Текст книги "Помнить(СИ)"

Автор книги: Саша Акимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Мы бунтари. В нашем, как и в любом бунте присутствует наивность. Каждый по-своему стремится пойти против правил, сбежать от обывательского бытия. И все равно это приводит к появлению правил и трендов уже внутри бунтующего сообщества. Меня это забавляет. Так глупо, когда всё подряд пытаются облагородить философией. Велосипед – это просто велосипед. Главное, чтобы тебе было по кайфу, когда ты едешь на нем. А вся эта болтовня о стиле и моде – похожа на жидкий понос. Вонючий и бесполезный. Локринг, слопинг, оверлап, ратио, каденс, месслайф – всего лишь заимствованные словечки, попытка через кальку сделать на уродливой российской почве так, как уже сделано на западе, смехотворное подражание.

Пьем брусничную наливку из горла, передаем бутылку, закусываем шашлыком. На зубах хрустит песок. Делимся рассказами о своих травмах. У всех куча переломов самых разных костей. Титановые пластины в ключицах и черепах. Ребята меряются ляжками. Хвастают, сколько зеркал заднего вида сбили. Показывают новые татуировки.

Больше месяца я успешно скрывался от Лизы. Она звала меня погулять или выпить, но я ловко уклонялся от встреч. У нее летние каникулы. Несколько раз в неделю она занимается с репетитором. Все остальное время сидит дома и смотрит молодежные сериалы или мультики. Частенько вечерами напивается или накуривается до беспамятства на квартирах у друзей или в убогих барах. Ей это кажется приключениями. Меня подобное времяпрепровождение не впечатляет уже многие годы.

Лиза позвонила, не может двух слов связать, но очевидно ей нужна помощь. Нехотя сажусь на велосипед, приезжаю в Озерки. Застываю у ее подъезда, забыл какая квартира, случайно позвонил соседям. Поднимаюсь на лифте, выхожу на четвертом этаже, Лиза открывает дверь. Опухшее лицо, мешки под глазами, сами глаза красные и совершают спонтанные резкие саккады, зрачки расширенные. У нее ярко синие волосы, еще короче, чем были. Я принес немного покушать, проходим на кухню. В квартире плохо пахнет, будто что-то сгнило. Мусорное ведро переполнено, вокруг него на полу валяются пакеты и бутылки. В раковине гора грязной посуды, покрытой кусочками одеревеневшей пищи. На столе стоит несколько чашек, все заляпанные; посередине блюдце, в котором плавают пепел и окурки. Кот сидит на подоконнике и смотрит выжидающе, оказывается Лиза не кормила его несколько дней, потому что пропила все деньги, что оставила ей мама. Лиза рассказывает чепуху про то, как плохо себя вела какая-то девочка, а она дала ей по башке. Я практически не слушаю ее, иду в ванную. Там на полу кошачье говно. Переступаю и принимаюсь мыть руки, на батарее сушатся трусы. Наконец, Лиза рассказывает причину своего немного дерганого поведения и бессвязной болтовни. Ее угостили амфетаминами. Она до этого не употребляла их, а щедрые идиоты явно переборщили с дозировкой. Лиза курит, много говорит, спонтанно начинает плакать или смеяться. Я покормил ее, помыл пару стаканов и дал ей попить воды. Спрашиваю, когда примерно приняла наркотики, чтобы прикинуть, скоро ли ее отпустит. Кладу руку ей на грудь и слышу, как сильно колотится сердечко. Понимаю, что ее нужно уложить спать. Нахожу в холодильнике Корвалол, капаю в стакан с водой 50 капель, велю ей выпить – фенобарбитал должен оказать седативное действие. Затем веду ее в кровать. В ее комнате беспорядок, поэтому идем в комнату ее матери. Там прямо на полу разбросаны грязные тарелки и бутылки. Двуспальная кровать не застелена, на голом матраце громадное коричневое пятно, Девочка поясняет, что это мамаша кофе пролила когда-то. Лиза ложится в трусиках и маечке под одеяло, я хочу уйти, но она снова плачет и просит остаться с ней. Не могу бросить ее в таком состоянии, раздеваюсь до трусов и укладываюсь рядом. В комнате жуткая духота, но мы накрываемся одеялом. Обнимаю несмышленыша, она прижимается ко мне, кладет голову мне на плечо. Еще час она болтает без умолку, но, к счастью, затихает. Из ее рта вытекают слюни мне на грудь. Альтруизм – это вовсе не безвозмездная помощь, на самом деле он всегда вознаграждается. Когда мы помогаем кому-то, участки мозга ответственные за вознаграждение активируются, и мы получаем приятную дозу эндорфинов. Мне уже хорошо. Девочка тихонько сопит и изредка вздрагивает. Я трогаю ее ягодицы, просовываю руку ей между ног, у нее в трусах прокладка, спешно убираю оттуда клешни, пока не изгваздался. Лучше насладится ее прекрасными грудями. От нее пахнет потом, в воздухе витает кошачья шерсть. Пока лапаю ее, во мне пробуждается проклятое нежное чувство, мне хочется окружить ее заботой, спасти, уберечь, жалеть.

