Текст книги "Огонь и меч"

Автор книги: Саймон Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Канцлер склонил голову.

– Что дальше?

– Нужно забрать у Линана Ключ Единения – гарантирую, что его отдадут Сендарусу, – сказал Оркид.

– Лучше бы ему получить Ключ Меча, – ответил Марин.

Оркид посмотрел на него с удивлением.

– Что?

– Мы убедим Ариву вручить Сендарусу Ключ Меча. Если брак делает его приемлемым для большинства кендрийцев, то пребывание носителем этого Ключа сделает его приемлемым для всех. Даже Двадцать Домов не станут открыто выступать против него.

– И как же добиться этого?

– Поставив его командовать армией, которая должна выступить весной на север.

– Я думал, что командование поручено принцу Олио, – указал Амемун.

– Можно ли убедить его отказаться от командования?

– Убедить мы должны не его, а Ариву, – поправил брата Оркид.

– Ну, я уверен, ты сможешь с этим справиться, – заявил довольный Марин.

– Будь осторожен, брат. Она женщина самостоятельная, точно так же, как ее мать Ашарна.

– Я никогда не забываю об этом. Тем не менее я видел, как она на тебя смотрит. Итеперь, когда твой племянник сделался ее мужем, думаю, она будет еще более уступчивой.

– Возможно, ты прав. Так или иначе, время покажет.

– И уж чего-чего, – сказал Марин, – а времени у нас в избытке.

Свадебные торжества шли по всему городу. Из своего окна Арива видела костры почти на всех площадях. На мачтах всех кораблей в порту подняли фонари. Вечерний бриз доносил во дворец обрывки песен.

– Мы сделали их счастливыми, – сказала Арива.

Сендарус стоял у нее за спиной, обняв ее обеими руками за талию и положив подбородок ей на плечо.

– Рад, что немного моего счастья выплеснулось наружу. – Он поцеловал ее в шею и поднял руку, проводя пальцем по ее подбородку.

– В один год мне приходится учиться быть королевой и женой. Это больше, чем я когда-либо ожидала.

Он поцеловал ее в ушко, а затем в висок. И почувствовал, как она вдруг напряглась.

– Что-то случилось?

Она нервно хихикнула.

– Я боюсь.

– Сегодняшней ночи?

Она кивнула, чувствуя себя девчонкой.

– Глупо, не правда ли? Ведь мы же… – голос ее стих.

– Раньше мы никогда не занимались любовью как муж с женой. Это совсем иное. Теперь мы не просто любовники. – Он отступил, поверцул ее к себе, и поцеловал в губы. – Мы – одна жизнь; у нас одно будущее.

Услышав эти слова, она осознала, насколько они правдивы, и поцеловала его в ответ. И когда она почувствовала, как участилось ее дыхание, а кожа зарумянилась от прилива крови, Ключи у нее над сердцем, казалось, потеплели от собственного внутреннего жара.

ГЛАВА 12

Шел мелкий снег, но земля была еще теплой, и он сразу таял. Дорога стала длинной лентой жидкой грязи. Всадники тщательно выбирали путь, но лошади и вьючные мулы все равно оскальзывались и иногда падали. Джес Прадо тяжело вздохнул, когда пришлось прикончить еще одного одра, потому что тот сломал ногу, а его всадника – отправить в хвост колонны с тем снаряжением, какое он смог унести.

– Это уже третий сегодня, – покачал головой Фрейма.

Прадо ничего не сказал.

– Сейчас не лучшее время для путешествий. Даже ждать, когда еще больше похолодает, было бы лучше.

– У нас нет времени, – коротко ответил Прадо. – Мы должны быть на севере Хьюма еще до конца зимы.

Фрейма поковырял в зубах острием кинжала, извлекая застрявшие между ними частички обеда. Он знал, что если Прадо не снизит темп, они потеряют и других лошадей, а может, даже нескольких всадников со сломанными шеями, но также знал, что Прадо не передумает. Правда, для отряда такого размера подобные потери мало что значили. Он покачал головой, дивясь тому, сколь многого удалось добиться Прадо. Ни один отдельно взятый капитан наемников {генерал – напомнил себе Фрейма) никогда не командовал такими крупными силами. В его воинстве числилось свыше двух тысяч всадников и почти пять сотен пехоты – большей частью арранских лучников, самых лучших на Тиире. Колонна растянулась на пять лиг от передового разведчика до хвоста, и чтобы миновать какую-то отдельную точку, ей требовалось добрых три часа – и это по хорошей дороге. А по этакой грязи понадобится часов пять, а то и больше.

