Текст книги "Негелиудзы (СИ)"
Автор книги: Саша Епифанова
Жанр:
Разное
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Annotation
Наша история начнется в обычной школе: Первой Академии Высших Искусств для представителей знатных семей всех рас. Но приключения, которые обещает нам автор, унесут героев на далекие острова, заставят пересечь бескрайние океаны и взобраться на самые высокие горы. Где им придется сражаться с дикими животными, встречать коварных старцев, спасаться бегством от разбойников и постараться не потерять себя. Куда же их заведет великая богиня Судьба? А вы, решитесь ли отправиться в головокружительное приключение вместе с нами? Дерзайте! Warning: присутствует упоминание однополых отношений
Епифанова Саша
Глава 1.
Глава 2.
Епифанова Саша
Негелиудзы
–
Глава 1.
"Пусть жизнь – это бой, но вести его надо расслабленно и гибко". Дмитрий Емец
Шел по коридору и, осматривая задумчивым взглядом роспись на стенах, на некоторых были изображены великие баталии времен Огненной войны, на других – известные деятели мира науки и магии, проклинал свое любопытство. Какого черта, мне вообще взбрело в голову пойти посмотреть на этот глупый бой?!
Задумавшись, остановился на переходной галереи, украшенной множеством портретов в полный рост, где были изображены ученые мужи Савартании: Кваргад Свеарт – тиоран, который построил первую клинику для всех нуждающихся, Жак Верлите – аулон, выдающийся стратег времен Кровавых восстаний, Соломон Гдарха – лициит, ему принадлежит множество открытий в медицине. Почему-то именно врачеватель привлек мое внимание, замер, рассматривая высокого мужчину в темном плаще с фиолетовыми вставками. Считалось, что именно из-за этого изображения в Академии медицинский факультет придерживается фиолетовой тональности. Гдарха представлял собой средних лет лициита, с внимательными карими глазами, черными волосами, и какой-то печатью боли на лице. Наклонившись, взглянул на подпись, на которой значилось "Соломон Гдарха, 25 совла 95 год -". Странно, дата смерти была стерта, видимо, еще не успели обновить роспись. Получается, он в любом случае должен был застать Огненную войну, которая началась где-то около 110-115 года, не помню точно. Каково пережить все это? Интересно, был ли он призван? Как умер? В исторических справочниках, которые нас заставляли зубрить, значилось, что при жизни Соломон Гдарха не был известен и так и умер непризнанным. Лишь после смерти врачевателя кто-то, личность так и не была установлена, опубликовал всего его труды и тем самым обеспечил медицине огромный прорыв. Так лициит вошел в историю. Снова поднял взгляд на портрет, Гдарха стоял, скрестив руки за спиной и чуть подавшись вперед. Откуда художник, расписавший стены в Академии, мог взять такой точный образ, если во времена Огненной войны еще не изобрели ни моментальных карточек, ни ОЛ-терминалов? Насколько я знал, над портретами работала тоже лициитка – Даниэлла Дао'ли, очень талантливая.
Мотнул головой, понимая, что таким образом просто оттягиваю неизбежное – и так опаздывал, бой уже начался. Поэтому последний раз взглянув на Гдарху, продолжил путь. Встречая знакомых и натянуто им улыбаясь, все еще корил себя за этот в высшей степени необдуманный поход – решил посетить кровавый вид спорта, с чего вдруг то? Надо сказать, что в число моих увлечений никогда не входили бои без правил: считал их отвратительными и безнравственными! Передергивало от одной только мысли, что можно совершить любое, недостойное уважающего себя человека, действие. И несмотря на отвращение к подобным развлечениям, все же не сбавляя скорости направлялся в большую комнату отдыха, чтобы стать свидетелем ежедневного побоища. А гнало меня туда неуемное любопытство и желание посмотреть на самую знаменитую, и в то же время нелюбимую, личность нашей Академии.
