Текст книги "Девушка-павлин"

Автор книги: Савва Кожевников

Соавторы: Раиса Линецкая
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Прохладный ветерок

Когда-то давным-давно жил богатый: помещик. Он много ел, пил, веселился и был толстый-претолстый.

Когда летом нестерпимо пекло солнце, толстяк лежал в темной прохладной комнате и слуга обмахивал его веером.

Если слуга начинал сильно махать, помещику становилось холодно, а если махал тише – толстяку казалось, что он не перенесет жары. С бедного слуги пот катился градом, но не мог он угодить своему хозяину.

– Недотепа, – говорил помещик, – не можешь доставить мне удовольствие.

Слуга разозлился и, показывая помещику в окно, сказал:

– Встань и посмотри на крестьян, которые работают под горячими лучами солнца. А ты лежишь в комнате, и тебе кажется жарко. Неужели тебе жарче, чем им под палящим солнцем?

Толстяк еле поднялся с циновки, подошел к окну, посмотрел.

– Крестьянам не жарко, – сказал он.

– Откуда ты знаешь, что им не жарко?

– Они взмахивают своими большими мотыгами и делают ветер, – ответил помещик. – Им даже холодно.

Слуга подумал: «Подожди, подвернется случай, я заставлю тебя поднять прохладный ветер».

Через несколько дней в городе открылась ярмарка. Помещик решил туда поехать и долго раздумывал, как лучше отправиться – на лошади или в паланкине. Слуга, сообразив, что предоставляется возможность проучить помещика, посоветовал ехать на лошади.

– На лошади ехать прохладнее, – сказал слуга. – Я оседлаю тебе лучшего коня.

Помещик взобрался на лошадь, слуга взял ее под уздцы, и они отправились на ярмарку.

День был очень жаркий. От знойного солнца оба обливались потом. Изнемогая от жары, помещик сказал:

– Я больше не могу. Укроемся под каким-нибудь деревом.

Но во всех четырех направлениях не видно было ни одного кустика.

– Ты разве не видишь, что поблизости нет деревьев? – сказал слуга. – Проедем еще несколько ли, а там посмотрим.

Слуга быстро шагал, держа в руке повод. Помещик задыхался и несколько раз падал. Наконец они увидели у дороги одинокое деревцо. Помещик полуживой сполз с лошади и растянулся на земле. Он дышал, как загнанный конь.

Прошло много времени, прежде чем толстяк пришел в себя.

– Иди скорей, приведи ко мне врача! – закричал он.

– Есть другой выход, – сказал слуга и побежал в поле. Там у крестьян он взял мотыгу и вернулся.

– Почтенный, – обратился он к помещику, – я занял для тебя хорошую вещь, она поднимет ветер. Вставай, пойдем со мной в поле.

Помещик поднял голову и стал браниться.

– Ах, ты, нищий! Ты хочешь моей смерти. Вернемся домой – там я сведу с тобой счеты.

– Но ты же сам говорил, – возразил слуга, – что, работая, крестьяне мотыгами поднимают прохладный ветерок. Я хотел только одного – чтобы тебе было прохладно. Разве не так?

Живодер Чжао

На правом берегу реки Циншуйхэ жил помещик по прозвищу Чжао-Живодер. Был он жадным, бесчестным, всегда обманывал своих батраков.

Приближалось время весенних полевых работ, но к Чжао-Живодеру никто не приходил наниматься на работу. Он стал беспокоиться. Но, подумав, нашел выход. На ленточке красной бумаги он написал: «За работу плачу больше других – тридцать лянов серебра», – и повесил бумагу на свои ворота. «Кто-нибудь да придет, – думал Живодер, – вот тогда он у меня и попляшет».

Бедняк Да-ху жил на левом берегу Циншуйхэ, все его знали как хорошего работника. Продав дрова, бедняк возвращался домой. На воротах Чжао-Живодера он увидел красную бумагу.

Дома Да-ху стал советоваться с младшим братом Эр-ху – идти ли ему работать к Живодеру Чжао. Брат уговаривал не ходить.

– Никогда не поверю в добрые намерения Живодера Чжао, – говорил Эр-ху. – Он же славится тем, что сдирает с батраков десять шкур.

– Но на бумаге ясно написано, – отвечал Да-ху, – «Жалование тридцать лянов серебра». Не думаю, чтоб он обманул и заплатил меньше.

И Да-ху пошел к Живодеру Чжао.

– Мы заключим с тобой договор, – сказал помещик. – Если ты не выполнишь какого-либо моего поручения, я из твоего жалования удержу десять лянов серебра.

