Текст книги "Химия смерти"

Автор книги: Саймон Бекетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Вы не смогли попасть внутрь? – спросил я, подходя ближе.

– Даже не пытался. Да, я хотел выказать свое уважение, но будь я проклят, если собираюсь подыгрывать пасторскому тщеславию. Или же слушать его желчные бредни. Как он там выразился? «Божья кара за наши грехи»? «Мы сами во всем виноваты»?

– Что-то вроде того, – признал я.

Генри фыркнул.

– Манхэму только этого не хватало. Призыв ко всеобщей паранойе.

Из-за спины Скарсдейла, увлеченного своей импровизированной пресс-конференцией, я видел, что ряды его ярых приверженцев пополнились новообращенными. К личностям вроде супругов Гудчайлд вкупе с мамашей Саттон и ее сыном Рупертом присоединились и те, чья нога, как мне казалось, годами не ступала под церковные своды. Напоминая немой хор, люди самозабвенно внимали преподобному, который в этот миг возвысил голос, пытаясь поглубже вбить свою мысль в глазки телекамер.

Генри в отвращении затряс головой.

– Вы только посмотрите на него. Как рыба в воде. Слуга Божий? Ха! Просто представился шанс заявить: «Я же говорил!»

– Все же в его словах что-то есть.

Генри подарил мне скептический взгляд.

– Только не уверяйте меня, что он показал вам путь истинный.

– Скарсдейл тут ни при чем. Но тот, кто за этим стоит, должен быть из своих. Кто-то, хорошо знакомый с местными краями. И с нами.

– В этом случае да поможет нам Бог, потому что, если Скарсдейл добьется своего, дела пойдут не в пример хуже.

– Что вы имеете в виду?

– Вы смотрели «Суровое испытание»? Пьесу Артура Миллера про охоту на ведьм в Салеме?

– Только по телевизору.

– Так вот, это ничто в сравнении с тем, что произойдет в Манхэме, если дела пойдут и дальше в том же духе.

Я было подумал, что он шутит, но во взгляде Генри читалась полная серьезность.

– Дэвид, постарайтесь не высовываться. Даже без помощи Скарсдейла скоро начнется обливание окружающих грязью и тыканье пальцами. Следите, чтобы не нарваться на западню.

– Вы шутите?

– Сомневаетесь? Я прожил здесь много дольше, чем вы, и знаю, на что похожи наши добрые друзья и соседи. Ножи уже точатся, смею вас заверить.

– Да перестаньте вы делать из мухи слона!

– Вы так считаете?

Он наблюдал за Скарсдейлом, уже возвращавшимся в церковь, высказав все, что ему требовалось. Некоторые особенно настойчивые журналисты попробовали было последовать за преподобным, но, растопырив руки, на их пути крестом встал Руперт Саттон – мощный барьер из плоти и крови, который никто не решился пробить.

Генри многозначительно посмотрел на меня.

– Такие вещи всегда будят в людях худшие из чувств. Манхэм – местечко маленькое. А в маленьких местечках водятся мелкие душонки. Может быть, я чрезмерно пессимистичен. И все равно на вашем месте я бы поостерегся.

Он выждал с минуту, чтобы до меня дошел смысл его слов, затем перевел взгляд за мое плечо.

– Здравствуйте. Это ваша знакомая?

Я обернулся и увидел, что нам улыбается молодая женщина. Темноволосая пышечка, которую я иногда видел, хотя имени ее не знал. Лишь когда она слегка подвинулась в сторону, я заметил рядом с ней Дженни. У той, напротив, выражение лица было весьма далеким от веселья.

Не обращая внимания на острый взгляд Дженни, толстушка сделала шаг вперед.

– Здравствуйте, я Тина.

– Рад познакомиться, – ответил я, не понимая, что происходит. Дженни слабо улыбнулась. Кажется, ее что-то сильно взволновало.

– Здравствуйте, Тина, – сказал Генри. – Как ваша матушка?

– Спасибо, лучше. Опухоль почти прошла. – Она повернулась ко мне. В глазах мерцали многозначительные искорки. – Спасибо, что проводили Дженни вчера вечером. Мы живем с ней в одном доме. Приятно знать, что не перевелись еще рыцари.

– Э-э... да ничего особенного...

