И пожалел, что этого не увидел его отец. Но нет, сказал он себе, будь этот старый дурень жив, то по-прежнему стоял бы во главе и провалил бы все дело.

Со своего наблюдательно пункта в конце раскинувшейся к северу от Даависа равнины он смотрел, как тянутся к городу колонны его армии. Сначала кавалерия, которой надлежало надежно перекрыть дороги и занять мелкие приречные городки, усеивающие берега Барды к востоку и западу от столицы, затем пехота для защиты роющих траншеи саперов. И наконец, двести плотников и кузнецов, набранных из деревень и сел в северном Хьюме, которые прибудут строить плоскодонные баржи для патрулирования реки и осадные машины для штурма Даависа, если Салокан решит, что город нужно атаковать всеми силами.

На середине расстояния между ним и городом он увидел несколько вражеских отрядов, отступающих, в целом сохраняя порядок, и при случае задерживаясь, чтобы приостановить преследователей. Даже сейчас шел бой между потрепанным хьюмским пехотным полком и одной из частей его легкой кавалерии; вражеский полк слишком долго канителился и был теперь окружен кавалерией, которая держалась от него на расстоянии и осыпала стрелами. Потихоньку уминая жареного цыпленка и потягивая прекрасное вино, принесенное адъютантом, король наблюдал за боем, пока не упал последний вражеский солдат. Салокан вздохнул, когда кавалеристы спешились прирезать раненых и прихватить ту добычу, какая им приглянулась. Ему было крайне неприятно видеть такую небрежную резню. Вообще-то войну должна вести между собой знать с сопровождающей каждого аристократа свитой – как она некогда и велась, – но Гренда-Лир изменила порядки во время Невольничьей войны, дойдя до того, что стал обучать новобранцев и платить им жалованье. Та война увидела рождение первой по-настоящему профессиональной национальной армии – одной из причин такого решительного поражения Хаксуса и наемников. Но теперь Хаксус тоже обладал такой армией. Отныне война означала, что простолюдины убивали друг друга, в то время как знать сидела в тылу, наблюдая за боем с относительно безопасного расстояния. В этом мало почета, подумал Салокан, хотя победа все равно приносила славу и немалую добычу.

К этому времени его войска контролировали весь район вокруг Даависа и добрую часть северного берега реки. Его саперы установили заблаговременно сооруженные деревянные стены для защиты от вражеских лучников и любопытных глаз, и принялись рыть траншеи. А пехота разбивала полупостоянный лагерь с отхожими ямами и рвами, ямками для бивачных костров и даже двумя главными улицами; в самых дальних от Даависа углах пехотинцы устроят госпиталь для тяжелораненых, а также особый полуотделенный участок для размещения самого Салокана и его личных телохранителей. Король подождал, пока не увидел, что его шатер воздвигнут, а затем не спеша проехал по равнине к лагерю. Он пустил коня иноходью, проезжая мимо груд убитых солдат с телами, проткнутыми стрелами, изрубленными мечами, изувеченными дубинами и палицами, а теперь еще и погрызенными крысами и обескровленными насекомыми. Иной раз к нему галопом подлетал посланный с донесением всадник; он внимательно выслушивал, благодарил и продолжал путь. Наконец, когда солнце уже садилось, Салокан добрался до лагеря. Он увидел Барду, воду которой слегка рябил нежнейший ветерок, почувствовал запах дыма бивачных костров, услышал гомон уверенных в себе солдат и иногда стоны раненых, и нутром почуял, что победа хоть и не близка, но тем не менее неизбежна.

– Да, – сказал он, усевшись перед шатром и окинув взглядом свой лагерь и стены последнего прибежища его врагов на севере, – это прекрасная, распрекрасная война.

Королева Чариона настояла на личном обходе дозором стен. Ее телохранители сильно нервничали, пытаясь не отставать от нее, но королева, несмотря на свои короткие ноги, могла, когда хотела, двигаться словно ветер, энергию ее подпитывала ярость.