Двери приветливо распахнулись и я вошел. Надо сказать, что комната напоминала собой тренировочный зал, так она была огромна. Посередине возвели что-то вроде небольшого помоста, на котором и размещались противники. У каждой стены стояли диваны, кресла, стулья для всех желающих лицезреть подобные развлечения. В отличии от галереи и коридоров здесь не было росписи, но зато висело множество гобеленов, с изображенными на них кровавыми битвами, словно подтверждая, что комната отдыха больше предназначалась для проведения полузаконных боев, чем для праздного времяпрепровождения. Студенты заполнили помещение, как всегда, до отказа и найти свободное место оказалось довольно трудно. Наконец, втиснувшись между двумя третьекурсниками, уставился на помост. Оценив степень измотанности противников, градус заинтересованности среди наблюдавших, сделал вывод, что бой шел от силы минут двадцать. Сегодня дрались на шпагах без заглушек. Противник мог проткнуть своего оппонента при одном только желании! И как такое допустили директор и администрация?!
Окане дрался потрясающе, как мне и рассказывали. Но могу поспорить, его стиль ведения боя сильно раздражал оппонента. Окане двигался легко и бесшумно, а поединок вел словно бы нехотя и очень лениво. Было заметно, что временами он дразнил противника специально. В эти моменты его лицо из сосредоточенного превращалось в глумливое, а на губах расцветала презрительная усмешка. В общем, именно Окане и был предметом моего интереса. Насколько я знаю, он третьекурсник и, по цвету его форменной рубашки, видимо, техник. Также, говорили, что у него необычные глаза – зеленые с каким-то красным отливом. Надо сказать, я в это не особо-то верил.
Всех безмерно привлекал и интересовал его шрам. Он начинался чуть пониже левой скулы, шел через всю щеку и терялся где-то за воротничком зеленой рубашки. Кроме этого, однокурсники считали его заносчивым и чрезмерно самодовольным, а также надменным и не в меру язвительным. Список подобных комплиментов, в общем-то, можно было бы и продолжать. Но одного не отнять – дрался он великолепно. Даже завораживающее как-то, невозможно оторвать взгляда от плавно двигающейся фигуры, совершающей резкие и точные выпады.
В зале царило полнейшее молчание, слышен был лишь звук встречающих шпаг. И тут на меня что-то нашло. В голове вдруг промелькнула шальная мысль: а каково это произнести его имя – Окане? Вряд ли этот человек когда-нибудь будет моим другом или просто товарищем. Но имя притягивало, манило. И, набравшись смелости, шепотом, сказал:
– Окане...
В ту же секунду одновременно произошли две вещи: Окане посмотрел точно на меня и его оппонент сделал выпад, рассекая технику скулу чуть выше старого шрама. Третьекурсник тут же вернул все внимание на бой и в несколько выпадов выбил у противника оружие, а потом, не дав тому его поймать, ударил ногой в живот, отправляя соперника лицом вниз на помост. Поймав вторую шпагу, он пошел к стенке с оружием, на ходу возвращая на место заглушки.
Проталкиваясь сквозь толпу возбужденных учеников, я поспешил к дверям, стараясь не упустить Окане из виду. Надо было извиниться. Догнал уже почти у выхода.
– Окане, – позвал.
Он обернулся и остановился, выжидая. На чуть смуглой коже не было видно ни капельки пота, а дыхание оставалось ровным, словно третьекурсник и не дрался вовсе.
– Извините меня, я совсем не хотел Вас отвлекать. Вот возьмите, – протянул ему платок, – у Вас кровь идет.
Он кивнул и прижал ткань к ране, через несколько минут та почти полностью пропиталась.
– Вам надо в медпункт, – чувствовал себя хуже некуда, виновато отведя глаза.
– Вы правы, – он чуть улыбнулся, – не хотите составить мне компанию?
Я лишь удивленно кивнул. Его описывали совсем не таким. Окане прихватил форменную куртку, и мы вышли из комнаты.
– И кстати, Вы совсем не виноваты в случившемся, я сам неосмотрительно отвлекся.
Он произнес это с легкой и беззаботной улыбкой, которая просто не вязалась с образом бездушной и самовлюбленной скотины, коей его выставляли окружающие.
– Но я же... – просто не знал, что сказать и замолчал.