– Я к тому, что вам следует как-нибудь зайти к нам. Посидели бы за рюмочкой или за ужином... поговорили бы...

Я мельком взглянул на Дженни. Она была вся красная. Кажется, у меня начиналось то же самое.

– Э-э... кхм-м...

– Скажем, в пятницу вечером?

– Тина, у доктора Хантера всегда... – начала было Дженни, однако ее подруга пропустила подсказку мимо ушей.

– Вы ведь свободны по пятницам? А если хотите, договоримся на другой вечер.

– А-а... Нет, но...

– Вот и отлично! Значит, в восемь, хорошо?

Все еще усмехаясь, она взяла Дженни за руку и увела. Я уставился им вслед.

– Это что за новости? – заинтересовался Генри.

– Понятия не имею...

Кажется, ситуация его забавляла.

– Да не знаю я!

– Что ж, вы сможете обо всем рассказать в воскресенье за обедом. – Улыбка исчезла, оставив на лице прежнее, серьезное, выражение. – Только не забывайте, что я вам говорил. Повнимательней выбирайте, кому доверять. И почаще оглядывайтесь.

С этими словами он взялся за колеса инвалидного кресла и покатил прочь.

Глава 10

В затененной комнате будто плавала музыка – фальшивые ноты плясали среди развешенных под низким потолком предметов. Почти контрапунктом к звуку бисерина темной жидкости – рабыня силы притяжения – прочертила неровную дорожку, набирая скорость. В полете она превратилась в идеальную сферу, но лишь на миг, после чего ее краткоживущая симметрия разлетелась брызгами.

Лин тупо смотрела, как кровь стекает по руке, пальцам и тяжелыми каплями шлепается на пол. Небольшая расплывающаяся лужица, уже подернувшаяся вязкой, запекающейся пленочкой по краям. Боль от нового пореза слилась с остальными, стала неотличима от них. Кровь разрисовала кожу абстрактным рисунком жестокости.

Нестройные звуки замедлились и затихли, оставив Лин неуверенно пошатываться. Чувствуя облегчение, чуть ли не благодарность за то, что музыка кончилась, молодая женщина прислонилась к грубо обтесанному камню стены и вновь ощутила укус веревки, впившейся в щиколотку. Ногти уже сорваны за те бесплодные часы, что она провела лежа в темноте, пытаясь развязать эту веревку. Однако узел по-прежнему затянут слишком туго...

Вслед за первоначальным изумлением и неверием в столь коварное нападение наступила чуть ли не безучастность, покорность судьбе. В этой темной комнате для нее нет жалости, Лин это знала. Никаких шансов на милосердие. И все же она должна попытаться. Ладонью прикрыв глаза от резкого, прожектором бьющего света, она попробовала разобрать что-нибудь в той тени, где сидел и наблюдал за ней ее тюремщик.

– Пожалуйста... – Лин едва узнала себя; не голос, а скорее хрип из запекшейся глотки. – Умоляю вас, зачем вы это делаете?

В ответ – тишина, прерываемая только ее собственным дыханием. В воздухе висит запах табака. Раздался шорох, неясный звук какого-то движения.

Затем вновь заиграла музыка.

Глава 11

Четверг стал днем, когда на Манхэм начал спускаться холод. Нет, не в смысле климата: погода продолжала оставаться все такой же жаркой и сухой. Не важно, стал ли этот холод неизбежной реакцией на недавние события или же последствием скарсдейловской проповеди; психологическая обстановка в поселке, казалось, пережила заметный сдвиг за одну только ночь. Сейчас, когда невозможно было обвинять в зверствах чужака, Манхэм мог повернуть испытующий взгляд лишь в свою сторону. Крадучись, как зараза, незаметная поначалу, но уже разносимая первыми жертвами, в поселок скользнула подозрительность.

Как и при всякой инфекционной болезни, имелись те, кто был подвержен ей более других.

Возвращаясь из лаборатории ранним вечером, я об этом еще ничего не знал. Генри согласился вновь меня подменить, отмахнувшись от предложения пригласить кого-нибудь на время.

– Не торопитесь. Мне только на пользу пойдет всерьез поработать хотя бы разок, – сказал он.