Нет, его беспокоило не то, что потери могут сказаться на численности, а то, как они скажутся на боевом духе. По опыту участия в Невольничьей войне Фрейма знал, что из-за упадка боевого духа битва могла оказаться проигранной, еще не начавшись.

Но Прадо был полон решимости, а действия Прадо никто не ставил под сомнения, во всяком случае не Фрейма и даже не Сэль Солвей, которая сама одно время командовала отрядом наемников.

Он бросил взгляд на Прадо, гадая, какие мысли бродили у того в голове и что же так сильно гнало его вперед. В душе его точно поселился какой-то демон. Громкий крик привлек его внимание к хвосту колонны. Мул соскальзывал с дороги, и погонщики никак не могли остановить его скольжение.

– Снимите эти клятые вьюки! – заорал Фрейма. Он выругался себе под нос и в тщетной надежде успеть добраться, пока еще не поздно, пришпорил коня, оставив Прадо наедине с его мыслями.

Но Прадо этого не заметил. Он не видел тащившихся по грязи всадников, шедших мимо – даже тех, кто приветствовал его, и не видел, как мул упал с обочины, придавив собой одного из погонщиков. Прадо думал о Рендле и гадал, чем же сейчас занимается этот ублюдок, спрятавшийся в своем хаксусском убежище. Губы его скривились в подобии улыбки при мысли о том, как удивится Рендл, когда увидит Прадо и его наемников, обрушивающихся на его собственный жалкий отряд. Именно эта мысль согревала Прадо даже самыми холодными ночами.

Прадо был бы разочарован, узнав, что за долгие месяцы с тех пор, как Джес ускользнул из его когтей, Рендл ни разу не подумал о нем. Он был чересчур занят собственными планами, и они не имели никакого отношения к мести.

– Ну, мой друг-наемник, что ты думаешь?

Рендл оторвал взгляд от расстеленной на коленях карты. Сидевший перед ним человек выглядел преждевременно состарившимся и переутомленным, но Рендл заметил и то, как он держался, и выражение безжалостности в его глазах, и не заблуждался на его счет.

– Ваше величество?

Король Салокан из королевства Хаксус сделал слегка раздраженную гримасу.

– Что ты думаешь об этом? – Он развел руки в стороны, как бы охватывая весь лежащий перед ними военный лагерь.

– Хорош, – хмыкнул Рендл. – Четыре тысячи, как вы и обещали?

– Конечно, и все конные.

– И командовать ими буду я?

– Ну… – поджал губы Салокан.

– Это было одним из условий.

– Знаю! Знаю! – огрызнулся король, раздражение его теперь сделалось вполне искренним. – Но они люди гордые, капитан Рендл. И не привыкли служить под началом… под началом…

– Солдата удачи, – закончил за него Рендл без всякого сочувствия в голосе.

– Вот ты сам и сказал, – пожал плечами Салокан. – Трудно было убедить моих офицеров…

– Кто командир бригады? – перебил Рендл.

– Что?

– Кто командует их бригадой? Полагаю, именно он сильнее всех противился отдаче своего воинства под мое начало.

– Генерал Тевор. Преданный солдат. Много-много лет службы…

– Он сражался в Невольничей войне?

– Да. – Салокан задумчиво нахмурился. – Да, по-моему, сражался.

– Тогда в то время он, вероятно, служил под началом одного из твоих командиров наемников. Может, даже под моим.

– Возможно.

– Тогда, ваше величество, предлагаю вам напомнить ему об этом. Если он однажды мог служить под моим началом, ему может выпасть честь послужить под ним вторично.

– Не знаю, согласится ли Тевор с такой логикой.

