Текст книги "Сын соперника"

Автор книги: Саймон Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

– Он нам нужен здесь, чтобы сохранять спокойствие среди наших, – шепотом сказала Гэлис Эриот.

– Наших?..

– Среди жителей Кидана, – без всякого смущения поправила себя стратег. – Этот город – будущее для всех нас… или ни у кого вообще нет будущего.

В глубине души Эриот вовсе не была уверена, что город примет ее и остальных переселенцев. Пока не принял…

Она оказалась перед Кайсором и Поломой.

– Хамилайцы – всегда желанные гости на Херрисе, – улыбаясь, начал Кайсор. – Но такое количество переселенцев заставляет нас, истинных граждан Кидана, нервничать.

Полома быстро перевел.

Гэлис почувствовала, что советник пытается оскорбить колонистов.

Истинные граждане?

– Киданцы не должны нервничать из-за других киданцев, независимо от их числа, – сказала она.

Полома вновь перевел. Кайсор принял ответ с неким подобием обезоруживающей улыбки на лице.

– Или их намерений?..

Теперь Полома вопросительно посмотрел на Эриот. Он тоже хотел знать, что происходит.

– Один из поселенцев был найден мертвым сегодня утром, – проговорила девушка, указывая в сторону низины к западу от обрыва. – Вон там.

Полома посмотрел через плечо в ту сторону, куда показывала девушка. Кайсор даже не шелохнулся, и это не укрылось от внимания обеих женщин.

– Откуда советник Неври узнал, что колонисты соберутся, и откуда ему известно точное место сбора, куда он и привел своих соратников? – быстро спросила Гэлис.

Префект начал переводить вопрос, но запнулся, когда осознал его скрытый смысл. В этот момент стратег поняла: Полома, как и они с Эриот, осознал, что смерть Кардера не была просто несчастным случаем.

Неожиданно раздались громкие крики. Все четверо принялись оглядываться, пытаясь выяснить причину. Затем Кайсор с триумфальным воплем вытянул руку в сторону северного берега острова.

Гэлис подавила стон. Она увидела Гоша Линседда с пятьюдесятью драгунами, которые быстро высаживались на берег с баркаса.

– Полома, Эриот, остановите ваших людей! Это провокация!.. – закричала девушка и бросилась бежать вдоль берега, надеясь добраться до полковника прежде, чем тот совершит непоправимое. Линседд – хороший командир, но в политических играх столь же наивен, как новорожденный младенец…

Пробегая мимо группы ошеломленных переселенцев, Гэлис поняла, что не успеет. Гош уже выстроил драгун в две шеренги. Стратег громко прокричала его имя, но Линседд не слышал. Половина драгун тронулась рысью по направлению к обрыву. Гэлис остановилась, пытаясь знаками приказать Линседду не двигаться дальше, но тот лишь укоризненно посмотрел на стратега.

– Сефид побери всех этих солдат! – выругалась девушка и развернулась, чтобы вновь побежать, но уже в обратном направлении.

Гэлис отчаянно надеялась, что Гош не отдаст приказа открыть огонь. Солнце скрылось: она подняла голову и увидела черные облака, наползающие с юга.

Задыхаясь, стратег добежала до Эриот и Ардена и услышала крики одобрения, доносившиеся из толпы переселенцев. Сторонники Кайсора Неври начали беспорядочно подниматься вверх по обрыву. Полома пытался успокоить их.

Затем неожиданно для всех драгуны резко остановились на полпути между киданцами и переселенцами. Одна шеренга остановилась напротив «истинных» граждан, другая, развернувшись, – напротив колонистов.

Все оказалось не так плохо, как предполагала Гэлис. Но все равно ситуация с появлением Гоша усложнилась. Оба соперничающих лагеря убедились, что солдаты под командованием бывшего хамилайца намерены сохранить мир на благо обеих сторон конфликта.

– Вот так карусель, – громко сказал Арден.

Коренные киданцы успокоились, навели порядок в своих рядах и снова двинулись вниз. Опять Полома и Кайсор пошли вперед, на сей раз направившись к полковнику, который слез с лошади и стоял, оценивая ситуацию.

