Текст книги "Безупречные"

Автор книги: Сара Шепард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Эмили покачала головой.

– Эли. Она…

– Я знаю.

Они неловко обнялись. Эмили быстро отстранилась и пошла в сторону леса, сказав, что хочет срезать путь домой. Все эти годы Спенсер, Эмили, Ария и Ханна не общались, даже когда сидели в одном классе на истории или оставались наедине в туалете для девочек. И все же Спенсер знала каждую из них, как никто, – со всеми их слабостями и завихрениями, которые могли быть известны только самой близкой подруге. И, конечно же, она знала, что Эмили тяжелее всех переживает смерть Эли. Когда-то они даже придумали ей кличку «Киллер», потому что она защищала Эли, как верный ротвейлер.

Вернувшись к своей машине, Спенсер устроилась на кожаном сиденье и включила радио. Покрутив ручку настройки, она поймала волну 610 AM филадельфийской спортивной радиостанции. Перегруженные тестостероном ведущие азартно спорили о статистике матчей бейсбольных команд «Филлис» и «Сиксерс», и это странным образом успокоило ее. Она-то надеялась, что разговор с давними подругами поможет многое прояснить, но на душе стало еще более паршиво. В обширном словарном запасе Спенсер не находилось более подходящего слова.

Когда в кармане зажужжал мобильник, она потянулась за ним с мыслью о том, что писала, вероятно, Эмили или Ария. Может быть, даже Ханна. Но, прочитав сообщение, Спенсер нахмурилась.

Спенс, я не виню тебя за то, что ты не открыла им наш маленький секрет про Тоби. Правда может быть опасной – а ты ведь не хочешь сделать им больно, не так ли? – Э.

2. Ханна 2.0

Мона Вондервол припарковала родительский «Хаммер» у обочины, но не заглушила двигатель. Она зашвырнула сотовый телефон в сумку-тоут[5]5
  Tote bag (англ.) – вместительная сумка прямоугольной формы. Современная сумка-тоут чаще всего имеет трапециевидную форму, и ее верх может закрываться на замок или застежку.


[Закрыть] коньячного цвета от «Лорен Меркин» и улыбнулась своей лучшей подруге Ханне:

– Я пыталась тебе дозвониться.

Ханна переминалась с ноги на ногу.

– Зачем ты здесь?

– Ты о чем?

– Ну, я вроде не просила заезжать за мной. – Ханна нервно кивнула в сторону парковки, где стояла ее «Тойота Приус». – Вон моя тачка. Тебе кто-то сказал, что я здесь, или что?

Мона намотала на палец длинную белокурую прядь.

– У тебя что, с мозгами совсем плохо? Еду домой из церкви, увидела тебя, остановилась. – Она хохотнула. – Или ты опять наглоталась маминого валиума? Ты как будто не в себе.

Ханна достала из сумки-хобо[6]6
  Hobo bag (англ.) – сумка в форме полумесяца с одной ручкой. Название произошло от английского hobo – «бродяга, странник». Форма сумки-хобо напоминает узелок, с которым прежде путешествовали небогатые люди.


[Закрыть] от «Прада» пачку сигарет «Кэмел ультра лайт» и закурила. Конечно, она была не в себе. Ее некогда лучшая подруга была убита, а сама она всю неделю получала угрожающие сообщения от какого-то «Э». Сегодня ее весь день не покидало чувство, будто кто-то наблюдал за ней. Она ощущала слежку каждое мгновение – пока собиралась на поминальную службу, покупала диетическую колу в гастрономе «Вава», ехала по хайвею в сторону Роузвудского аббатства.

– Я не видела тебя в церкви, – пробормотала она.

Мона сняла очки, за которыми открылись округлившиеся голубые глаза.

– Ты смотрела прямо на меня. Я помахала рукой. Что-то из этого звучит знакомо?

Ханна пожала плечами:

– Я… не помню.