– Не волнуйтесь, все быстро заживет. А Вы...?
– О, меня зовут Том Сеибс, второй курс, ученый-математик.
– Ну а как зовут меня, Вы уже знаете, – он мягко улыбнулся. – Давайте перейдем на ты? А то этот излишний официоз нашей Академии изрядно тяготит.
Таких открытых улыбок я не видел уже достаточно давно, все перепуталось в голове. Но упускать такую возможность было нельзя: подружиться с Окане, да все с ума сойдут от этого! Все его терпеть не могли, уважали да, но не любили. Поэтому, спустя несколько секунд, я кивнул.
– Тебе понравился сегодняшний бой?
– Вообще-то не очень люблю подобные мероприятия, – произнес задумчиво, – но ты дрался потрясающе.
– Ты мне льстишь. Просто противник был слишком слабым и неопытным, вот если бы он чаще тренировался, – Окане задумчиво коснулся шрама, – тогда возможно я бы получил больше удовольствия от поединка. Но впрочем, это не важно. А как ты оказался в зале? Раньше тебя не видел, хотя у меня отменная память на лица.
Почувствовал, как краска заливает щеки, но все равно ответил.
– Хотел посмотреть, как ты дерешься. Многие, да что там, все обсуждают великого Окане, – он чуть усмехнулся на это. – Стало интересно увидеть, действительно ли ты так хорош, как говорят.
– И каков вердикт?
Я скосил на него глаза, ожидая увидеть хотя бы легкое раздражение, но Окане лишь беззаботно улыбался, и казалось, что его ничего не волнует, кроме моего мнения об этом бое.
– Как уже и говорил, потрясающе.
– Но ты видел только бой на шпагах. Стоит увидеть мечи и, возможно, еще апрадиты.
Апрадиты – наполовину кожаные, наполовину стальные нарукавники, которые заканчивались четырьмя острым и прочными клинками. Чтобы сражаться на них надо было обладать завидной ловкостью, так как в пылу боя, можно ранить не только противника, но и себя. Клинки настолько длинные, что некоторые выпады, которые с другим оружием приемлемы, с апрадитами никто не рискнул бы использовать. Это очень опасное оружие. По Академии ходили слухи, что нет никого лучше в области владения ими, чем Окане.
Нередко в боях с этим оружием люди получали самые суровые и уродливые увечья. Также апрадиты довольно тяжелые, за счет стали в нарукавниках и клинках. Когда воин их надевал, они скрывали его руки от локтевого сустава до кончиков пальцев. Так что если человек предпочитал в бою апрадиты, он не мог орудовать ни щитом, ни каким-либо другим оружием, только ими. Сражаться с пользой можно используя оба апрадита: и правый, и левый, по одиночке они бесполезны. Само собой, что бои с применением этого оружия издревле являлись довольно кровавым видом спорта.
– Разве в стенах Академии можно драться на апрадитах? – спросил удивленно.
– Да, не запрещено.
– Ты говоришь так беззаботно, – почувствовал легкое возмущение. – Но ведь это одно из самых кровавых и опасных видов оружия.
– Только в руках у любителя, – Окане презрительно фыркнул.
– Неужели думаешь, – недоуменно скосил взгляд на собеседника, – что в Академии, где самому старшему студенту двадцать пять лет, найдется хоть один профессиональный боец на апрадитах?
– Мне приходилось со многим здесь драться...
– И я видел их после ваших боев, – перебил. – У одного студента с моего курса так и остался огромный шрам через всю левую руку. От плеча и почти до запястья.
– Я мог ее ему отсечь, если бы захотел.
– Что? – удивленно замер и с сомнением посмотрел на Окане. – Как можно так спокойно об этом говорить? Ты мог лишить человека руки!
– В том, что он плохой боец, – третьекурсник махнул рукой, побуждая продолжить путь, – нет моей вины. Или хочешь сказать, что за это, – он указал на кровоточащий порез на своей щеке, – я тоже должен винить противника, а не себя?
– За это ты должен винить меня, – сказал тихо.