Рендл тяжело вздохнул и отбросил карту. Король чуть подпрыгнул, а его телохранитель вперил угрожающий взгляд в Рендла – но тот знал характер первого и проигнорировал последнего. Салокан был высоким, тощим, аскетического вида мясником. Он обладал хитрым умом, острым чувством самосохранения и – на взгляд наемника, дело удивительное – огромными запасами патриотизма; вот этого последнего Рендл никогда не мог понять.

Салокан так и не простил Гренде-Лир разгрома своего отца в Невольничьей войне много лет назад. Он твердо решил найти какой-то способ и отплатить соседу за это унижение. Рендл знал, что являлся одним из ключей Салокана для этой мести.

– Я не поведу на вражескую территорию войска, которое не будет полностью подчинено мне.

– Ты поступишь так, как тебе приказано, – отчеканил Салокан.

– Нет, ваше величество. Если вам нужен Линан, то захватить его могу только я.

– Я казню тебя, – обронил король, тон которого внезапно сделался мягким. – А в Океаны Травы твой отряд поведет один из твоих старших офицеров под командованием моего генерала.

– Если бы вы действительно в это верили, ваше величество, то казнили бы меня уже много месяцев назад.

Салокан попытался прикинуться обиженным, но вместо этого смог лишь сдавленно хохотнуть.

– Мы слишком хорошо понимаем друг друга. Это опасно.

– Для кого?

– Для тебя, конечно. Ведь я же король.

Салокан произнес эти слова без всякой надменности, и Рендл знал, что это правда.

– Через несколько коротких недель я уже исчезну. Тогда вам не придется беспокоиться из-за меня.

– Но ты вернешься. По крайней мере, я надеюсь на твое возвращение с принцем Линаном в качестве пленника. В конце концов, именно ради этого все и затевается.

– Нет, ваше величество, – покачал головой Рендл. – Все это затевается ради вашего вторжения в Гренду-Лир. С Линаном или без него, вы туда все равно вторгнетесь. Это королевство переживает большее замешательство и смуту, чем оно видело за четверть века. Присутствие Линана в вашей армии придает вторжению более законный вид, но это лишь политический флер. Победите или проиграете вы благодаря своей армии.

– И часть этой армии едет с тобой в Океаны Травы, что возвращает нас к нашему первоначальному пункту разногласия.

– В самом деле. Вы хотите, чтобы мое задание завершилось успехом. А я не могу допустить, чтобы во главе этого предприятия стоял какой-то гражданский сановник. Я знаю Океаны Травы, знаю четтов. А ваш генерал Тевор, как только окажется на равнинах, сразу перестанет представлять, куда надо двигаться и не узнает четта, если тот не выскочит и не откусит ему конец.

– С этим я спорить не стану.

– Но будете спорить со своим генералом?

– Полагаю, придется. – Салокан отвел взгляд. Поражение это было небольшое, и оно в основном лишь уязвляло его гордость, но он негодовал из-за него больше, чем следовало бы; король это понимал и обуздывал свой норов. Армия у него была сильна и готова к боям, но ей остро не хватало опытных командиров; он не мог обойтись без Рендла. По крайней мере, пока. Вот после того, как он разобьет Гренду-Лир и отвоюет Хьюм – и кто знает, может, даже Чандру? – можно будет и с Рендлом разделаться. Или повысить его в чине. Салокан находил, что это хороший способ привязывать к себе людей – он вполне себя оправдывал с большинством мужчин и некоторыми женщинами, покуда их не подымали слишком высоко. Нет смысла позволять им возомнить о себе невесть что; подданные не должны заноситься мыслью выше отведенного им шестка – и определенно не выше шестка самого Салокана.

Король встал, собираясь уходить. Рендл поднялся вместе с ним.

– Не хочешь пойти со мной навестить генерала?

– О, уверен, вы с этим справитесь, – натянуто улыбнулся Рендл.

– Несомненно, – кивнул Салокан. – И все же, мне думалось, ты хотел бы увидеть лицо Тевора, когда я сообщу ему новость.

Рендл покачал головой.

– Я не питаю к нему злобы.

«Пока», – подумал Салокан.

– Как скажешь. Завтра мы встретимся вновь.

