Текст книги "Я в моей голове (СИ)"

Автор книги: Савелов Владимирович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

– Подведете вы меня "под монастырь", – задумывается, сокрушаясь, – А тренером тебя? – хитро улыбается.

– Да куда мне? И так времени свободного нет, на личные дела не хватает, – пожаловался. – Тарасова из десятого, или АлексУ из восьмого, – перевожу стрелки. – Ребята ответственные, серьезные, спортсмены. Сами знаете. АлексА сам со мной в секции регулярно занимается и брат его из седьмого класса, – продолжаю убеждать задумавшегося Михалыча. – Все равно потом две трети отсеются, как почувствуют нагрузку и увидят, что надев перчатки Стивенсонами не стали, – улыбаемся уже вдвоем.

– Все продумал? Хорошо, схожу к директору. Сделаем, как он скажет, – снимает с себя принятие решения и облегченно расслабляется.

– Что ты там за танец оригинальный выдумал для девчонок? – уже нормальным тоном спрашивает.

Какими путями по школе сплетни расходятся? Где танец и где Михалыч? Он же в учительскую раз в неделю заходит. А туда же. Достали уже!

– Ничего я не придумывал. Только идею предложил, а девчонки загорелись и сами все додумали и сделали, – устало, привычно отговариваюсь.

– Не скромничай, – не верит.

С Филом, по пути домой, долго обсуждали нашу тему. Я пытался внушить, что под нашу деятельность при желании можно подвести статью. Непродуманные действия нас или сборщиков, могут спровоцировать владельца взломанного дома или похищенной иконы написать заявление в милицию. Через некоторое время мы будем объясняться с ментами. Оно нам надо? Мы должны стремиться к тому, чтобы все в цепочке должны быть довольны, от антиквара до владельца. И так же все, должны опасаться выпасть из этой системы. Лучше не выставить предмет на продажу, чем потом все потерять, в том числе наше будущее. Вроде он проникся. Решили собрать все в моем сарае и в свободное время внимательно осмотреть, привести в товарный вид и составить опись. По возможности, отвозить товар в Москву раз в месяц. Сборщики, подобранные мной, замыкаются на меня, побранные им – на него. В пятницу переносим все от него ко мне. В воскресенье едем снова в Душкино, шарим там еще раз и вывозим все на базу. Первая поездка в Москву в конце марта в каникулы. Довольные, разошлись, договорившись встретиться на концерте.

В клуб подошел пораньше девчонок. У встретившейся озабоченной Евгении Сергеевны выяснил кто организатор концерта. Оказалась известная всем в поселке Ольга Цветкова, выпускница нашей школы.

Ольга живет в поселке. С детства она постоянный участник всех культурных мероприятий школы и клуба. Она пела, танцевала, декламировала, вела мероприятия, вот теперь концерт организует. После школы стала работать то ли в отделе культуры, то ли в клубе. Многое про нее мне известно. Трудно в поселке сохранить тайное про ровесников.

С трудом нашел ее на втором этаже в каком-то помещении в окружении галдящей толпы девчонок. Увидев незнакомое лицо, все замолчали и уставились на меня. Ольга, конечно, меня узнала, хотя мы раньше никогда не пересекались. Но разница в возрасте не большая и общих знакомых много.

– Знакомьтесь, Сергей Соловьев, автор танца, о котором мы все слышали, но не видели, и надеюсь, сегодня увидим, – торжественно, но с какой-то насмешкой, объявила она.

Шаркнуть ножкой, сделать реверанс, хотя нет – это женское. Поклониться? Что-то мне не нравится начало. Просто кивнул головой. Ольга, хоть и полновата, но пока молодая смотрится привлекательно для пацана. (Я бы отдался не сопротивляясь).

– Здравствуйте! – подчеркиваю, что вежливость никто не отменял. И продолжаю: – Ольга, вы сильно преувеличиваете, или вас намеренно ввели в заблуждение. Не я автор. Меня можно назвать автором идеи. Но так уж сложилось, что выдвинув идею, я продолжаю курировать спонтанно сложившийся коллектив. Поэтому я, и надеюсь, вы заинтересованы в нормальном проведении номера, – выдав эту тираду, смотрю на нее. Вижу, смешалась или смутилась.