Да-ху, не подумав, согласился.

– Я старый хлебороб. Какое же может быть поручение, которого я бы не выполнил!

Да-ху начал работать, не разгибая спины. Он уже проработал несколько месяцев, вдруг к нему подошел Живодер Чжао и велел большой кувшин вставить в маленький, а в другой раз приказал просушить на солнце полы (в китайском деревне в прошлом даже в помещичьих домах полы были земляные). Эти поручения Да-ху не мог выполнить, и Живодер высчитал у него из жалования двадцать лянов серебра.

В конце года Да-ху пришел к помещику за расчетом. Живодер Чжао спросил его:

– Скажи, сколько весит моя голова?

Да-ху не мог ответить. Тогда Живодер Чжао удержал последние десять лянов.

За целый год тяжелого труда Да-ху не получил ни одного гроша.

Злой вернулся бедняк домой, и все рассказал брату.

– Не горюй, – спокойно сказал Эр-ху. – На будущий год я пойду к нему работать, уж я отыграюсь на Живодере за твои деньги.

Под Новый год помещик снова наклеил на ворота красную бумагу.

Эр-ху, перекинув через плечо свои пожитки, отправился наниматься.

Не успел он открыть ворота помещичьей усадьбы, как навстречу вышел Живодер Чжао.

– Ты пришел работать?

– Да, – ответил Эр-ху.

Помещик начал говорить ему о своих условиях. Эр-ху закивал головой в знак согласия.

– За каждое невыполненное поручение я буду удерживать из твоего жалования десять лянов, – предупредил помещик.

– Я смогу, все смогу, – перебил его Эр-ху.

Во время весенних полевых работ Эр-ху был занят по горло.

Наступило время цветения персиков. Живодер Чжао захотел пообедать среди цветов. Эр-ху он позвал с собой. На заднем дворе помещик велел Эр-ху большой кувшин вставить в маленький. Батрак подбежал к большому кувшину, схватил его.

Но кто же мог подумать, что он бросит кувшин на каменные плиты?

Раздался сильный треск – и кувшин разлетелся вдребезги.

– Ты рехнулся? – исступленно закричал Живодер Чжао. – Сейчас же заплати мне за кувшин!

– А как по-твоему нужно делать? – спросил Эр-ху. – Разве не так? Покажи мне тогда, как большой кувшин вставить в маленький. – А сам тем временем складывал черепки от большого кувшина в маленький кувшин.

Живодер Чжао молчал. Ему нечего было ответить находчивому батраку.

Настали пасмурные дни, пошли дожди, и в комнатах стало сыро. Эр-ху вернулся с поля, где он пропалывал посевы. Когда показалось солнце, Живодер Чжао дал батраку новое поручение.

– Просуши полы на солнце.

Эр-ху взял лестницу, приставил к дому, поднялся с киркой на крышу и стал ее разбирать. Разбитая черепица с грохотом посыпалась вниз.

– Что ты делаешь? Ты совсем взбесился! – закричал и затопал ногами Живодер Чжао. – Заплати мне за порчу крыши.

– Хозяин, не разобрав крышу, нельзя просушить земляные полы. Покажи, как можно это сделать иначе? – спросил Эр-ху.

– Прекращай работу! Ты прав, прав! – кричал помещик.

Минул год. Эр-ху пришел за деньгами. Живодер Чжао решил и тут сыграть злую шутку.

– Скажи, Эр-ху, сколько весит моя голова? Если не угадаешь, я не дам тебе заработанных денег.

– Три цзиня и шесть лянов, – не задумываясь, ответил Эр-ху.

– А вот и нет. Ровно четыре цзиня, – сказал Живодер Чжао.

Эр-ху быстро повернулся, побежал на кухню и принес нож и весы.

– Ты не веришь, давай тогда взвесим, – предложил он Живодеру Чжао.

– Не смей, не смей, – закричал испуганный помещик. – Положи сию минуту нож. Я отдам тебе твои тридцать лянов серебра.

Живодер Чжао открыл шкаф, трясущимися руками отсчитал тридцать лянов серебра и подал Эр-ху.

– Смотри, больше никого не обманывай, – сказал Эр-ху, – не делай из честных людей дураков, – и, не торопясь, вышел.

Живодер Чжао от злости и досады упал, потеряв сознание.

Рытье могилы

Жил когда-то помещик, который только и думал о том, что его батрак Чан Чун работает мало, а ест много.

Он часто говорил батраку:

– Если кто-то не делает своей работы, пойди и сделай.

Если кто-нибудь не ест приготовленной ему пищи – иди и съешь.