Я вел машину, открыв все окна. Стоило оставить позади забитые дороги, как в воздухе разлился аромат пыльцы. Щекочущая сладость текла поверх легкого запашка подсыхающей грязи камышовых зарослей. Хоть камыши и отдавали тухлыми яйцами, все равно это куда как лучше, чем химическая вонь детергента, которая по-прежнему словно бы липла к моей носоглотке. Длинный выдался день, и большая его часть потрачена на работу над останками Салли Палмер. Время от времени я все еще испытывал странное чувство раздвоенности, когда пытался совместить воспоминания о полной жизни, общительной женщине с тем набором костей, что были начисто выварены от малейших остатков мяса. Впрочем, долго размышлять над этим не хотелось.

К счастью, слишком много имелось насущных дел, чтобы позволить блуждать мыслям.

В отличие от кожи и плоти на костях сохраняются все следы от полученных повреждений. В случае Салли Палмер некоторые из них были всего лишь легкими царапинами, что не давало нам ничего. С другой стороны, имелось три участка, где лезвие проникло так глубоко, что оставило за собой «окостенелый» след. Там, где спину Салли разделали под лебединые крылья, по обеим лопаткам шли одинаковые борозды длиной по шесть-семь дюймов. Каждая сделана одним быстрым взмахом. Это следовало из того, что борозды на концах были не столь глубоки, как в середине; в обоих случаях нож прошелся по лопатке дугообразным, а не тычковым движением. Спина рассечена, а не проткнута.

С помощью крошечной электропилы я сделал аккуратный сквозной пропил по одной из бороздок на полную длину лопатки. Марина с любопытством следила из-за моего плеча, пока я разглядывал поверхности, где нож прорезал кость. Движением руки я пригласил помощницу подойти поближе.

– Видите, какие гладкие торцы? Это значит, что на лезвии не было волновой заточки или зазубрин.

Нахмурившись, она пригляделась.

– Откуда вы знаете?

– Потому что в противном случае остается характерный след. Вроде распила циркулярной пилой.

– Значит, это сделано не хлебным ножом?

– Нет. Впрочем, орудие было очень острым. Видите, какие чистые и четко очерченные края? И очень глубокий след. Четыре-пять миллиметров в середине.

– Получается, нож большой?

– Я бы сказал. Что-то вроде здорового кухонного ножа или тесака, каким орудуют мясники. Только мне сдается, это скорее большой охотничий нож. У них лезвие тяжелее и жестче. Нож при ударе не изогнулся и не дрожал. И разрез сам по себе весьма широкий. Мясные ножи много тоньше.

Применение такого ножа, помимо прочего, хорошо согласуется с очевидными охотничьими навыками убийцы, хотя об этом я умолчал. Я сделал снимки и замерил обе лопатки, после чего перешел к третьему шейному позвонку. Когда перерезали горло Салли Палмер, кость в этом месте пострадала больше всего. Здесь форма следа иная, почти треугольная. Удар, а не разрез. Убийца ткнул ей в горло острием, затем вспорол трахею и сонную артерию.

– Он правша, – сказал я.

Марина вопросительно посмотрела на меня.

– Дыра в позвонке глубже со стороны левой руки, затем сходит на нет вправо. Вот как он поступил. – Ткнув пальцем себе в шею, я изобразил, будто перерезаю горло. – Слева направо. Отсюда предположение, что он правша.

– А не мог ли он хлестнуть наотмашь? Как бы тыльной стороной ладони?

– При этом было бы скорее рассечение, как на лопатках.

– А если сзади? Скажем, чтобы не облиться кровью?

Я покачал головой.

– Без разницы. Он мог встать сзади, но и в этом случае ему все равно пришлось бы завести руку с противоположной стороны, ткнуть в шею ножом й дернуть его обратно. В противном случае нож пришлось бы вонзать, а не тянуть на себя. Слишком неудобно, да и на кости остался бы иной след.

Марина замолчала, обдумывая услышанное. Согласившись с моими доводами, она кивнула.

– Ловко у вас получается.

Нет, подумал я. Просто кое-что остается в голове, когда вдоволь насмотришься на такие вещи.

– Почему вы говорите «он»? – вдруг спросила Марина.

– Пардон?