– Конечно, конечно. Что ты хотел? – смотрит серьезно на меня. (Ага, мы на ты.)

– Ольга, я хотел бы узнать, когда танец по программе. Перед танцем и после танца надо закрыть занавес. И нашему аккордеонисту для инструмента надо поставить микрофон, подключенный к колонке.

Она начала шарить по каким-то спискам с многочисленными пометками, подчеркиваниями, перечёркиваниями. (Как она там разбирается?) Наконец что-то нашла:

– Ваш номер после оркестра народных инструментов, это где-то, через час после начала концерта. Я накануне напомню. А надолго закрывать занавес?

– Секунд сорок – минуту, – рассчитываю, за сколько секунд девчонки успеют сцепиться и расцепиться.

– Тогда, мы пустим стихи про Армию перед занавесом перед танцем, – она вновь склоняется над списком и начала там чиркать дополнительно.

– Так даже лучше. После танца, времени закрыть девчонок занавесом понадобится меньше, – дополняю.

– По звуку подойди к Валерке, он за звук отвечает, – Ольга поднимает голову и добавляет: – Ты меня Сергей поражаешь. Не ожидала от тебя.

– А чего ты ожидала? Что я с бутылкой "бормотухи", на глазах изумленной публики, начну склонять тебя к интимной близости? – мысленно иронизирую, – А где его искать? – на всякий случай спрашиваю.

– В репетиторской ВИА или на сцене, – отворачивается она к окружающим.

Понял, я лишний при перетирании чьих-то костей. Сейчас выйду и стану причиной новой темы. Стоило мне связываться с этим танцем? Кому еще придет в голову кроме меня про меня – Буба Касторский со своими цыпочками? Вышел в фойе. Большинство девчонок из "Домино" уже собрались. Стоят отдельной группой. В руках сумки и пакеты. Чуть в стороне – Толик с ящиком аккордеона. Пошел к ним. Навстречу Воронкова:

– Евгения Сергеевна сказала, что ты уже здесь. Все очки достали.

– Все собрались? Наш номер через час после начала концерта, после народных инструментов. Обещали предупредить заранее. Но ты попроси, кого ни будь отслеживать. И сам буду контролировать. Не хочу, чтобы вы попали впросак из-за чьей-то нерасторопности или зависти. Перед танцем вас закроют занавесом, надо будет успеть сцепиться. Переоденетесь, время будет, потренируйтесь на скорость. А на будущее, надо бы придумать выход на сцену поэффективней без занавеса.

Пока говорил, девчонки обступили нас и напряженно вслушиваются. Когда кто-то из них пытался что-то сказать, ее одергивали подруги. (В авторитете я, блин!) Вижу, все волнуются.

– Если у кого есть вопросы или предложения по-существу, прошу, – предлагаю им.

– А где переодеваться? – спрашивает кто-то.

– Понятия не имею, сами найдете. Неужели такие дивчины гарные с какой-то мелочью не справятся? – пытаюсь шутить. Не доходит.

Вспоминаю короткий анекдот:

" Пришла подруга поплакаться на жизнь, ржали до утра..." – вроде появились улыбки у некоторых.

Продолжаю отвлекать:

" Одна подруга жалуется другой: – Встречаюсь с двумя парнями, не знаю, кого из них выбрать.

– А что сердце говорит?

– А сердце говорит – не майся дурью, вернется твой парень, убьет всех троих". Вот теперь смеются.

– Все я пошел, надо решить со звуком для Толика, – киваю на подошедшего паренька.

– И не радуйтесь, I'll be back – Я еще вернусь, – пытаюсь скорчить зверскую морду и скопировать интонации Железного Арни, хотя еще никто из них не видел этого фильма. Улыбаются. Вроде бы немного снял напряжение. Потом подойду, еще повеселю.

После долгих поисков Валеру-звуковика нашел под сценой. А я и не знал, что там много помещений. Никогда не задумывался, где переодеваются многочисленные артисты.

Мне показалось, что от Валеры попахивало перегаром. Но по лицу не было заметно.

Выложил ему наш вопрос со звуком. Он молча махнул рукой, и мы пошли на сцену. Я объяснил, где предполагаю, будет сидеть наш аккордеонист. Он пожал плечами и сообщил, что не видит проблемы. Он будет при сцене и надо будет его предупредить перед номером. А он поставит микрофон и подключит. За громкостью проследит.