Рендл хотел спросить, зачем, но подумал, что на сегодня он и так достаточно испытывал судьбу в разговоре с королем.

– С нетерпением жду этой встречи.

– Вон пограничный столб. – Прадо показал на тонкий красный шест на обочине дороги. – Мы вступаем в Хьюм. Еще три недели – и мы будем на границе, там отряд сможет отдыхать, пока не начнется оттепель.

Фрейма и Сэль кивнули, не столько приободренные тем, что добрались наконец до Хьюма, сколько угнетаемые мыслью о еще трех неделях похода в таких условиях. Последние два дня шли сильные снегопады, а температура была достаточно низкой, чтобы снег оставался на земле. При месящих его двух с лишним тысячах людей и лошадей дорога по-прежнему походила на топь, только обочины сделались потверже. И все же по ночам становилось страшно холодно, а утром отряд было трудно снова привести в движение.

«После этаких мытарств кампания покажется им легкой», – подумал Фрейма, но в данный момент его это мало утешало.

Он посмотрел на небо и поморщился при виде темнеющих туч. К ночи выпадет снег. Если он выпадет после того, как разобьют палатки, им будет в них потеплей, но ненамного. И, коль о том зашла речь, им вскорости придется разбить лагерь. Зимние дни были такими короткими, и приличная часть каждого дня уходила на приведение отряда в порядок для похода.

Он посмотрел на лежащую впереди дорогу и увидел, что еще час, и последние наемники покинут Чандру. Вот тогда Прадо, вероятно, и скомандует разбить лагерь. Внезапно его взгляд остановился на человеке, сидящем верхом на вороном жеребце у обочины дороги, не более чем в ста шагах от пограничного столба.

«Барис Малайка. Рад буду больше не видеть этого ублюдка. Слишком уж вплотную он следовал за нами для моего душевного спокойствия, он и его меч. – Фрейма улыбнулся про себя. – Его меч, Бездушный. Хотелось бы мне лишить души его самого».

Со своей стороны, Малайка был не менее счастлив видеть, как наемники покидают Чандру. Теперь он мог ехать обратно в Спарро и уведомить короля Томара, что эта зараза покинула его земли. Он был разочарован, увидев, сколько арранских лучников последовало за Прадо – но догадывался, что большинство из них отправились на поиски приключений, не помня по молодости лет, что сотворили с сельской местностью Прадо и ему подобные во время войны с работорговцами; впрочем, опять же, Арранскую долину война практически не затронула. Прадо и другие капитаны наемников поселились там после войны и принесли ей некоторое процветание. Благодаря амнистии Ашарны король Томар не мог выступить против них так, как ему хотелось.

Но может, теперь, когда снова пришла война, какая-то возможность все же представится. Малайке нравилась эта мысль. У него все еще чесались руки преподнести королю Томару голову Прадо; король насадит ее на пику и воткнет посреди навозной кучи. Или сохранит в назидание прочим наемникам.

Он дождался, пока границу не перешли последние из отряда, а затем развернул коня и начал долгий путь обратно в столицу Чандры. На это потребуется несколько дней из-за того, что эти шуты Прадо размесили грязь на дороге, и весной Томару придется заплатить за то, чтобы снова сделать ее ровной и утрамбованной. Однако дело того стоило; благодаря этому будут стерты всякие следы Прадо.

Малайка оглянулся через плечо, но ничего не смог разглядеть в нарастающем мраке. Отряд исчез, словно его и не было вовсе, и в этот миг Малайка нутром почуял, что никто из ушедших в поход с Прадо никогда больше не вернется в Чандру живым. Он подавил невольную дрожь. Времена и без того достаточно мрачные, ни к чему еще и прислушиваться к каким-то неясным предчувствиям. В любом случае, ему-то какое дело до этих бродяг? Туда им и дорога. Всем им туда и дорога.

ГЛАВА 13

Станы вокруг Верхнего Суака казались покинутыми. Вокруг нескольких костров еще теснились старики со старухами и детьми помладше, но все остальные обучались сражаться, или ковали оружие, или пасли скот. Линаи наклонился к земле и очистил ее руками от снега. Трава под снегом была ломкой и желтой, а земля затвердела от замерзшей воды. По словам Гудона, раз земля сделалась холодной, значит, зима достигла своего пика. Отныне будет становиться все теплее.

