Текст книги "Фанатки тоже пьют кофе на завтрак"

Автор книги: Саша Керн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Глава 9. А вы знаете, как делать ангелочков?

Невозможно поцеловать девушку неожиданно, но можно поцеловать ее быстрее, чем она ожидает.

Неизвестный.

Сны бывают разными. В некоторые ты проваливаешься, как в мягкую пену, из которой не хочется выбираться, а некоторые сжимают в тиски холодными щупальцами осьминога, от которого хочется убежать и не возвращаться. Странно, но в этом холодном городе туманов и дождей мне снились только теплые и волшебные сны, именно такие, из которых ты долго не хочешь освобождаться и еще некоторое время паришь между сном и явью. Хочется ухватиться за эти нереальные картинки и остаться ненадолго в них, потому что иногда реальность настолько суха и враждебна в своей повседневной жизни, что просыпаться лень. Но вот беда, когда кто-то настойчиво хочет, чтобы ты ответила на телефонный звонок, когда из динамиков орут во всю мощь Museсо своими «Madness», хочешь не хочешь, а приходится открыть глаза и ответить.

– Да, – прохрипела сонно в трубку я.

– Привет, милая. Не разбудила? – это была Лиззи. Хотелось закричать, что я все еще сплю и отключиться, но совесть не позволила отфутболить ее в день концерта.

– Нет, не разбудила, – откашлявшись, убеждала ее я. – Давно встала, бодра и весела.

– Вот и классно. Собирайся и приезжай, мне нужна помощница.

– Лиззи, я сказала, что проснулась. Но еще не умылась и не съела свой инглиш брекфест, – язвительно заметила я.

– Ничего. Я напою тебя кофе, – ее настойчивости не было предела. – Пожалуйста, приезжай скорее, я не могу решить, какое платье надеть на выступление. Мама обещала, что отвезет тебя сразу, как ты проснешься.

– А более компетентной в этих вопросах подруги у тебя нет? – хотелось попробовать отсрочить свою участь.

– Нет. Все мои подруги ужасные шопоголики. Они предлагают наряды только от известных кутюрье. А мне это не подходит, я хочу что-нибудь винтажное и старомодное,– щебетала Лиззи.

– Хорошо-хорошо. Только ты должна знать, что я в этом совершенно ничего не понимаю, – я начинала сдавать свои позиции.

– Просто приезжай. И помоги выбрать. Ну, пожалуйста!

Научите меня отказывать, я совершенно не умею говорить «нет».

– О’кей. Я только…

– Жду тебя! – в трубке раздавались противные гудки. Она опять добилась своего, а мне оставалось только всплеснуть руками.

Откинувшись на подушку и не желая вставать, я придавалась мыслям далеким от Лиззи и ее проблем. Я спала под покрывалом, а это значило, что Натан меня укрыл, что… Да, скорее всего, это ничего не значило, а точнее для него ничего, а для меня целое событие, потому что я отлично могу придумывать то, чего на самом деле не происходило. Сейчас бы за такой мудрый вывод моя подружка вручила бы мне медаль и сказала, что я, наконец, образумилась, и мне пора возвращаться к своей обычной жизни, чего совсем не хотелось. Возможно, я и сбежала из заснеженной Москвы только потому, что там у меня была обычная жизнь, которая в последнее время преподнесла слишком много неожиданных и неприятных сюрпризов, которые заставляли двигаться в противоположном от них направлении. Но вот Надежде я могла бы позвонить, могла, но не хотела, из-за того, что знала, она снова начнет меня учить, взрывая мозг и предостерегая от безумств. А когда же их совершать, если не сейчас?

Прогоняя грустные мысли, я вылезла из кровати, приняла душ и спустилась в кухню, полностью готовая и к показу мод от моей лондонской подружки, и к ее концерту. Джинсы и футболка, конечно, не от кутюр, а скорее «винтаж», причем «вери вери винтаж», который можно найти только в скромных московских магазинах, называющихся «Смешные цены», что уж говорить о том, что там и одежда порой продавалась такая же. Но мой скромный доход не позволял заскочить даже в не очень кусачий H&M. Хотя на плечи пришлось накинуть кардиган именно этой марки, чтобы прикрыть слишком кричащую надпись, выбитую на маечке. Можно было выбрать что-то другое, но я думала, что кое-кому она может прийтись по вкусу.