Проходя в фойе мимо ряда зеркал, кинул взгляд на свое отражение. Что-то мне не нравится. Пригляделся. Одежда, как у большинства школьников. Прическа! Мне перестали нравиться мои длинные волосы до плеч. А какую прическу выбрать? Залысин, еще нет и намека. Лицо обычное. Надо попробовать виски и волосы над ушами постричь коротко, а на затылке пусть остаются длинными до воротника. Челку оставить на бок, только укоротить. Пробор, наверное, не нужен будет.

Появились мои ребята.

– Ты чего на себя пялишься? – смеется Серега Яшкин и сам смотрится в зеркало.

– Говорят, что я изменился. Вот ищу изменения, – оправдываюсь. Смеются.

– А ты действительно ведешь себя не как обычно, – с улыбкой заявляет Серега Леднев.

– Старею, наверное, или съел что-то, – отшучиваюсь.

– Пойдем в зал, места забьем, – поторопил, всегда куда-то спешащий Крюк.

Зал был разбит на три части. Передние около 10 рядов, потом проход, за ним бОльшая часть кресел. Проход и галерка – последние пять рядов. На подобных мероприятиях мы старались всегда сесть на галерке. Так и сегодня заняли подряд 10 кресел посередине зала, согнав (попросив) пару зрителей. Я не стал садиться с ребятами.

– Вы, наверное, уже слышали про танец? – закивали. – Боюсь, без меня не справятся – обос...утся или обидит кто, – продолжаю.

– Меня на помощь возьми! Меня! И меня! – загалдели.

– Если вас увидят – точно обоср...тся! – заржали жизнерадостно так, что в зале на нас стали оглядываться. Так под смех друзей пошел под сцену к "своим цыпочкам", вспоминая анекдоты.

Спустился, а где их искать? Вроде не выступаю, а в туалет потянуло. С чем это связано?

В туалете ополоснул лицо. Жарко все же в плаще. Пошел, сдал плащ и шапку в гардероб. Уже время к началу, а народ все прибывает.

Понял. Рабочий день закончился. В это время, концерты люди любят. Развлечения в дефиците. Хорошие фильмы в клубе редкость. По телевизору не 50-100 программ и мелодрам с Домом 2 там нет. Социальных сетей и интернета нет. Развлечениями люди не избалованы. Вот и валит народ с радостью на любые концерты, тем более бесплатно. Глянул на часы в фойе – время! Снова пошел под сцену.

На этот раз меня нашли и провели в женскую раздевалку, заверив, что все уже переоделись. Над головой слышу женский голос начал торжественно что-то объявлять. Началось. Мои находились в довольно большом помещении, полном девчонок и женщин. Наши находились компактной группой, в необычных, на фоне других, черно-белых костюмах. Многие лица сливались с белым цветом костюма, некоторые заливал нездоровый румянец. Руки не находили своего места, что-то теребили, поправляли. Некоторые нервно разговаривали или неестественно смеялись. Я оглянулся, да тут почти все ведут себя так. Впрочем, за исключением девчонок из танцевального ансамбля "Вдохновение". Вот те изображали из себя бывалых артисток и снисходительно поглядывали на остальных. Начинаю, тем более наши, увидев меня, повернулись и замерли.

– Слышал, что у мусульман в раю праведника окружают молодые девушки-красавицы. Так вот знайте – гляжу на вас и чувствую себя в раю! – восклицаю и поднимаю вверх руки. Робкие попытки улыбнуться. Ведь смешно? Ладно, продолжаю:

– Света! Вот гляжу на наших девчонок, и думаю, если какую-либо замарашку нарядить в ваш костюм, от пацанов отбоя не будет, – вот вроде появился блеск в глазах, и послышались уже искренние смешки.