Гэлис тяжело вздохнула и сказала, обращаясь к Эриот:

– Теперь придется начинать все сначала.

– Я поступил правильно, – без всякого намека на извинение произнес полковник, когда увидел выражение лица стратега Валера.

– Мы вполне справлялись, – ответила девушка.

– С Кархея это выглядит совсем иначе, – сказал Линседд. Он развернулся к Поломе и Кайсору. – Мой долг – следить за тем, чтобы ни один житель Кидана не пострадал.

Префект перевел. Неври поморщился.

Возможно, в итоге окажется, что Гош принял правильное решение, подумала Гэлис. Однако он заручился поддержкой среди некоторых коренных жителей, заполучив противников среди колонистов…

– И что теперь? – требовательно спросила Эриот. – Дело бедного Кардера не решено. Он погиб от чьей-то руки.

Гош зажмурился.

– Все началось из-за чьей-то смерти?..

Гэлис быстро объяснила полковнику, что произошло. Самоуверенность Линседда вмиг улетучилась. Он сказал:

– С этим делом следует разобраться в Ассамблее.

После того как Полома перевел эти слова, Кайсор открыл рот, чтобы возразить Гошу, но Мальвара опередил его:

– Как префект я не мог бы предложить лучшего решения.

Он повторил это для Неври на киданском. Лицо советника помрачнело, однако Кайсор ничего не сказал. Повернувшись, он направился к своим соратникам, столпившимся у подножия обрыва.

– Я должен удостовериться, что советник не попытается соврать своим последователям, – быстро произнес префект и последовал за Кайсором.

С некоторым волнением Гэлис, Гош, Эриот и Арден наблюдали за тем, что будет дальше. Они слышали, как говорил Кайсор: Полома, стоявший рядом, ни разу его не прервал. Некоторые из «истинных» граждан стали расходиться. Из лагеря переселенцев послышались радостные возгласы. Однако большинство коренных киданцев остались на своих местах.

Слово взял Полома, но его речь, похоже, не произвела особого впечатления. Теперь наступил черед Кайсора выглядеть самонадеянным.

Полома присоединился к Гэлис и остальным.

– Те, что остались, все еще обеспокоены количеством колонистов, находящихся на Херрисе. Они боятся, что переселенцы выступят против них…

– Что может сделать маленькая группа колонистов? – зло бросила Эриот. – А как насчет бедняги Кардера?

– Я уже сказал, что Ассамблея рассмотрит этот вопрос. Пока не могу добавить большего. Теперь вы должны переправить переселенцев обратно на Кархей.

– Мы хотим, чтобы кто-то от нашего союза присутствовал на заседании, когда будет обсуждаться дело Кардера, – сказала Эриот.

– Мы желаем, чтобы наш человек заседал в совете, – добавил Арден.

– Гарантирую вам первое, – ответил Полома. – Второе невозможно устроить в столь короткие сроки.

– Что я должна сказать моим поселенцам? – поинтересовалась Эриот. – Один из нас умер. Почти наверняка его убили…

– Ты этого не знаешь, – возразила Гэлис.

– … и совет, который в свое время выказал нам признательность, должен решить, правы мы или нет.

– Тот факт, что Кайсор и его люди знали о смерти Кардера, еще не говорит о том, что именно они убили его, – настаивала Гэлис.

– Речь не о том, – огрызнулась Эриот. – Важно, что думают о случившемся колонисты и «истинные» граждане. Если вы хотите, чтобы поселенцы стали частью этого города, необходимо ввести их в Ассамблею.

– Со временем так и произойдет, – сказал Полома.

– Не со временем, – возразила Эриот. – Сейчас.

– Не в моих правилах обещать то, чего я не смогу исполнить, Эриот Флитвуд, – мрачно произнес префект.

Девушка промолчала, потом кивнула и вместе с Арденом возвратилась к ожидавшим их переселенцам. Было слышно, как многие из колонистов требуют объяснений.