Говорил это помещик для того, чтобы заставить батрака работать больше, а есть меньше.

Приближался праздник осени. Чан Чун, как всегда, работал целый день, а когда подошел вечер, хозяин велел батраку принести воды и постирать белье.

В праздник все пили вино и ели мясо, а Чан Чун – одни кукурузные лепешки. Вдруг он вспомнил, что говорил ему помещик, встал, взял лепешки, что были принесены в дар богу, съел, потом пошел в контору и стал вытирать счетные доски, исписанные мелом. Увидел это помещик и закричал:

– Кто велел тебе стирать с доски?!

– Разве не ты, хозяин, говорил: если кто-то не делает своей работы, – пойди и сделай. Я вижу: никто не вытирает доску – пришел и вытер.

– А кто съел лепешки? – сердито спросил помещик.

– Я, – ответил Чан. – Разве не ты говорил мне: если пищу никто не ест – иди и съешь.

Помещик вытолкал Чан Чуна из конторы.

– Ты дурак! Иди поработай в поле.

– В поле сейчас нечего делать, – ответил Чан Чун.

– Иди, иди, – показал помещик на ворота. – Увидишь, что люди делают, то и ты делай.

Пришел Чан Чун на поле и увидел – у подножия горы люди рыли могилу. Он тоже начал копать могилу на поле помещика.

Вечером, когда взошла луна, помещик вместе со всей семьей отправился гулять. У края своего поля он увидел Чан Чуна, копавшего землю; с лица батрака катился градом пот.

– Что ты делаешь? – спросил помещик.

Чан Чун перестал копать и ответил:

– Я увидел, что люди роют могилу, и тоже стал это делать. Могила для всей твоей почтенной семьи готова.

Помещик позеленел от злости, не мог сказать ни слова.

Живой дьявол

Жил один помещик по прозвищу Хо Янь-ван – Живой дьявол.

Был он очень скупым и жадным. Никто не хотел наниматься к нему в батраки.

Однажды пришел к помещику юноша Лю Лоу-у и сказал:

– Я буду у тебя работать, если ты согласишься на мои четыре условия: первое – я не должен носить легкие гибкие вещи; второе – ты, хозяин, не будешь пользоваться моими вещами; третье – я, слуга, всегда буду ходить сзади тебя – своего хозяина; четвертое – я никогда не должен ходить на женскую половину.

– И это все? – удивился Хо Янь-ван.

– Да, это все, – ответил Лю Лоу-у. – Подпишись под этими условиями, хозяин, и тогда я стану тебе служить.

Хо Янь-ван рассмеялся. «Лучшего и не придумаешь. Гибких и легких вещей у меня нет и в помине, – думал он. – А для чего мне нужны вещи работника? Не нужны. Я хозяин, и кому не ясно, что слуга должен всегда ходить сзади меня. А то, что работник не будет заходить на женскую половину, так от этого мне только будет спокойнее».

Хозяин подписал договор.

В этот же день после обеда Хо Янь-ван велел Лю Лоу-у приготовить тележку, чтоб отвезти его в театр, но Лоу-у отказался.

– Везти тележку, – сказал слуга, – это же тащить на себе легкую, мягкую лямку. Я не буду. Ты разве забыл первое условие нашего договора?

Янь-ван ничего не мог сказать. Он велел слуге взять фонарь и сопровождать его.

Когда кончилось представление, Лю Лоу-у зажег фонарь и последовал за хозяином.

Не видя дороги, Хо Янь-ван приказал слуге идти вперед и светить ему.

– Разве мы не договорились с тобой, что слуга будет всегда ходить сзади хозяина?

Хо Янь-ван затрясся от злости и на ощупь стал продвигаться в темноте.

А тут еще изменилась погода, пошел сильный дождь.

– Ты видишь, что я без зонта, – сказал Хо Янь-ван. – Дай мне твою шляпу. С тобой ничего не случится, если даже промокнешь.

– Хозяин, ты не должен носить вещи работника. Разве забыл второе наше условие?

Хо Янь-вану ничего не оставалось делать, как продолжать путь под проливным дождем. В темноте он много раз падал и ругался. Вывозился в грязи, промок насквозь, но работник не обращал на него никакого внимания.

Вернувшись домой, хозяин стал думать, как бы отомстить слуге. Он приказал вынести лохань с помоями из женской половины.

Лоу-у отказался.

– Мы же с тобой договорились, что я не буду заходить на женскую половину.

Помещик совсем взбесился от злости.

– Сейчас же вынеси лохань! – закричал он что было силы.

