Текст книги "Я в моей голове (СИ)"

Автор книги: Савелов Владимирович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Издалека, на возвышенности среди деревьев увидели темную от времени постройку с разрушенной верхней частью. Наша цель! Пришлось часть пути пройти по сугробам. От старой, почерневшей от времени деревянной церкви остались стены с частью кровли.

Главная дверь оказалась на замке. Следов возле церкви не было. Пошли вокруг постройки, продираясь через кустарник, какой-то мусор, сугробы. Обнаружили окно с оторванной кованой решеткой. Решили проникнуть внутрь через него. Использовав Фила в качестве опоры, залез внутрь. Принял наше имущество и помог Филу подняться ко мне.

Внутри было сумрачно. Хорошо, что Фил додумался захватить фонарик (вчера я про него забыл). Мы обошли это захламленное помещение. Полы кое-где были вскрыты. Похоже, эта церковь до недавнего времени использовалась, как склад и хранилище зерна. На стенах были какие-то огромные религиозные картины на холсте. Вероятно, церковь была бедная. Поэтому, в свое время, здесь украшали стены таким образом. Деревянных икон на стенах не было. Их мы стали находить на полу или прислонёнными к стенам. Икон в окладах не было совсем. Обошли и осмотрели все помещения церкви. Некоторые двери и дверцы пришлось вскрывать принесенным инструментом. Заодно обнаружили другой выход, через который можно будет выйти на улицу. Другой церковной утвари не нашли. Возможно, для этого пришлось бы разгрести кучи мусора, которого здесь хватает. У нас набралось 14 икон, две из них были под полтора метра в высоту и три метровых. Тяжеленные!

Переглянувшись, стали складывать найденное в удобононосимые стопки, обматывали их принесенной материей и перевязывать веревками. Получилось четыре баула. С учетом Юркиного рюкзака и моей сумки – с горем пополам мы могли все это унести, включая высокие иконы. Их мы решили пока спрятать в церкви. Стоит ли мучится из-за сомнительной ценности найденного? Вышли нагруженные на улицу. С этой стороны виднелась плохо наезженная дорога, которую мы раньше не видели. В ста метрах вдоль нее стояли дома, похоже, не жилые.

– Пройдемся? – предложил Фил. Почему бы нет? Время есть.

Прошли деревню насквозь по колее, когда-то пробитой трактором. Деревня не жилая. Хотя вдоль дороги стояли столбы с проводами. Еще не пришло время повальной добычи цветного и черного металла. Некоторые дома выглядели совершенно заброшенными, а некоторые еще – ничего, в них можно еще было жить. Возможно, они еще используются в летнее время. Во всяком случае, так же не пришло время скупки домов в деревнях москвичами для летнего отдыха или охоты.

Посовещавшись с Филом, решили побывать в заброшенных домах, которые явно не используются для проживания. Посетив несколько, испачкались как черти. Вдобавок, Фил куртку порвал. Зато нашей добычей стали еще несколько икон (одна даже раскладывающаяся, некоторые с окладами) и несколько религиозных финтифлюшек, типа подсвечников и лампадок. Так же нашли большой самовар с помятой крышкой и пару старинных толстых книг с ятями и ерами.

Решили так: за два раза перетаскиваем все, что сегодня нашли, к автотрассе. Что не сможем сегодня отвезти, прячем где ни будь поблизости от перекрестка. А в следующий выходной еще раз делаем вылазку в эту деревню. Похоже, здесь еще многим можно поживиться.

Получилось еще два свертка и самовар. Крупные иконы завернуть уже было не во что. Пришлось из половых досок церкви и ломаных деревянных конструкций мастерить что-то типа стеллажей, чтобы добраться до верхнего края холстяных икон и вырезать их из рам. Конечно, нам бы хватило и одной или просто куска холста. Но мне почему-то стало жалко портить иконы. Наверное, жажда добычи или жадность. Зачем срезать одну икону, если мы собрали целый стеллаж. Срезали три. В одну завернули деревянные самые крупные иконы. Взятых с собой веревок не хватило. Пришлось идти в один из домов и срывать проводку. Время уже поджимало и мы, нагрузившись, отправились в первый рейс. Потом еле заставили себя сделать второй. До чего будет обидно, если наши мучения не окупятся.