– Что делается для раненых? – требовательно спросила она.

Фарбен, считавший войну неудобством, придуманным в первую очередь для того, чтобы расстроить его упорядоченную жизнь, поспешил приблизиться к ней. Это усилие заставило его запыхаться.

– Их слишком много, маги и священники не могут управиться со всеми сразу. В первую очередь занимаются теми, кто больше всего нуждается в лечении.

– А гарнизон? Теперь, когда все войска стянуты в город, сколько человек мы способны выставить на стены?

Фарбен беспомощно посмотрел на офицера, который мог в ответ лишь пожать плечами.

– Пока еще слишком рано судить, ваше величество, хотя, похоже, будет выставлено достаточно бойцов, и еще часть останется в резерве.

– Если понадобится, снимите для пополнения резерва часть людей со стен.

– Ваше величество?

Чариона вздохнула, останавливаясь так внезапно, что телохранители обогнали ее. За спиной у нее возникла свалка, покуда они не разобрались меж собой; Фарбен оказался каким-то образом вытеснен вперед и стоял рядом с королевой. Та кивнула на стены.

– Эти крытые переходы дадут нам надежную возможность перебросить подкрепления к любой точке, которую атакуют. Я хочу, чтобы солдат стоял у каждой бойницы, по десятку у каждых ворот и по одному на каждые десять шагов между ними. Когда произойдет атака, мы проредим оборону на стенах слева и справа, оставляя нормальные силы на противоположной стене.

– А почему не стягивать подкрепления и с противоположной стены? – спросил Фарбен.

– Потому что именно этого и захочет добиться враг, дурень. – Чариона сплюнула. – Он попытается устроить ложную атаку в одном месте, а затем атакует в прямо противоположной точке. Если он нападет слишком близко к первоначальной ложной атаке, то ей можно будет слишком быстро дать отпор.

– О!

Чариона глянула на него с чем-то, похожим на отчаяние, а затем двинулась дальше.

– Припасы?

– Все на складах. У нас четыре центра распределения продовольствия. Мы расчистили подземный акведук и наполнили все городские колодцы. Овец и крупного скота хватит для трехмесячного обеспечения свежим мясом, молоком и маслом, а сушеных овощей и фруктов хватит на шесть месяцев или дольше.

– Нам надо избавляться от отходов и мертвых. Иначе болезни убьют нас быстрее вражеских стрел.

– Главный парк полностью расчищен для погребальных костров. Все мертвые будут приносится туда на сожжение. Твердые отходы жизнедеятельности будут собираться и выбрасываться за северную стену между нами и вражеским лагерем. А жидкие отходы будут собираться и высушиваться для прикладывания к телесным ранам.

– Хорошо. – Чариона снова внезапно остановилась, но на сей раз телохранители оказались лучше подготовлены. Сумятицы было меньше, но по какой-то причине Фарбен, полагавший, что он и так достаточно долго находился в центре внимания Чарионы, все равно в итоге оказался стоящим рядом с ней. Она посмотрела в сторону вражеского лагеря, уже наполовину возведенного.

– Завтра утром они пришлют посланца, предлагая нам сдаться. Когда мы откажемся, они потратят несколько дней на прощупывание нашей обороны и одновременно будут сооружать осадные машины. Через десять дней или около того они вторично предложат нам сдаться. Когда мы снова откажемся, Салокан начнет штурмовать всерьез. Мы должны убедить врага в том, что самые прочные участки нашей обороны на самом деле самые слабые, а самые слабые – на самом деле самые прочные. – Она схватила Фарбена за руку. – Удостоверься, что мои генералы понимают это.

Фарбен кивнул.

– Нам надо продержаться шесть-восемь недель. Именно столько времени понадобится армии Аривы, чтобы добраться до нас. Восемь недель, если резко потеплеет и на реках между нами и Кендрой будет половодье. Шесть недель, если потеплеет слабо.