Полома, Гэлис и Гош остались стоять на том же месте. С севера послышался тяжелый грохот. Все трое обернулись и увидели серую завесу, опустившуюся на пролив между островами Херрис и Кархей: затем завеса переместилась к Седловине. Через пару секунд на собравшихся обрушился ливень. Большие крупные теплые капли били по лицам. Дождь так сильно стучал по земле, что людям показалось, будто они находятся в компании отменных барабанщиков.

Первыми в бегство обратились «истинные» граждане: они пытались как можно быстрее подняться по обрыву, чтобы найти укрытие. Некоторые колонисты начали насмехаться над ними, но их голоса потонули в грохоте бури. А большинство колонистов решили не мокнуть и бегом направились к лодкам.

– Благодарение Кидан!.. – шепотом произнес Полома.

Тут префект вспомнил о своей матери. Он поискал ее глазами и увидел, что Соркро стоит в стороне, мокрая от дождя и продрогшая до костей.

Глава 12

В сумерках Квенион заметила корабль.

Она, как обычно, стояла на своем любимом месте – на вершине каменной башни сайеннской крепости, откуда открывался вид на весь город, – как вдруг на горизонте что-то блеснуло. Это мог быть лишь лучик заходящего солнца, отразившийся от белых парусов.

Девушка долго всматривалась в опускавшийся туман, пока не уверилась в том, что ей удалось разглядеть как минимум две мачты. Корабль достигнет залива только утром, но даже если она недооценила скорость судна, то капитан, безусловно, не двинется к Сайенне впотьмах. Город быстро разрастался, но все же был не настолько велик, чтобы позволить себе строительство маяка, предупреждавшего корабли об опасностях западного берега бухты.

Квенион была уверена, что корабль прибыл из Ривальда. Хамилайцы не знали местонахождения Сайенны (пока что не знали, напомнила себе девушка), следовательно, любое судно, идущее с запада, могло быть только ривальдийским.

Избранная на мгновение задумалась, должна ли она сообщить Намойе об увиденном, но поняла, что не просто должна, а обязана. В конце концов, на этом корабле наверняка прибыло распоряжение о дальнейшей судьбе ее господина. Либо его губернаторские полномочия в заокеанской колонии продлевались, либо он с позором возвращался домой, чтобы оказаться заключенным в тюрьму вместе с остальными своими родственниками. Намойе потребуется целая ночь, чтобы встретить новости так, как подобает истинному Кевлерену.

Квенион дождалась, пока принц закончит с ужином, прежде чем сообщила новость. Девушка слишком хорошо изучила его характер, поэтому от нее не укрылось, что известие заставило Намойю отвлечься от своих мыслей.

– С запада?.. Ты уверена?

– Да, ваше высочество. Двухмачтовый…

– Так это военный корабль или торговый?

– Не могу сказать, но в любом случае он везет новости.

Квенион не знала, какой реакции следовало ожидать от Намойи, но уж точно не того спокойного равнодушия, которое он выражал всем своим видом. В какой-то мере она разозлились на господина: ей казалось несправедливым продолжать тащить столь тяжкий груз ответственности одной, без всякой помощи с его стороны. Именно поэтому он – Кевлерен, напомнила себе Избранная, а она – никто.

Дождавшись, пока Намойя поест, Квенион собрала посуду и поставила ее на поднос, чтобы отнести в кухню.

Кевлерен придержал девушку за запястье.

– Ты не должна бояться завтрашнего дня, – мягко сказал он. – Никто из нас не в силах изменить то, что готовит судьба. Не забывай, что ты – Избранная.

Квенион вспыхнула от счастья. Пусть по-своему, но Намойя напоминал ей, что она любима и уважаема.

– Я никогда этого не забуду, ваше высочество, – ответила девушка.

Кевлерен не убрал ладонь сразу, и Квенион почувствовала себя крайне неловко в согнутом положении с подносом в руке. Она заметила, как принц улыбнулся: это было столь же необычно, как поющая птичка в зимнем Беферене. Краска залила руки и шею девушки.

В ту ночь, засыпая, она подумала: а есть ли на свете что-то более чистое, чем любовь?..