Приведя себя в порядок, принялись голосовать попуткам. Остановился какой-то мужик на Москвиче и согласился подбросить нас до города за рубль (на автобусе дешевле), неодобрительно покосившись на наши баулы. Мужик ехал проездом через город мимо наших поселков, и мы вылезли около железнодорожного вокзала (оттуда ближе всего до дома Фила). Хранить добычу решили пока в его сарае.

Сегодня суббота. Банно-стаканный день. Договорились с Филом сходить в баню. Решили встретиться у меня.

В поселке имелась общественная баня. Поселковая традиция – в субботу у всех в поселке банный день. На нашем заводе и других предприятиях в каждом цеху есть свои душевые, а в некоторых и парилки, где после смены все рабочие мылись каждый день. Меня удивляло, зачем идти в баню, если моешься каждый день. Меня заверяли, что мытье под душем – это не помывка, а размазывание грязи по телу. Вымыться по-настоящему можно только в бане. Подрасту – пойму. (Вот сейчас подрос и.... не понял). Но в субботу все мужчины и женщины поселка, многие со своими тазиками и вениками шли в общественную баню. Конечно с детьми. Ребенком, мне тоже приходилось с отцом ходить в баню.

Отец выбирал в сарае березовый веник, заготовленный с прошлого лета, брал у матери законный рубль или трешку, и мы шли в баню, по пути здороваясь со многими знакомыми. В кассе отец покупал билеты, занимал место в многолюдной очереди и присоединялся к своим знакомым или шел в пивнушку, расположенную рядом с баней, оставив меня в очереди. Через час, а может больше, дождавшись своей очереди, мы шли в раздевалку, отдав билеты бабушке, сидящей у входа. Она нанизывала их на конструкцию со спицей вверх. В раздевалке шли на свои места или раздевались на одном. Шкафчиков не было, а были длинные ряды деревянных кресел, разделенных подлокотниками, с высокой спинкой с крючками вешалок. Уже в раздевалке было очень жарко.

Раздевшись догола, шли в помывочное помещение. Найдя свободные тазики и место на бетонных лавках, отец ошпаривал кипятком тазики и лавку. Потом запарив веник, шел с ним в парилку. Иногда и меня маленького тащил с собой.

В парилке одна тусклая лампочка под потолком еле разгоняла темноту и клубы пара. Пар подавался из трубы с вентилем. Под самый потолок высокими и широкими ступенями поднимались деревянные скамьи. Все ступени заняты голыми телами парящихся. В парилке было нестерпимо жарко, душно, пахло сырым паром и потом. Уже при входе, на коже выступал пот или оседал конденсат пара. Погревшись, я пытался улизнуть из парилки и окатиться проточной водой под душем. Отец, сделав несколько заходов в парилку, начинал, наконец, мыть меня и мылся сам.

Я никогда не любил ходить в поселковую баню. Сидение в очереди тяготило. Если отец находил знакомых собеседников в кассовом зале или в пивнушке, то мне совершенно нечем было заняться. Кафельный пол во всех помещениях, скамьи в помывочном, лавки в парилке и тазики были скользкими и казались жирными (а может такими и были), несмотря на то, что тазики, места для сидения отец ошпаривал кипятком и пытался оттереть старыми вениками, которых было полно по углам. На улице я никогда не встречал столько людей с дефектами или инвалидов. Наглядные физические недостатки мужиков выглядели отталкивающе. Кожа у большинства не знала загара. Загорелое лицо или верхняя часть (летом у дачников) тела темно-коричневая и молочно-белая ниже. В парилке я не получал удовольствия и не понимал отца и других. Душная сырая жара, жирная лавка, постоянные случайные касания потных тел соседей – вызывали неприятие и отвращение. Повзрослев, в парилку не ходил или заходил ненадолго, когда там было посвободней. После парилки, меня маленького отец мыл и натирал мочалкой. Став старше – я мылся сам. Спину терли по очереди. Когда я возмущался усердию отца при надраивании моей спины, отец привычно заявлял:

– Терпи казак, атаманом будешь!