Клер ждала меня в кухне, она приготовила завтрак и обещала Лиззи привезти меня для пытки нарядами.

– Доброе утро, – хотелось быть вежливой, как «милые бритиши». – Я готова.

– Доброе утро, завтрак на столе. Поешь, – строго сказала она. – Лиззи не спасут какие-то десять минут. А твой желудок спасут.

– Хорошо, – согласилась я, потому что действительно очень проголодалась.

Мама Джонатана пила что-то из красивой чашки, смотря в окно, и хмурилась. Меня это немного расстроило, но я принялась за завтрак. Мне подали глазунью с какими-то поджаренными пластинками, на вкус они походили на бекон, только пересушенный и жесткий.

– А где же овсянка? – пыталась пошутить я.

Клер улыбнулась, и черты ее лица расправились.

– Ты думаешь, что все англичане лопают овсянку и болтают о погоде? Хотя… – она стушевалась. – Сегодня на завтрак инглиш брекфест: глазунья, бекон и фасоль. А погода просто отвратительная, всю ночь и утро идет снег, на дорогах пробки.

– Да? – я встала и выглянула в окно. – Сказочно.

– Да, большая редкость для Лондона, – подтвердила мои слова Клер. – Снег… И пробки на дорогах.

А еще говорят, что у нас в России проблемы с дорогами. Вот в моем маленьком городке, откуда я родом никогда не бывает пробок. Хотя, надо сказать, что и машин там не так много, как в мегаполисах. А снег я любила, особенно такой, что шел за окном – большие хлопья, они выглядят как пух, мягкий и нежный.

– Если не хочешь есть яйца, могу предложить йогурт или хлопья.

– Нет, все очень вкусно, – с набитым ртом еле проговаривая слова, ответила я. Еда и правда была вкусной, мне, конечно, не известны кулинарные секреты англичан, но и глазунья, и поджаренный бекон, и фасоль таяли на моей тарелке.

– Тогда приятного аппетита, – пожелала миссис Коул. – Я пока переоденусь.

Клер скрылась в дверях, а я быстренько доела глазунью и стала пить кофе, которое мама Джонатана, побеспокоившись, уже налила мне в чашку и поставила на стол. Здесь же в центре стола стояла ваза со сдобой, наполненная интересными и вкусными рогаликами, которые я, без зазрения совести, уплела целых три. Когда я доедала последний, вошла Клер.

– Это любимы рогалики Джонатана, кстати, – заметила она между прочим, чем чуть не заставила меня лишиться чувств от того, что я обделила бедного мальчика. Пришлось запить не проглатывающийся кусок кофе, потому что остатки захотелось положить назад.

– О, прости. Ешь, конечно, я куплю ему свежих, – заметив мою реакцию, забеспокоилась она.

Слава небесам, а то уж я думала, что отняла у своего «любимого» завтрак.

– А он… – я хотела спросить «где», но она поняла меня без слов.

– Джонатан рано утром направился на съемки, в пригород Лондона. Они снимают где-то в старых замках, – сказала она и присела за стол, улыбаясь мне.

«Здорово! Вот бы попасть на площадку», – подумала я, допивая кофе, аромат которого бодрил и помогал настроиться на изменение часовых поясов.

– Сын не любит, когда кто-то из близких или знакомых следит за съемками. Говорит, это его смущает, – по-моему, все мои мысли написаны у меня на лице. Иначе, как объяснить то, что все постоянно отвечают на мои непроизнесенные вопросы.

– Понятно, – пробормотала я, опуская глаза в пустую чашку.

– Посуду положи в посудомоечную машину. Я мою вечером все, что накопилось за день, – дала указания Клер и встала из-за стола. – Потом собирайся, я буду ждать тебя на улице. Надо почистить и погреть машину.

Она направилась в холл, но опять вернулась.

– Не забудь ключи, закрой, пожалуйста, дом.

– О’кей, – согласно кивнула я.