– Шесть недель мы продержимся, – сказал Фарбен с большей уверенностью, чем испытывал. Вражеский лагерь казался почти таким же большим, как сам Даавис.

– Если не продержимся, – сказала Чариона, – то потеряем все.

Сендарус, как всегда, сам по себе ехал во главе основной колонны. Он не поладил с рыцарями из Двадцати Домов, и это вынуждало его оставаться в стороне от всех и в одиночестве. Днем его это не сильно тяготило; дел и без того хватало – требовалось читать и писать донесения, принимать и пересматривать решения, – но ночью он мало чем мог заняться, кроме обхода сторожевых постов или лежания на одеяле, уставясь на звездное небо и гадая, не делает ли то же самое и Арива.

После того, как армия перевалила через гребень за Кендрой и вступила в Чандру, он начал получать удовольствие от вида сельской местности. Он никогда раньше не бывал так далеко на севере, и видеть ландшафт настолько плоский, настолько заполненный правильными геометрическими фигурами полей, садов и пастбищ было ему в новинку. Сперва он мог думать только о том, как повезло людям, живущим в таких землях – но затем вспомнил, что как раз богатство этой земли и делало ее мишенью всех армий вторжения и разбойников. Его родина Аман, может, и была гористой и лесистой, да еще проклятой наличием почвы, которая всегда слишком сильно выщелачивалась зимними дождями, чтобы быть по-настоящему плодородной, но за всю историю в пределы ее границ вторгалась только одна армия. Да и то это произошло не один век назад, когда растущая Гренда-Лир решила, что ей нужен и сам Аман для надежной защиты юго-западной границы от южных четтов, и его строевой лес для снабжения увеличивающегося военного флота.

Через четыре недели после выступления из Кендры они приближались к Спарро, столице Чандры, где их встретят войска, приплывшие вдоль побережья на север из Луризии, и обещанная отцом Сендаруса дополнительная легкая пехота из Амана. Сендарус считал, что продвигаются они с неплохой скоростью и, возможно, даже поспеют к Даавису раньше армии Салокана. А затем прискакал гонец из Спарро, сообщивший Сендарусу, что Салокан уже обложил Даавис, и время на исходе.

Он созвал ведущих аристократов и своих капитанов на срочное совещание. Когда он сообщил им новости, наступило ошеломленное молчание.

– Должно быть, Салокан выступил в поход еще до окончания зимы, – предположил Гален Амптра.

– Согласен, – сказал Сендарус. – Никак иначе он не смог бы так скоро добраться до Даависа. Вероятно, он полностью захватил врасплох пограничные посты, и армия у него явно больше и профессиональней, чем мы полагали.

– Он научился на ошибках своего отца, – высказал мнение пехотный капитан, достаточно пожилой, чтобы сражаться в Невольничьей войне.

– Что же нам теперь делать? – спросил еще один капитан. – Мы не можем переправиться через Барду у Даависа. Салокан будет контролировать реку на какое-то расстояние по обе стороны от города.

– Мы должны переправиться в Спарро, – решил Сендарус и с удовольствием увидел, что Гален кивнул, соглашаясь с ним. – Но это будет означать более длинный переход.

– Шесть недель или еще больше, – прикинул Гален.

– Придется одолеть этот путь быстрее, чем за шесть недель. Мы не можем рисковать предоставлением Салокану возможности взять город. Если он захватит Даавис, мы потеряем север, и нам придется обеспечивать свое снабжение из Спарро; а это будет гораздо дальше от фронта, чем мне нравится.

– Как же нам добраться туда меньше чем за шесть недель? – спросил первый капитан.

– Мы должны найти какой-то способ, – заявил герцог Магмед, молодой и гордый аристократ, лишь недавно унаследовавший свой титул и жаждущий показать, чего он стоит.