Однажды я не выдержал и спросил:

– Ты себя с такой же силой трешь мочалкой?

Он не нашелся с ответом, но усердствовать перестал.

После помывки одеваясь в раздевалке, снова потеешь. Приходится чистое белье и одежду надевать на мокрое тело, что не добавляло комфорта и удовольствия.

Окна женского отделения бани выходили на огромный пруд. Некоторые пацаны ходили вечером подсматривать в открытые форточки женской раздевалки. Когда женщины замечали извращенца – могли плеснуть кипятком в лицо. Иногда жаловались мужикам в мужском отделении. С охотничьим азартом, они окружали с двух сторон баню. Бежать было некуда, если пруд был не замерзший зимой. Пойманный, получал трепку от мужиков и разгневанных женщин, порку дома и позор на весь поселок и школу. Наиболее удачливые потом хвастались, что видели обнаженных одноклассниц и моих в том числе. Я никогда не ходил подсматривать в баню. Опасался позора. К тому же, среди нормальных пацанов это занятие не приветствовалось.

Став постарше, я перестал ходить с отцом в баню по субботам. Мыться ходили с друзьями в душ цехов родителей, на ТЭЦ или в баню в будни, когда там не было очередей. Там тоже старались попасть в душевое отделение. На завод или в ТЭЦ можно было попасть через многочисленные лазейки в заборе, конечно известные нам.

Сегодня, из-за позднего времени, с Филом решили сходить помыться в заводской душ. Поближе, чем баня. Попросил отца, находящегося дома, провести нас на завод через заводскую проходную. Не хотелось тащиться в темноте к ближайшей лазейке на территорию завода. Немного поддатый отец (суббота!), согласился провести нас в душ кузницы (считающийся лучшим на заводе). Наверное, решил смыться от матери по уважительной причине и "добавить" где ни будь.

Уже лежа в постели с удовлетворением констатировал – процесс пошел. Еще родители сообщили, что меня искали ребята, а кто и зачем не знают. Они вообще не знают никого из моих друзей, кроме тех, кто живет в бараках. Гадая, кто ко мне приходил и зачем, вдруг вспомнил – Танцы. А я и забыл. Ничего – разберутся ребята сами в случае заварухи. Вымотался я сегодня.

Шестой день.

Утром сделал облегченную, уже становившуюся привычной зарядку. К назначенному времени отправился с лыжами в город к машиностроительному техникуму. Он располагался на окраине города и за ним уже начинались колхозные поля, где всегда проводились городские лыжные соревнования. Пока шел, пожалел, что сразу надел лыжные ботинки. Подошва на натоптанном снегу скользит как на льду.

Я не ожидал, что такое количество народа соберется на рядовые, в общем, школьные лыжные соревнования. Еще и оркестр наигрывал какие-то спортивные марши. Футбольные и хоккейные турниры, в которых я участвовал, проводились скромнее без оркестра. Михалыч выдал всем номера и сообщил кто, где, когда участвует. Оказалось, я побегу эстафету. Эстафета будет проходить на одном круге. А сейчас будет торжественное открытие соревнований. Выстроившись командами (оказалось десять команд по числу средних школ города и района), прослушали выступления каких-то важных мужиков. Кого-то стали награждать за вклад в развитие городского спорта. Все хлопали и оркестр играл туш.

Постарался присмотреться к музыкантам, т.к. знал, как правило, это многостаночники. Днем он стучит в тарелки, вечером лабает в кабаке, а завтра поет песни со сцены. Может, придется с кем ни будь из них пересечься.

Потом, мы вчетвером пошли к старту эстафеты. Все мои партнеры из десятых классов – две девчонки и парнишка. Даже не знаю, как кого зовут.

Прибежал возбужденный Михалыч, распределил, кто за кем бежит, показал где будет "Старт", он же "Финиш", зону передачи эстафеты и снова умчался.

Я бежал вторым. Когда я поинтересовался – где держать эстафетную палочку, ведь в руках лыжные палки? На меня все посмотрели, как на идиота.

– Что-то тебя парень, я не видел на футболе или хоккее. Ты там все правила знаешь? – обиженно подумал.