– Пойми, – он резко остановился и развернул меня к себе лицом, – в бою ты должен быть сосредоточен только на противнике и думать только о бое. Иначе не выиграть. И в случае проигрыша ты не имеешь права винить кого-то другого, кроме как себя. Это закон.
– Откуда у тебя этот шрам? – спросил вдруг, понимая, что речь шла вообще-то о другом.
Вопрос вырвался как-то сам собой, и задавать его едва знакомому человеку было верхом невоспитанности.
– Прости, не хотел...
– Ничего, – Окане чуть хлопнул меня по плечу и продолжил идти, – всех это интересует. Я получил его от своего учителя, когда впервые дрался на апрадитах на большой арене в Геномии.
– От своего учителя? – поспешил его догнать.
– Да, – сказал просто.
– Почему?
– Потому что он был хорошим учителем.
– Хорошим? Но..., – запнулся на мгновение, – он же оставил тебе этот уродливый шрам!
– Это ничего. Главное то, чему он меня научил: в бою нет жалости, нет места ничему кроме самого боя. Если ты дерешься, то должен отдавать всего себя этому процессу, не думать больше ни о чем.
– Мне кажется это жестоко, – произнес, имея в виду подобный урок.
– Ты просто еще слишком молод, Томми, слишком. И это хорошо.
– Так говоришь, как будто старше меня на века, а не на какие-то год-два!
– В физическом смысле я старше всего на два года, – он поудобней перехватил пропитавшийся кровью платок, – в плане опыта – старше намного. Но не расстраивайся. С удовольствием поменялся бы с тобой местами, если б мог.
Он чуть сжал мое плечо, а потом отпустил. Через несколько минут мы дошли до медпункта, сверкавшего стерильной белизной и аккуратно выложенным из фиолетовой плитки лечебным цветком – асфоделем. Считалась, что приготовленным особым образом он мог излечивать от амнезии.
Я уже собирался уйти, как Окане вдруг произнес:
– Придешь послезавтра посмотреть на мой бой? Специально для тебя выберу мечи. Или, – на секунду задумался, – если хочешь, апрадиты?
– Нет, пожалуйста, – еще чуть-чуть и я готов был сложить руки в молитвенном жесте, – пусть лучше будут мечи, ладно?
– Почему ты так относишься к апрадитам? – в его взгляде сквозило непонимание. – Это мое любимое оружие.
– Они слишком смертоносные для меня.
– Ты когда-нибудь дрался на них?
– Нет. Ни разу. И даже пробовать не хочу, – отрезал.
– Приходи завтра в зал. Я покажу тебе.
– Нет, сказал же, – почувствовал легкую нервозность от разговора, – что не люблю это оружие.
– Не будет никакого противника. Только ты и я, – мне даже послышались какие-то мурлыкающие нотки в его голосе. – Покажу несколько взмахов и выпадов, которые обычно используют в боях на апрадитах. Это очень красиво.
– Окане, я правда...
– Ты же чувствуешь себя виноватым передо мной? – кивнул ему. – Так считай, что таким образом искупишь свою несуществующую вину.
– Хорошо, но обещай, что это не будет поединком, – немного помолчал. – Просто показательное выступление, без противника, ладно?
– Договорились. Тогда завтра в три в тренировочном зале, устроит?
– Да. До завтра, – направился к двери, собираясь уходит.
– До завтра, Томми, – его прощальная улыбка показалась мне излишне лукавой.
В этот момент как раз вышла медсестра и увела Окане за собой. Я развернулся и побрел в общежитие математиков. Не представляю, как это могло произойти со мной. Только что договорился о встречи с самой знаменитой личностью нашей Академии. И походя согласился посмотреть на самый кровавый вид спорта, который только знал.
Когда был маленьким, как-то видел бой на апрадитах. Дрался мой брат – Кай – и Варгон Дилтакс из соседнего города. Они люто друг друга ненавидели на протяжении всей моей, тогда еще недолгой, жизни. Им было по двадцать, возраст совершеннолетия в некоторых домах, в нашей семье и в Дилтакс, в том числе. А значит никто не смел запретить им сражаться друг с другом.
