Текст книги "Побег из Вечности"

Автор книги: Саша Южный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Вообще-то я по делу, – сказа я. – Меня интересует красная «Мазда-Кабура».

Гриша пожал плечами. Алла тоже.

– Спроси у новенького. Его Сергей зовут, – посоветовала она.

Я вышел на улицу. Парень заливал бензин в песочного цвета «вольво». Чуть сутулясь, он пустыми глазами смотрел на счетчик бензина. Мне вдруг стало понятно, каким меня видели те, чьи машины я заправлял. Парень повесил рожок, получил деньги и сунул в карман. Я протянул ему руку.

– Отто!

– Сергей! – пожал он ее с непонимающим видом.

– Я работал здесь до тебя.

У Сергея в глазах появился интерес:

– Говорят, ты какого-то клиента бензином напоил.

– Этим самым рожком, – кивнул я на пистолет, который только что повесил Сергей.

– Это шикарно! – произнес он. – Я бы не смог.

– Ты здесь «Мазду-Кабуру» не видел? – спросил я.

– Давно, – ответил Сергей. – Кстати, тебя спрашивала. Везет людям!

– Что ты сказал? – Внутри у меня все замерло.

– Сказал, что ты больше здесь не работаешь.

– А она?

– Сказала «жаль», вздохнула и уехала. Эй! Ты что? – уставился на меня Сергей.

Похоже, от такой новости меня слегка качнуло.

– Ерунда.

Круглые глаза заправщика подозрительно ощупали меня с ног до головы. Я зашел за угол, привалился спиной к стенке и уставился на кусок быстро темнеющего между навесом заправки и крышей магазина неба. Сердце стучало в груди, как молоток, – она спросила обо мне! Она сказала «жаль» и вздохнула. Уже только ради этого стоило перевернуть Москву. Но я не знал даже ее имени. Почему я не спросил тогда, как ее зовут?! Я глубоко вдыхал прохладный воздух вечера, словно пытаясь остудить жжение в груди, и понимал, что покоя мне теперь не будет. Чтобы хоть немного прийти в себя, по пути домой я купил бутылку водки.

Звонок в квартиру застал меня сидящим перед распахнутым окном со стаканом в руке и наполовину пустой бутылкой емкостью ноль семь напротив. У Железо был ключ, но он всегда звонил, прежде чем открыть им дверь. Я встал, ожидая, когда он войдет.

Железо, увидев водку, ткнул пальцем на бутылку с ядовито-зеленой этикеткой:

– Это что?

– Пью! – коротко пояснил я.

В глазах Железо мелькнула ярость.

– Ты чему-нибудь в этой жизни научился, кроме как держать стакан?

– Не особо, – сказал я, слегка пятясь и готовый к чему угодно.

– Так учись! – сказал Железо и опустил протянутую ко мне руку.

– Не могу, – ответил я и попытался обрисовать ситуацию, не очень надеясь, что меня поймут.

Но, к моему удивлению, Железо вдруг произнес:

– Понимаю!

Лицо у него стало задумчивым. Я усмехнулся в сторону. Что он мог понять? Чем? Железо заметил это. Некоторое время он в упор разглядывал меня, а потом заговорил:

– Знаешь, пацан, ты угорел только отчасти. Тебе, можно сказать, повезло. Откуда ты знаешь, что она ответит тебе тем же?

– Она спрашивала обо мне.

Железо усмехнулся, глядя мимо меня:

– Любопытство, Бензин. Ничего другого. И благодари судьбу, что так кончилось. Пара месяцев – и пройдет.

Железо взял бутылку, повертел ее в руках, рассматривая, и произнес:

– Ну и вкусы у тебя, – затем поморщился и метнул водку в окно. Внизу глухо звякнуло.

Железо направился к прихожей, как бы между делом роняя:

– И не волнуйся за участие в моих художествах. Если что, все возьму на себя. Я проверял, на сколько тебя хватит, потому и не говорил об этом.

За Железо закрылась дверь. Спустя минуту я подошел к окну. Мне было видно, как Железо вышел из подъезда и направился к машине. Я провожал взглядом его фигуру, не спеша пересекающую темный двор, и не верил, что этот человек сегодня понял меня. Железо сел в машину и завел мотор. Я убрал с подоконника ненужный теперь стакан и закрыл окно. «Навигатор» внизу тронулся. Я подождал, когда его огни растают в просвете между домов, усмехнулся и иронично произнес:

– Понимаю!