Выпрыгнул из самолета на лету. Падаю. Дергаю кольцо, раскрывается парашют. Проверяю купол – все хорошо. Любуюсь видом, кругом поля и леса, мелкие деревушки. На высоте пятьсот метров отключаю автомат запасного парашюта. Как-то очень быстро мне на встречу несется земная твердь, ветер сменил направление, поэтому я не успеваю потянуть за стропы и развернутся. Падаю боком, как мешок с говном. Вроде ничего не поломал, только головой ударился, но шлем смягчил удар. Спешно гашу купол, резко нижние стропы на себя. Сложил все оборудование в сумку и через высокую траву направился к взлетно-посадочной полосе. Служащие на квадроциклах подбирают неудачников. Один паренек забыл отключить запасной парашют и летел на двух, раскорячившись кверху жопой. Другой не погасил купол при посадке, поэтому его протащило по полю, и он ободрал рожу об траву. В этот же день слишком легковесную девочку унесло порывами ветра на ближайшую подстанцию, где она погибла от удара током.

Сделал рентген в травм-пункте, оказывается у меня срослись в один блок второй и третий шейные позвонки после прошлогодней аварии. У меня всего лишь растяжение связок. Мне дали больничный на неделю и велели носить шейный корсет.

Я поехал в деревню к бабушке. Пока поправляюсь, нахожусь в полной изоляции от всех забот. Просто гуляю по лесу, собираю цветы, нахожу бобровые хатки на реке, барсучьи следы на песке, гнезда ласточек в крутых берегах. Вечерами читаю "Путь к великой цели" Сильвии Назар. А ночью мне снится она – Лиза. В этих снах нет ничего особенного, какие-то туманные ласки и размытые приятные ощущения.

В июле у моей Богини день рождения. Я узнал, как у нее дела. После девятого класса она поступила в театральное училище. Нашла себе молоденького мальчика, которым вертит, как захочется. Уверен, что эти восторженные детские отношения не продляться долго. Я как будто хотел спросить у нее разрешения, чтобы она освободила меня от своей власти, позволила наслаждаться другой плотью. Я засомневался, кто из нас кому больше дал. Она меня научила любить, позволила мне самого себя узнать и принять. Надеюсь, и я ее научил чему-то хорошему. А не только плохому.

Вот я валяюсь на грязном пляже в Озерках. Кругом какая-то подвыпившая гопота, дети, собаки, целлюлит и отвисшие сиськи. В разрисованных кабинках валяются использованные тампоны. Но рядом со мной на одеяле сидит Лиза. У нее опять волосы странного цвета, теперь фиолетовые. Она бледна как покойник. Всюду на ее теле просвечивают маленькие вены. Я рассказываю ей о том, что собираюсь написать книгу. Излагаю, какие несовершенства и несправедливости меня толкают на эту работу.

"Многие люди совершают ужасные вещи, не обязательно масштабные, чаще маленькие подлости или гадости. Страшно, что мы всегда можем придумать себе оправдание. Я же отказался от этого и принял себя со всеми грехами. Мною не движут никакие религиозные мотивы или желание выслужиться перед каким-то небесным пидарасом. Я сам в ответе перед собой за все. Когда кто-то подстрекает сделать что-то плохое, часто говорят: "Никто не узнает". Но я буду знать, если совершу подлость. Поэтому стараюсь быть честным. Сложнее всего не врать самому себе, чисто биологически сложно".