Тут кого-то вызвали на сцену. Опять напряглись. Начинаю анекдоты:

"– Родители, вернувшись с работы, застали бабушку в предынфарктном состоянии. Весь день внучка ходила за ней и повторяла: – Молись и кайся, молись и кайся! Оказалось, девочка хотела, чтобы бабушка почитала ей сказку "Малыш и Карлсон", – ну вот вроде нормальный смех. Продолжаю:

"– У подруги спрашивают: – Анечка, а где твои любимые джинсы? – Я их продала! Я в них чувствовала себя пчелой. – В жопе жало!", – вот теперь похоже на хохот. Все в помещении, замечаю, перемещаются к нам поближе. А мои девчонки уже улыбаются и ждут продолжения. Мне не жалко:

"– Парень жалуется друзьям. Понравилась на улице девчонка, пошел за ней, вдруг удобное место подвернется для знакомства. Она повернула, я повернул, она зашла в помещение, я за ней, она присела, я присел, а она как закричит: – Немедленно уйди отсюда. Здесь женский туалет!" – Теперь ржут все в помещении. Смотрю, вернулись уже выступившие. Наверное, мне отсюда пора уходить.

– Ладно, мне пора. Увидимся перед сценой.

Прошел в зрительный зал через заднюю дверь. А зал-то полон. Люди даже в проходах вдоль стен стоят. Протиснулся к своим. Мое место держат пустым.

– Ты где был? Что так долго? Когда танец будет? – посыпались вопросы.

– Так получилось, – отговариваюсь.

– Перед танцем снова уйду, – предупреждаю. Встретимся уже после концерта.

На сцене Ленка объявляет ансамбль бального танца "Вдохновение" и называет руководителя – Рукину Веру. Вот прикол будет, если объявит меня. Может принять меры и предотвратить? Нет, я должен выделятся.

А эта Вера – без ложной скромности. Одевается на работе вызывающе – в мини. Конечно, у нее такая фигурка! Есть, что показывать и чем гордиться. Когда она вечером в своей красной мини юбке и черных колготках проходит через фойе, полном подростков, которые собирались в кино – наступает тишина. Все, отвесив челюсти, проводят глазами вызывающе сексуальную фигуру. Какие же эротические фантазии будоражат подростковые умы и как бурлят гормоны? Она уже скроется, а ребята все еще не могут прийти в себя.

Появилась она в клубе года 2 назад. С тех пор из старшеклассников 8-10 классов школы создан и существует ансамбль бального танца. Лауреаты каких-то конкурсов! Из моего класса туда ходит Маринка Белова (первая красавица класса), Юрка Семенов (черный, как цыган, и косолапый) и еще несколько ребят.

На сцене танцуют шесть пар под песню "Rain" (Дождь). Девчонки в желтых платьях по колено (Ну и цвет!), ребята в черных брюках и белых рубашках. Юрка, как и ожидалось, заметно косолапит. (Зачем он на бальные танцы пошел?) У многих танцоров заметна подростковая угловатость в движениях. Маринка чувствует себя на сцене и в танце, как дышит. Гармонична. Хотя в спорте не выделяется. Также уверенно держится на сцене ее подруга из десятого класса Юлька, тоже красавица с отменной фигуркой. У обеих есть парни, выпускники в нашей школе и выпустились в прошлом году. Сейчас оба – студенты института. Оба танцевали во "Вдохновении", оба играли в школьном ВИА.

Танец закончился. Зрители реагируют довольно бурно. Вообще, у нас сейчас зрители всегда тепло относятся к артистам, снисходительно относятся к неловкости, неумелости или ошибкам. А вот умелых, хорошо подготовленных – любят. Как "Вдохновение". Смотрю вниз в зал на затылки зрителей. Похоже, пополам молодежи и взрослых. Возле стен опоздавшие, как правило, взрослые. Мужчин меньше, чем женщин.

Мои родители никогда не ходят на концерты. Отец, раньше ходил на футбол на встречи сборных городов и меня с собой брал. Потом перестал интересоваться. Не ходил даже, когда я играл. Меня это, почему-то не задевало.

Тем временем, концерт шел своим чередом. Ребята, сначала пытались меня вовлечь в обсуждение артистов, но видя меня, погрузившегося в свои мысли, отстали. Спрашиваю, сколько времени? Без десяти семь. Приближается момент истины. Ну, девчонки, не подведите! Надо идти.