– Рассуждая про убийцу, вы все время говорите, будто это мужчина. Однако свидетелей нет, а труп настолько разложился, что мы не нашли никаких признаков изнасилования. Вот я и думаю, почему вы так решили. – Она смущенно пожала плечами. – По привычке или же полиция что-то нашла?

Об этом я не думал, хотя она была права. Я автоматически предположил, что убийца – мужчина. Пока что все указывало именно на это: физическая сила, пол жертв. Впрочем, я сам удивился, что с ходу сделал такое допущение.

Я улыбнулся:

– Сила привычки. Обычное дело. Впрочем, сейчас я ни в чем не уверен.

Она посмотрела на кости, которые мы до сих пор изучали с такой клинической отстраненностью.

– Я тоже думаю, что это мужчина. Будем надеяться, мерзавца поймают.

Размышляя над ее словами, я чуть было не упустил из виду последнюю деталь. Дело в том, что я рассматривал позвонок под ярким светом через микроскоп с низким разрешением. И лишь когда я был уже готов оторваться от окуляра и выпрямиться, в глаза бросился крошечный черный кусочек, лежавший в самой глубине отверстия, проделанного кончиком ножа. Поначалу я решил, будто передо мной остаток гнилой биоткани, хотя нет, не похоже. Я осторожно выковырял его наружу.

– Что это? – спросила Марина.

– Понятия не имею. – Меня, однако, охватило возбуждение. Не важно, что это за кусочек, но попасть сюда он мог только на кончике ножа убийцы. Может быть, ничего важного?

Может быть.

Я отослал находку в лабораторию на спектрографический анализ, потому что сам не имел ни нужного опыта, ни оборудования, после чего принялся за изготовление гипсовых слепков ножевых следов на костях. Если когда-либо будет найдено это орудие, его станет возможным идентифицировать, просто совместив со слепками. Проверка столь же убедительная, как и туфелька для Золушки. Ну вот, почти все закончено. Осталось лишь подождать результатов. Не только насчет найденного кусочка, а еще и по поводу проб, взятых днем раньше. Мы получим точный интервал времени с момента смерти, и на этом все. Будет покончено с моей ролью в судьбе Салли Палмер, хоть я оказался гораздо ближе к ней после смерти, чем при жизни. Теперь я смогу вернуться обратно к своему привычному существованию, снова забьюсь в дальний угол...

Такая перспектива вовсе не принесла ожидаемого облегчения. А может быть, я уже тогда подозревал, что дело окажется намного сложнее.

Я только-только успел вымыть и обсушить руки, как в стальную дверь постучали. Марина пошла открывать и вернулась вместе с молодым полицейским. У меня екнуло сердце, когда я увидел в его руках картонную коробку.

– От старшего следователя Маккензи.

Полицейский стал озираться, не зная, куда поставить свою ношу. Я махнул рукой в сторону пустого металлического стола, заранее зная, что находится внутри.

– Он хочет, чтобы вы сделали те же самые тесты. Говорит, что вы в курсе, – сказал полицейский. Коробка не выглядела слишком тяжелой, однако лицо полисмена раскраснелось, и он казался запыхавшимся. А может, парень просто пытался задержать дыхание. Запах уже становился заметным.

Полицейский поспешил прочь, когда я взялся открывать коробку. Там, завернутая в пленку, лежала собака Салли Палмер. Я понял, что Маккензи хотел, чтобы я провел тот же анализ летучих жирных кислот, как и в случае ее хозяйки. Если – и на это было похоже – собаку убили при похищении, то полученный интервал с момента смерти скажет нам, когда исчезла Салли. И сколько времени ее держали в живых. Никакой гарантии, что убийца проделает то же самое с Лин Меткалф, но мы по крайней мере прикинем вероятную продолжительность ее выживания.

Мысль неплохая. К сожалению, ничего не выйдет. Биохимические процессы в собачьих трупах не совпадают с человеческими, так что любые сопоставительные пробы окажутся бессмысленными. Коли повезет, то можно будет проверить, не тем ли самым ножом зарезана овчарка. Вряд ли это изменит курс расследования, однако проверку надо провести в любом случае.

Я состроил Марине горестную мину.

– Похоже, сегодня трудимся допоздна.