Он выпрямился и откинул за плечи свое новое пончо – длинную одежду с меховым подбоем, подаренную Кориганой. Ему становилось в нем жарко. Он уже почти не чувствовал холода, относя это на счет своей новой природы и той части крови, которая была четтской. В воздухе стоял густой запах гари и коровьего навоза – аромат, оказавшийся, против ожидания, довольно приятным. Не очень далеко от него скот сбился для согрева в кучу. Он слышал, хотя и не видел, как идет обучение: стук деревянных мечей, рысь, кентер и галоп кавалерии, рявканье выкрикиваемых приказов.

Линан узнал голос Камаля и сдержал подобно желчи поднявшиеся в нем гнев и ревность. Он ненавидел себя за подобные чувства. У него не было никаких прав на Дженрозу, он даже перестал думать о ней как о предмете воздыханий – но мысль о ней с Камалем заставляла его чувствовать себя презрительно отвергнутым. Ему думалось, что он мог бы совладать с этим чувством, если бы речь шла об Эйджере, Гудоне или Коригане… фактически о ком угодно, кто не занимал в жизни Линана такого важного места, как Камаль.

«Что она вообще нашла в этом старике? Из него же песок сыплется!»

Он обругал себя вслух. Камаль заслуживал лучшего отношения. Если вдуматься, он ВСЕГДА заслуживал лучшего отношения со стороны Линана.

Принц закрыл разум от этих мыслей и заглянул поглубже, пытаясь осмыслить все происходящее. В иные дни он желал, чтобы все просто шло своим чередом, чтобы закончилась зима, чтобы он мог выступить в поход на восток, вступить в борьбу с Аривой и – так или иначе – разрешить спор между ними. А в другие дни ему больше всего хотелось замедлить все до черепашьего шага, так, чтобы у него нашлось время полностью осмыслить происходящее, особенно сейчас, когда он принимал решения не только за себя, но и за тысячи – десятки тысяч! – других людей. Он не мог даже вообразить, каково приходилось его матери, которая правила миллионами. Было ли это чем-то таким, к чему она приучила себя?

Линан в общих чертах представлял, как будут обстоять дела к концу зимы. К тому времени у него будет армия. Но что с ней делать? Выступить на восток в Хьюм? Да, пожалуй. Необходимо завладеть ущельем Алгонка, единственным легким путем из восточных провинций Гренда-Лира в Океаны Травы. На юге расстилалась пустыня, населенная более дикими и еще более воинственными южными четтами, людьми, о которых он ничего не знал и о которых даже северные четты знали немногое. Если армия попытается идти этим маршрутом и не умрет от жажды, ее вырежут во сне. Значит, оставался только север. Равнины были отделены от Хаксуса идущим на восток отрогом горного хребта Уферо; его пронзали немногочисленные узкие и опасные ущелья, которые не могла успешно преодолеть никакая армия – по крайней мере, так уверял Гудон. Если считать это правдой, ущелье Алгонка было ключом ко всему.

А коль скоро ущелье окажется у него в руках? Что дальше? Линан с досадой покачал головой. Он не знал. Трудно принять подобное решение, не имея достаточно сведений о том, что поделывала Арива. И существовал только один верный способ получить эти сведения.

Ему потребовалось двадцать минут, чтобы дойти до тренировочной площадки Эйджера, заполненной сотней воинов, упорно упражняющихся с гладиусами. Многие из них только начинали обучаться и упрямо применяли оружие для размашистых рубящих ударов; они расплачивались за это ушибленными ребрами, когда их более опытные противники тыкали им деревянными мечами в грудь и живот. Эйджер стоял, окруженный небольшой группой четтов, в которой присутствовал и Гудон. Линан с удивлением увидел, что правые руки у многих тренирующихся четтов выкрашены в ярко-красный цвет. Эйджер держал одну из воительниц за запястья, чтобы ее движения поневоле копировали его собственные, когда он фехтовал с Гудоном.