Лиза барабанит мне по животу и подтрунивает над тем, какой я шерстяной. На ней красивые трусики, похожие на те, что носят японские школьницы. Она говорит: "Может, пойдем уже окунемся, жопошник, ты заебал занудствовать". Отвечаю: "Ты же сама злилась, что я молчу рядом с тобой, так что дай хоть мысль закончить". И я продолжаю, действительно слегка монотонно.

"Пытаюсь соорудить аналитический механизм для выявления истин – своеобразный органон. Учусь выделять важное, отличать интересное от неинтересного. Полезное от бесполезного. Это позволяет наслаждаться жизнью и не забивать голову чепухой. Но я никогда не забываю о том, что наш мозг многое делает автоматически, не спрашивая разрешения. Например, мы не просто берем поступающую от органов чувств информацию и воспринимаем непосредственно. Нет. Каждая сенсорная система разбирает данные на составляющие, анализирует их, а затем собирает воедино согласно установленным правилам. И я не могу это контролировать. Это ограничение пугает. Это, по сути, предвзятость по умолчанию. Мир гораздо шире, богаче и ярче, чем мы способны воспринять.

А управляющее всем этим подсознательное, куда глубже и фундаментальнее разума. Оно появилось на самых ранних этапах эволюции и помогало нам выживать. Сознательное – лишь необязательная часть. Только люди обременены этим. Конечно, странно было бы постоянно думать о каждом вздохе, или о том, в каком мы положении в пространстве – мы были бы перегружены массивом информации".

Она меня, похоже, не слушает. Да я и сам уже забыл, зачем завел эту речь. У Лизы зазвонил телефон – разбитый экран, умирающая зарядка – на связи ее отец, живущий в Москве. Лиза просит прислать ей денег, жалуется на мать, они разговаривают на повышенных тонах, вижу, как у девочки выступают слезы. Она кладет трубку и говорит, что я похож на ее отца. Всхлипывает носом и снова тащит меня в воду: "Пойдем купаться, старикашка".

После купания, мы сели на велосипеды и поехали ко мне. Лиза ужасающе отставала, поэтому приходилось ждать ее на каждом светофоре, а то потеряется. Мы заехали в супермаркет, где я купил шампанского.

У меня мы смотрим фильм про нью-йоркских курьеров "Срочная доставка" и пьем игристые вина. Затем я стелю белье на большую кровать. Укладываюсь. Лиза, отвернувшись, снимает лифчик и надевает мою майку. Забирается ко мне под одеяло.

Не могу уснуть. В голове настоящий симпозиум, столкновение множества мнений. Рациональные голоса шепчут: "Не смей к ней прикасаться, она глупый ребенок. Тебе это не нужно, будет мимолетно приятно, но все закончится плачевно". Иррациональные голоса немного истерично высказывают свое мнение: "У тебя ведь одна Богиня. Ты не имеешь права причащаться где-то еще. Поклоняться ты можешь только той красоте, иначе станешь еретиком и будешь отлучен". Но глухое к другим и не приемлющее плюрализма Либидо громогласно кричит: "Еби!"

Лиза скинула одеяло, даже ночью невыносимо жарко. Я наслаждаюсь тем, как торчат ее сосцы. Закатываю маечку, любуюсь совершенной грудью подростка. Касаюсь левого соска губами, языком, облизываю, посасываю. Ее пот слегка горький. Эти груди, самые красивые из тех, что я видел. Обычно равнодушный к вторичным половым признакам женщин, я восхищаюсь этими крохотными сисечками. Лиза проснулась и запускает пальцы в мои кудри, говорит, что я дурачок. Целуемся.

Ее маленькие пальчики обхватывают мой эрегированный член, и она неумело дрочит его. Не хочу, чтобы было продолжение; хочу, чтобы миг замер. Но остановиться не могу, вынужденный подчиняться низменным инстинктам. Я прошу ее, впустить меня в себя. Лиза снимает трусики. Трусь головкой о шерстку у нее на лобке и потихоньку вставляю. Позволяю себе попасть в эту ловушку, пути назад уже нет. До чего же легко юная женщина может уничтожить твое шаткое равновесие и заставить поступится правилами и принципами. Впрочем, оказавшись в ней, мой пенис отказывается в этом участвовать. Он скукоживается и выпадает из ее влагалища. На удивление, Лиза не потешается. Я поясняю, что такое уже случалось со мной дважды. Один раз, когда я перепил. Второй, когда я перенервничал. В данном случае – комбинация двух названных составляющих. Предлагаю бросить сейчас это гиблое дело и обещаю завтра устроить реванш.