Лю Лоу-у ему не ответил. Повернулся и отправился домой.

После этого никто не приходил наниматься к Живому дьяволу, а сам он работать не умел. Проел помещик все свое богатство и пошел по миру.

Кто богаче?

Давным-давно жил богач по прозвищу Тесуаньпань – Железные счеты. Он дрожал за каждую копейку. Было у него четыре дочери и ни одного сына, Дочери-бездельницы любили только сладко поесть да получше принарядиться.

«Четыре мои дочери скоро выйдут замуж, – думал Тесуаньпань, – и останусь я один на белом свете. Каждой дочери надо дать приданое. Ох, много же придется истратить денег!» От этих дум тяжело становилось у него на сердце.

Долго думал Тесуаньпань, как сохранить свое богатство, и решил, что надо зятьев принять в свой дом.

«А за кого же выдать дочерей? Сыновья богатых родителей не пойдут в дом тестя. Лучше выбрать мужей из бедняков, которые умеют хорошо работать. Это гораздо выгоднее, чем держать батраков. И дочерям приданого не надо давать».

Тесуаньпань присмотрел четырех сыновей из семьи Чжао Лао-да. Они выросли здоровыми, один сильнее другого, статные и широкие в плечах. Каждый легко мог поднять больше двухсот цзиней. В поле они работали, как тигры. Посевы у них самые лучшие во всей деревне.

Братья обрабатывали землю, арендованную у Тесуаньпаня, сучили веревки, рубили хворост и продавали на рынке.

Односельчане завидовали Чжао Лао-да и говорили, что такие сыновья лучше золота.

«Хорошие мужья будут у моих дочерей», – думал Тесуаньпань. И вот однажды он послал слуг за стариком Чжао Лао-да.

Выслушав помещика, Чжао Лао-да покачал головой и сказал:

– Этого никогда не будет. Жены должны уметь работать, а ваши барышни умеют только наряжаться, даже пищу и ту нужно подносить им к самому рту. Они похожи на людей, склеенных из бумаги. Нет, мы не можем породниться с вами.

Тесуаньпань в злобе закричал:

– У меня горы золота и серебра, много земли и большие дома! У меня хватит денег, чтобы купить тысячу бедняков!

– Разве все золото и серебро в твоем доме не мы для тебя добыли? А земля… не будь нас, бедняков, что бы ты с ней делал? Если мы не будем работать на твоей земле, ты со своими дочками умрешь с голоду. У меня нет ни золота, ни серебра, но мы ходим в горы, рубим дрова, ловим рыбу. Чего мы только не умеем делать! Ни на какие сокровища я не променяю своих сыновей.

Полный достоинства, Чжао Лао-да вышел из помещичьего дома.

Тесуаньпань, стиснув зубы, пробормотал: «Неблагодарная собака. Ничего, придет день – ты увидишь, сколько у меня золота. Тогда ты явишься ко мне и будешь еще умолять выдать за твоих сыновей моих дочек».

Наступил праздник лета. Тесуаньпань приказал слугам накрыть стол у ворот, чтобы похвастаться богатством перед Чжао Лао-да. Слуги поставили стол из дорогого красного дерева. Под ножки стола положили четыре золотые монеты, принесли чашки, рюмки, ложки, палочки – все из чистого золота и серебра. На столе появились разноцветные драгоценные камни и жемчуг. На двенадцати больших блюдах – жареные куры, утки, рыба и всякая всячина.

За стол сел Тесуаньпань и его дочери в нарядных платьях.

Чжао Лао-да с сыновьями жил в маленькой фанзе, крытой камышом. Они всегда ели около своих ворот и на этот раз накрыли стол на том же месте. Пили и ели из простых грубых чашек. На столе стояла тарелка с зеленью, чашка с соевым сыром и блюдо с солеными утиными яйцами. Чжао Лао-да сидел посередине, а сыновья, одетые в заплатанные одежды, – по обеим сторонам. Отец и сыновья поняли, что Тесуаньпань хвастается своим богатством, и не обращали на него внимания. Они ели, пили, весело беседовали.

А за столом Тесуаньпаня все молчали. Дочери сидели, как деревянные куклы.

Вдруг раздались удары грома и полил дождь.

Сыновья Чжао Лао-да быстро перетащили все в дом. Отца взяли под руки, проводили в фанзу и снова все уселись за стол.

Дочери же Тесуаньпаня с криком «ай-ай» одна за другой убежали, только отец остался на дворе. Он громко звал своих слуг, но они словно не слышали.

А дождь лил все сильнее и сильнее.