Впрочем, в конечном итоге дело не заняло столько времени, сколько я думал. Животное было намного меньше размером, что облегчило нам жизнь. Я сделал необходимые рентгенограммы, потом положил труп вариться в растворе детергента. Завтра, когда я приеду в лабораторию, в баке не останется ничего, кроме скелета. Душу задела мысль, что останки Салли и ее собаки находятся в одной и той же комнате, но я так и не понял, огорчает это меня или, наоборот, успокаивает.

Низкое солнце принялось обстреливать меня рикошетом, заставляя гореть озерную воду, когда я свернул на съезд, уходивший пологим скатом к поселку. Щуря глаза, я сбросил со лба на нос солнечные очки и вдруг заметил силуэт женщины, идущей мне навстречу по обочине. Как странно, что она вдруг оказалась так близко... Из-за слепящего солнца я не сразу разглядел лицо и чуть было не проехал мимо. Я затормозил и вернулся обратным ходом, пока не поравнялся с ней открытым окном.

– Вас подбросить до дома?

Линда Йейтс оглядела дорогу справа и слева, словно раздумывая, как ответить.

– Вам в другую сторону.

– Это пустяки, пара минут. Забирайтесь.

Я перегнулся через сиденье и распахнул дверцу. Она все еще колебалась, и я сказал:

– От меня ведь совсем недалеко, а я так и так собирался проведать Сэма.

Похоже, упоминание имени сына возымело действие, и она села в машину. Помнится, я еще отметил про себя, как близко к двери Линда держалась, хотя в то время не стал над этим раздумывать.

– Ну как он? – спросил я.

– Лучше.

– В школу уже пошел?

Она дернула плечом.

– Какой смысл? Они завтра заканчивают.

Верно. Я совсем потерял счет времени и забыл, что школа вот-вот закроется на долгие летние каникулы.

– А как Нил?

Впервые у нее на лице промелькнуло что-то вроде улыбки. Но улыбки горькой.

– Он в порядке. Совсем в отца.

Похоже, какие-то семейные тонкости, которые лучше не трогать.

– Вы с работы? – поинтересовался я. Мне было известно, что иногда она подрабатывала уборщицей в паре поселковых магазинов.

– Из супермаркета. – Словно предъявляя доказательство, она показала мне пластиковый пакет.

– Не поздновато ли для покупок?

Она стрельнула в меня взглядом. Сейчас только слепой не заметил бы ее нервозность.

– Кому-то же надо это делать...

– А разве... – я на миг запнулся, припоминая имя ее мужа, – Гарри не мог вас подбросить?

Она пожала плечами. Очевидно, в их семье такой вариант даже не рассматривался.

– Не знаю, правильно ли нынче возвращаться домой в одиночку...

Вновь прежний, опасливый, взгляд. Казалось, она даже плотнее прижалась к дверце.

– Все в порядке? – спросил я, хотя уже начинал понимать, что дело плохо.

– Да.

– Вы как-то нервничаете...

– Просто... хочется побыстрее домой, вот и все.

Она судорожно вцепилась в кромку открытого окна. Того и гляди выпрыгнет.

– Послушайте, Линда, что происходит?

– Ничего.

Слишком быстрый ответ. С опозданием, и все же до меня начало доходить.

Она перепугана. И боится именно меня.

– Если хотите, я остановлю машину. Можете вернуться пешком, только скажите, – обратился я к ней, осторожно подыскивая слова.

Судя по ее взгляду, я оказался прав. И тут я припомнил, с какой неохотой она садилась в машину. Но, черт возьми, я ведь не какой-то там незнакомец! Семейный врач с момента своего здесь появления. На моих глазах Сэм переболел свинкой и ветрянкой; именно я возился со сломанной рукой Нила. Лишь несколькими днями раньше я был у них в доме, на кухне, когда мальчики сделали свое страшное открытие, что дало толчок всем событиям. Да что происходит, в конце концов?!

Секундой позже она покачала головой. Похоже, напряжение спало, хотя далеко не до конца.

– Нет-нет, все в порядке.

– Да я не виню вас за такую осторожность. Я только подумал, не оказать ли услугу...

– Да-да, спасибо, просто...

– Да?

– Нет, ничего. Всего лишь слухи.