Оказывается, здесь эстафета передается касанием в зоне эстафеты. Десятиклассник стал меня инструктировать, как надо принимать и передавать эстафету, когда стартовать, как рассчитывать силы на дистанции, забирать или отдавать лыжню и т.д. Оказывается и здесь хватает хитростей.

Позвали на старт. Снова появился взволнованный Михалыч. Пытался дать последние советы первой стартующей девчонке и нам. Волнения не было, чего не скажешь про моих старших напарников. Все казалось какой-то игрой.

Первая десятка убежала. Надел лыжи. Ноги-то в лыжных ботинках стали подмерзать. Опытный десятиклассник, только сейчас стал надевать лыжные ботинки. Покатил с соперниками в зону. А соревнующиеся-то здорово растянулись. Моя пришла четвертой, можно сказать в группе лидеров. Молодец девочка – полностью выложилась. Рванул за ближайшей спиной. Бежал спокойно, как на уроке. Решил – рвану, когда старт увижу, метров за триста. Лыжники еще больше растянулись. Спокойно обошел стартующего впереди меня. Попытался догнать идущего вторым. Приблизился метров на 5, но перед финишем он смог снова увеличить разрыв, хотя я и рванул, как планировал. Передал эстафету третьим. Третьими мы и финишировали. Ребята меня хвалили. Михалыч от радости хлопнул по плечу.

Потом было награждение. Давали какие-то красные вымпелы и грамоты. Школа в общекомандном зачете заняла 2-е место. Первое, конечно 1-я школа. 1-я школа в городе считается элитной и самой многочисленной. Поэтому, там и отбор школьников для соревнований легче. Зато мы в футболе, хоккее, гандболе, настольном теннисе, как правило, сильнее. Все спортивные секции заводского спортзала укомплектованы преимущественно учениками нашей школы. Ведь в этих видах спорта нужна не только выносливость, а умения и командная сыгранность.

Пока тянулось это мероприятие замерз жутко. На эстафете вспотел, а сейчас все заледенело. Ног уже не чувствовал. Даже выдаваемый горячий чай не помог. Живущий недалеко одноклассник Чапель Толя (он бежал гонку на 10 км), позвал к себе домой погреться. Зашел, выдул с ним еще кружку чая и согревшись, помчался домой.

Всё-таки в Советское время власти уделяли молодежному спорту очень много внимания. В следующем веке такого не будет. Почему бы этого не сохранить?

Я в будущем перестал участвовать и следить за городскими спортивными мероприятиями, но все же был в курсе. Школьных ежегодных "Кожаного мяча" и "Золотой шайбы" не стало. Не стало многих бесплатных спортивных секций. Перестали проводить областные соревнования по футболу, хоккею, тяжелой атлетике, гандболу, баскетболу, настольному теннису. Пропали в городе лыжники (склоны реки пустые), городошники (городошная площадка заросла, и ограда разрушается).

Осталась одна любительская команда в городе по минифутболу, укомплектованная преимущественно мужиками в возрасте, которые еще участвовали в "Кожаном мяче". Осталась одна бесплатная секция по волейболу (даже ездят на соревнования). Появились залы для фитнесса, тяжелой атлетике, но платные. Зато появилась секция бокса, рукопашного боя, карате. Тоже платные. Даже межрайонные соревнования по боксу проводятся.

Так же проводятся соревнования между школьниками по легкой атлетике. Как правило, бег на среднюю и длинную дистанцию и эстафета. Бывает, устраивают лыжные соревнования среди школьников на реке, но редко и не каждый год.

Остался один наш стадион на весь город, переданный на баланс городской администрации, как правило, пустующий. Грустно.

Зато появилось много людей разного возраста и пола, занимающихся спортом самостоятельно. Уже привычно видеть по утрам и вечерам бегунов и женщин, как правило, занимающихся скандинавской ходьбой.

Седьмой день.