– Наверное, ты была слишком увлечена подругами, – ехидно заметила Мона.

Ханна ощетинилась. Тема бывших подруг до сих пор оставалась весьма щекотливой – когда-то давно Мона была одной из тех, кого дразнили девчонки из компании Эли. А уж после истории с Дженной их насмешки стали еще более ядовитыми.

– Извини. Там было столько народу.

– Да я вроде бы не пряталась. – Мона будто обиделась. – Я сидела прямо за Шоном.

Ханна печально вздохнула. Шон.

Шон Эккард, теперь уже ее бывший бойфренд; их отношения рухнули в прошлую пятницу, на традиционной вечеринке по случаю начала учебного года у Ноэля Кана. Ханна решила для себя, что эта пятница должна была стать для нее прощанием с девственностью, но, когда она попыталась соблазнить Шона, он отверг девушку, да еще и прочитал ей лекцию о самоуважении. В отместку Ханна устроила вместе с Моной увеселительную прогулку на семейном «БМВ» Эккардов и врезалась в телефонный столб неподалеку от железнодорожной станции.

Мона надавила туфелькой с открытым пальцем на педаль газа, и «Хаммер» взревел всей мощью многоцилиндрового двигателя.

– Так вот, слушай. У нас с тобой полный завал – ни у тебя, ни у меня нет пары.

– Куда? – Ханна заморгала в недоумении.

Мона изогнула идеально выщипанную светлую бровь.

– Ну вот, приехали! На «Фокси»! В эти выходные. Теперь, когда ты бросила Шона, можешь подыскать кого-нибудь покруче.

Ханна уставилась на маленькие одуванчики, пробивавшиеся сквозь трещины в асфальте. «Фокси» – так назывался ежегодный благотворительный бал для «юных членов роузвудского общества», спонсируемый местной гильдией охотников на лис, чем и объяснялось его название[7]7
  От англ. foxhunting (fox – лиса; hunting – охота).


[Закрыть]. Пожертвовав двести пятьдесят долларов на благотворительные мероприятия гильдии, можно было рассчитывать на ужин с танцами, фотографию в «Филадельфия инквайрер» и упоминание в хронике светской жизни, так что в этой вечеринке видели хороший повод приодеться, выпить и подцепить чужого парня. Ханна заплатила за билет еще в июле, рассчитывая пойти вместе с Шоном.

– Не знаю, пойду ли я, – мрачно пробормотала она.

– Конечно, пойдешь. – Мона закатила голубые глаза и тяжело вздохнула. – Слушай, просто позвони мне, когда тебе сделают обратную лоботомию. – Она включила передачу и резво тронулась с места.

Ханна поплелась к своей «Тойоте». Подруги уже разъехались, и серебристый автомобиль одиноко маячил на пустынной парковке. Тягостное чувство не отпускало девушку. Ханна считала Мону своей лучшей подругой, но сколько же всего утаивала от нее! Взять хотя бы эти сообщения от «Э». Или историю ареста за кражу автомобиля мистера Эккарда. Или то, что это Шон бросил ее, а не наоборот. Шон дипломатично сказал своим друзьям, что просто «решил взять паузу и осмотреться». Ханна подумала, что пора сочинить собственную версию их размолвки, чтобы никто и никогда не узнал правды.

Но, признавшись Моне хотя бы в чем-то, Ханна расписалась бы в том, что ее жизнь выходила из-под контроля. Ханна и Мона вместе создавали себя заново, строго следуя правилу, что они – школьные дивы – безупречны. А для этого надо было блюсти фигуру, первыми облачаться в джинсы «скинни» от «Пейдж» и держать все под контролем. Любые трещины в броне грозили отправить их обратно в лагерь неудачников, а этого они не могли себе представить даже в самом страшном сне. Никогда и ни за что. Поэтому Ханне ничего не оставалось, кроме как делать вид, будто ничего ужасного не произошло, хотя, безусловно, это было не так.