* * *

Тысяцкий Велан Лаймок прежде бывал в море, но ни разу путешествие не продолжалось столь длительное время.

Долгое пребывание на корабле повлекло за собой трудности, о которых он даже и не подозревал. Это, например, касалось поддержания личной гигиены и попыток хоть как-то уединиться среди огромного количества дурно пахнущих матросов. Лаймок никогда не помышлял о карьере на флоте, не понимая его традиций и заносчивого поведения моряков по отношению к сухопутным, коим он сам являлся. Являясь до невыносимости честным человеком, несостоявшийся губернатор Геймвальда признался себе, что ему больше нравилось выказывать снобизм самому, чем терпеть его от других. Этот порок был свойствен людям его типа – то есть тем, кто работал, сражался или учился ради того, чтобы подняться из безызвестности.

В Ривальде, равно как и в Хамилае, армия была самым быстрым, но не самым безопасным способом продвижения по карьерной лестнице – от самых низов до высшего общества. Оказавшись на вершине, новички яростно защищали свои интересы и привилегии. Как ни крути, снобизм и любовь к традициям только ради самих традиций – отличительные черты выскочек…

Продвижение Велана вверх было плавным, но стоило немало. Он дважды получал ранения в столкновениях с хамилайскими войсками на границе; тяжким грузом давила на плечи вина по поводу оставленной в бедности семье. Лаймок всегда ненавидел быть среди изгоев и предпринимал всяческие попытки проникнуть в круг богатых и могущественных. Теперь, будучи тысяцким и новым членом республиканского Комитета безопасности, он вдруг обнаружил, что есть еще круги внутри кругов. Велан почувствовал себя еще большим аутсайдером, чем раньше.

А теперь вдобавок ко всему он оказался еще и изгоем на маленькой, обшитой деревом планете, которая не давала поблажек никому. Такое Лаймок не хотел бы пережить еще раз, однако знал, что придется, если он когда-либо вернется обратно в Беферен. Подобная мысль сделала его мрачнее туч, которые бросились за ними вдогонку, как только корабль отчалил, и сопровождали на всем пути через Бушующее море. Лишь в последние несколько дней выглянуло солнце, и заметно потеплело. Однако это привело к тому, что вонь на борту лишь усилилась.

В принципе Велану следовало находиться на квартердеке, появись у него желание подняться наверх. Оттуда можно было наблюдать за дельфинами, игравшими в волнах. Другим преимуществом являлась возможность подышать свежим воздухом, еще не испоганенным запахом немытых матросских тел и двух коз, занявших местечко между носовой палубой и квартердеком.

Лаймок обнаружил, что его легко гипнотизируют игра солнечного света в морской воде и повторяющийся узор волн. Поднимавшийся ветер разносил по кораблю аромат моря. В такие моменты Велан был готов променять службу в армии на флотскую работу, но случались подобные секунды крайне редко.

В конце концов Лаймок оставлял подобные мечты, понимая, что никогда не станет моряком. Было что-то неуловимо прекрасное в том, что ты солдат, чувствуешь под ногами твердую землю, которая ежесекундно не проваливается в тартарары, и вообще не рискуешь утонуть во время самой незначительной бури… В первую же ночь на корабле один из лейтенантов с нескрываемым наслаждением рассказал Велану историю о фрегате, построенном из слишком молодого корабельного леса и попросту сгнившем через пару лет службы. Однажды, стоя у берега, всего за несколько мгновений судно развалилось и затонуло: ни одному моряку не удалось спастись. Или морячке, добавил лейтенант. Раз корабль находился у берега, женщин на нем было как крыс.

Капитан Ровард, мрачный и сплошь покрытый морщинами человек, выразил свое неудовольствие подобным уточнением. Лейтенанту пришлось заткнуться. Но прежде он успел до смерти напугать Велана. Лаймок уже дважды просыпался в холодном поту: ему снилось, что легкие наполнились водой.

На исходе предыдущего дня тысяцкий услышал, что неподалеку были замечены береговые птицы. Их крылья отражали последние лучи заходящего солнца. Это явилось лучшей новостью, которую он когда-либо слышал в своей жизни.