– Все ребята, я пошел, – встаю и выбираюсь к выходу. На выходе, вижу знакомое лицо мужика и направляю его на свое место. Поднимаюсь к выходу на сцену. Оказывается, сбоку от сцены довольно большое пространство, невидимое из зрительного зала. Вижу здесь Ольгу, со знакомыми листами в руках, Ленку – конферансье, Валеру и Евгению Сергеевну. Тут же толпились исполнители следующего номера в старинных русских нарядах и другие взрослые и дети. Ольга, увидев меня, громко прошептала:

– Ваше выступление через четыре номера.

Евгения Сергеевна успела спросить:

– Как девочки, настроены?

Заверил:

– Сейчас пойду, проверю.

– Мы уже тут слышали, как ты внизу поднимал настроение артистам. В зале слышно было.

– Ладно, я пошел. Только оповестите нас и про занавес не забудьте. – Кивают.

– Сережа, только потише, я умоляю – Ольга громким шепотом. Ленка улыбается мне.

Спускаюсь под сцену. Опять в раздумьях. Как идти в женскую раздевалку? Тут появляется в коридоре Леня Кравченко.

– А ты чего тут? – интересуется. (Понять его можно, до недавнего времени – я и искусство ходили по разным улицам.)

– Трамвай жду, а что? – он немного подумал и заржал. (Опять я буду виноват.)

– Тише, тише Леня. Я тут паренька с аккордеоном ищу. – Он на миг задумывается:

– Есть такой, заходи, – кивает на дверь, из которой вышел.

Мужская раздевалка – одни пацаны. Вижу знакомые лица одноклассников Семихина Серегу и Кузьмина Серегу. И этот играет? У него же с детства слух понижен. Во всех классах сидел на первой парте. Наверное, наследственное – родители глухонемые. Здороваюсь со всеми и направляюсь к одноклассникам:

– А я и не знал, что вас в постоянный состав приняли. Поздравляю! – Жму руки.

– Да вот, я на ритме... – Семихин, как всегда смущен.

– А Серега на ударных, – кивает на Кузю.

– Ладно, удачи! – искренне желаю.

Нахожу глазами Толька с аккордеоном в обнимку, забившемуся в уголке. Смотрит на меня с надеждой и ожиданием. Киваю ему на дверь.

– Тебя что, здесь обижали? – притормаживаю в дверях. Он активно мотает головой.

– Волнуюсь, – признается.

В коридоре останавливаюсь.

– Давай здесь подождем наших Айседор.

– Каких Аседор? – пискнул.

– Айседора Дункан, жена Есенина, великая танцовщица двадцатых-тридцатых годов. Не знаешь Есенина? – расширяю кругозор подростка.

– Знаю, моя мама стихи его любит. А про жену нет. – Основательно отвечает. И страх в глазах пропал.

Из наших черно-белых девчонок, кто-то, выглянув в коридор и обернувшись, радостно крикнула:

– Они здесь!

Девчонки шустро высыпали в коридор, даже в глазах зарябило от черно-белых костюмов.

– Ну как? Настроение бодрое? – интересуюсь. Неуверенно некоторые закивали.

– Девочки! Посмотрел я часть концерта. Довольно унылое зрелище, даже "Вдохновение". Поверьте, мне, старому цинику (хихикнули), мы всех порвем, мы всем мозг взорвем и всех шокируем. Готовьтесь бисировать.

– Как это? – кто-то поинтересовался. Тут же несколько голосов начали объяснять.

– Готовьтесь к славе и соответственно к зависти. О, анекдот в тему:

"– Жизнь и так дерьмовая, а тут сосед по парте еще пятерку получил". Заулыбались.

"– Пап, а тебя твоя мама била? – Нет, только твоя!" – Захихикали.

Наконец мимо нас прошла группа подростков с балалайками и другими инструментами.

– Похоже мы за ними. Успеем. Вы не волнуйтесь. Все у вас будет хорошо. Очки никто не потерял? Вы без очков видели бы только первые ряды, а в очках и их не увидите. Только расцепиться не забудьте, а то пойдете в разные стороны и еще раз шокируете окружающих. – Засмеялись. (Вроде настроены по-боевому.)

По лесенке спускаются со сцены две девочки, а за ними – вызывающая очередных артистов девушка. Увидев нас в коридоре, махнула рукой наверх. Мы двинулись за славой.