Ханна еще никогда никого не хоронила и уж тем более не сталкивалась с убийством. И то, что жертвой убийства стала Эли – в сочетании с записками от «Э», – особенно пугало. Если кто-то действительно знал историю Дженны… И мог рассказать… и к тому же имел отношение к смерти Эли, это означало, что Ханна больше не контролировала свою жизнь.

Она подъехала к своему дому – солидному кирпичному особняку в георгианском стиле[8]8
  Стиль георгианской эпохи (название стилей архитектуры и мебели, сложившихся к середине XVIII века и существовавших до 1830-х годов).


[Закрыть] с видом на гору Кейл. Взглянув на свое отражение в зеркале заднего вида, она содрогнулась – кожа была покрыта пятнами и лоснилась, а расширенные поры казались зияющими дырами. Она наклонилась ближе к зеркалу, и вдруг лицо очистилось. Ханна сделала несколько длинных прерывистых вдохов, прежде чем выбраться из машины. В последнее время такие галлюцинации случались все чаще.

Взбудораженная, она проскользнула в дом и направилась прямиком на кухню. Пройдя через застекленные двери, она замерла на пороге.

Мать Ханны сидела за столом, перед ней стояла тарелка с сыром и крекерами. Ее темно-каштановые волосы были собраны в пучок, на руке в лучах послеполуденного солнца посверкивали инкрустированные бриллиантами часы «Шопар». В ухе торчал беспроводной наушник, подключенный к сотовому телефону.

И рядом с ней сидел отец Ханны.

– Мы тебя ждем, – сказал он.

Ханна попятилась назад. В его волосах прибавилось седины, он носил новые очки в тонкой металлической оправе, но в остальном выглядел, как прежде: высокий, с морщинками вокруг глаз, в голубом поло. Даже голос не изменился – все такой же глубокий и спокойный, как у диктора Эн-пи-ар[9]9
  NPR (англ.) – Национальное общественное радио США.


[Закрыть]. Ханна не видела отца и не говорила с ним вот уже почти четыре года.

– Что ты здесь делаешь? – выпалила она.

– Был по делам в Филадельфии, – ответил мистер Марин, причем «по делам» прозвучало немного нервно. Он взялся за кофейную кружку с ручкой в форме добермана – свою кружку, из которой он всегда пил кофе, пока жил с ними. Ханне стало интересно, не рылся ли он в шкафчиках, чтобы ее найти.

– Твоя мама позвонила и рассказала мне об Элисон. Я очень сожалею, Ханна.

– Да, – только и смогла вымолвить Ханна. Голова ее закружилась.

– Хочешь поговорить об этом? – Мама отщипнула кусочек сыра чеддер.

Ханна пришла в замешательство. Отношения между миссис Марин и Ханной больше напоминали общение начальника со стажером, чем матери с дочерью. Эшли Марин из кожи вон лезла, прокладывая путь к руководящим высотам в филадельфийской рекламной фирме «Макманус энд Тейт», и к окружающим относилась, как к своим подчиненным. Ханна и не помнила, когда в последний раз мама заводила с ней задушевные разговоры. Возможно, этого вообще никогда не было.

– М-м, все нормально. Но все равно спасибо, – добавила она с некоторым вызовом.

Можно ли было винить Ханну за такую озлобленность? После того как родители развелись, ее отец переехал в Аннаполис, начал встречаться с женщиной по имени Изабель и обзавелся роскошной квазипадчерицей Кейт. В новой жизни отца не нашлось места для родной дочери, так что Ханна навестила его лишь однажды. Все эти годы отец даже не пытался звонить ей, писать, да и вообще не напоминал о себе. Он даже перестал присылать подарки на день рождения, ограничиваясь денежными чеками.

Отец вздохнул:

– Наверное, сегодня не самый подходящий день для разговоров по душам.

Ханна бросила на него взгляд:

– Разговоров о чем?