На следующий день с утра пораньше одетый в парадную форму член Комитета безопасности уже стоял на палубе и вглядывался вдаль, надеясь увидеть хоть какой-то намек на близость Сайенны. К своему удивлению, он заметил город прямо перед собой.

На секунду Лаймоку показалось, что это прекрасный сон. Неожиданно испугавшись, он вспомнил, что прибыл сюда, чтобы поговорить с последним из ривальдийских Кевлеренов. Первым заданием было сообщить Намойе, что вся его семья погибла: отец, мать, братья и сестры. Все, что связывало Кевлерена со старой жизнью, осталось в прошлом. Лаймок подумал о том, как примет эту новость принц. Впрочем, кто может знать, как отреагирует Кевлерен? Кто вообще мог что-либо точно сказать об этой ужасной семье?..

Матросы суетились на палубе, уменьшая площадь паруса, подбирая и стягивая его нижнюю часть, стараясь как можно лучше использовать ветер, чтобы обогнуть мели и зайти в бухту.

У Велана промелькнула странная мысль по поводу того, что он видит Беферен в раннее, счастливое время. Сайенна располагалась вокруг залива примерно так же, только немного более организованно. Дома тоже оказались невысокими и вытянутыми, в ривальдийском стиле. Но здесь все выглядело белее, солнечнее, новее. Стены зданий заросли мхом не так сильно, как в Беферене.

В мундире Лаймок чувствовал себя крайне неуютно, так как солнце уже начало припекать.

У города оказался только один большой причал с пристроенными к нему двумя меньшими по размеру торговыми доками. Причал так глубоко врезался в залив, что судну, на котором плыл тысяцкий, не пришлось бросать якорь в середине бухты, чтобы экипаж добирался до берега на шлюпках.

На берегу Лаймок заметил людей, большинство из которых были заняты перетаскиванием грузов, но один человек стоял, не шевелясь, с высоко поднятой головой, несгибаемо, как…

Велан зажмурился. Конечно. Несгибаемо, как Избранный.

Как Избранная. Девушка – высокая и круглолицая, с длинными темными волосами. Даже находясь от Избранной на приличном расстоянии, тысяцкий чувствовал ее величественность, ее связь с силой и могуществом. Лаймок подумал, что они с девушкой похожи, но тут же усомнился в собственных размышлениях. А сумел бы он стать хорошим Акскевлереном?..

Только если бы был Избранным, подумал Велан. Нет, этого он никогда не узнает наверняка…

Стоя неподвижно, девушка ждала, пока корабль причалит. Лаймок сошел на берег. Он привлек внимание Квенион. Портовые рабочие моментально убрались с ее пути.

– Простите нас, – были первые слова девушки, – но мы не удлинили пирс. Все из-за поражения под Киданом…

Она осеклась, заметив выражение его лица. На секунду обоим показалось, что земля уходит из-под ног.

– Мы потеряли Кидан? – только и вымолвил Велан.

– Мы отправляли донесения… – начала девушка. – Вполне вероятно, что хамилайцы перехватывали наши корабли.

– Вполне вероятно… – эхом отозвался Лаймок.

– А Комитет безопасности? – спросила Квенион. – Он действует?

– Ваш господин жив? – вместо ответа сдержанно поинтересовался Велан.

– Да. Ранен, но выздоравливает.

Лаймок облегченно вздохнул.

– Значит, они не добрались так далеко, – сказал он. – Конечно, ваше присутствие – лишнее тому подтверждение…

Велан спохватился, осознав, что Квенион не понимает, о чем он говорит, но по выражению лица догадывается о случившейся трагедии. Готовы ли они с Намойей услышать привезенные новости?..

– Меня не покидает ощущение, что мы с вами говорим об одном и том же, – проговорила девушка, – но разными словами… Нам следует начать все с самого начала.

– Согласен.

– Меня зовут Квенион Акскевлерен. Я – Избранная Намойи Кевлерена, губернатора ривальдийских колоний в Новой Земле… – Она запнулась, потом добавила: – Колонии в Новой Земле.