Через неделю я увидел ту, чей портрет висел у Железо на стене. Мы находились в галерее на выставке, разглядывая одну из картин. На полотне словно из мглы выступало несколько застывших спиной к зрителю человеческих фигур. Чуть выше и правее виднелся светлый прямоугольник, напоминающий окно, из которого, освещая ряд умывальников и зеркал, брезжил слабый свет. Картина называлась «В платном туалете». Железо останавливался возле нее уже дважды. И каждый раз я видел в его глазах явное неодобрение.

– Как тебе? – наконец спросил он.

Я пожал плечами. Если честно, мне не нравилось. Я мало соображал в живописи, но мне казалось, что в мире есть множество других, более достойных для изображения мест, нежели сортир. В это время к нам подошла стройная блондинка, та, чей портрет висел у Железо дома. Взгляд Всадника Без Головы неожиданно стал другим. Он засветился так, словно в его мозгах включили прожектор.

– Диана!

Мне показалось, что он готов повторять это имя миллион раз. И каждый раз ему будет приятно это делать. Я деликатно отошел в сторонку.

Диана что-то говорила моему патрону. Я украдкой рассматривал ее. Она чем-то напоминала мне Эву Грин, а еще испорченного ребенка. Они стояли вплотную друг к другу, и это походило на общение близких людей. Потом они повернулись ко мне, и Саня сказал:

– Познакомься, мой юрисконсульт.

– Не слишком ли молод? – произнесла Диана, протягивая мне руку.

Позже я узнал, что Диана является хозяйкой галереи и, кроме того, рисует сама. Железо относился к творческим людям с некоторым благоговением. Мне кажется, он им завидовал. И совершенно напрасно – ведь он тоже был художником в своем роде, только набрасывал мазки не на холст, а прямо на эту жизнь. Он был творцом, кистью и краской одновременно. И то, что ему порой удавалось изображать, по силе впечатлений могло поспорить с тем же Меегереном.

Потом Диану окликнула группа мужчин.

– Меценаты, – сказала она. – Я отойду.

– Подожди, – придержал ее Железо. – Кто это написал? – Он кивнул на картину.

Диана мельком глянула на полотно:

– Не знаю. Картины на выставку отбирала Нелли. Поговори с ней.

Железо, пошарив глазами по залу, заметил Нелли и махнул ей рукой.

– Кто это написал? – спросил он, когда Нелли подошла.

– Тебе понравилось? – спросила она, бросая взгляд на картину.

– Нет. Но я хочу купить.

Нелли подозрительно взглянула на Железо и произнесла:

– Автор пока не раскручен, но по-своему оригинален. Да вот он, – она кивнула в сторону человека лет тридцати, что, скрестив руки, стоял у окна.

– Сколько стоит картина? – спросил Железо.

– Он хотел тысячу долларов. Комиссионные я с тебя не возьму. Значит, восемьсот.

– Позови его, – сказал Железо, когда Нелли отошла.

Я подошел к художнику. Это был тип со вздорным взглядом человека, еще не получавшего как следует по морде.

Я не знал намерений Железо и потому начал вежливо:

– Простите, нам сказали, что вы автор картины «В платном туалете».

– Я! – Водянистые глаза творца, смотревшие куда-то мимо, наконец сфокусировались на моей личности.

– Мы бы хотели купить вашу картину, – произнес я, думая о том, что человек с такими глазами не может быть гением или хотя бы талантом. – Директор галереи сказала, что мы можем произвести это напрямую, без ее участия.

– Не возражаю, – произнес художник, направляясь вслед за мной.

Железо стоял, заложив руки за спину, и смотрел на нас веселыми глазами. Ничего хорошего это не предвещало.

– Вы желаете приобрести картину? – спросил художник.

– Да, – кивнул Железо. – А знаете, если бы вы добавили к названию картины еще одно слово, она от этого здорово бы выиграла.

– Какое же? – спросил художник.

– «Утро». Вы только вслушайтесь. – «Утро в платном туалете». Совсем по-другому звучит. Вы чувствуете, как картина сразу обретает пространственность во времени?