С утра я фотографирую ее спящую. Теперь я хочу воспевать ее юность и красоту. Восстаю против мудрости, здравого смысла, логики и прочей подобной чепухи.

4

«Я походил на колдунью, которая давно уже призывает чудо, живет в ожидании его, ловит знаки, его предвещающие, и вдруг видит: вот оно, перед нею – и, что самое поразительное, – именно такое, каким она его себе представляла. Оно, это чудо, и есть доказательство ее могущества, ее милость, ибо плоть и поныне – самое очевидное свидетельство подлинности и достоверности».

("Чудо о розе" Жан Жене)

Лиза – Елисавета – Лизонька.

Она была неминуема, как эпидемия. На следующий день приезжает на велосипеде сама, без моего сопровождения. Дорогу запомнила.

Теперь никакого алкоголя. Просто кормлю ее вкусным мясом с картошечкой. Смотрим фильм "Убийца внутри меня", Кейси Аффлек нам нравится, у него смешной голос. Когда его персонаж избивает Джессику Альбу, приговаривая, как он ее любит, мы начинаем целоваться. На экране брызжет кровь, я ставлю на паузу. Снимаю лифчик-нулевку с девочки, сдираю с нее трусы, так что ткань трещит, отбрасываю их в сторону, этот предмет одежды еще не скоро пригодиться. Для начала я улегся между ее ног и полюбовался на пизденку. Поглаживаю волосы на лобке, раздвигаю половые губы, целую. Вылизываю дырочки. Добрался до клитора. Лиза сминает пальцами покрывало, постанывает, выгибается. Она умоляет вставить в нее хуй, громко просит выебать. Распростертая подо мной, ручки и ножки в разные стороны, как морская звезда. Вставляю. И ебу ее так жестоко и неистово, как никто еще не ебал за всю ее короткую жизнь. Случайно называю ее Полиной. Практически не изменяя позы, с некоторыми поправками, я засаживаю под разными углами, с разной интенсивностью, на разную глубину, пытаюсь понять, как ей приятнее. Это длиться не менее двух часов, за это время она успевает несколько раз кончить. Она спрашивает, не устал ли я, предлагает мне лечь, а сама хочет побыть сверху. Я ложусь, глажу ее груди, мну ягодицы, шлепаю. Девочка вставляет в себя мой член и насаживается на него. Но она это делает так, что скоро устанет, по сути, приседает. Поэтому я ей велю выгнуть спину, встать на колени и выпятить задницу. Быстро двигаюсь в ней, мокрая пизда громко хлюпает в ночи. Лиза стонет, закатывает глаза. Просит, чтобы я ее придушил. Беру девочку за горло и сжимаю его, продолжая резко в нее входить и вытаскивать. Высовывается язык из ее рта и слюни текут, она хрипит, сожму чуть сильнее, и она умрет. Отпускаю, она судорожно хватает воздух ртом, как рыбина выброшенная на берег. Прижимаю малышку к себе. Целую ее мордочку, щеки, курносый нос. Посасываю мочку ее уха, в котором две серьги. Все еще мощно засаживаю, хватаю зубами за серьги и вырываю их, а затем выплевываю. Они улетают куда-то под шкаф. Эта поза мне наскучила, велю ей встать раком. Мы пока еще не приноровились к разнице в росте, поэтому поначалу неудобно. Хуй выскакивает. Я делаю маленькую паузу, чтобы полизать ее анальное отверстие. Плюю на него, с трудом вставляю ей в задницу палец. Член возвращаю в пизду. Мне нравится чувствовать движение через тонкую стенку плоти. Прижимаю девочку к кровати, ее рот распахнут, я вставляю туда пальцы. Она с остервенением их сосет, говорю, что хочу кончить ей в рот. Встаю с кровати, Лиза садится на край. И я заполняю ее красивый маленький ротик своей спермой. Она все проглатывает, лижет головку и улыбается.