Вплоть до сей минуты я объяснял ее поведение общей тревогой. Если угодно, огульным недоверием ко всем и каждому из-за событий в поселке. Сейчас же во мне стало нарастать беспокойство, что за этим стоит что-то еще.

– Что за слухи?

– Говорят... будто вас арестовали...

Ого! Чего-чего, а вот этого я никак не ожидал!

– Не сердитесь, – добавила она, словно я мог обвинять во всем ее одну. – Просто дурацкие сплетни...

– Какому олуху вообще могло прийти такое в голову?! – вскипятился я.

Линда нервно перебирала пальцами, уже боясь не меня, а тех слов, что предстоит сказать.

– Вас не было на приеме. И люди говорят, что за вами приезжала полиция и что вас забрал тот инспектор. Ну, который у них главный.

Теперь все стало ясно! Настоящих новостей нет – и вот, пожалуйста, в пустоту тут же хлынули слухи. А я-то, согласившись помочь Маккензи, выставил себя мишенью, сам того не желая. Такая нелепость, хоть смейся. Да только совсем не смешно.

В эту минуту я заметил, что вот-вот проскочу мимо ее дома. Я притормозил, еще слишком ошарашенный, чтобы поддерживать разговор.

– Не сердитесь, – повторила Линда Йейтс. – Я просто подумала... – И она замолчала, не закончив фразы.

Я попытался сообразить, что ей такое сказать, чтобы не выносить свою прошлую жизнь на последующие пересуды всего поселка.

– Понимаете, Линда, я помогал полиции. В смысле работал с ними. В свое время я был... э-э... кем-то вроде эксперта. До того как сюда приехал...

Линда слушала, однако я не был уверен, в какой степени она понимает мои слова. С другой стороны, она по крайней мере уже не казалась готовой выпрыгнуть из машины.

– Им был нужен мой совет, – продолжал я. – Вот почему я отсутствовал на приеме.

Что еще я мог сказать? Минуту спустя Линда отвернулась к окошку.

– Я знаю, это все из-за него. Из-за поселка нашего, – вырвалось у нее устало. Она распахнула дверцу.

– Все-таки хотелось бы взглянуть на Сэма, – сказал я.

Линда кивнула. Еще чувствуя себя не в своей тарелке, я пошел за ней по дорожке. Внутри дома туманно и сумрачно после яркого вечернего света на улице. В гостиной телевизор выдавал какофонию звуков и красок. За ним наблюдали муж Линды и ее младший сын; мужчина ссутулился в кресле, а мальчик лежал на животе перед экраном. Оба оглянулись, когда мы вошли. Затем Гарри Йейтс повернул голову к жене, молчаливо требуя объяснения.

– Доктор Хантер подбросил меня до дома, – сказала она, суетливо выкладывая покупки. Слишком суетливо. – Он хотел посмотреть, как Сэм.

Похоже, Гарри не мог сообразить, как реагировать. Костлявый мужчина тридцати с чем-то лет, задерганный и дичащийся, как вечный неудачник. Он медленно встал, не зная куда девать руки. Решив все же не здороваться со мной, Гарри сунул их в карманы.

– Не знал, что вы собирались зайти, – сказал он.

– Я и сам не знал. Но раз такие дела творятся, я не мог позволить Линде идти домой в одиночку.

У Гарри вспыхнули щеки, и он отвернулся. Я посоветовал себе не напирать, потому как за любые выигранные мной очки придется расплачиваться Линде после моего ухода.

Я улыбнулся Сэму, который наблюдал за нами с пола. То обстоятельство, что он сидел дома летним вечером, говорило само за себя, хотя выглядел парнишка получше, чем в прошлый раз. Когда я принялся расспрашивать, чем он собирается заняться в каникулы, Сэм даже разок улыбнулся, на секунду напомнив прежнего бойкого мальчишку.

– Мне кажется, дела идут на поправку, – сказал я Линде позднее на кухне. – Первоначальный шок прошел, так что он, наверное, вскоре станет прежним Сэмом.

Она кивнула, но как-то рассеянно. Что-то ее мучило.

– Когда я... в машине... – начала было она.

– Ну что вы... Я даже рад, что вы мне сказали.