Я попытался отговорить брата от боя, но он меня не слушал. Поэтому нарушив отцовский приказ сидеть дома, тайно пробрался к месту поединка и замер, зачарованный элегантностью, ловкостью и пугающей красотой кровавого зрелища. Противники то сходились, то расходились. Они кружили по помосту в каком-то неведомом танце, который одновременно завораживал и отталкивал, потому что каждый понимал, что цена в этом танце – жизнь.
Первым до противника добрался мой брат – он рассек оппоненту правое плечо. Брызнула кровь, много крови, даже через чур много. Но Варгон не сдался и бой продолжился. Он длился еще около часа, непонятно как Дилтакс не истек кровью за это время, и закончился поражением Кая. Варгон отсек ему правую руку, а потом молниеносным выпадом без какого-либо сожаления разрубил от левого плеча до правого бедра. Четыре клинка рассекли плоть и кости, словно прошли сквозь мягкое масло. Один взмах, и у моего брата уже нет руки, еще один, и он всего лишь две части, что секунду назад были человеком. Я не мог поверить своим глазам. Брата больше нет! Его-больше-нет! Убили! Безжалостно, прямо у меня на глазах. Я выскочил из своего укрытия и кинулся на Варгона с диким криком. Остановили меня четыре клинка, которые уперлись в шею.
– Маленький Сеибс, – его губы растянулись в усмешке, – хочешь, чтобы и тебя стало два?
После этого он рассмеялся и, отвернувшись, пошел прочь. Я бросился к распростертому телу брата и сорвал с безжизненной руки металлический нарукавник с клинками, но когда захотел поднять апрадит, то упал вместе с ним, настолько оружие оказалось тяжелым. Попытался снова, но ничего не вышло. Для простого мальчишки, не обучавшегося еще каким-либо видам сражений, апрадиты были неподъемными. Когда уже хотел кинуться вслед обидчику безоружным, меня грубо удержали за шкирку.
– Хочешь, чтобы мать потеряла двух сыновей в один день? – зло спросил отец.
Безвольно повис в его руке. Секунду спустя он отпустил ворот куртки, и я упал на колени рядом с телом брата.
– Братик, Кай, почему ты умер? – слезы градом покатились по щекам, застилая глаза и мешая отчетливо видеть. – Как ты мог оставить меня?! – вдруг истерично закричал и протянул руки к холодным, окровавленным ладоням. – Что я буду без тебя делать?!
Но глаза брата были пустыми и безучастно смотрели в небо. Протянул руку и закрыл их. Я сидел на грязной земле и не мог пошевелиться. Все смотрел, смотрел на родное лицо и ждал, бессмысленно ждал, что вот сейчас, именно в эту минуту, любимые черты дрогнут и брат опять улыбнется, рассмеется своим мягким смехом и все снова будет хорошо. Но время шло, а чуда все не происходило. Отец грубо поднял меня и толкнул вперед, путаясь в собственных ногах безропотно пошел, слыша, как сзади он отдавал приказы людям, чтобы те положили тело на носилки и отнесли их в дом.
Потом я только раз видел брата – перед погребением, одетый в костюм и с фамильной лентой в волосах он выглядел неестественным. Неправдоподобным. Кай никогда не любил всего этого официоза. Помню, что плакал, долго. Но в какой-то момент перестал. С тех пор я не переносил даже вида апрадитов, но зачем-то согласился прийти завтра в зал и снова посмотреть на них. Почему?
Полностью потерявшись в болезненных переживаниях, не заметил как дошел до своей комнаты. А там без сил рухнул на кровать. Делать домашнее задание не представлялось возможным: воспоминания о Кае снова выбили из колеи. Он был моим лучшим другом и всегда поддерживал, а я даже не смог отомстить за него. Устремил пустой взгляд в потолок, бездумно отмечая бесчисленное количество мелких трещин.