Пока убирала за собой со стола, услышала, как хлопнула входная дверь, и дом затих. А снег все падал, я видела в окно эти легкие хлопья, ощущая, что именно этот снег и должен принести в мою жизнь сказку. Хотя какая может быть сказка, после того, что я увидела в зеркале, когда надела пальто, намотала шарф и натянула шапку, превращая себя в медведя. Не хватало балалайки, а что именно так про нас и думают иностранцы, раз мы про них думаем, что они питаются одной овсянкой. Махнув на себя рукой, все равно Джонатана мне сегодня встретить не обламывалось, я вышла на улицу и закрыла на ключ «замок принца». Воздух пах кристальной свежестью и заведенной машиной Клер.

– Садись, – сказала она мне. – Сейчас поедем.

Я забралась в то самое «Пежо», и примерно через тридцать минут мы остановились у дома Лиззи. Из-за снегопада нас задерживали пробки на улицах, но всю дорогу мы предпочитали молчать, хотя меня очень сильно распирали вопросы, скопившиеся за ночь, о Джонатане, а телефон терзали смс от ожидавшей меня подруги. Клер сказала, что не будет подниматься, и будет лучше, если они с Лиззи увидятся вечером. Странные они, эти «милые бритиши», или слишком продуманные.

Дверь квартиры открыл Брендон.

– Хорошо провести время, – улыбаясь во все свои зубы, съязвил он. Вот это я понимаю – английский юмор.

– Спасибо, – бросила я ему вслед. Потому что его цокающие по ступенькам боты уже слышались где-то далеко внизу.

Стряхнув снег с шапки и шарфа, я вошла в квартиру, разделась и направилась на голос Лиззи, которая кричала, что ждет меня в спальне. Хотя при слове спальня сразу представляется что-то маленькое и уютное, при виде спальни сестры Джонатана, я просто лишилась дара речи и пыталась мысленно решить вопрос, больше в ней было квадратных метров, чем в нашей с бывшим съемной квартире или чуточку поменьше. Слева от меня на сквер выходило высокое английское окно, не завешенное персиковыми шторами, подвязанными шнурком с кистями. Слева же от входа в комнату располагался туалетный столик с большим овальным зеркалом, на полочках столика стояли всякие баночки и пузыречки (хотелось заметить, что кто-то называл своих подруг шопоголиками). Справа приоткрывалась дверь в гардеробную комнату, а в центре красовалась огромная кровать размера king-size, заваленная всевозможными платьями, брючками и деталями гардероба неизвестного названия. На этой кровати можно было уместить всю мою семью, состоящую из семи человек, хотя, наверное, и наша овчарка с двумя котами поместились бы тоже.

– Привет, – поздоровалась я. – Как ты?

– Привет, я хорошо. Ну, что? – показала Лиззи на кровать. – Ты готова?

– Да, – обреченно ответила я, хотя даже не представляла, к чему я должна была быть готова.

– Тогда приступим! – обрадовалась она, протягивая мне бокал красного вина и хватая одно из платьев.

Я плюхнулась на кровать и предложила ей включить Roy Orbison «Pretty women», как в кинофильме «Красотка», когда Вивьен примеряет новые платья, а продавцы бегают вокруг нее. Но сестренка Коула сказала, что такой композиции у нее нет, поэтому она включила Fergie «Label or love» и мы обе расхохотались, когда из колонок послышались звуки песни из сериала «Секс в большом городе»:

Shopping for labels, shopping for love

Покупаю ради лэйблов, покупаю для любви

Manolo and Louis, it’s all I’m thinking of

Все мои мысли о Manolo и Louis

Shopping for labels, shopping for love

Покупаю ради лэйблов, покупаю для любви

Manolo and Louis, it’s all I’m thinking of

Manolo и Louis – думаю только о них.

Примерив платье сиреневого оттенка с открытыми плечами и волнистой юбкой, она покружилась передо мной под звуки музыки, на что я скорчила недовольную гримасу.

– Нет? – спросила она, но я не расслышала из-за громкой музыки, пришлось подойти и убавить звук.