Художник задумался, а потом сказал:

– Но заложенная мною в картину идея призвана показать лишь некое субъективное пространство, аспект человеческой жизни, и не привязана к временному императиву.

Я с изумлением слушал их. Эти два кретина со значительными лицами, словно речь шла о чем-то важном, рассуждали о мазне, запечатлевшей трех субъектов, справлявших в туалете нужду. Я не мог понять почему, но мне вдруг остро захотелось пристукнуть их обоих. Между тем Железо аккуратно снял со стены картину. А потом произошло нечто уже совсем дикое. Коротко размахнувшись, он надел ее на голову художника. Полотно с коротким треском лопнуло, но дальше плеч не пошло, так и зависло на них в горизонтальном положении. Железо достал из бумажника доллары, сотенными, и кинул их на картину, прямо под нос творцу.

– Ты забыл, с чего начинали художники? – рявкнул Железо. – Я напомню – с библейских сюжетов. Люди приходят сюда душой отдохнуть, а ты им в морду своими погаными писсуарами тычешь!

К нам уже торопилась Диана.

– Что здесь происходит? – спросила она, подойдя.

– Делаю рекламу твоей галерее. Вон уже журналисты заинтересовались, – Железо кивнул на молодую женщину и мужчину средних лет, спешащих к нам с другого конца зала. – Пара бесплатных статей обеспечена. Завтра у тебя будет аншлаг. Все захотят взглянуть на галерею, где на головы художников надевают их же произведения. Нынче искусство без шоу, как кино, без попкорна, не идет. Ведь гораздо интересней видеть, как художнику на голову надевают его мазню, чем смотреть саму мазню, согласись! А кроме того, кто-то же должен остановить этих новаторов!

– Каких еще новаторов? – У Дианы слегка сузились глаза.

– Певцов отхожих мест, которые что-то выловят из сортира, засунут на экран и назовут высоким искусством. Новаторы! Стой спокойно, сволочь! – Железо схватил художника, который пытался избавиться от картины, за руки.

Художник с надеждой взглянул на Диану.

– Ты хоть знаешь, что он написал?

– Что? – Диана, привстав на носки, пыталась взглянуть на полотно.

– «Утро в платном туалете»!

Диана бросила на него быстрый взгляд и опять сделала попытку разглядеть картину. Вокруг нас уже сверкали вспышки фотоаппаратов.

– Ну маляр! – Железо толкнул художника в грудь. – Считай, будущее я тебе обеспечил. Завтра твое фото будет в газетах. Только смотри, если еще раз что-то подобное нарисуешь, я тебя самого на стену вместо картины подвешу. Это будет композиция под названием «Распятый говносос».

Через неделю после этого случая, когда я с тремя однокурсниками направлялся в кафе перекусить, «навигатор» Железо перегородил нам дорогу.

– Садись! – сказал Железо, высунувшись в окно.

Я понял, что спокойная жизнь кончилась, и под удивленные взгляды товарищей забрался в «навигатор».

– Завтра мы должны быть в Латвии, – сказал Саня, трогая машину.

– Зачем?

– У них там туго с наличностью. Надо помочь, – Саня усмехнулся, – дружественная страна.

– Сколько повезем?

– Пять миллионов.

В первый момент мне показалось, что Саня шутит, но потом я понял, что это серьезно, и впал в легкий ступор. Пять миллионов долларов по карманам не растолкать. Это пара чемоданов денег.

– Как мы их повезем?

– В двух рюкзаках.

– А если откроют?

– Не откроют. У нас будет зеленый коридор.

– А почему именно мы?

– А ты хотел бы, чтобы кто-то вместо нас заработал пятьсот тысяч?

Я промолчал.

– Я тоже так подумал, – усмехнулся Железо. – А за девочку свою не беспокойся, – безо всякого перехода вдруг произнес он. – Я тут прикинул, сколько в Москве «Мазд-Кабур». Максимум десять найдется. Я лично ни одной не видел. Вернемся – пройдешься по адресам владельцев.

– Спасибо, – сказал я.

– Не спеши, – криво улыбнулся Саня. – Неизвестно, чем дело кончится.