Пусть тогда возраст не позволял совершить задуманное, но даже сейчас, спустя столько лет, до дрожи и липких от пота ладоней боялся прикасаться к оружию. Оно вызывает у меня отвращение, а от одного взгляда на апрадиты начинает нервно колотиться сердце и судорогой сводит руки. Хотя и брат, и отец великолепно с ними обходились. Видимо, мне это не передалось или же трусость и малодушие возобладали над всеми остальными качествами. Когда я видел апрадиты, сразу вспоминалось, как легко они рассекли тело Кая на две части. Один взмах – и его уже нет. За этими мыслями не заметил, как погрузился в беспокойный сон.
–
Глава 2.
«Я помню все, о чем не желал бы помнить; я забываю, о чем не хотел бы забыть». Цицерон
Утром проснулся совершенно разбитым, ночью снились какие-то непонятные, тяжелые образы, от которых болезненно сжималось что-то глубоко внутри. Хорошо, хоть первой пары не было, и я смог подготовить все, что было задано к сегодняшнему дню. На занятиях слушал вполуха, в аудитории переходил бездумно следуя за равномерной синей толпой сокурсников, почти все время думал о предстоящей встрече с Окане.
В три уже замер у больших, в два человеческих роста, деревянных дверей с массивными прямоугольными ручками, именно здесь мы и условились увидеться. Это помещение отличалось от комнаты отдыха, где вчера проходил бой. Тренировочный зал был по настоящему огромным: две стены увешаны оружием сверху до низу, в одном из углов ровной кучей сложены маты, несколько канатов, крепящихся на больших металлических кольцах к потолку, свободно свисали недалеко от спортивных снарядов.
За прошедший вечер изрядно переволновался и теперь в полной нерешительности уже несколько минут стоял, не находя в себе сил зайти. Мотнув головой и переборов прилипшие, словно репей, страхи, глубоко вдохнул и потянул дверь, та тихо скрипнула, открываясь и пропуская меня в царство спорта и сражений. Окане уже был там, на его руках поблескивали сталью идеально отполированные апрадиты. Я замер, совершенно не зная куда себя деть от вмиг нахлынувшей паники при виде оружия.
– Томми, – он приветливо мне улыбнулся и сделал небольшой шаг навстречу, – рад, что ты пришел.
Смог лишь судорожно кивнуть в ответ.
– Садись, – указал на единственное кресло, и я без сил рухнул в него, судорожно сжимая подлокотники. – Если не против, я хотел бы начать?
Снова кивок, горло вдруг пересохло и сказать хоть слово стало непосильной задачей. Все мое внимание было приковано к апрадитам. И тут Окане, одетый в легкие тренировочные штаны и кофту, плотно прилегающие к телу, начал двигаться. Это было великолепно. Божественный танец. Смертельный танец. Клинки сияли в отблесках послеполуденного солнца и издавали тихие, мелодичные звуки, сталкиваясь. Окане кружил по помосту, словно и вправду бился с невидимым противником, демонстрируя различные выпады, взмахи, движения, а потом он начал показывать прыжки. Один за другим и каждый опасней предыдущего. Его ноги легко отрывались от деревянного помоста, а тело, казалось, двигалось само по себе, выполняя ужасающие по своей сложности движения и перевороты. Стоило Окане приземлиться невредимым, я облегченно выдыхал, хотя даже не мог вспомнить, когда успел задержать дыхание. Сердце учащенно билось где-то в ушах, в горле образовался тугой комок, который мешал говорить и нормально дышать. Когда в следующем кульбите одно из четырех лезвий правого апрадита опасно прошло в миллиметре от его шеи, я закричал:
– Хватит, прошу тебя, хватит! – и закрыл лицо ладонями, пытаясь восстановить дыхание и изгнать из головы образ окровавленного тела.
Послышались два легких щелчка: это Окане снял апрадиты с рук. Потом я почувствовал, как он легонько сжал мое плечо.
– С тобой все в порядке? – прозвучало обеспокоенно.
– Да, – поднял голову и посмотрел на него.
Зеленые глаза моего визави затягивали. Окане выглядел взъерошенным после демонстрации: на смуглой коже выступили бисеринки пота дыхание сбилось, но сам он цел и невредим – ни царапинки.
– Что случилось, Томми? – голос техника был предельно озабоченным.