– Сперва мы переправим через Барду кавалерию и легкую пехоту, – сказал Сендарус. – Они сразу же выступают к Даавису, где как можно скорее схватятся с врагом, однако избегая решающей битвы. Если нам повезет, это заставит Салокана снять осаду и отступить для защиты своих линий снабжения. А наша тяжелая пехота и саперы не намного отстанут от передовых сил – самое большее на два дня, если мы поторопим их. И как только армия воссоединится, мы тут же атакуем.

– Хороший план, – подчеркнуто одобрил Гален. Его восхищало то, как консорт владел стратегией, и быстрота, с какой он выдвинул план, который был наилучшей возможностью спасти королевство от катастрофы. Он повернулся к другим присутствующим на совещании аристократам. Хотя сам он пока еще не носил титула, каждый день благодаря бога за то, что отец его по-прежнему жив, тот факт, что семейство Амптра числилось среди самых старших в королевстве после самих Розетемов, давал ему власть над рыцарями. – Именно так мы и поступим. Наша кавалерия переправится первой. – Он взглянул за подтверждением своих слов на Сендаруса.

И Сендарус, который первоначально собирался переправить отряд-другой легкой пехоты из Амана – солдат, обученных бежать, если понадобится, весь день – понял смысл, скрытый во взгляде Галена.

– Именно так я и задумал, – соврал он, и знать громким гомоном выразила свое одобрение.

Сендарус убедился, что все капитаны четко поняли его приказания и свое место в походном порядке, а затем отпустил всех, кроме Галена.

– Спасибо за сегодняшнюю поддержку, – серьезно поблагодарил он.

– Вы ее заслуживали, – ровно ответил Гален. – Вы выдвинули верный план действий.

– А если бы я предложил неверный план? Как бы вы тогда поступили?

Гален не ответил.

– Вы молчите, потому что думаете, будто я обижусь? – не успокоился Сендарус.

– Я молчу, потому что не знаю, как бы тогда поступил.

– Вы меня ненавидите, Гален Амптра?

– Я с подозрением отношусь к тому, что вы олицетворяете собой, но нет, ненависти к вам я не испытываю.

– Вы замечательно честны со мной.

– Да какой смысл притворяться-то?

– Вот и я так думаю. И потому спрошу: как вы поступите, когда мы столкнемся с врагом?

– Что вы имеете в виду?

– Тогда вы тоже будете выполнять мои приказания или станете делать то, что всегда делала кавалерия Двадцати Домов?

– И что же именно она делала?

– Атаковала, не думая о последствиях.

Гален покраснел.

– Во время Невольничьей войны…

– Во время Невольничьей войны генерал Элинд Чизел отказался использовать ваших рыцарей, потому что не мог твердо рассчитывать, что они выполнят приказ. Я буду страдать от того же?

Гален ответил не сразу, но на этот раз Сендарус подождал. В конечном итоге аристократ покачал головой.

– Нет. Вы не будете страдать от того же. Сегодня вы показали себя достойным вождем.

– Не на поле боя.

– Я никогда бы не усомнился в смелости аманита на поле боя, – не колеблясь, ответил Гален. – Когда мы встретимся с Салоканом, то не станем ввязываться в решающую битву.

– Хорошо. В таком случае я без всяких опасений передам вам командование авангардом. Сам я не могу покинуть основную часть армии и броситься вперед.

Гален кивнул.

– Это… большая честь для меня.

– Когда мы вынудим Салокана принять сражение, я твердо обещаю предоставить вашим рыцарям роль, подобающую их благородству и силе. А когда мы вернемся в Кендру, непременно расскажу Ариве о той роли, которую вы сыграли в защите королевства.

Гален увидел консорта в новом и удивительном свете. Наверное то самое, что угрожало окончательно и бесповоротно развести знать и корону в разные стороны, может вместо этого оказаться ключом к их сближению. Сегодняшний вечер оказывался цепью неожиданных поворотов.