Выдаю Лизе тапочки и свои треники, выходим на лестничную площадку, потому что дитятко хочет покурить. Садимся на ступеньки. Она любуется венами у меня на руках. Рассказывает мне, что хочет отправиться в Париж и стать художницей. Лиза действительно теперь рисует намного лучше, чем раньше. Совершенно невпопад, она рассказывает про своего старшего брата. Он наркоман, живет теперь в Москве, а когда Лиза была совсем маленькая, он делал с ней плохие вещи. Чувствую себя неловко и не знаю, что ответить, поэтому рассказываю о том, как я уничтожил свое счастье. Рассказываю о своих ошибках, грехах и мерзостях. О многих совершенных в прошлом поступках, за которые мне стыдно. А она подпаливает зажигалкой волосы у меня на ноге.

Мы возвращаемся в квартиру и досматриваем фильм до конца. Лиза раздевается и прыгает в кровать. Я беру в шкафу широкий кожаный ремень. Велю ей лечь на живот. Бью ремнем по прекрасным ягодицам. Девочка утыкается носом в подушку и придвигается к стене. Но я продолжаю хлестать ее по попе. Она каждый раз взвизгивает в подушку. После нескольких ударов, я склоняюсь над ней и целую покрасневшую дрожащую задницу. Лиза говорит: «Потом ласки ебаные, бей еще». И я продолжаю порку.

После этого укладываю ее на спину, так чтобы голова свисала с кровати. И заталкиваю член ей в рот. Сначала слегка. Слюни текут у Лизы по лицу. Потом я вставляю глубже, глядя ей на шею; вижу, как проглоченный хуй движется у нее в горле. Она просит прекратить, текут слезы. Я даю ей слабую пощечину, называю хуесоской, кидаю на кровать, ставлю раком. Надеваю ремень ей на шею. Ебу ее, а ремень затягивается. Я мог бы резким рывком переломить ей шею. Меня возбуждает ее безумное доверие. Ее жизнь у меня в руках. Когда Лизонька хрипит и хватается за горло, я отпускаю ремень, целую ее испуганную мордашку. Она говорит, что это было классно, но ей стало страшно. Обещаю, что больше так не будем рисковать. Наваливаюсь на нее, засовываю под ее живот маленькую подушку, чтобы ей было легче выпячивать попку. Засаживаю изо всех сил, Лиза не стонет, она визжит. Кончает, и умоляет меня о том же. Она хочет, чтобы я забрызгал ее. Переворачиваю малышку, не вытаскивая хуй. Еще немного забавляюсь с ней и выплескиваю семя на ее груди и животик.

Моемся в душе, Лиза поливает себя и смотрит на меня, я сижу на краю ванны, перевожу дыхание. Малышка брызгает мне водой в лицо. Кажется, я снова могу любить.

Спим как убитые, но я проснулся пораньше. Пошел умываться. Пока чистил зубы, поссал в раковину. Взял молока с печеньем и включил телевизор. Обычно ящик не смотрю, но по телеканалу Eurosport транслируют Tour de France.

Лиза валяется, как зверек в утренних лучах. Миллионы лет фотон из недр термоядерной топки солнца выбирается на поверхность. А поток фотонов летит до Земли еще шесть минут. Я вижу, как этот древний свет отражается от кожи прекрасного ребенка, и сетую на несовершенство своего восприятия. Ведь у некоторых животных больше трех фотопигментов в колбочках сетчатки и мир для них богаче цветами. Да даже эту несовершенную картинку я вижу с задержкой. Ведь мозгу требуется некоторое время, чтобы собрать ее для меня из изгибов, линий, пятен света и отражений. Я касаюсь ее тела, и это происходит для меня уже в прошлом. Нервный импульс от рецепторов на кончиках моих пальцев идет к мозгу со средней скоростью 300 километров в час. Чтобы осознать факт прикосновения, мне нужно примерно 80 миллисекунд. А на квантовом уровне, мы даже не прикасаемся друг к другу. Электронные оболочки наших атомов взаимно отталкиваются. Никто никого по-настоящему не трогает в этом мире.