– Ничего, – снова опустил голову, чтобы не смотреть на него.
Он присел на корточки рядом с креслом, а потом, не найдя устойчивого положения, опустился на колени и, протянув руку, потряс меня за плечо.
– Я сделал что-то не так?
Ха! Мастер боя Окане спрашивает меня, сделал ли он что-нибудь не так.
– Нет, все в порядке. Просто..., – запнулся, не зная, как сказать, что дело вовсе не в нем.
– Что?
– Моего брата убили во время боя на апрадитах, – прошептал.
– Прости, я не знал.
В голосе Окане было столько вины, что осмелился посмотреть на него. Он развернулся и сел рядом с моим креслом, чуть опираясь спиной на одну из ножек, и устремил задумчивый взгляд куда-то вдаль.
– Прости меня. Если бы знал, – на секунду замолчал, – то никогда бы не предложил посмотреть на бой. Просто хотел произвести на тебя впечатление.
Я сполз с кресла и сел рядом с ним.
– Ты не виноват, – чуть прислонился плечом к его плечу. – Я никому никогда не говорил об этом. Ты первый, – замолчал, подбирая слова, – я думал, что смогу выдержать, но когда увидел, как клинок проскользнул в миллиметре от твоей шеи, – взмахнул ладонью, имитируя движение апрадита, – то больше не смог терпеть.
– Ты не должен был волноваться, Томми, – его голос звучал успокаивающе и немного надменно. – Я учился больше двенадцати лет и в этом показательном выступлении не смог бы себя ранить. Ведь уже далеко не любитель.
– Знаю, но это все равно слишком для меня, – мотнул головой, отбрасывая ненужные мысли и образы.
– Конечно, спрашивать об этом невоспитанно, – буквально кожей почувствовал на себе изучающий взгляд зеленых глаз, – но ты не хотел бы рассказать о том, что случилось с твоим братом?
Я откинул голову на сиденье кресла и задумался, что могу сказать, а что лучше будет смолчать.
– Это случилось много лет назад, Окане, – начал немного неуверенно, – мне было тогда всего шесть. Мой брат – Кай – в очередной раз повздорил с Варгоном Дилтаксом, они на дух друг друга не переносили. И тот вызвал его на бой на апрадитах. Каю было уже двадцать, и никто не мог ему запретить согласиться на этот дурацкий поединок. Пробовал его отговорить, но он меня не слушал, лишь сказал: "Как только бой кончится, братишка, мы вместе съездим покататься на новых аттракционах. Не волнуйся". И потрепал меня по голове, – словно заново переживал давнишние события: голос чуть сбивался, ладони противно потели, во рту пересохло, судорожно сглотнул и продолжил. – Он запретил ходить за ним, но я все равно пробрался к месту встречи. Там уже были главы обоих семейств и двое медиков. Тогда мне показалось, что это хорошо, раз доктора есть. Я еще не знал, что в поединках на апрадитах редко кто выживает, и врачеватели скорее для констатации факта смерти, чем для того, чтобы помочь участникам. Бой длился около полутора часов. Кай рассек противнику плечо. Моей радости не было предела, так как казалось, что это означает скорую победу брата. Но потом Варгон отсек ему руку и в следующую секунду разрубил от плеча до бедра. Прямо на моих глазах тело брата распалось надвое. Я видел, как его убили! – задушено замолчал и сделал пару судорожных вдохов, прежде чем продолжить, – Поддавшись эмоциям, попробовал поднять один из апрадитов Кая, но тот оказался слишком тяжелым для меня. Я даже не смог за него отомстить! Понимаешь?! С тех пор совершенно не переношу одного вида апрадитов, – закончил сдавленно, чувствуя, что опять напрасно разбередил старые все еще незажившие раны.
Тут Окане вдруг положил руку мне на плечо и привлек к себе. Я уткнулся лицом ему в грудь и решил, что подумаю об этом позже. Меня никто давно не обнимал и уж тем более не поддерживал. У матери своя жизнь и я не виню ее за это, а отец никогда не любил подобных сантиментов. Всем иногда хочется почувствовать поддержку и участие, пусть и от малознакомого человека.