В понедельник девчонки в классе молча косились на меня, но молчали. А на одной из перемен ко мне подлетела Воронкова с неизменной подругой (одна боится ходить, что-ли) и начала восторженно хвастаться успехами. Танец получается просто здорово. Репетировали все эти дни, даже в воскресенье. Костюмы и платки у всех есть, только готовы будут только завтра. Очки тоже вроде бы все нашли. Сегодня тоже будут репетировать. Приглашают меня посмотреть и оценить. Восьмиклассника с аккордеоном уговорили играть, и он уже играет им на репетициях. Сначала он, ни за что не соглашался, но они его уговорили. Только он согласился играть не на сцене, а из-за кулис. Стесняется. Из-за этого, он категорически отказывался участвовать в концертах. Играет здорово. Им он уже играл всякие мелодии (наверное, измучили парня своими хотелками). Ему танец тоже нравится. Костюмы покрасить согласилась мама Ирки Моргуновой. (Знать бы еще, кто это такая?) Вот только нужно мне прослушать подобранные мелодии. Может у меня есть другое предложение. Толик (значит Толик?) с аккордеоном готов мне сейчас их проиграть. (Нашли композитора, блин!) А спортивные костюмы пришлось покупать всем. Всех размеров не нашлось, но помогла мама Ани Смирновой, работающая в Торге. Костюмы будут красить сегодня. Все это девчонки, сверкая глазками, выплеснули наперебой без всякой последовательности на мою многострадальную голову.

– Так, – пытаюсь систематизировать полученную информацию.

– Танец разучен, каждая свое место знает, музыка подобрана, музыкант подготовлен. Костюмы в доработке. Осталось прослушать мелодию и посмотреть ваш танец критическим взглядом, – подвожу итоги. Синхронно кивают и смотрят выжидающе.

– Старшеклассницы есть? – вспоминаю наезд одноклассниц.

– Есть. Филина и Оськина из твоего класса, – отвечает Светка, чем-то недовольная (вот чем вызвано молчание одноклассниц). Пытаюсь вопросительно поднять бровь (как Михалыч). Светка, поняв правильно мою мимику и вздохнув огорченно, неохотно отвечает:

– Пришлось нашим девочкам отказывать. (Да у них нешуточная борьба за место развернулась!) и дополняет:

– Вашим тоже пришлось отказывать, кроме этих двух. (Конечно, Филиной разве откажешь?)

– Хорошо! Приводите своего маэстро с гармошкой в Бюро на следующей перемене, – принимаю решение, – Когда репетиция? – вспоминаю просьбу.

– Договорились сегодня в 4 собраться. Только мы теперь репетируем в нашем Красном уголке заводоуправления ЖБК. В школе все лезут посмотреть, мешают, – смущенно сообщает.

Вспоминаю про сегодняшние соревнования по стрельбе:

– Завтра посмотрю вашу генеральную репетицию, уже в костюмах. Сегодня не могу. Всё, все по пещерам! Т.е. по классам! – вижу Валерку Федоренко, в нетерпении мнущегося в сторонке.

Времени уже не оставалось, и я на бегу договорился встретиться с ним вечером дома.

На следующей перемене в комнату комсомольского бюро девчонки привели круглолицего коренастого паренька с аккордеоном. Серьезный такой парнишечка. Такие ребята с детства уже становятся мужичками. Как его девчонки обрабатывали? Такие всегда имеют свой взгляд на вещи и не всегда этот взгляд совпадает с общественным.

– Ну, давай композитор, доставай свою физгармонь, изобрази что ни будь..., – голосом Попандопулы из "Свадьбы в Малиновке" шутливо начал я и прервался, натолкнувшись на серьезный укоризненный взгляд пацана. (Да, мальчик, досталось тебе от сверстников за учебу в музыкальной школе.)

– Ладно, Толя исполни, что вы там подобрали, не стесняйся, – немного смущенно подбодрил его я.

Парнишка довольно уверенно сыграл две какие-то танцевальные мелодии. Я задумался – вроде мелодии подходят для танца, но вроде бы чего-то не хватает. Экспрессии что ли, более четкой отсечки моментов для движений в танце. Возможно, какой-либо ударный инструмент выручит? Хотя, я уверен, что с аккордеоном можно обойтись без ударных. Я поднял голову и уперся в три пары вопросительных глаз. (Гуру нашли – музыкального!). Я честно поделился:

– Мелодии подходят, но мне кажется чего-то не хватает в них.