Нити слюны стекают из уголка ее рта на подушку. Ближе к концу гонки, она проснулась. Целую ее, глажу короткие волосы, которые от постоянного перекрашивания стали жесткими. Отправляю ее чистить зубы, а сам в это время делаю ей бутерброд с сыром.

Я сказался больным и не пошел на работу. Накормленная Лиза опять идет в постель, хочет поваляться. Я падаю рядом, говорю: "Сделай мне утренний минетик". Девочка берет в рот мой член, он твердеет почти моментально. Она не слишком ловко сосет, но мне доставляет удовольствие сам вид этого действа. Малышка посасывает и причмокивает, помогает рукой. Становится очень хорошо, когда она берет хуй максимально глубоко, но еще не глотает. Я беру ее за волосы и надеваю милую голову на член, она высовывает при этом язык и лижет мои седые яйца. Вижу, как она подавляет рвотный рефлекс, вижу, как текут у нее по щекам слезы. Мелодия ее телефона – опять звонит отец, они договариваются, что он сделает денежный перевод на мое имя. Я диктую паспортные данные. Им нужно, чтобы эти деньги пошли не мамаше, а Лиза еще несовершеннолетняя. Когда обо всем договорились, она говорит: "Блядь, до чего же ты на него похож, мне аж не по себе". Немного полизав мой хуй, она его возвращает в рабочее положение и усаживается сверху. Но я не разрешаю ей двигаться. Плотнее прижимаю к себе и вызываю дополнительный прилив крови к пенису. Он становится еще больше у нее внутри. Лизонька не может шелохнуться, у нее закатились глаза. Я говорю ей, как двигаться, слегка взад-вперед, буквально на несколько сантиметров. Ее личико просто сияет, на короткий миг я вижу ее настоящую. Без напускной шелухи. Она улыбается, нежно-нежно, уголки рта поднимаются, обнажают маленькие клыки, на щеках появляются трогательные ямки. Глаза лучатся добротой. Милый человеческий детеныш. И тут ее лицо искажается смешной гримасой, она раскрывает рот, от верхнего резца отломлен маленький кусочек эмали. У нее на лбу вздуваются три вены. Они идеально симметричны, как пугающе симметрично и ее лицо. Одна вена посередине и две по краям лба. Когда Лиза кончает, они пульсируют. Ее уютная пизденка сокращается, а все тело сотрясают спазмы сладострастия. Мы не хотим разъединяться, просто лежим в обнимку и тяжело дышим. Все же, когда девочка решает слезть, мне на живот выплескивается ее смазка, настоящий ручей. Она испуганно спрашивает, не кончал ли я в нее. Но вместо ответа, я макаю пальцы в лужу смазки и отправляю ей в рот. Лиза обсасывает их. Я так и не кончил, но она уже торопливо собирается. Обещала матери, что появится сегодня дома, потом хочет пойти на вечеринку к подружке. Я смог найти только одну сережку под шкафом. Мы договорились, что Лиза вернется ко мне, даже если это будет ночью. Провожаю, везу ее тяжеленный китайский велосипед. Я, конечно, смазал цепь и накачал колеса, но это как мертвому припарка, он все равно еле едет и отвратительно скрипит. Лиза садится на седло и стонет, потому что болит попа. Действительно, девочка вся в синяках. Уезжает.

Я не знаю, чем занять остаток дня, поэтому просто сижу и жду ее возвращения. В час ночи, отчаялся, поэтому разобрал кровать и лег. Только сомкнул глаза, позвонила Лиза. Нацепив треники и кеды "Динамо", я выхожу на улицу, оплачиваю водителю доставку ценного груза. Лиза навеселе, она повисает у меня на шее. Говорит, что весь день, когда просто думала обо мне, у нее из пизды текло. Уже похвасталась перед подружками, какой я знатный ебарь.