– А я – тысяцкий Велан Лаймок, член Комитета безопасности, прибыл, чтобы доставить указания и инструкции для вашего господина.

Квенион кивком указала на скромную башню, возвышавшуюся на южном берегу залива.

– Это будет немного трудной, но приятной прогулкой. – Она окинула взглядом бухту. – Особенно в такой прекрасный день.

– Я нахожу его необычайно теплым, – ответил Велан.

– Это еще что. Подождите, вот начнется лето. Летом бывает так жарко, что можно купаться в море.

Ее слова привели Велана в ужас, но внешне он ничего не выразил.

Пока шли к башне, тысяцкий заметил, что люди здесь крупные, здоровые и работают с таким энтузиазмом, которого он не видел в Беферене уже несколько месяцев. Чистые белые домики и теплый воздух привели Лаймока в хорошее расположение духа, словно обязанности, возложенные на него Комитетом безопасности, были несерьезными.

Велан напомнил себе, что вот-вот встретится с Кевлереном. Более того, он, человек, участвовавший в заговоре против столь могущественной семьи, прибыл сюда умолять этого Кевлерена о помощи. Он должен хотя бы волноваться или беспокоиться…

Проходя мимо одной из харчевен, Лаймок с жадностью втянул ноздрями воздух, ощутив аромат какого-то изысканного блюда и очень соблазнительный намек на доселе неизвестную ему пряность.

Насыпь плавно поднималась от берега до дороги, ведущей к башне, затем уклон стал заметно круче. Отсутствие движения в последние пару недель плюс природная склонность Велана избегать всего того, чего можно избежать, превратили несколько сотен шагов в настоящую пытку.

Когда они наконец-то добрались до главных ворот, Лаймок остановился перевести дух, притворившись при этом, будто любуется красивым видом. Впрочем, вид и правда был изумительным. Коричневый берег врезался в бирюзовые воды Сайеннской бухты. На глубине вода становилась насыщенно-синей. Город окружало множество невысоких холмов и плоских равнин цвета старого лишайника; иногда взгляд натыкался на рощицы, состоявшие из высоких деревьев с тонкой листвой. Здесь, вдалеке от залива, Лаймок почувствовал легкое дуновение бриза – и возбуждающие, дразнящие ароматы незнакомой земли.

Он боялся, что Сайенна ему не понравится, ведь она так далеко от цивилизованного мира. Но сейчас тысяцкий всем телом ощущал связь с Новой Землей. Оковы старой жизни оказались не так тяжелы.

* * *

Крофт Харкер был крайне удивлен сообщением о том, что получены известия от ривальдийского посла в Хамилае. Комитет так долго ничего не слышал от него. Предполагалось даже, что Авенел Кенди либо погиб, либо предал Ривальд, либо его донесения перехватывались. При других обстоятельствах президент рассчитывал бы на информацию от Синесса Ардра, но поскольку секретарь посланника некогда являлся Избранным, то Крофт Харкер предполагал, что его постигла та же участь, что и других Акскевлеренов.

Кроме, впрочем, Чиермы в Геймвальде.

Разворачивая письмо от Кенди, Харкер не переставал размышлять о том, каким образом Чиерма пережил ужасную бойню. Он прочел сообщение – и рассмеялся.

Так вот как теперь начинается война, подумал Крофт. С приглашения от Комитета безопасности… Кенди был того же мнения, судя по комментариям в конце. Но посол подчеркивал, что желание Лерены может быть вполне искренним – в таком случае отказ спровоцирует то нападение на Ривальд, которого они всячески стремились избежать.

– О, как низко мы пали, – произнес Харкер, стоя посреди пустого кабинета. – И куда еще скатимся в будущем…

Его мысли перескочили на тысяцкого Велана Лаймока и миссию. Президент практически надеялся на то, что Намойя отвергнет мольбу о помощи. Закончить жизнь под пятой у любого из Кевлеренов – невеселая перспектива, но закончить ее правлением восстановленного в правах ривальдийского Кевлерена – крайне унизительно. Однако, являясь президентом ривальдийского Комитета безопасности, Харкер относился к подобной возможности очень серьезно. Он сделает все возможное, чтобы обеспечить безопасность нации – даже если это означает, что Ривальд вновь превратится в королевство.