Сестра Джонатана рассматривала себя в большом, во весь рост, зеркале, а я стояла рядом и боролась с желанием сказать ей о том, кто вчера поздно вечером приходил со мной поговорить. И еще я не понимала, почему она позвала меня, малознакомого человека, а не своих подружек.

– Лиззи, – я подбирала слова, чтобы не задеть ее чувства, но выходило, что лучше спросить напрямую:

– Почему ты не позвала одну из своих подруг?

– Я же сказала тебе, что они… – она обернулась, и наши глаза встретились.

– А на самом деле? – виновато спросила я.

Проигнорировав мой вопрос, девушка обошла меня и направилась к туалетному столику, где стояла бутылка вина и второй бокал. Плеснув себе, она тут же выпила содержимое до дня, улыбнулась мне и нехотя начала объяснять:

– Все очень сложно, – как же эта семья любила все усложнять. – Знаешь, мне легче спросить совета у тебя, мне действительно нужен совет.

Я тоже сделала глоток вина, потому что пока ничего убедительного и честного она мне не сказала.

– Я понимаю твое удивление и то, что ты чувствуешь себя немного не в своей тарелке, но и я тоже не чувствую себя спокойно. Понимаешь, – она подошла к окну и замолчала, сложив руки на груди, а потом снова повернулась ко мне так же неожиданно и заговорила: – Понимаешь, я никому не могу доверять из-за своего брата. Одно лишнее слово и тут же что-то появляется в сети, его это очень расстраивает. Да и меня, собственно, тоже. Мы все дорожим семейными узами, это наше убежище, наш дом – семья. А когда кто-то начинает упоминать наше имя только для того, чтобы собрать больше подписок в Фейсбук, или заполучить минуту славы на телевидении…

– Я понимаю, – попыталась успокоить ее я. – Но ведь я тоже могу.

– Можешь, но пока ничего такого не было. К тому же первое, что ты спросила, как у меня дела, а не какого цвета у Джонатана глаза и какой зубной пастой он предпочитает чистить зубы. А это, знаешь ли, утомительно выслушивать, какой он красавец и сексуальный жеребец, ведь он, вообще-то, мой брат. И если красавца я могу в нем увидеть и даже гордиться этим, то о втором предпочитаю не думать.

Я тут же прикусила язык.

– И понимаешь, это происходит каждый раз. Все эти вопросы, они расстраивают, сводят на нет общение, которое кажется тебе бессмысленным, поэтому в последнее время круг моих друзей сузился до группы, в которой я пою, но там одни мужчины, а мне бы хотелось знать мнение женщины. А всех подружек-женщин я отправила в бан, осталась только ты.

– А мама? – вдруг вырвалось у меня.

– О, у нас слишком разные вкусы, – она неопределенно взмахнула рукой. – А Оливия слишком занята, чтобы отвлекать ее на такие глупости.

Я немного задумалась, сопоставляя все факты, ведь я тоже могла и спрашивать, собственно даже собиралась. Лиззи прекрасно знала, кто я, но хотелось верить, что весь ее рассказ правда.

– Я очень рада, что ты согласилась, – вырвала она меня из размышлений. – Хорошо, что ты у меня есть.

«Да, хорошо, что я у нее есть. А когда меня не будет, меня просто не будет», – подумала я, но так оно и было.

Сестра Коула удивляла своей энергичностью, вскочив с кровати, она подошла и порывисто обняла меня, я обняла ее в ответ.

– Спасибо, – улыбнулась Лиззи, ослабляя объятия. – Это очень важно для меня.

– Рада помочь, – отвечая ей, я тоже улыбнулась. – Давай продолжать?

– Угу, – кивнула она в ответ и скрылась в гардеробной.

Лиззи меня пожалела и примерила только пять комплектов из всей кучи, разбросанной по кровати. Мы выбрали черные атласные брюки, зауженные и укороченные, они открывали щиколотки и делали образ именно винтажным. Блузку выбрали белую, дополнив жилетом из денима. На мой взгляд, мы воплотили в образе все, что так хотела Лиззи. И, конечно же, парикмахер и визажист все это подчеркнули и приукрасили. Мне от них тоже досталось, хотя прическа, которую мне сделали, выглядела мило, крупные локоны делали мое лицо невинным и симпатичным, а челка придавала мне именно тот образ «необычной русской души». Я посмеялась про себя, а Лиззи сказала, что я просто красотка. Угу, как из одноименно фильма, у нее тоже прикид был «вери вери винтаж», когда возле нее остановился принц на крутой тачке.