Покурила на лестнице, и мы возвращаемся в квартиру. Раздевается, разбрасывая свои вещи в прихожей. Целуемся, у нее изо рта пахнет перегаром и табаком. Я мну ее задницу, мы бежим в кровать. Лиза снова отсасывает мне, потом встает раком, маняще виляет попой. Я словно кобель, вскакиваю на нее и ебу. Но мне хочется вставить ей сзади, уговаривать не приходится. Лиза полная решимости направляется к окну, наклоняется, держась за подоконник и говорит: «Суй». Я слегка растерялся от такого рвения, говорю, может сначала подготовить тебя, смазать и прочее. Но она настойчива. Раздвигаю ей ягодицы, плюю на маленькую желанную дырочку и упираюсь туда. Приходится приложить усилия и сфинктер сдается. Хуй проскакивает ей в кишку. Но Лиза издает нечеловеческий вой, будто койот попавший в капкан. Она кричит прямо в открытое окно, ночью посреди рабочей недели такая тишина, что эхо еще несколько секунд повторяет ее завывания. Я вспоминаю фильм «Я люблю тебя, я тебя тоже нет».

Говорю, что предупреждал. Девочка лежит на животе, и я вижу – ее решимость угасла. Целую ее спину, плечи, лопатки, задницу, пяточки. Прошу разрешить кончить ей на сиськи, а то я ведь так с утра и брожу неудовлетворенный. Лизонька садится, а я подрачиваю, трогая ее маленькие груди. Плюет мне на член, чтоб смазать. Выплескиваюсь ей на груди, брызги спермы летят на соски, на шею и стекают на ляжки.

Мы спим часов до двенадцати утра, умываемся, завтракаем и снова начинаем ласкаться. Лиза говорит, что ее бесит моя бородка, она считает, что это как волосатая манда на лице. Ну, а я ей предлагаю ее сбрить. Намазываю рожу пеной, даю девочке станок. После того как она меня трижды порезала – отбираю бритву и заканчиваю самостоятельно.

Ложусь на кровать и предлагаю Лизе самой усесться на меня жопкой, чтобы она могла контролировать процесс. Девочка плюет на свои пальчики и размазывает слюни по анусу. После чего медленно, но верно, насаживается на мой хуй. Мне уже давно не было так сладко. Даю ее дырочке попривыкнуть и не делаю резких движений. После этого прошу ее лечь на живот и выпятить попку. Послушная славная девочка исполняет мои прихоти. Теперь член входит в нее легче. Некоторое время я ебу малышку в задницу, но мне не слишком весело, потому что она в этот момент по сути не получает удовольствия и бездействует. Говорю: "Тебе же неприятно, зачем ты терпишь? Попросила бы прекратить". Она отвечает: "Я хочу сделать тебе приятно и могу немного потерпеть". Не хочу мучить ее, поэтому вытаскиваю. Любуюсь, как ее сфинктер пытается вернуться в обычное состояние, но пока еще зияет и тщетно сокращается. Я немного устал и хочу поберечь хуй, поэтому пальцами тереблю клитор Лизы. Целую ее, ловлю ее большой подвижный язык, посасываю его. Шепчу ей на ухо, что она моя анальная шлюшка.

Лиза решила показать какой она кулинар, хотя в холодильнике практически ничего не осталось. Там лежит огромный кабачок, и я предлагаю приготовить из него что-нибудь. Она нарезала его кружочками, не снимая шкурку, покидала на сковородку все, что смогла найти в холодильнике, идентифицировать я смог лишь томатную пасту и сыр. Меня заводит то, как она вертится у плиты. В этом ее ритуальном жесте сексуальности не меньше, чем, когда мы трахаемся. Получилось, в общем, съедобно, но странновато. Кабачки не прожарились, а остальное содержимое нещадно пригорело.

Мы продолжили наш сексуальный марафон. Смотрим мультсериал "Рик и Морти", а между сериями ебемся. Мыться мы уже не в силах, у меня вообще нет сил, чтобы делать что-то помимо ебли. Хотя разок я все-таки сходил посрать. Мы потные и воняем. Волосы наши покрыты салом. А тела липкие.

Когда нам опять захотелось покушать, роль повара я взял на себя. Снял с оставшейся половины кабачка шкурку. Натер его на крупной терке. Раздавил туда несколько зубчиков чеснока, мелко порубил луковицу, накрошил укропа. Разбил яйцо в миску, засыпал это мукой, добавил соль и перемешал. Обильно налил на сковороду масла, чтобы лепешки почти плавали в нем. Сделал гору драников. Лиза, в своей нелепой манере, сказал: "Ты не только ебешься как бог, но еще и готовишь как бог".