– Спасибо, – торжественно поблагодарил Гален.

– Не надо пока меня благодарить, – сказал Сендарус. – Нам сперва предстоит еще пережить следующие несколько недель. А теперь отдохните немного. Вы выступаете завтра, как только рассветет.

ГЛАВА 23

Гудона привязали за руки к передней луке седла. Лошадь была слишком крупной для его ног, и мускулы от паха до коленей болели у него так, словно их растянули навсегда. Прадо иной раз удостаивал его чести ехать рядом с собой, отвешивая ему оплеухи и зуботычины со словами: «Ну-ка, расскажи еще раз, где Линан», – и Гудон сосредотачивался, стараясь повторить рассказ без ошибок, сосредотачивался, несмотря на боль, наполнявшую его, как туман наполняет зимой долину.

– Он нашел приют у королевы.

– Какой королевы? – неизменно спрашивал Прадо.

– Кориганы, которая наследовала Линану.

Услышав рассказ в первый раз, Прадо запутался в именах и ударил Гудона по почкам.

– Да как она могла быть дочерью Линана? – прорычал он в самое ухо Гудону.

– Линан – имя четтское, – объяснил Гудон. – Линаном звали первого короля всех четтов. А Коригана – его дочь.

– Почему Линан нашел приют у Кориганы?

– Потому что ее клан – это клан Белого Волка, и его территория ближе всего к Суаку Странников. – Гудон прикусил язык, чтобы не сказать всей правды: Суак Странников располагался НА ее территории.

– А где клан Белого Волка? – спрашивал Прадо.

Для Гудона эта часть рассказа была самой трудной.

– Возможно, до сих пор в Верхнем Суаке.

И тут Прадо каждый раз ударял Гудона. В последний раз он резанул его ножом, разрезал ухо так, что щеку и шею Гудона залила кровь.

– А если он не в Верхнем Суаке?

– Тогда клан перекочевывает к Воловьему Языку, самой лучшей весенней траве на своей территории.

– А где этот Воловий Язык?

И Гудон глядел прямо в глаза Прадо и говорил, так тихо, что наемнику приходилось накрениться вперед, дабы расслышать его слова:

– Путь туда тайный. Надо знать холмы и долины на том пути. Я могу показать вам дорогу, господин, но пожалуйста, пожалуйста, пощадите меня.

Тут Прадо всегда смеялся и почти весело хлопал Гудона по спине.

– Может, и пощажу. А может, нет. Покажи дорогу к Воловьему Языку и я подумаю насчет этого.

И так вот Гудон показывал Джесу Прадо и его двум тысячам кавалерии и пяти сотням лучников дорогу к Воловьему Языку.

Тевор начинал отбиваться от рук. Рендл решил, что его пора убить.

– Сколько еще клятых дней нам гоняться за какой-то тучей пыли, генерал? – казалось, уже в сотый раз потребовал ответа Тевор, и Рендл, казалось, уже в сотый раз растолковал:

– Поднятая стадом пыль может быть обманчивой. Ее может поднять небольшое стадо поблизости или же большое стадо вдалеке. Мы же гонимся за большим стадом.

– Значит, мы гонимся за большим кланом! – крикнул Тевор. – Нас всех перебьют!

– Нет, они нас боятся, именно потому-то они и убираются прочь. Если бы они нас не боялись, мы бы уже давно стали покойниками. Мои люди сейчас ведут разведку, и они не наделают ошибок, как ваши разведчики. На этот раз мы не только первыми увидим четтов, но и выясним, где находится их основная группа, и нападем на них. У пленных мы разузнаем, где Линан, и выполним свою задачу. Может, даже Линан окажется именно с этим кланом, раз они кочуют так близко к востоку.

– Вы строите догадки, генерал, – насмешливо улыбнулся Тевор. – А в этой игре вы дилетант.