Никогда мне не приходило в голову, что у людей может возникнуть неверное впечатление. А напрасно. Ведь только прошлым вечером Генри предупреждал меня, дескать, будьте осторожны. Я-то думал, он сгущает краски, но, очевидно, поселок Генри знал куда лучше моего. Обидно. И не столько из-за моего легкомыслия, сколько оттого, что этот поселок, частью которого я себя считал, был готов при первой возможности подумать худшее.

Впрочем, даже в ту минуту мне следовало бы сообразить, что самое худшее всегда может превзойти любые опасения.

Обстановка кухни вновь перенесла меня в тот день, когда я побывал здесь последний раз. Тут я вспомнил, что собирался у Линды кое-что спросить.

– В воскресенье, когда Нил с Сэмом нашли тело, – начал я, бросив взгляд на дверь в гостиную, чтобы удостовериться, закрыта ли она, – вы упомянули, что знали, будто это Салли Палмер, так как видели сон о ней.

Линда возилась возле раковины, ополаскивая чашки.

– Просто совпадение, я думаю.

– Тогда вы сказали по-другому.

– Я была расстроена. Мне вообще не следовало ничего говорить.

– Линда, я не пытаюсь над вами как-то подшутить, просто...

«Просто» что? Я уже и сам не знал, что хотел выяснить. Но раз начал...

– В общем, я хотел спросить... А вы не видели других снов? Про Лин Меткалф?

Линда замерла у мойки.

– Я бы никогда не подумала, что людей вроде вас может интересовать нечто подобное.

– Простое любопытство.

Она подарила мне очень внимательный взгляд. Взвешивающий, оценивающий. Стало не по себе. Потом дернула головой: «Нет». И добавила про себя пару слов, но так тихо, что я не сразу их разобрал.

Только я собрался расспросить ее поподробнее, как распахнулась дверь. В проеме стоял Гарри Йейтс и подозрительно нас разглядывал.

– Я думал, вы закончили.

– Да, уже собрался уходить, – ответил я.

Он подошел к холодильнику, открыл его. На магните, косо прилепленном на ржавеющей по краям дверце, виднелась надпись: «Начни день с улыбки». А под ней – скалящий зубы крокодил. Гарри вынул банку пива и распечатал ее. Словно меня не было рядом, он сделал длинный глоток и, опуская руку, глухо отрыгнул.

– Так я пошел? – сказал я Линде. Она нервно кивнула.

Ее муж следил за мной из окна, пока я возвращался к своему «лендроверу». По дороге к поселку я размышлял над словами Линды Йейтс. Отрицательно ответив на вопрос про сны с Лин Меткалф, она добавила кое-что еще. Всего два слова, которые были произнесены так тихо, что я едва их услышал: «Еще рано».

* * *

Какие бы нелепые слухи обо мне ни ходили, я не мог не обращать на них внимания. Понятно, что сплетни лучше встретить лицом к лицу, пока шепоток не перерос в нечто худшее, но, направляясь к «Барашку», я все же испытывал доселе незнакомое дурное предчувствие. Гирлянды на памятнике Деве-мученице уже увяли, поникнув головками мертвых цветов. «Надеюсь, это не предзнаменование», – сказал я себе, проезжая мимо полицейского автофургона, припаркованного на центральной площади. Внутри, залитые вечерним солнцем, сидели два скучающих полицейских, кинувшие в мою сторону безучастный взгляд. Я остановился возле кабачка, сделал глубокий вдох и толкнул дверь.

Первое, что я подумал, ступив внутрь: «Линда преувеличивала». Люди бросали взгляды в мою сторону, однако все сопровождалось обычными кивками и прочими приветствиями. Может быть, довольно сдержанными, хотя этого следовало ожидать. Веселиться и шутить никто пока не собирался.

Я прошел к стойке и заказал пива. В углу стоял Бен Андерс, занятый беседой по мобильнику. Прервав разговор, он приветственно махнул рукой. Как всегда, Джек неторопливо нацедил мне в стакан пива, задумчиво созерцая, как золотистая жидкость гонит вверх пену. «Должно быть, предостережения Генри сделаны не по адресу, – подумал я с облегчением. – Люди меня все-таки знают!» И здесь в стороне кто-то кашлянул.

– Уезжали куда-то?

Это был Карл Бреннер. Поворачиваясь к нему, я заметил, что в кабачке воцарилось молчание. «Прав был Генри», – понял я.