В клуб, где организовывался концерт Лиззи, мы приехали к половине седьмого, ночная жизнь начинала заманивать город в свои сети, воздух пах адреналином, и хотелось совершать глупости, о которых я размышляла с утра. Охрана и администратор клуба проводил нас в гримерку, до выступления оставался час, и Лиззи нервно ругалась с кем-то по телефону, сначала в соседней гримерке, а потом и в нашей с каким-то парнем с гитарой. Я решила оставить ее одну, чтобы она сконцентрировалась на выступлении, последнее чего бы я желала – это стать тем, на ком она еще может сорваться, находясь в таком возбужденном состоянии. Об этом, я думаю, знали все, кто сегодня общался со мной, поэтому Клер и не отваживалась видеться с ней до концерта. И, наверное, в этом-то и заключалась шутка Брендона. Милые бритиши, что тут скажешь.

Я вышла в зал и первым, кто мне встретился, стал Брендон, он махнул рукой, и я кивнула в ответ, начиная пробираться сквозь толпу любителей живой музыки, которые собрались сегодня в этом клубе. Он сидел за столиком возле сцены, и я опустилась на соседний стул. Рядом, за другим столиком, сидели Клер, Ричард и Виктория. Джонатан отсутствовал, а говорил, что собирается посетить концерт. Я загрустила, потому что сегодня вообще его не видела. И это болезненное чувство, когда ты долго не видишь объекта своих мечтаний, заставляло нервно оборачиваться, в ожидании, и ерзать на стуле, совершенно не обращая внимания на группу, которая сейчас выступала на сцене. А мелодия звучала приятно и слова, которые теперь я пыталась перевести, тоже задевали приятные струны души.

– Привет, – прошептал низкий голос мне в ухо, когда я этого совсем не ожидала. Можно было не оборачиваться, я и так поняла, что это он, но все же хотелось поймать его взгляд и определить по нему, не думал ли он обо мне. О том, что все это так наивно и глупо, я предпочитала не вспоминать.

– Привет, – развернувшись, ответила я, разглядывая в темноте облик Натана.

– Еле успел. Везде ужасные пробки, – он снял темные очки и кепку и положил их на стол. Потом зачесал обеими руками волосы назад и огляделся по сторонам. Я продолжала смотреть на него и улыбаться.

– А вы как доехали? Вас не занесло снегом?

«Опомнись, – говорила я себе. – Неприлично так пристально смотреть на него и так глупо улыбаться».

– Нормально, – я опустила глаза и повернулась к сцене. Мне стало жарко, от того, что я чувствовала его у себя за спиной. Он о чем-то говорил с Брендоном, а потом к ним присоединился еще один мужской голос, которого я не знала. От духоты кружилась голова, а может быть, и от чего-то другого, поэтому я сняла кардиган и положила его себе на колени.

Наконец, на сцене появилась Лиззи. Она подошла к микрофону и стала поправлять стойку, микрофон в это время издал чудовищный звук, напоминающий писк тысячи мышей, из-за которого все съежились, а кто-то даже заткнул уши. Одна компания возмущалась больше всех, а по сестренке Коула было видно, что она сейчас свалится в обморок или расплачется, потому что все получается не так идеально, как она себе представляла.

Вспомнилось то, как моя старшая сестра выступала в городском доме творчества, и как мы ее поддерживали. И мне пришла идея, опять! Я вставила два указательных пальца себе в рот и свистнула изо всех сил. В зале наступила гробовая тишина.

– Абигейл, давай! Мы с тобой! – крикнула я, называя Лиззи сценическим псевдонимом.

Клер тоже встала и, по-рокерски сложив пальцы на руках, крикнула:

– Давай, детка! Покажи им!