Светкина подружка (так и не знаю имени) встрепенулась, и довольная воскликнула:

– А я говорила, говорила!

Надо попробовать вспомнить ту, интернетовскую мелодию для этого танца. Вот и настает момент истины. Не ожидал, что так скоро придется воспроизводить мелодию голосом.

– Есть у меня вроде подходящая мелодия для этого танца. Только не знаю, смогу ли я правильно воспроизвести ее голосом? А ты сможешь подобрать аккорды с моего голоса? – обращаюсь к музыканту.

– Не знаю, не уверен, может кто поопытней? – неуверенно ответил тот, посмотрев виновато на девчонок. (Да ты боишься опростоволоситься?) Наверняка, к кому-то из этих пигалиц ты не ровно дышишь.

– Хорошо! Вы двигайте на урок, – указываю девчонкам.

– Ты, за мной, – командую мужичку. Мы пошли к учительской. Девчонки не торопились в класс, и постоянно оглядываясь, что-то обсуждали. (Вот любопытные). Я показал им кулак. Рассмеялись.

Из учительской вызвал учительницу музыки. Она с улыбкой выслушала наши проблемы. Видимо, знает о танце и тоже заинтригована.

– И тебя Толя привлекли? – интересуется она.

– Я там, за кулисами..., – смущенно промычал тот.

– Хорошо, помогу Вам. У меня сейчас как раз окно. Но как вам быть с уроком? – спрашивает.

Я про себя решу и смотрю на Толика.

– Что у тебя сейчас? Кто учитель? – спрашиваю мнущегося подростка. (Ты парнишка, еще ни одного урока не прогуливал?)

– История. Антонина Яковлевна, – Yes! Яковлевна – свой человек. Сбегал, договорился за себя и за того парня.

Евгения Сергеевна, сидит за пианино и в ожидании смотрит на меня. Толик сидит рядом с аккордеоном. Я пытаюсь восстановить в памяти мелодию. Потом начинаю:

– Ля-ля-ля-ля, трам-пам ..., – отстукивая ритм ладонью по столу. Некоторое время учительница сосредоточенно вслушивается в мотив, потом сначала неуверенно начинает нажимать клавиши, постепенно ускоряясь. Толик, тоже пытается что-то подобрать. Через минут 15 после неоднократного моего мычания, нескольких моих советов и обсуждения втроем, она уже самостоятельно сыграла мелодию, близкую к оригиналу. Сразу видно профессионала. Толик тоже вроде стал играть поуверенней и в нужной тональности, но на всякий случай захотел ноты. Евгения Сергеевна стала заполнять нотную тетрадь, иногда проигрывая некоторые отрезки мелодии на пианино. Изредка что-то стирала и записывала заново.

– Как тебе, нравится? – спросил его. Он неуверенно кивнул.

Наконец учительница протянула Толику тетрадь с нотами. Поглядывая в тетрадь, он заиграл мелодию, сначала медленно, потом все уверенней. Еще и еще раз. Вслушавшись, понял, что не хватает опять этих "отсечек" или акцентов. Попытался объяснить музыкантам – чего я хочу. (Ну, не музыкант я!) Учительница вроде поняла мое косноязычие. Стала какими-то музыкальными терминами объяснить Толику мою цель, затем проиграла на пианино эту мелодию. Толик снова стал мучать свой инструмент. К концу урока я решил – все, лучше уже не сыграть. Но мелодия звучала близко от той, что я слышал в интернете.

– Что же у вас за танец такой, о котором вся школа гудит? – поинтересовалась она. Я пожал плечами.

– Сегодня и завтра у девчонок репетиции, можете сходить посмотреть. Завтра я сам собираюсь подойти. Заодно Толику поможете, – предлагаю. Она, подумав, помотала головой.

– А вы на генеральную репетицию не пойдете? – вдруг спросила она.

– Я и не знал, что будет генеральная, – растерялся я.

– Завтра, начало в четыре дня, – уточнила она, – Там и звук по-другому звучать будет, – продолжила.

– А без нее никак? – я что-то сомневаюсь, что девчонки захотят показывать танец до премьеры. Да и костюмы надо обкатать.