Мистер Марин откашлялся:

– Видишь ли, твоя мама позвонила мне и по другой причине. – Он опустил глаза. – Машина.

Ханна нахмурилась. Машина? Что за машина? О боже.

– Мало того, что ты угнала автомобиль мистера Эккарда, – продолжил отец, – ты еще и скрылась с места аварии?

Ханна посмотрела на мать:

– Я думала, там все улажено.

– Ничего не улажено. – Миссис Марин сурово взглянула на нее.

«Соврала, что ли?» – хотела спросить Ханна. Когда копы отпустили ее в субботу, мама загадочно намекнула, что «все уладит», поэтому Ханне нечего было бояться. Загадка разрешилась, когда следующим вечером Ханна застала свою мать и молодого офицера Даррена Вилдена на кухне их дома, где мама как раз и «улаживала» проблему.

– Я серьезно, – сказала миссис Марин, и усмешка померкла на губах Ханны. – Да, полиция согласилась закрыть дело, но это не меняет того, что происходит с тобой, Ханна. Сначала кража в «Тиффани», теперь это. Я не знаю, что делать. Поэтому и позвонила твоему отцу.

Ханна уставилась на тарелку с сыром. От потрясения она не могла смотреть в глаза родителям. Неужели мама рассказала отцу и о том, что ее поймали на краже в бутике «Тиффани»?

Мистер Марин прочистил горло:

– Хотя полиция и замяла дело, мистер Эккард хочет все уладить в частном порядке, без судебного разбирательства.

Ханна прикусила щеку:

– Разве страховая компания не оплачивает такие случаи?

– Дело не совсем в этом, – ответил мистер Марин. – Мистер Эккард обратился с предложением к твоей матери.

– Отец Шона – пластический хирург, – объяснила мать, – но его любимое детище – это реабилитационная клиника для пострадавших от ожогов. Он хочет, чтобы ты явилась туда завтра в половине третьего.

Ханна сморщила нос:

– Почему мы не можем просто дать ему денег?

Зазвонил крошечный мобильник миссис Марин.

– Я думаю, это послужит тебе хорошим уроком. Заодно сделаешь что-нибудь полезное для общества. Чтобы понять, что натворила.

– Но я и так понимаю!

Ханне Марин совсем не хотелось тратить свободное время на ожоговую клинику. Если уж работать волонтером, то почему нельзя выбрать место покруче? Например, в ООН, с Николь и Анджелиной?[10]10
  Имеются в виду Николь Кидман и Анджелина Джоли – послы доброй воли ООН.


[Закрыть]

– Это уже решено, – отрезала миссис Марин и тут же прокричала в трубку: – Карсон? У тебя готовы макеты?

Ханна сжала кулаки, ногти больно впились в ладони. На самом деле ей очень хотелось подняться наверх, переодеться, снять с себя это похоронное платье – неужели из-за него бедра выглядели необъятными или во всем было виновато отражение в стеклянных дверях патио? – освежить макияж, сбросить пару-тройку килограммов и махнуть рюмку водки. А уж потом она бы вернулась и представилась заново.

Когда она взглянула на отца, он еле заметно улыбнулся. У Ханны дрогнуло сердце. Его губы раскрылись, как будто он хотел что-то сказать, но тут зазвонил и его сотовый. Он поднял палец, призывая Ханну задержаться.

– Кейт? – ответил он.

У Ханны внутри все оборвалось. Кейт. Роскошная, безупречная квазипадчерица.

Отец прижал трубку подбородком.

– Привет! Как прошел кросс? – Он выдержал паузу, и его лицо просияло. – Восемнадцать минут? Это потрясающе.