Лиззи заулыбалась и начала петь. Когда она исполняла песню, весь ее страх исчез, а голос заворожил всех. Дальше все продолжалось ошеломляюще: море оваций, соло гитариста, представление всех музыкантов группы и заключительная песня, волшебная и романтичная.

На Джонатана я во время выступления не смотрела, даже боялась повернуться после своей выходки. Но меня грело то, что я помогла сегодня его сестре, помогла от чистого сердца.

После выступления все направились за кулисы, Клер неожиданно обняла меня и поблагодарила за поддержку, чем смутила необычайно. Лиззи все поздравляли с ее успехом, концерт прошел замечательно. И говорили, что в зале сидел музыкальный агент, который предложил записать альбом. Для нее, я знала, это являлось лучшим подтверждением ее таланта, потому что она ужас как не хотела подниматься за счет популярности брата, даже сценический псевдоним взяла.

В гримерке все толкались, стоял шум и суета, и я, найдя укромный уголок у окна, затерялась там и тихонько смотрела на всех. Джонатан появился в сопровождении какого-то парня, они оба обняли Лиззи и вручили ей огромный букет английских роз. Я рассматривала его, подмечая каждую деталь, как он разговаривает с сестрой, локон, выбившийся из-под кепки, его ухмылка. Но больше всего меня интересовал он сам, в общей картине, я должна была знать, значил ли для него еще что-то вчерашний разговор, или это я придавала ему слишком много значения. Внезапно я поймала его взгляд на себе, но он тут же отвернулся, а мое сердце уже пустилось вскачь. Вот, опять посмотрел. И опять отвернулся к собеседнику… Я опустила голову, но через секунду увидела перед собой голое колено в дырке на джинсах.

Подняв взгляд, я встретилась с серьезным выражение глаз Джонатана.

– Можно с тобой поговорить? – поинтересовался он.

– Конечно, – я встала со стула, чтобы быть приблизительно наравне с ним.

Он нагнулся поближе ко мне и стал говорить прямо в ухо:

– Скажи Лиззи и Брендону, что увидимся в нашем любимом пабе. Они знают, где это. А я избавлюсь от назойливых фотографов и тоже приеду.

Его губы касались моих волос, по спине и рукам побежали «мурашки», тут уж было не до изучения его реакции на наш вчерашний разговор. Мне хотелось продлить этот миг, всего лишь стоило обнять его и притянуть ближе. Испугавшись пришедшей в голову идеи, я хотела сделать шаг назад, но тут кто-то толкнул Джонатана в спину и, не удержав равновесия, он завалился на меня, касаясь щекой моей щеки. Мы отпрянули друг от друга, быстро встретились глазами и отвернулись, разглядывая что-то в гримерке. Первой опомнилась я и, заморгав, пробормотала:

– О’кей. Мы все сделаем, как ты просишь…

– Ну… Я пойду…

– Да…

Его спина медленно удалялась, он протискивался между музыкантов и немногочисленных друзей Лиззи, которые присутствовали на концерте. Я загадала: «Если он сейчас обернется, то наша встреча с ним не случайна». В эту же секунду Джонатан повернулся и криво усмехнулся, сердце пропустило удар, щеки запылали, а я опустила глаза, рассматривая мыски своих сапог.

***

Через час мы сидели в пабе в Ноттинг-Хилле: я, Лиззи и Брендон. Неяркое освещение и угловой столик делали нас незаметными. В пабе пахло пивом и снеками, а еще счастьем Лиззи, ее успехом и их любовью с Брендоном. И пусть они старались держаться приличий и не проявлять чувства на людях, их взгляды говорили сами за себя. Он ей гордился и любил.

– Спасибо, что поддержала меня, – толкнула в бок меня Лиззи. – Твоя майка просто класс.

Мы рассмеялись, давясь пивом. Парень поднял вверх большие пальцы и тоже засмеялся. Принт на футболке явно всем пришелся по вкусу. Средний палец и надпись Fukingshoubiz кого хочешь могла развеселить и поднять настроение.

– Да уж… – только и сказала я. Сейчас мне хотелось просто напиться, словно это я отпахала целый концерт на сцене.