– Прости, – начал он искренне, – мне очень жаль, Томми.
– Ничего. Ты тут не виноват.
Техник погладил меня по волосам, и я удивленно замер, совершенно не представляя, как охарактеризовать этот жест, а главно, как среагировать на подобное поведение. Но в ту же секунду Окане вскочил и принес один из своих апрадитов. Непонимающе на него посмотрел.
– Надень его, – произнес он с жаром.
– Но..., – постарался хоть как-то отказаться.
– Надень. Думаю, что Кай не хотел бы, чтобы в тебе пропал прекрасный боец, коим ты можешь стать, я уверен. Оружие закаляет, оно позволяет защищать самих себя и тех, кто нам дорог, – его глаза как-то фанатично блестели при этих словах. – Я знаю, что если бы ты тренировался с детства, то сейчас был бы умелым бойцом. Но так как этого уже не произошло, то просто хочу, чтобы страх перед оружием прошел. И не отрицай, я же вижу, как ты на него смотришь сейчас, и видел, как смотрел вчера.
Я повел плечами и протянул руку, думая, что Окане просто отдаст мне оружие. Но он снова опустился на колени и, аккуратно придерживая мой локоть, одел апрадит. С сухим щелчком замок сомкнулся на запястье, подобно плотному и широкому металлическому браслету. Никогда не задумывался раньше, как устроен этот механизм.
Прислушавшись к себе почувствовал холод металла, шероховатость кожи и невозможную тяжесть апрадита. Окане отпустил мою руку, и мне с трудом удалось удержать ее на весу.
– Взмахни им, – прозвучало скорее как еще одна просьба, чем приказ.
Повиновался и прочертил клинками линию в воздухе. Не представляю сколько весило оружие, но оно тянуло к земле при каждом движении. С трудом удавалось подчинить себе нетренированные мышцы и заставлять руку двигать так, как надо.
– Вставай, – Окане потянул меня за запястье и вывел на помост.
– Что ты делаешь?
Но он ничего не ответил и встал за моей спиной. Потом, оставив достаточно расстояния между нами, обхватил мою правую руку поверх кожи апрадита и еще раз рассек клинками воздух, направляя. Получилось более изящно, чем минуту назад это сделал я.
– Вот так, – сказал он, переместив ладонь чуть выше и сжав пальцы у меня на локте.
Все его прикосновения через броню апрадита ощущались плохо, а точнее совсем не чувствовались, можно было лишь угадывать, по легкому, едва заметному давлению, что от меня требует невольный учитель.
– Теперь повтори это, – вот это уже прозвучало как приказ.
Отшатнулся и удивленно уставился на него.
– Я никогда в жизни не хотел учиться борьбе на апрадитах! – на последних словах сорвался на крик, гневно вдыхая и выдыхая.
– Иногда нам приходиться быть сильными, Том, – его спокойствие меня бесило.
– Я всего лишь ученый-математик, – ладони тряслись от едва сдерживаемого бешенства. – Мне незачем знать, как правильно убить противника. Или как лучше взмахнуть рукой, – продолжил ядовито, – чтобы отсечь ему что-нибудь.
Я тяжело дышал, с трудом проталкивая воздух в легкие, и даже сам не понимал, почему в принципе так завелся. Хотя апрадиты всегда действовали на меня подобным образом, просто терял себя при одном их виде. Ужас, отвращение, восхищение и страх смешивались в дикий коктейль, который в прямом смысле слова срывал все тормоза и ограничения.
– Как его снять? – спросил, когда удалось относительно восстановить дыхание.
– Сейчас, – Окане подошел ближе и поднял мою руку с апрадитом.
Он провел пальцами по гладкой коже нарукавника ниже к запястью и чуть надавил на едва заметную металлическую вставку. Я почувствовал, как что-то уперлось в руку, и ее тут же пронзила дикая боль, отзывающаяся острым саднящим ощущением на коже. Но через секунду все прошло и апрадит, тихо щелкнув, выпустил меня из своего плена.