– Ой, девочки, сейчас ваш танец, а мне в туалет захотелось. Это не может быть связано? – Продолжаю шутить.

– Запомните девчонки этот момент. Это ваш первый поход за славой. Так что, вперед, и нет вам преград. Порвите их всех!

Поднялись на пятачок пред сценой. С нами здесь стало тесно. Все окружающие внимательно рассматривают костюмы девчонок. А они ни на кого, не обращая внимания, поправляют очки, банданы, передают друг другу иголки с вдетыми черными или белыми нитками. Все замерли. Номер с балалайками закончился. Ребята кланяются на овации и идут к нам. Ольга, глянув на меня, кому-то махнула рукой на другом конце сцены. Занавес начал закрываться. Ленка пошла объявлять или читать. Кто-то выскочил на сцену и унес стулья. Девчонки высыпали на сцену, выстроились и начали пришивать себя. Один стул поставили для Толика сбоку. Евгения Сергеевна подтолкнула Толика к стулу. Я посмотрел на Валеру и кивнул ему. Он кивнул в ответ и пошел поставил микрофон перед Толиком и направил его на аккордеон, потом подошел к усилителю, что-то покрутил, вернулся к микрофону и щелкнул по нему. В зале послышался щелчок.

Все девчонки не подведите! Евгении Сергеевне я на ухо сказал:

– Танец, зрелищнее смотреть из зала. – Она кивнула и пошла за мной.

Поспешили к ближайшей двери в зрительный зал и успели протиснуться, когда Ленка начала объявлять наш танец:

– Следующий номер нашего концерта – оригинальный танец, подготовленный ученицами старших классов под названием "Домино".

Занавес начал открываться. На сцене ряд девчонок в черно-белых трико, таких же косынках и в черных очках. Зал охнул, засвистел, затопал, захлопал. Стройненькие фигурки не могли не понравиться. А Ленка (зараза) продолжает:

– Идея – Соловьева Сергея, (свист и крики особенно громко с задних рядов) ученика 9-го класса нашей школы, хореограф – (заминка) он же. Аккомпанирует Гуров Толя, ученик 8-го класса нашей школы. – Отбарабанила и ушла.

– Чем ты недоволен? – наклонилась ко мне Евгения Сергеевна.

– Славы боюсь, – отвечаю. Засмеялась и взъерошила мне волосы.

Толя начал проигрыш. Похоже Валера мастер по звуку. Звук не резал уши и был достаточно громким. Девчонки начали движения. В зале послышался смех и крики, а когда девочки стали поднимать ножки зал уже стонал, выл и бесился. Многие от смеха чуть со стульев не падали. Вероятно, нынешние зрители не избалованы подобными необычными зрелищами. А девчонки – молодцы, продолжали движения с невозмутимыми лицами. Смеялся и я (невозможно было не смеяться). Поглядел на Евгению Сергеевну. Она от смеха промокала платком глаза, потом не выдержала, повернулась и пошла из зала, продолжая смеяться. (Наверное, смутилась, что я замечу потекшую тушь.)

https://www.youtube.com/watch?v=bh4iwsj2m0M

Это действительно был фурор! Мы добились успеха! Уже и танец закончился, и занавес закрыли и Ленка вышла объявлять следующий номер, а зрители не унимались, топали, свистели, хлопали и орали:

– Еще давай! Повторить! Бис! Снова полосатых давай! Домино! Домино! – а потом сложилось:

– До-ми-но! До-ми-но! – всем залом.

Ленка постояла, перед закрытым занавесом и ушла за него.

Я тоже повернулся и стал протискиваться через возбужденную толпу у выхода. Поднялся на пятачок. Все вокруг, видимо, тоже смеялись. Девчонки на сцене спешно снова пришивали себя. За занавесом слышался голос Ленки, читающей какое-то стихотворение.

– Сережка! Все в шоке! Как ты смог придумать такое? – Ольга, улыбаясь, глядела на меня. – Это гениально! И так просто! Сколько вы танец готовили? Неделю?

Я прикинул:

– Четыре дня девчонки репетировали. Вчера только костюмы одели. – Уточнил.

– Невероятно! Сами, без хореографа! За 4 дня! Неподготовленные, обычные девчонки. Хотя там ничего особенного нет, но в комплексе! Гениально! Никогда такого не видела.