Трезвых мыслей не было, потому что если в подобной ситуации рассуждать здраво, то можно тронуться умом. Все было абсурдно от начала до конца! От двух рюкзаков с долларами на заднем сиденье, выражения лица Железо, походившего на посмертную маску, и до «зеленого коридора», в котором я сомневался. У меня было плохое предчувствие, хотя я в них не верил. Было холодно и слякотно. УАЗ‑69 на удивление для своих лет мягко урчал мотором.

– Зачем мы это делаем?! – произнес я, глядя на суетящиеся возле передней машины фигуры таможенников.

Я задал вопрос не ради выяснения истины, а просто выразил то, что происходило у меня внутри. От мысли, что нас могут задержать, меня пробирало жутью.

– Холодно! – как-то странно ответил мне Железо, неотрывно глядя в лобовое стекло.

Смысл его ответа я понял много позже.

Впереди, пройдя таможенный контроль, тронулся темно-синий спортивный «хундай». Саня переключил сцепление и на первой скорости встал на его место. Никакого зеленого коридора пока не наблюдалось. Некоторое время к нам никто не подходил, потом из служебного помещения вышли трое: два пограничника и таможенник. Пограничники встали чуть в стороне. Таможенник окинул нас взглядом и, сунув лицо в открытое окошко машины, спросил:

– Валюта, наркотики, оружие? – Его глаза быстро шарили по салону.

В это время справа, от соседнего пропускника, подошли еще двое пограничников. У меня похолодело внутри. Я понял, что нас будут брать. Предчувствие оказалось верным. Пять миллионов! Черт меня дернул. Тут мало не дадут. Минимум лет семь, при хорошем адвокате. Пятьсот тысяч! Даже если бы мне досталось двести… В этот момент я вдруг отчетливо понял, что поехал вместе с Железо не из-за денег – из солидарности.

Таможенник смотрел на Железо, Железо на таможенника. Я на них обоих, отчетливо понимая, что наш арест – дело нескольких минут.

– Я повторяю, – произнес таможенник. – Валюта, наркотики, оружие.

– Пять миллионов долларов, без декларации. Устраивает? – произнес Железо.

Таможенник не успел ответить – резкий прямой в челюсть опрокинул его на спину. Рука Железо, сбив таможенника с ног, тут же легла на рычаг переключения скоростей. Из всех возможных действий он выбрал самое абсурдное – бегство. При удачно сложившихся обстоятельствах нам, возможно, и удалось бы бежать, но впереди была еще одна граница.

Когда УАЗ снес шлагбаум, у меня мелькнула мысль, за что больше дают: за незаконный переход границы с отягощающими вину обстоятельствами или за попытку провоза пяти миллионов долларов?

УАЗ набирал скорость. Я вглядывался в приближающиеся огни латышской стороны. То, что там готовятся нас встречать, не было никаких сомнений. Границы наверняка уже созвонились, и латыши что-нибудь предпримут. К тому же все их пропускники наверняка забиты.

Так оно и вышло. Все пропускники оказались занятыми. Более того, в каждом стояло по несколько машин. Но Железо не так просто было остановить. УАЗ, выскочив правыми колесами на площадку перед служебным помещением, а левыми оставаясь на проезжей части, впритирку пронесся вдоль трех машин и снес зеркало у «Ауди-шесть». Мы оказались на свободном пространстве. Метрах в ста перед нами маячил шлагбаум – чисто условная преграда. Мы снесли его, практически не сбавляя скорости. Справа мелькнули две склонившиеся над переносным ежом фигурки и резко ушли назад в темноту. Граница прошляпила нарушителя. Она просто не была готова к таким выходкам. Сзади раздалось несколько выстрелов. Немного проехав, Железо посмотрел в зеркало заднего вида:

– Погоня!

– По трассе не уйдем, – сказал я. – У них служебный «мицубиси», внедорожник. Я видел. Нужен проселок.

– Найдем, – произнес Железо.

Я бросил на него взгляд. Он улыбался. Я покачал головой.

Мы свернули на первую же попавшуюся дорогу. Она оказалась заасфальтированной.

– Европа! – зло оскалился Железо.

УАЗ шел со скоростью сто километров в час, с трудом вписываясь в бесконечные повороты. Моментами дорога выпрямлялась, и мы видели за собой свет фар, который постепенно приближался. Преследователи, пользуясь мощностью своей машины, на прямых отрезках дороги заметно сокращали дистанцию.

– Слишком хорошая дорога, – сказал я.

Железо промолчал.