Наевшись, мы вновь стали ебаться. В этот раз мне захотелось обкончать милое личико Лизаветы. Она плюет на член, посасывает его, а слюни стекают по подбородку и капают на грудь. Я бью ее по щекам хуем. Выстреливаю ей на нос, бледная густота полетела на щеки, в закрытые глаза и на круглый лоб. Семя залепило ей веки и медленно сползает по лицу.

Лиза умылась. Захотела покурить, но кончились сигареты. Закончилась и еда, поэтому мы одеваемся и идем в магазин. Лиза надела мою клетчатую рубашку и спортивные штаны. Опять она похожа на красивого маленького мальчика. Я ее шутливо называю своим парнем. Ее это бесит. А я, чтобы подразнить, напеваю песню "Мальчик мой".

В супермаркете «Перекресток» мы покупаем продукты. Я беру конфеты «Белочка», шоколадную пасту «Нутелла» и мятные пряники «Невские». Все эти сладости действуют на меня похлеще наркотиков. Покушать мы взяли суши. А из выпивки решили захватить, на мой взгляд, немного слабоватый, но все же вкусный стаут Belhaven. Когда подошли к кассе, Лиза начала разглядывать и хватать всевозможную яркую хуету, которую обычно развешивают там. Она схватила «Киндер-сюрприз» и выпрашивает: «Пап, купи мне киндер! А потом отшлепаешь меня по попке». Мне дико стыдно перед незнакомыми людьми, стоящими в очереди. Но шоколадное яйцо она получает. И радуется, как настоящий ребенок. И еще я покупаю ей сигареты. Я несу сумку с продуктами, а она раскурочивает заполученный путем шантажа подарочек. Отдает мне половину шоколада. Открывает пластиковый футлярчик, а там какая-то девчачья игрушка. Ей не нравится. Я замечаю у нее в волосах капли спермы и смеюсь. Говорю ей о причине своего веселья, девочка хватается за голову и размазывает по волосам еще больше.

Больше не хочу ебаться, но Лиза полностью владеет моим членом. Я ему больше не хозяин. Яйца опустели и как будто уменьшились. Когда мои причиндалы эрегированы, я даже испытываю боль. Лиза нашла способ меня окончательно добить. Ей достаточно взять его в ротик, и она снова может делать со мной что угодно. Похотливая малышка говорит: «Иди сюда, пидрила». Она сжимает мой хуй у основания, посасывает, с трудом заглатывает; выплевывает, удовлетворенная результатом. Снова вставляет себе в пылающую щель. Я могу ее ебать, но кончить уже не в силах. Натешившись, она засыпает в моих объятиях.

С утра я понимаю, что мы натерли хуй до кровавых мозолей. Лизе пора возвращаться восвояси, потому что мать ругается, ведь она не была дома уже три дня. На прощание она хочет мне отсосать по-быстрому. Она заглатывает член несколько раз, хоть и выступают слезы. Правда, переоценивает свою сноровку. Ее стошнило, но Лиза не выплеснула рвоту, а проглотила все обратно, не выпуская хуй изо рта.

Мы решаем оставить все как есть. Теперь мы любовники. Поначалу мне казалось, что это лишь сублимация, наивная попытка заменить богиню. Но это совсем другой случай. Это были самые прекрасные неповторимые уютные тихие дни в этом году. Только мультики, поедание вкусностей и прекрасный секс до изнеможения. Лиза уехала домой, а я лежу на кровати и улыбаюсь как идиот. В комнате пахнет ее слюной, ее вагинальными выделениями, ее анальной слизью, моей спермой. Скоро она решит, что стала несвободной. А я раскопаю в ней еще кучу недостатков и комплексов, может даже создам новые. Сексуальный восторг пройдет скоро. Но мне хочется наслаждаться кратким моментом, что у нас есть. Carpe Diem!

5

«Длительное сохранение памяти обеспечивается ростом и поддержанием новых синаптических окончаний. Так что, если вы запомните что-то из этой книги, так произойдет потому, что ваш мозг будет немного другим после ее прочтения. Эта способность отращивать новые синаптические связи под действием опыта, судя по всему, крайне консервативна в эволюционном плане».