Рендл сделал рукой знак своим сопровождающим, и все они медленно, осторожно подвели коней поближе к офицеру регулярных войск.

– Вы не только дилетант, генерал, вы еще и ОПАСНЫЙ дилетант.

– А ты слишком много болтаешь, – обронил Рендл.

И когда Тевор открыл было рот, собираясь протестовать против тыканья, Рендл вонзил кинжал ему в ямку под горлом. Острие вошло глубоко, проткнув Тевору нёбо. Рендла забрызгало кровью. Он хорошенько повернул кинжал в ране и вытащил его. Тевор, уже мертвый, выпал из седла.

Не веря своим глазам, офицеры регулярных войск в отряде какое-то мгновение колебались, потянувшись за мечами – а в следующую секунду тоже были убиты и упали наземь. Все, кроме одного, самого молодого. Приставленный к нему наемник, следуя инструкциям, оглушил его, стукнув по голове. Офицера удерживали в седле, и когда Рендл оказался готов потолковать с ним, привели в чувство, плеснув ему в лицо воды. Офицер открыл глаза и огляделся. Вспомнив, что именно произошло, он вновь живо потерял сознание.

Рендл вздохнул и приказал снова плеснуть воды на лицо молодого офицера. Когда тот вторично пришел в себя, Рендл схватил его пятерней за волосы и затряс с такой силой, что у офицерика чуть глаза не повыпадали из глазниц.

– Не падай в обморок, – приказал Рендл. – Тебя зовут прапорщик Тико, не так ли?

– Да, генерал.

– Ты теперь командуешь всеми солдатами регулярных войск в отряде, понятно?

– Так точно, мой генерал. Но при запасных лошадях состоит капитан Иан, он выше меня в чине…

– Немедленно найди капитана Йана и убей его, – велел Рендл одному из своих подручных, а затем снова обратился к Тико. – Теперь ты командуешь всеми солдатами регулярных войск в отряде. Ты будешь действовать, как я тебе скажу. Говорить со мной будешь, только если я сам заговорю с тобой. Понятно?

– Так точно.

– Хорошо. Именем короля Салокана Хаксусского я произвожу тебя в капитаны.

– Благодарю вас…

– Э!.. – предупредил Рендл, и Тико заткнулся. – Ты должен оставаться рядом со мной, но не настолько рядом, чтобы заставлять моих молодцов нервничать. Понятно?

– Так точно.

– Вот теперь можешь поблагодарить меня.

– Благодарю вас, генерал.

– Из вас выйдет превосходный капитан. А теперь – держитесь сзади.

Тико натянул узду лошади, пристраиваясь позади Рендла, по-прежнему пытаясь усвоить все, случившееся за последние несколько минут. Оглянувшись через плечо, он увидел всего в нескольких сотнях шагов тела Тевора и своих товарищей. Он был сломлен.

– Мы уже близко, – сказала Коригана Линану. – Возможно, в дне пути, в зависимости оттого, насколько мягка трава между нами и Воловьим Языком.

– Наши разведчики еще не заметили наемников?

– Терин известил об отряде Рендла. Тот в дне пути. О Прадо мы пока не получили известий.

Линан прочел безмолвную молитву о Гудоне. Он знал, что попросил своего друга выполнить задание настолько опасное, что тот мог и не уцелеть. Но так было надо, твердил он себе, и жалел, что одной необходимости все же не достаточно.

– Они будут слишком близко. Проедем полночи и разобьем лагерь, но никаких костров. Так мы окажемся в полудне пути от Воловьего Языка.

– Будет ли это достаточно близко? – спросила Коригана.

– Должно хватить. Я не стану рисковать возможностью того, что разведчики Рендла или Прадо наткнутся на нас прежде, чем мы будем готовы появиться.