В конце концов мы нашли то, что нам было надо, – узкий проселок с раскисшей от дождя колеей. Машину повело, едва мы свернули на него, и она чуть не сползла в кювет. Пришлось сбросить скорость. Теперь фары позади не приближались. На этой дороге наши возможности уравнялись.

– Оба моста ведущие, не возьмут! – сказал Железо.

– У них тоже, – заметил я.

УАЗ шел как танк, разбрызгивая глубокие лужи с водой и грязью. Иногда его заносило. В один момент машину бросило задней частью на сосну, раздался глухой удар. Железо выругался. Я оглянулся. Фары сзади не приближались, но и не отставали.

– Не оторвемся, – покачал я головой.

Железо промолчал.

Мы проехали так с полчаса. Потом колея стала глубже. УАЗ, временами пробуксовывая, продолжал упорно двигаться вперед.

– Посмотрим, кто первый в этом дерьме утонет, – произнес Железо, когда машина, в очередной раз засев в глубокой промоине с грязью, с третьей попытки медленно выбралась из нее и пошла дальше. Я с облегчением вздохнул.

Мы двигались вперед со скоростью тридцать километров в час. УАЗ носило по дороге, словно он шел по льду. Железо без конца ругался, бешено вращая руль. Неожиданно машина ушла правыми колесами вниз, и мы засели с основательным креном. Железо подал УАЗ назад, потом снова вперед, и он, резво пройдя пару метров, сбросил ход, а затем, визжа мотором, стал медленно, по сантиметру, поглощать дорогу. Через пару метров мы встали опять. Железо выругался и повторил попытку, которая закончилась тем же.

– Толкни! – сказал он, снова сдав назад.

Я вылез из машины и оказался едва не по колено в холодной грязи. Придерживаясь за кабину, я пробрался к багажнику. Когда мои руки уперлись в него, сзади блеснул свет фар. В это время УАЗ резко снялся с места, и мне, чтобы не упасть, пришлось быстро перебирать ногами. Пройдя несколько метров, машина стала буксовать. Я что было сил уперся в кабину, и УАЗ медленно пополз вперед, словно семидесяти лошадиным силам не хватало для этого лишь еще одной – человеческой. Позади мне в спину светили фары, их свет становился все ярче, колеса бросали в лицо грязь.

«От какой мелочи зависит иногда жизнь! – мелькнуло у меня в голове. – Всего лишь из-за рельефа ямы с грязью, о существовании которой ты еще пять минут назад даже не догадывался».

В один момент мне показалось, что машина встает, и я, рыча сквозь стиснутые зубы, еще сильнее навалился на кабину.

Когда мы выбрались из ямы, свет фар был всего лишь в двадцати метрах от нас. Я ввалился в машину и крикнул:

– Гони!

И Железо, включив третью скорость, подбросил газа. Проселок в этом месте был прямой. Я оглянулся и увидел перекосившиеся относительно плоскости дороги фары внедорожника «мицубиси». Они не двигались.

Железо, кинув взгляд в зеркало заднего вида, произнес:

– Им не выбраться.

Сзади загремели выстрелы, но нас спас поворот.

Минут через двадцать мы выбрались на асфальтированную дорогу. Фары нас больше не преследовали.

– «Мицубиси»! – Железо презрительно сплюнул. – На нем неплохо к ресторану подъезжать.

– Хорош зеленый коридор! – сказал я.

Железо бросил на меня короткий взгляд, потом вдруг остановил машину. Какое-то время он смотрел прямо перед собой, затем произнес:

– Возьми-ка рюкзак.

Я достал с заднего сиденья один из рюкзаков.

– Достань пачку.

Я вытащил из рюкзака доллары и протянул ему. Он разорвал обертку, вытащил одну купюру и поднес к свету:

– Фальшивка! А ну копни глубже.

Я засунул руку в глубь рюкзака и достал еще пачку. Там тоже оказались фальшивые доллары. Причем сделаны они были отвратительно.

– Когда же успели? – произнес Железо. – Мы вынесли с квартиры пять миллионов настоящих долларов. Их при мне складывали в рюкзаки. Фокусники! – Железо швырнул пачку на пол. – Теперь все ясно.

Железо развернул карту и некоторое время изучал ее, потом тронул машину:

– Мы возвращаемся!

– Куда? – спросил я.