* * *

Невероятно, но Велан Лаймок не знал, куда следует смотреть. Тысяцкий слышал, что принц ослеп, но ему казалось, что Намойя Кевлерен вновь обрел зрение и теперь пристально его разглядывает. Вроде бы ерунда, однако хорошие манеры молодого посланника и атавистическая уверенность в том, что Кевлерены могут читать мысли, заставили Лаймока постоянно задумываться над тем, где остановить взгляд.

Сначала он попытался сконцентрироваться на невидимой точке, расположенной на высоте вытянутой руки от правого плеча принца; затем Велан уставился в пол, после чего перевел взгляд на Квенион, но все равно возвращался к ужасным шрамам, на месте которых когда-то находились глаза Намойи. Создавалось впечатление, что лицо Кевлерена и в самом деле расплавилось, хотя Лаймок и понимал, что подобное невозможно.

Впрочем, там, где речь заходит о Сефиде, нет ничего невозможного.

Все трое, немного побеседовав, пришли к выводу, что произошедшее с Намойей непосредственно связано со случившимся в Беферене, но его раны не являлись результатом Обладания, уничтожившего семью. Ведь принц все еще жив.

Велан предположил, что это объяснялось расстоянием до Омеральта, откуда, по мнению Комитета безопасности, и направлялась магическая атака. Намойя рассказал о других немаловажных моментах, способствовавших бегству, хотя и не настаивал на их приоритетности. Тот факт, что Квенион осталась жива, тоже навел Лаймока на определенные мысли, хотя он и не высказал их вслух. Тысяцкий почувствовал некое напряжение, исходившее от этой парочки.

Велан не мог с полной уверенностью сказать, в здравом ли принц уме. Возможно, это объяснялось внешним видом Намойи – или странной горечью в его голосе, когда Кевлерен рассказывал о событиях, в результате которых он оказался в столь жалком положении.

Когда принц узнал о гибели своей семьи, он спросил мертвым голосом:

– Никто не выжил?

Велан покачал головой, затем быстро сказал:

– За исключением ваших дальних родственников в империи…

– Вся моя семья?.. – горько произнес Намойя. – Они все находились во дворце?

Лаймок отвел взгляд.

– Насколько я знаю, да, – неловко произнес он.

А затем принц задал вопрос, которого Велан опасался больше всего:

– Тысяцкий, тогда зачем вы прибыли? Я более чем уверен, что Комитет безопасности не стал бы отправлять вас через Бушующее море только для того, чтобы сообщить мне подобную новость. Должно быть что-то еще…

Велан, не в силах вынести ужасный взгляд слепого Намойи, посмотрел на Квенион, но обнаружил, что на нее смотреть ничуть не легче. Впрочем, этого следовало ожидать: она ведь его Избранная, его второе «Я» – в каждой мысли, в каждом чувстве.

– Ривальд нуждается в вас, – начал Лаймок. – У Комитета безопасности есть все основания полагать, что Хамилай нападет на нашу республику еще до конца нынешнего года. Мы беззащитны теперь, когда…

Голос его прервался – но не потому, что тысяцкий не хотел признавать, что без Кевлеренов республика всего лишь эфемерное образование – факт, который Велан отказывался понять и принять в течение всего путешествия из Беферена, – а потому что Намойя начал громко смеяться. Смех принца был похож на смех настоящего сумасшедшего.

Сбитый с толку посланник посмотрел на Квенион, но она была удивлена не меньше. Оставалось только дожидаться, пока Кевлерен не успокоится. На это потребовалось время.

– Вы, наверное, шутите, – произнес Намойя, задыхаясь от смеха.

– Уверяю, ваше высочество…

– Ваше величество, – отрезал принц, резко посерьезнев. Голос его изменился – Велан ощутил приступ страха.

– Прошу прощения?..

– Вы ведь не думаете, что я вернусь в Ривальд и буду служить Комитету безопасности?