Ханна схватила с тарелки кусок сыра. Когда она приехала в Аннаполис, Кейт даже не смотрела на нее. Вместе с Эли, которая отправилась морально поддержать подругу, они тотчас сформировали касту красавиц, словно отгородившись от Ханны. Это настолько взбесило Ханну, что от злости она умяла все, что было на столе и в радиусе километра – в то время уродливая толстушка, она только и знала, что ела, ела и ела. Когда, едва не лопаясь от обжорства, она схватилась за живот, отец подергал ее за мизинец на ноге и сказал: «Маленькому поросенку не по себе?» И это в присутствии всех. Ханна бросилась в ванную и долго скребла горло зубной щеткой.

Она так и не донесла до рта кусок чеддера. Глубоко вздохнув, она завернула его в салфетку и выбросила в мусорную корзину. Все это осталось в далеком прошлом, когда она была совсем другой Ханной. Той, которую знала только Эли и которую сама Ханна давно похоронила.

3. Где тут записывают в амиши?

[11]11
  Амиши, аманиты – консервативная секта меннонитов, для которой характерно отрицание технического прогресса и следование традиционному укладу жизни. Названа по имени основателя, священника Якоба Аммана. Основана в 1690 году в Швейцарии. В 1714 году члены секты переселились на территорию современной Пенсильвании.


[Закрыть]

Эмили Филдс стояла перед гостиницей «Серая лошадь» – старинным каменным зданием, где в годы Гражданской войны располагался госпиталь. Нынешний хозяин переоборудовал верхние этажи под номера для богатых постояльцев, а внизу открыл органическое кафе. Эмили заглянула в окно и увидела кое-кого из своих одноклассников с родителями – они налегали на рогалики с копченым лососем, прессованные итальянские сэндвичи и огромные порции салата «Кобб». После поминальной службы все, должно быть, страшно проголодались.

– Ты все-таки пришла.

Быстро обернувшись, Эмили увидела Майю Сен-Жермен, которая стояла у входа, опираясь на терракотовый вазон с пионами. Майя позвонила, когда Эмили отъезжала от качелей, и сказала, что будет ждать ее в кафе. Как и Эмили, Майя по-прежнему была в траурном наряде – короткой черной вельветовой юбке в складку, черных сапогах и черном пуловере без рукавов с нежным кружевом вокруг шеи. Казалось, она тоже выгребла все это скорбное старье из самых глубин шкафа.

Эмили грустно улыбнулась. Сен-Жермены переехали в бывший дом Эли. Когда рабочие начали выкапывать недостроенную беседку ДиЛаурентисов, чтобы возвести на этом месте теннисный корт, под бетонной плитой обнаружили разложившееся тело Эли. С тех пор возле дома круглосуточно дежурили фургоны телевизионщиков, полицейские машины и любопытные зеваки. Семья Майи нашла убежище здесь, в гостинице, где и собиралась пожить, пока не улягутся страсти.

– Привет. – Эмили огляделась по сторонам. – Твои на бранче?[12]12
  Бранч – поздний завтрак (от англ. breakfast – завтрак, lunch – ланч).


[Закрыть]

Майя тряхнула жесткими шоколадно-черными кудряшками.

– Нет, уехали в Ланкастер. Побыть на природе, и все такое. Честно говоря, я думаю, они до сих пор в шоке, так что, может быть, сельская жизнь пойдет им на пользу.

Эмили улыбнулась, представляя себе, как родители Майи пытаются найти общий язык с амишами в маленьком городке к западу от Роузвуда.

– Хочешь зайти ко мне в номер? – спросила Майя, вскинув бровь.

Эмили потянула вниз юбку, стесняясь накачанных плаванием ног, и замолчала. Если родители Майи были в отъезде, значит, им предстояло остаться наедине. В комнате. С кроватью.

Знакомство с Майей взволновало Эмили. Она давно тосковала по подруге, которая могла бы заменить Эли. Майя и Эли действительно во многом походили друг на друга – обе бесстрашные и веселые, они единственные во всем мире понимали настоящую Эмили. И еще: они пробуждали в Эмили особые чувства.

– Пойдем. – Майя повернулась к двери. Эмили, так и не решив, чем еще можно заняться, поплелась за ней.