– Домой! Пока нас никто там не ждет.

Километров через пять УАЗ стал оседать на задние колеса.

– Черт, похоже, прострелили, – сказал Железо. – Но лучше плохо ехать, чем хорошо идти.

На голых ободах мы протянули еще километров пять. Потом УАЗ стал терять управление и скорость. Железо скатил его с дороги в лес и, углубившись в него метров на двадцать, остановился.

– Жалко бросать, – похлопал он по рулю машины. – Вездеход! На моем рыдване наверняка бы сели. А этот прошел.

Мы выбрались обратно на дорогу.

– До границы километров двадцать. Теоретически – три с половиной часа ходьбы. Сейчас двадцать три ноль-ноль. Нам нужно оказаться возле линейки до рассвета.

Мы зашагали вдоль обочины.

– В Пскове аэропорт есть? – спросил Железо.

– Конечно, – ответил я.

– Хорошо. Значит, сегодня будем в Москве, если перейдем границу.

– Две границы, – поправил я Железо.

– Одну, – сказал он. – Если наши поймают, не страшно. Скажем, заблудились. Что они нам предъявят?

– А если они с КПП свяжутся?

– И что? Полагаешь, пограничники что-то докажут? Паспортов наших они не видели, лиц тоже толком не разглядели. Ты думаешь, почему я таможеннику в физиономию засветил? Он разглядеть меня пытался. Дурака таможенник свалял, поторопился. Так ему не терпелось нас с поличным взять, что даже документы спросить забыл. Видно, знал, что за багаж у нас.

– А доллары нам зачем? – спросил я, имея в виду пачку фальшивых долларов, которые сунул себе за пазуху Железо.

– Хочу владельцу вернуть, – ответил он. – Если нарвемся на пограничников, выбросим. Не дрейфь, Бензин, здесь кордоны прозрачные. Просочимся.

В три часа утра мы подошли к границе. В темноте смутно вырисовывались очертания макушек деревьев и низкого подлеска.

– Как у тебя со слухом? – шепотом спросил Саня.

– Отлично.

– Тогда напряги его. Мы должны услышать пограничников раньше, чем они нас. Двинулись.

Мы медленно вошли в подлесок. Я шагал, осторожно прощупывая землю под ногами и стараясь не шуршать ветками. Железо двигался сразу за мной. Время от времени мы останавливались и подолгу прислушивались. Потом снова шли. Так прошло минут сорок. К моему удивлению, мы ни на кого не нарвались.

– Наверное, уже Россия, – сказал Железо.

Мы вышли к заправке на псковской трассе в начале шестого. Она была пуста. Железо купил бутылку водки «Немироф». Мы распили ее за двадцать минут, прислонившись спинами к бензоколонке и разглядывая пустую полутемную дорогу. Приближающийся день обещал быть слякотным и холодным.

– Черт, где машины? – произнес Железо.

– Не факт, что остановится, – сказал я.

– Могу поспорить, что первая же, – возразил Железо, аккуратно ставя пустую бутылку на асфальт. – У нас бензин в два раза дешевле.

Я промолчал. Мне было тепло и спокойно. Кровь гнала по моим жилам алкоголь. Влажная пустая лента шоссе матово блестела, теряясь в полумраке раннего утра. Потом на ней проявилось темное пятно.

– Что-то едет, – сказал Железо.

Это был «порше» темно-фиолетового цвета. За рулем сидел парень в оранжевом свитере. Музыка у него в машине была паршивая. Что-то вроде техно-рока. Он заправился у второй колонки и, не закрывая машину, вошел в магазин, чтобы заплатить.

– Беспечный, – пренебрежительно произнес Железо. – Евросоюз.

– Говорят, там и русские не краше, – сказал я.

– Неудивительно, – произнес Железо. – В советское время стоящие парни уезжали новые города строить, а все дерьмо в Прибалтику на легкую жизнь стекалось. – Железо вдруг замолчал и направился к «порше».

Я проследовал за ним.

– Вот и натекло! – неожиданно закончил он тему и открыл дверцу машины. – Прошу!

Я втиснулся на узкое заднее сиденье. Железо устроился на переднем. Прошло несколько минут. Наконец появился хозяин «порше». Некоторое время он рассматривал Железо через окно, потом сел в машину и произнес с заметным акцентом:

– Вы находитесь на частной территории, прошу покинуть салон.