– Он еще и музыку предложил, – заложила меня Евгения Сергеевна. Ольга охнула, приложив руку к пышной груди (сердцу). (Ну, актриса!)

В это время занавес раздвинулся и Толик начал проигрыш. Девчонки начали повторно танцевать. Сначала я подумал, что эмоции зала снизятся, т.к. новизны и неожиданности уже не будет. Но ошибался – зрители снова свистели, ржали, орали, топали и хлопали. Наверное, громче, чем в первый раз.

– Я уже давно так не смеялась, – подошла ко мне Евгения Сергеевна.

– Сережа! Готовься к выходу на сцену, – объявила Ольга.

– Это не планировалось. Зачем? – начал я отказываться.

– Ты автор лучшего номера сегодняшнего концерта. Надо тебя и музыканта с девочками представить зрителям. Скажите им не уходить со сцены и снять очки. Лена! Объявляй. – Командует Ольга.

Евгения Сергеевна поправляет мне волосы и подталкивает к сцене. В это время занавес раздвинули. Ленка вышла к микрофону:

– Уважаемые зрители. Позвольте вам представить сборный танцевальный коллектив девушек старших классов нашей школы, которые исполнили так понравившийся вам танец "Домино". – Показывает на растерявшихся и переглядывающихся девчонок.

– Так же позвольте представить вам автора этого танца Соловьева Сергея. – Протягивает руку в мою сторону и глядит на меня. Начинает хлопать.

Проходя мимо Толика, поднимаю его за шиворот и подталкиваю на сцену. Подхожу к девчонкам и киваю головой в зал. В зале хлопают, свистят и орут. С моим появлением на сцене и кивком, шум возрастает. Действительно, видно только первые ряды, даже середина зала скрывается в темноте.

– Позвольте представить вам аккомпаниатора танца Анатолия Гурова, – Ленка показывает рукой на Толика. Тот неловко кланяется с аккордеоном. Ему тоже свистят и хлопают.

Слышу громкий шепот Ольги сбоку:

– Все поклонитесь и уходите!

Кланяемся (я наклоняю голову) и со всеми поворачиваюсь и ухожу. Девчонки радостно сбегают вниз. А потом внезапно орут, визжат, виснут на мне и целуют. Восторг! Что-то говорят, смеются, некоторые вытирают слезы. Смущенного Толика тоже обнимают и целуют.

– Так, девочки! Вы были великолепны! Молодцы! – девчонки снова орут и обнимаются. – Мы сделали это! – снова восклицаю.

– Мне пора! Всем спасибо! – поворачиваюсь, чтобы уходить. И останавливаюсь из-за тишины за спиной.

– Сережа! А дальше что? – Воронкова.

– Дальше? Будем жить. – Наконец понимаю невысказанный вопрос. – Будете репетировать, усложнять танец. Могу предсказать, что вас позовут обязательно на концерт к 8-му марта и другие школьные концерты города. Понадобится моя помощь – позовете.

– Понадобится, – проговорил кто-то за спиной. (Не знакомый голос.)

Я чувствовал какое-то опустошение, как после успешного окончания напряженной работы. В зал больше не пошел. Там будет все, как обычно. И концерт идет к концу. Вышел на улицу, глубоко вдохнул морозный воздух. Начало положено – я громко заявил о себе. Пока на уровне школы и поселка. Теперь надо продОлжить и углУбить, как будет говорить будущий Генсек (лом ему в задницу). А зачем мне слава? Задумываюсь.

Я ведь уже думал. Мне надо повысить благосостояние свое, своей семьи и близких мне людей. А знаменитым – это легче.

Так же мне подспудно не нравится, что произойдет с моей страной и людьми через несколько лет. Только, что я могу из провинциального (даже не областного центра) городка сделать. Уже сейчас страна катится под откос, только никто этого не замечает. Может на самом верху это видят, знают, но ничего менять не хотят. Элиту страны устраивает ее положение. Народ тоже пока все устраивает. Только меня не устраивает. Мне нравится жить при социализме, даже при его отрицательных сторонах. Но при капитализме будет еще хуже, особенно при диком – в 90-е. А это знаю только я!