– Говорят, вас последние пару дней что-то не было видно, – продолжал Бреннер. По его раздраженному лицу с набрякшими веками стало ясно, что он подшофе.

– Да, пожалуй.

– Что так?

– Кое-что надо было сделать. – Как бы ни желал я оборвать пересуды, я не позволю загнать себя в угол. Или дать еще больше поводов для сплетен.

– А я слыхал по-другому. – В его глазах желтым огнем горела злоба, рыщущая в поисках цели. – Слыхал, что за вами полиция приходила.

Стало совсем уже тихо.

– Было дело.

– И чего они хотели?

– Совета хотели.

– Совета? – Он даже не попытался скрыть изумления. – Какого такого совета?

– Это вы у них сами спросите.

– Я тебя спрашиваю.

Злоба наконец-то нашла точку опоры. Я обвел глазами комнату. Кое-кто уткнулся в свою выпивку. Другие пялились на меня. Приговор еще не вынесен, но это дело времени.

– Ежели кому есть что сказать, пусть выкладывает, – сказал я как можно спокойнее и стал в упор смотреть собравшимся в глаза, пока они не начали один за другим отворачиваться.

– Коли других не найдется, я сам скажу. – Карл Бреннер поднялся на ноги. Он одним глотком махнул все, что оставалось в стакане, и грохнул им об стол. – Ты у них...

– Я бы на твоем месте поостерегся.

Возле меня из пустоты возник Бен Андерс. Я был рад его видеть, и не просто за обнадеживающие габариты, но и за поддержку, которой мне так недоставало.

– Не лезь, – сказал Бреннер.

– А я и не лезу. Хотел просто остановить, а то как бы не пришлось тебе завтра пожалеть о своих словах...

– Не собираюсь я ни о чем жалеть.

– Прекрасно. Как Скотт, кстати?

Вопрос слегка остудил пыл Бреннера.

– Чего?

– Твой брат. Как у него с ногой? Которую доктор Хантер подлечил тем вечером?

Бреннер стушевался. Ответил хмуро:

– Нормально.

– Как хорошо, что наш доктор не берет плату за сверхурочные, – доверительно сообщил Бен. Он обвел глазами комнату. – Осмелюсь сказать, у большинства из нас есть причины быть ему за это благодарными.

Он выдержал паузу, хлопнул кулаком по ладони и повернулся к стойке.

– Кстати, Джек, когда у вас найдется минутка, я бы повторил еще по одной.

Казалось, кто-то распахнул окно и по кабачку прошелся освежающий ветерок. Атмосфера начала очищаться, люди зашевелились, вновь послышалась речь. Кое-кто выглядел слегка пристыженно. Я почувствовал, как вдоль хребта стекают капли пота. Но вовсе не из-за жары в душном баре.

– Хочешь виски? – спросил Бен. – Похоже, тебе не помешает.

– Нет, спасибо. А вот тебе я возьму.

– Да не надо...

– Я тебе обязан куда как большим.

– Брось. Этим ублюдкам просто надо было память прочистить. – Он бросил косой взгляд в сторону Бреннера, который угрюмо пялился в пустой стакан. – А вот с этой сволочью надобно разобраться по-серьезному. Я почти на все сто уверен, что он шарит в заповеднике по гнездам. Которые из Красной книги. Обычно, как только птенцы выведутся, проблем нет, однако мы начали терять и взрослых птиц. Болотный лунь, даже выпь... Я его еще не подловил, но недалек тот день...

Он улыбнулся Джеку, когда тот поставил перед ним пинту:

– Спасибо.

Сделав длинный глоток, он одобрительно вздохнул.

– Так и чем же ты занимался? – Он скосил на меня глаз. – Не волнуйся, я просто из любопытства. Хотя у тебя явно какие-то дела на стороне...

Я колебался в нерешительности, но Бен честно заработал право знать. И я ему все открыл, не вдаваясь, однако, в подробности.

– Ничего себе... – протянул он.

– Сейчас ты понимаешь, почему я ничего не говорю. Точнее, не говорил, – добавил я.

– Ты уверен, что об этом не стоит рассказать всем остальным? Выложить все как есть?

– Нет, не думаю.