– Ну я же говорил! – развел руками Железо и достал пистолет. – Просто послать нас подальше он не может. Европа. Давай, Ганс, поехали. Это ты находишься на территории нашей России, так что все ваши примочки здесь не действуют. Либо ты везешь нас до Пскова, либо мы тебя в багажнике до первого поворота.

Мы вышли в центре Пскова. Город еще только просыпался.

Железо похлопал водителя «порше» по плечу:

– Да ты нормальный парень, Гунтис! А мне тут говорили… – Железо многозначительно посмотрел на меня.

Самолет приземлился в Москве в два часа дня. Было солнечно и прохладно. Мы шли к выходу, отбиваясь от назойливых таксистов. Один, самый наглый, громко позволил себе усомниться в нашей платежеспособности, и Железо небрежно и даже как бы нехотя подцепил его левым крюком под челюсть. Таксист, роняя с головы идиотскую кожаную кепку-малокозырку, налетел спиной на стенку и заскользил по ней, быстро перебирая ногами. Однако удержался в вертикальном положении. И вдруг я, неожиданно для самого себя, двумя быстрыми шагами настиг наглого шоферюгу и добавил ему локтем в ухо. На этот раз таксист рухнул на пыльные плиты перехода.

Кто-то из пешеходов вяло произнес:

– Хулиганы!

И заспешил дальше.

Я вдруг осознал, что нанес удар машинально, на абсолютном рефлексе, затем оторвал глаза от повергнутого таксиста и встретился с удивленным взглядом Железо.

– Быстро учишься! – сказал он.

А потом началась свалка. Таксист, приняв сидячее положение, еще не успел воззвать к помощи, а на нас уже кинулись трое его коллег. Саня встретил первого прямым хуком. Руки у него были длинными, и, прежде чем тип в искусственной дубленке успел дотянуться до него, жесткий увесистый кулак Железо угодил ему в нос.

Я не был мастером кулачного боя, но некоторый опыт у меня имелся. Когда грузный, крепко сбитый мужик схватил меня за грудки, я тут же прижал подбородок к груди, и вовремя это сделал, поскольку таксист попытался ударить меня головой в лицо. Вместо этого он угодил своим лбом в мой. Я ткнул противника коленом в пах, и он осел.

Вместе с Саней мы легко обработали третьего – парня в китайском Адидасе. Но потом на выручку таксистам стянулись их товарищи по цеху, и нам пришлось туго. Удары сыпались градом. Я уже не пытался отвечать. Лишь прикрывался. Мне разбили нос, а крепыш в коричневой кожанке вполне профессионально съездил кулаком по моей печени. У Сани дела обстояли лучше, и время от времени из обступившей его толпы кто-то вылетал с разбитой физиономией. Потом раздался крик:

– Милиция!

Таксисты стали вяло расходиться. Железо, дернув меня за рукав, крикнул:

– Давай за мной!

И бросился в толпу.

– Зачем бежать? – спросил я, когда мы выскочили из аэропорта. – Мы же пострадавшие.

– Потом объясню, – сказал Железо. – Ты физиономии запомнил?

– Еще бы! – ответил я, держась рукой за нос.

На повороте нас подобрал старый «вольво».

Мы с Железо сели назад.

– Сколько до центра будет? – спросил он у таксиста.

– Сколько дадите, столько и ладно, – ответил тот.

Мы с Железо переглянулись.

– Филантроп! – произнес Саша. – Первый раз такого в Москве встречаю. Ты что в аэропорту делал?

– Хотел немного заработать.

– Заработаешь, как же, – усмехнулся Железо. – Там же мафия.

Водитель промолчал. Когда выходили из машины, Железо, кладя на панель деньги, произнес:

– А хочешь устрою?

– В аэропорт? – недоверчиво взглянул на него водитель.

– В аэропорт.

Глаза водителя на мгновение вспыхнули и погасли. Окинув ими Железо, он вздохнул:

– Не трави душу. Там взнос как в приватизационную комиссию.

– Без взноса устрою. Телефон запиши, завтра позвонишь.

Таксист достал карандаш и записал номер. Я смотрел на Железо и не понимал этого человека. Мотивы, которые толкали его на те или иные поступки, порой являлись для меня полной загадкой.