Тесуаньпань хотел бежать в дом, чтобы позвать слуг, но боялся, что кто-нибудь украдет его золото и серебро. Он хватался то за золотые чашки, то за жемчуг и драгоценные камни, но все падало у него из рук. Помещик весь промок и не знал, что делать. Сложив снова все на стол, Тесуаньпань потащил его во двор, но было очень скользко. Раздался грохот, помещик упал. Тяжелый стол придавил его, и он закричал:

– Помогите, помогите!

Выбежали слуги. Увидев мокрого богача, барахтающегося под столом, они громко расхохотались.

Прогнал ворону

Рассказывают, что в, давние времена жил скупой и хитрый помещик Сун Мань-цан. Стоило только с ним связаться – и человек всегда оставался обманутым. Люди дали ему прозвище Темаохоу – железная обезьяна.

Когда созрела пшеница и надо было убирать урожай, Темаохоу пошел искать поденного работника. По дороге он случайно встретил батрака Чао Да. Обрадовался помещик, стал договариваться, обещая за труд хорошо заплатить.

«Оказывается, все-таки нетрудно найти бедного батрака», – думал помещик. Он не подозревал, что Чао Да обмануть не удастся.

На следующий день рано утром Чао Да собрался в поле косить пшеницу. На завтрак ему подали лепешки. Не успел он съесть и двух лепешек, как хозяин ему сказал:

– Ступай в поле, лепешку съешь по дороге, время не терпит.

Чао Да недовольный встал и отправился в поле, жуя на ходу лепешку. Вернулся он к обеду, взял сбрую и пошел запрягать мула. Надо было возить пшеницу.

Мул еще не съел свой корм. Чао Да оттащил мула от кормушки, привязал к морде немного сена и погнал в поле.

– Мул еще не поел, почему же ты его гонишь? – спросил Темаохоу.

– Он будет идти и есть, – ответил батрак, – пока дойдем, он съест это сено. – И батрак еще быстрее погнал мула. Помещик от злости вытаращил глаза, но не нашелся, что сказать.

В этот день Чао Да скосил всего только один му пшеницы.

Увидев, что работа идет очень медленно, Темаохоу изменил порядок. Пищу батраку должны были носить в поле. На рассвете, когда не успели еще пропеть петухи, помещик разбудил Чао Да, велел ему идти на Южную гору и скосить там пшеницу. После восхода солнца Темаохоу принес завтрак. Батрак съел четыре лепешки.

– Съешь еще одну, – сказал помещик. – Это будет тебе и обедом.

Чао Да съел лепешку.

– Давай еще одну, тогда и ужин мне приносить не надо.

– Ну, что ж, это еще лучше, – обрадовался Темаохоу.

А Чао Да, покушав, взял веревку, серп и направился домой. Помещик догнал его и спросил:

– Ты ведь поел, почему же идешь домой?

– Я съел свой ужин и иду спать, – ответил, улыбаясь, Чао Да.

– Иди работай. Так и быть, я принесу тебе обед.

После обеда батрак хотел лечь и немного отдохнуть. Но Темаохоу стал кричать:

– У нас нет такого порядка, после обеда не отдыхают.

Чао Да стал убирать пшеницу. Только срезал он несколько пучков, как услышал крик вороны, пролетевшей над головой. Он погнался за вороной, бросал в нее колосья пшеницы. Ворона полетела на юг. Чао Да все бежал и бежал за ней. Темаохоу стал браниться:

– Бездельник, зачем ты гоняешься за вороной?

– Эта ворона из моей деревни, – ответил Чао Да. – Здесь она может причинить зло, поэтому я и хотел прогнать ее домой.

– Чем же отличаются ваши вороны от других ворон? – удивился помещик.

– Наши вороны черные, – спокойно ответил батрак.

– Как будто ты ничего не видел на белом свете! – орал помещик. – Все вороны черные. Ты даже этого не знаешь.

– В нашей деревне всегда отдыхают после обеда. А почему не отдыхают в вашей деревне? А ты говоришь – все вороны черные, везде все одинаково.

Темаохоу молчал, да и что ему было ответить?

Объяснение китайских слов

Дань – мера веса сыпучих тел, около 60 килограммов.

Кан – возвышение типа лежанки в крестьянских жилищах.

Ли – мера длины, около 1/2 километра.

Лян – мера веса, немногим более 37 граммов.

My – мера площади, 1/16 гектара.

Паланкин – крытые носилки.

Цзинь – мера веса, около 600 граммов.

Юань – основная денежная единица в Китае.

Librs.net

Назад к карточке книги "Девушка-павлин"