– Видишь? – говорил ей Эйджер. – Твои движения должны быть короткими, точными. Никогда не двигайся просто ради того, чтобы что-то делать. Не теряй равновесия при атаке. Шаг ты можешь удлинить, только когда делаешь выпад! – С этими словами он внезапно сделал выпад, наклонив все тело над правым коленом и вытянув правую руку; его ученица чуть не опрокинулась, но сумела остаться на ногах, тело ее вытянулось до предела. Гудон отступил, едва успев отразить удар. Эйджер выпрямился и отпустил воительницу. – Видишь? Ты поражаешь не так далеко, как могла бы длинным мечом, но все равно сможешь достать того, кто размахивает саблей.

Прихрамывая, женщина отошла, благодарно улыбаясь. Подняв взгляд, она увидела Линана, отвесила глубокий поклон, а затем поспешила дальше по своим делам.

Линан обернулся к Эйджеру.

– И что это было?

– Урок фехтования…

– Не это. Поклон.

Эйджер переглянулся с Гудоном, который выглядел очень довольным собой.

– Ты же принц королевства, – небрежно ответил Эйджер.

– Я был им и вчера, но тогда мне никто так не кланялся.

– Но вчера никто не принадлежал к отряду Красноруких, – сказал Гудон.

– Красно… каких?

– Красноруких. Ну, вроде Красных Щитов, – объяснил Эйджер. – Только у этого отряда красные не щиты, а руки. Со щитами возникли бы трудности, поскольку четты, как правило, ими не пользуются.

– Красные Щиты? Красные Руки? О чем ты, Эйджер?

– Ваши телохранители, ваше величество, – пояснил Гудон.

– Мои телохранители? – поразился Линан. – Но мне не нужны телохранители. Мне нужна АРМИЯ.

– Ты получишь и то, и другое, – заверил его Эйджер. – Краснорукие поклялись защищать тебя, несмотря ни на что. Они готовы погибнуть ради тебя. Тебе следует гордиться.

Линан прикрыл глаза. «Я не хочу, чтобы кто-то умирал ради меня». Он вздохнул. «Тогда оставь эту армию, – сказал он себе. – Покинь четтов; вообще беги прочь с континента».

Он знал, что не сделает ни того, ни другого – и, открыв глаза, устало кивнул.

– Как давно вы это спланировали?

– Начали три ночи назад, – бодро ответил Эйджер.

– Почему?

Эйджер с Гудоном снова переглянулись.

– Три ночи назад что-то случилось, не так ли? – настаивал Линан.

– Да, ваше величество, но это не было прямо направлено против вас.

– Понятно. Оно было направлено против тебя или Гудона.

– По правде говоря, маленький господин, – сказал Гудон, – наверное, против нас обоих… или, быть может, против тебя через нас. Мы точно не знаем.

– Кто-нибудь пострадал?

– Да, – напрямик ответил Эйджер.

– И когда же мои телохранители начнут… ну… телохранительствовать?

Гудон оглянулся через плечо и кому-то кивнул. Линан услышал у себя за спиной шаги двух человек. Обернувшись, он увидел двух рослых четтов, мужчину и женщину; правые руки у обоих были ярко-красные. Они отвесили ему глубокий поклон и с бесстрастными лицами застыли в ожидании приказаний. По узорам на их пончо он видел, что мужчина принадлежал к клану Белого Волка, а женщина к клану Совы.

– Они только что начали, ваше величество.

– Кто у них капитан?

На сей раз низко поклонился Гудон.

– Если маленький господин примет меня.

Линан ощутил прилив симпатии к обоим своим друзьям – и гордости.

– Но их капитан не сможет оставаться с ними.

Гудон вопросительно посмотрел на него.

– У меня есть для тебя поручение. – Он повернулся к Эйджеру. – Обучай дальше, старый горбун. Мне нужно кое-что обсудить с моим новым капитаном королевских телохранителей.

– Красноруких, ваше величество, – поправил его Эйджер.

– В самом деле. – Линан чуть улыбнулся. – Моих Красноруких.