«Вольво» сорвался с места и исчез среди других машин. Железо проводил его взглядом, взглянул вдаль Дмитровского проспекта, где за сизой дымкой прятался горизонт и куда уходил поток машин, и произнес:

– А хорошо нас подмолодили! А, Бензин? Странное дело, после драки всегда настроение поднимается. У тебя такого не бывает?

Железо посмотрел на меня и расхохотался:

– Ну и вид! А дерешься ты слабо. При нашем ремесле так не годится. Будешь к одному человеку ходить. Мастера он из тебя не сделает, но за год прилично драться научишься.

– Так почему мы от милиции бежали? – хмуро поинтересовался я, пропуская мимо ушей слова Железо.

– Аэропорт! Таксисты, милиция, даже уборщица в туалете – все повязаны, – произнес он. – Одна мафия. Мы бы крайними оказались. Но дело даже не в этом. Сегодня же слух по Москве пошел бы: Саше Железо в аэропорту таксисты начистили морду. После такого можно сдавать дела и тихо исчезать с горизонта либо сжечь аэропорт. Ничто другое не помогло бы восстановить репутацию. Да, репутация, – Железо вдруг задумался, и на миг в его глазах мелькнуло какое-то странное выражение. – Сейчас ко мне домой, а потом проведаем кое-кого.

– Вдвоем? – спросил я, чувствуя под ложечкой легкий холодок.

Я отлично помнил, как Железо сказал, что серьезные дела надо делать самому. Это надежней. «Им кажется, что если кого-то нанял или заставил это сделать, то ты прикрыт и не убийца. Но ты и есть убийца и вовсе не прикрыт, а просто отстранен от самого акта преступления, что не делает ситуацию безопасней».

– Вдвоем, – ответил Железо.

Я обреченно посмотрел туда, куда только что смотрел он, – вдоль проспекта, который, словно гигантская дыра, всасывал в себя поток машин. Я не хотел ехать с Железо, потому что прекрасно сознавал – будут трупы. Врагов Железо уничтожал. Но я не мог отказаться. Никто тогда на заправке не тащил меня силой в «навигатор». Я сделал это добровольно.

– Ну что задумался, Бензин?! – Рука Железо хлопнула меня по спине.

Я вздрогнул и, оторвав взгляд от дальней перспективы, перевел его на Железо.

– Так…

Это был старый дом сталинской постройки. Мы стояли в его дворе, вклинив «ауди» в ряд других машин. В третьем часу ночи к дому подъехал красный внедорожник «Ниссан-Мурано».

– Это он! – произнес Саня.

Я выскользнул из «ауди» и неспешной походкой направился к подъезду. Позади и чуть левей хлопнула дверца машины и коротко мяукнула сигнализация, затем послышался звук шагов. Он приближался – человек шел быстро и догонял меня. Когда шаги зазвучали совсем рядом, я резко повернулся. Мы встретились глазами. Я узнал одного из подручных Железо, Парижера. Его взгляд, упершийся в меня, был жестким и пренебрежительным. Так смотрят на дерьмо. Я, не отводя глаз, изо всех сил ударил его рукой в пах. И взгляд сразу поменялся. Он словно ушел куда-то в глубь сознания, и на смену ему явилось совсем иное выражение. Парижер упал на колени, а его рот застыл в немом крике. Я вдруг поймал себя на том, что мне это нравится – вот таким способом, без лишних слов, сбивать спесь с подобного рода типов.

От машины к нам уже приближался Железо. Черт, в этом есть свой кайф, подумал я. Может, ради этого и стоит жить, как Всадник Без Головы, чтобы безо всяких реверансов и долгих движений: обличений с трибун, выявления мотивов и прочего – двинуть ублюдка в одно место, чтобы он затих у твоих ног.

Парижер по-прежнему стоял передо мной на коленях, широко раскрыв рот и пытаясь вдохнуть. Но его правая рука хоть и медленно, но все-таки ползла под полу куртки. Я пнул его ботинком в ухо и опять поймал себя на том, что это доставляет мне удовольствие. Совсем другого рода, нежели садистское, – что-то вроде удовлетворения от восстановленной справедливости и равновесия. Ни один человек не имеет права смотреть на другого человека так, как этот тип. Ублюдков с подобными взглядами я насмотрелся.