В пабе играли The Cranberries, под их Zombie я попрощалась с девичеством; не очень радужные воспоминания, о которых не стоило сейчас думать, но песня ненавязчиво портила настроение. Сделав еще глоток лагера, я обернулась на дверь. Ожидание – это худшее ощущение, которое можно только придумать, но, если оно оправдывается, то счастью нет предела.

Не успела я отвернуться, как дверь распахнулась, и в паб шагнули два парня. Оба в джинсах и свитерах с капюшонами, которые были накинуты на их головы и закрывали лица, они смеялись в голос и направлялись к нам.

– Натан! – окрикнула их Лиз и махнула рукой. Подойдя к столику, парень неуклюже заключил в объятия сестру и что-то заговорил ей на ухо. В ответ она взяла в ладони его лицо и расцеловала.

– Фу, что за слюнявые нежности, – оживился второй парень. – Брендон, они тебя не смущают?

– Заткнись, – пробурчал Джонатан и легонько шлепнул парня по затылку, потом, наконец, скинул капюшон и сел за стол.

– Классное выступление! А, Лиззи? – второй парень тоже сбросил капюшон и приземлился на стул рядом со мной. Его улыбка была такой же милой, как у Джонатана, да и сам он выглядел, как модель модного журнала.

– Да, ничего, – она просто светилась в ответ.

– Не скромничай, – вставила слово я, и все, наконец, обратили на меня внимание.

Парень, сидевший рядом, улыбнулся и подмигнул:

– Классная футболка. Подаришь?

– Что? – опустив глаза, я вспомнила, что расстегнула кардиган и надпись светилась стразами.

– Ну, уж нет, Том, – запротестовал Натан. – Она должна принадлежать мне.

Двузначность фразы удивила не только меня, Брендон даже присвистнул.

– Я хотел сказать, что надпись декламирует мое отношение к шоубизу, поэтому майка должна принадлежать мне, – он улыбнулся и заговорщически подмигнул.

– Ладно, старик, не оправдывайся. Мы и так все поняли, – Том похлопал его по плечу.

– Я никому ее не подарю. Мне она самой нравится, – примирительно отрезала я, чтобы закончить этот спор.

– Натан, что это за чудо? – заинтересовался парень рядом, откидывая длинную челку и рассматривая меня без стеснения. – Эта та знакомая Лиззи с красивыми пальцами на ногах?

Я залилась краской, и мне хотелось провалиться сквозь землю, когда этот нахал стал вырисовывать круги руками в районе груди, говоря про пальцы ног. Хорошо, что освещение в пабе было не ярким, и мое смущение скрывал полумрак.

Разные мысли зашевелились в голове, прогоняя хорошее настроение. Неужели, Джонатан все-таки рассмотрел мою грудь в тот первый раз? Интересно, что он обсуждал с этим Томом? Зачем он вообще это делал?

– Том, это Стася. Она из России, – представила меня Лиззи.

– Том Страуд, – представился парень, поворачиваясь ко мне и протягивая руку.

– Настя Щербакова, – ответила я и пожала прохладную ладонь, которая долго не хотела отпускать мою, пока я боролась со стыдом и злостью, которая, кажется, возвращала меня из мира грез.

«А я тебе говорила», – вспомнились Надины слова.

– Я очарован, – нахально произнес новый знакомый и широко улыбнулся, пытаясь меня вывести из задумчивости.

– Рада знакомству, – на автомате ответила я, представляя в этот момент, как Джонатан рассказывает о глупой девушке, пробравшейся к нему ночью в комнату. Представляла, как он смеется надо мной и корчит рожи. Сказка о прекрасном принце таяла с каждым представленным эпизодом.

Я незаметно перевела взгляд на Коула, он делал вид, что ничего не произошло. Собственно, для него, скорее всего, в этом не было ничего странного, но он мог бы просто вступиться за меня. Или не мог… Возможно, мне и нужна была такая ситуация, где бы я смогла посмотреть на Джонатана с другой стороны, но это причиняло боль.

Разглядывая предмет своей симпатии и раздумывая обо всем этом, я, наверное, проделала в нем дыру взглядом, потому что парень, не оборачиваясь, встал и направился к бару. Лиззи ничего не замечала и продолжала потягивать пиво. Чтобы не быть обидчивой букой, я тоже старалась веселиться, делая вид, что я не из таких, но осадочек уже копился где-то глубоко внутри.