Эйджер закончил обучать бойцов вскоре после ухода Линана и Гудона; вечером ему предстояло тренировать другую группу воинов и было необходимо отдохнуть. Группа из четырех четтов дожидалась его возле шатра. Он узнал вышитый у них на пончо символ клана Океана. Трое мужчин среднего возраста и одна молодая женщина. Все при оружии. «Чудесно. И где же этот Гудон, когда он мне нужен?» Он огляделся по сторонам в поисках хоть какой-то поддержки, но в пределах видимости никого больше не наблюдалось. Эйджер бросил взгляд на свой деревянный меч; его собственная сабля лежала у него в шатре. С покалеченной спиной ему от них никак не убежать. Он сделал глубокий вдох и зашагал прямо к ним.

– Я устал, – грубовато бросил он. – Посторонитесь, пожалуйста.

Вперед выступила молодая женщина; по щеке у нее тянулся длинный шрам.

– Это не займет много времени, Эйджер Горбун.

Эйджер кивнул.

– В таком случае, кто первый? Или все скопом? – Он поудобнее перехватил деревянный меч. Его тяжесть несколько успокоила Эйджера. Если он шарахнет им по одной-другой голове, то, может, и переживет это столкновение.

Женщина странно посмотрела на него.

– Не понимаю…

– Вы ведь собираетесь убить меня. Так давайте не будем болтать попусту.

– Убить тебя? За что?

– За убийство вашего вождя, его жены и его сына. Смею думать, это весьма веские причины в клановой политике.

Выражение лица женщины изменилось, когда до нее дошел смысл его слов. И она внезапно рассмеялась – теплым и веселым смехом. Она была миловидной, и шрам скорее придавал ее красоте некую таинственность, а не отвлекал от нее. Эйджеру не хотелось ее убивать.

– Мы пришли присягнуть тебе на верность.

– На верность вам следует присягать Коригане.

– Ты не понимаешь. Она наша королева. А ты наш вождь.

Эйджер сморгнул.

– Я же не четт.

– Ты победил в бою нашего вождя. Его жена и сын погибли вместе с ним. Из его ближайших родственников не осталось никого. Своего брата Катан убил, когда ему было всего четырнадцать, чтобы у него наверняка не осталось в клане соперников. Теперь ты наш вождь.

– Понимаю, – проговорил он, на самом деле совершенно ничего не понимая. Четты бесстрастно взирали на него. – Существует какая-то церемония? – спросил он, и в голове его промелькнула непрошенная мысль о нанесении ритуальных шрамов или обрезании.

Женщина покачала головой.

– Ты стал нашим вождем в тот самый миг, когда убил Катана. Никто не бросил тебе вызов, оспаривая твое право.

– А что, если я не хочу быть вождем?

– Тут ты ничего не можешь поделать, – ровным тоном ответила четтка.

– Понимаю, – повторил он.

Они молча стояли перед его шатром. Эйджер перенес вес на другую ногу.

– Сейчас мне надо отдохнуть, – сказал он.

– Конечно, – согласилась четтка, и группа зашагала прочь. Эйджер внезапно сообразил, что понятия не имеет, чего от него ожидают в его новом положении.

– Погодите, – окликнул он. Четты остановились и оглянулись.

– Как тебя зовут? – спросил он у женщины.

– Мофэст, – ответила она.

– Сегодня ночью я приду повидать вас, – сказал он всем сразу.

Мофэст кивнула, и группа ушла.

Эйджер какое-то время в замешательстве постоял у шатра, затем покачал головой и вошел внутрь.

Голова Дженрозы покоилась на груди Камаля. Она слышала, как бьется его сердце, и эта близость была в каком-то смысле более интимной, чем занятие любовью. Правой рукой он закручивал ее волосы в кольца и раскручивал их, а левой водил по ее руке. Ей казалось странным, что они могли делить этот миг покоя и уединения в сердце Верхнего Суака, в шатре, окруженном тысячами других шатров.

– Думаю, сегодня обучение шло хорошо, – промолвил через некоторое время Камаль. – Никогда не видел людей, настолько привыкших к седлу, но мне думалось, что с дисциплиной будут трудности. Я ошибся.

Дженроза ничего не сказала. Ей не хотелось говорить о приготовлениях к войне.