У офицера перехватило дыхание. Он так думал, но едва Намойя произнес эти слова вслух, Велан понял скрытый смысл своей миссии и догадался, что президент Крофт Харкер знал цену вопроса. Именно поэтому он и приказал Лаймоку соглашаться на любые условия. Вряд ли кто-либо в истории Ривальда показал себя большим дураком, чем Велан в данный момент.

Тысяцкий ощутил прилив жгучего стыда и ярости.

– Если я решу вернуться в Ривальд, то только как король со всей властью и мощью, ассоциирующейся с данным титулом. И с такими же почестями, которые полагались моей бедной тетушке королеве Сарре до ее убийства.

– Не думаю, что Комитет безопасности согласится на такое…

– Конечно же, согласится, – перебил Намойя. – Иначе зачем вас сюда посылать? Так как большинство предателей-Избранных, входивших в Комитет безопасности, убиты, я потребую казни лишь для некоторых вождей переворота.

– Естественно, – тихо проговорил Велан.

Мысленно возвращаясь к тем условиям, на которых Намойя примет предложение комитета, Лаймок понял их значение. Республика, столь молодая, исчезнет с легкостью, о которой он и не помышлял. На короткое время Велан, как и другие офицеры, участвовавшие в перевороте против Кевлеренов, действительно поверил в то, что они победили, что нашли способ одолеть Сефид. Они действительно полагали, что Ривальд освобожден. Теперь же выбор невелик: восстановить династию местных Кевлеренов, представленную единственным из выживших, или попасть под управление Кевлеренов иноземных. Такая простая вещь, как патриотизм, уступила место столь омерзительному явлению, как политический прагматизм.

Самым большим шоком для Велана явилось осознание того, что свобода – не более чем иллюзия. Словно он только что пробудился от приятного сна и оказался лишь жалким актером в великой пьесе Кевлерена…

– Конечно, все зависит от того, решу я вернуться или нет, – почти безразлично произнес принц, будто речь шла о выборе блюда на ужин, а не о будущем их страны.

– Вы не оставите Ривальд! – воскликнул Велан. Голос Намойи стал жестким:

– Но Ривальд оставил меня!..

Все было сказано, и Квенион отвела Велана в его комнату в башне.

Комната оказалась достаточно светлой, пусть маленькой, но уютной, с удобной кроватью, рабочим столом и стулом.

– Я оставлю вас, – сказала Избранная. – Уверена, вы должны о многом написать Комитету безопасности. К ужину вас позовут.

До того, как она успела выйти, Велан схватил ее за руку. Девушка инстинктивно отпрянула назад, он извинился.

– Я должен задать вам один вопрос… – начал Лаймок, нервно облизнув губы. – Простите, я никогда раньше не имел дел с Избранными… – Посланник нервно засмеялся.

– Задавайте ваш вопрос, – нетерпеливо сказала Квенион.

– Насколько серьезно ваш господин говорил о возможности невозвращения в Ривальд?

Девушка слабо улыбнулась и кивком указала Велану на открывавшийся из единственного окна комнаты вид на бухту и море. Лучи солнца играли на волнах, чайки ныряли в морскую гладь и кружили над поверхностью океана. От легкого ветра на воде появилась рябь.

– Посмотрите на все это, подумайте о тех возможностях, которые дает Новая Земля, и скажите, захотели бы вы сами вернуться в Беферен? – спросила она, затем пожала плечами и добавила: – Он – Кевлерен. Даже Избранная не посмеет предугадать, какой путь решит избрать Намойя…

* * *

После прочтения письма, полученного от президента Крофта Харкера и доставленного гонцом посреди ночи, Чиерма уже не мог заснуть. Он стоял посреди кабинета в одной ночной сорочке, одинокий, замерзший и всеми преданный.

Значит, Комитет безопасности собирается умолять Кевлерена возвратиться… Мир один раз уже перевернулся вверх тормашками. Все эти убийства, горечь утраты и ненависть, сопровождавшие низвержение королевы Сарры и ее отпрысков, – все впустую.