Она поднялась вслед за Майей по скрипучей витой лестнице в номер, оформленный в стиле 1776 года. Эмили уловила запах мокрой шерсти. В комнате с наклонным сосновым полом стояла допотопная двуспальная кровать с балдахином и пестрым лоскутным покрывалом, в углу торчала странная штуковина, чем-то напоминавшая маслобойку. Вот и все убранство.

– Родители поселили нас с братом в отдельных номерах. – Майя присела на кровать, которая отозвалась скрипом.

– Здорово, – ответила Эмили, присаживаясь на краешек шаткого стула, возможно, когда-то принадлежавшего Джорджу Вашингтону.

– Так как же ты? – Майя подалась к ней. – Боже, я видела тебя на похоронах. Ты выглядела… опустошенной.

Светло-карие глаза Эмили наполнились слезами. Она действительно была опустошена утратой. Последние три с половиной года Эмили жила надеждой на то, что однажды Эли объявится на крыльце ее дома, живая и невредимая, излучающая свет и радость. И, когда стали приходить послания от «Э», она поверила в то, что Эли вернулась. Кто еще мог знать ее секреты? Но теперь Эмили уже не сомневалась в том, что Эли ушла. Навсегда. И, словно этого мало, кому-то стал известен ее самый интимный секрет – что она была влюблена в Эли и испытывала такие же чувства к Майе. А может, кто-то знал и правду о том, что они сделали с Дженной.

Эмили корила себя за то, что утаила от своих давних подруг содержание записок «Э». Но она не смогла бы признаться. Ведь среди этих посланий было и любовное письмо, которое она отправила Эли. По злой иронии, она не стеснялась откровенничать с Майей, но боялась рассказать ей об «Э».

– Думаю, я еще не пришла в себя, – наконец ответила она, чувствуя, как подступает головная боль. – И к тому же… я просто устала.

Майя скинула сапоги.

– Почему бы тебе не вздремнуть? Тебе определенно не станет лучше, если ты будешь сидеть на этом пыточном стуле.

Эмили вцепилась в подлокотники.

– Я…

Майя похлопала по кровати.

– Кажется, тебя нужно обнять.

Обнять… Это звучало соблазнительно. Эмили смахнула с лица пряди рыжеватых волос и села на кровать рядом с Майей, прижавшись к ней всем телом. Она чувствовала ребра Майи, проступавшие сквозь ткань пуловера. Майя казалась такой маленькой и хрупкой, что Эмили могла бы взять ее на руки и закружить.

Они отстранились друг от друга, их лица разделяло всего несколько сантиметров. В глазах Майи, обрамленных угольно-черными ресницами, мерцали золотистые искорки. Медленно Майя приподняла подбородок Эли и поцеловала ее. Сначала нежно. Потом поцелуй стал глубже.

Эмили почувствовала знакомый прилив волнения, когда рука Майи легла на подол ее юбки и вдруг скользнула под ткань. Ошеломленная прикосновением холодных пальцев, Эмили тотчас открыла глаза и отодвинулась.

Кружевные белые занавески на окне комнаты были отдернуты, и Эмили могла разглядеть «Эскалады», «Мерседесы» и «Лексусы» на парковке гостиницы. Ее одноклассницы Сара Айлинг и Тэрин Орр вышли из ресторана вместе со своими родителями. Эмили пригнулась.

Майя выпрямилась:

– Что-то не так?

– Что ты делаешь? – Эмили накрыла рукой задранную юбку.

– А что, по-твоему, я делаю? – усмехнулась Майя.

Эмили снова выглянула в окно. Сара и Тэрин уже уехали.

Майя заерзала на скрипучей кровати.

– Ты знаешь, что в эту субботу намечается благотворительная вечеринка «Фокси»?

– Да. – Эмили казалось, что у нее пульсировало все тело.