– Ты нашла кого-нибудь, кто продолжил бы обучать тебя магии?

– Нет. Сейчас среди кланов нет Правдоречицы.

– Но у клана Белого Волка есть маги.

– Я не говорила об этом с Кориганой. – Она не сказала, что после последней их встречи ей вообще не хотелось разговаривать с Кориганой.

Они снова умолкли; потом Камаль спросил:

– Ты в последнее время говорила с Линаном?

– Нет. А ты?

– Нет. А следовало бы. Он должен знать, что мы… что ты и я…

– Любовники, – закончила она за него. Почему он заколебался? – Думаешь, это разумно?

– Что ты имеешь в виду?

– Как он это воспримет?

– Он наш принц. И имеет право знать.

– Нет у него такого права, – твердо заявила Дженроза. – Не припомню, чтобы в Кендре любовники докладывали о своих отношениях королеве. С какой стати нам делать это для Линана?

– Это не одно и то же.

– Потому что он интересовался мной?

– Нет. – Камаль сел.

Дженроза высвободилась из его объятий и глубоко вздохнула. Покой и уединение исчезли. С таким же успехом Линан мог стоять прямо перед ними.

– Потому что я обязан сделать это, – продолжал Камаль. – Я не понимал, как сильно он возмужал с тех пор, как отправился в изгнание, и из-за этого между нами возникла трещина. Я пытался скрыть от него важные сведения. Это было неправильно.

– Наша любовь друг к другу вовсе не государственное дело.

Это касается только нас.

– Он не только наш принц, – мягко проговорил Камаль и обнял ее за плечи.

– Да. Он тебе сын.

Она ожидала, что при этих словах он отпрянет от нее, но вместо этого Камаль еще теснее прижал ее к себе.

– Да. С тех самых пор, как умер его отец, он был мне сыном.

По ее спине словно провели холодным пальцем. Его слова прозвучали скорее как предостережение, а не откровение; Дженроза ощутила невольный страх и поспешила отодвинуть его подальше, в самую глубину сознания.

Закрыв глаза, она попыталась сделать вид, будто ничего не изменилось.

Коригана не могла уснуть. Будущее надвигалось, словно темная стена; она стояла на грани великой победы или страшной катастрофы – и не могла определить, чего именно. И сознание того, что это будущее она создала сама, придавало ситуации некоторую иронию, но ничего не меняло. С тех пор, как умер ее отец, она всегда боролась за укрепление своего трона, и когда несколько месяцев назад до нее дошла весточка из Суака Странников от Гудона, Коригана сразу поняла: у нее появился способ добиться этого. Спасение Гудоном жизни Пинана и то, что он привез его с собой на запад, было даром богов, и она использовала этот дар максимально действенно. Но вот цена…

Королева покачала головой. Теперь уже не было выбора. Она поставила свой народ под знамя Линана, и теперь они должны следовать туда, куда Линан поведет их. Еще большая ирония судьбы состояла в том, что она укрепила собственный трон, демонстративно подчинив его воле изгнанного принца. Коригана понимала, что если Линан проиграет, ее народ может пострадать от страшного возмездия со стороны Аривы; и все же, если Линан завоюет корону Гренды-Лир, его контроль над четтами грозит сделать ее собственную власть номинальной.

Если ей не удастся заставить события пойти по третьему пути – но вот тут-то и таилась наибольшая опасность. Это уже не было делом выбора; дело заключалось в решимости проскакать по краю пропасти, надеясь не сорваться в нее.

Она чувствовала себя намного старше своих двадцати двух лет.

Поеживающийся от холода одинокий часовой направил Эйджера к шатру Мофэст. Он окликнул ее, и входной полог быстро развязали. Он пригнулся и вошел в шатер.

– Спасибо, что согласилась увидеться со мной, – поблагодарил Эйджер. – Мне нужно с тобой поговорить о…

Когда его глаза привыкли к темноте, он сообразил, что Мофэст стоит перед ним совершенно нагая.

– …об этом… деле… с вождем…

Мофэст ничего не сказала. Она пыталась выглядеть расслабившейся, но он видел, что девушка напряжена, как натянутая тетива. Эйджер отвел взгляд.