Глаз его уловил мелькание чего-то красного, и, подняв взгляд, он увидел свое трепещущее на ветру знамя. Флаг этот – самый прекрасный, подумал он. И простой. Золотой круг на темно-красном поле. Круг символизировал единство, вечность, силу. А красный цвет обозначал, конечно же, кровь – и, может быть, власть. Это показалось ему тогда могучим символом, и он гадал, видел ли еще кто-нибудь в нем то же самое. Узнают ли враги в этом символе то, чем он являлся и что представлял собой? Увидят ли они его и поймут ли, что под этим стягом идет в бой Линан Розетем?

Он огляделся кругом, увидел решительно глядящих вперед Красноруких – с Маконом во главе, никогда не отдаляющихся от Ли-нана, гордящихся своим отличием среди своего народа. А также увидел впереди и слева Камаля, возглавляющего своих улан, которые так усердно старались скакать надлежащей колонной; в последние несколько дней они действительно начали проделывать это правильно, и странно было видеть пронзающий небо лес копий над Океанами Травы. Увидел Эйджера во главе воинов его клана, а также увидел, как воины клана Океана постоянно поглядывали на горбуна, явно гордясь тем, что он их вождь. Увидел Дженрозу, едущую в окружении роя собратьев-магов, дружно засыпающих ее вопросами, а также увидел, как она удручена тем, что не задает вопросов сама, как боится того, чем, возможно, становится; чувство, которое так хорошо понимал и сам Линан. Увидел Коригану, благородную королеву, золотую королеву с золотыми глазами, и гадал, какие же чувства он к ней испытывает; он различил среди них уважение, увидел и желание, что заставило его ощутить стыд – ибо он не нашел там любви. Может статься, со временем зародится и это чувство. И еще Линан видел повсюду вокруг себя неудержимый поток армии четтов, скачущих навстречу будущему, которое им никогда не предрекали, но горящих желанием выяснить, что же оно таило в себе.

Игелко нашел Терина к северу от Воловьего Языка, с нетерпением ждущего, когда можно будет убраться.

– Рендл остановился на ночлег. Всадники его очень устали, особенно хаксусские солдаты.

Терин кивнул.

– Ну, скоро они получат свою награду. Может быть, даже завтра. – Он посмотрел на землю. – Глянь-ка на эту траву, Игелко. Ты когда-нибудь видел такое богатое весеннее пастбище?

– Определенно не на нашей территории, – покачал головой Игелко. – Это объясняет, почему у нас тысяча голов скота, а у клана Белого Волка – четыре тысячи.

– В самом деле. Хорошо быть в союзе с таким кланом.

– Определенно лучше, чем быть ему врагом. И вот что интересно: наблюдая за вражескими всадниками, я увидел, что ни один из них не удосужился действительно оглядеться кругом и увидеть саму местность. Ни один из них не понимает, что значит ехать по Океанам Травы.

– Ничего, узнают, – мрачно посулил Терин.

Гудону было трудно сохранить тот запас сил, который, как он знал, ему еще понадобится. Он заблокировал боль от кровоподтеков, порезанного уха, боль в сломанной скуле и треснувшем ребре. Он сосредоточился на неизменно ровном дыхании, скача с закрытыми глазами, полагаясь на другие свои чувства, особенно на обоняние. Фактически именно слух сообщил ему, что он близок к тому месту, куда Линан хотел завести Прадо: топот копыт сделался глуше, а это означало, что трава под копытами теперь зеленее, гибче. А затем почти сразу же почувствовал и запах растоптанной весенней травы.

Он открыл глаза. Отряд Прадо втягивался в сужающуюся долину, отмечавшую вход в Воловий Язык. Солнце уже заходило, и воздух делался прохладней. Прадо скомандовал остановку и подъехал к Гудону.

– Ну, мой маленький лоцман?

– Мы совсем рядом. Может, всего в дне пути.

– В какую сторону?

– Я вас проведу.

Прадо хмыкнул и схватил Гудона за подбородок. Гудон невольно вскрикнул от боли и устыдился этого.