– Можно конечно. Не все будут на генеральной репетиции. Не тот уровень, – усмехнулась.

– Толик, сообщи девчонкам о предложении Евгении Сергеевны. Пусть сами решают и мне сообщат, – озадачил гармониста.

Учительница, забрав свою тетрадь у опешившего Толика, решительно вырвала лист с нотами и вернула ему. Потом уставилась на меня:

– Сережа, откуда это у тебя? Раньше я в тебе таких талантов не замечала.

– Шифровался, – отшутился я. (Не надо мне лишних подозрений, тем более в гениальности).

– Евгения Сергеевна, я вот что еще у Вас хотел попросить. Вы можете оценить мой музыкальный слух и мой вокал? – решился я.

– Со слухом, я тебе сразу скажу – более, чем хорошо. А вокальные данные...? Спой чего ни будь, – предложила она.

Я повернулся к Толику, убирающему свой аккордеон. Увидев его умоляющие глаза, вздохнул и не стал выпроваживать его из класса. Задумался:

– Что спеть? Н ромашки же? – вспомнил понравившуюся когда-то песню юности и начал:

Ребята, надо верить в чудеса,

Когда-нибудь весенним утром ранним

Над океаном алые взметнутся паруса,

И скрипка пропоёт над океаном.

Над океаном алые взметнутся паруса,

И скрипка пропоёт над океаном...

Стою, смотрю на задумавшуюся учительницу. В ходе песни она опять повернулась к пианино и стала подбирать мелодию.

По окончании спросила:

– А эта песня откуда? Я ее не слышала.

За это я не опасался. Услышу ее нынешним летом. Поэтому смело заявляю:

– В пионерлагере слышал.

– Странно. Хорошая песня, если бы я ее слышала, запомнила. Еще раз спой, пожалуйста, я мотив подберу.

– А с голосом как у меня? – меня интересовало другое.

– Хорошо у тебя с голосом. Я еще не определила твой диапазон, но петь ты можешь, даже на сцене. Конечно не оперной. Ну что, споешь? – ее другое интересует.

Я повторил на бис. Она уже довольно правильно подыгрывала мне мотив. Потом схватила нотную тетрадь и стала записывать ноты, опять проигрывая мелодию на пианино. Закончив спросила:

– Слова напишешь?

– У меня почерк неразборчивый, – отговорился. Заметил непонятный внимательный взгляд Толика на меня. Учительница прямо в нотной тетради записала слова песни. Потом шевеля губами и покачивая в такт головой, видимо про себя, пропела песню.

Закончив, она опять на меня посмотрела:

– Ты сам не желаешь выступить на концерте?

– В качестве кого? Вообще-то, я не планировал пока на сцену, – многозначительно ответил.

Она не сразу, но выцепила слово "пока".

– Певца конечно. А почему пока? – заинтересовалась.

– Гитару приличную ищу. Вот буду уверенно играть, тогда можно будет подумать, – закинул пробный шар.

– У меня есть гитара. Я могу Вам подарить ее. Я все равно на ней не играю, – вдруг влез в разговор Толик. (Вот тебе и мужичок!) Да еще на Вы меня назвал. Дела! Я на него посмотрел по-новому:

– Спасибо. Дарить ничего не надо. Если гитара приличная – куплю, если твои родители не будут против и назовут цену, – обломал я его благородный порыв. (Чего это его подвигло?) Я чего-то не понимаю?

– Не надо ничего дарить. Я могу помочь тебе с гитарой. "Ленинградка" тебя устроит? – вмешалась Евгения Сергеевна. (Не фига себе!) Не было гроша, а тут алтын!

– Конечно. Если цена приемлемая, – тут же отзываюсь я. (Еще бы). Ленинградки – лучшие гитары в Союзе.

– Приемлемая, – утверждает она.

Я начинаю подозревать эпидемию небывалой щедрости.

– А это Ваша гитара? – подозрительно спрашиваю.

– Это не важно. Договоримся, – ответила, чуть смутившись.

Я взглянул на нее по-новому. А она еще совсем молодая. Лет 30, наверное. Стройная и симпатичная. Гитара друга, скорее всего. (Что-то раньше я этого не замечал). Наверное, срабатывал стереотип ученик – учительница.