Уже через полтора года, страна вляпается в Афганистан и все быстрее покатиться под откос. А что я могу сделать из своего городка? Через год с небольшим окончу школу, поступлю в ВУЗ. Я буду уже в крупном городе с более широкими возможностями. Только какие возможности у семнадцатилетнего подростка, пусть и студента? В военном училище мне теперь делать нечего. Если я хочу повлиять как-то на будущее страны, надо выходить на власть имущих. Я могу тайно рассылать письма, как делали некоторые "попаданцы". Для этого мне надо относительную свободу передвижения, что почти невозможно из военного училища. Запрут там, в казарме, с якобы, потенциальной возможностью выйти в увольнение два раза в месяц. Но в реале и тех всячески пытаются ограничить и лишить. В моем будущем военном училище – казарменное положение у нас было все четыре года. На первом курсе, я в увольнение сходить смог всего несколько раз за год и ненадолго. Так что – только институт.

Как и "попаданцы" я не хочу, чтобы про мои знания будущего узнали наверху. Действительно, могут запереть в золотой клетке в лучшем случае. Буду консультировать на интересующие темы, пока не посчитают меня не нужным. А что могут сделать с носителем суперстратегической информации? Нет человека – нет проблемы. Какая гуманность, когда на кону глобальные интересы страны? Могут так же передать эскулапам-мозгоправам или ученым, если захотят понять или изучить причину феномена – обретение памяти носителем за всю его будущую жизнь. А могут просто грохнуть, только из чувства самосохранения, если мои письма попадут не в те руки. Ведь предателей страны и злостных коррупционеров наверху полно. Не задумываясь, избавятся от угрозы себе или своему положению, угрозе лишиться своего богатства. И продолжат с возросшим рвением гадить стране или набивать свои карманы.

Если я решусь на анонимное информирование, то надо хорошенько подумать над адресатом и о способе его информирования. Что-то разбрасывание писем по почтовым ящикам меня не привлекает. У любого начальника, положения выше среднего, имеются секретари, помощники, референты (хотя последних, в это время вроде еще нет). И чем выше положение руководителя, тем больше этот аппарат. А через этих клерков, спец. службы и организуют оперативное сопровождение секретоносителя. Хотя, вроде, еще при Хрущеве был узаконенный запрет об оперативной разработке и сопровождении КГБ и МВД крупных партийных чиновников и членов их семей, начиная с секретаря Обкома. Якобы, имел на это право, только Комитет партийного контроля при ЦК КПСС. Но я, как обычный человек, могу и не знать реальную, скрытую от широкой публики структуру управления партией и СССР и соответственно возможности партийных и государственных контролирующих и карающих органов.

При Брежневе все прогнило, в том числе и органы власти. Поэтому твердо знаю, что в СССР, особенно в последние годы его существования, наличие строгих законов, не гарантирует их строгое соблюдение. Соответственно, за руководителем любого ранга могут следить (в том числе за личной перепиской), как спец. службы государства, так и конкуренты, завистники, коллеги, подчиненные, имеющие власть и возможности. В таком случае, мое послание может попасть не только нужному мне адресату, но и кому нибудь другому или другим. А дальше все для меня может быть закончено, как в не устраивающих меня сценариях.

А может устраниться от спасения страны, жить спокойно, учится, повышать свое и родных благосостояние и готовить себе норку, чтобы комфортно пережить бурные 90-е. Даже приумножить свое состояние, зная о предстоящей Гайдаровской денежной реформе, деноминациях рубля, Чубайсовской чековой приватизации, пирамидах типа МММ, ГКО, дефолта 98-го года. Возможно даже, сколотив состояние, к концу века свалить за рубеж на ПМЖ. Осесть, где ни будь в Испании на теплом побережье в своей прикупленной хижинке в несколько этажей или в Англии, финансовой столице мира, вложив часть средств в акции наиболее перспективных в будущем фирм и вовремя потом их продать. Но почему-то, это меня не привлекает. Может и придется сделать ноги, если появится реальная угроза жизни мне или близким. Но это крайний случай. Я ведь себя знаю. По мне – надо хоть попытаться что-то сделать для моей страны, тщательно продумывая каждый шаг и поступок. Ошибок и промахов быть не должно. Тогда точно могут произойти те сценарии и не дожить мне до времени свободного выезда за рубеж.