Незаметно все так быстро успели набраться, что я даже не смогла сосчитать, сколько заказывали стаутов и лагеров, на третьем счет им закончился. Том сидел со мной рядом и все время шутил, а Натан поднимал тост за его шутки, его сестра болтала всякие глупости и смеялась просто так. И даже невозмутимый Брендон иногда хохотал в голос. Этот парень, друг Коула, оказался просто отличным юмористом, который в данном случае являлся скорее клеем, притягивающим друг к другу несовместимую компанию. Он веселил так, что я к концу вечера успела забыть, на что злилась и обижалась. Мне просто было хорошо.

Пару раз к нам подходили поклонники Джонатана, и он фоткался с ними и раздавал автографы, но в основном никто к нам не приставал. Любопытные осторожно посматривали на то, как отдыхает после трудовых будней звезда киноэкрана и исподтишка фотографировали его на мобильники. Иногда я вспоминала, с кем сижу за одним столиком и замечала то, как он неуютно чувствует себя на публике, стараясь играть компанейского парня. И чувства, которые при этом я испытывала, не особенно мне нравились, заставляя думать о том, что Коул просто актер. Актер всегда и везде.

Во втором часу ночи Брендон вызвал такси, мы и так злоупотребив гостеприимством паба, который работал до последнего посетителя, решили расходиться по домам. Выйдя наружу, я сделала глубокий вздох, чувствуя морозный лондонский воздух, голова немного прояснилась, но шутник Том не давал прийти в себя. И только тогда, когда мы сели в такси, а новый знакомый отказался с нами ехать, ссылаясь на то, что ему все равно в другую сторону, я попыталась привести мысли в порядок, но Лиззи продолжала глупо хихикать, мешая мне. Она сидела между Джонатаном и мной и постоянно несла какие-то глупости, посмеиваясь над ними. Возможно, именно поэтому Натан и не участвовал в беседе, а только изредка усмехался или просто смотрел в окно машины.

Такси доставило нас к дому Коулов, и мы с ним шагнули на тротуар с разных сторон машины.

– Какая красота! – воскликнула я.

В центре, у паба, тоже лежал снег, но он просто тоненькой корочкой покрывал улицу, а здесь возле дома лежали нетронутыми сугробы в пять сантиметров, для Лондона этот вид казался нереальным. Снег все еще шел, возле дома горели фонари, и огромные хлопья подсвечивались в луче ночных огней. Словно зима только начиналась, неспешно пробираясь в город.

– А хотите, я научу вас делать ангелочков?! – неожиданно для себя предложила я.

– Я хочу научиться! – выкрикнула из машины Лиззи. Брендон ругался и пытался отговорить и остановить ее, но пришлось все-таки отпустить такси, так как сестра Коула стояла уже рядом со мной, готовая к очередному приключению. Я выбирала сугроб попушистее и помягче, а моя новая подруга хихикала за спиной. Парни ежились от холода в свете уличного фонаря, а нам с ней было тепло. Я так широко улыбалась, что даже челюсть сводило, но позабыв обо всем, сейчас, в данный момент я наслаждалась всеобщим счастьем.

– Я не могу поверить, Лиз, что ты выбралась на холод и поддалась на провокацию этой девчонки, – озорно подмигнул мне Коул. Но что-то в его словах насторожило меня, что-то напомнило и немного поубавило мой пыл. Улыбка растаяла, и я ушла в себя, раздумывая над его словами

– И как же делать ангелочков? – пытаясь понять мою реакцию, Джонатан говорил озорно и ждал такого же ответа от меня. – Мы уже примерзли. Пора бы попрактиковаться.

– А ты не знаешь? – язвительно заметила я.

– Ну, в общем, – предположил Натан и переглянулся с Лиззи и Брендоном, которые как-то смущенно замотали головами. – Нет.

– Идите за мной, сейчас я вам покажу, – позвала я и направилась к ближайшему сугробу, все еще размышляя над фразой Коула. В голове все время вертелась фраза «я не могу поверить».