– Думаю, нам надо сходить, – сказала Майя. – Похоже, там будет весело.

Эмили нахмурилась:

– Билеты по двести пятьдесят долларов. И нужно иметь приглашение.

– Мой братец выиграл кучу билетов. Нам с тобой точно хватит. – Майя осторожно придвинулась к Эмили. – Будешь моей парой?

Эмили соскочила с кровати.

– Я… – Она попятилась назад, спотыкаясь о скользкий вязаный коврик. Молодежь из роузвудской школы с удовольствием ходила на «Фокси». Самые крутые ребята и девчонки, спортсмены… все. – Мне надо в туалет.

Майя пришла в замешательство:

– Это там.

Эмили закрыла за собой перекошенную дверь ванной. Она села на унитаз и уставилась на эстамп с изображением женщины-амиша в чепце и длинном платье. А что, если это знак? Эмили всегда искала знаки – в гороскопах, печенье с предсказанием и случайных вещицах вроде этого эстампа, – они помогали ей принимать решения. Может быть, картинка хотела подсказать ей: «Будь как амиши»? В самом деле, им же удавалось хранить невинность? Вести аскетический образ жизни? И не они ли сжигали на костре девушек, которым по вкусу однополая любовь?

И тут зазвонил ее сотовый телефон.

Эмили достала его из кармана, уверенная в том, что это мама с проверкой. Миссис Филдс была совсем не в восторге от того, что Эмили подружилась с Майей, – и все из-за своих расистских предрассудков. Представить только, что было бы, узнай она о том, чем они сейчас занимались.

«Нокия» мигнула, подавая сигнал о новом текстовом сообщении. Эмили нажала «ЧИТАТЬ».

Эм! Вижу, ты все так же «развлекаешься» с лучшими подругами. Хотя многие из нас преобразились до неузнаваемости, приятно сознавать, что ты осталась прежней! Сама расскажешь всем о своей новой пассии? Или мне это сделать? – Э.

– Нет, – прошептала Эмили.

Какой-то свистящий звук вдруг раздался у нее за спиной. Она подпрыгнула, больно ударившись бедром о раковину, но вскоре поняла, что это всего лишь спустили воду в унитазе за стенкой. Послышались смешки и шепот. Звуки доносились как будто из стока раковины.

– Эмили? – позвала ее Майя. – Все в порядке?

– Э-э… да, все хорошо, – хрипло отозвалась Эмили. Она уставилась на свое отражение в зеркале. Широко распахнутые глаза казались пустыми, рыжеватые волосы растрепались. Когда она наконец вышла из ванной, в комнате с опущенными жалюзи царил полумрак.

– Тс-с, – позвала Майя с кровати. Она лежала на боку в весьма соблазнительной позе.

Эмили огляделась. Она почти не сомневалась в том, что Майя даже не догадалась запереть дверь. А ведь там, внизу, сидели роузвудские школьники со своими родителями…

– Я не могу этого сделать, – выпалила Эмили.

– Что? – Ослепительно белые зубы Майи сверкнули в темноте.

– Мы с тобой подруги. – Эмили приклеилась к стенке. – Ты мне нравишься.

– Ты мне тоже нравишься. – Майя погладила себя по голой руке.

– Но это все, что я могу предложить прямо сейчас, – пояснила Эмили. – Дружбу.

Улыбка Майи растворилась в воздухе.

– Извини. – Эмили наспех обулась, перепутав правый и левый мокасины.

– Но это не значит, что ты должна уйти, – тихо сказала Майя.

Уже взявшись за ручку двери, Эмили обернулась и посмотрела на нее. Глаза привыкли к темноте, и она увидела, что Майя выглядела разочарованной, растерянной и – красивой.

– Я должна идти, – пробормотала Эмили. – Опаздываю.

– Опаздываешь куда?

Эмили не ответила. Она толкнула дверь. Как она и думала, Майя не побеспокоилась о том, чтобы запереть комнату.