– Договоримся, – отзеркалил ей и виновато улыбнулся Толику.

– Тогда у меня будет условие. Ты выступишь на школьном концерте к 8-му марта. Можешь с этой своей песней, – озадачила.

Я, конечно, могу кровь сдать за "Ленинградку". Но выступать!? Поторгуемся:

– Тогда и у меня условие. Мне нужен хороший репетитор по гитаре. Платно, – добавляю.

Теперь она задумалась.

– Сейчас, так сразу, ничего не могу сказать. Надо переговорить кое с кем, – отвечает, погрузившись в раздумья.

– Спасибо за помощь. Мы пойдем? Перемена уже, – киваю Толику на выход. Учительница задумчиво кивает, не вставая со стула.

В коридоре около двери класса столпились малолетки. Наверное, пришли на урок и не решились нас прервать. (Уши грели?) Окинул взглядом молодые лица. Не похоже. Галдят слишком. В коридоре остановил Толика:

– Все, что слышал – никому! Забыть!

– А для танца? – испуганно, чуть ли не прошептал.

– А для танца надо. Как же будете репетировать? – удивляюсь и продолжаю: – Завтра и на концерте ты должен играть, как аккордеонист-виртуоз.

Улыбается.

– Сергей! А можно мне – на секцию к вам, – вдруг спрашивает он.

– Конечно. У нас все ходят, кто хочет. (Тут понимаю подоплеку вопроса.)

Сколько таких домашних милых мальчиков сидят по домам, радуя своих мам примерным поведением и отсутствием влияния улицы. И страшно завидуют более активным, смелым и независимым сверстникам. Так появляются и развиваются комплексы. А потом вырастают тюфяки, не способные постоять за себя и близких или негодяи, упивающиеся властью, третирующие подчиненных и более слабых.

– Конечно, приходи. У нас скоро будет боксерский инвентарь. Можно будет удары отрабатывать, – повторяю и подмигиваю ему.

– Я обязательно приду! – радостно кричит он, убегая со своим аккордеоном.

Взгляд со стороны.

Евгения Сергеевна задумчиво глядя на заполнявших класс шестиклассников, пыталась разобраться в своих ощущениях в отношении Соловьева, сегодня открывшегося ей с другой, неизвестной и даже пугающей стороны. В процессе общения, она не могла избавиться от ощущения, что разговаривает с опытным взрослым человеком, а глаза видели знакомого подростка. Когда она преподавала в его классе, Соловьев немало ей потрепал нервы. Один из самых недисциплинированных учеников в школе. Не раз она его выставляла за дверь, чтобы не срывал урок и не мешал ей и другим. А сегодня он с ней разговаривает, как взрослый человек, твердо знающий, чего хочет и уверенно добивающийся этого. А как он голосом исполнил мелодию? И в ходе воспроизведения на инструментах подавал дельные советы. Правда, музыкальной терминологии он не знает. Да и откуда? Слух оказывается у него прекрасный. Голос хороший. Мелодию и замечательную песню он исполнил неизвестные. Да еще эти многочисленные, интригующие слухи о танце, придуманный якобы им и сведший с ума старшеклассниц. А песня такая романтичная – как раз для подростков. Надо у коллег и знакомых музыкантов при случае поинтересоваться про эти произведения. Она не могла понять, как подросток за какой-то год, что она с ним не общалась, смог так кардинально измениться. Она даже не подозревала про его слух и голос. Да и к ее урокам он никогда серьезно не относился. А сегодня она увидела совсем другого человека. Причем взрослого. Надо поговорить с его классным руководителем. Вроде в девятом – ведет класс Валентина Ивановна. И надо повнимательней присмотреться к нему – заключила она.

Наконец она пришла в себя, обратив внимание на замерший в удивлении, непонятным поведением учительницы, класс. Начав урок, она сообщила:

– К своему удивлению, я сейчас услышала замечательную неизвестную песню. Я бы хотела, чтобы вы ее тоже послушали, а потом рассказали мне о своих впечатлениях и высказали свое мнение. Повернулась к инструменту, разложила тетрадь с нотами и песней и положила пальцы на клавиши.